Глава 2
ДОКАЗАТЕЛЬСТВА БОЖЕСТВЕННОСТИ
Под толщей камня, в самых глубинах Адамантовых гор, прорыты просторные галереи, коридоры и залы. Для немногих находившихся здесь людей это место олицетворяло могущество лордов и веяния перемен. Казалось, перемены сквозили всюду: брали начало от входа, охраняемого как ничто в этом мире, проходили по всем подземным помещениям и уносились по вентиляционным шахтам.
Перемены касались всего. Еще недавно идея жизни под землей, вдали от людских селений, казалась кощунственной, а само слово «секретность» служило неким размытым выражением. Сегодня же сотни людей, от горничной и кузнеца до солдата и лорда, затаились в этих мрачных залах, перекатывая на языке и куда ни попадя вставляя это новое слово.
Впрочем, обсуждали они весьма интересные факты, а задавались еще более интересными вопросами. Например, почему Верховный жрец отринул свой храм и перенес престол сюда, в подземелье. И вообще, почему консул, владыка земель от Болот Василисков до Северных гор, который тоже заперся здесь, так часто добивается аудиенции у этого священнослужителя? У того, кто по своему сану не должен вмешиваться в дела страны, а всего лишь обязан следить за прилежностью паствы в поклонении Ануиду да поставкой святых воинов в армию консула в срок? И почему им, придворным и высоким лордам, возбраняется покидать это место? В общем, одни загадки.
Правда, ответы на них были у многих. Например, все без исключения сходились на том, что добровольное затворничество высших лиц окрестных земель и вся связанная с этим «секретность» служили безопасности. Очень многие в высших кругах власти до дрожи боялись появления мифических Звездных демонов. А о том, какой будет грядущая война, уже сейчас, до времени, начинали петь песни и слагать легенды.
Все полагали (а некоторые даже утверждали, будто видели своими глазами), что Звездные демоны обладают мощью, которая может превратить любое место на поверхности земли в выжженную пустыню, где погнушаются селиться даже твари Темного мира. И новые обитатели подгорья быстро связали этот слух со странными действиями своих повелителей: они не хотят лишиться головы в самом начале битвы и поэтому решили спрятать ее под землю.
Некоторые из сплетников наверняка упрекнули бы консула и Верховного жреца в постыдной трусости, если бы не ходили упорные слухи о том, что таких убежищ в мире очень много. Говорили, что каждый член консулата и каждый Верховный жрец со своими доверенными людьми заперся в таком же подземном замке.
Но те, кто действительно мог пролить свет истины на достоверность этих сплетен, только загадочно улыбались и отворачивались, отчего-то пряча глаза. На все расспросы из их уст вылетало лишь модное слово «секретно». Но их губы дрожали, едва сдерживаясь, чтобы не выболтать истинное положение вещей.
Большинство из них были магами (удивительно, но ни один не был мастером!), работающими либо в обслуге порталов, либо с артефактами дальней связи. И они если не знали точно, то по крайней мере ближе всех находились от ответа на вопросы с печатью «секретно».
Ведь консул Турсия каждый день переговаривался с помощью артефактов со своими коллегами, а поскольку магов из зала он не выгонял, то потихоньку становилось понятно, что утверждение о том, что ВСЕ консулы по всему миру прячутся глубоко под землей, вполне верно. Уже через несколько дней маги смекнули, что каждый консул и Верховный жрец управляют своими лордами и паствой, не выходя из добровольного затворничества. А через неделю стало понятно, что они выйдут отсюда лишь после победы над Звездными демонами и никак не раньше.
Вскоре сомнения магов в правильности поступка консулов рассеялись, когда вдруг стало известно, что это был приказ самого Ануида через уста Верховных жрецов. Всемогущий и всемилостивейший решил уберечь духовных и светских глав от первого удара Звездных демонов и именно поэтому велел всем консулам и Верховным жрецам управлять землями и армиями через артефакты дальней связи. Да святится имя твое, великомудрый Ануид!
Но это знание сделало любопытство еще нестерпимей — всем хотелось услышать, о чем ведет разговор консул с Верховным жрецом. Вот только приложить ухо к дубовым дверям зала аудиенций, не представлялось возможным — на их страже с мечами наголо стояли четыре паладина. Таких не подкупишь и не запугаешь. Так что всем приходилось напускать на себя невообразимо занятой вид и в ожидании выхода консула тереться в холле перед залом.
…Тем временем, не догадываясь о том, что их разговор так интересен людям, столпившимся за дубовыми дверьми, консул и Верховный жрец вели пространную беседу. К их разговору прислушивалась третья фигура, стоящая чуть позади кресла, а может, даже трона, на котором восседал жрец. К сожалению, о молчаливом человеке нельзя было сказать ничего конкретного, кроме разве того, что он был высок, мускулист и имел хорошую выправку. Его лицо невозможно было разглядеть, поскольку на него падала тень от капюшона. Зато та же люстра с несколькими светильниками очень даже хорошо освещала сидящего на престоле Верховного жреца.
Он сегодня выглядел особенно великолепно в белоснежной сутане, усеянной крупным черным жемчугом, и красной, как закат, столе, расшитой золотом и серебром. Венчающий его голову круглый колпак с врезанными в него огромными каменьями источал радужное сияние. Под стать одеянию было и лицо высшего слуги Ануида, обильно напудренное и изрядно подрумяненное.
В общем, впечатлением, производимым на окружающих, Верховный был доволен. Но он и вовсе был бы счастлив, если бы его вид или сан внушали тот же трепет и в сердце консула — мерзавец и невежа разговаривал с ним как равный!
В глубине души первожрец отдавал себе отчет, что по людскому закону вины Турсии тут не было, и должность первого консула равна сану первожреца. Но ведь есть и законы Ануида! Неявные, неписаные, но подразумевающие его сан выше всех должностей мирян. Правда, своего недовольства сложившимися отношениями с Турсией Верховный жрец не высказывал и при разговоре не подавал вида, что его хоть как-то это тяготит. Разговор, кстати, шел о невероятно важных событиях. Турсия, в противоположность жрецу одевшийся в скромный черный кафтан, уже десяток минут говорил о том, что в баронстве старого рыцаря Алариса, расположенном на границе с Болотами Василисков, был замечен бог Звездных демонов.
— …это и сообщил Ингус, — говорил Турсия. — Он собирался добровольно предстать перед твоим судом, но я поспешил заверить, что он все сделал правильно. Отступив при встрече с богом-демоном, он тем самым не уронил чести паладинов и святых братьев — ведь они не могли ему противостоять…
Верховный жрец, или, как назывался его сан на новый лад, первожрец, свел иссиня-черные, окрашенные сажей брови едва ли не воедино и с неудовольствием глянул на Турсию. Внешне он представал чуть полноватым, ростом ниже среднего, с небольшой, тщательно маскировавшейся залысиной. На самом же деле это был увертливый, хитрый с повадками мелкого проныры-карманника мужчина. Турсия отличался от всех людей, когда-либо знакомых первожрецу, прежде всего своим непревзойденным интеллектом, а также поразительной цепкостью и медвежьей хваткой. Чего стоил хотя бы этот пронзительный взгляд. Иногда Верховному казалось, что Турсия читает его, как открытую книгу.
— Мне жаль, Турсия, — промолвил первожрец, вдоволь насмотревшись на собеседника. — Жаль, что зерна веры, которые есть в каждом человеке, в тебе так и не дали всходов. Как можешь ты говорить такие богохульства?! Ведь сказано: «Нет бога, кроме Ануида, есть лишь сущности, прячущиеся под личинами»! Кроме того, ты утверждаешь, что паладины под командованием брата Ингуса не смогли бы одолеть владыку Звездных демонов! Напомню тебе, Турсия, что этими словами ты срамишь бога нашего Ануида, и ты знаешь, какая кара ждет тебя за это. Неужели ты хочешь после смерти возродиться в Темном мире? Взываю к твоему разуму, Турсия, будь осторожен!
Лицо консула скривилось, как от зубной боли. Наверняка он клял первожреца последними словами, в числе которых непременно были «дурак» и «идиот». Верховный понимал его негодование и в некотором роде даже разделял. По сути, произошло событие, выходящее из ряда вон, — свершилось то, о чем предупреждал Ануид. Идут Звездные демоны, и первым в мир пришел «бог», одним своим существованием пугающий первожреца до колик в животе.
Но тем не менее он, первожрец, вместо того чтобы действовать и быстро принимать стратегические решения, тратит время на препирательства и религиозные наставления. Наверно, все дело в проклятом тщеславии: ему настолько сильно хотелось уличить Турсию если не в ереси, то в грехе, что перед этим желанием отступал даже страх перед богом-демоном.
Еще раз окинув уничижительным взглядом консула и наткнувшись на прямой ответный взгляд, первожрец резко передумал продолжать нападки: он ясно представил себе Турсию находящимся в застенках карающих братьев и ужаснулся. Нет, не тому, что Турсия терпел жестокие пытки, а тому, что этого умного, всегда знающего что делать человека не будет рядом с ним, когда в мир вторгнутся полчища Звездных демонов. Нет, с обличительными речами нужно заканчивать.
Он глянул на того, кто стоял подле престола. Послушник Фарк был единственным человеком, за исключением Верховного жреца и Турсии, кто присутствовал в зале. Точнее, человеком его можно было назвать с большой натяжкой. Высокий, статный, мускулистый, черноволосый, с волевым лицом, напоминающим благородного хищника, — внешне от человека он не отличался. И лишь немногие знали, что этот странный послушник — один из тех Звездных демонов, в ожидании которых замер мир. Но Фарк отличался от других: по сути, он предал своих собратьев и перешел на сторону детей Ануида. Он полюбил свой новый мир и готов был драться за него насмерть.
Эти слова в ухо первожреца произнес сам Ануид, а значит, демону можно доверять и не опасаться удара в спину.
Почувствовав на себе взгляд Верховного, послушник Фарк откинул с лица капюшон и остро взглянул на своего господина.
— Фарк, — начал первожрец, — ты понял все из того, что говорил лорд Турсия?
Дождавшись кивка и не обратив внимания на недоуменный взгляд Турсии, Верховный продолжил:
— В таком случае поведай нам про ваших богов. Что делает один из них в нашем мире?
Фарк неопределенно пожал плечами и, безбожно коверкая слова, делая безобразные ошибки, едва разборчиво и к тому же с сильным эльвийским акцентом, повел речь в духе того, что у Звездных демонов нет богов.
Его пространные объяснения прошли мимо ушей жреца Ануида. Верховный задался вопросом, почему эльвы, вместо того чтобы убить демона, обучили его языку людей, и обдумывал, как получилось так, что Ануид впервые за долгие годы заговорил со своим рабом лишь для того, чтобы уверить в том, что этот демон будет сражаться на их стороне.
— …у наст ест правител, — тем временем продолжал демон Фарк, — который похожи на бог. Но… они ни ест бог — они ест человек. Большой. Силный. Многоживущий, но человек. Мы называем их Великий и Величайший.
— Значит, — перебил его Турсия, успевший оправиться от изумления и вернуть глаза со лба, — Ингус видел одного из «великих» демонов?
Фарк отрицательно помотал головой и замахал руками:
— Нет. Нет. Нет! Никто из Великий ни стал сюда никогда спускатьц. Никто ни стал одеватьс крестьянин. Это не Великий.
— НО КТО ЖЕ ТОГДА?! — взорвался Турсия.
— Это… наверное, убийц… Нет. Это шпионь. Да шпионь! Он шпионить и исследовать земли те, которые будет захватывать плацдарьм.
— Значит, это шпион? — вытирая рукавом испарину со лба, уточнил Турсия. — И в тех местах, где бродит этот шпион, Звездные демоны хотят устроить плацдарм?
— Да-да, — кивнул Фарк. — Шпионь. Плацдарьм.
— Но почему тогда один из опытнейших святых братьев разглядел у него ауру «подобную солнцу»?
— Наверное, это… аура… это маскироваться от зубастых живностей и дурачок. Злое животное и слабый, глупый маг убежит от опасной ауры и не тронеть шпионь… Наверное, так.
Турсия нахмурился, несколько мгновений пристально смотрел в немигающие глаза Фарка, а потом, тяжело вздохнув, обратился к первожрецу:
— Я не буду спрашивать, кто он и откуда ты его взял. Но я уверен, что ты доверяешь ему как самому себе — иначе бы его здесь не было. У меня только один вопрос: он имеет какое-либо отношение к Звездным демонам?
Первожрец кивнул:
— Прямое. Он и есть Звездный демон. Но он на нашей стороне — об этом сообщил сам Ануид.
Услышав последние слова, Турсия отнял руку от сердца:
— Тогда это все меняет. Теперь мы будем знать, с чем предстоит иметь дело и как с этим бороться. С твоего позволения, я хочу забрать этого послушника, чтобы расспросить…
— Не спеши, Турсия, — качнул головой Верховный, — его уже забрал к себе ковен магов. С помощью знаний Фарка, а точнее, под его руководством, маги день и ночь строят летучие корабли, которые, как утверждает сам послушник, смогут противостоять кораблям Звездных демонов почти на равных.
— Да, — вклинился в разговор Фарк, — но не везде, а толко в небе. За небо они пока летет не могут. Пройдет время и могут. Но еще долго.
И вновь на лице первожреца не отразилось возмущения такой бесцеремонностью: Фарк ценный союзник, и терять его ни при каких обстоятельствах нельзя. Тем более, возглавляющие ковен магов утверждают, что у демона очень и очень неплохие задатки в колдовстве и острый, быстро схватывающий знания ум. Они даже надеются, что через пять-десять лет мир увидит в его лице нового архимастера.
— Жаль, — обращаясь к демону, сказал Турсия. — Жаль, что не смогу выудить из тебя сведения о враге. Но надеюсь, ты покажешь мне эти летучие корабли? Или мне спрашивать разрешения у глав ковена?.. Хотя подожди, что там насчет демона-разведчика? Сможет ли его одолеть отряд паладинов?
— Я видел васых палдинов в бою — крутые парня. Но надо смотрет на оружие шпионь. Если паладини будут покрыты большим щитом бог, и если оружие шпионь малое, то справятся. Главное, всегда напасть с близи и внезапно, чтобы шпионь не успеть воспользоваться оружием издалека.
— Понятно! — яростно скрежетнул зубами Турсия. — Значит, это будет легкая жертва. Я сейчас же пошлю пару отрядов Воинов и паладинов. Этот ублюдок, невесть что о себе возомнивший, еще пожалеет, что посмел скрываться под личиной бога. Право называться богом нужно заслужить, а божественность — доказать!
— Остынь, Турсия, зачем посылать такие силы на легкую, как ты говоришь, дичь? — спросил первожрец. — Думаю, на роль загонщика подойдет Ингус со своими паладинами. В конце концов, ему надо дать возможность отмыть запятнанную честь. В качестве же охотников отправим Воинов из моих отрядов. Перебросим их через портал.
— Да, — согласился Турсия, — полагаю, это справедливо. Думаю, скоро голова демона будет лежать подле твоего престола.
— Хотелось бы… Но не спеши уходить, у нас еще есть что обсудить.
— Правда? — удивился Турсия. — И что же?
— Пока это секретно, но ты должен знать, что Ануид ведет переговоры с богами Темного и Светлого миров. Возможно, мы заключим тройственный союз, направленный против угрозы со звезд, но это только предположение. В любом случае мы не должны разрушать возможные дипломатические отношения с Темным миром. Я рекомендую тебе, консул, отменить на своих землях распоряжение собрания консулата и прекратить начавшиеся гонения на ведьм и демонологов.
Турсия молчал долго. Очень долго. На его лице с того момента, когда в зале прогремела весть о союзе с потусторонними мирами, не дрогнул ни один мускул. В общем-то, его выдержке впору было удивляться: одно дело видеть — как святые братья вызывают на поле боя Вестников Светлого мира, или наблюдать, как ведьмы вселяют в животных духов, вызванных из мира тьмы, и совсем другое — вдруг узнать, что совсем скоро можешь воочию увидеть на своих землях жителей Светлого и Темного миров.
— Так ты хочешь, — заговорил наконец Турсия, — чтобы я отозвал святых братьев и восстановил в правах ведьм? Не ты ли был одним из тех, кто так рьяно призывал жечь их на кострах?
— Да, именно так, — невозмутимо кивнул Верховный. — Признаю, мы поспешили искоренять служителей Темного мира, считая, что после окончания войны с эльвами их услуги не понадобятся, а оставшиеся не у дел ведьмы примутся творить непотребства. Кроме того, по здравому размышлению выходит, что их помощь понадобится и в войне со Звездными демонами. Иными словами, мы не должны пока разрывать связь с Темным миром. Успокой ведьм, пообещай им сто лет без гонений.
Турсия криво улыбнулся, как показалось, насмешливо склонил голову и вышел из зала. А первожрец вновь уставился на замершего подле престола послушника.
— Звездные демоны, чем же вы от нас отличаетесь?..
Лорд, Альфонсий и два его ученика переводили кто шокированный, а кто недоуменный взгляд с меня на ведьму, на големов и обратно. Наконец менестрель произнес:
— Но разве это не ты переколдовала големов?
Рыжая в ответ покачала головой и вновь спросила у меня:
— Вернешь управление, а?
Я улыбнулся. А глядя на то, как полезли на лоб глаза лорда, почти рассмеялся:
— Нет. Не верну. Довольствуйся тем, что я спас тебе жизнь.
Еще не до конца пришедший в себя от изумления Балаут, услышав такую наглость от грязного холопа, зарычал:
— Это я спас ей жизнь, а не ты!
Я вспомнил, как он говорил о том, что его спасла одна ведьма и, чтобы вернуть долг чести, лорд намеревался спасти жизнь Лейи. Выходит, что я тем, что влез в драку, разрушил его планы и не дал искупить свой долг. Хм, ну если ему это так важно, то пусть считает, что всех спас именно он.
Я пожал плечами:
— Ну да, разумеется, ее спас ты. Я лишь спасал самого себя.
Ведьма посмотрела на меня мятущимся взглядом, обратила его к стоящему рядом лорду, вновь на меня… на лорда… приняла решение, сделала ставку и шепнула что-то Балауту на ухо.
Лорд кивнул, будто своим мыслям, а потом размеренно произнес:
— Но если ей жизнь спас я, то она тебе ничего не должна. По праву хозяина — это ее големы. Немедленно верни их!
Я не поверил ушам. Ему что, больше всех надо? Или рыжая его загипнотизировала? А может, он решил на ней жениться и стать бароном? В любом случае у меня ответ один: големы мои, хотя бы потому, что они нужны мне как ничто в этом мире. И никто у меня их не отнимет!
Я покачал головой:
— Нет.
— Ну, тогда… — просипел Балаут, поднимая двуручник, так что рукоять оказалась на уровни его груди.
То, что мне нужно!
В принципе у него были все шансы убить меня до того, как на выручку подойдут големы. Возможно, он даже рассчитывал, что с моей смертью стальные гиганты потеряют разум и отключатся, но я ведь не только повелитель големов. Я… бог металла!
Дальше время понеслось одним длинным скачком, в котором уместились прыжок лорда (ох, и любит он прыгать!), взлет «розового тумана» и дружный «ах!» свидетелей.
Красивый прыжок оборвался на полпути. Не долетев до меня, Балаут дернулся и упал на землю, потом свалился на колени и захрипел, забыв про бесполезную рукоять меча и обеими руками пытаясь отодрать неведомо откуда взявшийся ошейник, цепко охвативший горло. Со стороны в первое мгновение казалось, что ему на шею накинули аркан, но более ясный взгляд смог бы ухватить, как купленный Балаутом двуручник предал хозяина. В полете, когда лорд готов был одним ударом снести голову мага, прятавшегося под личной крестьянина, сталь будто бы потеряла свои свойства. Лезвие извернулось у самой рукояти и змеей обвило могучую шею лорда.
Балаут понял, в чем дело, когда лента меча охватила его горло в два кольца, а острие лезвия вспорхнуло к лицу, расширилось и раздвоилось, образовав нечто, очень напоминающее безмолвно шипящую пасть кобры.
Глядя на голову стальной «змеи» так, будто пытался ее загипнотизировать, лорд еще долгие мгновения боролся с импровизированной удавкой. Из-под его пальцев сочилась кровь — он изрезал их об острые кромки стальных полос, шея и мышцы рук вздулись от громадного напряжения, но сила, оживившая металл, оказалась на порядок большей.
Уже через минуту Балаут сдался, хотя ничего не сказал и на меня не смотрел. Он лишь делал вид, что еще барахтается, борясь не за свободу, но за честь. Я велел ленте аккуратно, чтобы не порезать лорда, отвязаться, упасть на землю и, подобно заправскому питону, отползти от него на метр.
Два голема на всякий случай встали у меня за спиной, а я, стараясь чтобы все выглядело как можно более тактично, обратился к неспешно поднимающемуся с колен лорду:
— Ты великий воин, лорд Балаут…
Он на секунду склонил голову и поспешил перебить:
— Спасибо за теплые слова, однако я их не заслужил. Великий Воин должен разбираться в людях с первого взгляда, и даже хороший Воин сумел бы распознать в простом крестьянине дух бойца. Мои же глаза были затуманены гордыней, мой собственный меч отвернулся от меня, а Ануид не дает мне больше сил. Мне необходимо усмирить непомерное честолюбие, и я предлагаю тебе стать моим сюзереном сроком на один месяц. Примешь ли ты мою клятву?
Я бросил мимолетный взгляд на побледневшую ведьму, на так и не пришедших в себя менестрелей, глядящих на нас с Балаутом выпученными глазами, посмотрел на напряженно ждущего ответа лорда и кивнул. А что? С меня не убудет.
Клятва верности из уст Балаута не выглядела особо впечатляющей, но я принял ее торжественно, а Альфонсий и даже почему-то вспотевшая ведьма ее засвидетельствовали. Впрочем, на испуганно глядевшую на меня рыжую стерву, как и на вылезших изо всех щелей слуг и солдат, я не обратил внимания. Уверив всех, что я лишь гость в замке и замок остается принадлежать законным хозяевам, то есть хозяйке, я побежал разбираться со своими новыми игрушками, которые в состоянии были разнести весь этот замок по камушку, стоило лишь мне мысленно им приказать. Вот она фантастика, в сравнении с которой злоключения на «Сердце Эльвы» казались обыденной жизнью.
Увидев, что Балаут неотступно следует за мной, я отделался от него, велев идти отдыхать и готовиться к обеду, на который с показной заботливостью звала всех ведьма. И для верности убедившись, что моим экспериментам никто не станет мешать, стал разглядывать своих красавцев.
Пять стальных исполинов возвышались надо мной на полтора метра. Когда-то они были полированы и заботливо окрашены черной краской, но сейчас утеряли блеск, с головы до пят покрыты царапинами и зазубринами, а черная краска проступала лишь местами, да и та была покрыта не успевшей засохнуть кровью после только что произошедшего боя. Трупы, кстати, уже успели куда-то утащить снующие всюду дворовые (или какая у них там должность?).
Больше всего големы напоминали рыцарей в давно сросшихся доспехах, но были и серьезные отличия. Например, их цельнолитая голова не носила следов забрала и прорезей для глаз. На том месте, где полагалось быть лицу, неведомым художником по металлу была вырезана когда-то страшная, а сейчас утерявшая из-за беспощадного времени некоторые детали, умильная рожица. Вероятно, этим големам насчитывалось несколько десятков, а может, и больше лет. И не в плюс покойному барону было оставлять их без должного ухода. Ну ничего, я прикажу местным кузнецам немного над ними поколдовать.
Но, конечно, больше всего меня интересовала не внешность, а внутреннее устройство големов. Вселившийся в них «розовый туман» значительно поднял их боевые и даже простые двигательные возможности, ведь во внутренних сочленениях и шарнирах стали происходить совершенно другие процессы. Сейчас големы стали двигаться благодаря «розовому туману», который «автоматически» перестраивал внутреннюю структуру металла, менял форму и заставлял изгибаться где нужно. Получился некий сплав свободы и маневренности с твердостью и устойчивостью. Каждый голем мог рукой дотянуться себе до лопаток, но в то же время не развалиться от молодецкого удара. Но если и развалится — ничего страшного, «розовой дряни» я напичкал в них столько, что куски металла сами, без моего вмешательства соберутся как надо. Как всегда, слабым звеном оставался мозг и те устройства, которые заменяли голему глаза. «Туман» оккупировал и перестроил все это под себя, но мне проще жить не стало. Как все это было устроено, я не имел никакого понятия.
Ну вот были в конечностях голема огромные шарниры, позволяющие ему шевелиться, но как, скажите, они работали без всяких приводов? Шарниры ведь не полые, а цельные. И ничего внутри не могло приводить их в движение.
Ответ был только один. И если честно, он мне не нравился: магия. Только она! Разобраться бы… хотя бы в том, что касалось искусственного интеллекта — высшей моторной и принимающей решения части любого разумного существа, и тогда ничто мне не помешает создать армию железных монстров и… скажем, захватить мир, если потребуется?..
В устройстве големов я пытался разобраться часа три. Меня бесила навязчивая стерва, подсылающая ко мне слуг едва ли не каждые пять минут, меня бесили лакеи, их расшаркивания и поклоны, бесили солдаты, не смевшие приблизиться, но таращившиеся на меня и големов так, будто я задолжал им жалованье, да вдобавок решил уволить и взять вместо них на службу стальных истуканов. Но более всего меня бесили маги, магия, колдовство и подобная прочая хрень!
Ну да, для всех окружающих я был магом, и магом нехилым, но я-то знал, что к магии не имею никакого отношения. Я — прагматик до мозга костей и даже свои открывшиеся способности управлять металлом без всяческих сомнений списал на неведомый новейший наночип, вживленный мне в мозг учеными.
Меня вообще до икоты изумляли обычные для местных предметы обихода, будь то метлы дворников, подметающие плац без чьей-либо помощи и контроля, и выглядевшие так, будто ими орудуют невидимки, и заканчивая левитирующим кухонным столом — не дождавшись меня к обеду, ведьма выслала мне во двор уставленный снедью стол, который плыл по воздуху под конвоем лакеев. (Хотя надо признать, небольшой перекусон пришелся весьма кстати.)
В общем, то ли из-за обстановки, то ли из-за того, что ни черта не смыслю в магии, но ответы, как это уже бывало, когда я над чем-то надолго задумывался, в голову не приходили.
Я в очередной раз глубоко вздохнул и попробовал подойти к проблеме с другой стороны. Если я не вижу внутри големов магических процессов и не могу понять принцип их действия, то, возможно, стоит обратиться к тому, что в них сидит.
Я закрыл глаза и сосредоточился. Внутри каждого из пяти големов ожидала моих приказов не до конца понятная субстанция — или энергия? — которая все же обладала зачатками разума. Возможно, эта энергия, распознаваемая мной как розовое марево, была даже умнее меня. Но мы с ней обитаем в настолько различных уровнях бытия, что едва можем войти друг с другом в контакт.
Резануло болью. Перед глазами вспыхнуло ярко-красным, ударило звуком, гулом, эхом, воем… будто ветер из мира духов засквозил в голове. Я не выдержал — упал, но через мгновение поднялся, утирая рукавом кровь, хлынувшую из носа, и стараясь придать себе уверенный вид. Не хватало еще, чтобы слуги бросились мне помогать.
Боль… Она прошла, не оставив и следа. Хотя нет, вон сколько крови на рукаве. С этим надо поосторожней: если бы попытался углубиться в розовый туман, возможно, просто бы сдох. А это было бы фатально — бронекостюма-то на мне нет, оживлять некому.
Еще через десять секунд я полностью оправился от шока и привел мысли в порядок. Общение с миром духов (фантазии не хватает подобрать другое определение тому, что со мной говорило) все же оставило в моем сознании нечто, что с трудом можно перевести в мысли и слова.
Немного поскрежетав извилинами, я поднял наверх следующую фразу: «Модуль (не уверен, что „модуль“) управления (не уверен…) взят под контроль и изменен; модуль (…) ориентирования в пространстве взят под контроль и оставлен без изменений; координационно-двигательный модуль стерт…»
Над тем, что все это значило, я размышлял минут пять, после чего пришел к неоднозначным выводам. Во-первых, при желании я могу извлекать информацию из этой субстанции. Во-вторых, как и предполагалось с самого начала, систему управления големом и то, что я называю глазами, хотя их и не обнаруживаю, эта субстанция захватила и взяла под контроль. И, в-третьих, эта розовая хрень уничтожила все лишнее, по ее мнению. В големах была магическая система, позволяющая этим стальным истуканам ходить — теперь ее там нет, поскольку то, что я в них вселил, взяло и решило, что ей это не нужно, а раз не нужно, то пусть и не болтается… Нет, ну это уже бред! В конце концов, кто здесь главный, я или субстанция, которую из себя выплескиваю?!
Ладно, замнем для ясности. Все это второстепенно — еще разберусь. Сейчас главное — понять, как устроен «модуль управления», будь он неладен. К разгадке этого вопроса я нисколько не приблизился — ведь «розовый туман» выдал какую-то ерунду, а прикладываться к нему вновь, помня о засохшей крови над губой, я не спешил.
Ай, да ладно, черт с ним! Зачем разбирать космический корабль, пытаясь понять его устройство, если можно узнать все что нужно у инженера. Вон сколько магов было на площади, пойду, найду кого-нибудь помозговитее, и пускай объясняет, а лучше показывает. Вдруг я смогу повторить его хитрые пассы руками и все же изготовить такой модуль. И тогда от сотворения армии… млин, меня все равно будет отделять пропасть! Где в этом городке, построенном из камня и дерева, найти столько железа? Если отобрать у солдат все кольчуги, собрать все оружие, неполные латы, то, наверное, металла хватит только на одного голема. Эх, черт! Надо взять на заметку, что первым делом необходимо будет захватывать рудники…
— Господин мастер, — боязливо окликнули меня из-за спины. — Хозяйка спрашивает, не угодно ли вам принарядиться?
Я оглянулся и увидел слугу в новенькой, с иголочки ливрее и до блеска начищенных туфлях с белыми бантиками на носках, перевел взгляд на висевшие на мне лохмотья, остатки некогда удобного костюма десантника, и проворчал:
— Хорошо, хорошо, переоденусь. Но передай своей хозяйке, что если она меня и дальше будет допекать, я рассержусь!
Слуга все понял, мгновенно исчез в доме, но ему на смену явились сразу четверо лакеев. Нет, ну это уже идиотизм! Я и сам мог войти в дом и переодеться там, где это полагается делать. Зачем же тащить ширму и закрывать меня от посторонних взглядов? Неужели они решили, что мне невозможно оторваться от големов? Впрочем, хорошо. Сейчас переоденусь и пойду на площадь искать мудрых магов.
Один из лакеев, по-видимому, старший, помог мне скинуть прилипшие к телу лохмотья и облачиться в шелковую рубашку и плотные коричневые штаны. Я бы не отказался помыться, но, похоже, здесь это не принято. Учитель истории рассказывал мне, что в Средневековье мылись только по праздникам, да и то с оговорками. Признаться, до сего момента я думал, что он преувеличивает.
— Лохмотья немедленно сожгите, — велел я. — Приду, проверю!
Старший лакей низко поклонился и подал своей команде знак ретироваться.
Когда ширму убрали и я вознамерился отправиться в сторону замковых ворот, вниз, в город, то наткнулся взглядом на Альфонсия с учеником. Они делали вид, что просто затесались в кучку бездельничающих солдат, которые в свою очередь делали вид, что увлеченно играют в кости. Остальные зрители притворялись, что подбадривают их криками и комментариями, но я отчетливо понял, что вся мизансцена создана лишь для одного зрителя — меня.
Все собравшиеся здесь следили за мной исподтишка. О том, что я устроил тут бучу, убил их товарищей и их капитана, они, похоже, забыли. Следили и ждали… Ждали чего-нибудь этакого, захватывающего — не зря же «мастер» столько времени торчит у своих големов?
Мне стало совестно разочаровывать их и вот так вот просто уйти на прогулку. Я поманил пальцем одного паренька — ученика Альфонсия. Еще издали я заприметил в его руках то ли дудку, то ли свирель и решил усилить с помощью нее театральный эффект.
Поняв, что от него требуется, юноша молча протянул мне инструмент и отошел на безопасное расстояние. Игра в кости прекратилась, и даже стражники на стене перестали прохаживаться и вытянули шеи, пытаясь лучше рассмотреть готовящееся представление.
А я мысленно пожал плечами. Нет, я не гнушаюсь развлекать простой люд, тем более что это должно принести пользу и мне: может быть, пойму наконец, на что годится субстанция, которую я вдыхаю в металл, как ей управлять и насколько хорошо она может освоиться в своей железной «плоти».
Приложив дудку к губам, я сделал пробный выдох, а потом почти сразу заиграл. Причем заиграл как бог! А почему, собственно, «как»? Для некоторых местных я и есть бог. Хы!..
Я вырисовывал в воздухе звуки из балета «Лебединое озеро», и хотя одинокая дудка не шла ни в какое сравнение с целым ансамблем, который, по замыслу творца, должен был исполнять эту мелодию, но гений Чайковского вкупе с моим абсолютным слухом оказали магическое действие не только на людей… Мои големы заплясали, как настоящие балерины! Ну ладно, вру — не как балерины, а как големы, мечтающие таковыми стать.
Мотив, под который танцуют маленькие лебеди, незамысловат, но от этого особенно западает в душу.
Мои големы, предварительно воткнув перед собой в землю мечи-рельсы, пытаясь держать друг друга за руки, синхронно под музыку поднимали и сгибали в коленях ноги, выплясывая так, что сотрясался сам замковый утес. Грохот, издаваемый железными истуканами, стоял относительно слабый — он не забивал музыку, а наоборот, придавал ей такт и некий шарм. Но когда с «маленьких лебедей» они перешли на русскую народную, а за ней и на «лезгинку», я, стоя от этого действа в десяти метрах, ощутимо затрясся. И подозреваю, что если бы стальные гиганты выкрикнули разом «Асса!», то весь замок рухнул бы к чертям. Но поскольку кричать им было нечем, они закончили танец эффектным падением на колени вкупе со взмахом рук.
Я одобрительно улыбнулся замершим в нелепой позе красавцам и повернулся, чтобы оценить произведенное на зрителей впечатление. М-да!
Люди стояли и сидели, как подвергшиеся криогенной обработке, совсем как оставшиеся в «пробирках» на Эльве. Вот только у тех замороженных во льду глаза были менее выпучены, да и челюсти вовсе не свисали на грудь. Некоторые из обитателей замка, кстати, умудрились вновь запрятаться в щели и теперь выглядывали оттуда хоть и боязливо, но, по крайней мере, адекватно — вероятно, они не углядели красоты танца, и та не смогла их загипнотизировать, но на спятившего мага они предпочитали любоваться издалека.
— В общем, пойду, прогуляюсь перед сном, — громко сказал я, направляясь к открытым воротам. — Големов оставляю под вашим присмотром.
Не дождавшись членораздельного ответа от начавших приходить в себя людей, я вышел из замка, ощущая на спине благоговейные взгляды, и отправился по спиральной дороге вниз. Но, не пройдя и половины пути, услышал сзади дробный перестук копыт и развернулся. Черт! Проклятая мегера никак не угомонится!
Лейа догнала меня и натянула поводья черного, как ночь, коня. Оглядев меня с высоты седла, надменно и спесиво окликнула:
— Вы уже покидаете нас, мастер?
Я пожал плечами.
— Нет, просто иду на прогулку.
— Тогда я отправляюсь с вами, — бросила она, слезая с коня и хлопая его по крупу.
Конь-демон, даже не фыркнув от обиды, развернулся и поскакал обратно в замок. Все это рыжая проделала настолько быстро, что я не нашелся, что ответить.
Впрочем, ее общество не сильно вредило моим раздумьям. Вероятно, баронесса интуитивно чувствовала, что ко мне лучше не лезть, а может, просто ждала, когда я первый с ней заговорю, и молча шла рядом со мной.
За все то время, пока мы спускались по дороге, перемол вились лишь один раз, когда я, увидев вдали за городом золотые поля, забылся и спросил, что это такое.
Ведьма сделала чарующий, по ее мнению, жест и повела хрупкими плечами — видимо, это должно было означать равнодушие и недоумение.
— Поля пшеницы. С них идет основной доход баронства. Тут очень плодородные земли… как это… чернозем, вот!
Больше мы не разговаривали до самого города. Я размышлял о своей дальнейшей судьбе и все больше мрачнел. Лишившись браслета, шаттла и всей технической оснастки, я потерял шансы на обнаружение союзников вне этого мира. Орден меня не найдет, а значит, вернуться в более-менее привычные места обитания, в удобства трехтысячного года мне не суждено.
На этой планете я как в ловушке. Скоро зависший на орбите флот начнет планомерную зачистку ее поверхности. А мне некуда деться, не скрыться — я ничего не могу сделать, чтобы предотвратить собственную гибель. Единственная отдушина, которая позволит мне на время забыть о приближающейся смерти, — изучение своих способностей, создание ударного отряда из големов, роботов и прочего. Хотя не представляю, зачем это мне?..
Город жил своей жизнью: играли дети, расхваливали товар торговки, от прилавка к прилавку с корзинами ходили кухарки, изредка по улицам проходил кто-то из расфуфыренных «благородных». Эти сразу узнавали ведьму-баронессу и расшаркивались, подметая перед ней мостовую шляпами с гигантскими перьями. А я, обладая непревзойденной памятью, никак не мог взять в толк, что же это за эпоха? Судя по шляпам и манерам, времена рыцарей должны были уже кануть в Лету, но, с другой стороны, я собственными глазами видел барона в громоздких доспехах, не говоря уже о черных паладинах, едва не напавших на Балаута.
На центральной площади уже никого не было. Маги, до появления нашего отряда активно торговавшие магическим оружием, артефактами и прочими безделицами, куда-то испарились. Вероятно, не хотели вновь меня повстречать — лень гадам было падать на колени. Ну и где мне их искать?
— Мастер, — впервые за всю прогулку обратилась ко мне Лейа, — если ты хочешь осмотреть город, советую начать с площади перед храмом. Там стоит наша гордость — статуя Ануида, целиком выплавленная из золота. Ты просто не представляешь, во что она обошлась мужу и городской казне, но — слава Ануиду! — уже окупилась.
Пожав плечами (а делать все равно было нечего), я позволил рыжей увести себя с центральной площади и направиться куда-то по примыкающей улице. Ну а чем черт не шутит, вдруг встречу магов около храма? Да и посмотреть на золотую статую тоже интересно — в моем мире уж точно таких нет. Охранять бы запарились.
— Ой! — взвизгнула Лейа, едва мы вышли на крохотную площадь, увенчанную красивым трехэтажным зданием. — Совсем забыла, что тут паладины. Ты же меня защитишь, правда?
Я глянул на двух черных рыцарей, охранявших золотую статую в человеческий рост, стоящую на постаменте перед храмом, прикинул, сколько на них железа, и кивнул:
— Да, разумеется.
Лейа благодарно и озорно улыбнулась и, схватив за руку (!), подвела меня к статуе. Паладины не шелохнулись. Тогда рыжая ведьма подошла едва ли не вплотную к изваянию, но, вместо того чтобы разглядывать ее наравне со мной, начала постреливать в паладинов глазками. Она демонстративно вертелась, переносила вес с одной ножки, обтянутой тонкой кожей штанов, на другую под предлогом разминки, оттопыривая крепкую задницу, скрещивала руки под грудью — словом, досаждала и провоцировала паладинов, как могла. Я так и не понял, хотела ли она просто подразнить рыцарей или же стремилась к тому, чтобы они на нее напали, а я, как супер-маг, давший слово, убил бы их на месте. Однако паладины с успехом игнорировали ее поползновения.
На секунду мне даже стало жаль эту испорченную во всех смыслах женщину. Она так обиделась на то, что ее, прелестницу, вновь отвергли, что поджала капризные губы и отошла в сторонку, предоставив мне разглядывать памятник.
Насколько я уже понял, Ануид являлся богом этого мира. Но вот живой он или мертвый, я не знал. С одной стороны, Ануиду поклоняются тысячи людей, а с другой, он не предпринял попытки меня атаковать. А ведь Эльва говорила, что боги в таких мирах очень даже агрессивны. И если не напали, значит, их попросту нет.
Однако статуя из чистого золота широкоплечего, увитого мускулами богатыря, в золотом нагруднике и с добрым, решительным лицом, все же стояла и взирала на меня сверху вниз. Хм!.. Ну не знаю. От человека он вроде не отличается…
Внимание мое привлек неожиданный шум. Врата храма распахнулись, и оттуда в нашу сторону понеслась лавина черных рыцарей. Впереди всех, размахивая короткой булавой, скакал тот самый одноглазый монах в рясе, который сбежал от меня в прошлый раз. Из примыкающих улиц появились полуобнаженные мускулистые фигуры людей, вооруженных разнообразным, но непременно тяжелым оружием — от массивных копий до двуручных мечей. И все они молча надвигались на меня!
Из секундного ступора меня вывели стражи памятника. Вскинув мечи, они шагнули в мою сторону…
А дальше время вновь совершило скачок. «Розовый туман» и нестерпимая боль захлестнули меня с головой. На грани потери сознания я все же сумел изменить первоначальное решение и, вместо того чтобы запустить «розовую волну» в металл доспехов и оружия, вселил ее в золотую статую.
Она пришла в движение за долю секунды — быстрее, чем доскакал отряд паладинов, раньше, чем до меня дотянулись клинки двух черных рыцарей. Золотой Ануид прыгнул прямехонько на меня и начал плавиться в воздухе.
Ударила тугая волна, будто бы сверху вылили цистерну теплой воды, я дернулся, поняв, что сейчас задохнусь, но облепивший меня жидкий, подобно ртути, металл уже практически принял полагающуюся форму и открыл ноздри для дыхания. Вслед за этим расплавленное золото сошло с век, и я увидел, что враги ожесточенно лупят по мне кто мечами, кто палицами, бьют щитами, пытаясь сбить с ног. Но теперь я с ног до головы был покрыт пятисантиметровой золотой броней. Тяжелые удары гасились о псевдожидкий верхний слой, а те, что проникали сквозь него, принимал на себя застывший, как выброшенный вулканом обсидиан, внутренний слой.
Причем веса золота я практически не ощущал — только теплоту «второй кожи» и исходившую от нее надежность.
Я разогнулся и ударил рукой наотмашь. Попавший под удар паладин отлетел на полметра и рухнул под ноги топчущихся коней. И в этот момент я почувствовал себя неуязвимым богом!
Я вновь оказался в бронированном доспехе посреди диких аборигенов, которые не могли нанести мне урона. А я мог. Да еще как мог!
— В глаза! — закричал одноглазый монах, скачущий вокруг меня на лошади и старающийся в этой мешанине не зацепить своих короткой булавой. — Бейте ему в глаза!
Нет, ну это уже наглость!
Я ускорился: бил руками, прыгал, ударяя корпусом лошадей и топча падающих всадников, но просвета в этом диком мельтешении так и не видел. Через несколько секунд я кинул слабую «розовую волну» вокруг и, наблюдая, как коверкаются и сжимаются доспехи паладинов, как задыхаются несчастные люди, остановил боевой угар.
Рядом со мной остались стоять только полуобнаженные воины с пустыми руками. Их мечи и наконечники копий расплавились и бесформенной жижей упали на землю. И даже монах в рясе потерял боевой пыл, когда лишился своей булавы.
Я мог убить их всех за секунду, лишь приказав их бывшему оружию превратиться во что-нибудь наподобие пружин и проткнуть их насквозь, однако медлил. Все же, несмотря на то что я предостаточно повидал трупов, смерть людей оставалась мне отвратительна. Вон даже на черных рыцарей, усеявших наряду с лошадьми всю площадь, смотреть не могу без содрогания. Поэтому усилием воли я избавил рот от полужидкого золота и громко произнес:
— Уходите, я не хочу вас убивать…
— Убейте его, Воины! — закричал одноглазый монах и начал читать что-то нараспев.
Тело отреагировало само. Магофобия осталась у меня со времен сражения с магом в эльфийском лесу. Тот ураганных дел мастер едва не пришпилил меня к дереву, а от этого фанатика вообще неизвестно чего ждать!
Я совершил огромный, метров в десять, прыжок и приземлился прямо возле не успевшей среагировать лошади.
Удар тяжелой, покрытой золотом руки снес монаху голову, прежде чем я одумался. Блин, хотел же всего лишь оглушить!
Оглянулся. Безоружные воины стали пятиться, и, обуреваемый противоречивыми чувствами, я придал им ускорение тем, что взмахнул в их сторону руками наподобие восставшей мумии и громко закричал: «Буу!» Всех как ветром сдуло. Вояки чертовы!..
Впрочем, о них я мгновенно забыл, когда увидел Лейю, осторожно вылезающую из перевернувшейся пустой бочки. Как она туда залезла, да и когда, я не помнил, но ее вид говорил о том, что дамочка в шоке. Чтобы не пугать ее лишний раз, я стер с лица корку золота. Но баронесса пока меня не видела, обводила непонимающим взглядом площадь, усеянную трупами рыцарей, постамент, где раньше была статуя, и лишь спустя долгие мгновения посмотрела на меня квадратными глазами.
— Я думала, что ты мастер, — едва слышно прошептала она, — а ты… Ты — бог!
