Глава девятнадцатая
Встреча со смертью

У Фарри все получилось. И всю ту неделю, пока мы с Шэлли ковырялись в теплице, подготавливая еще одну под посадку, мой друг возвращался очень поздно, но каждый раз распродав весь товар и планируя завтра продать еще больше. Промерзший, с осипшим от постоянного крика голосом, он врывался в тихую скорбь фермы, и с его приходом здесь все расцветало. Улыбалась Шэлли, теплел душой старик, да и у меня настроение стремительно поднималось.

Под конец недели, казалось, история с гильдией Собирателей забылась, и мы, стараясь не вспугнуть, радовались, наблюдая за тем, как внучка вновь сходится с дедушкой. Как их размолвка тает во времени. Хоть и тлел в душе каждого из них болезненный огонек, но в целом все шло на поправку.

Старик даже вознаградил старания Фарри и закрыл глаза на мой проступок, так что в итоге к субботе у нас уже скопилось пятнадцать монет, десять из которых мы решили отдать Эльму. Признаться честно, пока я жил в Кассин-Онге, с деньгами сталкивался нечасто. Мне было дико поначалу осознать, что эти кругляшки металла, иногда затертые, иногда нет, с гербами различных городов — ценны. Я даже парочку потерял, пока лазал по заброшенным кварталам у карьера ледоходов в Трущобах.

Теперь же в этих монетках заключалась наша с Фарри свобода.

В субботу я положил деньги в кожаный кошелек и отправился в Трущобы. Еще раз увидеть Лайлу и отдать часть долга Эльму. Старик Раск неодобрительно покачал головой, но перечить не стал. А перед самым моим уходом Шэлли шепнула мне, чтобы я был осторожен. На душе потеплело еще больше, и во вьюгу я ступил без страха.

Ветер выл и метался над домами, сбрасывая с крыш иссекающие лицо снежинки. Буря поднялась нешуточная, и потому я побрел в Торговый район, вцепившись в дорожную веревку. Вообще путешествия в метель мне нравились, главное — не оставлять стихии шанса пробраться под одежду. Но особенно радовали меня встречи на дорожных веревках. Когда из пурги выныривала укутанная в шубу фигура и мы аккуратно расходились, громко говоря друг другу:

— Доброго дня!

Или же:

— Теплого вам дома!

В бурю люди сближаются. Образуется некое метельное братство. По крайней мере, так было в тех районах, где я побывал. Кроме Трущоб, в которых можно получить от встречного удар сталью в грудь и осесть, замерзая, на снег, пока в твоих вещах копается какой-нибудь бандит. Как мы смогли так долго жить в столь ужасном месте? Не представляю!

В тот день идти в «Теплый Стан» было страшновато. Я еще помнил гнев Эльма, да и синяки до конца не сошли, но наступило время платы, и время увидеть Лайлу. О красавице-сказительнице я думал постоянно. Особенно когда с Шэлли работал в теплице. Задравшийся свитер, оголивший поясницу, напоминал мне о Лайле. Ее милый жест, когда внучка Раска, копаясь в земле, трогательно сдувала с лица непослушные пряди, выбившиеся из собранного на затылке хвостика, — напоминал мне о Лайле. Голос, улыбка, манера говорить — все напоминало ее. Я смотрел на внучку хозяина и с нежностью думал о Лайле. Наверное, это странно.

Но так оно было.

Сегодня я отправился в «Теплый Стан» пораньше, надеясь пробраться в покои сказительницы. Рядом с кошельком опять поселились Солнечные Глазки, и в этот раз я надеялся, что все будет иначе. Вокруг бушевала вьюга, из серой хмари возникали бредущие мне навстречу люди, а на лице моем прочно утвердилась радостная улыбка.

— Теплого вам дома! — кричал я каждому проходящему.

— И тебе! — отвечали мне.

— Доброй дороги! — прорывались сквозь рев стихии их напутствия.

— Проклятая зима скоро кончится! — ободрял я.

Люди, которых встречаешь улыбкой в невзгоды, редко провожают тебя дурными мыслями. И там, на улице, я вовсю отыгрывался за ураганы чувств, что бушевали в доме ан Гетеров последнюю неделю. Мне действительно было приятно приветствовать каждого, кого судьба выгнала на улицу в такую погоду.

Я шел к Лайле.

— Ты знаешь историю о том, как появился наш мир? — вдруг спросила меня сказительница. Мы сидели в ее комнате, пили горячий чай. В волосах самого чудесного создания на земле сверкали Солнечные Глазки, и мое сердце изнывало от нежности. Она так обрадовалась моему приходу, что просто затащила меня к себе в комнату и сразу же послала за мастером Райдэланом.

— Нет, — честно признался я.

— Я хочу написать песню об этом, — промолвила она.

Хозяин трактира, явившись на зов, немного поворчал, но все же распорядился притащить в ее покои два старых кресла и крошечный столик. Подумать только, он сделал это специально по просьбе Лайлы, ради меня! И теперь мы сидели, утопая в пушистой шерсти бродуна, шкурой которого были обтянуты чудесные кресла. Я смотрел на волшебное лицо Лайлы, а она рассказывала.

— Расскажите… ой, расскажи мне! — попросил я. В детстве мне довелось услышать множество историй и легенд о черных капитанах и их извечных противниках Добрых. Но откуда все пошло… Я не помню таких историй.

— Ты плохо учишься, юный Эд, — улыбнулась она и откинулась на спинку кресла. — Ты знаешь, что Эльма уволили?

Мне не хотелось омрачать таинство нашей встречи таким упоминанием. Деньги пьяному силачу я уже отдал — и теперь не хотел о нем вспоминать до следующей субботы.

— Лучше про сотворение мира, — буркнул я.

— Молод, но смел. Ну, хорошо… Тогда слушай. Когда-то давно, когда льда не было, родился далеко-далеко на юге мальчик по имени Царн. У него было хорошее детство и славные папа с мамой. Будучи родом из знатной и богатой семьи, он ни в чем не нуждался, и с малых лет его окружали забота и талантливые учителя. Очень рано в нем раскрылся талант чародея, и родители с радостью отдали его в школу магов. Шло время, мир менялся. Царн стал могущественным волшебником, самым могущественным из всех, кого знали в тех землях. Он обзавелся семьей и практически перестал бывать на людях, замкнувшись в стенах родового замка. Но в один прекрасный день, во время шествия фанатиков Светлого Бога, его единственная дочь случайно оказалась на пути толпы, и девушку растоптали во время безумных танцев поклонения, а вскоре тело несчастной сожгли на алтаре, принеся его в жертву.

Лайла перевела дух, глотнула чаю, не удержав вздоха удовольствия, и продолжила:

— Царн обезумел от горя и ненависти, и в тот момент к нему и пришло решение опрокинуть Светлого Бога. Свергнуть само солнце и покарать его приспешников. Выступив против жителей городка, он уничтожил их всех, но не смог на этом остановиться. Из легенд древнего северного народа он узнал о некоем Темном божестве, дремлющем в толще холодных вод.

— Это был Темный Бог, да? — выдохнул я. Перед моими глазами стоял у пепелища старый чародей. В глазах его блестели слезы, а кулаки сжимались так сильно, что обтянутые сухой кожей костяшки побелели.

Лайла улыбнулась мне и попросила:

— Не перебивай. Так вот. Многие годы он скитался в северных землях, разыскивая старые склепы и любые крупицы знания о Темном Божестве. Знаешь, за ним последовали многие свободные капитаны. Многим из них пришлась по душе звонкая монета, которую платил Царн за службу. Но были и те, кто также отвернулся от Светлого Бога, и такие были хуже всех. Если мага толкнуло на путь отступника горе, то других привели жадность, злость, жажда власти или славы. Именно из-за одержимости последних под знамена церкви встали те капитаны, кого вскоре назовут Добрыми. То тут, то там от севера до юга вспыхивали бои между ними и последователями Царна. Земля покорно принимала людскую кровь. Наконец злой маг нашел ответ на свои вопросы и провел жуткий обряд пробуждения Темного божества, мечтая таким образом низвергнуть само солнце в царство вечного льда. Но мощь древнего бога отравила его, и он, пав в пучину зла, осквернил души преданных ему капитанов, многие из которых обрели невиданные дары, но при этом перестали быть людьми.

— Так появились черные капитаны… — выдохнул я. Перед моими глазами вставали древние битвы кораблей, и воображение рисовало лица мудрых героев и оскалы павших капитанов.

— Да. По легенде, душа Царна слилась с душой Темного Бога, и с тех пор ненависть мага не дает уснуть древнему чудищу. И именно потому зима не уходит из наших земель. Только сон подводного хозяина способен отпустить ее. Тогда-то мир и стал таким, каким мы его знаем. Но прежде скверна черных капитанов вызвала многие войны. Адепты Светлого Бога и Добрые повсюду сражались с бывшими соратниками Царна, и мир содрогался от ран. Вскоре сторонники церкви осознали, что им не справиться с Темным Богом и его рабами. И тогда верховный жрец Гор обратился к Светлому Богу с просьбой даровать ему силы для войны с владыкой холода. Только так людям удалось остановить продвижение зимы.

— Это Южный Круг? — узнал я.

— Говорят, что и по сей день на юге, за Южным Кругом, царит тепло и люди живут счастливо. Но также говорят, что жрец Гор обезумел, получив дар Светлого Бога, и истребил всех оставшихся рядом с ним. А кое-кто считает, что Светлый Бог просто обрек людей на гибель, дабы очистить мир от скверны. Никто не знает, как оно случилось на самом деле. Никому так и не удалось разузнать, что находится за Южным Кругом. Царящая на его границе черная лихорадка косит всех. И смелых, и трусливых, и добрых, и злых. С тех пор Темный Бог то и дело вырывается на поверхность, мечтая дотянуться до солнца и пожрать его. И если когда-нибудь ему это удастся, то наступит конец света и мир умрет.

— А что стало с теми капитанами, которые остались к северу от Южного Круга? — спросил я, едва голос Лайлы утих.

— Были войны, много войн, и сторонники Светлого Бога, хотя война шла уже не за веру, победили. То была великая победа. Ведь на стороне черных капитанов оказались многие их товарищи. Проклятые слуги Темного Бога получили от своего покровителя мерзкий дар порабощать души, делая из благородных героев зловещих ледовых гончих… — Ее голос осекся.

— А ты веришь в то, что черные капитаны и ледовые гончие действительно существуют? — спросил я, когда она закончила.

По лицу Лайлы промелькнула тень. Мой невинный вопрос неожиданно сделал ей больно.

— Прости, я не думал… — поторопился я извиниться, едва сдержав изумленный возглас.

— Я знаю, что они существуют, юный Эд. Ни одна сказка не рождается просто так. Всегда есть нечто, что было на самом деле, — проговорила девушка. — И даже самая страшная история всегда откуда-то да пришла. Сегодня мы в тепле слушаем легенду о страданиях какого-нибудь героя и не думаем, что он на самом деле через это прошел. Мы полагаем, будто это сказка. Интересная, может быть, а может быть, не очень, но всегда считаем ее вымыслом. Мало кто способен понять и принять, что любой кошмар кому-то довелось испытать на своей шкуре.

Я опять вспомнил о Фарри и его злоключениях на пиратском судне. Вот уж действительно. Как можно остаться человеком, пройдя через такое? Как не потерять себя самого под ударами жизни?

— Я тоже верю в ледовых гончих… Я думаю, что я видел их.

Лайла вздрогнула:

— Ты серьезно?

— Да, в той деревне, где я вырос и откуда пришел. Они появились незадолго до того как выбрался Темный Бог. Двое мужчин и две женщины. Это были не люди, я уверен в этом. И с ними был черный капитан.

— Как… — Она облизнула пересохшие губы. В душе у нее плескались тревога и страх: — Как выглядели те женщины?

Я задумался, озадаченный таким вопросом.

— Одну я не помню, ее лицо было какое-то совсем среднее, пустое. А вторая очень красивая, высокая… Рыжеволосая, да, точно, у нее были рыжие волосы. А что такое, Лайла?

— Нет, ничего, — севшим голосом сказала она. — Ладно, малыш Эд, мне надо готовиться к выступлению. Ты будешь там?

— Конечно же! — Мне не давал покоя ее страх.

— Тогда, если тебе не трудно, подожди снаружи, хорошо? Проводишь меня на сцену.

О, если бы я мог что-то изменить. Перепрыгнуть на пару минут назад и не спрашивать у нее ничего про гончих, и уж тем более не рассказывать о том, что я их видел. Меня мучили угрызения совести и тревога за причиненную Лайле боль.

Когда сказительница вышла в коридор, я еще раз извинился перед ней за то, что поднял неприятную для нее тему. Но она лишь кротко улыбнулась и попросила забыть об этом разговоре. Потом я поторопился в общий зал и, устроившись у стены, приготовился к чудесному пению.

Однако перед тем как начать, под перебор струн она вдруг сказала:

— Эту историю я хочу посвятить Эду ан Бауди. Мальчику из далекой деревни, с прекрасным сердцем, согревающим в любой мороз.

Я онемел от восторга. Мне хотелось закричать, что это она про меня. Что это я — Эд ан Бауди. Сердце взбесилось от радости, что она просто назвала мое имя. В ушах застучало, а лицо растянулось в самой широкой из улыбок, на которые я был способен. Эта песня посвящается мне! Мне! О Светлый Бог, как же я был счастлив в тот момент.

Лайла запела.

Ее пение попытался прервать громкий хлопок входной двери. С улицы ворвалось облачко снега, и в общий зал вошел человек. Я обернулся ровно на миг, чтобы посмотреть на гостя, и всю мою радость сдуло метелью. В таверне «Теплый Стан» стоял тот, кого я видел осенью в ледоходе в компании со скучающей женщиной, чью голову я потом обнаружил в переулках Торгового района.

Звездный Головач собственной персоной. В руках он крутил дорогую шапку, припорошенные снегом волосы, необычно красивые, спадали на теплый воротник расстегнутой шубы. Человек тонко улыбался, с хитрецой глядя на выступление Лайлы. Ему было хорошо и радостно на душе.

Может, я ошибся на его счет? Где те злоба и похоть, что запомнились мне в первую нашу встречу? И тот ли это человек вообще?

Мужчина легкой походкой прошел на свободное место, сев рядом с угрюмого вида постояльцем, и, стянув с рук перчатки, воззрился на сцену. Я буравил взглядом его затылок, чувствуя, что не ошибся. Что это действительно был тот же самый человек, кого я видел в рубке ледохода. Но отчего же ему так хорошо?

Под сердцем заворочались дурные предчувствия. Странный гость, явно из богатых, из знатных людей, так смотрел на Лайлу, что по моей спине пробежали неприятные мурашки. Он был в отличном расположении духа, но образ поющей сказительницы будил в нем нечто жуткое. Уже знакомое мне по предыдущей встрече. Интерес сытого хищника, раздумывающего над жертвой: убить ее — или еще немного поиграть.

Лайла же пела, и я не помню о чем, настолько меня смутил гость таверны. К сидящему прошел мастер Райдэлан, шепнул что-то, и мужчина охотно потянулся за кошельком, чтобы оплатить зрелище. Потом хозяин трактира глянул на меня, улыбнулся и махнул рукой — мол, смотри уж, с тебя денег не возьму.

У меня не нашлось сил ему ответить. Все мои мысли занимал Головач. Он был так не похож на чудовище. Мужчина аккуратный, ухоженный, богатый. Не старше тридцати, с ясным взглядом и красивыми волосами. По сравнению с ним Эльм казался настоящим монстром. Но если это действительно зловещий убийца Снежной Шапки, то…

Мне стоило больших трудов убедить себя в том, что я зря так плохо думаю о незнакомце. Что я легко мог ошибиться. Что не надо накручивать себя подозрениями. В принципе мне это удалось.

Время шло, Лайла пела, а мне необходимо было возвращаться на ферму. К сожалению, я не мог дослушать ее выступления до конца и потому посреди второго рассказа выбрался наружу, в буран. Стемнело, и если бы не фонарь на стене трактира, то я бы никогда не нашел дорожной веревки. Вцепившись в нее, я побрел назад, пытаясь убедить себя в том, что все в порядке. Что я просто слишком мнительный. Что это простой посетитель, а не чудовище, рассматривающее сквозь прорезь доброй маски мою Лайлу.

Но вдруг я ошибся? Вдруг я бросил ее одну там, наедине с монстром?

А если мои ощущения ошибочны? Что, если это простой человек, случайно заглянувший в придорожный трактир (наверняка его ледоход стоит в канале неподалеку) и искренне восхищающийся пением красавицы-сказительницы? Ведь возможны совпадения, так ведь?

Настроение стремительно портилось. Я брел, цепляясь за веревку и перехватывая ее руками, пока впереди не увидел пятно света от фонаря и огромную черную тень. Ветер донес до меня обрывки слов:

— …тье… жий…

— Ах… пост!

В первый миг я подумал, что судьба вывела меня на бандитов, но потом из пурги проступили белые тулупы стражи. Они столпились у отворота в один из переулков, под мерцающим фонарем, и громко переговаривались, размахивая руками.

Когда я подошел ближе, один из них толкнул товарища в плечо и кивнул в мою сторону.

— Тут нельзя идти! Переходи на другую сторону, к другой веревке, — немедленно заорал тот.

Я остановился.

— На другую сторону! — гаркнул стражник, его слова вьюга разорвала в клочья, но я все понял. И тут из проулка показались еще двое солдат, тащивших на себе замерзшее голое безголовое тело. — Иди давай!

Во рту пересохло. Сомнения ушли прочь. За моей спиной, в паре кварталов от этого места, грелся в трактире убийца женщин и наблюдал за Лайлой. Теперь я был в этом уверен.

— Я знаю, кто это сделал! — вырвалось у меня. — Я знаю! Идемте за мной!

Стражники опешили, переглянулись. Те, кто вытаскивал труп, остановились, перехватили ношу поудобнее. Один из них держал женскую голову за волосы, намотав их на рукавицу. В его душе не было ничего, кроме скуки и раздражения на то, что приходится работать в такую погоду.

— Чего ты такое говоришь? — проорал тот, кто запрещал мне идти дальше.

Я приблизился:

— Я видел его! Видел! Он тут, в трактире! Недавно вошел! Это он ее убил!

Старший махнул рукой и что-то сказал товарищу. Тот закивал и направился в мою сторону:

— Показывай!

Следом за ним сквозь метель проступили еще две фигуры могучих стражников.

…Когда я и мои спутники ввалились в таверну, представление Лайлы уже закончилось. Меж опустевших столов суетились служанки, смахивая крошки и вытирая разводы от напитков. Звездный Головач сидел там же, только теперь напротив него стоял кувшин и парящая миска с вареным мясом.

— Вот он! Он вошел во время представления! Это был он! — Я с ходу указал на него. В таверну, пригибаясь, вошли стражники и уставились на мужчину. Хватать его они не спешили, смущенно топчась у двери.

— Что происходит? — с непониманием на лице обернулся убийца. Но в душе, я это почувствовал четко, он весь застыл.

— Мм… — наконец заговорил один из стражников. — Мастер Данер… Тут такое дело…

Я похолодел. Солдаты знали этого человека. Спустя миг меня бросило в жар.

Они не просто знали его. Они его боялись!

— Простите, мастер Данер. — Стражники переглянулись и попятились к выходу. Из кухни появился Райдэлан и с интересом посмотрел на меня.

— Что произошло, солдат? — с металлическим лязгом в голосе спросил убийца Данер. Глаза его гневно сузились.

— Звездный Головач, мастер Данер… Мы нашли еще одну жертву неподалеку. Случайно наткнулись, труп вроде свежий. Мальчонка сказал, что это вы… Простите…

Злой взгляд вцепился в меня. Мужчина облизнул губы и чуть улыбнулся. Райдэлан нахмурился и неодобрительно покачал головой. Мне показалось, что он хочет вмешаться.

— Я — Головач?

Мне хватило ума промолчать.

— Пусть отдохнет в темнице, подумает, стоит ли в следующий раз клеветать на честных людей! — Данер не сводил с меня глаз, в душе его ворочалось нечто темное, перепутанное с досадой и толикой испуга, но ничто из этих чувств не прорвало надменной маски.

— Конечно, мастер Данер… Простите…

Меня сграбастал один из верзил, и вскоре мы покинули «Теплый Стан». На выходе стражник отвесил мне такую затрещину, что я едва не рухнул на лед.

— Это сын начальника городской стражи, ты… Сам Джей ан Данер! Ох, Светлый Бог миловал… Как отправил бы нас на стены, да, братцы?

«Братцы» молча закивали, а меня грубо толкнули вперед:

— Иди, малец. Допрыгался…

Так я попал в темницу Снежной Шапки.