Глава 95

После полумрака камеры и темных коридоров, во дворе тюрьмы Каспар зажмурился от яркого солнца. Свежий морозный воздух опьянил его, ноги подкосились, но упасть ему не дали, Углук и Фундинул подхватили командира под руки.

Вокруг что-то происходило, боясь открыть глаза, Каспар слышал голоса, топот копыт, быстрые шаги и звон шпор.

— Кто здесь? — спросил он.

— Это свои, ваша милость! — пояснил Фундинул.

— С вами что, целая армия?

— Гвардейцы королевы, — подсказал Углук.

«Гвардейцы королевы, — повторил про себя Каспар и не поверил услышанному. — Наверное, я сплю…»

— А это и есть тот самый Каспар Фрай?! — прозвучал совсем рядом чей-то громкий властный голос.

— Так точно, ваше сиятельство! — подтвердил гном. — Он самый, только ослаб малость…

— Давайте его на телегу! Капитан Рольен, организуйте охрану, чтобы с ним ничего не случилось, да позовите лекаря — пусть осмотрит! Будет обидно, если он умрет по дороге…

Каспар приоткрыл глаза и взглянул на генерала из-под ладони — он показался ему гигантом на рослом жеребце.

Подбежали четверо гвардейцев и, подхватив Каспара на руки, перенесли на телегу, на другую уложили еще нескольких доходяг, что томились в темницах, — как оказалось, замок, Тарду был почти пуст.

— Мы сейчас придем, ваша милость! С вами останется Слизень и эти ребята, — сказал Углук. — Мы на берег пойдем — корабли сжечь надо, да и посчитаться кое с кем.

— Да, посчитаться кое с кем! — подтвердил Фундинул, и они выбежали со двора, чтобы присоединиться к группе гвардейцев, отряженных генерал-графом для разорения стапелей.

Из конюшни замка вывели полдюжины лошадей, Каспару полегчало, и он сел, свесив ноги с края телеги. Приставленный к нему сержант озабоченно на него покосился.

К суете, что царила во дворе тюрьмы, прибавился новый шум — по ступенькам крыльца сгоняли нескольких пойманных тюремщиков, — Каспар невольно стал приглядываться к их лицам и, к своему удивлению, узнал дорфа Иппона! Он очень изменился: осунувшееся лицо, мешковатый сержантский мундир. Среди конвоирующих его солдат оказались Рыпа и Свинчатка. Увидев Каспара, они подбежали к нему и принялись трясти за руки, радуясь, что хозяин жив.

— Мы знали, хозяин, что вы им не поддадитесь! — кричал Рыпа.

— Вот радость-то, — повторял Свинчатка, утирая набежавшую слезу.

— Ну-ка приведите мне вон того, в сержантском мундире, — сказал Каспар, и они с готовностью выхватили из группы пленных указанного человека.

Иппона подвели к Каспару, тот улыбнулся ему, как старому знакомому, тем самым лишив вердийца последних капель мужества. Иппон рухнул на колени и стал умолять Каспара пощадить его.

— Не убивай, прошу тебя! Я тебе пригожусь, Каспар Фрай! Когда-нибудь я тебе обязательно пригожусь!..

— Чем ты мне пригодишься? — холодно поглядев на Иппона, спросил Каспар.

— Ну… хотя бы тем, что могу доставить тебе то, что ты искал.

— А что я искал?

— Золотую Латку!

— Золотую Латку? — Каспар соскочил с телеги на мостовую. — Ты хочешь сказать, что можешь доставить ее мне?

— А это стоит моего помилования?

— Стоит, — уверенно кивнул Каспар.

— А не соврешь?

— Не совру, эта вещь действительно нужна мне.

— Хорошо, Каспар Фрай, я тебе верю… Я тебе верю…

Иппон трясущимися руками стал открывать висевшую на поясе суму. Сержант-гвардеец и еще один солдат шагнули к нему, опасаясь, не вынет ли он какое-нибудь оружие. Но вердиец достал всего лишь небольшую тряпицу и, развернув ее на ладони, показал Каспару.

— Вот она, Фрай, бери ее — она твоя.

— А это точно она? — на всякий случай спросил Каспар, хотя сам уже понял, что вещь настоящая — по краю крохотной кротовой шкурки пробежали золотые искорки, и это был знак подлинности. Бережно взяв артефакт, он аккуратно завернул его в тряпицу и убрал за пояс.

Иппон поднялся с колен и ждал решения своей судьбы.

— Хорошо, — сказал Каспар. — Пока будь рядом со мной, когда мы тронемся в путь, ты спрячешься в замке.

Послышался топот — возвращалась группа, посланная на разорение стапелей. Над берегом уже поднимались столбы черного дыма, это горели недостроенные корабли и бараки, где жили освобожденные теперь рабы. Все они пришли к замку вслед за своими освободителями.

В седлах позади подбросивших их гвардейцев прибыли счастливые орк и гном. Углук вновь красовался в своем неизменном шлеме и с позеленевшим двуручником в руках, а Фундинул сиял от счастья, вернув не только топор, но и не менее оберегаемый чехол к нему.

Вместе с гвардейцами с берега вернулся генерал-граф Мираншон. Каспар в плотном окружении пеших гвардейцев поспешил ему навстречу:

— Ваше сиятельство, позвольте высказать просьбу?

— А?! — На лице генерала виднелись следы копоти, он не удержался от того, чтобы не поучаствовать лично в поджоге кораблей. — Просьбу? Говори свою просьбу.

— Одного из вердийцев надо бы оставить в живых.

— Зачем? — удивился генерал.

— Он будет надежным источником сведений для тайной канцелярии его величества о делах в вердийских землях.

— Да что толку от простых тюремщиков?

— Это не простой тюремщик… — Каспар шагнул к генералу ближе, и тот невольно нагнулся к нему в седле. — Это особа, приближенная к вердийскому конвендору.

— Ты откуда знаешь?

— Он сопровождал меня сюда и показывал во дворце в Тыкерье.

— Вот как? — Генерал выпрямился. — Хорошо, который из них?

— В сержантском мундире.

— Ага, вижу. Как на корове седло. Ну ладно, едем! — И уже громче, чтобы слышали остальные, генерал крикнул: — В колонну станови-и-ись!

Каспар вернулся к телеге и, поймав напряженный взгляд Иппона, сказал:

— Иди спрячься в замке.

— Да, конечно…

Иппон попятился, опасливо поглядывая по сторонам — вдруг в последний момент ему выстрелят в спину. Но ему никто не помешал, все были заняты лихорадочными сборами.

— Ваша милость! — воскликнул, подбегая, Лакоб.

Они обнялись, и Лакоб посторонился, пропуская молодого гнома. Каспар удивленно на него посмотрел, потом перевел взгляд на сияющего от гордости Фундинула.

— Твой сын, Фундинул?

— Да, ваша милость. Хорош?

— Такой же крепкий, как его отец. Как же тебя зовут, молотобоец?

— Одигул, ваша милость, в честь мамы. Она — Одигортум, что означает — «камень», а я Одигул — каменный.

— А где же ваша мама?

— В Котоне осталась, — опечалился Одигул.

— Ничего, скоро вы с ней встретитесь.

— Пора ехать, ваш милость! — напомнил Каспару один из приставленных к нему гвардейцев.

Каспар и его бойцы запрыгнули на телегу, возчик дернул вожжи, и телега в сопровождении охраны поехала прочь с тюремного двора.

Когда хвост вытянувшейся колонны удалился ярдов на триста, Иппон спустился во двор и тщательно проверил, мертвы ли все возможные свидетели его предательства. Лишь поняв, что гвардейцы никого не пощадили, он оставил опустевший Тарду и вышел на дорогу через поваленные ворота.

Однако и он оказался не последним оставившим замок. Едва шаги вердийца затихли, из-за сорванной створки конюшенных ворот выглянул мессир Кромб. Увидев распростертые окровавленные тела, он метнулся к ним с проворностью голодного шакала, но, обежав одну за другой все жертвы, погрустнел. В последнее время ему совершенно не везло, вот и здесь не оказалось ни одного раненого, а стало быть, снова оставалось лишь собрать те остатки жизни, что еще тлели в этих остывающих телах.

— Это еще не конец, Фрай! — погрозил колдун вслед ушедшему конвою. — Мы еще встретимся, это еще не конец!