71
На работу во «Втормехпошив» Тютюнин прибыл без пяти минут обед. И, как оказалось, вовремя. Кузьмич ломал голову над двумя порченными молью козлами, которых ошибочно квалифицировал как туркестанских шакалов.
— О, Серёга! — обрадовался он. — Как кстати ты появился — я в непонимании полном. Вот, сколько платить за такую вещь?
Истосковавшийся по любимой работе, Сергей с ходу вник в проблему и через минуту, после изучения ворса, мездры и предмездровника, вынес свой вердикт:
— Два туркестанских шакала-близнеца, примерно трех лет от роду. Первый год хранились в неудовлетворительных условиях, возможно, в песках Западного Каракума. Потом — в сундуке, обитом медью…
Двое клиентов, в тюбетейках и с выраженной среднеазиатской внешностью, только покачали головами и восхищённо зацокали языками.
— Ой, какой ты правда говоришь… Какой знать умеищ…
— Это моя работа, — скромно ответил Тютюнин. — Могу предложить по пятьдесят рублей.
— Харашо, давай пятидесят, — согласились клиенты. Кузьмич отсчитал им деньги и стал показывать остальной принятый до обеда товар.
Оба старались делать вид, что не думают о том, о чем оба только и думали, однако, когда все меха были перебраны, взгляды приёмщиков встретились и Кузьмич по-доброму кивнул:
— Я с собой литрушечку принёс — фильтрованного. Это, я тебе скажу, продукт высшего качества, лучше ракетного топлива.
— Ладно, нацеди мензурку, а я пока в коридоре покараулю.
С этими словами Сергей оставил Кузьмича, а сам вышел из приёмки и сразу столкнулся с Борисом Львовичем Штерном, директором «Втормехпошива».
— А, Сергей, уже вернулись из больницы? — спросил тот.
— Ну да, — ответил Тютюнин, пытаясь сообразить, о какой больнице говорит директор. Впрочем, Штерн сам пришёл к нему на помощь:
— И что сказали врачи — как здоровье вашей тёщи?
— Да… говорят, здоровье нормальное, но в больнице придётся задержаться, — начал фантазировать Тютюнин.
— Что вы говорите? И надолго?
— Говорят… на полгода, а может, и на целый год.
— Да почему же так надолго? Может, больница плохая, Сергей, так давайте я в хорошую устрою. У меня есть связи…
— Не-не-не, — замотал головой Тютюнин, уже начавший верить в это счастье. — Пусть лежит сколько положено, пока… пока сделают все две тысячи клизм…
— Две тысячи клизм? — переспросил поражённый Штерн. — Но какая тут связь? Мне Вячеслав Кузьмич сказал, что она ногу сломала…
— Ах но-гу-у-у… — протянул Серёга, чувствуя себя полным идиотом. — Ну да, конечно, она сломала ногу, но потом, когда её привезли в больницу, нашли столько болезней, что решили заняться ею всерьёз.
— Вот ведь как случается… — покачал головой директор, все ещё находившийся под впечатлением от услышанного. — Две тысячи… Для чего это, они сказали? Что сейчас так лечат?
— А это… песок у неё. Вот и надо промывать. Женщина она уже немолодая, песок и сыпется. Когда к нам в гости приезжает, так жена постоянно за ней с веником ходит.
— Да что вы говорите! — покачал головой Штерн. — Живёшь-поживаешь, кажется, все хорошо, а потом — бац.
— Вот именно, — согласился Тютюнин. — А потом бац.
— Я ведь что хотел спросить-то, — вспомнил Штерн. — Вы проверили, что принял Вячеслав Кузьмич?
— Да, разобрались. А в случае с туркестанскими шакалами я сам провёл оценку.
— Ну, тогда я спокоен. Пойду.
Штерн повернулся и пошёл по коридору к свой двери, однако с полпути вернулся и, улыбаясь, сообщил:
— Видел под глазом у Фригидина синяк. Признаюсь, мне было приятно… — Штерн вздохнул, вспоминая, как выглядит теперь Фригидин, и снова улыбнулся. — Я сказал ему, что отругаю вас и все такое. Так что будем считать — я вас уже наказал.
— Хорошо, Борис Львович, — с готовностью закивал Серёга, удивлённый такой новостью.
Наконец директор ушёл, и в коридоре стало тихо.
Сергей хотел уже вернуться в приёмку, когда скрипнула дверь бухгалтерии и появился Фригидин.
Издали увидев Серёгу, он приветливо ему помахал и пошёл навстречу. Как и предупреждал Штерн, под левым бухгалтерским глазом красовался приличный синяк.
— Здравствуйте, Сергей, и всего вам хорошего, — издалека начал Фригидин.
— И тебе того же, — осторожно ответил Тютюнин.
— Вы ничего не замечаете у меня, Сергей?
— Нет, — ответил Тютюнин, ожидая, что ещё расскажет ему этот прохиндей.
— Я костюмчик новый себе приспособил — замечаете?
— А-а, — протянул Серёга. — А я думал, ты про фингал… — Ах, фингал… засмущался Фригидин и, дотронувшись до подбитого глаза, сказал «уй-уй».
— Это кто же тебе закатал прямо в «девятку»? Фригидин опустил глаза к полу и зачертил по линолеуму носком ботинка.
— Это, Сергей, Елена Васильевна меня ударила по лицу…
— Вот это да! А за что?
— А я ей со мной жить предлагал.
— И она тебе сразу в рог? — недоверчиво переспросил Тютюнин.
— Ну не то чтобы сразу, — начал колоться Фригидин. — Я сказал ей, что Штерн уезжает в Израиль и что я буду ведущим менеджером… И что ей придётся жить со мной.
— И она тебе в рог…
— Ну нет. Не так сразу. Я её хватать начал…
— За что?
— Да я не помню точно. Я же загорелся весь, Сергей, поверьте, как мачо мачу. Просто загорелся и стал хватать за то да за се. За се было интереснее всего хватать.
— И уж туг она тебе в рог.
— Нет, она крикнула мне: «Стоять!» Я и стал. А она как замахнётся, да как даст. Я прямо в Турбинова улетел, он как раз в приёмную к Штерну заходил. — Фригидин вздохнул. — Пришлось потом давать Турбинову на пиво. За то, что он меня спас.
Изнутри в дверь приёмки простучали условным стуком. Сергей понял, что Кузьмич уже все приготовил.
— Ну, будь в следующий раз аккуратнее, Фригидин, а я пойду, у меня ещё дела.
— Подождите, Сергей. — Фригидин ухватил Серёгу за рукав. — Сергей, может, вы сообщите мне секрет, которым вы, без сомнения, владеете?
— Какой секрет?
— Ну, женщины очаровательной комплекции к вам так и бросаются… Я наблюдал за доктором Светланой — она от вас глаз не отводила, когда здесь была, а ко мне только по служебной необходимости прикасалась. Ну, там, прокладку промасленную вставить или укол сделать.
— Так ты что же, эту прокладку в заднице носишь?
— Ну что вы прямо так — в заднице, — обиделся Фригидин. — Правильнее сказать — промежду ягодиц.
— И что, помогает?
— Не только помогает, но и способствует. При моей сидячей работе, знаете ли, нужно точно знать, что и когда смазывать. И ещё — чем.
— Вот это да! Ты прямо профессор по эти делам, — усмехнулся Серёга.
— А нет тут ничего смешного. Вот, например, одно дело вазелин и совсем другое — ружейное масло. Оно, кстати, больше подходит, потому что нагрузки схожие.
Избавившись наконец от Фригидина, Сергей вернулся в приёмку и увидел, что Кузьмич все разложил в отдельном выдвижном ящичке, чтобы если что — моментально задвинуть.
— А почему рюмок три штуки? — поинтересовался Тютюнин.
— Скоро Леха должен подскочить. Он из автомата звонил.
— Ну что же, это даже лучше.
