29 апреля, вторник, утро. Нью-Йорк Сити, США

Утро было серым, а мелкий дождь нагонял еще большую тоску. Дрика еще ворочалась в спальном мешке, а я выбрался из рубки вроде бы и выспавшийся, но какой-то весь мятый, с затекшей шеей и непрекращающейся зевотой. Кот, к моему удивлению, не спал, а сидел прямо на приборной доске и умывался, тщательно вылизывая лапу ярко-розовым быстрым языком. Сэм устроился на корме, накрытый дождевиком, и смотрел куда-то в сторону изломанного линией домов нью-йоркского горизонта.

— Доброе утро, — поприветствовал я его.

Вместо ответного приветствия он спросил:

— Ты заметил, к чему мы пришвартовались ночью?

— Нет, — энергично помотал я головой, заодно разгоняя и сон. — Объясни, у меня еще душа спит, вместе с мозгом.

— Попробуй испытать свою наблюдательность, — все же предложил он. — Может быть, получишь приз.

Я уставился на большое плавучее сооружение, окруженное порванным боновым заграждением, которое вытянулось по течению словно бусы, зацепившиеся за крючок. Ажурная такая конструкция, с помостом наверху, плавучая, какие-то трубы… будка, из которой можно чем-то тут управлять, длинные трубы, три в связке, оплетенные стальными профилями, сверху на них опять же помост от самого берега, с релингом. Большие танки на берегу — множество, белые и зеленые. Надпись «HESS» зелеными буквами в белом поле на самом большом из них, тоже зеленом. Где я видел такую надпись, причем очень часто? Правильно, на заправках.

— Сэм, что это?

— Это заправочный док для судов, да, сэр, — сказал он, усмехнувшись. — Вон в тех больших ведрах на берегу — мазут и дизельное топливо. Сюда, где мы стоим сейчас, подходят суда и берут топливо. То есть бензин и дизельное. И еще, судя по шлангам, здесь суда заправляются — те, что побольше.

— Большие суда мазутом же заправляются, — не понял я.

— Танкеры, — терпеливо объяснил он. — Они здесь заливаются тем, что делает вон тот завод… — указал он рукой на легко узнаваемый силуэт нефтеперерабатывающего завода неподалеку, — и везут это дальше по побережью. Теперь понял? А то, что ходит по рекам, тоже чаще всего на дизеле. Нет здесь мазута, как я думаю.

— И ты думаешь, что там что-то осталось? — спросил я с недоверием.

Как-то странно, что такое замечательное место могли бросить без присмотра и невывезенным. Не верится как-то.

— Никто не мешает проверить, верно? — посмотрел он на танки задумчиво. — Вокруг все целое, следов разгрома нет, а по берегу мертвецы гуляют… Похоже, что никто и ничего отсюда не вывозил, — не успели, как я думаю.

— Могли залить в танкер, — возразил я.

— Танкер нужен очень большой, чтобы все это залить, а док маленький. — Сэм обернулся ко мне и оперся на релинг. — Откачать из таких танков все до капли почти невозможно — там сотни тысяч тонн. А нам всего несколько нужно, это для них как плевок, да, сэр. Это просто на дне останется, как кофейная гуща.

А что, очень даже логично. Надеюсь только, что эта «гуща» фильтруется, а то как представишь осадок с такой прорвы солярки…

— Дрика! — крикнул я в кубрик. — Выходи быстрее, дело появилось.

Дрика вышла через несколько минут, тоже заспанная, как я недавно, с отпечатавшимися на нежной коже щеки складками. Потерла лицо, как-то смешно фыркнула и спросила:

— Что?

— Топливо, — указал я на наливной терминал на берегу. — Очень много, можем, как нам кажется, большой корабль заправить, и на нем…

— …идти нанимать команду, — закончила она фразу за меня. — Но яхту побольше… да, можно заправить, наверное, — дополнила она, глядя на берег. — А как?

— Для начала надо лодку к доку подтянуть, — сказал я, начиная шевелить мозгами чуть быстрее. — И навестить вон ту будку, а дальше разберемся.

План начал вырисовываться на ходу, но общие детали проявлялись — проверить, есть ли горючее, узнать, можно ли его как-то качать с берега, а дальше… дальше — дело техники. На самом деле разберемся.

Я схватился за швартов, напрягся, и лодка понемногу начала сдвигаться с места. Сэм взялся мне помогать, и мы быстро подтянули «Туга» к доку, прижавшись к двум огромным покрышкам, наверное, от карьерного самосвала. Я поднялся на настил дока первым, вроде как авангардом, но никакой угрозы не увидел. Свесился вниз, сказал:

— Дрика, хватай «штайр» — и с ним сюда.

С берега всего один путь: по узкому и длинному, метров так в сто пятьдесят, настилу над трубами. Заляжет прямо перед ним стрелок с хорошей винтовкой — и даже целая толпа зомби не сможет добраться до нас с берега. А MSR, который «штайр», — винтовка хорошая.

Белая будка, совсем рядом. На стене отверстие от пули и брызги — работа Дрики: выстрел, убивший толстяка-зомби. Надеюсь, что какого-нибудь жизненно важного прибора она не повредила.

На палубе больше никого, на настиле над трубами тоже. Дрика сама сообразила, где ей занять позицию, а попутно еще и удивила меня до глубины души — прихватила с собой и коврик для лежки, и дождевик, чтобы накрыться. Через несколько секунд она заняла позицию — из-под плаща торчали только раскинутые для упора ноги и ствол винтовки. Оптику накрыла в первую очередь, не себя, — тоже уважения заслуживает.

В будку, хотя она просматривалась со всех сторон, все же вошел с пистолетом наготове — хватило урока на той лодке в яхт-клубе, по гроб жизни запомню. Но там, естественно, не было никого. Следом вошел Сэм, помолчал, оглядывая немногочисленные приборы, затем сказал:

— Так ничего сложного на первый взгляд. Бензин и солярка, вот рубильники. Это аварийная блокировка. Это… похоже, что здесь вроде узла распределения, на какой шланг подавать… вроде бы все. Из минусов — питание от электричества, а электричество давно отключено, да, сэр.

— Это понятно, но я в жизни не поверю, что у заправочной нефтебазы нет аварийного питания, — заметил я.

— Есть наверняка, но это не здесь, а вон там. — Сэм указал на берег, где разместились два огромных танка — белый и зеленый — и какой-то высокий и длинный навес над мешаниной труб, вентилей и вообще не пойми чего. Чуть дальше виднелось еще несколько таких танков, то есть если тут солярка и есть, то ее точно много.

Поднес к глазам бинокль, повел по окрестностям. Отсюда не разглядеть, но похоже, что территория наливного терминала делится пополам широкой улицей — вон трубы буквой «П» проходят над нею сверху. Ограда так себе, невысокая сетка, больше обозначающая границы владения. Несерьезная ограда, несолидная. Кстати, где ворота на территорию — не видно, очень не мешало бы глянуть, открыты они или заперты. Слева и справа торговые центры, причем тот, что слева, — японский, «Мицува Маркетплэйс». Возле них… так, мертвяков немного, но повторюсь — мы это уже проходили. Очень может быть, что стрельнешь — и полезут из всех щелей. В общем, отсюда не проверишь.

Трубы. Трубы ведут к резервуарам на берегу. Вспомнилась басня про сторожа на коньячном заводе в Ереване, который был удивительно богатым человеком — ему в личное пользование оставался весь коньяк, что был в трубе до разливной линии, а это, по той же басне, литров сто.

Почесал затылок, прикинул. Диаметр трубы примерно сантиметров тридцать… до резервуара — метров двести. Если в трубе что-то есть, то… это где-то пятнадцать кубов солярки — больше, чем весь наш запас. Надо только проверить, есть ли что-то в трубе на самом деле.

Сказал об этом Сэму, тот кивнул:

— Проверим. Вопрос в другом: что дальше будем делать?

— В смысле?

— Ты видел шланги? Как ты таким собираешься заправлять яхту?

— Не видел, но догадываюсь, — вздохнул я и принялся чесать затылок — может, от этого и вправду мозговое кровообращение улучшится и идея придет в голову?

— Вторая проблема — вообще решить, какие у нас планы. Если в трубе нет горючего, то придется соображать, как там запускать всю систему на берегу. Это может занять время, а можно открыть их так, что вся система развалится от гидроудара, да, сэр, мне про такое рассказывали.

— Значит, надо начать с трубы, — подвел я итог проблемам. — И уже от этого решать.

Заправочные шланги действительно впечатляли: из такого можно было заправить наш «Туг» за секунду, а заодно и весь его заполнить соляркой под крышу рубки. Здоровые такие, причем разного калибра, но ни один из них нам не подходит. Так-то лодки заправляются шлангом самым обычным, как автомобили — с «пистолетом», только побольше и под другим давлением.

— Ну хорошо, предположим, что в трубах солярка, — сказал я, поставив ногу на откинутую Сэмом панель чего-то вроде распределительного узла, мокрую от дождя и скользкую. — Как все это извлечь? Оно же под давлением?

— Это почему? — удивился Сэм. — Насосы же не работают. Там просто жидкость, как в очень длинной и узкой бочке. И наклон, заметь, от берега в эту сторону, до самых мостков. Значит, там и задвижка ручная должна быть, где-то под самыми мостками. Если ее открыть, то стечет то, что есть в трубе. Но отсюда все равно ни капли не выйдет…

— Вижу, тут выше, чем там, — уныло кивнул я. — Если из танка давления не будет, то ни черта не выйдет. А как-то вручную?

Лезть на берег не хотелось, даже ковыряться с задвижкой рядом с ним: сидеть на безопасном заправочном доке было куда приятней, особенно с лодкой под боком — на случай, если мертвецы соберутся целым полком и пойдут на штурм.

— Вручную… тоже ничего не выйдет: я понятия не имею, как к трубе нашим шлангом подключиться. Или просто заставить стечь то, что в трубе, — сказал Сэм. — Там где-то за большими танками должна быть насосная, как я понимаю, оттуда давление создается. А чтобы запустить насос, надо еще и генератор запустить, да, сэр, — добавил он, — а для начала — его найти.

— Ну… по кабелю можно пойти.

Кабели идут сюда вместе с трубами — вон они, каждый в пластиковой оболочке… и вон в белую будку заходят… По ним, пожалуй, можно и найти. А вообще плохо быть дилетантом во всем, кроме торговли дренажной сеткой, вот так стой тут и гадай. Сэм тоже хоть и рукастый, но не инженер и тем более не спец по заправочным докам.

— Ну хорошо, открыли мы трубу, предположим, — продолжил я развивать идею. — Запустили генератор, включили насос, открыли, значит, трубу, и из нее полилась солярка. Как будем заправлять? В горловину такое не запихнешь — лить будем мимо, пользы будет мало.

Я постучал ботинком по огромному, похожему на анаконду шлангу с гигантским запором на конце по типу пожарного.

— Можно… подогнать сюда лодку, например, — предложил Сэм. — Обычную лодку, даже надувная подойдет. И лить топливо прямо в нее, пока не наполнится, после чего закрывать задвижку. А уже оттуда качать ручным насосом. Долго, но все равно получится даже быстрее, чем из бочек.

— А закрывать?

— Закрывать аварийной задвижкой, вручную. Или вон оттуда, — показал он на белую будку. — Когда будет питание, там все заработает.

— А что… неплохо, — с уважением к технической сообразительности Сэма сказал я. — У нас есть… сколько у нас осталось топлива? Девять?

— Примерно, — подтвердил он, после чего спросил: — А какая разница, если у нас вся нефтебаза?

— Большая. Начнем заправлять — а там что-то сломается. Или уже сломано. Останемся без ничего, а так хоть девять тонн, верно? Можно маневрировать, ходить вдоль берега, искать другие варианты.

— Да, ты прав, — согласился Сэм. — Это все же синица в руке.

— Так и сделаем, — подытожил я. — Надо искать лодку размером «с запасом». Только мне, если честно, страшно оставлять это место без присмотра, — добавил я. — С ним наши шансы резко повысились. Кажется, что, как только мы отсюда уйдем, кто-то припрется следом и сольет всю солярку.

— Это паранойя, да, сэр. И вообще можно сливать горючее с других лодок, мы уже говорили об этом, — напомнил Сэм. — И надо выбрать лодку побольше, тут ты прав.

— Ты забыл, что у нас очень опытный шкипер. — Я показал глазами на лежащую под накидкой Дрику. — И два даже не новичка, а полных ноля. Чем больше будет маневров в марине для того, чтобы встать поближе к другой лодке, для того, чтобы слить с нее солярку, тем больше вероятность того, что мы утопим лодку. Или сломаем. И подгонять большую лодку к маленьким вообще трудно — там доки тесные.

— Это верно, — кивнул Сэм. — Что предлагаешь?

— А ничего не предлагаю, если честно, — вздохнул я. — Нас слишком мало, чтобы предлагать, разделиться не получится.

— А если бы получилось? — с усмешкой спросил Сэм.

— Если бы получилось, то я бы остался здесь с М-25 и стрелял в каждого, кто попытается покуситься на мою нефтебазу.

— Думаю, что отсутствие суеты в этом месте — лучшая защита, — сказал Сэм. — Поэтому хватит болтать, пошли искать лодку. Вон там, кстати, в миле вверх по течению, была марина с лодками.

— Пошли, — кивнул я и крикнул: — Дрика! Снимаем пост: нужен шкипер.

Вскоре «Туг», забормотав дизелем, отвалил от дока. Медленно и тяжело развернувшись против течения, он привел нас к пропущенной в темноте марине, а заодно и к разочарованию — ничего подходящего в ней не было, даже наша лодка могла выступать тяжеловесом среди тех, что там стояли. Но лодок было много, и это вселяло надежды на то, что и в других местах их будет не меньше и среди них найдутся подходящие.

Справа тянулся штат Нью-Джерси в виде переходящих один в другой городков, фактически являвшихся продолжением Нью-Йорка, а слева — сам Нью-Йорк, гигантский, невероятный, огромный, страшный, дымящийся пожарами и, казалось, смердящий мертвечиной даже здесь. Брошенные машины, брошенные дома, все брошенное — и редкие мертвецы, бесцельно бредущие по набережным, как символ гибели цивилизации. Что было более ярким примером апофеоза новой цивилизации, чем этот город? А теперь он с тем же успехом мог служить примером ее падения. Где теперь все его показное, лезущее в глаза величие? Забыт в небрежении, заброшен и оставлен остатками человечества, отдан на растерзание смерти. Все, был да сплыл.

Следующая лодочная стоянка нашлась километрах в трех ниже по течению, на левом берегу, тоже не вызвавшая интереса, а затем мы увидели еще одну, тоже очень скоро, уже справа. На длинном, выдающемся в реку пирсе были выстроены дома, двухэтажные, жилые, вполне симпатичные, обычные американские «кондо». С противоположной стороны стоянку ограничивало нечто вроде длинного фабричного корпуса, а за ними, уже на берегу, возвышались массивные здания этажей по десять такого вполне советского «институтского» стиля. Не стал бы я здесь селиться — промзона какая-то, крайне несимпатичный район. Но…

— Дрика? — оживился я. — Здоровые лодки, смотри.

Действительно, за крайним пирсом возвышались надстройки лодок не игрушечного формата, больше напоминающих полноценные суда.

— Смотрю, — кивнула она, покусывая, по обыкновению, нижнюю губу, как всегда делала, когда волновалась, а затем ее руки быстро завертели штурвал вправо.

— Что-то видишь? — заволновался и я.

— Кажется… вон, смотри, высокая такая лодка с черными бортами, видишь? Вон… Первая вообще огромная, белая такая, за ней вторая, поменьше, и черная, закрыта наполовину…

— Вижу, — кивнул я, всмотревшись. — А ничего, выглядит солидно.

— А на этой стоянке вообще все солидное, как я заметил, — сказал молчавший доселе Сэм. — Что там написано? Ага… — Он посмотрел в бинокль. — …Линкольн-Харбор яхт-клуб. Клуб — дело такое. Особенно в Нью-Йорке.

«Туг» медленно пыхтел по покрытой ветряной рябью серой воде в сторону входа в гавань. Прошли между сведенных, словно руки, бетонных стен, втолкнулись в тесноту яхтенной стоянки, резко забирая вправо.

— Вот она! — чуть не выкрикнула Дрика. — Эта, с орлом на носу!

Действительно, на высоком форштевне немаленькой яхты был изображен стилизованный орел, раскинувший крылья. Ну если не орел, то какая-то другая птица комплекцией поизящней курицы, по крайней мере.

— «Проныра», — прочитал я вслух название. — Пока без комментариев. Где швартоваться будем? Отсюда мы на лодку не заберемся.

— Дальше есть место… вон там, — сказал Сэм, показывая, затем спросил у Дрики: — Сумеешь воткнуться?

— Не знаю, должна, — сказала девушка, волнуясь все больше и больше. — Вы кранцев назад побольше навешайте — на всякий случай.

— Это понятное дело! — горячо поддержал я такую мысль и бросился выполнять задание.

Сэм тоже жеманиться не стал — понял, чем нам грозит неаккуратная стыковка кормы «Туга» с бетонным причалом, побежал чуть не быстрее меня, несмотря на разницу в возрасте. Через минуту кранцы свисали с кормы как гроздь винограда, без всяких промежутков между ними, по принципу «кашу маслом не испортишь». Лодка довольно неуклюже, но все же безопасно маневрировала меж двух пирсов, выравнивая положение, а затем медленно пошла назад, постепенно разгоняясь.

— Эй, эй, эй! — заорали мы в два горла, и Дрика спохватилась — под кормой вскипел бурун, скорость резко упала, и швартовка произошла достаточно мягко, без эксцессов.

Затем было десять минут науки — Дрика показывала, как правильно крепить швартовы при таком положении лодки, и было заметно, что она не совсем уверена сама в том, что нам объясняет. Я сделал проще — посмотрел, как пришвартована лодка рядом, дальше дело пошло легче.

Причал был высоковат — не под наш «калибр» заточен, — пришлось на него карабкаться. Вокруг пусто, наше появление ничьего внимания пока не привлекло, хотя мертвецы и были видны — дальше, на берегу. Но подойти к нам можно было опять же по длинному прямому пирсу, без единого укрытия, так что считать их опасными пока не следовало.

— Это что? — спросил я, указав на большой дебаркадер с тремя интересного вида колонками, пришвартованный к внешней стенке причала.

— Заправочный док, — сказала Дрика и сразу добавила, сообразив: — Надо тоже проверить.

— Проверим, — подтвердил Сэм.

Сзади послышалось недовольное «мяу», я оглянулся — Тигр увязался за нами. С чего это он вдруг решил прервать свой дневной отдых — не знаю, на него непохоже. Я махнул ему рукой, и кот потрусил сбоку, вроде и не с нами, а как бы просто по пути, так обстоятельства сложились.

Нам надо было пройти три лодки, для того чтобы добраться до нужной. И все три пройденные внушали уважение: легко было представить, как хозяева собирают людей на парти — просторные палубы, огромные стеклянные двери надстроек, великолепная мебель внутри. Хорошо жил кто-то: мне с моих трудов такие лодки не светили — мне что попроще…

— Вот она, — сказала Дрика, останавливаясь на пирсе метрах в десяти от края сходен, словно боясь ступить дальше, будто это не лодка, а мираж, который должен развеяться, подойди ты ближе.

Действительно, яхта сильно отличалась от соседних. Куда более кургузая, не такая изящная, с покрашенными в черный цвет бортами, она выглядела случайно затесавшейся среди изящных и белоснежных соседок. Но зато сразу внушала уверенность — именно на такой и надо идти в дальние походы, с такими вот бортами, с таким вот высоким баком, с такими надстройками.

— Чего встали? — спросил я. — Пошли.

И первым шагнул вперед, вытаскивая пистолет из нагрудной кобуры. Мы теперь опытные с лодками — знаем, что на них подчас водится, до сих пор как вспомню, так до тошноты. Остальные последовали моему примеру: сообразили, что автоматы — не лучшее оружие для стрельбы на судне, никто не знает, сколько переборок пуля пробьет и что разнесет на своем пути.

Корма была широкой, покрытой тиковыми досками, с нее уже привычно широкие двери вели в надстройку, а трап слева — наверх, палубой выше.

— Вы — внутрь, я — туда, — показал я стволом пистолета на трап.

Тигр, кстати, вел себя спокойно, даже хвост держал перископом — не выражая никакого недовольства окружающей действительностью. Хороший показатель — кот, как датчик присутствия живой мертвечины, пока действовал на «отлично».

Не опуская пистолета, поднялся по трапу на верхнюю палубу и сразу же порадовался. Не столику с шезлонгами, и даже не моторной лодке «зодиак», что лежала посреди палубы, а шлюп-балке — небольшому, но достаточно мощному крану, что должна была эту лодку опускать на воду и поднимать обратно. Если она лодку поднимает, то и бочку вытянуть сдюжит.

Дальше был открытый мостик с полукруглым диваном, панелью управления, затянутый чехлом, и тремя креслами, тоже в полиэтиленовых чехлах. «Летящий мостик». Подошел, встал у панели… А что, удобно — хотя бы отсюда выбираться, из тесноты: «Мне сверху видно все, ты так и знай». Лишь большое никелированное колесо штурвала было открыто.

— Как внизу? — спросил я в рацию.

— Пусто, — послышался голос Сэма. — Дрика разбирается с приборами, а я проверю каюты и двигательный отсек. Но вроде тихо, и ничем не пахнет.

— Это радует, — честно сказал я, после чего спросил: — Дрика, ты что узнала?

— Подожди, я свяжусь, — отрезала она.

Голос сосредоточенный — я влез не вовремя. Ладно, посмотрим дальше, что тут есть. Перегнулся через ограждение мостика, глянул на бак лодки. Пусто, только три откидных сиденья. Курилка, что ли? Ладно, не столь важно. Пошел вниз, чуть не споткнувшись на трапе о кота и не свалившись. На хвост все же наступил, отчего Тигр злобно взмявкнул и убежал куда-то вдоль борта. Оскорбился типа.

— Вау, — сказал я после того, как зашел в кают-компанию, или, как здесь называют — главный салон.

Такая ненавязчивая роскошь… скорее, все же навязчивая. Дерево непростых пород, ткани, расписанные вручную, кожа кремового цвета. Огромный вообще-то салон, метров… не меньше десяти в длину. Тут и столовая, и гостиная. И даже закуток-кабинет с компьютерным столом и спутниковым телефоном.

Капитанский мостик здесь был выражен в виде отдельной зоны главного салона, которую можно было отгородить раздвижной перегородкой. Три высоких вращающихся кресла у приборной панели, множество экранов, блок предохранителей за темным стеклом. За креслами — большой диван, где вполне можно спать.

Дрика обернулась, когда я вошел, но сразу возвратилась к своим делам. Я молча, чтобы не мешать, подошел к столу с компьютером, обратил внимание на пачку визитных карточек в держателе. Все одинаковые, значит, хозяйские. Взглянул.

Эмблема с прыгающим тигром и не слишком соответствующая ей надпись: «Шмоткин и Лейбович, адвокатская фирма», а чуть ниже — «Сэмьюэл Шмоткин, партнер». Рядом валялся буклет, который заинтересовал. «Специализация на исках по травмам и ранениям. Травмы позвоночника, сотрясение мозга, утрата трудоспособности, калькуляция ущерба и компенсаций». Ага, теперь понятно, почему тигр на эмблеме, — по-другому на таком не заработаешь, просто кидаться на всех тигром приходится. Самый паскудный слой самой паскудной американской прослойки населения — адвокатов.

— Шмоткин, я забрал твою яхту, козел, — сказал я по-русски, уставившись на фото сверкающего вставными зубами довольно молодого носатого мужика в синем костюме с красным галстуком, держащегося за руку нью-йоркского мэра. — А если бы ты здесь был, я бы тебя выкинул за борт, как вещь бесполезную и, пожалуй, вредную. Подай на меня в суд.

— Что? — обернулась Дрика.

— Да так, ничего. Мы забрали яхту адвоката. Не боишься?

— Пусть в суд подает, — буркнула она, вновь отвернувшись к приборам.

— Ага, на тебя подашь, — усмехнулся я и пошел на корму — надо было, чтобы кто-то все же поглядывал на пирс, а то так какого-нибудь мутанта вполне проворонить можно: будет обидно.