33
В приёмку Тютюнин вернулся как победитель, неся на вытянутых руках нагреватель для детской смеси. При появлении торжественного Тютюнина все затихли.
Не обращая внимания на Кузьмича и клиентов, Серёга первым делом сунул штепсель в розетку и, облегчённо вздохнув, повернулся к прилавку.
— Ну что тут у нас?
— А чего это у вас в ведёрке, Сергей Викторович? — поинтересовалась самая любопытная старушка.
— Яйца фламингов, — охотно ответил Серёга.
— Ой, а зачем они? Кушать?
— Нет, не кушать, — возразил Серёга. — Будем восстанавливать подмосковную популяцию. Раньше ведь у нас и на Яузе, и на Москве-реке…
— И в Серебряном Бору, — подсказал Кузьмич.
— Да, повсюду водились фламинги.
— Фламинги! — закричала другая старушка. — А теперь вон мосты разводные понаделали, как в Ленинграде! Если этот «винаносек» немедля не утопить, он вам всех фламингов распугает.
Сергей понимающе кивнул. Под «винаносеком» старушка подразумевала недостроенный авианосец, выкупленный у военных моряков алюминиевой братвой.
Новые владельцы чудо-корабля оплатили углубление фарватера Москвы-реки и реконструкцию мостов — теперь все они стали разводными.
На проход «Мишана Поперечного» через разводные мосты — именно это гордое имя носил теперь авианосец — собиралось большое количество горожан и гостей столицы. Иностранные туристы были в восторге и изводили на «Мишана Поперечного» всю фотоплёнку.
Соперничать с этим зрелищем мог только еженедельный старт шаттла «Вася Житомирский», на котором летала в Ханты-Мансийск нефтяная братва.
Год назад американская НАСА поставила этот шаттл в обмен на летающую тарелку, которой единолично владел господин Житомирский.
— Ну ладно, давайте к делу, — напомнил Сергей. — Что-нибудь уже принял, Кузьмич?
Оказалось, что Кузьмич принял только те вещи, в качестве которых не сомневался. Спорные артефакты, те, что не подходили по описанию ни под одну из известных форм жизни, он отложил для экспертной оценки Сергея.
— Так, это обычная мочалка — мочалки мы не принимаем, — начал разбираться Тютюнин. — А это… Судя по запаху гуталина — обувная щётка.
— А моего зайчика! Примите моего зайчика! — кричала худая старушка с сумасшедшими глазами.
— Это не зайчик, мадам, это вывернутая наизнанку калоша.
— Какая же это калоша, если ещё вчера я с ним разговаривала, с моим зайчиком…
Тютюнин вернул калошу и дал сумасшедшей пять рублей.
— Большое спасибо! — обрадовалась та. — Ну, пойдём, мой зайчик, я куплю тебе капустки.
— Следующий! — крикнул Сергей.
Следующим оказался вчерашний бомж-диггер. На этот раз он притащил огромный, завёрнутый в чёрную плёнку тюк.
— Опять лысые коровы, парень? — спросил Сергей.
— Нет, на этот раз лохматость на высоте.
С этими словами диггер распахнул свой тюк и забросил на прилавок один край шкуры, поскольку она была поистине огромной.
Тютюнин ощупал необычайно длинный ворс, проверил мездру и сказал про себя: «Ни хрена себе!» Этот мех не был похож ни на что виденное прежде.
— Откуда у тебя это? — спросил Сергей, надеясь исподволь выяснить хоть что-то.
— А чего, не нравится?
— Да нет; хороший мех. Только я никак не могу его идентифицировать. Фото зверя имеется?
— Да, — неожиданно ответил диггер и, порывшись в своей засаленной куртке, вытащил растрескавшийся от старости снимок.
Сергей взял фото, потом показал его Кузьмичу.
— Мама родная, так это же мамонт! — воскликнул тот. — Это же мамонт, ты где его взял?
— Какой такой мамонт? — развёл руками диггер.
— Ну, у Пушкина помнишь: «…Мамонт в сумерках крадётся вдоль дороги столбовой…»?
— Мне никогда не нравился Пушкин.
— Постойте, — прервал разговор Тютюнин. — Надо же что-то придумать. Я же не могу писать в накладной — мамонт. Их же нет давно.
— Напиши — медведь, — подсказал Кузьмич.
— Да великоват он даже для медведя.
— Тогда пещерный медведь. Тот будет в самую пору.
— Точно?
— Точно.
Сергей пожал плечами, и они с Кузьмичом перетащили за прилавок всю шкуру.
— Держи — две тысячи рублей! — торжественно объявил Серёга.
Диггер так обрадовался, будто выиграл джек-пот.
Остававшиеся в приёмке старушки тоже поразились такой огромной сумме и стали смотреть на бомжа с некоторым уважением.
— Внимание! Всем оставаться на своих местах! Это ограбление! — воскликнул какой-то человек, заскочив в помещение приёмки.
Стоявшая к нему ближе других старушка с разворота ударила его кулаком в живот, грабитель согнулся, судорожно ловя ртом воздух.
— Не бейте его больше! — успел предупредить Тютюнин. — Это мой друг Окуркин. Просто у него шутки дурацкие.
Вскоре все клиенты получили свои деньги и разошлись. Остался лишь Леха, который постепенно приходил в себя.
— Что за день такой, — произнёс он сдавленно. — Вот и в магазине то же самое было… Никто уже не понимает шуток… Никто…
— Познакомься, это мой помощник — Кузьмич. Он скоро женится.
Окуркин, все ещё держась за живот, подошёл ближе и протянул Кузьмичу руку.
— Поздравляю…
— Спасибо.
— Я ведь чего зашёл-то, Серёг.
— Ну?
— Я начал консультации.
— Чего начал?
— Консультации по травам.
— А-а, — протянул Тютюнин. — И как?
— Кое-что уже вырисовывается.
— Ребята, если вас интересуют травы, спросите лучше у меня, — неожиданно предложил Кузьмич.
Сергей и Леха с удивлением уставились на младшего приёмщика.
— Так ты не только по дихлофосу петришь, Кузьмич? — уточнил Тютюнин. — Ты и в травах тоже?
— Ха! Что значит смыслю? — Кузьмич подбоченился. — Я эту грамоту в Тибете пять лет постигал. Я тебе разве не рассказывал?
— Не-э-эт, — покачал головой Тютюнин.
— Как-нибудь расскажу. А в чем ваша проблема?
— Мы хотим… — Сергей посмотрел на Леху, тот кивнул, давая добро на разглашение тайны. — Мы хотим спиртовую настойку малость подправить.
— Спиртовую настойку? И много?
— Настойки много, только пить её нельзя.
— Да нет такой настойки, чтобы её нельзя было пить! — уверенно возразил Кузьмич. — Или есть? — уточнил он, увидев ухмылки Тютюнина и Окуркина.
— Есть такая настойка, Кузьмич, есть, — со вздохом произнёс Окуркин.
— И что, плющит сильно?
— Да не то чтобы плющит… Крышу напрочь срывает…
— И не только срывает, — добавил Серёга, — а просто будто и не здесь ты вовсе.
— А где? — загорелся Кузьмич, понимавший толк и в крысином яде, и в дихлофосе.
— Этого головой не осилить. Ты пока женись, Кузьмич, мы тебя позже подключим… распорядился Серёга. — Ой, мои яйца!
Он бросился к молочному нагревателю и, проверив температуру, облегчённо вздохнул:
— Главное, что не перегрелись.
— Я посмотрю? — спросил Леха.
Серёга кивнул. Окуркин с особой осторожностью, будто ему показывали первенца, приподнял крышку молочного нагревателя и улыбнулся.
— Фламинги… Ишь ты. Как родятся, дашь на развод?
— Об чем разговор, — развёл руками Тютюнин. — Если бы не ты, у меня бы и ямы для пруда не было.
— Это точно.
В служебную дверь приёмки поскреблись. Серёга уже знал, что это Фригидин.
— Войдите! — крикнул он.
Фригидин сначала чуть приоткрыл дверь, затем просунул в образовавшуюся щель свою потную мордочку и лишь после того, как внимательно изучил обстановку, появился весь.
— Здравствуйте, товарищи по оружию… — начал он издалека. — Я слышал, Сергей, у вас проблемы со здоровьем?
— Какие такие проблемы? — простодушно удивился Тютюнин.
— Ну, это… — Бухгалтер смущённо зачертил носком ботинка по полу. — Ну, будто бы вы что-то там прищемили или отбили…
— Слухи это.
— Слухи? — На лице Фригидина отразилось разочарование. — А то я вам мази вазелиновой принёс — вот возьмите, можете применять для бритья.
— Ты лучше скажи, чего у тебя такая морда красная, Фригидин?
— Красная? — На лице бухгалтера расцвела улыбка. — Это потому, что я лихо отплясывал под любимые мелодии. Подождите, я вам сейчас покажу…
С этими словами он выскочил из приёмки и через несколько секунд притащил СВ-проигрыватель с экраном.
— Вот, смотрите и слушайте.
Фригидин запустил музыку и стал отвратительно кривляться, повторяя движения крупного мальчика лет шести, который то же самое выделывал на экране.
— Это моя любимая группа «Руки вверх». Правда красиво?
— Красиво, только вали отсюдова.
Фригидин выключил проигрыватель и, совершенно не обидевшись, спросил:
— А чего вы сегодня напринимали? Я гляжу эдакая куча в углу валяется! Можно я в накладную загляну?
— Ну загляни.
Фригидин сунул в документы нос, поводил им из стороны в сторону, а затем сказал:
— И что же я вижу? «Медведь пещерный». Как это может быть? Их же давно нет в природе. Последнего пещерного медведя, к вашему сведению, пристрелил Нестор Иванович Махно, уходя от конницы Будённого.
— А что же нам было писать мамонт?
— А что сказал клиент?
— Клиент не в теме.
— Ну не знаю. Можно перевести в собак. Скажем, написать — тридцать семь собак вьючных. Или овцебыками померить.
— В овцебыках сложно мерить, уж больно они животные таинственные, — покачал головой Кузьмич.
— А вы, простите, откуда знаете? — тут же поинтересовался Фригидин.
— Я на Новой Земле на полигоне семь лет отслужил. Я вам разве не рассказывал?
— Ладно, без тебя разберёмся, — теряя терпение, проворчал Тютюнин и вытолкал Фригидина из приёмки.
— Это что за овощ горький? — поинтересовался Леха, до этого молча наблюдавший Фригидина в естественной среде.
— Сотрудник… — отмахнулся Тютюнин.
Он внимательно осмотрел подаренный Фригидиным вазелиновый крем для детей. От его взгляда не ускользнуло, что наклейка на нем фальшивая. Сняв её, на настоящей этикетке Сергей прочёл следующее: «Огнеопасно! Не распылять вблизи огня! Не давать детям, как бы ни просили. В случае непроизвольного приёма внутрь тщательно закусить, промыть глаза и не обращать внимания на зелёных зайцев».
