Чжои пришлось долго разъяснять Белолобому принцип вакцинации. Когда наконец летун понял идею людей, он решительно кивнул и сказал, что сам первым испытает этот метод.

Белолобый старался сохранить невозмутимый вид, однако плоский нос его покрылся крупными капельками пота, когда Вейзель острием ножа, которым он предварительно вскрыл нарыв на крыле зверька, наносил несколько неглубоких царапин на внутреннюю поверхность его крыла.

На то время, за которое вакцина должна была оказать свое действие, Белолобый остался на площадке, где жили люди.

На следующий день после введения вакцины на крыле Белолобого появилось несколько мелких нарывов, которые вызывали у него нестерпимый зуд. Летун явно нервничал и весь этот и последующий день просидел в отгороженном циновками уголке, не желая ни с кем разговаривать. На четвертый день воспаление и зуд исчезли, а пораженные участки кожи покрылись сухими корочками, которые через день отпали, оставив после себя небольшие участки не покрытой волосяным покровом кожи.

Ликующий Белолобый полетел докладывать о победе над болезнью.

Вернувшись через полтора часа, он принес с собой длинную и прочную веревочную лестницу, конец которой самолично закрепил на краю платформы. Людям была дарована свобода.

В поселке крылатых людей началась массовая вакцинация, приемам и правилам которой обучали летунов Чжои и Вейзель. Маленькие летучие зверьки превратились из домашних любимцев в спасителей своих хозяев. Положительный эффект дал и метод лечения с применением вакцины. Летуны из карантинной зоны, чья болезнь зашла еще не слишком далеко, быстро пошли на поправку.

Белолобый пригласил Кийска посетить свой дом. На площадке, принадлежавшей семье Белолобого, кроме него, жили еще около десяти человек, различных возрастов и обоих полов. Кийску так и не удалось разобраться, в каком родстве они находятся друг с другом, потому что все спешили быть представленными землянину и нетерпеливо отталкивали в сторону тех, кто уже успел обменяться с ним приветливыми похлопываниями по плечам. После обильной и продолжительной трапезы ему даже было предложено остаться жить в доме Белолобого, но Кийск, поблагодарив за гостеприимство, предпочел вернуться на свою площадку.

Люди получили возможность свободно передвигаться по всему поселку, но, куда бы они ни шли, их повсюду сопровождали знакомые летуны из отряда Белолобого. Сопровождающие, не проявляя излишней навязчивости, держались чуть в стороне, и все же людей ни на минуту не оставляли одних, без наблюдения.

Кийска подобный неусыпный контроль нисколько не беспокоил. Не видя в том ничего оскорбительного, он даже, напротив, находил вполне естественным то, что крылатые люди все еще не доверяют полностью странным пришельцам. Тем более что и охрана вела себя на редкость корректно, стараясь по возможности не обозначать своего присутствия, а тем из них, у кого с людьми сложились приятельские отношения, похоже, даже льстила возможность появляться повсюду в компании, что повсюду всегда встречали приветливо и с улыбками.

Киванов же, напротив, возмущался подобным отношением к своей персоне.

– Ну надо же! Мы, можно сказать, спасли им жизнь, а за нами по-прежнему следят шпионы! Что за вопиющая несправедливость?

– Должно быть, твой вид не внушает им доверия, – посмеивался над Борисом Кийск.

– Почему это именно мой? – возмущенно восклицал Киванов.

– Потому что шумишь много, – отвечал Кийек.

– Нет, это просто возмутительно!

– Послушай, что ты так разволновался? – недовольно морщился Кийск. – Потерпишь несколько дней, пока Чжои не закончит работу с ключом. Или ты собрался остаться здесь навсегда?

– Нет, но хотелось бы оставить после себя добрую память.

– В таком случае, сочини вдохновенное послание к далеким потомкам ныне живущих летунов и высеки его аршинными буквами на скале.

Как-то раз Белолобый с весьма торжественным видом пригласил людей на встречу с представителями высшего сословия летунов, от которой, как он прозрачно намекнул, во многом зависело решение их дальнейшей судьбы.

Площадка, на которую доставили приглашенных, практически ничем не отличалась от той, на которой они коротали время своего заключения и продолжали жить по сей день. Несмотря на то, что только миновал полдень, площадка была закрыта развешенными по краю циновками, что обычно делалось только с наступлением сумерек. Через равные интервалы в сплошной стене были оставлены лишь небольшие проемы для освещения внутреннего пространства. Изнутри циновки, образующие стены, были расписаны переплетающимися трехцветными узорами из красных, желтых и синих извивающихся линий, между которыми были вкраплены короткие надписи на языке летунов, смысл которых оставался непонятен даже для Чжои. На площадке были расставлены обеденные столики с едой, возле которых лежали стопки новых мягких циновок для сидения.

Летуны, поднявшие гостей на площадку, тут же исчезли. Остался с ними один только Белолобый. Из тринадцати встречавших их летунов людям был знаком только старик с изуродованными болезнью крыльями. Возможно, кого-то из присутствующих они также где-то встречали, но людям все еще было трудно с первого взгляда различать летунов, особенно если они были примерно одного возраста.

После традиционных приветствий хозяева и гости расселись за столики и приступили к трапезе, которая по случаю официального приема превратилась в целый ритуал. Каждый сам накладывал себе еду, сколько хотел, но попробовать, хотя бы совсем немного, следовало все, что предлагалось. Емкости с новыми блюдами передавались из рук в руки, от стола к столу, и каждый, прежде чем передать очередное блюдо своему соседу, непременно должен был что-то сказать о его необыкновенных вкусовых качествах. Поскольку языком летунов свободно владел один только Чжои, остальным гостям приходилось для выражения своего одобрения прибегать к восторженным вздохам и мимике. Хотя существовала опасность, что при значительных отличиях лицевых скелетов людей и летунов некоторые из упражнений гостей могли быть неверно истолкованы, все как будто прошло по большей степени гладко. Если по незнанию или неумению гости и совершали какие-то ошибки, то хозяева предпочитали их не замечать.

После того как основная трапеза была закончена и на столиках осталась только посуда для чаепития и блюда с засахаренными фруктами, старый бескрылый летун перешел к официальной части, ради которой, собственно, и была устроена эта встреча.

В произнесенной речи, перевод которой, как всегда, осуществлял Чжои, он говорил о том, что теперь, когда страшная болезнь, ставившая под угрозу дальнейшее существование всего рода летунов, побеждена, все силы будут брошены на борьбу с ненавистными безухими, не оставляющими попыток превратить свободный и гордый крылатый народ в послушных рабов своих покровителей. И благодарить за это они должны тех, с кем свела их судьба, кого по ошибке они приняли вначале за врагов. При этих словах старый крылатый человек сделал жест в сторону людей и с чувством благодарности и признательности склонил голову. Его жест повторили все присутствующие летуны.

Сделав небольшую паузу, чтобы придать своим дальнейшим словам дополнительный вес, старик продолжал;

– Мы понимаем, что наша признательность будет неполной, если мы не попытаемся загладить обиду, которую нанесли при первой встрече нашим новым друзьям.

Кийск хотел было сказать, что все обиды давно уже забыты, но сидевший рядом с ним Белолобый, угадав его намерение, сделал знак рукой, призывающий к молчанию. Летун знал, что последует далее.

– Незнакомцы, ставшие теперь нашими друзьями, оказали огромную, неоценимую услугу не только нашему клану, но и всему народу крылатых людей. Теперь мы без опасения и сомнений можем назвать их своими братьями. Никогда еще чужак, не имеющий крыльев, не удостаивался чести быть принятым в один из кланов крылатых людей, но вы поистине заслужили это право. Мы сделали свое предложение теперь вам решать.

Люди переглянулись между собой. Предложение было неожиданное, но вряд ли оно скрывало в себе какие-то подводные камни. Скорее всего, оно было продиктовано всего лишь искренним желание летунов выказать свою признательность К тому же подобная формальность придавала определенный общественный статус бывшим пленникам, а ныне – гостям Принимая предложение, все они становились полноправными крылатыми людьми, хотя, по причине отсутствия у них крыльев как таковых, – всего лишь почетными. Тратить время на обсуждение этого вопроса казалось совершенно излишним.

– Мы с огромным уважением относимся к вашему гордому и мужественному народу, – ответил за всех Кийск. – За то время, что мы находимся среди вас, мы успели, как я надеюсь, обзавестись друзьями. Мы искренне признательны вам за столь лестное предложение и готовы принять его с радостью и благодарностью.

Кийск старательно и осторожно подбирал слова, хотя и догадывался, что в переводе Чжои речь его, конечно же, будет звучать совершенно по-иному. И все же на летунов она произвела впечатление. Выслушав Чжои, все они одобрительно закивали, оскалив зубы в радостных улыбках. Белолобый принялся трясти Кийска за плечо, стрекоча с такой страшной скоростью, что даже Чжои не мог уловить смысл его слов.

Люди, не зная, закончены ли на этом все формальности и как им теперь, в новом положении, следует себя вести, в ответ тоже улыбались и энергично трясли головами.

Старик отпил из чашки глоток успевшего подостыть цветочного настоя и, приподняв раскрытую ладонь, дал понять, что собирается говорить. Радостная суета мгновенно улеглась.

– Ну что ж, – сказал старик. – Как вы видите, мы не меньше вас рады тому, что наш клан принял новых, достойных того людей. Пусть не смущает вас то, что нет у вас крыльев. И среди нас встречаются бескрылые, – летун горько усмехнулся и развел руки в стороны, демонстрируя то, что осталось от его летательных перепонок. – Поскольку не существует ритуала для принятия в клан чужаков, мы решили воспользоваться ритуалом, используемым при приеме в клан летуна из родственного нам клана. Чтобы не затягивать дело, мы могли бы начать прямо сейчас. Много времени это не займет, потому что все вас прекрасно знают. Вы готовы?

Услышав о каком-то ритуале, Кийск почувствовал некоторую неуверенность. Любые ритуальные действия всегда казались ему немного подозрительными. Поколебавшись пару секунд он все же счел нужным решительно кивнуть головой.

– В таком случае, вначале вам придется ответить на несколько вопросов. Скажите, свободные, по своей ли воле вы хотите разделить все радости и невзгоды жизни вмести с летунами клана?..

На этом месте Чжои запнулся, не сумев подобрать слова для перевода названия клана.

– По своей, – ответил Кийск.

Старик посмотрел на других, требуя, чтобы каждый сам ответил на вопрос.

– Совершали ли вы прежде какие-либо преступления против крылатых людей? – задал он следующий вопрос.

– Нет, – уверенно ответил Кийск.

– Возможно, вы замышляли подобные преступления или знали о замыслах других, но сохранили их в тайне?

– Нет.

– Примите назад свое оружие, – сказал старик. Людям вручили появившиеся откуда-то гравиметы и сумку с запасными блоками питания к ним.

Берг быстро пробежал пальцами по всем узлам оказавшегося у него в руках гравимета, желая убедиться, что оружие в полном порядке.

– Ну вот и все, – улыбнулся старик. – Остался сущий пустяк. Теперь, когда вы стали полноправными членами клана, вы должны доказать новым родичам свою преданность, храбрость и умение побеждать врагов. В течение двухдневного срока каждый из вас должен принести голову убитого им безухого.

Только произнеся эти слова, Чжои сам понял страшный смысл переведенной им фразы и в полном недоумении и растерянности уставился на Кийска широко раскрытыми глазами.

Кийск сделал дравору незаметный жест, приказывая успокоиться и держать себя в руках.

– Ты уверен, что все правильно понял и перевел? – спросил он на всякий случай.

Чжои молча кивнул. Кийск повернулся к старому летуну.

– Нет, этого мы сделать не можем, – твердо произнес он. Услышав ответ, старик так же, как перед этим Кийск, спросил Чжои, не напутал ли он что с переводом. После того как Чжои снова повторил те же самые слова, старик откинулся всем телом назад, уперевшись руками в пол позади себя. Такая поза у летунов, как было известно Чжои, выражала крайнее смятение.

Все остальные присутствующие летуны разом загомонили. Носы их морщились не то от недоумения, не то от презрения.

– По-моему, открытие нам прижизненного памятника переносится на неопределенный срок, – едва слышно произнес Киванов.

Старик выпрямился и, взмахнув рукой, приказал всем умолкнуть.

– Кажется, между нами возникло непонимание, – сказал он, обращаясь к людям. – Вы отказываетесь убивать безухих?

– Да, – с прежней решительностью ответил ему Кийск.

– Вы боитесь? Или сомневаетесь в своих силах? Если у вас мало боевого опыта, то выполнить ваш долг вам помогут наши лучшие воины.

– Нам приходилось убивать, – сказал Кийск, – но делали мы это, только спасая свою жизнь. Ни я и никто другой из моих друзей никогда не станет убивать человека только ради того, чтобы кому-то что-то доказать.

Старый летун развел руками, как будто в растерянности.

– Но безухие наши враги. Они прогнали нас с наших земель и даже здесь, в горах, не оставляют нас в покое. Они хотят уничтожить крылатый народ, подчинив его своим покровителям.

– Нам ничего не известно ни о безухих, ни об их покровителях, ни о причинах существующей между вами вражды. Если бы они напали на ваш поселок, мы вместе с вами встали бы на его защиту. Но мы не станем охотиться на них ради того, чтобы потом отрезать головы.

Старик скорбно покачал головой.

– Вы могли бы ответить так, будучи нашими гостями. Но сейчас, после того как вы изъявили готовность стать членами нашего клана, не я, а закон требует от вас подчинения.

– Несмотря ни на что, мы снова вынуждены ответить отказом, – сказал Кийск.

– Что ж, мне жаль, что так получилось, – развел руками старик. – Я хотел, чтобы мы стали ближе. Но теперь тот же закон требует от меня, чтобы я отказал вам в убежище и крове. Не позднее завтрашнего дня вы должны покинуть земли нашего клана.

Старый бескрылый летун встал, давая тем самым понять, что больше разговаривать не о чем.