Глава 97

Проснулся он поздно, солнце уже перевалило за половину короткого осеннего дня. На столе рядом с ним стояла уже остывшая еда — пшенная каша с желтоватым топленым маслом и разбухшая в тарелке куриная лапша с потрошками.

Не надевая сапог, Каспар сразу набросился на еду. Холодная каша и лапша были съедены за одну минуту, затем пришла очередь десерта — пирожков с клюквой. В это время в комнате появилась хозяйка.

— Да что же вы холодное кушаете, ваша милость! Я бы разогрела!

— Не нужно, дорогуша, мне и так все понравилось.

Каспар допил холодный чай и взялся за сапоги, на них были наброшены белоснежные портянки, старые, грязные и изношенные, исчезли.

— Солдаты ушли? — спросил он, натягивая осевшие от сухого воздуха голенища.

— Ушли, ваша милость, еще утром. Потом те… что вас дожидались, перебрались на другой конец деревни — к дороге. Но один остался, вас ждет и сумку баюкает.

«Наверное, Лакоб», — подумал Каспар. Он еще раз поблагодарил хозяйку и вышел на улицу.

Лакоб сидел на сложенных стульчиком поленьях и играл со щенком. Увидев Каспара, поднялся и, закинув на плечо сумку, сказал:

— Рад видеть тебя в добром здравии, ваша милость. Даже морда розовая стала.

— Розовая? — Каспар погладил отросшую бороду.

— Ну… там, где видно.

— А куда наши подевались?

— Все на тот конец деревни ушли. — Лакоб махнул рукой куда-то на северо-восток. — Я остался тебя проводить, а они к солдатам присоединились.

— К каким солдатам?

— Нам охрану дали, до самого Ливена — сто гвардейцев и строгий капитан. Все только тебя и ждут.

— А куда же мы на ночь глядя… — Каспар осмотрелся, определяя местоположение солнца. — Хотя часа три у нас еще есть.

— Ну так пошли?

— Пошли.

Лакоб подбежал к тяжелой калитке, отворил ее, и они вышли на улицу.

Было тепло, ветер носился где-то над высокими заборами, не опускаясь ниже. Улица выглядела безлюдной, вся жизнь деревни протекала в домах и во дворах, подальше от глаз соседей. Только собаки, соревнуясь в злобе, бились головами о доски и просовывали морды под ворота, старательно облаивая прохожих.

— Как ноги, ваша милость? — спросил Лакоб. Он не сводил с хозяина заботливого взгляда, отмечая, как выглядит, как ходит Каспар и не нужно ли его поддержать, если вдруг станет худо.

— Все нормально. — Каспар снял шляпу, провел ладонью по волосам и снова надел. — Я чувствую себя хорошо. — Потом он глянул на солнце над печной трубой и зажмурился. — Даже очень хорошо.

Внезапно собаки перестали лаять, и воцарилась тишина. Неподалеку на воротном столбе дымчатая кошка изогнулась дугой и порскнула прочь.

Каспар улыбнулся, не замечая, как из-за деревянной бочки, что стояла в нише забора, выскользнул человек. Толстая дубинка взвилась в воздух, Каспар заметил тень, обернулся — но поздно. Сильный удар смял кожаную шляпу, и Каспар почувствовал, что проваливается в бездну. Вторым ударом Кромб свалил Лакоба, тот рухнул на землю, рассыпав свои корешки. Перекатившись через спину, он накрыл ладонью один из них и принялся торопливо читать заклинание.

— …эпил этьят этит! — произнес Лакоб последние слова и прихлопнул ладонью корешок «боевой силы», однако вместо грохота громовых раскатов его заклинание вызвало лишь краткий порыв ветра.

— Недоучка! — закричал Кромб и, оставив бесчувственного Фрая, размахнулся и ударил Лакоба по спине. — Ты пытался разметать меня по свету, но перепутал последние три слова! Недоучка!!!

Торжествующе хохоча, Кромб принялся избивать неумелого колдуна. А тот вжимал голову в плечи и, накрывая корешок ладонью, под фалом ударов снова читал заклинание:

— …эпил этит этьят!

Налетевший шквал ударил в забор, вышибив пару досок, но это снова вызвало лишь каркающий смех Кромба.

— Не так! Не так! — приговаривал он, нанося удар за ударом.

Лакоб закашлялся, давясь собственной кровью, он чувствовал, что сейчас потеряет сознание. И тут ему на помощь пришел Каспар Фрай. Едва очнувшись, он лягнул Кромба ногой, злодей взвыл и бросился на Каспара. Тот завертелся на земле, перекатываясь и закрывая лицо. Лакоб, используя последний шанс, принялся читать заклинание в третий раз, еще не зная, успеет ли.

Наконец прозвучали последние три слова:

— …этьят этит эпил!

— Что? — спросил Кромб, внезапно остановившись, и повернулся к Лакобу, но тот не ответил и лишь прихлопнул корень ладонью.

Сверкнула вспышка яркого голубого огня, раздался громкий хлопок, в воздух взметнулись тучи черной копоти, отчего вокруг стало темно.

Налетевший ветер подхватил эту копоть и понес прочь, поднимая все выше и выше. Стало тихо.

— Сам подняться сможешь? — прозвучало над головой Лакоба.

— Да, — ответил тот, сел и стал собирать рассыпанные корешки.

— У тебя наконец получилось, — сказал Каспар, морщась и отряхивая одежду.

— Спасибо этому злодею, — улыбнулся Лакоб и вытер с подбородка кровь. — Он подсказал, где у меня ошибка, из-за нее я тогда и разнес сарай, едва не погубив нас всех. Но он меня поправил…

— Кажется, и мне этот мерзавец окончательно вправил мозги. Теперь я определенно чувствую себя в полном порядке, вот только руки он мне, похоже, отбил. Ну и спасибо шляпе — защитила. — Каспар аккуратно надел головной убор.

Лакоб поднялся, и они неспешно двинулись дальше. Им навстречу со всех ног уже бежали Углук, Фундинул, Свинчатка, Рыпа, Слизень и, немного отставая, Одигул. За ними скакали десятка два гвардейцев ее величества и перепуганный капитан.

Обогнав всех, он осадил лошадь, спрыгнул и, обхватив Каспара за плечи, спросил:

— Что здесь было, ваша милость?!

— На них колдун напал! — высказал предположение запыхавшийся Фундинул.

— Колдун? — не поверил капитан.

— Это был Кромб, — пояснил для своих Каспар.

— И где он теперь? — спросил Углук, озабоченно оглядываясь.

— Лакобу удалось разметать его по свету.

— Да, — подтвердил, улыбаясь, Лакоб и покачнулся. Если бы его не подхватили, он бы упал.