Глава 11
Сегодня Курт на охоту не пойдет. Он достаточно поработал вчера, положив немало чужаков, когда взорвал склад с топливом. Как оказалось, альбиносы до сих пор пользовались минеральным жидким горючим. И в техническом отношении здесь отставали от тевтонов. Во всяком случае, у них не было ничего подобного личным доспехам кнехтов, а тем более – рыцарей. Да и прочая машинерия была не на высоте. За редким исключением. Скажем, ракеты превосходили состоявшие на вооружении Ордена. Плюс – системы маскировки и радиоподавления.
Потерпев сокрушительное поражение в наземном бою, противник сменил тактику. Его солдаты оборудовали позиции в недосягаемости от тевтонов, зарывшись в землю. А в дело вступили снайперы-невидимки и реактивная артиллерия. Вот эти у чужаков были на высоте, и их стоило уважать. Каждый день обороняющиеся тевтоны теряли людей. Когда – десяток, а когда – намного больше…
Невидимок невозможно было засечь, они терпеливо лежали без движения на позициях, дожидаясь удобного момента для выстрела. Ведь слабый сияющий ореол прорезался лишь тогда, когда замаскированный начинал шевелиться. Его костюм не успевал подстраиваться под окружение. Что-что, а военная школа у альбиносов была на высоте и их снайперы свое дело знали!
Плюс град ракет, выпускаемый ежедневно. Фугасные, зажигательные, всех видов и типов. Чужаки били буквально по всему, превращая окопы и блиндажи в бесформенные ямы, выводя из строя стационары орудий и тяжелое вооружение. Так Курт лишился своего «Левиафана», когда бетонная плита, прикрывавшая вход в ангар, разлетелась от разрыва тяжелой ракеты. Буквально через мгновение в дыру угодили несколько зажигательных снарядов, и… взрыв боезапаса довершил остальное.
На исходе оказались боеприпасы, а когда противник накрыл наконец аварийный реактор, стало совсем плохо. А еще каждый день по нескольку атак загипнотизированных колдунами волн чернокожих. Их, конечно, перемалывали, уничтожая начисто. Но иногда Курт спрашивал себя: уцелеют ли на Фобосе его обитатели? Ведь тевтоны истребили уже такое количество аборигенов, что еще чуть-чуть, и женщин некому станет оплодотворять…
И куда исчезли вуку-вуку? Почему негеры послушно идут на убой, подстегиваемые невидимыми щупальцами внушения в одиночестве, без могучих элефантов, без защиты? Что-то в этом было неправильное, и от осознания происходящего становилось еще противнее.
А боеприпасы таяли с каждым днем, словно масло на сковородке… И неизвестно, что бы кончилось быстрее: патроны, снаряды, продовольствие или солдаты, если бы остроухие не применили нечто ужасное…
На Новой Тевтонии было не так много запретов. И к одним из них относилось запрещение химического оружия. Разработка различных видов отравляющих газов каралась смертью. Почему? Это было тайной. Но Святая Инквизиция наряду с преследованием колдунов и искоренением различных видов ересей не менее рьяно охотилась и за химиками, создающими подобное оружие.
А поскольку не было газов, не было и средств защиты от них. Нет, конечно, индивидуальные доспехи могли противостоять данному средству нападения около часа. Но по истечении этого срока, при отсутствии сменных баллонов с дыхательными таблетками…
Чужаки, дождавшись подходящей погоды, пустили газ. Вальдхайма спасло то, что он в это время занимался попыткой извлечь что-либо полезное из останков своего «Левиафана». Почуяв неладное, а также начав кашлять и испытав дикую резь в глазах, Курт нащупал чудом уцелевший регенерирующий патрон системы жизнеобеспечения, призванной очищать воздух от паров тарунтина, образующихся при выстреле, и начал дышать через него. Глаза же плотно замотал тряпкой, смоченной в луже на полу капонира, и попытался забиться поглубже между вывернутых взрывом плит металлопласта. Это его и спасло.
Когда мимо прошли, переговариваясь на своем мяукающем наречии солдаты, одетые в синие мундиры, Курт понял, что можно дышать, и угроза жизни миновала. Первым делом осторожно смотал тряпку с глаз. На его счастье, несмотря на адскую боль и резь, они остались целы. А через несколько дней все симптомы прошли, оставив лишь легкую красноту белков.
Потом пришлось зарыться в землю и ждать, когда чистильщики закончат проверку развалин базы. В развалинах гауптман провел двое суток, выбравшись наружу на третью ночь…
От когда-то большого городка-поселения не осталось практически ничего, кроме причала Небесной Нити, иссеченного осколками ракет и снарядов. Потом был долгий, по причине осторожности и необходимости прятаться от вражеских патрулей, путь к секретному бункеру, где хранился люгер. Но просто бежать на Тевтонию оказалось не в характере Вальдхайма.
Отдохнув, подлечившись от последствий отравления, тевтон решил разузнать как можно больше о чужаках, заодно нанеся им максимальный урон. И встал на путь войны. Каждый его выход не имел четкого графика. На операции и диверсии офицер выходил спонтанно. Зато тщательно следил за лагерем врага, за его действиями, словом, за всем, что только мог увидеть собственными глазами. Как они ходят, едят, чем развлекаются, как общаются. Заодно добывал образцы вооружения, уничтожал припасы противника при помощи мин, поджогов, взрывчатки ну и личного оружия. Благо, в его убежище был богатый запас всего необходимого для подобного рода деятельности.
Из всех тевтонов на Фобосе выжил он один. Как стало понятно, остальные форты были также уничтожены внезапными нападениями – либо разбомблены, или, что гораздо хуже – просто вытравлены. На месте же базы чужаки явно собирались устроить собственную, тем более что орбитальный лифт врагам достался, можно сказать, целехоньким…
Так и оказалось. После того как развалины были убраны, а все воронки засыпаны, остроухие приступили к строительству. С орбиты хлынули потоком различные материалы, оборудование, машины. И вновь Курт поражался увиденному: среди машин, гадать о назначении которых не приходилось, использовались и обычные, примитивные орудия труда вроде лопат, мотыг или ломов. Правда, последними в основном работали чернокожие шрехты Фобоса, которых ежедневно сгоняли отовсюду.
Колдуны заставляли их трудиться не щадя себя, и аборигены очень быстро выбивались из сил и умирали. Тем более что кормили их скверно – жидкая похлебка из тронутых гниением бобов или чечевицы. Больше – ничего. По сравнению с аборигенами, которые принадлежали Тевтонии, можно сказать, что чернокожих обрекали на голодную смерть, используя на самых тяжелых и опасных работах. Курт сам был свидетелем того, как рухнувшая плита погребла под собой с десяток рабов, и примерно стольких же искалечила. Самое же страшное обнаружилось после. Когда пыль от удара рассеялась, все работавшие вокруг продолжили свои занятия, не обращая внимания на изуродованные, истекающие кровью тела товарищей. К раненым никто не бросился на помощь, не перевязал их раны. Один из несчастных, которому плита раздробила ноги, так и скончался от ран, хотя помочь ему ничего не стоило – достаточно было наложить жгуты…
Аборигены умирали каждый день. Десятками, а то и больше. А к концу стройки их почти не осталось. Впрочем, похоже, что так и было задумано!
Запомнилось Курту еще одно событие. Спустя неделю после гибели базы в лагере завоевателей приземлился летательный аппарат. Из него синие солдаты вытащили нескольких истерзанных пытками тевтонов в лохмотьях, оставшихся от мундиров. Судя по цвету ткани, один из них оказался офицером, остальные – рядовые. Скорее всего это были уцелевшие защитники какого-то форта. Несчастных поставили на колени, а потом кто-то в черном мундире мечом снес головы пленным, причем каждый особо удачный удар синемундирники встречали громкими криками и аплодисментами. Закончив казнь, одетый в черное палач удалился, поклонившись на прощание…
Было еще одно событие, также запавшее в душу Вальдхайму. В один из дней, когда строительство уже близилось к концу, по Небесной Нити на землю спустилась кабина орбитального лифта, из которого в сопровождении множества охранников, одетых в черные мундиры (такие же, как у чужака, убившего пленных тевтонов), появился невысокий мужчина, облаченный в длиннополое одеяние с очень широкими рукавами, края которых касались земли. Судя по оказываемому приезжему почету, это был высокопоставленный господин. Через два дня он улетел…
Выпив уже остывший настой, Курт еще раз пробежался по данным, копируемым на памятный кристалл раухера люгера, затем проверил напоследок охранные системы бункера и улегся спать. У него имелось уже достаточно информации о чужаках, и теперь ее было жизненно важно доставить на Новую Тевтонию…
Утро началось необычно. Прежде всего, Вальдхайм проснулся от того, что сработала сигнализация: кто-то вошел в периметр, контролируемый датчиками. И не просто вошел – там, где побывал неизвестный, оповещатели отключались! Причем наглухо. Создавалось полное ощущение того, что их уничтожают. Чужаки?!
Парень торопливо облачился в привычный маскировочный доспех, ругая себя за то, что затянул с возвращением на Новую Тевтонию. Теперь важные сведения, собранные ценой стольких тевтонских жизней, так и погибнут, и грош им цена! Мельком бросил взгляд на выкрашенный в алый цвет рубильник системы самоликвидации убежища. Если это чужаки, он будет драться до последнего, а потом замкнет механизм системы самоуничтожения. Она не электрическая, так что вуку-вуку, если тот окажется среди врагов, захватчикам не поможет…
Тяжелая «крысобойка» удобно легла в армированную чешуйками металлопласта перчатку. Курт осторожно прильнул к окулярам обычного оптического перископа, обозревая окрестности бункера. Мгновенно отшатнулся назад, схватившись за рукоятку тесака, потом опомнился и вновь заглянул в перископ – прямо напротив тщательно замаскированного люка сидел абориген. Очень старый. Очень худой. И этот чернокожий шрехт был самым настоящим вуку-вуку. Впрочем, худоба его объяснялась легко: поглощение электричества требовало колоссальных затрат биологической энергии. Но не это поразило тевтона.
Самое странное было в другом. Вуку-вуку не просто сидел и смотрел на раскрывшиеся в булыжнике линзы смотрового прибора. В руках негер держал щит, на котором вместо привычной глазу очередной уродливой рожи была надпись на родном языке Вальдхайма. Курт еще раз взглянул в перископ – да, ему это не мерещится. Ассегай аборигена аккуратно положен на землю, чуть поодаль. До него сразу не дотянуться, если что. Другого оружия у чернокожего нет. Да и датчики начали потихоньку включаться по мере заряжания энергией от конденсаторов. Может, колдун хочет поговорить? Но как? Ладно. Посмотрим.
Датчики показывают, что вокруг, кроме негера, больше никого. И поскольку оповещатели вновь работоспособны, невидимок тоже нет. Впрочем, насколько Курт понял, вуку-вуку чужакам враги… Дверца в массивном камне распахнулась, и гауптман шагнул наружу, держа чернокожего под прицелом. При виде появившегося из толщи базальта закованного в броню тевтона абориген не пошевелился, только на усталом морщинистом лице появилось облегчение. Не отходя от проема, Курт повел стволом автомата в сторону гостя:
– Ты хотел поговорить? Выкладывай, с чем пришел.
К его безмерному удивлению, вуку-вуку ответил на языке людей:
– Здравствуй, бледный демон.
– И тебе привет… Колдун…
– Я пришел к тебе, бледный демон, потому что ты и твои соплеменники – зло. Но вы – меньшее зло, чем остроухие демоны.
– Как это – «меньшее зло»? – насторожился Курт.
Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. Но абориген, по-видимому, понял, что творится в душе тевтона и, чуть прикрыв глаза, сглотнул. Помедлив, Вальдхайм снял с пояса флягу, бросил вуку-вуку. Тот перехватил сосуд на лету, открыл, жадно сделал глоток воды, затем кивнул:
– Благодарю тебя, бледный демон… Я очень долго шел сюда, а осталось мне немного. Жизни. Но то, ради чего я пришел, поможет тебе и твоим людям…
– Моим людям?!
– Тем, кто живет на твоем мире.
– Откуда ты…
– Оттуда, где узнал и твой язык. Но, прошу, помолчи. Мне нужно тебе многое рассказать. А времени почти нет…
Внимательней всмотревшись в негера, Курт понял, что тот говорит правду – шрехт был на грани смерти. Иссохшая грудь почти не поднималась, а под седыми курчавыми волосами выступили капли кровавого пота.
– Ты отравлен?
– Нет. Но – молчи. Хотя бы из уважения к умирающему выслушай слова последнего вуку-вуку Фобоса…
Торопливый глоток воды, и вновь полились слова:
– Они называют себя – фэллы. Или йон. Это остроухие демоны. Появились они в нашем мире пять лет назад. Тогда они назвали себя друзьями, помогли с оружием для борьбы против вас. И мы обрадовались им, как союзникам в борьбе с вами. Но нас жестоко обманули. Очень жестоко! Вначале пришельцы подчинили себе наших вождей. Мы – мирный народ. И если с вами мы как-то уживались, то когда появились демоны с острыми ушами, мы впервые начали воевать, даже не задумываясь о причинах этой войны. Теперь-то я понимаю, что нас заставили сделать это их колдуны. Но – к делу…
Снова глоток воды.
– После того как остроухие решили, что достаточно узнали о вас, они задумали напасть открыто. Что было дальше – ты испытал на себе, бледный демон. Но знай, что самое страшное для моего народа началось после начала открытой войны. Со всех концов нашего мира снялись племена и двинулись сюда. Когда собиралось достаточно людей, остроухие гнали их на убой, не делая разницы ни перед кем. Не щадя стариков, мужчин в расцвете лет, подростков. Женщин, старух и детей они сгоняли в огромные лагеря, откуда забирали неизвестно куда, и больше их никто не видел. Никогда…
– Зачем ты мне все это говоришь, вуку-вуку? – перебил Вальдхайм. – Ищешь сочувствия? Не дождешься! Я видел, что вы творили в захваченных вами фортах!..
Курт едва сдержался, чтобы не нажать на курок «крысобойки». Но абориген лишь чуть двинул рукой.
– Ты не убьешь меня. Я умру сам. Это я знаю… Так вот. Наш мир – почти пуст и мертв. Мужчины погибли или умерли на строительстве сооружений остроухих. Остальные – исчезли с лица мира. Вуку-вуку… Нас перебили сразу после того, как пришельцы отбросили маску показного дружелюбия. Мы мешали их колдунам, не давая гнать свой народ на убой от ваших громовых стрел. Я – последний из касты Истинных, тевтон… Так вот, слушай… Я долго думал, прежде чем прийти сюда. Найти тебя для меня было несложно. Ты же знаешь о моих способностях…
Устало улыбнулся, потом затих, но снова встрепенулся:
– Слушай, бледный демон. Сегодня ты хотел уйти на свой мир…
– Допустим…
Курт крепче сжал челюсти, на которых вспухли желваки.
– Поскольку я – последний вуку-вуку этого мира, а ты – последний бледный демон здесь, то я хочу хотя бы напоследок, пусть чуть-чуть, но искупить вину своего народа, обманутого остроухими. Я – Исток. И скажу тебе вот что: в том белом строении, что возле веревки, ведущей на небеса, живет их колдун. Он не страшен тебе и твоим соплеменникам, ибо не может подчинить твою волю своей. Это первое. А второе…
Старый абориген вновь улыбнулся, только в этот раз улыбка была какой-то… прощальной? И вдруг в голове Курта словно что-то взорвалось. Он вскрикнул от дикой боли, рухнув на колени, схватился за голову обеими руками, выронив в пыль оружие. Сквозь алую пелену, выступившую перед глазами, тевтон услышал затухающий голос:
– Прости меня, бледный демон. Но это единственное, что я могу сделать для тебя. Надеюсь, после того как ты придешь в себя, то сочтешь достойным похоро…
Курт очнулся и первым делом схватил лежащий рядом автомат, потом перевел взгляд на предателя-колдуна, но тот уже не дышал – его иссохшее буквально до костей тело безжизненно распростерлось на желтой земле…
Голова уже не болела. Да и чувствовал себя тевтон нормально. Но что с ним сделал этот проклятый шрехт? Что?! И как долго он был в отключке? Торопливый взгляд на часы, вмонтированные в забрало шлема, – они работали. Нет, этот вуку-вуку что-то успел наколдовать именно с ним! Но что?..
Вальдхайм тщательно прислушался к своим ощущениям – вроде бы все как и прежде. Никаких отклонений, если не считать странного внезапного приступа, от которого лишился чувств. Может, просто ментальный удар? Старые вояки ягд-команды, ныне покойные, рассказывали о чем-то подобном, хотя колдун, вне всякого сомнения, что-то напоследок сотворил. Уж больно его тело высохло. Скорее всего, этим колдовством он себя и добил… Курт нагнулся к телу мертвеца, как будто в насмешку оскалившего зубы…
– Что же ты наколдовал?.. – протянул задумчиво тевтон, потом, подумав, все же решил захоронить труп. Пусть тот и высох до предела, но вдруг найдется какой-нибудь непритязательный местный падальщик и привлечет внимание шпионов этих… фэллов?..
Неподалеку от убежища Курта был небольшой овраг, в песчаных стенах которого имелось множество промоин. Иссохший труп практически ничего не весил, и, засунув его в одну из ям, парень аккуратно обрушил стенку, похоронив последнего вуку-вуку. Вернувшись и проверив работоспособность охранной системы, Вальдхайм начал собираться домой, на Новую Тевтонию.
Он уже и так достаточно задержался здесь. Живых подданных Ордена на Фобосе не осталось, кроме него. Не верить чернокожему не было причин. Информации об остроухих собрано достаточное количество. Ну а напоследок можно прихватить пленного.
Простого солдата тевтон мог легко захватить и раньше, но тогда возникло бы множество проблем, начиная от незнания языка и заканчивая местом содержания. Тюремного блока в секретном бункере не было. Так что…
Но вот то, что сообщил негер, перед тем как умереть, – очень важно. Остроухий колдун знает очень и очень много о своем мире. Подобные люди всегда слишком хорошо информированы. Вот кого Курт прихватит с собой! Святая Инквизиция выпотрошит мозги чужака дочиста, а потом – Поле Еретиков и работа для будущей супруги Курта. Наверное, госпожа Инквизитор уже считает себя вдовой? Курт улыбнулся: его возвращение будет для Бригитты Беренгарии неприятным сюрпризом…
Надо поспать. Обязательно, иначе можно наделать много ошибок, которые легко станут фатальными. А умирать ему здесь никак нельзя – слишком много необходимо доставить на родную планету. Да и чувствует он себя не слишком хорошо. Все-таки колдун что-то сделал с ним. Но сначала нужно поесть. Обязательно. В желудке – урчит. Так что сперва обед, потом отдых. Ну а напоследок – работа! И на лице тевтона вновь появилась зловещая ухмылка…
Он кидал куски мяса в рот, будто хворост в пасть камина зимней ночью. Желудок настоятельно требовал пищи. Курт и раньше отличался хорошим аппетитом, но сейчас превзошел самого себя. Наконец, когда внутри появилась сытая тяжесть, а глаза сами собой стали слипаться, он отвалился от стола и внутренне ужаснулся – съел столько, сколько могут осилить четверо шрехтов после суток непрерывной работы на лесоповале. Ничего себе! Но теперь ужасно хочется спать, спать, спать…
Последний раз проверил работу сигнализации, чтобы никто не смог подобраться к убежищу во время отдыха, на заплетающихся ногах добрался до выбранной комнатушки, рухнул на кровать и заснул мертвецким сном.
Спал Курт неподвижно, не шевелясь, будто на самом деле умер. И слава Господу! Иначе бы его короткие волосы встали дыбом от ужаса…
Похрустывали суставы, растягивалась кожа, под которой надувались мускулы и разбухали кости. Организм, получивший наконец достаточно топлива для перестройки и закодированный старым колдуном ради мести остроухим, перестраивался. Курт и раньше был немаленьким парнем даже среди соплеменников, но сейчас он снова рос, укрупнялся и наливался силой. Причем с невероятной скоростью, буквально на глазах.
Прошли отведенные им самому себе на отдых часы. Потом сутки. Вторые, третьи… Тевтон так и лежал неподвижно. Бесшумно работал реактор, исправно снабжая убежище энергией, хитроумно устроенные датчики стерегли подступы к убежищу, а умный раухер отсортировывал ложные сигналы. Все шло как всегда, кроме самого фон Вальдхайма…
На четвертые сутки он впервые пошевелился. Сперва дрогнули и затрепетали веки, медленно поднялись, открыв невидящие пока глаза. Затем рефлекторно дернулась одна рука, вторая…
Содрогнулось тело, впервые за долгий срок поднялась во вздохе могучая грудь, обтянутая лопнувшим комбинезоном. Затем мужчина поднялся с кровати. За движением зрачков невозможно было бы уследить взглядом, с такой скоростью они метнулись на часы, вмонтированные в стену. Мгновение – и огромная фигура оказалась на ногах.
И тут Курт очнулся окончательно – что это с ним?! Какие-то лохмотья на теле, в которых угадывалась форменная одежда, торчащие из развалившихся сапог пальцы ног, длинные спутанные волосы щекочут шею и мгновенно вспотевшее лицо… О, пресвятой Боже и его угодники! Взгляд застыл на фигуре, отраженной в небольшом зеркале. Не веря своим глазам, Курт коснулся прядей, ниспадающих на плечи, сжал кулак, медленно поднеся к лицу. Затем рука ухватила кусок металлической трубки, лежащий на столе, сжалась. Послышался визг сминаемого металла, и звон, когда изуродованный предмет упал на каменные плиты пола.
– Колдун… Так вот что ты сделал со мной!..
