— Ну что, готовы, асаул? Завтра вы наконец избавитесь от этих крайне неудобных вещей. — Черный барон, криво улыбаясь, кивнул на тяжелые колодки, в которые были закованы руки и ноги Грона.

— Я давно уже готов, — холодно отозвался Грон, — и мне не совсем понятно, почему вам потребовалось целых пять дней, чтобы подготовить ваш спектакль. По-моему, можно было обойтись и одним. Делов-то — проорать сообщение на площади и сколотить помост.

— Меня радует ваш энтузиазм, — барон смежил веки, — хочется надеяться, что на помосте вы выкажете не меньший. Уже объявлено, что в роли палача выступит сам граф Загулема, по такому случаю прибывший в Зублус с дружеским визитом. А что касается подготовки, то вы не правы. Просто отрубить симпатичную головку — этого мало. Нужно выжать из этого мероприятия максимум возможного, завести народ, возбудить ненависть. Так что сначала пришлось отравить пару колодцев, потом схватить людей, которые под пытками признались, что они научены принцессой, разгневанной тем, как с ней обошлись, затем возбудить толпу, которая и потребовала непременной казни отравительницы. А я во имя милостивого короля Насии всего лишь согласился с волей возмущенного народа. — И бывший колонтель Исполнительной стражи Кулака возмездия Великого равноправного всемирного братства дребезжаще рассмеялся.

Грон с некоторым трудом сумел справиться с клокотанием внутри и почти равнодушно сказал:

— Что ж, видно руку специалиста. — И досадливо констатировал: — Вы, похоже, изрядно поднаторели на организации политических процессов против врагов народа.

Он не знал, были ли в мире бывшего колонтеля политические процессы, но рискнул предположить, что были. Так оно и оказалось.

— А как же, мой дорогой будущий соратник, а как же, — довольно закивал Черный барон, — каждый пользуется теми знаниями и умениями, которыми обладает. Думаете, так просто было пробиться из мелкого дворянчика до первого королевского советника? Пришлось поработать, пришлось… Но не будем об этом. Завтра мы наконец-то станем с вами полноправными партнерами. И мне радостно видеть, что вы ожидаете этого дня с не меньшим нетерпением, чем я.

— Если бы не ваше недоверие, я мог бы ожидать его с гораздо большим комфортом, — пробурчал Грон.

— Обижаетесь? — удивился Черный барон. — Зря. Наоборот, вас должно радовать осознание того факта, что вы вступаете в команду, руководить которой будет чрезвычайно предусмотрительный человек. А значит, все намеченные планы будут непременно воплощены в жизнь. И вообще, — барон довольно усмехнулся, — вы со своим чистоплюйством не можете понять того факта, что тюрьма — отличнейшее место. Крепкие стены, охрана, да более безопасного места в мире просто не существует. Уж можете мне поверить. Я знавал многих, считавших, что безопасность можно гарантировать высоким положением, лично преданными охранниками, высокопоставленными связями… Все они кончили одинаково — арестом и тюрьмой. А потом и виселицей. Но никому пока не пришло в голову отправлять команду арестантов в тюрьму. Это просто смысловое противоречие…

Когда дверь за бароном закрылась, Грон еще около минуты сидел, стиснув зубы, а потом глухо выругался. Ну встречаются же люди, с которыми даже находиться рядом и то с души воротит. И даже не уговорить себя, мол, у всех свои недостатки, и этого человека тоже кто-то любит, жалеет, и в жизни ему пришлось несладко… Потому что нет, все неправда — никто не любит, никто не жалеет, и то, что ему в жизни пришлось несладко, в очень большой степени результат его собственных усилий. Но сейчас дело было не в его эмоциях. Он лихорадочно размышлял, что же делать…

Вдоволь насладившись цветовыми переходами на физиономии Грона, вызванными озвучиванием имени жертвы, которую он должен был публично обезглавить, Черный барон вызвал из коридора четверых дюжих стражников звероватого вида, ничем не напоминавших тех пузатых и апатичных тюремных стражей, мимо которых Грон с такой легкостью прокрался в ту незадачливую ночь. Похоже, до того момента как повстречал кого-то из этих… Как видно, это были люди из личной гвардии барона. Они сняли Грона с пыточного щита и оттащили в одну из камер тут же, в подвале, где сразу заковали в колодки. Пока его волокли, Грон прикидывал шансы на то, чтобы наброситься на стражников и, вырубив одного-двух, прорваться обратно в пыточную, где и прикончить Черного барона, но шансы на успех были слишком малы. После нескольких часов висения на пыточном щите у Грона затекли руки и ноги, к тому же эти четверо выглядели далеко не новичками и вооружены были короткими дубинками. Если бы у них был хотя бы один клинок — можно было рискнуть, а дубинки… И следующие пять дней Грона практически не беспокоили. Только пару раз заходил Черный барон, да его немой палач каждый день приносил миску наваристой мясной похлебки и вдоволь хлеба и кормил его с ложечки. Как видно, барон был заинтересован, чтобы Грон не сильно ослабел и к моменту представления находился в приличной форме.

Все это время Грон напряженно размышлял, что можно предпринять. На Брована рассчитывать было сложно. Его явно держали где-то наверху. К тому же на третий день пребывания Грона в тюремном подземелье как раз пришелся пятый день нахождения Брована в местной тюрьме, так что он, скорее всего, уже покинул эти гостеприимные стены. Двое людей Шуршана, которые числились среди трущобников, вероятно, либо тоже уже покинули, либо скоро покинут город. Они знали, в каком трактире остановились Грон и Газад, а Газада вряд ли вяли без шума, и потому утром об этом происшествии должен был судачить весь город. А значит, никакого резона задержаться в городе у них не осталось. Так что ему можно было надеяться только на одного человека — на самого себя. Но как бежать с закованными в колодки руками и ногами из запертой камеры, в которую раз в день заходит немой палач, по-собачьи преданный тому, который тебя в эту камеру засадил, он так и не придумал.

Последний день тянулся долго. В конце концов Грон едва не сломал голову и решил, что самым разумным будет действовать по обстановке. В конце концов, когда его выволокли на террасу храма Сама и Ома на Тамарисе, там тоже до последнего было непонятно, чем все кончится, но вырвался же! Вот и теперь будем надеяться, что жизнь подкинет шанс если не спасти принцессу, то хотя бы достойно умереть. Это же очень важно — суметь достойно умереть…

Маленькое окошко в двери, забранное толстой решеткой и, скорее всего, предназначенное для наблюдения за заключенными (хотя что можно разглядеть в не-освещаемом помещении?) и являвшееся единственным источником света в камере, поскольку в дальней стене коридора имелось небольшое оконце, почти слилось цветом с остальной дверью. Это означало, что снаружи наступила ночь.

То состояние, в которое погрузился Грон, сложно было назвать сном, ибо заснуть, когда твои руки и ноги закованы в массивные колодки, совершенно невозможно. Если попытаться как-то изменить положение затекшего тела, то руки и ноги начинают торчать совершенно невообразимым образом, а края колодок больно впиваются в тело. Скорее это было некое забытье. Но даже в этом состоянии реакции Грона оставались довольно настороженными, и, когда с наружной стороны двери его камеры послышались какие-то звуки, он мгновенно очнулся и замер. Некоторое время ничего не происходило, потом последовал короткий, тонкий звук, а затем дверь чуть приоткрылась и раздался тихий шепот:

— Онотьер…

— Брован? — удивленно, но не забывая о необходимости говорить тихо, отозвался Грон. — Так ты не бежал?

— Не-а. Как у нас в камере прошел слух, что Черный барон поймал какого-то лазутчика, так я решил, что, пожалуй, стоит немного подзадержаться. — Брован осторожно проскользнул в камеру. — Ну как вы тут?

— Как видишь, — криво усмехнулся Грон.

Брован наклонился, и в следующее мгновение Грон почувствовал, как его руки ощупывают колодку.

— Ну это ничего, это мы сейчас мигом… — пробормотал Брован. — Вы уж простите, что я раньше не пришел. Надо же было не только до вас добраться, но еще и придумать, как отсюдова выйти.

Через пять минут Грон с трудом поднялся на ноги и начал растирать затекшие в колодках руки. Между тем Брован продолжал рассказывать:

— Мне парни маляву с воли прислали. Когда слух прошел, что в трактире на главной площади ночью шум был, они сразу неладное заподозрили. А как узнали, что это вас с Газадом повязали, так сразу начали напрягаться. Сейчас у них свора из шести человек, все бывалые. Этой ночью будут в подворотнях у тюрьмы прятаться, чтобы, если нам с шумом прорываться придется, с той стороны помочь. И это, онотьер… — Брован слегка замялся, — не знаете, где Газада держат? Я тут одного стражника прикормил, так он про вас разузнал, а про Газада — никак.

— Нет больше Газада, — глухо отозвался Грон.

— Вот оно как… — протянул Брован.

Они с минуту помолчали, а затем Грон спросил:

— Принцессу держат здесь?

Поскольку Мельсиль была объявлена отравительницей, ее вполне могли уже и заключить в тюрьму.

— Принцессу? — Брован озадаченно потер лицо. — Да не знаю. Про принцессу ничего не спрашивал.

Грон стиснул зубы. Принцессу надо было отыскать кровь из носу. Несмотря на то что всю эту операцию Черный барон затевал с главной целью накрепко повязать его, Грона, кровью невинной жертвы, абсолютной потерей репутации и так далее, как это принято по самому жесткому способу вербовки, каковой единственный этим уродом, как видно, и признавался, принцесса уже была приговорена. Если даже Грон сбежит, казнь все равно состоится. И ее смерть ляжет черным пятном на совести Грона.

— Ты слышал о Черном бароне?

Брован ухмыльнулся.

— Ну а то. Кто ж здесь о нем не слышал. Его тут Соседом кличут.

— А где он сам?

Брован пожал плечами.

— Да здесь где-то.

— Где-то?

— Ну да, туточка все подземелье тюремное стенками поделено, такие лабиринты…

Грон шумно выдохнул. Ну конечно, вряд ли Черный барон не озаботился забиться в самую дальнюю и укромную щель, с его-то инстинктами.

— Значит, будем искать.

— Кого? — удивленно спросил Брован.

— В первую очередь принцессу, а если повезет, то и барона.

— Э-э-э, онотьер, — осторожно начал Брован, — мне кажется…

— Ты не знаешь, что ее завтра должны казнить?

— Да знать-то знаю, — отозвался Брован, — но…

Грон вздохнул. Он прекрасно понимал, что Бровану всякие там принцессы глубоко по барабану. По существу, неким маленьким чудом было уже то, что он не сбежал, на что имел полное право, а остался и сумел прийти на помощь своему командиру. Один этот факт напрочь опровергал все философские построения бывшего колонтеля, в которых не было места верности, долгу, благодарности и другим таким же идеальным, а не прагматичным чувствам.

— Понимаешь, я обязан вытащить принцессу, даже если это будет стоить мне жизни.

Брован вздохнул и пробурчал себе под нос:

— Недаром говорят, что влюбленные — совсем дурные, а я, дурак, не верил…

Спустя некоторое время они выбрались из подземелья. Стражник у двери, которого в прошлый раз Грон просто отключил, сейчас лежал на ступеньках лестницы, устремив в потолок мертвые глаза. Ну да Бровану было не до изысков… Грон ухватил алебарду и кивнул Бровану. Камера того располагалась на первом этаже, и «своего» стражника он нейтрализовал таким же способом. Сейчас их маршрут лежал на второй этаж, тем более что там располагалась каморка старшего надзирателя. Кому, как не ему, положено знать обо всех сидельцах? Они тихо поднялись по винтовой лестнице и подкрались к решетке, перекрывавшей выход на этаж. Брован достал отмычки и, осторожно просунув руки сквозь решетку, завозился в замке, а Грон встал за ним, сжимая алебарду и напряженно вглядываясь во тьму. Спустя несколько мгновений замок щелкнул, и Брован, издав еле слышный довольный смешок, потянул освобожденную щеколду. В этот момент из темноты на них надвинулось нечто большое и с придыханием взмахнуло алебардой. Похоже, стражник этого этажа оказался намного бдительнее своих коллег снизу.

Впрочем, ему это мало помогло… Брован отпрянул от решетки, а Грон резким выпадом выбросил свое оружие вперед, метя в то место, где у человека среднего роста находится голова. Острие алебарды с легким чавканьем и хрустом вошло во что-то мягкое. Брован тут же качнулся вперед и, оттолкнув решетку, подхватил падающее тело и черенок алебарды, выпавший из рук мертвого стражника. Но все равно лезвие алебарды ударилось о стену и громко звякнуло. Они замерли, напряженно прислушиваясь. Где-то в глубине коридора скрипнула дверь, и в ее нарисовавшемся в темноте проеме показалась заспанная рожа в облаке спутанных реденьких седых волос. Рожа была освещена огарком свечи, маячившим где-то в районе подбородка.

— Ну что там еще? — сварливо поинтересовалась рожа.

Брован замер. Грон стиснул зубы и, невнятно пробормотав что-то типа: «Мнуа-а-ау», довольно похоже сымитировал громкий зевок. Рожа сердито фыркнула:

— Совсем разболтались! — и утянулась обратно.

Несколько мгновений Грон и Брован напряженно прислушивались, а затем Брован осторожно опустил на пол тяжелое тело и выдохнул:

— Ловко вы…

Грон кивком указал Бровану на алебарду.

— Что?! Кто?! — Старший надзиратель заполошно подскочил на своей лежанке и испуганно уставился на две алебарды, одна из которых лезвием придавила кожу ему на животе, а острие второй маячило у горла. Чуть дальше неясно маячили две тени.

— Тихо, гнус, — прошипела одна. — Ни нам, ни особенно тебе шум не нужен. Понятно?

Старший надзиратель судорожно кивнул, отчего его реденькие волосенки тут же ссыпались ему на глаза. Но поправить их он не рискнул.

— У тебя есть выбор, — продолжила тень, — ты можешь сдохнуть сейчас либо ответишь на наши вопросы и получишь шанс выжить.

— Как-кой шанс? — судорожно сглотнув, переспросил старший надзиратель.

— Ну, мы тебя не убьем, — с этакой небрежной ленцой отозвалась тень, — и даже отпустим. А что с тобой будет дальше, зависит только от тебя.

— Э-э-э нет, я так не согласен, — торопливо забормотал старший надзиратель, — вы должны будете…

— Значит, не договорились, — прервала его тень, и старший надзиратель почувствовал, как острие второй алебарды натягивает кожу на его горле, собираясь ее проколоть.

— Нет-нет, — торопливо заверещал он, — я согласен, согла…

— Заткнись, — недовольно прорычала тень, но острие слегка ослабило нажим.

Старший надзиратель тут же осекся и замер.

— Я же предупреждал, тише, — тоном ниже проворчала тень. — Итак, первый вопрос: где принцесса? — И, как бы подтверждая серьезность подхода, острие вновь натянуло кожу.

— Внизу, во втором коридоре, сразу за первым внутренним постом. Только там эти.

— Кто эти?

— Ну эти, которые приехали с Черным бароном.

— Понятно. — Тень на мгновение задумалась. — И сколько их?

— Ну… дюжина, может, две. Не знаю я…

— А где сам Черный барон?

— Так там же, но дальше. У нас за четвертым внутренним постом большая камера, там когда-то держали принца крови, брата-близнеца деда нынешнего короля. Сорок лет. Того самого, Серебряную Маску. Так вот, там большая камера. В самом тупике. Вот в ней он и квартирует.

Грон задумался.

— А внутренние посты из местных стражников или из людей барона?

— Второй наш, — охотно отозвался старший надзиратель, — а дальше не знаю. Может, и поменяли.

Грон скрипнул зубами. Похоже, до барона сегодня ночью не добраться. Прорываться через три поста по узким коридорам тюремных подземелий… тут придумать бы, как нейтрализовать дюжину громил барона, околачивающихся около камеры принцессы. Впрочем… он несколько мгновений размышлял над мыслью, пришедшей ему в голову, а затем довольно ухмыльнулся.

— Брован, — позвал он, наклоняясь к самому уху своего бойца, — сделай вот что…

Через несколько мгновений старший надзиратель почувствовал, что одна из алебард, торчавшая напротив его брюха, скользнула назад, в темноту. А теней стало на одну меньше.

— Вот что, гнус, — снова заговорила оставшаяся тень, — сейчас мы спустимся вниз и подойдем к этому твоему второму посту. Сделаешь так, чтобы он открыл дверь. Вздумаешь баловаться, получишь полфунта стали в спину, понятно?

— Понятно, — облегченно отозвался старший надзиратель.

— Да нет, непонятно, — с сожалением отозвалась тень, и в следующее мгновение старший надзиратель почувствовал легкое дуновение ветерка у своей щеки и… насквозь прокусил губу, чтобы не заорать.

— Как видишь, я с этой штукой умею управляться довольно ловко, — наставительно произнесла тень, — поэтому будь ласков, не заставляй меня нервничать. Понятно?

— Понятно, — придушенно отозвался надзиратель, зажимая рукой обрубок левого уха, большая часть которого была ловко отхвачена этим, забери его Владетель, ночным кошмаром.

— Тогда вперед!

Они спустились на этаж, а затем в подземелье, по пути обойдя труп стражника у входной двери, и двинулись по длинному коридору. Старший надзиратель мельком отметил, что дверь в первый пыточный блок, где содержался личный пленник Черного барона, прикрыта неплотно, и сделал зарубку на будущее. Похоже, все происходящее этой ночью связано именно с ним. Так что стоило, если уж Владетель даст ему пережить эту кошмарную ночь, побольше узнать об этом странном пленнике, дабы, если им придется пересечься еще раз, оказаться как можно дальше от него. Наконец коридор сделал еше один поворот, и старший надзиратель буквально уперся носом в грудь одного из громил Черного барона, стоящего не за, а перед дверью…

Грон догадался: что-то не так, по тому, как внезапно резко затормозил, свернув за угол коридора, старший надзиратель. Он качнулся вперед и, подосадовав, что не догадался немного укоротить древко — в тесноте коридора коротким древком орудовать было бы сподручнее — взмахнул алебардой, разворачивая лезвие и пропуская его на уровне где-то чуть выше макушки старшего надзирателя. Расчет был на то, что притормозивший надзирателя качнется вперед, атакуя приближающегося по коридору… ну и на гораздо более высокий рост нападающего. Как выяснилось, длинное древко его как раз и спасло. Ибо нападающий действительно качнулся вперед, но одновременно и ударил ангилотом за поворот коридора. Острое жало клинка не дотянулось до Грона едва ли на два пальца, зато лезвие алебарды вошло в лицо нападающему со звучным чмоком. Грон прянул к телу, заваливающемуся на перепуганного старшего надзирателя, не заверещавшего, похоже, только потому, что все произошедшее попало на его выдох, и прошипел тому:

— Ругайся!

— Чт-то? — сглотнув, придушенно отозвался тот.

— Ругайся, — добавив злости в голосе, опять прошипел Грон.

— Десницу девы-благолепицы на твою задницу! — взвизгнул старший надзиратель. — Да чтоб тебя собаки чумовые за отросток укусили! Да чтоб твоя мать, которая прижила тебя с шелудивым псом, которого любая облезлая кошка на рыбной помойке…

Грон удовлетворенно кивнул и, опустив на пол алебарду, подхватил ангилот. Вот так-то лучше…

— Это ты, старшой, что ли? — послышалось из-за запертой двери. — Счас…

— Да чтоб чумные крысы изглодали твои кишки изнутри… — Старший надзиратель разошелся не на шутку. Похоже, так выходил его испуг.

Дверь медленно распахнулась, и в горло отворявшему ее стражнику тут же уперлось лезвие ангилота.

— Теперь тихо, гнус, — коротко приказал Грон старшему надзирателю. — Где принцесса? — обратился он уже к стражнику.

— Ик! — испуганно икнул тот, а затем отчаянно задвигал кадыком, как видно пытаясь что-то сказать, но от испуга не имея возможности это сделать.

Грон помог ему справиться с затыком, чуть надавив ангилотом.

— Во второй камере! — просипел стражник.

— Открывай!

— Н-не могу! Ключи у господина барона!

Сзади по коридору послышался шум. Грон довольно усмехнулся.

— Ладно. Дверь нараспашку, а сам показывай камеру.

Стражник дернулся, видно рефлекторно попытавшись кивнуть, но тут же, осознав, что любое движение головой может привести к неприятным последствиям, медленно отступил к стене, распахивая дверь.

— Вон там.

— Хорошо. Раздевайся.

— Э? — ошарашенно отозвался стражник.

— Раздевайся, быстро!

— Где золото? Говори! — тут же высунулась из-за плеча Грона чья-то злобная рожа.

— Тихо, — повелительно произнес Грон. — Золото дальше по коридору. После четвертого поста. В камере, которую занимает Черный барон. Но если вы поднимете тревогу, то через двери будет не пробиться. Поэтому давайте по-тихому вперед. Старший надзиратель поможет вам пройти через двери.

— А-а, сука, и он здесь! — обрадованно взревел кто-то.

— Тихо, Гмых, — тут же оборвала его рожа, — потом посчитаемся. Сейчас надо до золота добраться.

И толпа бывших заключенных начала протискиваться дальше по коридору.

— Брован, — тихо позвал Грон.

— Да, онотьер.

— Нужно открыть эту камеру.

— Эт мы мигом, — отозвался тот, приседая над замком.

— А тута что? — тут же заинтересовались из толпы.

— А тут дружок наш сидит, — спокойно отозвался Грон, — не оставлять же его.

— Знамо дело…

Спустя несколько мгновений замок мягко щелкнул.

— Покарауль дверь, — приказал Грон, сгребая одежду стражника и проскальзывая внутрь камеры.

И в этот момент где-то впереди, уже за поворотом коридора, послышался многоголосый рев. Похоже, рвущиеся к мифическому золоту, о котором им поведал Брован, заключенные наткнулись-таки на громил Черного барона.

— Принцесса, — тихо позвал Грон.

Несколько мгновений никто не отзывался, затем откуда-то из угла послышалось испуганное:

— Кто?

— Это я, граф Загулема. Я пришел за вами.

— Вы… вы пришли меня убить?

— Нет, — Грон скрипнул зубами, — я пришел вас спасти. Вот мужская одежда, быстро переодевайтесь. Нам нужно как можно скорее выбраться из тюрьмы.

В углу помолчали, а затем оттуда донесся шорох и застенчивое:

— Отвернитесь.

Грон озадаченно нахмурился, не сразу уловив суть вопроса, мысленно плюнул — ну что можно разглядеть в кромешной тьме камеры? — и… отвернулся. В углу завозились.

— Только быстрее, — поторопил Грон. — У нас очень мало времени.

— Я тороплюсь, — сердито отозвалась Мельсиль.

Грон прислушался к звукам схватки за дверью. Похоже, заключенные проигрывали. Дверь распахнулась, и в проем просунулась голова Брована.

— Онотьер, пора…

Грон скрипнул зубами и, резко развернувшись, выбросил руку в сторону угла. В углу взвизгнули.

— Граф! Как вы смеете?!.

— Потом, — прорычал Грон, вытаскивая принцессу в коридор, — потом вы надаете мне пощечин, а сейчас мы делаем ноги.

— Но я же еще не оделась… — беспомощно бормотала принцесса, несясь за Гроном по коридору и пытаясь одной рукой придерживать одновременно и сваливающиеся штаны, и развевающиеся фалды форменного камзола тюремной стражи.

Они вывалились во двор, быстрым темпом пролетели его и выскочили наружу через открытые ворота. Как видно, среди заключенных, выпущенных Брованом из камер, нашлось несколько более благоразумных либо просто скептически настроенных, которые решили не рваться за мифическим золотом, а, воспользовавшись моментом, поскорее выбраться из тюремных стен.

Перебежав площадь, они свернули в первую же подворотню и притормозили. Грон замер, сжимая в руке ангилот и вглядываясь в темноту. Брован говорил, что ребята Шуршана должны быть где-то…

— Онотьер? — послышался приглушенный голос.

— Здесь, — облегченно отозвался Грон.

— Рады вас видеть. — В голосе говорившего явственно прозвучали радостные нотки. — Нам надо уходить. Сейчас за ворота не выйти, но у нас есть тут логово, где можно…

— Нет, — прервал его Грон, — с минуты на минуту начнется такой шум, что на уши встанет весь гарнизон. А к утру Черный барон заставит всех землю носом рыть, так что отлежаться не удастся. Надо немедленно уходить из города.

— А как? — отозвался уже другой голос.

— Через стену, — отрезал Грон. — Веревка есть?

— Да.

— Тогда вперед. К ближайшему участку стены, где можно забраться и нет поблизости часовых.

— Да какие тут часовые, — хмыкнули из темноты. — Давайте за мной, я знаю одно место, сам как-то перебирался…

Они успели взобраться на стену, когда на центральной площади отчаянно забил тревожный колокол. Грон торопливо размотал бухту веревки, обмотал ею зубец, казавшийся более крепким, чем остальные, и приказал:

— Брован вперед, за ним принцесса. Потом остальные.

Брован молча кивнул и, скользнув между зубцов, исчез в темноте. А принцесса, успевшая наконец-то подвязать веревку, придерживающую штаны, и застегнуть камзол, растерянно замерла:

— Но… я никогда не…

— Придется учиться на ходу, — отрезал Грон. — Пропускаете веревку между ногами и аккуратно перебираете ручками. И побыстрее, вы задерживаете всех.

Принцесса возмущенно фыркнула и, несколько неуклюже ухватив веревку и зажмурившись, скользнула за зубец. Снизу послышалось приглушенное: «Ах!», но затем веревка привычно задергалась, показывая, что принцесса приноровилась к новому умению.

Когда Грон нырнул за стену, у ее подножия со стороны города уже грохотали каблуки солдатских сапог. Черный барон спешил расставить патрули, чтобы не дать птичкам, упорхнувшим из клеток, покинуть город. Но он опоздал.