53
Больше до самого обеда никаких особенных мехов не предлагали, и на законный перерыв коллектив приёмки ушёл налегке.
Сделав по бутерброду с маслом, Тютюнин и Кузьмич вышли во двор, где встретили дизайнера Турбинова — трезвого, но полного сил и желания занять денег.
— Давно тебя не видел, — заметил Сергей.
— Я в творческом… поиске, — проскрипел Турбинов и попытался изобразить на пожелтевшем лице улыбку.
— Болеет человек, — словно ни к кому не обращаясь, произнёс Кузьмич и вздохнул.
— У меня больше нет денег, — развёл руками Серёга. — Только восемь рублей на хлеб.
— Мне не нужны деньги. Я на работу пришёл, — через силу произнёс Турбинов и печально посмотрел в сторону грязных витрин небольшого ларька, где нелегально продавалась русская водка «Кавказ», произведённая по древним рецептам из тормозной жидкости высшего качества.
— Давайте лучше присядем — в ногах правды нет, — предложил Кузьмич, указывая на поваленный в грозу тополь, отшлифованный клиентами за долгие часы ожидания.
Они присели.
Неугомонный Фригидин выглянул в коридор из бухгалтерии и, поведя чувствительным носом, не обнаружил никакой опасности.
Соблюдая крайнюю осторожность, он выскользнул из своей норы, на цыпочках подошёл к двери приёмки и тихонько толкнул.
Дверь подалась, а это значило, что её забыли запереть.
«Ха! Раньше Тютюнин себе такого не позволял. Сразу бы остался без сахара, а теперь возомнил о себе… Возомнил. Что ж, будем карать…»
С этими коварными мыслями в голове Фригидин проник в помещение и, оглядевшись, деловито подтянул нарукавники.
Сделать ему предстояло многое.
«Сахар — это я потом, — сказал себе бухгалтер. — Сначала попробуем что-то новенькое».
Фригидин уже знал, что Тютюнин со своей женой поочерёдно высиживают яйца фламинго, а потому решил нанести самый болезненный удар.
Приподняв крышечку нагревателя молочной смеси, диверсант увидел белую скорлупу яйца. Такую беззащитную и тонкую.
«Стоит лишь ткнуть пальчиком и… Стоит лишь ткнуть пальчиком…»
Фригидин занёс для удара острый, как шило, перст и, прошептав: «Получ-чи!» — проткнул им яйцо.
Раздавшийся вслед за этим вопль был слышен не только во дворе «Втормехпошива», но даже и в соседних кварталах. Жители, те, что прогуливали работу и пили дома водку, подумали, что это пожарная сирена. Трезвые же решили, что по радио поёт Николай Басков, и сделали погромче.
А это был не Басков, а несчастный бухгалтер Фригидин, кричавший от боли на два голоса, отчего получалось очень красиво.
Через мгновение в приёмку ворвались Тютюнин, Кузьмич и пришедший в себя Турбинов.
— Что это за дела, Фригидин?! — закричал он первым, надеясь для начала затеять драку.
— Я только хотел потрога-а-ать! — вопил бухгалтер, тряся рукой, за которую держалась зубами неизвестная тварь. — Уберите от меня этого аллигатора! Он откусит мне палец!
— А это и не аллигатор вовсе. Это калифорнийский кайман, — подвёл итог всезнающий Кузьмич и, схватив каймана за хвост, легко отцепил его от бухгалтерской руки.
Глядя на все это, Сергей Тютюнин, как хозяин яиц, пребывал в крайнем удивлении.
— Это чего же получается, Кузьмич, я этих змей на груди пригрел? — спросил он.
— А это не змеи, это полезные твари, скажу я тебе.
— Чем же они полезные?
— Может, вы сначала… окажете мне помощь?! — переходя на визг, напомнил о себе Фригидин.
— Не ори, пойди скажи Елене Васильевне, чтобы она тебе карету «скорой помощи» вызвала…
— Да! Да! — Держа перед собой укушенный палец, бухгалтер выскочил в коридор и помчался к директорской приёмной, топоча, словно дикий козёл, и громко крича:
— Карету мне! Срочно карету!
