120
Этим утром клиенты, словно сговорившись, пришли в большом количестве, да ещё с полной меховой загрузкой.
Они принесли заячьи полушубки, страусовые пальто, лисьи воротники образца девятьсот пятого года, а также варежки из бобра и чукотские сапоги из оленьего меха по имени пимы.
А уж кроликов, хомячьих накидок и воланов из шерсти гренландских пони было не счесть, Сергей принимал их на вес целыми килограммами.
К обеду даже касса оскудела, и Кузьмич ходил к директору Штерну за пополнением.
Борис Львович принёс деньги лично и, пожав Сергею руку, поинтересовался здоровьем его тёщи:
— Как у неё дела, ей лучше?
— Не знаю, как ей, Борис Львович, а мне лучше. Я её теперь почти не вижу — даже не верится своему счастью. Так что спасибо вам большое!
Пощупав на прощание принятый товар, Штерн удовлетворённо кивнул и ушёл.
Потом приёмку закрыли на обед, Клаус снова слез с полки.
— Кузьмич, я пить хочу, — сказал он.
— Сейчас, — ответил младший приёмщик и выволок из-под прилавка старый аккумулятор. Затем достал из кармана гнутую пластмассовую трубочку и протянул её Клаусу.
— Вот спасибо, — сказал тот и, встав на колени, стал высасывать из аккумуляторных батарей серную кислоту.
— Ты смотри, чмокает и даже не подавится, — негромко заметил Сергей.
— Что поделать, они к этому приучены.
— Да… Но допускать их в город я бы не хотел. Они нам все железные крыши зачеканят.
— Да, с крышами тогда придётся расстаться — распишут все под хохлому.
— А чего они чеканят-то, надеюсь, не голых баб?
— Нет, у них другое помешательство. Они кислоту шибко уважают, поэтом чеканят только любимые химические формулы «аш-хлор» и «аш-два-эс-о-четыре».
— Здорово как. У них, наверно, и в сортирах на стенах то же самое пишут.
— У них в сортирах на стенах не пишут.
— О! — поразился Сергей, сразу отнеся всю ибабутскую цивилизацию в разряд дисциплинированных, хотя, с другой стороны, думал он, что же это за отхожее место, посетив которое, ты не узнаешь ничего нового.
— А если все же придётся столкнуться с дунтосвиньями в бою, ты думаешь, они выдюжат, такие маленькие? — спросил Сергей, наблюдая, как жадно Клаус пьёт кислоту, одной лапой придерживая спадавшие на морду длинные уши.
— Они маленькие, да удаленькие. В смысле подвижные очень: скачут, дрожат, вибрируют. Такого на прицеле никак не удержишь.
— А почему же этот такой смирный?
— Он же тебе сказал — языки учит. Вот и сейчас, чтобы не дёргаться и не беситься, он в уме глаголы спрягает — на том и держится.
Клаус напился и, повернувшись к Сергею и Кузьмичу, спросил:
— Ну мне чего — на полку?
— Да ладно, ещё належишься там, — сказал ему Кузьмич. — Попрыгай пока — разомни ножки.
И Клаус стал прыгать…
