Глава 8
Максим

Тем утром он как раз доводил до ума ведра. Работа не клеилась, хоть тресни. Вроде все делал так, как рассказывал знакомый селянин – это просто уму непостижимо, сколько всего можно узнать, общаясь с деревенскими и бывая у них дома, – но не шло. Прорезал на дне канавки, в которые должны войти доски, – нетривиальное, кстати, занятие, их ведь нужно по кругу вырезать. Досточки стенок с боков простругал под углом, чтобы плотно прилегали друг к дружке. Но собрать этот пазл не получалось: очень не хватало железного обруча – использовал-то веревку, а она гибкая.

Так и чертыхался, когда его позвала Лариса. Едва подошел к ней, как она указала на приближающиеся лодки, количеством две штуки. Подумал было, что это ребята возвращаются, но потом сумел рассмотреть что-то необычное. Вроде как головной убор из перьев. Сбегал за биноклем. Точно, что-то не то творится.

На носу первой лодки сидит какой-то мужик, расфуфыренный донельзя. Мало того что султан из перьев, так еще и одежда с какой-то бахромой, весь обвешан всевозможными косточками, черепками, пучками перьев, клыками и когтями, как новогодняя елка, если ей вообще пристали такие украшения.

– Ларчик, сдается мне, к нам направляется инспекция в виде местной элиты. Не иначе как припожаловал вождь какой или шаман из нерядовых. Второе хуже.

– Думаешь, у нас проблемы?

– Пока не знаю, но очень даже может быть.

– Но ведь Рохт принял нас как родных.

– Рохт до недавнего времени был простым охотником и скурвиться не мог успеть по определению. Видит добро – платит добром. Это представитель местной власти, причем старого состава, а к властям у меня доверия никогда не было. Ты вот что. Дуй в дом и займись там чем-нибудь.

– Чего это ты меня отправляешь?

– Опять начинаешь? Считай, что это боевая обстановка, а мои слова воспринимай как приказ. Видишь, с ним четверо охотников, причем все в его лодке, – Рохт сзади один в своей гребет. Не нравится мне этот визит.

– И что мне в доме делать?

– А ты не перебивай, тогда все и объясню. Заряди все оружие, с дробовиком патронташ обязательно, патроны к карабину себе в мешочек. Только прошу тебя, не стреляй, пока не увидишь, что меня убивают. Если заявятся в дом – оружие на стену, как всегда. И еще. Молчи, прошу тебя, молчи, даже если заденут твои честь и достоинство. Я сам все разрулю.

– Ты их боишься?

– Нет. Их я не боюсь. Даже если один выйду против всей пятерки, скорее всего, шанс победить у меня есть. Я боюсь, что нашему мирному сосуществованию может прийти конец, а тогда только бежать, с минимумом за плечами. Одним словом, почти реальный абзац: бежать придется очень далеко. Если есть межплеменные праздники, значит, шаманы как-то связаны между собой, религия или еще что, а тогда за своего представителя травить нас будут не по-детски.

– Ты чего их убивать-то сразу собрался?

– Лариса, это самый худший сценарий. Нам сейчас нужно произвести если не хорошее впечатление, так хотя бы дать им понять, что вреда от нас им никакого.

– Ясно. Но только учти: если этот убогий захочет меня пощупать, я молчать не стану.

– Я ему этого не позволю. Все, иди, подходят уже. И бинокль припрячь.

Перед берегом Рохта пропустили вперед. Ага, значит, персона неслабая, раз уж вождь должен высадиться первым, а потом представить сошедшего. Визитер производил отталкивающее впечатление. Немолод, лет под семьдесят, хотя с таким же успехом ему могло быть и пятьдесят: поди разберись в их возрасте, суровые условия накладывают свой отпечаток и на внешность. Во всяком случае, его лицо было покрыто густой сетью глубоких морщин. Взгляд властный, цепкий и умный, в движениях нет никакой дряхлости – не молод, но и не развалина.

– Здравствуй, Дим.

– Здравствуй, Рохт. Рад тебя видеть.

– Это верховный шаман нашего племени Вейн. Когда услышал о тебе, захотел посмотреть и увидеть все своими глазами.

Ага. Судя по уважительному и где-то опасливому тону, дядька серьезный. Дмитрий всегда старался держаться от большого начальства в сторонке, а к ним на озеро начальники ездить любили: еще бы, такой рыбалки больше нигде нет. Но несмотря на это, он старался всегда от них дистанцироваться, хотя большинство и старалось вести себя по-простому. Неписаный закон охотников и рыболовов: в поле и на водоеме все равны, чины и прочее остались там. Однако у большинства от простоты такой веяло наигранностью, потому разбираться с ними он предоставлял честь директору. Как только кто из начальных появится – так сразу Василию Андреевичу на мобильник: езжай, мол, разбирайся сам. С ними никогда не поймешь, где проколешься.

Разумеется, перво-наперво посыпались вопросы – мол, откуда и кто. При этом дедок так буравил взглядом – что твой рентген. Выдал версию, которую рассказал Рохту. Только в путешественников, забредших в эти края по воле великого духа, шаман ни разу не поверил. Это четко читалось по его виду.

Выслушав историю, шаман прошелся по лагерю, или, как его гордо именовал Дмитрий, поселку. Со вниманием осматривал все вокруг, спрашивал, не перебивая выслушивал ответы. Совал свой нос везде, где только можно. Как ни странно, но на то, что огонь упрятали в печь, он недовольства не высказал. При всей своей отталкивающей внешности умный дедок, прямо и не знаешь, радоваться этому или нет.

Очень внимательно осматривал УАЗ, как-то уж очень опасливо к нему прикасаясь трясущейся рукой, словно боялся посадить царапину, или просто как к неизвестному зверю. Кстати, о зверях. Выкатились ему под ноги три щенка. Охотники, всюду следовавшие за ним, даже вскинули копья, Дмитрий едва успел прикрыть их собой с возмущенным видом. А шаман ничего так, не стушевался, только улыбнулся. Поинтересовался, как они попали сюда. Дмитрий рассказал, что их мамаша напала на него, и ее пришлось убить, а потом уже обнаружились и они. Вот решил вырастить, поставить на ноги братьев меньших, а потом отпустить на волю.

Здесь ведь не все просто. Еще Рохт рассказывал, что животные – это младшие братья, к которым местные относятся с уважением. Так, например, они никогда не убивают мамашу с молодняком. Понятное, в общем-то, отношение. Так она вырастит потомство и восполнит популяцию, а иначе они просто погибнут. А вот приручать живность было запрещено: великий дух в мудрости своей определил всем свое место на земле, людям – обитать в рулах, а животным – в лесах и степях. Они даже, убив животное, каждый раз просили у него прощения и благодарили за то, что оно позволило им воспользоваться его телом, непременно при этом умасливая его дух.

Знай Дмитрий о посещении, непременно припрятал бы щенков от глаз подальше, но все вышло неожиданно. Пришлось давить на то, что, вопреки воле великого духа, защищая свою жизнь, убил мамашу, а теперь заглаживает свою вину, и как только поставит собачек на ноги – непременно отпустит, а там уж как великий дух рассудит. Хм. Вроде прокатило.

Прежде чем войти в дом, шаман обошел вокруг и внимательно осмотрел снаружи. Перед дверью как-то нерешительно замер, потрогал грубо сколоченную дверь, прямо как машину, а потом все так же нерешительно вошел вовнутрь. Охотники всему этому не придавали значения, так как были целиком и полностью поглощены созерцанием выставленных на всеобщее обозрение двух черепов барх. Правда, один был склеен из кусков, но это ничуть не умаляло достоинства трофея.

В доме дедок тоже вел себя странно. Такое впечатление, что он все время чего-то боится. Вначале самоуверенный и властный, сейчас он смотрелся каким-то пришибленным. Остановился перед шкурой бархи, поверх которой на деревянных штырях висели ружье и карабин. Наверное, ему о них рассказал Рохт, иначе не объяснить то, что он сразу определил то самое удивительное оружие, которое позволило его владельцу одержать столь славные победы.

Живой интерес вызвала печь. Он разве только на зуб ее не попробовал. Внимательным образом осмотрел уже подсохшие горшки, кружки, тарелки и чашки, Дмитрий на завтра планировал обжиг пробной партии. Можно бы и сегодня – совместить это со сборкой ведер несложно, только не забывай подбрасывать дрова, да вот боязно.

После того как осмотр был завершен, шаман предложил ему и Ларисе прокатиться на берег. Ничего опасного они в этом не увидели, тем более что своих сопровождающих старик оставлял на полуострове. Дмитрий вооружился сам и вооружил Ларису: ну его, еще какой оборотень появится, от него ножичком не отмашешься. Спустились к лодке – это куда проще, чем разбирать бревна на воротах, – и погребли в меру своих способностей, ловя на себе насмешливые взгляды охотников. Ну да, гребцы из них аховые, с местными никак не сравниться, так что пусть насмехаются, это все же лучше, чем злобные взгляды. Подумалось о том, что пока никакой беды не случилось, все для этого шамана в новинку, и даже где-то страх испытывает, да такой, что подбородок трясется, но неудовольствия никакого не выказывает. Может, все же подозрения Дмитрия оказались напрасными, и ничто им не угрожает. Ведь приняли же их Волки – выходит, никакого особого дисбаланса они не вносят.

Пристали к берегу. Углубились в лес. Дмитрий впереди, за ним Лариса, позади шаман. Неразумно оно как-то оставлять позади того, кого почитаешь чуть не врагом, во всяком случае, чувствуешь, что он может очень даже серьезно навредить. Но с другой стороны, опасен он может быть по-другому – ему незачем самому с ножичком бросаться на них, достаточно объявить их исчадиями ада или еще кем – остальное соплеменники сами все сделают. Так что пусть идет как идет.

– Здраствуйтэ.

Йошки-матрешки! Ему что, почудилось?! Дмитрий резко развернулся и вперил внимательный взгляд в старика, Лариса также во все глаза смотрела на шамана. Ага. Получается, не померещилось, и их спутник действительно произнес это по-русски!

– Меня зовут Максим. Я здесь сорок три года.

Старик говорил с трудом и с сильным акцентом, как человек, подбирающий слова, каждый раз выуживая их из тайников памяти. Стоит ли этому удивляться, – если он прожил среди местных столь долгий срок, тут впору диву даваться не плохому знанию, а как он вообще не забыл родной речи: ведь здесь он не мог обмолвиться ни с кем ни единым словом. Сорок три года. Немалый срок.

Выходит, то его странное поведение, вовсе не страх. Его просто накрыла ностальгия, вот и объяснение начавшим слезиться глазам. Господи, как он вообще сумел там сдержаться и не подать виду! Странности его поведения, разумеется, не прошли незамеченными местными, но они могли быть отнесены на что угодно, только не на то, что шаман знает гораздо больше, чем можно подумать. Но тогда получается, местные знают об иномирцах: ведь вот он, иномирец, сумевший подняться в их иерархии достаточно высоко, да что там достаточно – выше, пожалуй, уже и не бывает. Поди разбери, кто имеет большее влияние – вождь или шаман, – тут уж немало зависит от самой личности, а старик очень даже волевой.

– Вы с Земли? – все же поинтересовался Дмитрий.

– Да. Я русский.

– Значит, дороги домой все же нет, – тяжко вздохнула Лариса.

– Или он не пытался ее найти, – попытался вдохнуть в подругу немного уверенности Дмитрий.

– Пытался, – повторил вздох Ларисы старик, – но у меня ничего не получилось. Вас выбросило где-то здесь, на берегу?

– Да, – подтвердил Дмитрий, – примерно в километре отсюда, в лесу.

– А меня прямо в озеро, ближе к тому берегу. Мопед мой утонул, а мне пришлось избавиться от одежды, чтобы выплыть. Была весна, вода холодная, но я не утонул. Трое суток прожил на берегу, ловя рыбу и питаясь ею, а потом заболел. Я потерял сознание и лежал на камне, когда меня заметили с проплывающей пироги: как раз началось весеннее кочевье.

Понятно. Разброс радиусом больше километра, непонятная периодичность – одним словом, если и есть возможность нарваться на этот портал, то только по воле случая, а случай – это дело такое, доверяться ему при такой вероятности – хуже не придумаешь, скорее издохнешь. Дмитрий с сожалением посмотрел на Ларису. Вот, мелькнула надежда – и опять ее нет.

– Все нормально, Дим, – сглотнув твердый ком, произнесла Лариса. – Я ведь уже смирилась с тем, что это билет в один конец.

– А как вы оказались у того озера? Ну на Земле?

– Мальчишка совсем, мне только одиннадцать исполнилось, родители купили мопед, отец у меня директором промбазы был. Начитался книжек про индейцев и поехал играть. Мопед у меня был вместо мустанга. Заехал в тот клятый лес, чтобы подальше от глаз, – со мной ведь никто не дружил: директорский сынок, – а у отцовых знакомых только девочки.

– Понятно. А мопед глубоко лежит?

– Не знаю. Я ведь точно и не скажу, где именно это произошло, даже тогда не знал, когда это только случилось: испугался сильно.

– Погодите, Максим… – Дмитрий выжидательно посмотрел на старика, да и не такого уж и старика: под шестьдесят ему, предпенсионный возраст, так сказать.

– Лучше Вейн. Вот называете Максимом – а мне чудится, что к другому человеку обращаетесь.

– Хорошо, Вейн. А почему вы не привнесли в этот мир ничего нового, совсем ничего?

– Мне тогда одиннадцать было. Что я мог?

– Ну не знаю. Хотя бы изобрести лук или приручить собаку.

– Единственное, что я мог предложить, – это лук, но из этого ничего не вышло. Когда я сделал себе игрушку, взрослые заинтересовались, но потом отмахнулись. Копье можно метнуть куда точнее и дальше, чем стрелу. Пытались это повторить и взрослые мужчины, но луки быстро ломались у них в руках. Я знал, что это должно работать, но как этого добиться, понятия не имел, как не знаю и сейчас. Так это и осталось детской забавой, и то недолго.

– Шаманы запретили?

– Нет. Шаманы – они, конечно, нового не любят, но тут постарались сами охотники. Детские забавы должны развивать, а что будет развивать бесполезное, хотя и интересное детям? Пусть лучше мечут дротики и дерутся с копьями, в жизни это пригодится. Пытались сделать оперение на дротики, но они почему-то стали неточными, поэтому от этого отказались. А что касается животных, то тут вопрос очень серьезный, и в первую очередь против будут именно шаманы. Младшие братья должны жить на воле, никто не может лишить их свободы. Великий дух уже давно определил каждому живому его путь, и ничего не остается, кроме как следовать ему. При мне был случай, когда один охотник попытался приручить котенка рыси.

– И как?

– Его убили. Замучили у тотемного столба, вымаливая у великого духа прощение для ослушника.

– И как, вымолили?

– Наверное, – пожал плечами Максим. – Он за полдня, что над ним издевались, не проронил ни звука. Крепкий был охотник, в одиночку выходил на медведя и рысь взял в одиночку, когда она на него кинулась.

– А вы не пытались потом взяться за это?

– Нет. Боялся. Запрещено.

– Понятно. Выходит, мы тоже ослушники, и вы прибыли, чтобы уничтожить заразу.

– Вот уж нет.

– А как вы вообще стали их верховным шаманом?

– Меня воспитывал шаман. Сначала-то я был в семье охотника, что нашел меня, но потом шаман заинтересовался мной. Я был любопытен, сообразителен, хорошо все усваивал: ведь и в прошлой жизни я был прилежным учеником. Когда шамана не стало, я занял его место.

– Но когда стали верховным шаманом, почему не попытались поломать ситуацию и не начать одомашнивать животных?

– Верховным шаманом я стал только сейчас, до этого был просто шаманом рода. После мора из шаманов остались всего шестеро, и то все молодые. Стариков вовсе не стало. Сегодня я не просто верховный шаман, но и старейшина племени. Самый старший из оставшихся – младше меня на двадцать лет. Сейчас у меня много власти, и я могу начать то, чего боялся раньше.

– И как сильно пострадало племя?

– Очень сильно. Нас было больше пяти тысяч, сорок два рода, теперь вместе с детьми не наберется и тысячи, осталось только двадцать шесть родов. Пройдут долгие годы, прежде чем мы сможем подняться на ноги.

– Если вам дадут это время.

– Если нам дадут это время, – соглашаясь, кивнул шаман.

– А его дадут?

– Нет. Слабые здесь не выживают. На большой охоте с нами не будет никто считаться, нам будут доставаться крохи. Охотники из других племен без страха будут забирать наших женщин. Мы будем обречены жить впроголодь и будем медленно умирать, а наши земли постепенно займут другие. Сауни как народ не выживут, если им не помочь.

Ясно. Получается, старик приехал сюда не просто потому что захотел увидеть своих земляков, – он рассчитывает на помощь. Хм… Вообще-то им с Ларисой тоже не помешает помощь. Даже если ему удастся создать свой поселок, одним им не выстоять. Появится слишком много соблазнов для других, и их задавят, желая заполучить все те новинки, что они смогут сделать. При этом, скорее всего, никто не станет заморачиваться с тем, чтобы перенимать ремесла или учиться земледелию. Урвать сейчас, отобрать, ограбить, не отдадут – убить, никто не будет думать о завтрашнем дне. Об этом легко рассуждать и поражаться тупости аборигенов, если позабыть, что эти рассуждения относятся непосредственно к тебе. Это тебя будут убивать и грабить.

Да, судя по рассказам, тут нет войн. Случаются стычки на охоте, за добычу, случаются набеги в неудачные годы, чтобы пополнить свои запасы, но по большому счету им делить нечего. Даже на земли сауни сейчас никто не станет претендовать, просто за ненадобностью. Постепенно эти земли будут заняты другим племенем, которое продолжит разрастаться, пока это будет постепенно, год за годом, угасать.

Это не значит, что про сауни забудут. Еще чего. Наоборот, их будут постоянно беспокоить. Очень немногие решаются на набеги за невестами, потому как за ними стоит крепкий род, но ситуация резко изменится сейчас, когда мужчины не в состоянии постоять за своих родных. Живой пример – двое молодых хакота. Если бы не Дмитрий, их никто не стал бы даже преследовать. Один прецедент – и тогда от желающих не будет отбоя.

Выходит, они нужны друг другу. Появись Дмитрий и Лариса годом раньше – и кто знает, как все вышло бы. Вполне возможно, что их уже доедали бы черви. Но сейчас ситуация иная. Сауни на грани вымирания, и пришельцы могут стать теми, кто уравновесит чаши весов, позволив племени выжить, а затем и перевесить, став сильнее остальных. Путь этот нелегкий, долгий, и не факт, что его удастся пройти до конца, но, похоже, иного выхода нет.

– Значит, вы хотите, чтобы мы помогли сауни, поделившись с ними своими знаниями.

– Это так.

– Что вы готовы сделать для того, чтобы племя возродилось?

– За годы, что я прожил среди этих людей, я успел их полюбить, это моя семья, другой у меня нет. Но так уж случилось, что сегодня они вымирают, и это ранит меня сильнее любой раны. Если они будут держаться за старое, постараются подняться только известными им способами, они погибнут. Не сразу, но это произойдет. Кто-то останется, но они вынуждены будут примкнуть к другому племени. Сауни исчезнут. В борьбе за жизнь могут погибнуть и мои потомки, а скорее всего, именно так и будет. Как думаешь, на что я готов пойти, чтобы помочь своей семье выжить?

– Значит, на все.

– На все, и даже больше. Я употреблю все свое влияние, я буду убивать непокорных, я сделаю все, что ты пожелаешь, ради того, чтобы добиться цели.

Боже, храни нас от идеалистов. Как там говорится? «Благими намерениями выстлана дорога в ад»? Воистину это так. Страшнее всего тот, кто точно знает, что нужно, чтобы народу жилось лучше, и искренне желает этого. Потому что в какой-то момент он начинает думать, что для светлого будущего хороши все методы, а это ошибка.

Но сейчас Дмитрий ничего говорить не стал. Ему нужен этот старик, с его стремлением, потому что сейчас по-другому просто не получится. Он не хотел ни тянуть, ни толкать, хотя к этому ему не привыкать. Как выяснилось, местные ничуть не лучше его алкашей на озере, хотя и не употребляют горячительного: они столь же ленивы, как и те. Что же, кое-какой опыт работы с такими у него есть, так что не все безнадежно. Хотелось, конечно, откреститься от этого, но с другой стороны, и выхода нет, и жить так куда интереснее. Пусть слепая вера останется старику, а для себя Дмитрий оставит только интерес и полноту жизни вместо пресного существования.

– Тогда для начала мне нужны люди. – Дмитрий вдруг ощутил, что его начал охватывать азарт, даже руки зачесались.

– Много людей?

– Нет. Нужен хотя бы один мужик. Хотел я сманить двоих, но не срослось.

– Ты о тех молодых хакота, которых не убил?

– Да.

– Ты напрасно это сделал. Но я исправил твою ошибку.

Вот оно. Он не просто готов на все, он уже делает это. Чем же тебе не угодили эти мальчики? Глупый вопрос. Они принесли бы весть о том, какая беда настигла сауни, и тогда первые неприятности начались бы уже по весне.

– Почему? – не удержалась от вопроса Лариса.

– Потому что они рассказали бы соплеменникам о том, что тут творится, – вместо старика угрюмо ответил Дмитрий.

– Не только, – возразил шаман. – Главное, что они могли рассказать о тебе и вернуться сюда с другими.

– Но ведь они ничего не взяли, когда воровали девушек.

– Тогда они не знали ценности всего, чем ты владеешь. Пожив с тобой и поработав, они сумели это оценить, а значит, сумеют рассказать остальным. Не смотрите на меня так. Мы предложили им остаться и стать равноправными членами племени, даже хотели отдать им девушек, за которыми они отправились. Но они отказались. У меня не было выбора.

– Может, ты и прав.

Похоже, остаться в белых перчатках все же не получится. Жаль. Не хотелось бы идти по жизни обагренным кровью, но, видно, иного пути нет. Конечно, хотелось бы помочь сауни и при этом обойтись без жертв, но другие так не думают, так что эти смерти – только первые в череде бесконечного множества. Даже если племя окрепнет и станет сильнее других, те не станут просто смотреть со стороны, они будут совершать набеги, грабить, убивать. В свою очередь сауни будут их за это карать, давая понять, что лучше сидеть в своих рулах и охотиться на зобов, торговать с более богатыми соседями, но даже не допускать мысли поднять на них руку. Сам Дмитрий так поступит, без тени сомнения, так чего же так реагировать? Наверное, потому что он подспудно считал их уже своими соратниками. Ладно, в сторону чувства, все одно ничего уже не изменишь.

– Я могу прислать сюда двух мужчин, четырех женщин и десять детей. Они из разных родов. Так что мужчины возьмут на себя заботу о женщинах. Эту зиму ты сможешь перезимовать, Волки поделятся своими припасами. Сможешь ли ты обеспечить их необходимым на следующий год?

– Суметь-то сумею, но не кажется ли тебе, что ты слишком торопишь события? Мне рвать жилы, стараясь всех прокормить, или думать над тем, как налаживать развитие? Ты уж определись.

– Это одно и то же. Сам же говоришь, что местные мужчины ленивы. Но лень эта не от рождения, она от образа жизни. Среди тех детей семь мальчиков, вот и пусть воспитываются в труде, а не в охотничьих забавах.

Смотри-ка. Попал сюда одиннадцатилетним мальчишкой, вырос среди дикарей, а рассуждает… Интересно, а кем бы ты был, если бы остался там? Может, президентом, и того бардака, что случился, не было бы и в помине? Ну президентом или нет, но уж точно не подметал бы улицы и не валялся под забором. Кроме стержня, в нем чувствуется и недюжинный ум. Может, он и не знает, как найти руду, сделать лук или начать возделывать землю, но он прекрасно разбирается в людях и в том, как ими манипулировать. Ладно. Взял карты – играй.

– И еще, – продолжил Максим. – Место для поселка ты выбрал неудачное. Хорошо бы организовать переезд.

– Стоит ли городить огород? Мы уже практически обжились, огород уже готов.

– Стоит. Тут не живут не потому, что это ничейные земли или проходит граница. Место дурное.

– Рохт ничего такого не говорил.

– А ему и не нужно знать. Места стоянок определяют шаманы, это их забота, а не вождя. Давно заведено, что место дурное, и все тут. Не нужно давать другим лишний повод. Да и неудобное оно, даже если забыть про опасность. Тут нужно вырубать лес, чтобы разбить поля, а зачем это нужно?

– У озера свои преимущества. Например, полуостров удобно оборонять.

– Все зависит от того, сколько будет обороняющихся и нападающих.

– Не думаю, что сюда отправится целое войско.

– Согласен. Но скажи, ты собираешься все время воевать или работать?

– Сдаюсь, – вздохнул Дмитрий.

– У меня есть на примете одно местечко, оно в глубине нашей территории. Трое суток пути.

– Переезжать сейчас?

– Тянуть нельзя.

– Но мы только обустроились, – попыталась втиснуть свои пять копеек Лариса. Еще бы, она только обзавелась своим домом, а ее, похоже, выселяют в рул.

– Выбор за вами, но здесь оставаться опасно.

– Лариса, похоже, выбора у нас нет.

– А как же огород?

– Ну однажды картошка уже выросла по весенней вскопке, вырастет еще раз. Но ты права, зимовать нужно здесь, с переездом будем заморачиваться только по весне.

– А пшеница и ячмень?

– Что-нибудь да останется, не думаю, что охотников заинтересуют зерновые. Это ведь женское занятие. Выбора нет, Вейн прав: в глуби территории сауни мы будем в большей безопасности.

– Лучше переехать сейчас, – гнул свое шаман.

– Не получится. За зиму мне нужно будет смастерить необходимые инструменты. Кузнец из меня тот еще, так что времени это займет много, сразу-то не получится. Иначе, считай, потеряем год.

– Год – это не так много.

– Это как считать. Я понимаю, что тебе хочется нас обезопасить, но потеря времени выйдет изрядная. А здесь у меня уже практически оборудованная кузница. Бревна под навесом, думаешь, на дрова сложены? У тебя с луком не получилось – думаю, у меня выйдет. Ты лучше место присмотри пока.

– Место уже есть. Недалеко от моего стойбища.

– Поближе к себе, значит, хочешь. Ну-ну. Только послушай меня. Там должны быть и лес, и открытое место, много места, чтобы и огород, и поля, только не каменистый грунт. Речка или ручей с достаточно сильным течением. Ну ты видел наш поселок, что-то наподобие, – уж больно тут все удачно срослось.

– Есть такое место, недалеко от Кровавого склона.

– Странно. Вы здесь вроде не заморачиваетесь с названиями, а тут – Кровавый склон.

– Место считается священным, потому и название есть. Считается, что этот склон отмечен кровью наших предков.

– Красные камни, что ли?

– Не совсем. Вот посмотри.

Вейн раздвинул множество оберегов, амулетов, черепков и показал Дмитрию темно-серый, почти черный бугристый камень окатанной формы с пятнами, очень похожими на засохшую кровь. При виде этого камня Дмитрий тут же протянул к нему руку и попросил дать его ему. Когда шаман выполнил его требование, у Соловьева в руках уже был топор. Оглядевшись, он подошел к торчащему из земли валуну и, положив на него полученный образец, ударил, тут же расколов на три небольших кусочка. Место скола сверкнуло тусклым металлическим блеском на черных гранулах.

– Больше никогда и нигде так не делай, – хмуро глядя на Дмитрия, серьезно проговорил шаман.

– Почему?

– Ты только что надругался над предками сауни. Если бы здесь был не я, а кто иной, тебя уже убили бы.

– Очень жаль, Максим Батькович. Очень жаль. Место нам определенно подходит. А насчет этого камушка – ты думай, как нам сделать так, чтобы нам его не только дробить, но еще и в плавильню можно было совать.

– Ты хочешь сказать…

– Гематит. Железная руда. Вот так вот.

– Может, какую другую найдешь?

– Ты смеешься? Вейн, я ведь не геолог. Я этот-то кусок узнал только потому, что он один в один как на картинке. Без вариантов. Думай, как использовать это место.

– Ты не понимаешь. Амулеты из этого камня можно носить только шаманам, и никому другому. Туда даже ходить запрещено.

– Так как же тогда ты хотел нас там поселить?

– Ну не на склоне же. Там проходит невысокая гряда, поросшая лесом, но в одном месте грунт съехал, обнажив склон, вот он-то и усеян этим камнем. Там неподалеку стойбище было, просто на склон ходить нельзя.

– Еще и проклятое место.

– С местом все в порядке. Трое детей выжили, так что место считается очищенным. Но не оставишь же детей одних – вот и забрали и их, и весь лагерь свернули.

– Ну значит, тебе проще. Еще раз говорю: думай, как сделать так, чтобы мы там могли начать работать. До весны времени много, так что что-нибудь удумаешь.

– Ладно, подумаю.

В поселок они вернулись на закате. Дмитрий обратил внимание, что Вейн уже взял себя в руки и выглядит столь же самоуверенным, как и тогда, когда он его только увидел. Первое, что он объявил, – так это то, что ему был знак свыше, и сегодня он будет говорить с духами, чтобы узнать их волю, так как затрудняется в вопросе определения дальнейшего отношения к чужакам.

Посредине поселка был разожжен костер, причем дрова для него специально доставили охотники, прибывшие с верховным шаманом. Ишь, как все предусмотрел, даже дрова не отсюда. Обрядился в весьма экстравагантный костюм и вооружился бубном, обвешанным различными хвостами и черепами мелких животных. Сколько же в нем здоровья. Танец продолжался не меньше двух часов, и все это время старик активно двигался в диком экзотическом танце. Энергию тебе девать некуда. И ладно бы сам верил во все это – ведь прекрасно знает, что занимается профанацией чистой воды, но нет, не сбавляет темпа, выкладывается по полной, да еще и распевает эдак громко, а тут фонограмм нет.

Потом без зазрения совести и лишних слов он выставил на улицу жильцов дома, заняв апартаменты. После чего еще всю ночь распевал свои шаманские напевы. Как только не умаялся, бедолага? Сам не спит и людям не дает. Из дома он вышел только на рассвете, измотанный, с красными глазами и ввалившимися щеками.

Вердикт был однозначным, великий дух даровал ему откровение и сам явился изъявить свою волю. Оказывается, эти люди – его посланники, которым предначертано указать путь возрождения племени после злых козней его младшего брата, истекающего злобой и наславшего беду на любимый народ великого духа. Но он в мудрости своей не оставит их без поддержки. Однако место для проживания выбрано неудачно. До наступления теплого времени великий дух берет его под свое крыло, но затем людям нужно будет переселиться, место же поселения нового рода Пса будет явлено позже. Надо же, даже род с ходу определил, и никакой сход шаманов ему не нужен – видать, и впрямь много власти забрал в свои руки.

– Одни трудности от тебя, – посетовал на прощание Максим, – даже не представляю, как мне нужно будет вывернуться, чтобы допустить на тот склон.

– А ты думал, будет легко? Погоди, это только начало. Ты знаешь, как выглядит плавка металла? Огонь, жар, вонь, текущий, словно лава во время извержения вулкана, шлак. Сама крица тоже имеет тот еще видок. Так что еще вспотеешь, и не раз. Может, на попятную?

– И не подумаю, – улыбнулся шаман, – я на все согласен, только делай.

– Тогда жду людей.

– Может, пока только мужчин?

– Нет. Ты прав. Тут главное не мужчины, а дети. Пусть крутятся, мешаются под ногами. Нужно, чтобы у них интерес прорезался. Мужики – они только вначале азарт проявляют, но потом им становится скучно. Так что жду всех обещанных.

– Скоро. Жди.

Ну и что будем делать? Сеять разумное, доброе, вечное? Похоже, выбор невелик. Можно, конечно, забраться в какой дремучий угол и прожить остаток дней сычом, да только век этот будет недолгим. Лариса опять же только духом воспряла, вкус к жизни почувствовала, если все порушить – точно удавится. То, как их тут приняли, иначе как огромным везением назвать нельзя, и мор приключился как раз вовремя. По словам все того же Максима, получалось, что, будь жив шаман рода, им с их странным огнестрельным оружием не жить однозначно – всех собак спустили бы. А Вейн сумел даже его развернуть на пользу пришельцам. Всем известно, что гром и молнии – это оружие великого духа, а дрожь земли и изрыгаемое из его недр пламя – его непутевого, злобного и черного душой младшего братца. Вот и организовывай здесь металлургию.

Конечно, взваливать на себя такой груз не хотелось бы. А с другой стороны, веселье до конца дней обеспечено, только успевай поворачиваться. Что же, придется делать то, что и хотел, только в бо́льших масштабах. Хм. В гораздо больших. Ни много ни мало народ создавать. Шутка!

Лариса ко всему этому отнеслась как-то с легкостью. Погрустила, когда в очередной раз убедилась в тщетности желания вернуться обратно, но потом смирилась и решила жить дальше. Не сказать что была в восторге от необходимости перемены места жительства – все же здесь уже обживаться начали, – но, поразмыслив, решила, что так все же будет лучше, а главное – безопаснее. Она, как и он, в бой особо не рвалась. Правда, еще немного погрустила по поводу гибели мальчишек, но и тут ничего не поделаешь. Они сами, может, и не хотели бы им зла, но однозначно навлекли бы беду. С другой стороны, они лично им зла не желали и в их смерти повинны не были. Слабое утешение, но уж какое есть.