Глава десятая
— Алексей! Алексей!!!
Голос настойчиво продирался сквозь дебри моего затуманенного сознания. Наконец я понял, что кто-то меня зовет.
Но рука, легонько похлопывавшая меня по плечу, принадлежала не Наташе, как я смутно ожидал. Оглянувшись, я увидел Клода.
Его лицо было сосредоточенным. Он молча взял у меня Марго, и я почему-то даже не подумал сопротивляться.
— Ты… можешь что-то сделать? — удивляясь собственному вопросу, прохрипел я.
— Не знаю, — Клод смотрел на свою ношу. — Очень мало шансов. Попробую.
Он склонил голову к телу, будто прислушиваюсь, и вдруг снова исчез. Вместе с Марго. А я лишь теперь заметил, что чуть поодаль стоит Наташа.
— Папа сделает все, что в его силах, — зачем-то пояснила она, шагнув ко мне.
Я поднялся на ноги. Пелена с глаз постепенно спадала.
— Пойдем, Алексей, — сказала Наташа тихо и застыла рядом, словно ожидая моего первого шага.
Но почти одновременно с ее словами из соседнего коридора донесся какой-то шум.
— Кажется, поздно, — непроизвольно вырвалось у меня.
Из-за поворота выступил Михель, а за ним еще человек десять.
В походке начальника личной охраны Отца сквозили властность и спокойствие. Словно и не было только что боя, словно не валялись повсюду тела, словно не нанес он сам несколько минут назад смертельный удар. Словно…
Мысленно я выругался.
Заметив нас с Наташей, Михель добродушно улыбнулся:
— Ба, какие люди! Вы-то мне и нужны. А особенно ты, Алексей.
— Боюсь, что ты мне не нужен, — процедил я сквозь зубы. — Совершенно.
— Ну почему же? — поморщился телохранитель. — Да, признаю: вы почти сбежали. Но ведь «почти» не считается?
Он сделал знак своим людям оставаться на месте, а сам подошел поближе. Полоса света от панели, находившейся позади нас с Наташей, четче вырисовала черты его лица: высокий лоб, светлые коротко стриженные волосы, прямой нос, тяжеловатый подбородок. И еще пронзительно голубые глаза, которые неотрывно смотрели на меня.
Неотрывно и холодно. Из-за чего улыбка казалась ненастоящей.
Мои руки, помнящие безжизненное тело Марго, начали сжиматься в кулаки. Но тут я почувствовал на правом запястье ладонь Наташи. «Не торопись, Алексей».
Почудилось? Или она действительно это прошептала?
И странное дело: я, уже готовый сорваться, вдруг полностью успокоился.
Михель тем временем остановился в трех шагах от нас и, словно желая засвидетельствовать свое почтение, коротко кивнул головой.
— «Почти» не считается, — повторил он. — Алексей, ангары очень хорошо охраняются. Туда вы не пробьетесь.
Он сделал многозначительную паузу, а потом добавил:
— Если не помогу я.
Мельком я взглянул на Наташу, но по ее лицу ничего нельзя было прочитать. «Не торопись…» Что она имела в виду?
В следующее мгновение я понял что. Частично скрытые накидками, на меня смотрели по меньшей мере четыре ствола звуковых ружей. Правда, между мной и неприятного вида дулами стоял Михель, но я почему-то не сомневался: в случае чего он легко уйдет с линии огня. Аргумент был понятен.
— Нет, не подумайте, что я вас здесь собираюсь держать как узников, — продолжил телохранитель. — Упаси Бог! Но вот просто так взять и угнать у меня корабль я не дам. Уж извините, — он развел руками.
От моего внимания не ускользнуло это «у меня». Кажется, старик-Отец приказал долго жить. А Михель, вероятно, любезно проводил его до райских ворот.
— Чего ты хочешь от нас? — спросил я нейтральным тоном.
Михель снова улыбнулся:
— Услуга за услугу. Но… Он с видом хозяина огляделся по сторонам и сделал пригласительный жест:
— Что же мы стоим в коридоре?.. Для неспешного разговора есть и более подходящие места. Прошу за мной.
Не дожидаясь нашей реакции, телохранитель развернулся и направился в ту же сторону, откуда пришел. Охранники уступили дорогу, однако остались стоять. Стволы все еще поглядывали на нас с Наташей.
— Пойдем? — спросил я свою спутницу. И вдруг заметил, что она прячет улыбку. — Наташа?
— Алексей, решаешь ты, — прошептала она, и снова мне показалось, будто, кроме меня, никто ничего не слышал. — Мы можем пробиться в ангар и взять корабль, что бы там ни говорили. Но другого шанса у тебя не будет.
— Какого шанса? — недоуменно моргнул я.
На мой вопрос Наташа не ответила, вместо этого резко зашагав вслед за Михелем. Мне пришлось пуститься едва не бегом, чтобы догнать ее.
— Ты что-то говорила насчет того, будто решаю я, — вырвалось у меня, когда я поравнялся с ней.
— Ты решаешь слишком медленно! — так же запальчиво парировала Наташа. Потом бросила взгляд в мою сторону, отвернулась и тихо добавила: — Извини…
Если это так заметно со стороны, то, наверное, я в самом деле еще не совсем пришел в себя после абсолютно неожиданного для меня поворота событий… и после смерти Марго. Последнее почему-то ударило по мне особенно сильно. А ведь не далее чем вчера я воображал, будто ее судьба мне полностью безразлична.
Я ведь тогда почти ненавидел эту рыжеволосую красавицу, так беззастенчиво и цинично использовавшую меня в своей игре.
Или не использовавшую?
Что в ее поведении было циничного?
И вообще почему я так решил?
Мои мысли путались в лабиринтах логических построений, но чувств не было. Я все еще не мог поверить, что держал на своих руках труп. Я был оглушен, но боли утраты не ощущал. Это, вероятно, наступит позже.
А еще мне хотелось верить, что Клод может все. Даже воскрешать из мертвых.
Михель остановился у открытой двери и повторил пригласительный жест:
— Прошу.
Автоматически пропустив вперед Натащу, я вошел.
Не знаю, как насчет основателя «государства в государстве», а тот, кто строил эти подземные переплетения коридоров, точно страдал паранойей. По-видимому, замаскированы были абсолютно все входы — в любые помещения. Ровные однообразные стены ни о чем не говорили Возможно, за ними скрывались какие-нибудь склады или жилые комнаты. А может, и нет.
Комната, в которую нас пригласил бывший начальник охраны (а теперь, наверное, сам Отец?), исключением не являлась. Едва Михель перешагнул через порог, разлом в скале, именуемый дверью, беззвучно сомкнулся, и теперь совершенно ничто не указывало, что мгновение назад он здесь был.
У одной из стен полукругом стояли кресла — словно нарочно, три.
— Присаживайтесь, — телохранитель был сама предупредительность. — Будете чай? Кофе? Что-нибудь покрепче?
Я отрицательно мотнул головой. А Наташа неожиданно согласилась:
— Вино, пожалуйста!
— Красное? Белое? — улыбнулся Михель.
— Красное. На ваш вкус.
— О, вы не пожалеете!
Начальник охраны отошел к дальней стене и потянул на себя неприметную с виду дверцу. Поддаваясь его усилиям, дверца вдруг повлекла за собой часть стены, та развернулась вокруг невидимой оси, и нашим взорам открылся прекрасный бар.
Десятки самых разнообразных бутылок с не менее разнообразным содержимым, бокалы, графины — все это отражалось в зеркалах и начищенных до блеска стеклах. Богатство выбора могло бы заставить растеряться даже бывалого дегустатора. Кроме собственно вин там были коньяки, ликеры, виски, бренди, а также экзотика вроде сулиэ. Отдельно стояли безалкогольные напитки.
Я едва не присвистнул. Телохранитель явно знал толк в таких вещах! Если, конечно, это его комната.
— Это моя комната, Алексей, — сказал Михель, задумчиво рассматривая бутылки. — Ага, вот оно!
Вытащив откуда-то из самой середины не то бутылку, не то графин, сделанный в форме лебедя с вытянутой вверх шеей, другой рукой он подхватил три бокала и вернулся к нам.
— Мои личные апартаменты на Скале, — пояснил он, расставляя принесенное на небольшом столике. — А если точнее, то апартаменты начальника охраны.
Ловко откупорив бутылку, Михель разлил вино по бокалам и кивнул:
— Алексей, надеюсь, ты присоединишься к нашей компании?
— К твоей Компании я присоединяться не собираюсь, — хмыкнул я. Он рассмеялся.
— Остроумно.
Потом лицо его вдруг изменилось, взгляд стал жестким, но в то же время в глазах будто появилась насмешка.
— Ну если так, то давай проясним позиции. Во избежание недоразумений. Добро? А ты все же угощайся!
Наташа настойчиво подвинула ко мне один из бокалов, наполненный рубиновой Жидкостью. Сговорились они, что ли?
Михель тоже взял свой бокал, немного отпил из него и продолжил:
— Вы правильно поняли. Теперь Компания действительно принадлежит мне. Я не ожидал, что это произойдет так быстро, но Феликс форсировал события… Мне пришлось принимать меры.
— Зачем ты убил Марго? — прямо спросил я.
— Потому что иначе она убила бы меня, — и глазом не моргнув, так же прямо ответил телохранитель. — Не сегодня, так завтра.
Он дал мне время хорошенько осмыслить сказанное и лишь тогда заговорил снова:
— Это бесполезно объяснять. Ты никогда не поймешь, что значит вырасти внутри Компании. Маргарет никогда бы не простила мне… гм, несколько преждевременной смерти Отца.
Я поперхнулся.
— Ты хочешь сказать, что Марго здесь родилась?
— Если под «здесь» ты подразумеваешь Компанию, а не данную планету, то да.
Родиться внутри определенной схемы взаимоотношений? Воспитываться в ней? Кажется, я что-то начинаю понимать!
Вот откуда взялось то необъяснимое упрямство, с которым Марго пыталась наказать зарвавшегося конвоира! Для нее ведь Компания была домом, а дома должен быть порядок.
— Но тогда выходит, — размышлял я вслух, — что она не боролась за власть? Ты же сам сказал, что она никогда не простила бы тебе преждевременной смерти Отца?..
Михель улыбнулся — не без тени самодовольства:
— А ведь никто и не говорил, что она пыталась захватить власть. Это, Алексей, ты сам себе придумал. На самом деле ее усилия были направлены как раз на поддержку старика.
Я впился в него взглядом, опасаясь, что сейчас он замолчит, но вино, по-видимому, уже начало действовать. А может, бывшему телохранителю просто захотелось похвастаться. Как бы там ни было, он продолжал:
— Чертовски трудно было убедить ее, что наши с ней цели совпадают. Конечно, я не претендовал на первые роли в нашем союзе: все-таки она была членом Совета, а я всего лишь начальником охраны. Но мы вместе обсуждали опасности, угрожавшие стабильности Компании, и делились идеями по их предотвращению…
…Слушая, я думал о том, что Михель, так уверенный в своей безопасности, напрасно рассказывает мне все. Да, можно было бы восхититься продуманностью и точностью его расчета, тем искусством, с которым бывший начальник охраны добивался своего, — и он осознавал это. Вот только он выбрал неправильный объект для того, чтобы выговориться. Потому что — неожиданно четко понял я — после окончания своей истории он проживет очень недолго. Он не успеет как следует насладиться своим триумфом…
…Мне отнюдь не казалось, что так будет правильно. Я просто осознавал: по-другому не получится…
Марго оказалась для Михеля тем самым крепким орешком, о который можно сломать зубы. Проницательность, ум и исключительная лояльность по отношению к существующему положению дел были готовы сработать против молодого начальника охраны, попробуй он захватить власть. С претендентами на трон дело обстояло проще — их, по крайней мере, Можно было стравить между собой.
Но выход все же существовал. И Михель начинает подыгрывать Марго в ее попытках сохранить равновесие внутри Компании. Сначала небольшая помощь то там, то сям, позже своевременная информация по важным мелочам — создание доверия к себе длилось несколько месяцев.
И в конце концов упорство вознаграждается. Маргарет начинает советоваться и обсуждать свои дальнейшие планы с главным телохранителем, которого считает самым надежным человеком в окружении Отца.
Увы. Здесь ее проницательность дала сбой.
Потом Михель выводит на сцену прямого и простодушного Эрика и убеждает Марго, что тот готовит покушение на Отца. С фактами получается просто: информацию такого рода всегда контролировал главный телохранитель, и потому подозрения в подтасовке у Марго не возникает. Михель заявляет, что легально устранить Эрика из Совета не получится: он якобы слишком осторожен. Маргарет начинает искать способы нейтрализовать мнимого претендента.
Ненавязчиво телохранитель предлагает один из способов. Если фактов для публичной дискредитации на Совете недостаточно, то можно их собрать. Иными словами, поставить Эрика в такие условия, где он вполне продемонстрирует свою чудовищную сущность.
После долгих колебаний, не найдя приемлемой альтернативы, Марго все же соглашается.
Вовремя под руку подворачивается известие об интересе к Компании посторонних — Ланджа и Хорфа. Энергичный и прямой Эрик тут же (Михель в нем не ошибся) предлагает Совету свои услуги.
А Марго воспринимает это как косвенное подтверждение его притязаний на место Отца. И приходит в сильнейшее негодование. Что, вероятно, напрочь «глушит» ее проницательность.
Как бы там ни было, она вызывается помогать Эрику. События переносятся на Сайгус.
Дальше все происходит примерно так, как я и предполагал. Эрик собирает свою группу и отправляет ее последить за Ланджем и Хорфом. Логичный шаг: прежде чем действовать, нужно собрать информацию.
Но тут вмешивается Михель. Он прилетает на Сайгус и берется за управление — через командира группы. В итоге фактически не начавшаяся операция превращается в бардак.
У Эрика появляется головная боль, а у Марго — еще большая антипатия к своему «партнеру».
Михель же с немалым удивлением обнаруживает, что процесс, в который он вложил столько сил и энергии, теперь уже не нуждается в дополнительных импульсах извне. Такое впечатление, будто Марго разгадала планы главного телохранителя и решила помочь загнать себя в ловушку.
Конечно, это не более чем сравнение.
Но все же после Сайгуса она делает ошибку за ошибкой. Словно в рассудительную прежде госпожу Хейли вселился бес легкомыслия.
И результат не заставляет себя долго ждать. Провал на Горвальдио по всем критериям можно охарактеризовать как полный…
— Маргарет была сильным противником, — неторопливо заканчивал свой рассказ Михель, потягивая вино. — Мне ее даже не хватает.
— Ты сам убил ее, — холодно бросил я. Телохранитель поморщился, как будто услышал бестактность.
— Алексей, ты ведь у меня в гостях… Не забывайся.
— Так я в гостях?! С каких это пор в гости приглашают под прицелом ружей?
— Ты излишне эмоционален, — констатировал Михель. — Так чего доброго и убить меня решишь. Понимаю: сгоряча, а ведь все равно потом пожалеешь. Даже если получится. Посему давай-ка я лучше подолью тебе вина.
Я едва не подавился. Он видел меня насквозь и знал, что в моих мыслях он уже остывающий труп, — и говорил об этом как о чем-то постороннем, несущественном.
А начальник охраны спокойно продолжал:
— Вот если бы не ружья, стал бы ты меня слушать? Сомневаюсь.
— Может, и стал бы…
— Ой ли? Не будь у моих молодцев оружия — и ты бросился бы раздавать тумаки направо и налево.
— Михель…
Я произнес его имя очень тихо, но телохранитель сразу же с готовностью замолчал.
— Ты знаешь, какие отношения связывали меня и Марго?
Он ответил не сразу. Потер указательным пальцем правой руки переносицу, задумчиво взял со стола бокал, посмотрел сквозь него на свет.
— Ну, я могу предположить.
— Валяй.
— Брось, Алексей. Тебе так необходимо заострять на этом внимание?
— Да.
Михель пожал плечами:
— У тебя ведь были женщины и до этого. Или ты вдруг нашел свою Единственную? В его словах сквозила насмешка.
— Те женщины не умирали на моих руках, — мой тон, кажется, утратил всякие оттенки эмоций. — Чтобы тебе стало понятнее… У меня было также много друзей. Знаешь, когда постоянно путешествуешь, так и получается. Поживешь немного на одном месте, обзаведешься хорошими приятелями, а потом уезжаешь, прощаясь навсегда. Аналогия ясна?
Главный телохранитель оказался достаточно умен, чтобы не отвечать на риторические вопросы.
— Но когда-то, много лет назад, один из таких приятелей, получив пулю в живот, провалялся ночь в бреду. У нас не было даже самого элементарного — ваты. Мы рвали на полосы свои рубашки и перевязывали его, пытаясь остановить кровотечение. Он просил пить, но в наших флягах не осталось ни капли. Я всю ночь не отходил от него. А утром его не стало. Знаешь, что я тогда сделал?
— Ты бросился мстить врагам, — сказал Михель, однако я так и не понял, была ли в этот раз насмешка в его словах.
— Верно. Я схватил автомат и ринулся из подвала. И тут же сам получил две пули. А потом в наш дом попал снаряд, и меня завалило.
— Глупо. Помочь своему другу ты все равно не смог бы.
— В такие минуты об этом как-то не думаешь. Но дело в другом. По твоей логике я должен был бы безразлично дождаться его последнего вздоха, а затем, когда выдастся свободное время, спокойно закопать труп в соседнем огороде. Все равно у меня на других планетах оставались друзья. Так?
Я понимал, что начальник охраны вновь выигрывает. Он втянул меня в разговор, заставил спорить, рассуждать — а значит, оттеснить эмоции на второй план. Он угощал меня прекрасным вином. Он внимательно выслушивал все, что я говорю.
Старательно и методично Михель глушил мою слепую ярость. Не скажу, что я был благодарен ему за это. Мне по-прежнему хотелось его убить. Но теперь он словно связал меня невидимыми путами. Путами беседы.
— Я веду к тому, — продолжал я, — что ни о каком сотрудничестве между нами не может быть и речи. Ты зря теряешь время.
Телохранитель вздохнул:
— Ты снова спешишь с выводами, Алексей. Я ведь больше не предлагаю тебе сотрудничества. Мне оно не нужно.
Он сделал паузу, вынуждая меня почти, против собственной воли спросить;
— Тогда что? Зачем мы тебе?
— Хотя бы для того, чтобы решить некоторые организационные вопросы. Я не такой злодей, каким ты меня себе представляешь. Я хочу вас просто отпустить. Но в Компании есть секреты, о которых посторонним знать не положено.
— И как же ты собираешься гарантировать наше молчание? — поинтересовался я.
Михель допил остатки вина, поставил бокал на стол, где уже стояли мой и Наташин, откупорил бутылку и снова налил всем едва ли не до краев.
— Очень просто, Алексей. Однако об этом позже. Сейчас позвольте узнать кое-что у вас. Он повернулся к Наташе:
— Кто вы такая?
— Надо же! — хмыкнул я. — А мне уже начало казаться, что ты знаешь абсолютно все.
На мою фразу никто не обратил внимания. Телохранитель и темноволосая девушка смотрели друг другу в глаза. Неотрывно. Словно в гляделки играли.
Возможно, между ними происходила какая-то борьба, недоступная моему восприятию. Я знал — теперь знал, — что и Наташа, и Михель обладают какими-то особыми способностями, и мне даже с моим недавно приобретенным мысленным зрением до них было далеко. Может, они пытались прочитать мысли друг друга. А может, и нет. Могло быть и так, что Михель просто ожидал ответа, а Наташа размышляла, как лучше сказать.
— Галактическая полиция? — нарушая затянувшуюся паузу, снова спросил телохранитель. — Отдел спецопераций?
Наташа отрицательно покачала головой, улыбнувшись.
— Не попал, — заметил я.
И снова меня проигнорировали. Михель задумчиво, словно выражая мысли вслух, произнес:
— Мне докладывали что-то насчет храма. Какие-то молнии. Какой-то ангел с ореолом вокруг головы. Какой-то громоподобный голос. Что там было на самом деле? Мои ребята не обнаружили никакой аппаратуры. Сколько вас участвовало в освобождении Алексея?
Так… Интересно… А мне показалось, что Клод на этот раз обошелся без ореола.
— Вам доложили правильно, — сказала Наташа. — И молнии, и голос… Все на самом деле.
— Вот только ангела с Богом перепутали, — вставил я. — Знаешь, у ангелов ведь крылышки за спиной.
Наверное, главный телохранитель решил, что мы шутим. Он расслабился, откинувшись на спинку кресла, и с усмешкой поинтересовался:
— А у богов крылышек нет?
Я взглянул на Наташу и пожал плечами:
— По крайней мере у моих знакомых нет. Лицо Михеля вновь стало серьезным.
— Мне нужны факты. Юмор давайте отложим на потом. Кто вам помогал? Меня это начало забавлять.
— Бог, — ответил я со всей возможной убедительностью. — Кроме него, больше никто.
— Алексей прав, — подтвердила Наташа.
— Вы хотите меня убедить, что сегодня в храме сверкнула молния и из ниоткуда явился Бог?
— Михель, ты же глава здешней церкви, — хмыкнул я. — Это ты нас должен убеждать в том, что такое возможно.
А Наташа невинно поинтересовалась:
— Разве твои люди говорили другое?
По-моему, начальник охраны начал выходить из себя. Он поставил недопитый бокал на стол и наклонился в кресле по направлению к нам:
— Послушайте, за кого вы меня принимаете?! Я позволю вам уйти лишь в том случае, если между нами будет достигнуто взаимопонимание…
— Значит, о подобном варианте развития событий нужно забыть, — прокомментировал я. — Фактам ты не веришь, а сочинять что-нибудь похожее на правду у меня нет желания. Наташа, — я повернулся к ней, — спасибо. Я понял, что ты имела в виду. Но, кажется, мы уже все выяснили. Не стоит же злоупотреблять гостеприимством.
— Как скажешь, — дернула плечами она. Я начал подниматься.
— Сядь! — неожиданно резко сказал Михель.
И в тот же момент на мое сознание обрушилась исполинская сила, полностью лишив меня контроля над моим телом. Ноги, перестав повиноваться, подогнулись, я снова рухнул в кресло. Благо оно оказалось достаточно мягким.
Глаза телохранителя сузились, от показного добродушия не осталось и следа.
— Разговор не окончен, — произнес он, четко разделяя слова.
Давление на меня ничуть не ослабевало. Скорее наоборот. Через несколько мгновений я почувствовал, что начинаю задыхаться.
Ну вот. Не хватало еще умереть от нехватки кислорода, находясь на планете!
— Алексей, — встревожено позвала Наташа. Увы, ответить ей я был не в силах. С моими мышцами творилось что-то невообразимое. По животу пробежала волна спазмов. Грудь уже болела, тщетно пытаясь втянуть хоть немного воздуха. Окружающий мир для меня стал каким-то нереальным, будто готовился вот-вот низринуться в небытие.
Мысленно я пожелал всем долгой жизни.
И тут же все прошло.
Свежайший и такой вкусный воздух ворвался в мои легкие. Еще несколько секунд я наслаждался вновь обретенным удовольствием — способностью дышать, — а потом наконец обратил внимание на изменения в обстановке.
Наташа, раньше спокойно сидевшая в своем кресле, теперь стояла посреди комнаты и не сводила глаз с Михеля. Вид у нее был до смешного серьезный и воинственный, и взъерошенные волосы лишь дополняли картину.
Телохранитель же вовсе не казался опасным. Его широко распахнутые глаза абсолютно ничего не выражали, сфокусировавшись на какой-то одному лишь Михелю известной точке. Сам он застыл в ирреальной неподвижности, словно высеченная из камня статуя, отродясь не бывавшая живой.
Может, задумался?
Взглянув на меня, Наташа вдруг сбросила напряжение и улыбнулась:
— Готов идти?
— Вероятно, да, — пробормотал я. — А что ты с ним сделала? Я думал, что превращать людей в камень — привилегия горгон.
— Он придет в себя… через некоторое время, — небрежно кивнула в сторону телохранителя моя освободительница. — Сейчас он слышит нас, но сам сказать ничего не может.
Я хмыкнул:
— Какая жалость! Наташа, сдается мне, что его гостеприимство оказалось слишком уж навязчивым.
— То, что он сделал по отношению к тебе, отвратительно, — заявила девушка. — Извини, я не сразу заметила…
— Да что ты! — Я запнулся, не в силах подобрать слова. — Спасибо… Но… но то, что он сделал по отношению к Марго, отвратительно вдвойне.
Если начальник охраны и слышал наш разговор, то никак этого не показывал. Впрочем, едва ли он мог, будучи в таком статуевидном состоянии, выражать эмоции.
Я поднялся с кресла. Неожиданная психическая атака Михеля вымотала мои силы до предела. Ныла каждая мышца, ног я почти не чувствовал, а на душе была лишь бесконечная усталость.
Стараясь обращать на все это поменьше внимания, я подошел к Наташе. Взял ее за руку, заглянул в глаза.
— Спасибо, — мой голос почему-то сорвался на шепот. — Мне был нужен этот разговор.
Наступила пауза: я вдруг понял, что зашел в тупик, а Наташа ждала. Несколько секунд мы так и стояли посреди комнаты молча. Потом она отвела взгляд и мягко высвободила руку.
— Пойдем.
— Я действительно тебе благодарен, — пробормотал я, чувствуя себя глупо.
— Пойдем же!
Она направилась к замаскированной двери, и та не замедлила открыться. Каменные панели бесшумно ушли в скалу. За ними был лишь пустынный коридор.
Я оглянулся на Михеля. Несколько минут назад мне хотелось его убить. Я был готов даже пожертвовать собственной жизнью, только бы дать выход тому чувству ненависти, что жгло меня изнутри. Теперь же…
Теперь он был беззащитен в своей неподвижности, а я не ощущал ничего, кроме усталости. Мне стала совершенно безразлична дальнейшая судьба человека, которого я совсем недавно воспринимал как своего врага. Умрет ли он, останется ли жив — не все ли равно? Сделанного-то не воротишь.
— Мы уходим, — сказал я, обращаясь к нему. — Я мог бы лишить тебя жизни, как ты лишил жизни Марго. Но нет, лучше живи. Ты достиг, чего хотел. Ты стал первым лицом в вашей проклятой Компании. Пусть так. Момент триумфа скоротечен — это знали еще древние. Лови его, наслаждайся им, хватайся за него — в страхе перед завтрашним днем. Перед тем, кто будет похож на тебя, кто так же не побоится ломать чужие судьбы и беззаботно сметать с пути досадные помехи. Когда-нибудь он придет. Когда-нибудь помехой у него на пути станешь ты… Живи.
И снова коридоры. Мне уже начинало казаться, будто в этих чудовищных подземельях я провел долгие годы.
— Почему нас не забрал Клод? — спросил я у своей спутницы, когда мы пробирались одним полутемным проходом. — Раз — и исчезли бы вместе с ним.
— Он не может так сделать, — пояснила Наташа. — Одушевленные предметы переносить трудно, очень трудно. Даже собак или кошек.
Я удивился:
— А как же Марго? Наташа запнулась.
— Она… Алексей…
— Что?
Моя спутница помедлила, а затем все-таки произнесла:
— Она уже не была живой… Прости.
Я знал это. Марго ведь умерла на моих руках. И все же эти неожиданно глухо прозвучавшие слова будто убили во мне какую-то призрачную надежду, остро и четко указав на ее беспочвенность. Внутри образовалась холодная пустота.
Клод забрал тело. Неодушевленный предмет…
— Верь! — вдруг быстро сказала Наташа. Ничего не поняв, я уставился на нее.
— Верь, — повторила моя спутница. — Говорят, что вера способна творить чудеса.
— А это правда?
— Не знаю. Но ведь может же быть правдой! Алексей… Самое большое заблуждение человечества — думать, что чудес на свете не бывает. Верь!
Я молчал.
— Перестань считать, что мир предсказуем, — и чудеса вернутся в твою жизнь! — настаивала Наташа.
— Так просто? — невольно я улыбнулся, но улыбка, кажется, вышла грустной. — Спасибо, Наташа. Однако я, наверное, никогда и не полагал, что мир предсказуем. А после происшествия на Земле — тем более. И все же любой вере есть предел. Я попробую.
До ангара мы добрались благополучно. Я понял, что все закончилось, лишь когда увидел перед собой дверцу «буревестника».
— Садись, — кивнула моя спутница.
— Мы полетим на этом? — удивился я.
— Только до яхты. Блонди нас ждет на орбите.
— Яхта?
— Быстрей!
Повинуясь команде, я запрыгнул на сиденье и лишь потом огляделся.
«Буревестник» стоял на краю огромного зала — целого космодрома под крышей. Дальше располагалась самая различная техника, а ближе к противоположной стене виднелись корпуса четырех космических кораблей. Но там были люди.
И сейчас несколько человек направлялись в нашу сторону, отчаянно жестикулируя — голосов на таком расстоянии было не разобрать. Нас заметили!
— У них там наверняка под рукой лазерный резак, — предупредил я Наташу, взявшуюся за пульт управления.
Она фыркнула:
— Ну мы же не будем ждать, пока его включат!
Наш «буревестник» сорвался с места. Одновременно с этим та часть крыши ангара, что находилась над кораблями, начала открываться. Массивные секции нехотя заскользили, впуская в помещение дневной свет.
Внизу мелькнули присевшие с перепугу фигурки: машина вихрем пронеслась буквально в метре над их головами. А потом перехватило дух и у меня, поскольку Наташа отнюдь не собиралась ожидать полного открытия секций и устремила «буревестник» прямо в расширяющийся, но еще такой узкий просвет.
Проскочим или нет, гадать не пришлось: за те доли секунды, когда навстречу летел потолок, даже толком испугаться было невозможно.
Миг — и вокруг лишь небо. Такое прекрасное, такое просторное и светлое после полумрака бесконечных подземных туннелей…
Наташа вытерла лоб, откинулась на спинку сиденья. Взглянула на меня, улыбнулась:
— Вот. А Михель говорил, что не пробьемся.
— Ты молодчина, — чистосердечно похвалил я ее. — Михель тебя недооценивал.
— А ты?
— А я ничего подобного не говорил. Она улыбнулась снова, но промолчала.
— Однако твоя способность открывать любые двери меня просто поразила, — признался я. — Как тебе это удается?
— Это совсем не сложно, — пожала плечами Наташа. — Они прекрасно слушаются мысленных команд. Хочешь, научу?
— Гм… Пожалуй. Вполне может пригодиться, когда меня в очередной раз решат упечь за решетку.
— А такое бывает часто?
— Могу заверить: значительно чаще, чем мне хотелось бы.
Минуты через две я увидел идущую нам навстречу яхту. Небо к этому времени успело основательно потемнеть, то тут, то там проступили звезды, не заглушаемые более свечением атмосферы; далеко внизу остались перистые облака. Мы были почти в космосе.
Наташа снизила скорость и начала маневрировать.
Посадочная палуба при нашем приближении засветилась красочными огоньками. На фоне черноты корпуса — мы приближались с теневой стороны — это выглядело как-то необычно и загадочно. «Буревестник» уверенно прошел сквозь воздухо-удерживающий экран и сел почти на самом краю площадки.
Едва произошло касание, Наташа откинула дверцу.
— Блонди! — позвала она.
— Всегда здесь, — немедля откликнулся знакомый голос.
— Точка входа для Горвальдио?
— Просчитана. Приступать к выполнению перехода?
— Конечно!
В то же мгновение я, уже начавший выбираться из машины, чисто инстинктивно отшатнулся: яхта, ложась на курс, развернулась с молниеносной быстротой, да еще так, что в поле зрения мимоходом попала планета. Когда стоишь в двух шагах от экрана, удерживающего воздух, подобные вещи весьма впечатляют. Зрелище не для слабонервных.
— Упф! — перевел я дух, когда головокружение утихомирилось. — Блонди, мне понравился этот твой маневр с разворотом.
— Повторить? — тут же предложила яхта. Я даже вздрогнул от такой заботы.
— Нет уж, спасибо. Во второй раз я точно вывалюсь.
Блонди, однако, мой аргумент не удовлетворил, и она заявила:
— Ты можешь подержаться за дверцу «буревестника».
— А не занялась ли бы ты лучше делом? — огрызнулся я.
— Каким? — сразу же заинтересовалась яхта. Тут подошла Наташа.
— Слушай, — обратился я к ней, — в кого она у тебя такая разговорчивая?
— Наверное, в меня, — предположила хозяйка. — Разве не похоже?
— Я бы не сказал, что похоже.
— Тогда не знаю. Блонди, в кого ты такая?
— Ни в кого. Я сама по себе. Наташа засмеялась:
— Вот тебе исчерпывающий ответ, Алексей. Пойдем внутрь?
— Конечно, — кивнул я. — А почему мы направляемся именно на Горвальдио?
— Тебя там ждут. Точнее, будут ждать.
— Кто?
На Горвальдио я никого не знал. Ну, если не считать того парня, которому я помог с домом, и Совета Компании.
— Твои друзья, — Наташа была предельно лаконична. — Майк, Ландж и Луи.
Майк? «Туман»?
Тут же я вспомнил. Майк обещал свою помощь через пятьдесят четыре часа. А сколько прошло с момента нашего разговора?
На Горвальдио я провел около суток. Потом шестичасовой перелет до Скалы. Потом я как следует выспался — это еще часов шесть. Плюс полдня на наши путешествия в лабиринтах туннелей и на всякие другие мелочи. Получалось что-то вроде сорока двух.
До оговоренного моим приятелем времени действительно осталось не так уж много.
— Наташа, но откуда тебе известно, что делает Майк?
— От Клода, — просто ответила хозяйка яхты, однако потом пояснила: — Мы не можем упускать из виду «Туман». Там ведь находится второй Алексей.
Ну конечно! Мое второе «я»!
Я не был уверен, что следить за людьми хорошо, пусть даже исходя из самых благих побуждений; но, с другой стороны, мне казалось, что Клод не совсем следит. Вероятно, он просто каким-то образом способен узнать о местонахождении и намерениях человека, который его интересует.
В любом случае встретиться с Майком, Ланджем и самим собой сейчас вполне соответствовало моему настроению. Так что Клода я мог только поблагодарить.
Мы вышли, а точнее, вошли в мини ангар и спустились на основную палубу.
— Ты хочешь кофе? — предложила Наташа.
— Не откажусь, — улыбнулся я. — Особенно от чашечки твоего любимого.
— Тогда сюда.
«Сюда» оказалось тем самым залом, где я впервые отведал чудного напитка, от которого глаза вылезают на лоб.
— Кофе уже готовится, — сообщила Блонди, когда мы сели в кресла. Я вздохнул:
— Все возвращается на круги своя. Пару дней назад мы с тобой так же пили здесь кофе, отправляясь на Горвальдио. Только тогда все было по-другому…
— Вспоминаешь Маргарет?
— Да. Глупая смерть. Марго была замечательным человеком… И… я чувствую свою вину перед ней.
— За что? — удивилась Наташа.
— Я не знал всех обстоятельств. Мне казалось, что она добивается власти, а меня использует лишь как инструмент в своей борьбе. Я сказал ей об этом прямо… Теперь я понимаю, что мои слова ранили ее.
Сервомеханизм с легким щелчком подал на стол-две дымящиеся чашки.
По залу поплыл приятный аромат крепкого кофе.
— Алексей, будь объективным, — сказала моя собеседница, беря свою чашечку. — Ты не можешь отрицать, что Маргарет использовала тебя.
— Но теперь я понимаю ее! Она ведь говорила мне правду — так, как сама ее видела. Она была со мной откровенна. А я в ответ обвинил ее во лжи. Хороша плата за чистосердечие, да? Наташа, я давным-давно так не ошибался в людях.
— Мне… — начала было Наташа, но тут вдруг вмешалась Блонди:
— Обнаружен быстроходный военный катер. Он корректирует свой курс в соответствии с нашим. Большая вероятность, что это преследование.
Во мне мигом проснулись старые боевые рефлексы, отсекая лишние эмоции. Меланхолического настроения как не бывало.
— Дай обзор! — рявкнул я.
Видимо, яхта уже получила приказание слушаться не только хозяйку. Прямо над столом, в воздухе, развернулся огромный экран.
Изображение, воссоздаваемое компьютером, было более совершенным, чем в «окнах». Здесь свет солнца глушился лучше, не в ущерб видимости. И потому сразу стала заметна одинокая точка, движущаяся на фоне звезд.
— Классификация?
Блонди не замедлила с ответом:
— Малый патрульный катер типа «Сторожевик-С».
Мы с Наташей переглянулись.
— Это люди Михеля, — высказал я то, что было и так очевидно. — Блонди, сколько до входа в гипер?
— Четыре минуты одиннадцать секунд, — отчеканил голос.
— Гм. Вполне достаточно, чтобы при желании стереть яхту в порошок. На «Сторожевике-С», если мне не изменяет память, восемь тяжелых орудий…
— Алексей, — мягко остановила меня Наташа, — чтобы стереть в порошок мою яхту, четырех минут не хватит. Блонди, продолжай двигаться к точке входа.
— Хорошо.
Некоторое время мы молча наблюдали за преследователем. Я уже начал жалеть о том, что не поддался чувству ярости и оставил-таки Михеля в живых. Кто знает, сколько еще проблем у меня из-за него возникнет.
Он ведь не отпустит нас просто так.
— Получено сообщение, — вдруг доложила яхта. — Передача в поле ограниченного радиуса, до миллиона километров. Экстренно. Конфиденциально.
И мы услышали голос Михеля.
— Алексей, — мой враг говорил медленно, слова явно давались ему с трудом. — Я недооценил вас, посчитав, будто сбежать вы не сможете. Что ж, смогли — Бог с вами! Уходите. И помните: Компания вас не тронет. Теперь я знаю точно, что мы расстаемся навсегда. Вы не воспользовались моим беззащитным положением, а значит, не представляете для нас опасности. Судя по всему, вы постараетесь просто забыть о Компании. Раз так, вот вам мое слово: и я постараюсь забыть о вас. Может, вы мне не поверите. Но помните: нам с вами нечего делить. Прощайте!
— Конец сообщения, — добавила Блонди. — Внимание, корабль прекратил преследование и уходит за пределы видимости.
Мы с Наташей переглянулись.
— Ты что-нибудь понимаешь? — поинтересовался я. — Как-то на Михеля не похоже. Может, у него случился приступ альтруизма?.. Блонди, убери обзор.
Изображение над столом тут же исчезло.
— Мне кажется, он говорил искренне, — высказала свое мнение Наташа. Я хмыкнул:
— Ну да! В искренность Михеля я поверю только в случае, если у него не будет выхода. Как ты думаешь, он гнал корабль специально для того, чтобы попрощаться с нами?
— Мы вошли в гиперпространство. — вставила яхта. — Переход займет чуть больше пяти часов.
Моя собеседница пропустила доклад Блонди мимо ушей.
— Алексей, я знаю, для чего он гнал корабль. Он хотел сохранить секреты Компании.
— Каким образом? — удивился я, но тут же сам понял, — Хм. Возможно, Наташа.
Единственная логическая причина, по которой новый Отец не мог нас отпустить на все четырнадцать сторон, — именно сохранение тайны. Мы могли проболтаться. И привлечь к Компании нежелательное внимание. Этого, конечно, лучше не допускать.
Самый надежный способ заставить нас замолчать — ну, понятно какой. Однако мы ведь понимаем это не хуже самого Михеля. Посему, убравшись подальше, попытаемся перестраховаться — сделать так, чтобы все известное нам стало достоянием как можно большего числа людей.
То есть нечто противоположное тому, чего хочет бывший телохранитель.
Значит, ему остается лишь побыстрее заверить нас в отсутствии претензий с его стороны. Тогда мы, возможно, и оставим секреты при себе.
— Но у Михеля был и другой мотив, — продолжила Наташа, пригубив кофе. — Он чувствовал себя в долгу перед тобой.
— Ты шутишь?
— Нет, Алексей. Он человек жестокий, но не беспринципный. Мне даже кажется, что у Компании наконец появился достойный руководитель.
— Возможно. Однако этому «достойному руководителю» я никогда не смогу простить смерть Марго у меня на руках.
Моя собеседница кивнула:
— Но, несмотря на это, ты оставил его в живых. Я уверена, что он оценил твой жест. И поспешил возвратить долг.
Я задумался. В чистую благодарность Михеля мне не верилось. А вот если ее выражение совпало с интересами новоявленного Отца — тогда все может быть. В самом деле, почему бы не сделать широкий жест, если это сулит некоторые выгоды.
Тогда выходит, что со стороны Компании нам опасаться все-таки нечего.
При условии, конечно, что бывший телохранитель не передумает и не забудет о своем долге.
После кофе мне вдруг остро захотелось побыть, наедине с самим собой. Я извинился перед Наташей и ушел в свою каюту, сославшись на сонливость.
Однако уснуть я едва ли смог бы, даже изрядно постаравшись. Перед моими глазами вновь и вновь мелькали образы-воспоминания с участием Марго — то первая наша встреча у нее дома на Менигуэне, то разговор в парке, то вечер в ресторане… Моя память теперь работала против меня, услужливо воспроизводя мельчайшие подробности и оттенки минувших событий и оттого словно возвращая их в реальность. Тем горше было осознавать, что все ушло безвозвратно, осталось только безжизненное тело на моих руках.
Я поверил в сказку. Но сказка кончилась. Когда Блонди сообщила о выходе из гиперпространства, я решил сходить на смотровую палубу.
Звезды, звезды… Как вас много! Как влечете вы к себе одинокого странника — бесконечно далекие пылающие огоньки среди вечной тьмы космоса! Как маните неразгаданными тайнами и сокрытыми возможностями!
Черная бездна пространства… Я стою здесь, у самого твоего края. Заставь меня сделать еще один шаг, прими в свои объятья! Подари истомленному скитальцу утешение и покой… и забытье…
Опершись на поручень, я смотрел в невообразимую даль, а в это время откуда-то из глубин, моего сознания рождались строки:
Смолкает суета,
Стелится звездный свет,
И стынет темнота
В объятьях долгих лет.
Свобода и печаль —
Два слова и судьба.
Ломается и сталь,
Но светит нам звезда.
И этот звездный свет
Коснется наших глаз,
Рисуя нам ответ
И призывая нас.
Где море, там волна,
Где вечность, там покой,
А жизнь тревог полна,
Не бойся, я с тобой.
И камень в синеву,
И слезы в тишине.
Не бойся, я приду,
И ты поможешь мне.
На этом островке
Среди прозрачных вод
Мы словно вдалеке
От всех мирских забот.
Загадочны пути,
Но их не тронет лед.
Ты только не грусти:
Кто верит, тот поймет.
И вновь звенит хрусталь,
И вновь поет вода.
Сломается и сталь,
Но чертит путь звезда.
И этот звездный свет
Коснется наших глаз,
Прошепчет нам совет
И успокоит нас…
Прошествуют года
Под шепот гордой тьмы —
И догорит звезда,
Но вечно будем мы.
Я смотрел на Галактику.
Догорит звезда. Догорят все звезды. Вечность — слишком много даже для них. Но ты ошибался, неизвестный и давно забытый поэт, чьи стихи случайно запечатлелись в моей памяти.
Ибо для «нас» отведен в сей жизни лишь самый краткий миг, соразмерный с одним ударом сердца, и обречен он оборваться в пустоту ничтожества. Ибо «мы» — это мотылек, летящий на пламя свечи и не ведающий своей судьбы.
А звезды — эти большие свечи, в чьем пламени сгорела не одна сотня мотыльков-однодневок, — они, наверное, втихомолку посмеиваются над твоими наивными словами. Ты говорил о вечности, не познав даже мгновения; и сколь же самонадеянным виделось это со стороны…
— Извини… Я тебе не помешаю?
Рядом стояла Наташа.
Ее фраза вывела меня из странного полугипнотического оцепенения. Я вдруг понял, что совершенно потерял счет времени. Когда же я поднялся сюда? Минуту назад? Десять минут? Час?
Я не имел ни малейшего понятия.
— Скоро появится «Туман», — продолжила хозяйка, неловко улыбаясь. — Ты здесь так долго стоишь… Я уже начала волноваться.
— Сколько? — мой голос почему-то зазвучал хрипло.
— Больше шести часов. Блонди говорит, что ты даже не двигался.
Шесть часов? Без движения?! Не может быть! Если это правда, мои ноги уже должны были бы одеревенеть.
Но я чувствовал себя превосходно — словно после здорового сна. Мышцы слушались отменно, из сознания исчезла всякая муть, вернулась бодрость. Я вновь был полон сил и энергии.
Невероятно… впрочем, в последнее время это слово надежно вошло в мой повседневный лексикон. Свершилось всего лишь еще одно маленькое чудо. Спасибо, звезды…
Наташа внимательно следила за выражением моего лица.
— С тобой все в порядке? — наконец поинтересовалась она. Я улыбнулся:
— Спасибо, все хорошо. Я просто хотел немного побыть в одиночестве. Люблю размышлять, глядя на звезды.
Если Наташа и поняла, что дело не в размышлениях, то не подала виду. Облокотившись о поручень, она тихо, с оттенком грусти в голосе, сказала:
— Мне тоже здесь очень нравится.
А потом мы долго стояли рядом, молча взирая на тысячи маленьких светящихся точек, подобно песку рассыпанных перед нами, И думали, наверное, об одном и том же.
О вечности.
Которой не существует.
Позже, спустившись к себе, я активизировал сквилтур и попробовал связаться с «Туманом» Что-то во мне твердило, пора.
Майк ответил сразу.
— Привет! — я невольно усмехнулся, глядя на его недоумевающую физиономию.
— Привет, — ответил он. — Ты снова убиваешь время?
— Ну почему же… Просто решил вот узнать, как у вас дела.
— Мы только что вышли из гипера. Минуту назад. Через полчаса будем возле планеты. Помощь нужна?
— Уже нет, — вздохнул Я. — Собственно, мы здесь только из-за вас.
— Гм… — Майк смешно наморщил лоб и потер подбородок. — Мне казалось, все наоборот.
— Было.
— Что стряслось?
— Долго рассказывать. Майк хмыкнул:
— Вечно ты интригуешь.
— Дай лучше «Туману» задание переправить нашей яхте свои координаты и рассчитать точку встречи. На Горвальдио нам больше делать нечего.
Корабли подошли вплотную друг к другу. Огромная махина, закрывающая весь обзор, проплывала совсем близко — на расстоянии каких-нибудь ста метров.
— Колодец открыт, — объявила Блонди. — Можно идти Я шагнул в космос.
Невидимая сила подхватила меня и мягко потащила к борту «Тумана».
В этом есть что-то воодушевляющее — оказаться вне корабля без скафандра и прочих специальных приспособлений. Знаю, многие так никогда и не решаются пользоваться «колодцем». Зря. Сперва страшновато, верно. Очень трудно сделать шаг в никуда, покинуть такую надежную палубу.
Но зато потом…
Впрочем, на словах этого не передать.
Медленно я плыл в пространстве, где минуту назад не было никакого воздуха Где не могло выжить ничто живое. Где даже самые стойкие твари — насекомые — превратились бы в ледышки. Где сине-зеленые водоросли погибли бы от жесткого излучения. Где с человеком произошло бы то, что могло потрясти многих средневековых мастеров казни.
Но обойти можно любые законы, и законы природы — не исключение.
В такие мгновения отчетливее всего понимаешь могущество человеческого разума, способного невозможное сделать действительностью. Стинглер бредил межзвездными путешествиями изобрел нечто, противоречившее всей физике. Его гиперпривод подчинялся другим законам — тем, которые подходили самому Стинглеру; а природе не оставалось ничего, кроме как приспосабливаться. Федорову надоело месяцами путешествовать от точки выхода до нужной планеты, и он придумал принципиальную замену реактивным двигателям. Новые двигатели (опять-таки вопреки известным физическим законам) почти мгновенно разгоняли корабль до сверхсветовых скоростей, удерживая его в реальном космосе.
Когда были получены практические доказательства справедливости теории относительности, отца теории и прадедушку современной физики, Эйнштейна, спросили:
— А как бы вы себя чувствовали, если б результат получился отрицательным? На что великий ученый ответил:
— Мне было бы жаль Господа Бога. Ведь теория-то правильная.
…Секунд через двадцать я уже здоровался за руку с Майком, Ланджем и (никак не могу привыкнуть) самим собой, а потом мы все вместе помогали ступить на борт Наташе. «Туман» относительно Блонди располагался почти строго «вверх ногами», и при «приземлении» это несколько дезориентировало.
— Приветствую, путешественничек! — сказал Майк, когда с представлениями и знакомствами было закончено. — Я бы очень удивился, если б ты просидел на одной планете целых пятьдесят четыре часа. Само по себе удивительно и то, что ты вообще оказался поблизости и смог заскочить на встречу с нами по истечении столь длительного периода времени.
— Ты, никак, заранее отрепетировал выступление? — полюбопытствовал я, когда «вольный шпион» решил сделать паузу.
Майк огрызнулся:
— С тобой отрепетируешь! Я вот на днях едва не поседел, когда Луи, — он кивнул в сторону моего второго «я», — поставил на уши весь полицейский департамент Стекоры. А теперь потихоньку опасаюсь за свой «Туман». Две деструктивные личности такого масштаба могут не оставить старине ни малейшего шанса.
— Не слушай его, — посоветовал Луи. — Поседел бы он!.. Если уж на то пошло, из-за кого я ввязался в это все на Стекоре? Не из-за тебя ли, Майк?
— Из-за меня? — изумился тот. — Да я всего только промахнулся с посадкой…
Слушать этот диалог и сохранять серьезное выражение лица был тот еще подвиг. Впервые я наблюдал нашу с Майком перепалку со стороны.
По словам Майка, он «немного промахнулся», в результате чего «Туман» сел не на общем космодроме, а в пределах специальной посадочной зоны, предназначенной для быстроходных правительственных курьеров.
Луи, со своей стороны, утверждал, будто на самом деле наш давний приятель просто решил заправиться на дармовщинку, за государственный счет. И подумал, что «Туман» по внешнему виду вполне сойдет за курьера, а посему никаких вопросов у чиновников возникнуть вроде не должно бы.
Майк тут же заявил: только сумасшедший может подумать, будто «Туман» похож на курьерский корабль.
Луи невозмутимо отметил: выводы напрашиваются сами собой.
Вообще-то, если корабль приземляется в специальной зоне, то считается, что у него для этого достаточно оснований. Производится мгновенная заправка, и курьер со срочным грузом тут же стартует снова. Вся процедура занимает всего несколько минут. Посему на проверки времени не остается.
Но «Туман» действительно не смахивает на курьерский корабль даже отдаленно. Так что вместо заправщиков прибыла полиция.
— Я другого и не ждал, — хмыкнул Луи. — Пришлось снова брать все в свои руки. А то ты натворил бы дел…
У Майка, однако, на этот счет была другая точка зрения:
— Ага. Я натворил бы… Я всего лишь намеревался объяснить им, что вышло досадное недоразумение, и извиниться. Вместо этого вперед вылез ты…
По варианту Майка выходило, что пока хозяин «Тумана» собирался с мыслями, как бы подостойнее растолковать все полиции, Луи тайком прокрался к выходу, построил полицейских рядом с кораблем и стал зачитывать им по памяти главу восьмую курьерского кодекса. Однако, вопреки ожиданиям моего «альтер эго», те довольно прохладно восприняли подобного рода заботу о повышейии их образовательного уровня, и к появлению Майка у стражей правопорядка пропало все настроение вести конструктивный диалог. Они потребовали немедленно покинуть корабль и следовать за ними в ближайшее отделение.
Луи с радостью согласился. По дороге он прочитал своим конвоирам главу третью, а потом перешел к пятой.
Дело принимало все худший оборот. Едва было дочитано последнее предложение пятой главы, как прибыл со своими заместителями начальник планетарной полиции. О корабле-нарушителе знала уже вся Стекора.
Спасло же их, как утверждал Майк, то, что шеф полиции хотя бы примерно догадывался о количестве глав в курьерском кодексе. Побыв в обществе Луи несколько минут, он достаточно отчетливо представил себе перспективу расследования, чтобы поскорее отдать команду заправить «Туман» и отпустить незнакомцев с миром. А когда Луи намекнул, что не прочь немного задержаться и рассказать об изменениях и дополнениях к кодексу, принятых в течение последних восемнадцати лет, полицейские едва не силой затолкали их в машину и отвезли к самому кораблю. Пожелав напоследок не поминать Стекору лихом. А лучше вообще не поминать…
У Луи же была совсем другая версия.
Из его слов вытекало, что в своем разговоре с полицейскими мое второе «я» всего однажды сослалось на курьерский кодекс и ни к какому цитированию вовсе не прибегало. Причем, если бы не Майк, ему удалось бы все уладить еще у корабля, не вмешивая шефа полицейского департамента Стекоры. Но Майк испортил переговоры. Выскочив с дурацкой заискивающей улыбочкой, он начал похлопывать полицейских по плечам и говорить, что все образуется. В результате у стражей порядка возникли смутные подозрения, и экипаж корабля был задержан «до выяснения обстоятельств». Луи пришлось апеллировать к самому начальнику, а Майка попросить вести себя сдержаннее. Шеф полиции, приехав, выслушал доводы Луи, согласился, что его подчиненные допустили ошибку, и отдал соответствующие распоряжения. В итоге «Туман» был заправлен, а мои друзья отпущены. Все благодаря моему исключительному дипломатическому таланту…
Выслушав оба варианта, я так и не понял, что произошло на самом деле. Вряд ли Луи стал бы распинаться перед полицейскими, демонстрируя свою прекрасную память. Он нашел бы другие способы убеждения, менее энергоемкие и более эффективные. Во всяком случае, я бы нашел. Картина «Луи зачитывает избранное из курьерского кодекса» смотрелась глупо.
Точно так же я не мог себе представить Майка с заискивающей улыбочкой. Этого неторопливого, всегда спокойного и самоуверенного до безобразия джентльмена? Нет, только не его!
Свои выводы я кратко резюмировал вслух:
— Ох, и горазды же вы врать, господа!
— Стараемся, — скромно потупился Луи.
— Ну, а как у тебя дела? — поинтересовался Ландж, до этого молча слушавший россказни приятелей.
Все моментально притихли.
— У меня? — зачем-то переспросил я в наступившей тишине.
Перед глазами всплыло: Марго на моих руках. Последний вздох, последняя фраза…
И я вдруг осознал, что просто не смогу выложить все сейчас. Пусть даже людям, которые меня понимают. Пусть даже моим друзьям.
Не сейчас.
Не здесь.
Кажется, они это почувствовали. Луи подошел ко мне, положил руку на плечо и тихо произнес:
— Нам не следует быть слишком любопытными. Расскажешь как-нибудь потом, хорошо?
Я кивнул. Желание участвовать в разговоре куда-то испарилось.
О выходе из гиперпространства «Туман» возвестил, прокрутив отрывок токкаты. Получилось довольно оригинально.
Впереди был Менигуэн.
Мои друзья немало удивились, когда я начал настаивать на посещении именно этой планеты. Даже Наташа, похоже, не поняла, что мне взбрело в голову. От разъяснений же я отказался, сославшись на абстрактные «дела».
Пожалуй, и самому себе я не был готов признаться, что просто хочу снова увидеть те места, где ходили мы с Марго. Не был готов, возможно, еще и потому, что это мое стремление, совершенно иррациональное, не вписывалось в образ меня самого, который я вынашивал столько лет, — образ ни о чем не жалеющего рационалиста, никогда не оглядывающегося назад.
Я изменился — где-то в самой глубине своей сущности. И пока не мог признаться себе в этом.
Садился «Туман» эффектно. С корпуса били в пространство короткие, но мощные молнии, кое-где в хвостовой части вспыхивали язычки ярко-синего пламени, сам силуэт корабля иногда размазывался: защитные поля плавили воздух вокруг, заставляя его струиться и стекать подобно воде.
Наблюдать этого всего я, конечно, не мог. Но в свое время достаточно насмотрелся на приземления кораблей, не имеющих «планетарных» двигателей. Отчасти и потому, что любил подобные зрелища.
— Вы точно уверены, что в этот раз вам помощь не потребуется? — осведомился Майк, когда мы втроем — Наташа, Луи-Алек и я — остановились у выхода, чтобы попрощаться.
— А ты хочешь предложить свои услуги? — задал встречный вопрос Луи.
— Нет, упаси Бог! — шутливо взмахнул руками «вольный шпион». — Просто, знаете ли, знак вежливости. Как-то само получилось. А так бы мне и в голову не пришло напрашиваться… на неприятности.
Повернувшись к Наташе, он церемонно раскланялся:
— Славно было познакомиться. Надеюсь, мы еще встретимся. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы с законом, всегда рад помочь.
— Хорошо, будем знать, — кивнул я.
— Это не тебе, — зашипел Майк, слегка скосив глаза в мою сторону, но в то же время продолжая улыбаться Наташе.
Я проигнорировал его ответ и добавил:
— Спасибо за предложение. «Вольный шпион» едва не подпрыгнул. Забыв о девушке, он повернулся ко мне и выпалил:
— Шен, это не тебе! Лучше сразу состариться и умереть, чем пытаться решить все твои проблемы с законом — прошлые и будущие! Так что звони, пожалуйста, не чаще раза в сутки!
— Хорошо, Майк, — согласился я. — Но это очень серьезное ограничение. Наверняка придется составлять список проблем, которые успели накопиться за сутки. Может, ты еще передумаешь?
Он помотал головой:
— Да ни в жизнь!
Потом я пожал руку Ланджу.
— Счастливо, Грэг! Не вздумай больше докапываться до Компании Голдуиннера. У них там все немного чокнутые. Так что лучше не рисковать.
На эту тему мы уже говорили, и мой приятель только улыбнулся:
— Ладно, Шен. Спасибо тебе. И не забывай, заскакивай как-нибудь в гости.
— Удачного бизнеса!
А когда наша троица была уже далеко, «Туман» стартовал. Почти мгновенно: вот он еще стоит на земле — и вот превратился в пылающий метеорит, моментально пронзивший небо и не оставивший после себя ни малейшего следа.
Разве что пятнышко выжженной травы на огромном космодроме. На память.
Из центра мы выбрались нескоро. То ли день сегодня был какой-то особенный, то ли еще что-нибудь, но транспорта на улицах двигалось раза в два больше, чем в мое первое посещение Калго. Однажды мы даже попали в пробку и провисели на высоте этажа двадцатого около получаса, пока водитель наконец не вырулил на соседнюю полосу, где нечаянно образовался крохотный зазор между машинами. Потом дело пошло быстрее: одним махом мы перескочили на семь уровней выше, оказавшись таким образом в скоростном потоке, который и вынес нас к цивилизованной части города, подальше от невыносимого шума и скопления людей.
Места, несколько дней назад виденные мною впервые, теперь казались давно знакомыми и почти родными. Вот улочка, где жила Марго. А вот и ее дом.
Я отвернулся.
— На следующем перекрестке направо, — будто со стороны послышался мой голос.
Водитель молча кивнул.
Спустя полминуты мы уже выходили из машины.
— Может, ты на всякий случай что-то скажешь? — полюбопытствовал Луи.
— Сейчас все узнаете, — ответил я неохотно. Мое второе «я» прицокнуло языком:
— Любишь ты сюрпризы!
— Ага.
Здесь ничего не изменилось. Да и немудрено. Прошло всего-то около пяти дней.
Я поднялся по знакомым ступенькам, подошел к знакомой двери…
— Господин Уоллес? — уточнил домашний компьютер. — Добро пожаловать!
Дверь распахнулась.
В квартире тоже все было по-старому. Даже кресло, которое я собственноручно пододвинул к окну, стояло на том же месте. Да и само окно осталось распахнутым настежь.
Никого нет, мелькнула мысль.
Однако я ошибся.
Анри спал непробудным сном в той самой комнате, где я его поселил. Мерное сопение еле-еле долетало в коридор.
Улыбнувшись, я прикрыл дверь.
Словно и не уходил никуда. Кажется, я просто сел в кресло и задремал. И вся история с Горвальдио и Скалой, с Михелем, Феликсом и Советом мне всего лишь приснилась. Вот продерет глаза Анри, поделюсь с ним впечатлениями от своих глупых снов. А после схожу к Марго — извинюсь. За что? Неважно. Пусть лучше она не поймет…
В коридоре мои спутники вопросительно смотрели на меня. Наташа и Луи, частички того самого глупого сна. Вот они, передо мной.
Я вздохнул: нехитрая иллюзия разрушилась.
Увы. Фантазии не могут стать реальностью — как бы ярко ни представлял я себе желаемое. Марго мертва. А ее дом пуст. И не к кому идти_ с извинениями.
Поздно.
— Будете кофе? — предложил я, вспомнив об обязанностях хозяина. — Да вы заходите, не стойте на пороге.
— Шен, мне пока что ничего не понятно, — сказал мой «альтер эго».
— Я расскажу. Вы только заходите…
И я действительно рассказал. О Марго, об Анри, о Компании. Получилось очень похоже на исповедь. Но мне было безразлично, на что это похоже. Если раньше я не хотел разговаривать, то теперь слова приходили сами. Я просто не мог удержать их внутри.
Меня не перебивали. Наташа тоже слушала очень внимательно, хотя в общем-то все знала сама. Вероятно, ей было интересно мое отношение к произошедшим событиям. И к Марго.
Выговорившись, я замолчал. Некоторое время царила тишина.
— Но ведь надежда есть, — не то спросил, не то подумал вслух Луи.
— После заражения крови? После смерти? Не верю. Пусть Клод показывал настоящие чудеса, но здесь, боюсь, он бессилен.
— Вспомни, Игоря спасли даже после заражения крови и факта клинической смерти. Безо всяких чудес. С помощью обычной аппаратуры.
— Время, Луи, время. Игорь был в больнице через минуту после заражения.
— Но ведь, по твоим словам, Клод может перенестись куда угодно мгновенно?
— Ты не видел той раны… Мой двойник прищурился.
— Да, сейчас у тебя на душе полный кавардак, — признал он. — Ты веришь и боишься этого. Ты совершенно потерялся насчет того, как тебе относиться к Марго. Ты…
— Слушай, может, хватит? — перебил я. — Психолог…
Луи пожал плечами:
— Как хочешь.
— Пойми, сам Клод сказал, что шансы ничтожны.
— Но ты-то все равно в них веришь. Я не выдержал:
— Предположим, что так. И для чего ты мне это доказываешь?
— Ни для чего. Просто уточнил, — Луи задумчиво покачал головой и тут же сменил тему; — Какие у тебя планы насчет мальчишки?
— Гм? А, ты об Анри?..
Поднявшись с кресла, я подошел к отворенному окну. На улице было спокойно и немного душно. Прямо передо мной застыли в неподвижности листочки клена под палящими лучами солнца. Приближался полдень.
— Ну, не хочется мне бросать его на произвол судьбы, — нарушил я тишину некоторое время спустя. — Смышленый парень.
— И потому… — начал Луи, но не договорил.
Из коридора донесся шорох открывающейся двери. А через миг на пороге комнаты уже стоял тот, о ком мы только собрались поговорить.
Вид у него заметно улучшился. Почти исчезли ссадины, волосы на голове восстановились, да и вообще мой маленький карманник заметно посвежел.
Пошли на пользу несколько дней отдыха.
Он застыл. Взгляд его пробежал по присутствующим и остановился на мне.
— Ну, привет! — я улыбнулся и развел руками.
Анри неуверенно шагнул вперед. А потом как-то разом сорвался с места, подбежал и совершенно по-детски уткнулся лицом мне в живот.
— Я думал, — пробормотал он, — вы ушли навсегда.
И какая радость сквозила в этих словах! Мальчишка, с которым я почти не был знаком, искренне радовался моему возвращению! Даже не ведая, что вернулся я во многом как раз из-за него!
— Ну уж нет! — твердо сказал я, пригладив его непослушные вихры. — Оставлять тебя одного в этом сумасшедшем мире? Да ни за что!
Удивленно Анри поднял глаза.
— Мне кажется, на Менигуэне ты пожил вдоволь, — объяснил я — Пора бы испытать и другие планеты. А посему считай, что ты записался в училище галактической полиции. Идет?
Ответа мне, конечно, не требовалось Радость во взгляде моего юного приятеля сменилась ликованием, смешанным со странной неуверенностью: а вдруг неправда, а вдруг это сон?
Господи, как мало нужно человеку для счастья!
Ближе к вечеру, оставив всех дома, я выбрался на улицу. Снова хотелось побыть одному. Недавние события еще слишком прочно цеплялись за мою память, не желая меркнуть и уходить в прошлое.
Мне хотелось развеяться.
Маршрут прогулки я заранее не выбирал, но бессознательно тотчас же направился к дому Марго. Причем заметил это лишь чуть позже.
Город жил своей жизнью. Галдела орава ребятишек, оживленно обсуждавших какой-то чрезвычайно важный, с их точки зрения, вопрос прямо посреди тротуара Мужчина средних лет протянул от своего дома шланг и поливал цветочную клумбу, изредка брызгая на дорогу и проезжающие машины, в облаке водяной пыли лучи предзакатного солнца трепетали радугой Маленькая девочка разложила на асфальте цветные мелки и тщательно вырисовывала симпатичную мордашку неведомого зверя, прохожие аккуратно обходили творение юной художницы, улыбаясь — то ли своим мыслям, то ли взглянув на добродушное чудище.
Я тоже улыбнулся Рассеянно, думая совсем о другом.
Все изменится. Сегодня, завтра, послезавтра Воспоминания подернутся дымкой, отступят за черту свежих впечатлений Меня захватят новые события, и в их водовороте прежнее покажется менее значительным, чем теперь. Но что-то все-таки останется. Поскольку вряд ли я когда-нибудь еще встречу женщину, похожую на Марго.
Хотите знать вы то, что было?
Напрасно роетесь в пыли.
Та жизнь давно уже остыла,
Остаток — ветры унесли.
Непостоянны те высоты,
Куда приходит человек,
Ведь он, неся свои заботы,
Остановить не может бег.
Лежит в песке вчерашний идол —
Теперь заброшен и забыт
Все то, что в жизни он увидел,
Под позолотою хранит.
Но разрубить и не пытайтесь —
Вы не откроете секрет.
Понять вы просто постарайтесь:
Того, что было, больше нет.
Сгорают звезды понемногу,
Не все пути приводят в Рим,
И если вспомните вы Бога,
То даже Он был не один.
А Человек, доверясь водам,
Вдаль уходил на корабле,
И странствовал он год за годом
По морю или по земле.
Но за чертою горизонта
Он был всегда самим собой.
Воюя часто на два фронта,
Мечтал завоевать покой.
А вместо этого все дальше
Он продолжал опасный путь,
Порой не замечая фальши,
Он принимал ее за суть.
И смерть была подругой верной —
Он вынес это из боев,
А истина была бессмертной,
За что не принял он ее.
Сменял богов он, как одежду,
И, возрождаясь каждый раз,
Он обновлял свои надежды,
Не выставляя напоказ.
Но было, было что-то вечным,
Что пережило гнев небес,
Что оказалось бесконечным
И придавало жизни вес,
Что было слабым — но и сильным,
Чья хрупкость побеждала сталь,
Что становилось непосильным,
Рождая робкую печаль,
Что угасало в поколеньях
И разгоралось вновь и вновь,
Сжигая новые поленья —
Костер, что звали мы «любовь».
Их случай свел — лишь на мгновенье
Но даже краткий этот миг
Успел в них пробудить стремленье,
Достойное великих книг.
Они смогли бы разобраться,
Что это там зажглось внутри.
Но жизнь велела им расстаться
В неясном сумраке зари.
Они и не сопротивлялись,
Лишь позже силились понять,
Что это там в душе осталось,
Не зная даже, где искать.
Что это? Кара иль награда?
Пустое слово или свет?
Тишь или грохот водопада?
Напрасно ищете ответ.
Не тень простого разговора
Была причиною борьбы.
Как два горящих метеора,
Скрестились в жизни две судьбы.
Дом терпеливо ожидал хозяйку. Входная дверь оказалась не заперта, и я, сам не зная для чего, вошел.
Здесь все было, как в прошлый раз. Спокойно, тихо и уютно. А еще светло…
Вдруг в моем сознании что-то переключилось. Поспешно я шагнул назад, за порог. Прикрыл дверь. Сбежал по ступенькам в сад, остановился.
По садовой дорожке ко мне шла Марго.
В белом платье — как тогда, во время нашей прогулки в парке, — она снова выглядела нереальной. Или платье тут ни при чем?
— Привет, Алексей! — сказала моя волшебная фея.
И только сейчас я осознал, что ждал именно этого. Невозможного, которое должно было произойти.
Я ждал, ибо верил.
И еще прав был Луи: я боялся своей веры, скрывая ее от самого себя. С суеверной горячностью твердил я себе, что надежды нет. А надежда пряталась за словами.
Надежда на чудо.
Которое должно было произойти.
— Привет! — слова дались мне нелегко, пришлось проглотить комок, подступивший к горлу. — Я ждал тебя.
Она подошла ближе. Улыбнулась — так же, как и прежде.
— Спасибо…
А после мы обнялись и долго стояли молча, огражденные от любопытных глаз плотной зеленой стеной кустарника. Городской шум не вмешивался в нашу тишину.
Еще придет время разговоров. Еще придет время признаний. «Время…
Как здорово, что теперь оно может подождать!
