Глава 9
Род Пса
Надо же, получилось! Ей-ей, получилось! Дмитрий, аккуратно перебирая извлеченные из печи изделия, не мог нарадоваться удаче. Впервые в жизни он взялся за это дело – и результат сразу положительный. Глина оказалась вполне приемлемого качества, и посуда получилась на славу. Конечно, треть изделий либо пошла трещинами, либо полопалась, но две трети остались и вполне годились для использования. Знающий толк в гончарном деле непременно посмеялся бы над ним и заявил, что такой результат иначе как провалом не назовешь. Все так и есть, если забыть о том, кто все это делал. Дмитрия трудно было назвать даже дилетантом в этом вопросе, так что это был триумф.
Изделия получились темными, как бы закопченными, и скорее всего этот неказистый цвет так и останется, но это ерунда. Тут не до красоты, тем более что как получить глазурь, он понятия не имел. Вот вам, потомки, печь, а как добиться остального – думайте. Дедок что-то такое рассказывал, да только в памяти ничего не осталось.
Хм… С другой стороны, говорят, что человек не способен ничего забыть, все, что он когда-то видел или слышал, спокойно хранится в тайниках его памяти. Что же, возможно, это и так, вон сколько всего уже вспомнил, никогда бы не подумал, что это реально, а оно вон как. Так что если припомнит, то обязательно воспроизведет, а пока и так хорошо.
Но с этим нужно что-то делать. Если все передавать из уст в уста, то проку не будет, рано или поздно это станет достоянием отдельных мастеров, а сколько секретов было утрачено с их гибелью! Или не делать вовсе? Да нет же. Если что-то делаешь, то делай это хорошо – или вовсе не берись. Значит, нужно будет взваливать на себя еще и письменность. Хотя это греет самолюбие. Одно дело, когда потомки помнят о тебе по легендам, где сам черт не отличит правды от вымысла, и совсем другое, когда все достоверно записано.
– Хорошо получилось, – вертя в руках горшок, констатировала Лариса, затем взяла в руки крышку все из той же керамики и накрыла его. – Подходит. Не так плотно, но все одно неплохо.
– Признаться, боялся, что слишком сильно поведет, но ничего страшного не случилось.
– Как думаешь, если его уронить, он сразу расколется?
– Ларис, я слишком долго над ним корпел, чтобы сейчас испытывать его на прочность. Вон возьми лопнувший и проверяй.
– Да не волнуйся ты. Я пошутила. Слушай, а теперь бы и ухват не помешал: как его в печь ставить и обратно доставать?
– Смастерю что-нибудь, хотя к кузне рановато подходить. Нужно угля нажечь, мехи сделать.
– А вот эти трубки для чего? – указала она на керамические изделия в виде труб.
– Так для поддува в кузнечный горн и домницу. Нужно же будет выплавку налаживать. Это пробные партии, я еще наделаю, на всякий случай, чтобы запас был.
– Думаешь, у Максима получится?
– А у него выхода нет. Сам ведь затеял научно-техническую революцию в отдельно взятом племени.
– Ясно.
– Слушай, я тут подумал. Словом, нужно бы наладить тут письменность. У тебя вроде неплохо получается с Сайной.
– Это от скуки.
– Понимаю. А за плановое обучение не возьмешься?
– Ди-има-а, ты как себе это представляешь? На глиняных и восковых дощечках? Кстати, воска у нас нет. – Последнее было сказано с видимым укором. Ну да, не занимался он поиском пчел. Достали ее эти лучины, а что тут поделаешь?
– А если на бумаге?
– С ума сошел? Откуда здесь бумага? Ты обнаружил неподалеку целлюлозо-бумажный комбинат?
– Напрасно иронизируешь, ее очень даже можно сделать, и все не так сложно, как может показаться на первый взгляд. Я бы даже сказал, все очень просто, и даже ты без особого труда это сможешь делать.
– Смеешься?
– Нет.
– Ну-ка, ну-ка, поподробнее.
– Бумагу можно делать из обычной тины, ее тут пруд пруди. Только сейчас вряд ли получится. Тут много солнца нужно, чтобы она не просто высохла, но и выгорела на солнце, иначе получится зеленой. Хотя и так будет серо-буро-пошкарябанной, что-то типа плохой туалетной бумаги, – это по цвету, не по качеству.
– А по качеству ничем не уступит нашей?
– Уступить-то уступит, но это будет самая настоящая бумага.
– Давай дальше.
– А что дальше. Мелко нарезается, разводится в воде, желательно добавить немного клея: и крепче выйдет, и чернила расплываться не будут. Потом массу выкладываешь на мелкое сито, количество зависит от того, какую толщину хочешь получить, даешь воде стечь, потом кладешь на отполированную доску, сверху другая, и ненадолго под гнет. Как согнал окончательно воду, можно положить, к примеру, на гладкую плиту, которую желательно разогреть костерком. Просохла – и пожалуйста, готовая бумага. Обрезаешь все лишнее, обрезки обратно в переработку. Мы этим баловались в детском доме, от делать нечего.
– А чернила?
– Я тебя умоляю. В войну и после прекрасно пользовали из сажи и молока, можно сделать крепкий отвар из дубовой коры, только получатся коричневые. Да можно задействовать красители, что местные пользуют, для раскраски.
– Понятно. – Однако охвативший ее было задор тут же сменился недоумением. – Дим, а зачем тебе это? Хочешь книжки писать и ощущаешь недостаток в читателях?
– Скажешь тоже, книжки.
– А как это еще объяснить? Если заботой о моем досуге, то мне вполне достает и таких вот занятий с Сайной. А потом, ведь и других занятий хватает, только успевай поворачиваться. Так зачем?
– Ларис, ну сколько им понадобится из всего того, что мы знаем? И сколько мы успеем сделать? Что-то и вовсе не понадобится ближайшие …надцать лет. Они до сих пор вполне обходились тем, что у них есть. А так все будет записано, да будут те, кто это сможет прочесть, – тогда уж совсем другой разговор. Опять же вдруг случится какой-нибудь мор – вот и утратятся знания. А так, если все будут грамотные, все вернется на круги своя, или, по меньшей мере, многое можно будет восстановить.
– Думаешь, мы сможем выдавить из себя столько, что понадобится целая библиотека?
– Кто его знает, Ларчик. Я всегда думал, что знаю очень мало, а как приперло, сколько всего уже вспомнил. Вот сяду за стол, чтобы все записать, – так и не вспомню, а как возникает надобность – откуда что и берется. Не сразу, но вспоминается очень многое, что-то по ходу додумываю, над чем-то долго морщу лоб. А так записывать по ходу пьесы – и все дела.
– Скорее всего, ты прав. Ладно. Попробую сделать эту твою бумагу.
– Лучше, наверное, летом.
– Вот еще время терять. Сядем с Сайной в лодку, пройдемся вдоль камышей и зарослей, там этой тины после весенних паводков, хоть попой кушай. Насобираем, останется только просушить – и дальше по сценарию. Только и твоя помощь понадобится.
– Не вопрос.
– Вот и ладно.
Через два дня прибыли новые поселенцы, о которых говорил шаман. Были они из разных родов, фактически прекративших свое существование, и, так сказать, расформированные местным начальником или советом шаманов под бдительным оком Вейна. Тут, собственно, никакой разницы. Теперь они вошли в состав нового рода Пса.
Полуостров тут же наполнился гомоном, криками, детским визгом. Эти маленькие бестии, старшему из которых едва исполнилось одиннадцать, вытворяли такое… Причем практически все время они оставались бесконтрольными, впрочем, это мальчики. Девочки, даже крохи, крутились возле матерей, всячески пытаясь им помочь. Хотя они больше мешали, женщины всячески их в этом поощряли. А вот пацаны… Эти всякий раз устраивали какие-то забавы – хотя и не покидали пределов лагеря, зато оттягивались по полной.
Уже на второй день, набравшись смелости и освоившись на новом месте, пара особо прытких сорванцов забрались на крышу навеса, едва его не проломив. Ну как едва. Один все же сумел продавить камышовый мат насквозь. Еще бы, так прыгать. Дмитрий не стал применять радикальных мер: не принято это у местных. А потом, ребятки в своем праве – им ведь позволялось резвиться от души. Сделал строгий выговор – мол, порушите все навесы, а они как бы нужны. Поняли с первого раза и навесы оставили в покое. Правда, тут же полезли на крышу дома. А что, про него ведь ничего не говорилось. Тут кровля оказалась потолще, так что вроде бы обошлось без повреждений. Опять строгий выговор. Вроде поняли.
Вроде, йошки-матрешки. Гениальная идея по поводу воспитания детей ему уже не казалась такой гениальной. Это же не дети, а какие-то мартышки. Помните мультфильм про обезьяну и ее деток? Вот один в один. Вместо того чтобы заниматься делом, всякий раз приходилось откладывать все в сторону и утихомиривать их.
Через пару дней, когда новички обустроились и справились с первым своим удивлением, Дмитрий решил, что пора им браться за дело. Перво-наперво нужно было налаживать кузнечное дело и приобщать к работе мужиков. Правда, в том, что он сильно уж преуспеет, его одолевали большие сомнения. Почему? А что ему было думать, когда они палец о палец не ударили, пока женщины устраивались на новом месте, а в первый же день дружно подорвались и упылили на охоту. Нет, свежатина – это замечательно, но на следующий день эти добытчики опять скрылись в лесу. С теми хакота хоть как-то можно было сладить – все же молодые, – а что сказать этим лбам, которым уже за двадцать? По местным меркам это уже зрелые мужики, потому как средняя продолжительность жизни здесь не превышала сорока лет. Опять же для сауни они были вполне правильными кормильцами семей. Но Дмитрию-то нужно было нечто иное.
Соловьев решил действовать так же, как и с первыми своими помощниками. При воспоминании о них нехорошо екнуло сердце. С одной стороны, он понимал, что Вейн действовал на благо племени и на их, в частности, но с другой… Фактически убили тех, с кем он успел сблизиться, реальной же опасности от них он не ощущал, даже наоборот, парни относились к нему уважительно. Он и Лариса все еще были сами по себе, им было без разницы, что сауни, что хакота, – и те и другие не были им близки, разница только в том, что они успели подружиться с родом Волка, но ведь и с Торком, и с Оттой у них тоже наладились отношения. Однако, горестно вздохнув, Дмитрий был вынужден признать, что, хотят они того или нет, нужно делать выбор, потому как если и вашим и нашим, то нужно быть наособицу, а так им не выжить.
Вечером Дмитрий подошел к ведущим вялую беседу парням и сообщил, что назавтра охота отменяется и им предстоит немного поработать. Помня о том, как молодые хакота загорались при каждом новом начинании, он заявил, что завтра они будут валить топором деревья. Расчет на то, что он сумеет их заинтересовать, не оправдался.
– Нам надо охотиться, – ответил тот, что постарше и поздоровее, по имени Табук.
При этом он лениво цыкнул, пытаясь извлечь навязший в зубах осколок мяса, однако так ничего не вышло, и он полез выковыривать его ногтем. Это действие оказалось более удачным – осмотрев выуженную добычу, Табук столь же лениво отправил ее обратно в рот и как-то равнодушно посмотрел на Дмитрия. Второй, которого звали Гарун, только ухмыльнулся.
– Вы не пойдете на охоту. Припасов у нас много, так что мяса нам сейчас не нужно. Есть слишком много работы, которую нельзя откладывать.
– Нам надо охотиться, – все так же лениво возразил Табук под одобрительную улыбку товарища.
– Вы будете делать то, что скажу вам я, вождь, – жестко заявил Дмитрий. А что прикажете делать – разводить полемику и уговоры?
– А кто сказал, что ты вождь? Шаман сказал, что наши роды умерли и нам нужно жить в новом, он назвал тебя посланником великого духа, но не он выбирает вождя.
Ну да. Тут имелась кое-какая проблема. Дело в том, что структура иерархии тут была и простой и сложной одновременно. Старейшины руководили повседневной жизнью рода. Шаманы – все больше общением с духами, лекарством, различными обрядами, что, учитывая суеверие местных, давало им неслабую власть. Достаточно просто вспомнить о том, что должность верховного шамана имелась, а вот верховного вождя не было, были только советы вождей и советы старейшин. Вождь был главным на охоте и в военном походе.
Ни одна должность не была наследственной. Вождю мог бросить вызов любой из мужчин. Разумеется, тут были кое-какие правила, но в итоге все решали сила и ловкость, мозги как-то в расчет не брались. Шаман не мог взять себе ученика по своему усмотрению, даже если имел детей. Нет, учить своего отпрыска ему никто не запретит, но кому быть официальным учеником шамана, решали все шаманы на общем совете, и, разумеется, решающее слово было за верховным шаманом. Ну а старейшиной мог стать абсолютно любой, тут главное достаточно долго прожить. Считалось, что если человек сумел дожить до старости, то он достаточно умен и опытен.
Вот в этом и заключалась закавыка. Вейн, конечно, мог организовать роспуск рода и перемещение лиц из одного рода в другой, но на этом его полномочия заканчивались. Кому быть вождем, охотники должны были определять сами, и никак иначе. Короче, Табук подводил все к тому, что надо бы провести ритуальную схватку.
Нормально?! Они, пришлые, хотят взять полноту власти в свои руки. Вернее, этого хочет Табук – Гарун явно уже принял лидерство товарища. Но какая, собственно, разница. Может, они теперь и перераспределением ценностей будут заниматься? Караул! Грабят!
– Ты хочешь бросить мне вызов, Табук?
– Да.
– Хорошо. Мы будем драться. Сегодня же.
Ритуальная схватка проводилась перед всем родом, так как все должны были быть свидетелями такого события. Сама схватка не предусматривала никаких правил, только два ограничения – никакого оружия и никаких смертей. Ни то, ни другое в планы Дмитрия не входило, как и перевод на инвалидность, что никоим образом не регламентировалось правилами.
Когда стемнело, провели ритуальные танцы. Сначала танцевали женщины, потом мужчины. Это тоже было своеобразным соревнованием, и Дмитрий его проиграл вчистую, что было прекрасно заметно по выражениям лиц всего рода, даже детей. Только Сайна посматривала на окружающих с загадочной улыбкой.
Наконец настал момент, когда перед ярко полыхающим костром остались только двое. Табук был покрепче сложением, чем его противник, двигался более грациозно, словно хищник, подбирающийся к своей добыче. Дмитрий двигался достаточно плавно и не менее уверенно, но вынужден был признать, что и физическая сила, и ловкость на стороне его противника. Получалось, что ни в коем случае нельзя переходить в ближний бой, а если и допускать его, то лишь в случае уверенности, что ему удастся взять противника на болевой или вырубить. Он хорошо помнил, насколько сильными оказались молодые хакота, этот же был и постарше, и помассивнее, а значит, много сильнее и опытнее. К тому же его шею украшали весьма солидные трофеи – там были клыки волков, кабанов, еще кого-то, различные когти. Довольно внушительная коллекция для такого возраста – она если и уступала трофеям Рохта, то не намного. А значит, этот охотник достаточно ловок и изворотлив.
Дмитрий попытался его атаковать ногой, но Табук легко уклонился от удара, – при этом он не смог скрыть удивленного взгляда. Что и говорить, тут и руками-то если и били, то только с большим замахом, и в основном удары эти были боковыми или сверху вниз, и всегда открытой ладонью. Так что об ударах ногами они и слыхом не слыхивали.
Удивился он или нет, но времени терять не стал и с ходу попытался сократить дистанцию, явно намереваясь ухватить соперника и повалить на землю. Он был очень быстр, но все его намерения все одно читались Дмитрием, как открытая книга, потому что Табук просто дрался, используя свои ловкость, подвижность и силу, а Соловьев имел понятия о технике боя без оружия. Ему даже изобретать ничего не понадобилось. В последний момент он просто поднял локоть, и соперник сам насадился на него трахеей, тут же переломившись и захрипев.
Нет, Дмитрий не питал к нему злобы, в чем-то он даже его понимал – ведь не так легко уже сформировавшемуся человеку менять привычный образ жизни. Однако он собирался преподать ему урок, чтобы в следующий раз у того даже мысли не возникло ослушаться своего вождя. Удары посыпались один за другим. Дмитрий бил настолько крепко, насколько это было возможно, чтобы причинять максимум боли и при этом ничего не сломать. Он остановился только тогда, когда понял, что Табук потерял сознание. Нет никакого смысла пинать бесчувственное тело. Какой уж тут урок, если наставляемый на путь истинный ничего не чувствует.
На следующий день они втроем отправились валить деревья, для того чтобы выжечь уголь. Табук двигался с трудом: было явственно видно, что каждое движение отдается болью во всем теле, но парень крепился, всячески стараясь не подавать виду. Вот и ладушки. В следующий раз будешь думать, прежде чем выказывать свое недовольство.
Стоит ли говорить, что способности топора их впечатлили, и очень сильно. Вот только в основном все одно пришлось работать именно Дмитрию, так как если бы он пытался сбагрить работу только на них, то, скорее всего, за день они не управились бы.
Нарубив достаточно большое количество дров, они устроили большую дровницу в полтора человеческих роста, которая по форме напоминала муравьиную кучу. После этого уложенные дрова обложили камышом, а сверху присыпали слоем влажной уплотненной земли. На вершине оставили небольшое отверстие, через которое засыпали в оставленную своеобразную шахту горящие угли и поленья. Когда дрова внутри начали гореть, отверстие уменьшили и деревянным шестом сделали два ряда дырок по периметру. Вскоре через них повалил дым.
Куча тлела два дня, просев и уменьшившись в размерах. По прошествии этого времени они сняли верхний слой, и перед их взором предстал готовый уголь. Дмитрий взял два черных полена и постучал их друг о друга, в ответ раздался приглушенный звон. Вроде все получилось, хотя процесс он наблюдал только в Инете: нарвался как-то на видеоролик. Не сказать что все было так уж гладко. Уголь в основном получился мелкий и рассыпчатый, только треть представляла собой крупные куски. Но все же это был уголь, с которым не сравнится жар от дров, а что еще нужно. Постепенно, раз от разу, у них будет нарабатываться опыт, они поймут, что делают не так, и внесут правки в процесс.
Все это время мальчишки постарше вертелись поблизости. Табук и Гарун пытались было их изгнать, но Соловьев остудил их пыл. Пусть вертятся, помогают по малости, это нормально. Даже если не приобщатся к труду, что вряд ли, то уж поселок все это время точно находится в безопасности. Тоже немало, если подумать.
После того как их продукция оказалась сложенной под навесом, закрытым камышовыми матами со всех сторон, чтобы никакая влага не попала, Дмитрий решил преподнести своим помощникам некий бонус. Пусть они и дальше работают без энтузиазма и большого усердия, но они должны видеть, что их труд не останется без вознаграждения. Он помнил, насколько сильно хотели владеть железными ножами его первые соратники, а потому решил, что не помешает немного предоплаты.
Мужчины были вынуждены вести образ жизни, отличный от того, к которому привыкли, и явно уже начали по нему скучать. Хотя поползновения на их вольную жизнь были в самом зачаточном состоянии, они безошибочно определили, что это только начало. Так что нужен был бонус, который бы явно указывал, что, утратив одно, они получают другое – то, чего ни у кого нет. Он пообещал выковать им ножи.
Изготовить мехи и довести до ума горн удалось всего лишь за день, тут, в общем-то, ничего сложного, если иметь готовую кожу и инструмент. Куда сложнее оказалось выковать обещанные ножички.
Во-первых, качество угля оставляло желать лучшего – с твердыми породами было не так чтобы хорошо, акации хватило только на половину дровницы, до березовой рощи было слишком далеко.
Во-вторых, познания Дмитрия в кузнечном деле были, мягко говоря, поверхностными. Это не перековать болты в гвозди, не сделать стамеску из того же болта и не смастерить сапожный нож, опять же из практически готовой заготовки. Нет, под ножи тоже имелась железная полоса, но ведь ему необходимо было придать определенную форму, и хотелось, чтобы получилось что-то симпатичное и удобное, а главное – похожее хоть на что-нибудь. Так что с первым ножом он промучился целый день, под бдительным оком своих соратников и мальчишек. Соловьев и не думал запрещать им вертеться поблизости и щупать все своими руками. Мало того, даже иногда давал мелкие поручения, типа принеси, подай, отойди не мешай.
Над первым своим изделием – ну не называть же таковыми прежние – он проработал весь день, а также захватил и темное время суток: заканчивать пришлось под лучинами. Сжег целую кучу угля, но все же не без результата. Форму более или менее он придал, клинок получился односторонней заточки с легким изгибом, с толщиной в верхней части порядка трех миллиметров. В разрезе клинок походил на треугольник, наконечник был скругленным кверху. Хвостовик под рукоять выковал таким образом, чтобы та насаживалась на него. Потом можно будет залить местным клеем из рыбьих пузырей и расклинить клинышками. Будет держаться как миленькая, никуда не денется.
Памятуя, что закаливать нужно сначала в масле, он решил использовать растопленный жир мамонта. Вроде как животные жиры тоже весьма успешно применяли для этих целей. Подержал несколько секунд – и в ведро с теплой водой, постоянно водя клинком. Получилось несколько коряво, не так, как хотелось бы, но удача уже то, что вообще что-то получилось.
Заточил напильником и вручил Гаруну, заявив, что вышло так себе, но когда они наберутся опыта, то смогут сделать куда как лучше. А ручку уж он сам должен будет приделать. Однако, даже видя, что изделие сильно уступает тому, с которым никогда не расставался Дмитрий, Гарун был на седьмом небе от счастья. Да, корявый, да, другой формы, но зато он спокойно режет дерево, как и тот, что лучшего качества, а уж о том, что он не идет ни в какое сравнение с тем костяным, что был у него, и говорить нечего. Табук на происходящее смотрел с плохо скрываемым недовольством и завистью, ну да никто тебе не виноват: подарки сначала тем, кто попокладистей. Одним словом, никакого фиаско, прямо триумф, йошки-матрешки!
Со вторым ножом, уже для Табука, управились всего за полдня. Помучить бы его малость, но ничего – вот оказался вторым, пусть на будущее немного подумает. На первый раз достаточно, а там видно будет. Не сказать что изделие вышло лучше, но прогресс налицо. Дмитрий чувствовал, что действует уже куда как увереннее, да и помощники его орудовали кувалдой и управлялись с мехами получше. А главное, и угля было сожжено меньше. Одним словом, началась кузнечная эра. За зиму им предстояло перековать в изделия немалую часть УАЗа. Нужны были топоры, пилы, лопаты, тяпки и многое другое, чтобы на новом месте чувствовать себя более уверенными. Одно только наличие нескольких лопат и топоров вместо одной единицы должно было оказаться большим подспорьем.
Не забыл Дмитрий и о куске руды, который остался у него от шамана. Примерно через неделю он решил дать охотникам роздых. К этому времени они сумели изготовить несколько клещей: управляться с пассатижами, у которых были удлинены ручки при помощи примотанных палок, не так уж и легко. Ну какой отдых для них он мог придумать? Когда выпал первый снег, он отправил Табука и Гаруна на охоту. Нет, запасов им хватило бы с лихвой, просто не надо так уж сильно наседать на парней – пусть развеются, опять же свежатина никак не помешала бы. Но главное – они не должны были видеть то, что делает Дмитрий: а ну как ошибся и это не руда? Тогда нужно срочно подать весть Вейну, чтобы тот не опростоволосился.
Управиться в одиночку не составило труда. Мехи он изготовил, если можно так выразиться, полуавтомат. Приладил сверху груз, так что остается только потянуть за шест, чтобы их вздуть, а затем под весом груза они сдуваются, гоня воздух в горн. Тут главное – варежку не разевать. На слой раскаленных углей он возложил куски руды, засыпал их еще одним слоем и, пока он прогорал, все время качал мехи.
Когда топливо прогорело, он полез вовнутрь клещами и вскоре извлек на свет божий бесформенный кусок не пойми чего. Но эта бесформенная раскаленная масса его порадовала. По виду она очень сильно напоминала окалину, получающуюся при электросварке, но это ерунда, главное, что он не ошибся и это все же руда, – остальное несущественно.
Спекшийся кусок он выбросил в озеро: не время обнародовать результат. Вот пусть шаман озвучит снизошедшее на него откровение, объявит волю великого духа, указавшего возлюбленным детям своим путь, по которому им следует двигаться, а тогда уж со всем уважением Дмитрий возьмется проводить политику высших сил в среде смертных.
– Дима, а у нас для тебя сюрприз. – Когда он вечером вошел в дом, тут же подлетела к нему Лариса, держа в руках стопку серо-коричневой бумаги.
– Неужели получилось?!
Соловьев принял у нее листы довольно плотной и толстой, но все же бумаги и критически осмотрел ее. Он в ходе последних событий уже успел и забыть о намерении своих подруг воплотить его затею в жизнь. Правда, он изготовил для них сито, вернее, он сделал только рамку, и они от него тут же отстали. Само же сито рачительная Лариса решила изготовить из все того же волоса мамонта. Помнится, однажды вечером, когда женщины трудились, натягивая его на рамку, он посоветовал использовать москитную сетку с палатки, но его тут же осадили. Оказывается, она уже имела свое предназначение и должна была пойти на головной убор пчеловода… название не шло на ум, хоть тресни. Ага, значит, про пчелок никто забывать не собирается.
А ничего так получилось. Плотная, немного шершавая, непривычного цвета, хотя видел он и такую, уж совсем из дешевых, но это была бумага. Отчего-то захотелось немного похулиганить, и он тут же смастерил самолетик, который с успехом запустил в полет. Нормальная бумага! Сияя улыбкой, как мальчишка, он глянул на хмурую Ларису, сверлящую его осуждающим взглядом.
– Значит, горшок ронять на землю для проверки нельзя, он труда большого стоит, а вот такое вытворять можно? Между прочим, нам с ней пришлось повозиться, и кстати, кое-кто беременный целый день сидел на веслах, чтобы собрать эту клятую тину. А потом еще несколько дней мучились.
– Ларис, я как-то не подумал.
– А для чего тебе голова дана, дубина?
– Ну… А это тест такой. А вдруг она стала бы ломаться на сгибах. Докладываю: тест пройден успешно, бумага вполне работоспособна.
– Ох, Димка, смотри у меня, – уже весело улыбаясь и грозя ему пальцем, заключила жена.
Закрепляя успех, Дмитрий подхватил ее на руки и закружил по комнате под заливистый смех, которому вторил другой, с дивана. Не желая останавливаться на достигнутом и видя, с каким задором взирает на него Сайна, он опустил Ларису и подхватил на руки вторую супругу. Не сказать что места было много, но, осуществляя свою проказу, он все же умудрился ничего не завалить и не разбить.
Лариса какое-то время с улыбкой наблюдала за тем, как они дурачатся, а потом вдруг стала серьезной и бросилась останавливать разошедшегося супруга:
– Дима, стой! Стой, дурак! Сайна, ты как?
– Хорошо, – едва сумела пролепетать она по-русски.
Кой черт хорошо, раскудрить твою в гробину, через плетень! Супруга была бледной как полотно, несмотря на свой загар. Ой, мамочки, чего это он наворотил. Лариса тут же потребовала усадить будущую мать на диван и бросилась к аптечке. Нашатырь сделал свое дело, и начавшая было закатывать глазки Сайна широко их распахнула, а к щекам тут же прилила кровь.
– Ты как? – заботливо поинтересовалась Лариса.
– Хорошо. Нет-нет, сейчас правда хорошо.
– Дима…
– Я больше не буду, – виновато понурившись, повинился он, при этом выглядя так потешно, что обе женщины вновь рассмеялись.
Оказывается, они позаботились обо всем. На столике рядом со стопкой бумаги тут же пристроилась плошка с коричневыми чернилами и незаточенное перо какой-то птицы, которую подбили ребятишки. Водоплавающих пернатых тут хватало, только у них как-то не получалось с охотой на них. Кстати, взрослые аборигены тоже не особо пробавлялись этим делом, отдавая его на откуп мальчишкам. Перо было достаточно большим – может, от дикого гуся? Не суть важно. Ага, очинить его девчата не сумели. Ладно, это мы мигом.
Отлично. Правда, писать пером то еще удовольствие, считай, по новой учиться нужно, но зато чернила не расплывались, хотя и выглядели бледными на фоне бумаги. Все же нужно будет озаботиться черными – коричневые, из дубовой коры, были не очень.
Дмитрий оценил стопку. Получалось около двух десятков листов. Негусто. С такими объемами об учебе и думать нечего. При таких трудозатратах, даже если выделить отдельного человека для производства бумаги, он не сможет обеспечить всего учебного процесса. Дети же. Им сколько ни дай, все перепортят.
– Ничего, Дим, – правильно угадав настроение мужа, успокоила Лариса. – Лиха беда начало, дальше пойдет легче. Так что будет у нас бумажный цех. Я еще подумаю, как ее выбелить, что-нибудь попроще, а там можно будет запускать в оборот и вторсырье.
Все верно. Лариса в химии куда больше понимает, чем он, грешный. Тут, правда, химикатов в чистом виде не сыщешь, но кому легко? Уж если он попытается чего-либо добиться, то у него точно ничего не получится, а вот у нее очень даже может.
Зима здесь оказалась достаточно морозной и снежной. Раньше как-то все было недосуг, но вот пришла – и Дмитрия одолело любопытство. Как заверили местные, морозы, что стояли сейчас, были ерундой в сравнении с тем, что будет в середине и конце зимы, а сейчас навскидку было градусов пятнадцать. К тому же расположение поселка, считай, на открытом месте, при дующих с завидным постоянством ветрах никак не способствовало комфорту.
Местные вполне были привычны проживать в своих рулах, хорошо приспособленных к местным зимам, однако выбор места их, мягко говоря, не устраивал. Даром, что ли, они старались зимние стоянки устраивать в окружении деревьев. Не будешь же все время сидеть в шатре. Дмитрий вынужден был проглотить этот укор. Ну да будет уроком на будущее.
Порадовал дом. Несмотря на неказистый вид, он был теплым и уютным. Жаль, не получится его перевезти, но ничего, на новом месте поставят ничуть не хуже. Причем нужно будет озаботиться домами не только для себя, но и для остальных. Хм. Это же сколько труда придется положить? Ничего. Шаман подбросит людей, обещал – пусть делает, а то пока люди живут в легких жилищах, их так и будет подмывать вновь свалиться в кочевую жизнь, а этот период у них минул безвозвратно.
Планы у Дмитрия были уже грандиозные. Мальчишки, сорванцы эдакие, поначалу доставившие было ему много хлопот, начали проявлять недюжинный интерес к кузне и другим занятиям. Конечно, большинство этого интереса было вызвано необычными инструментами, но это нормально, гораздо хуже, если бы этого не было. А инструмент он им организует, дай только срок.
Так вот, как только обустроятся на новом месте, он хотел просить Вейна, чтобы тот собрал всех сирот и определил на новое жительство в его семьи. Он и сам не собирался оставаться в стороне и прибрать пару мальчиков. Именно мальчиков – девочек брать он не собирался. Тут ведь какое дело: не получится заставить трудиться. Вон Табук и Гарун чуть не в рабстве себя чувствуют, каждый раз ждут выходных как манны небесной, чтобы пройтись по округе и поохотиться.
Пришлось устраивать трехдневку. Три дня они трудились с ним, потом день выходной, в который они предпочитали охотиться, хотя и дичи-то уже не было, или сидеть и вести ленивую беседу. Себе Дмитрий выходных не устраивал, каждый день находя какое-то занятие, и ребятишки, причем все без исключения, вертелись рядом с ним.
Года через два после переселения он рассчитывал устроить что-то типа интерната для мальчиков. Ага. Вот такая вот чисто мужская направленность – и в семьи мальчиков, и в обучение их же. Кому-то не понравится, кто-то, наоборот, загорится, причем немало будет и тех, кто откажется от пожизненной трудовой повинности, предпочтя вольную жизнь, даже из усыновленных детей, но это нормально. Уйдут в другие роды и будут жить так, как им захочется. Но Соловьев был уверен, не меньше половины останутся. Обзаведутся семьями, и их дети пойдут по их стопам. В поселке останутся только двое охотников – и те вольны позже уйти, если пожелают. То, что сумеют предложить остальные, поселок сможет получать, выменивая на свои изделия: чего бы там ни хотел шаман, но за так раздавать Дмитрий ничего не собирался, – другое дело, что и особо задирать цены для своих не станет.
Медленно? Это как посмотреть: если лет через сорок возникнет городок, эдакий промышленный центр, то в рамках развития человеческого общества это будет прямо-таки скачок. Плюсом к тому, что он не собирался оставлять никого насильно, станет и то, что ушедшие будут грамотными, а главное – с необходимыми навыками по меньшей мере в выплавке железа, кузнечном и столярном деле, и уж это-то бесследно не пройдет. Как минимум в каждом стойбище появится свой кузнец, а он еще и подумает над тем, как сделать походную кузню, – по сути, тут ничего сложного. Сам же наплодит конкурентов для своего поселка? Ну уж нет, то будут просто кустари-одиночки, опять же всегда потребуется что-то починить, и в этом плане свой кузнец в стойбище ой как нужен. Но главное – сауни сделают скачок и поднимутся над остальными.
Конечно, они все так же будут кочевниками, но уж от лошадей и прирученных зобов нипочем не откажутся. Еще до того, как другие племена сумеют разрастись, чтобы начать переселяться на их территорию, они успеют окрепнуть настолько, что никого сюда не допустят. А там, глядишь, возникнет еще один городок, а там еще. Если только между собой не перегрызутся – человек ведь та еще скотина, – то очень скоро – по историческим меркам, разумеется, – сауни будут доминировать в этой части света. Что-то его понесло…
Уже через неделю у них было готово три топора: по одному на семью и один в общий фонд. С первым он промучился аж три дня, но последующие пошли легче. Сказывалось отсутствие достаточно тяжелой кувалды, да и кусок рельсы, прибитый к чурбаку костылями, тоже не отвечал требованиям нормальной наковальни, но тут уж не до жиру.
Нужно было видеть, с каким азартом детвора рвала друг у друга эти топоры, отправляясь в поход за дровами. Именно наблюдая за суетой детворы и за тем, как они бредут по снегу – сначала в лес, а потом груженые обратно, – он решил, что нужно бы озаботиться санями и лыжами. Местные умели делать снегоступы, выплетая их из прутьев, но это не то.
Отложив дела в сторону, он решил начать именно с саней. Лыжами можно заняться и позже, а вот сани нужны, и не одни, а хотя бы пара. Уголь уже выработан почти наполовину, пережог от неопытности был просто колоссальным, так что нужно было озаботиться новой партией, и, чтобы не терять времени, заготовку дровницы можно было поручить детям. И Табук с Гаруном меньше коситься будут, и мальцам, с одной стороны, развлечение, с другой – в будущем можно будет этот процесс на них свалить.
Как и ожидалось, едва он принялся за что-то новое, дети тут же стали крутиться у него под ногами, с гордым видом выполняя получаемые поручения. Полозья он решил делать из акации, бревна которой были заготовлены еще с лета. Было и несколько бревен березы – это еще покойные Торк и Отта доставили их сюда с другого конца озера по поручению Дмитрия, ими же были заготовлены и жерди можжевельника. Он всерьез собирался озаботиться альтернативным оружием, памятуя о том, сколько патронов ему пришлось израсходовать всего лишь на двух оборотней и кабанчика-переростка, – это же просто жуть. Его знакомый охотник едва ли тратил столько за весь охотничий сезон, хотя охотился регулярно.
Как и в прошлый раз, бревна он раскалывал клиньями, однако после обработки топором в дело вступал рубанок. Это не двери, которым и топорной обработки вполне достаточно, – полозья должны быть гладкими. Получив заготовки, он в течение трех суток вымачивал их в воде, после чего разогрел над огнем и установил в изготовленный стапель, придавая им одинаковый изгиб. Конструкцию пришлось подвесить под потолком, отчего жены были не в восторге: ведь высота была не так уж и велика, – но удалось убедить их в необходимости этого. Короче, обошлось без скандала.
Через две недели, перемежая эту работу с работой в кузне, он дошел до испытания саней, которые чем-то напоминали нарты, правда, были куда более неказистыми, но все же очень практичными. За это время вечерами Дмитрию удалось сделать и упряжь для собак. Кстати заметить, их у них осталось только две, по счастью, девочки: Мальчик, которого так и звали, как-то убежал порезвиться в лес и не вернулся. Вряд ли он решил выбрать дикую среду обитания – скорее всего, его задрали какие-нибудь хищники.
Впряженные в сани собаки никак не хотели понять, чего от них в конце концов требуют их хозяева. Вместо того чтобы исправно тянуть упряжь, они все время норовили поиграть. Пришлось сделать поводки и тянуть их вперед.
В этот раз в поход за дровами с детьми отправился и Дмитрий. Все же собачки успели подрасти и, хотя все еще по-детски были игривы, достигли уже довольно внушительных размеров, – сути требуемого они пока не поняли, а потому могли и обидеться, если бы рядом не оказалось взрослого. Как и ожидалось, тянуть нагруженные сани они не хотели, и Дмитрию пришлось попотеть, чтобы добиться от них исполнения поручения. Начало что-то получаться, во всяком случае, с места стронулись. В конце концов он пришел к выводу, что если бы он тащил только сани, а не упирающихся Герду и Лайку, то было бы и быстрее и легче. Но сдаваться он не собирался. Пока отвез первую партию и вернулся, мальчишки успели нарубить вторую. О чудо, эти паршивки наконец поняли, чего от них хотят, и доставили груз с поразительной быстротой! Еще бы. Им на еде не экономили, они уже вымахали дай бог, а обещали подрасти еще.
Одновременно с этим, перемежая виды работ, Дмитрий занялся и изготовлением альтернативного оружия. Возможно, правильнее было бы начать ладить арбалеты, потому что лук весьма сложен в обращении, но тут были свои трудности. По сути, арбалет – это лук, посаженный на ложе: сумеешь сделать приемлемого качества лук – однозначно сделаешь арбалет. Именно по этой причине он решил изготовить несколько луков-однодеревок, для детских забав – глядишь, найдутся те, кто сумеет овладеть им в достаточной мере. Нет – на арбалет перейти проще пареной репы.
На этот раз в дело вступила береза. Полученную доску он распустил надвое, затем, не трогая той стороны, где была кора, обработал ее так, что вышла заготовка длиной чуть больше метра, – все же для деток ладил. Не трогая внешней стороны и не сдирая коры, он снял излишки дерева. Заготовка получилась толстой в середине, где будет рукоять, сужающейся к концам плеч. Затем точно так же обработал с фронта, только на этот раз с двух сторон. При этом он всячески старался, чтобы все получалось симметрично. Когда с приданием первичной формы было покончено, он отправил будущий лук в ванну, где раньше отмачивались полозья саней.
Разумеется, он не занимался целыми днями только своей новинкой, уделяя немало времени в основном кузнице. Можно было взяться за изготовление сразу нескольких образцов, но тут нужно было сначала поглядеть, что вообще получится, – читать-то он об этом читал, а вот как оно будет на практике, кто знает.
Пока тело будущего лука отмокало, он подготовил стапель, намереваясь придать будущему луку форму дуги с концами плеч, выгнутыми вперед. Это позволит при меньших усилиях добиться большего растяжения тетивы. Спросите, для чего все так усложнять, если все делалось для детей? Конечно, для их забав достаточно и простой палки с натянутой на нее тетивой, но ведь он не просто делал детям игрушку, но еще и учился делать это с одной стороны нехитрое и с другой – такое мудреное оружие.
Вымоченную заготовку он разогрел на огне и, когда древесина приобрела гибкость, установил ее в стапель, на просушку. Когда лук окончательно просох и принял нужную форму, он содрал при помощи только ногтей ту кору, которая легко отделилась, а оставшуюся зашлифовал наждачкой. Ага, он сумел ее изготовить. Нанес на кусок кожи местный клей, затем присыпал мелким речным песком, стряхнул и дал высохнуть. Изделие получилось так себе, не конкурент известным ему образцам, но вполне работало.
После шлифовки он натер лук жиром, для того чтобы избежать в будущем увлажнения. Вообще-то это нужно делать смесью жира и воска, но второго в наличии не имелось, как и никаких лаков, так что сверху он оплел конструкцию кожаной тесьмой. Нормально получилось.
На тетиву можно было использовать и капроновые растяжки от палатки, но это он решил оставить на крайний случай, если у него ничего не выйдет. Если вооружать сауни, то нужно озаботиться тем, что они смогут изготовить сами и без особого труда. Для этого он решил использовать сыромятную кожу. Нарезал несколько полосок длиной около полутора метров, в очередной раз выдержав бой со своими женщинами, а то это же фактически испортить большой кусок. Собственно, под их давлением он и припомнил, что длинную кожаную тесьму можно получить и из небольшого куса, просто нужно вырезать по спирали. Ну что же, в семье мир, и он получил требуемое. Полоски кожи он вымачивал в воде несколько дней, после чего, дав незначительную натяжку, начал ее скручивать, время от времени шлифуя получаемую конструкцию наждачкой, придавая круглую форму.
Наконец, когда была придана необходимая форма, он натянул ее чуть не на разрыв и дал просохнуть. Только когда она окончательно высохла, он натер ее жиром, чтобы она меньше боялась влаги. Опять пришлось помянуть отсутствие воска, но остается надеяться, что будет работать и так. Попутно он сплел пару тетив из волоса мамонта: нужно будет сравнить, что лучше. Понятно, что мамонт не такая частая добыча, но ведь есть еще и кони, а уж этих-то он собирался разводить.
Стрелы решил делать легкие, из камыша, оперение – из перьев птиц, которых набили ребятки. Тут вся хитрость состоит в том, что нужно брать маховые перья, и на одну стрелу идут перья только с одного крыла, начни лепить все подряд – и получишь весьма непредсказуемый выстрел. Опять же перья нужно брать желательно водоплавающих птиц: они более прочные.
Обо всем этом не мог знать маленький Максим, с упоением читавший книги про индейцев. Дмитрию в этом плане было куда как легче, потому как он мало что читал, так еще и имел возможность полазить по Инету, чтобы выудить нужную информацию. Скорее всего, мальчик, сегодня ставший верховным шаманом, тоже нарыл бы информации, и куда больше, но в его время такой удобной штуки не было, а компьютеры были чем-то огромным, несуразным, безумно дорогим и могли быть разве только в институтах.
Перья сначала приклеивались к камышовым прутьям, после чего он давал клею просохнуть, следя, чтобы их не повело. Затем для прочности, при помощи костяной иглы и сухожилий, приматывались к основанию.
Надо заметить, что процесс изготовления оружия увлек не только Дмитрия, но и обоих охотников. Они в точности копировали его действия, скрупулезно следя, чтобы все было повторено до мельчайших деталей. Ага, значит, в том, что касается оружия, это мы завсегда, это не ерундой заниматься в кузнице. Нет, когда они делали, к примеру, ножи и топоры – то это да, это очень даже нужно. Даже изготовление столярного инструмента, поначалу вызывавшее недоумение, было все же воспринято благосклонно, так как его польза в полной мере проявилась при изготовлении оружия, но все эти лопаты, тяпки, серпы…
На них же легла задача по изготовлению костяных наконечников: тратить на это столь бесценное железо Дмитрий даже не подумал. Вот наладят добычу и выплавку – тогда можно будет и подумать над этим, а сейчас предстояла только учеба, а для того чтобы вогнать стрелу в камышовый мат или подстрелить мелкую дичь типа зайца или птицы, вполне достанет и костяного.
Когда изделие было готово, он наложил на тетиву стрелу и потянул ее, целясь в мат, расположенный в двадцати метрах. Стрелу он взял из тех, что сделали для себя охотники, – с детской у него ничего не получилось бы, она покороче. Да оно не получилось в любом случае. Тетива тонко тренькнула и ударила по кожаному наручу. Удар он почувствовал, но ни боли и никаких иных неприятных ощущений не было и в помине. Как ни тщательно он прицеливался, снаряд угодил только в самый край мата метровой ширины, да еще и в нижнюю его часть.
Хм. Вообще-то он ладил детский лук, а вышло нечто среднее. Усилие килограммов на пятнадцать, никак не меньше. Ну и какой ребенок это потянет? Получается, для женщин? Впрочем, местные куда сильнее современников Дмитрия, так что, пожалуй, старшенькие, Унка и Тынк, которым было десять и одиннадцать соответственно, должны будут управиться. А остальные что же – пусть берут обычные палки и гнут себе луки, какие получатся, принцип, в общем-то, один, главное – нарабатывать опыт.
Охотники также натянули свои луки. Ну результат вышел вполне предсказуемый. Он хотя бы имел общее представление, их же стрелы ушли куда угодно, только не в цель. Дмитрий с таким увлечением и азартом принялся за изготовление новинки, что они ни на минуту не усомнились – он точно знает, что делает, поэтому ни в чем от него не отставали, а в результате… С такого расстояния они без труда попадали в дичь, метая свои дротики, только он уверял, что стрелы будут бить куда дальше, а лук будет более практичным. Выходит, обманул? Или все же ошибся?
– А вы думали, что у вас все сразу получится? – ухмыльнулся Дмитрий, глядя на смурных Табука и Гаруна, испытывая неловкость оттого, что сам оказался немногим лучше. – Дайте мне ваши дротики.
Получив требуемое, он наложил на копьеметалку дротик и метнул в цель. Что же, он хотя бы сумел запустить снаряд, а не уронить, да только тот полетел с куда меньшей точностью, чем стрелы охотников. Вернув копьеметалку ошалевшим охотникам, которые и представить себе не могли, что вообще возможно быть таким косоруким, он только ухмыльнулся:
– Если я буду долго тренироваться, то я этому научусь. А не умею я этого делать, потому что у меня есть мое оружие.
– Если у тебя такое хорошее оружие, то зачем вот это?
– Потому что у меня мало патронов, и, когда они закончатся, мне понадобится другое оружие. Лук, если им научиться пользоваться, гораздо лучше ваших дротиков. Но нужно много времени, чтобы стрелять из него метко.
– Какая тогда нам от него польза? – удивился Табук.
– И я и вы учимся делать другое оружие, а от этого польза будет для наших детей. Если они будут достаточно долго заниматься, то научатся с ним обращаться лучше, чем ты с дротиками. Не веришь? Хорошо. Помнишь, ты говорил, что лыжи не нужны, потому что есть снегоступы? И что ты скажешь, теперь, когда немного научился ими пользоваться?
– Я понял. Да, ты прав, всему нужно учиться.
– Именно.
Дмитрий наложил следующую стрелу и пустил ее в полет. Потом еще, еще и еще. Мимо мата не прошла ни одна, более того – первый выстрел оказался наихудшим из серии, но и точной такую стрельбу назвать нельзя: уж больно велик разброс. Как сумел, разъяснил принцип стрельбы из лука охотникам и столпившейся вокруг детворе. Помогло. Охотники стали стрелять ничуть не хуже Дмитрия, хотя и не лучше. Но он заметил, что у них присутствует потенциал, и был уверен, что они, в отличие от него, имеют все шансы для овладения этим оружием на приемлемом уровне.
После того как с луками было покончено, он принялся за арбалет, для чего ему понадобилась уже куда более сложная конструкция. С железными или композитными плечами у него имелись определенные проблемы, поэтому, чтобы получить достаточно мощный арбалет, нужно было изготовить достаточно мощный составной лук. Конечно, он мог использовать рессоры, однако тут было множество «но». Отличная сталь ему еще пригодится для другого, чему не найдешь замены. Взять хотя бы зубила или пилы.
Когда он принялся за следующую поделку, охотники с явным сомнением поинтересовались, что же должно получиться в итоге. Дмитрий уверил, что уже сегодня он может сделать арбалет, который куда как проще в обращении, на основе вот этого лука, но он хочет сделать более сильный лук, чтобы и оружие вышло лучше. На этот раз Табук и Гарун также решили ему поверить, начав копировать его действия, всякий раз засыпая его вопросами.
Несмотря на занятость, оба его соратника продолжали тренироваться в стрельбе из лука, и Дмитрий отметил, что у них вполне прилично получается. Они прогрессировали с каждым днем, хотя было заметно, что улучшения с каждым разом все больше замедляются. С другой стороны, старшие из детворы, Тынк и Унка, ушли вперед, значительно превосходя своих отчимов. У всех мальчиков старше пяти лет тут же появились игрушки в виде гнутых палок с натянутой веревкой: старшие озаботились о младшеньких.
На этот раз в дело вступил можжевельник. Дмитрий изготовил из него и березы две планки. Первой предстояло стать внутренней частью, второй – внешней. На можжевеловой планке он сделал три неглубокие продольные борозды – это чтобы их заполнил клей. Березовую планку он сделал несколько меньше, так как снаружи вдоль будут наклеиваться сухожилия, что должно было придать еще большую упругость. Плотно увязав между собой и вымочив обе планки, он установил их в уже имеющийся стапель, так чтобы плечи смотрели вперед.
Приклеив планки друг к другу, он наклеил сухожилия, после чего всю конструкцию оклеил вымоченной берестой. В отличие от лука, Дмитрий приклеил еще одну планку, но она имела только треть от длины лука и устанавливалась посредине с внутренней стороны. Тут, по идее, должны были использоваться роговые пластины, но он понятия не имел, как нужно обработать рога зобов, имевшиеся в наличии. А вот оконечности плеч усилил роговыми накладками, которые вырезали охотники по подсказке Дмитрия.
Пришлось изрядно попотеть, чтобы получить удобное и прикладистое ложе. Используй он для этого мягкую сосну – и трудностей, в общем-то, не возникло бы, но применялась твердая акация, поди обработай ее. Но ничего, сладили. Приклад он сделал с отверстием, так что получилось подобие пистолетной рукояти, вполне удобно.
А вот чтобы изготовить ровную борозду для болта, так называемый ствол, или направляющую, кому как нравится, – ему пришлось ладить отдельный фуганок, с особым лезвием. От этого процесс несколько затянулся, зато себя оправдает в будущем. И потом, он сильно сомневался, что при помощи стамески, ножа и шлифовального камня у него получится быстрее, а самое главное – лучше. Как ни крути, а от точности исполнения направляющей во многом зависит и точность стрельбы вообще.
На этот раз обойтись камышом было нельзя: тот слишком легок, – так что нужно было вырезать болты из дерева. И опять-таки процесс требует довольно большой точности. Значит, нужно приступать к изготовлению станка. Опять большие затраты по времени, но если брать на перспективу, то затея должна была себя оправдать с лихвой. Правда, использовать на это дело металл опять не подписала жаба. Единственное, что он себе позволил, – это взять пару подшипников, что завалялись у него в ящике, и небольшой кусок железа, который послужит наконечниками на задней и передней бабках. Все остальное было изготовлено из дерева, которое крепилось при помощи нагелей, сажаемых на неизменный клей, и в дополнение увязанных волосяными веревками, не подверженными растяжению, в отличие от кожи.
Кстати, тетива у него получилась неприемлемого качества. То ли в Инете было написано не пойми что, то ли он оказался тем еще мастером, но в процессе длительных тренировок кожаная тетива все же растянулась. А вот волосяная чувствовала себя прекрасно. Но это, как говорится, единичный случай, из которого никак нельзя вывести статистику. Очень может быть, что тут весь вопрос упирается в отсутствие воска или в его плохую память и он что-то упустил.
Станок получился несколько неказистым, для работы требовалось два человека: один вращал большое колесо, связанное ремнем с осью передней бабки, за счет большой разницы в диаметре получалось передавать достаточное количество оборотов для производства работы. Можно было сделать и с ножным приводом, но времени было упущено и без того много, так что придет момент – еще переделают, а пока обошлись рукояткой. Само колесо тоже не было чем-то сложным, по сути, это просто спил бревна с бороздкой под ремень. Понятно, что халтура, но это было куда быстрее, чем ладить нормальное колесо, которое еще предстояло научиться делать. Главное – что это пока работало.
В вопросе с наконечниками пришлось сразу отказаться от кости: только металл, и никак иначе. Чего-либо сложного мудрить он не стал. Плоский ромбовидный и широкий наконечник, с плоским хвостовиком, имеющим на конце выступы, сажающимся в пропил на болте все на тот же клей и приматываемым сухожилиями. Торец болта немного подтачивался ножом, чтобы создавалось меньше сопротивления при проникновении в плоть.
Работы продолжались с переменным успехом в течение месяца, за который они успели, в общем-то, немало, но, с другой стороны, можно было поспеть и больше, только работоспособность Табука и Гаруна была, мягко говоря, не на высоте. Вот пока возились с оружием, тут и интерес и задор. Но не век же заниматься им, тем более что процесс этот прерывался порой на неделю. Даже зная, что тот же станок нужен для болтов, помогали они в его изготовлении чуть не из-под палки. Такая же ситуация и с остальным.
Дмитрий все это время пахал как проклятый, не останавливаясь ни на минуту, придерживаясь принципа: перемена работы есть отдых. Как только выпадала пауза в изготовлении оружия, он тут же переключался на работу в кузнице. Оставаясь один, когда охотники вкушали законный выходной, он начинал делать то, где мог обойтись без помощников, или привлекал мальчишек. Прав оказался Вейн: лень местных мужчин не врожденная, она – от образа жизни. Ребятки с удовольствием помогали ему, нередко брали инструмент и мастерили что-то сами. Дмитрий не запрещал, а зачастую, наоборот, помогал им, когда у тех что-либо не ладилось, или, видя, как они мучаются, брал подходящий инструмент и показывал, как это можно сделать проще и быстрее.
Как-то буднично он стал отцом. Вот ушел утром в кузницу, провозился там до обеда, вернулся голодный и злой: охотники опять проявили свою леность и неповоротливость, – а когда переступил порог дома, услышал детский плач. Он даже не понял, что произошло, решил было, что его жены взяли к себе полугодовалую малютку Суны. И только рассмотрев полулежащую на диване и счастливо улыбающуюся Сайну с младенцем на руках, понял, что тут произошло. Вот такие пироги с котятами, йошки-матрешки.
Как заверила Лариса, невольно выступившая в роли повитухи, все прошло настолько же быстро, насколько и легко, она даже не успела как следует испугаться. Все же хорошо, что у Сайны это не первый ребенок: будь иначе – и все вышло бы куда как сложней. Дмитрий посетовал, что могли бы и его предупредить, но подруги только отмахнулись: мол, не до того было.
Сына на руки он взял так, словно тот сплошь состоял из тончайшего хрупкого стекла и при малейшем неверном движении разобьется вдребезги. Однако, как ни испуган он был, вдруг почувствовал, как внутри разливается тепло, а на лице сама собой появляется счастливая и глупая улыбка. Вот он, тот, кому предстоит принять у него эстафету, его кровь и плоть. Ну и что с того, что он сейчас беспомощен и даже ничего не видит, хотя и беспрестанно лупает своими глазенками, – это след Дмитрия в этом мире, свидетельство его существования.
– Ну и как назовешь сына, папаша? – улыбаясь во все тридцать два зуба, поинтересовалась Лариса.
– Не знаю, – растерялся Дмитрий, – как-то не думал.
– А следовало бы. Эх, Димка, Димка, совсем ты себя загонял. Ты хоть изредка на себя в зеркало смотри: кожа да кости, глаза вообще с нездоровым блеском.
– Дел слишком много.
– Все одно нужно давать себе роздых. Значит, так, ничего не знаю, в воскресенье устраиваешь себе выходной – не хватало, чтобы ты свалился. И никаких возражений. Будешь целый день валяться, есть, спать и гулять, – уловив, что он хочет возразить, припечатала она.
– Может, ты и права, – вынужден был согласиться Дмитрий.
– Конечно, права, – твердо заявила Лариса, тут же поддержанная Сайной. – Так как сына-то назовешь?
– А как тут вообще положено?
– Положено, чтобы имя давал шаман после продолжительной беседы с духами, а потом, когда мальчик становится охотником, получает окончательное имя, и опять-таки от шамана. Но я так думаю, пора это менять.
– Хм. Очень даже может быть. Ну что же, будет Сергеем. Как, нормально?
– Отлично, – озарилась улыбкой Лариса, а потом добавила: – Я уж боялась, что Семеном назовешь.
– А что, нормальное имя.
– Дим.
– Все. Молчу.
Наконец настал тот день, когда пришло время испытания арбалета. Вернее, арбалетов, потому как их вышло сразу три единицы. Дмитрий, мысленно перекрестившись, вдел ногу в стремя – как ни сопротивлялась жаба, пришлось-таки его мастерить из металла. Можно было и веревку приделать, но та ведь гибкая, а тут дело такое, ситуации разные бывают, и заряжать нужно как можно быстрее. Так как все из-за той же экономии железа ни о каких приспособлениях для натяжения тетивы не было речи, они изготовили специальные кожаные наладонники, дабы предохранить руки. Тетиву он взвел единым плавным движением – по его прикидкам, получалось усилие килограммов на шестьдесят. Нормально, в общем-то. Ну а как оно дальше пойдет, будет видно.
Вогнал болт под зажим, приложился. Тоже хорошо, впрочем, прикладистость он давно опробовал. Прицелился в знакомый уже мат. Выстрел! Глянул на результат… Ничего. То есть вообще ничего. Как же так, ведь видел же, что мат слегка вздрогнул?! Или показалось? Ничего не понимая, он посмотрел на окруживших его людей, а народу тут было изрядно: пришли все обитатели поселка.
Раздосадованный неудачей, он быстро взвел арбалет и наложил второй болт. Выстрел! Черт! Да нет же! Он точно видел, что мат вздрогнул! Не мог он ошибиться.
– А ну-ка погодите, – растерянно проговорил он и направился к мишени.
Размечтался. На камыше ничего не рассмотришь, тем более что ребятки и охотники в него чуть не целыми днями стрелы мечут. А вдруг… Дмитрий заглянул на обратную сторону. Опять ничего. Да что же это творится? Болт – он, конечно, не пуля, но за ним тоже не особо углядишь, так что траектории полета все одно не видно, но не может такого быть, чтобы все было настолько плохо. И вдруг его взгляд остановился на обрывках пера, зацепившихся за камыши. Шалишь, йошки-матрешки!
Он позвал мальчишек, и они вместе начали искать болты на снегу. Нашли. С траектории прицеливания они отклонились здорово, да оно и неудивительно. Один улетел метров на двадцать, второй немного дальше и в другую сторону, на обоих отсутствовало оперение. О как! Получается, они прошили преграду насквозь и, потеряв оперение, полетели куда придется.
Соорудили новый мат – старый уже измочален, – увязали его поплотнее и сделали потолще. Отошли на тридцать метров. Приклад к плечу. Выстрел! Вот так бы давно. Правда, болт ушел почти по самое оперение, но ничего, здесь его менять не придется. Отошел еще на десяток метров. Вот теперь нормально, болт входит только наполовину. С меткостью так себе. Но… Дмитрий сделал еще три выстрела, целясь в одну и ту же точку. А что. Вполне приемлемая кучность, просто нужно приноровиться. Признаться, он и не ожидал, что получится так удачно.
Наскоро объяснил, как нужно действовать. И началось. Хлопки тетив слышатся с завидным постоянством, болты летят один за другим. Дмитрий по ходу дает наставления, когда замечает ошибки. Постепенно дело налаживается. Выпустили по десять болтов, пошли собирать снаряды. Но так неудобно. Оперения у всех одинаковы, только вблизи отличишь, где чей болт. Связали еще две мишени. Стало значительно лучше: глядя на результаты, можно корректировать стрельбу.
Хм. А вот этому оружию охотники уже откровенно рады. Мальчишки смотрят на Дмитрия с явным вожделением. Э нет, ребятки. Не все в казаки-разбойники играть, нужно и делом заниматься. Технология отработана, первые образцы есть. Теперь только количество болтов довести хотя бы до трех десятков на ствол – и все, шабаш. Есть у вас луки – вот их и пользуйте сколько душе угодно.
