6
Майор Шароемов все же убрался, едва не наступив напоследок на спящего Алмаза.
После ухода милиции сторож Замков сделал страшные глаза и, покачав головой, скрылся в вагончике, видимо, для приготовления очередного бутерброда с килькой.
— Вот оказия-то, — вздохнул Окуркин. — Я думал, он в нас стрельнет.
— Ну вот ещё, — с деланной смелостью возразил Сергей. — Ты же видел, он меня опознал.
— Ага, как убийцу какой-то любовницы.
— Ну, это когда Палыч превращался то в одно, то в другое. Помнишь?
Окуркин кивнул. Как же было такое не помнить! Палычем они называли неизвестное существо, которое едва не скушало их в параллельном мире, и откупиться от него удалось, лишь пообещав ему вареной колбасы.
Сергей и Леха про эту встречу уже и думать позабыли, когда однажды Палыч появился возле их дома.
Не имея представления, как нужно выглядеть, он копировал всех, кто попадался ему на глаза, — от малолетней проститутки до беглого уголовника Сивухина, внешность которого он «срисовал» со стенда «Их разыскивает милиция».
Получив ящик тухлой колбасы, Палыч оставил своих знакомых и стал зарабатывать на жизнь уличными шоу, в программу которых входило превращение в верблюжий хрен.
Простым людям такой незатейливый номер очень нравился, и слава о талантливом самородке быстро разлетелась по всей столице.
Тогда же, ближе к осени, Палыч уехал на гастроли в Европу, и больше приятели о нем ничего не знали.
— Ну что, пойдём к прорабу? — оставив воспоминая, предложил Леха.
— Конечно. А то ведь нам ещё на дачу возвращаться.
И они отправились на «средний уровень», для чего пришлось войти в клеть и спуститься на два пролёта по железной лестнице.
Прораб сидел в крохотной операторской комнатке и смотрел в тёмный экран выключенного телевизора.
— Здравствуйте, — первым поздоровался Тютюнин.
— Подожди-подожди! — не очень внятно проговорил прораб, вскидывая руку. — Наши выигрывают!
— Они всегда выигрывают, Аркадий, особенно если телевизор не включён, — заметил Леха.
— Кто здесь? — встрепенулся Аркадий и, поднявшись с продавленного дивана, обратил невидящий взгляд на вошедших.
Сделав несколько неуверенных шагов, он приблизился к Сергею и протянул руку.
— Бухалов, прораб, холост, не состоял…
Тютюнин с опаской пожал Бухалову руку, а Леха бесцеремонно тряхнул прораба за плечо и напомнил:
— Аркадий, это я — Леха. Мы мотор поднимать приехали.
— Какой мотор? — На лице прораба отразилось недоумение.
— Делаю намёк, Аркадий. Мотор-обмотка-медь-деньги-выпивка…
Эта логическая цепь произвела на прораба живительное действие. Его глаза ожили, щеки порозовели, с выражением крайнего блаженства на лице он сделал глубокий вдох, как будто ловил солоноватый морской бриз.
— Что ж, идёмте, — решительно кивнул Аркадий. — Все концы зацеплены, осталось только потянуть.
И, резко сорвавшись с места, он стал стремительно подниматься по лестнице, перепрыгивая через две, а то и три ступени.
Запыхавшиеся Леха и Сергей догнали его только возле ямы, у края которой, совершенно не боясь, стоял Бухалов.
— Вон он, наш главный приз, — произнёс прораб, глядя в темноту шахты, разгоняемую лишь слабыми фонариками аварийного освещения.
— А я ничего не вижу, — признался Тютюнин.
— Это потому, что ты не обладаешь внутренним видением. Ты ведь не метростроевец… Ну что, потянем за концы, друзья. Вес объекта пятьсот тридцать килограмм, так что придётся попотеть.
— Может, у вас какое приспособление есть вроде лебёдки? — осторожно спросил Сергей.
Ни он, ни Леха Окуркин не были такими уж атлетами, а Бухалов, хотя и вышел ростом, давно растратил свой вес в борьбе с водкой.
— Какой смысл в отказе от борьбы, товарищ? Сейчас мы схватимся с этой стихией и от одержанной победы испытаем настоящее наслаждение. Он нас вниз, а мы его вверх, понимаешь?
— Понимаю, — ответил Сергей, уже подумывая о возвращении на дачу. Чем подвергать себя такой опасности, лучше уж проколупаться три дня с кувалдой и зубилом и таки вскопать наконец участок.
— Слушай, может, ну его? — тихонько толкнув Окуркина под локоть, сказал Сергей. — Обойдусь я как-нибудь без оборудования…
— Отступать поздно, — отрезал Леха и указал на стоявшего позади них Алмаза. После долгого сна пёс зевал, демонстрируя пасть с весьма внушительными клыками.
