Книга: Тютюнин против инопланетян
Назад: 2
Дальше: 4

3

Неглубокая Каменка подпрыгивала на глинистых порогах и вилась меж песчаных, поросших соснами холмов. Тютюнин и Окуркин высадились из «запорожца» в том месте, где она омывала берег детского лагеря отдыха «Синий ручеёк».
— Хорошо здесь, тихо, — заметил Тютюнин.
— Это пока у детишек тихий час. В нашем распоряжении… — тут он посмотрел на часы, — сорок пять минут… Уложимся?
— Уложимся, — ответил Сергей и, забросив брюки в «запорожец», стал спускаться к воде.
Усевшись на неглубокое дно, друзья, блаженно щурясь на солнце, на мгновение забыли о своих проблемах. А проблемы у них были.
Во-первых, у них сломался множительный аппарат. Сделанный из старой хлебницы, он запросто копировал алюминиевые банки, которые затем можно было сдавать как лом цветных металлов. Маленькие человечки — тыклики, изготовившие этот чудо-аппарат, давно уже не выходили на связь с Тютюниным, и неизвестно было, собирались ли выйти вообще когда-нибудь.
Второй проблемой был старый стадион «Локомотив», где прежде у Серёги и Лехи был собственный участок под трибуной, с которого они добывали во время матчей пустые банки из-под пива.
Пока работала хлебница-множитель, друзья имели стабильный приработок. Они даже продали участок, поскольку были уверены, что хлебница будет работать вечно.
Однако они ошиблись. Агрегат сломался, стадион же «Локомотив» закрыли на якобы реконструкцию, а потом, нежданно-негаданно, над трибунами начали быстро расти стены сорокаэтажного жилого комплекса «Ассоль».
Леха и Сергей вместе с жителями района ходили митинговать и ложиться под бульдозеры, однако нарвались на контратаку милиции, которой руководил чиновник из городской мэрии.
— Ты знаешь, меня сегодня на участке мухи кусали, — задумчиво произнёс Тютюнин.
— И чего?
— А то, что кусачие мухи прилетают только осенью.
— Наплюй. Меня сейчас другие вещи интересуют. Более важные.
— Это какие же?
— Думаю, мне известен настоящий способ очистки. Последний и окончательный.
Тютюнин, полоскавший руки в тёплых струях Каменки, на мгновение замер, потом медленно повернулся к Окуркину:
— Ты чего это? Опять?
Окуркин ничего не ответил. Вот уже несколько месяцев в разговорах приятелей это была запретная тема, потому как у обоих ещё не изгладились из памяти приключения прошлого лета.
А началось все с наследства, которое оставила Лехе его бабушка.
Наследство как наследство — деревенский домик с трубой. Ничего примечательного, если не считать того, что бабушка при жизни очень расходилась в убеждениях с материализмом.
В погребе под домом независимой старушки внук Леха обнаружил целый склад спиртовых настоек неизвестного назначения. Однако воспитанный на российских традициях Окуркин назначение всякого спиртосодержащего продукта понимал вполне определённо. Пить — и все тут. Но поскольку в силу все тех же традиций пить один Окуркин не любил, он призвал на помощь друга Серёгу.
Первая же проба едва не закончилась для приятелей трагически — их чуть не съели странные существа, к которым Сергей и Леха попали после принятия одной из настоек.
По возвращении в родную реальность друзья с перепугу решили напрочь забыть о складе спиртовых настоек, однако держались этого решения недолго.
Они предпринимали попытки произвести очистку драгоценного продукта, однако снова и снова попадали в неприветливые миры, претерпевая в них лишения и откровенный мордобой.
— Ты чего, опять за старое? — строго повторил свой вопрос Тютюнин, поскольку Леха сделал вид, что не расслышал.
— Я не за старое. Я просто хотел с тобой поделиться. Мне же не с кем поговорить. Заведи я эту байду при Ленке, она с меня иероглиф сделает…
— Ты из-за этого и примчался ко мне на дачу?
— Почему? Не-э-эт…
Леха вздохнул. По его лицу было видно, что его просто распирает от нетерпения.
— Ну ладно, рассказывай, — согласился Тютюнин. — Только сразу говорю — я против.
Ага, — оживился Леха и плеснул водой на пролетавшую стрекозу. — Я вот подумал, а чего это мы все время настойки фильтровать пытались? Это же не правильно.
— Почему?
— Да потому. Надо клин клином, понимаешь? — Нет.
— Нужно взять специальной травы и настаивать эти настойки по второму разу. Тогда получится — просто настойка от кашля.
— А какие такие специальные? — Тютюнин поднял над водой ногу и внимательно её осмотрел.
— Это мы выясним.
— Как ты выяснишь?
— Спрошу у бабушек-знахарок.
— Где же в городе взять знахарок?
— Э, да ты чего, газет не читаешь? Они же, эти бабушки, объявления дают.
— Все равно я опасаюсь, — покачал головой Тютюнин. — А вдруг эти настойки ещё злее станут, и не вернёмся мы тогда домой никогда…
— Мы на собаках проверять будем.
— На собаках? Мы уже проверяли на собаках, и что получилось?
Окуркин виновато пожал плечами, вспомнив, как они потчевали фильтрованным спиртом бультерьера Дросселя.
Дроссель отлично себя чувствовал, а потом убежал. Окуркин думал, что все в порядке, и они с Серёгой выпили, а потом началось такое, что просто ужас.
— Фигня все это. Ты лучше мне вот что скажи, Леха… — задумчиво произнёс Тютюнин.
— Ну?
— Что такое энтропия?
— Это когда понос.
— Нет, понос — это диарея.
— Из какой хоть оперы, намекни.
— Да я тоже не знаю, — признался Тютюнин. — Знаю только, что она все время растёт и от этого дихлофос испаряется.
Они посидели в воде ещё немного, потом откуда-то издалека, будто волнами, стал накатываться странный шум, словно к речке приближалась степная конница.
— Уходить пора, — сказал Леха и поднялся со дна.
— А чего это? — спросил Сергей, тоже становясь на ноги.
— Дети. В лагере тихий час закончился. Сейчас прибегут и будут динамитом рыбу глушить…
— Да ладно тебе, — не поверил Тютюнин, однако вслед за Окуркиным пошёл вверх по обрывистому бережку.
Когда Окуркин и Тютюнин, наскоро одевшись, отъезжали от Каменки, на реке прогремел взрыв и столб грязной воды поднялся до макушек деревьев.
— Вот это да! — воскликнул Сергей.
— А ты думал, — усмехнулся Леха. — Я же говорил — лагерь, дети. А ты не верил.
Назад: 2
Дальше: 4