Глава 32
Потянулось болото, его высокие мшистые кочки возвышались над острой осокой точно головы вражеского дозора. Среди корявых елочек и чахлых березок солнце, казалось, теряло свою силу, и меж сгнивших пней ручьями растекался туман.
Воры притихли, сбились вместе и переговаривались только шепотом. Пару раз Рыпа оглядывался на Каспара, ожидая от него поддержки, однако хозяин выглядел спокойным, и в конце концов воры тоже успокоились.
Как и было обещано Каспаром, едва закончилось болото, он велел устраиваться на дневной привал, выбрав подходящую, заросшую молодым ельником песчаную горку.
Едва привязав лошадей, воры повалились на пожухлую траву — отдыхать.
— Бубон, иди за дровами. Слизень и Шрайк — ослабьте лошадкам подпруги, пусть тоже отдохнут. Котлета и Бабушкин Звон, берите с телеги котел — и за водой, там в стороне от дороги к болоту ручейки бегут.
Нехотя и подневольно, но воры все же разошлись выполнять приказания Каспара, а Красавчик неодобрительно покачал головой и заметил:
— Жестко ты с людьми обращаешься, господин Фрай. Они на тебя в обиде.
— На дороге иначе нельзя, дорога ленивых не любит.
— Да ладно тебе пугать, мы на дороге не первый раз, правильно, Свинчатка?
— Ей-ей, — кивнул тот. — Что бывало, то бывало, гуляли как надо.
— Вы тогда с другой стороны были, а теперь для ваших же товарищей вы «купчики с товаром». — Каспар кивнул на телеги.
— Да что там за товар? Десять фунтов солонины да мешок тряпок! — возразил Рыпа, до этого угрюмо молчавший.
— Так-то оно так, — согласился Каспар. — Только на дороге каждый разбойник себе великую добычу мнит! В каждом возке ему сундук с золотом мерещится. Себя вспомните, разве не так?
Воры потупились, Каспар попал в самую точку.
Переругиваясь и расплескивая воду, пришли Котлета и Бабушкин Звон.
— Куда воду, хозяин?
— Поставьте пока на землю, сейчас костер разводить будем.
Нагруженный сырыми дровами, появился Бубон. Он свалил их, едва не зашибив Каспару ногу, и собрался уже прилечь.
— Рано дрыхнуть собрался, — сказал Каспар и швырнул Бубону огниво. — Принес дрова — зажигай, но знай, мы здесь до вечера торчать не можем. Не будет огня, поедим всухомятку и отправимся дальше. — И, уже как будто для себя, добавил: — Я-то хотел по такому случаю вам чаю господского выделить…
— Ты чего затеял, Бубон? — строго спросил Свинчатка.
Каспар удивленно на него посмотрел, он и не знал, что приближенный Красавчика может говорить с такими угрожающими интонациями.
Здоровяк втянул голову в плечи и почти бегом отправился в перелесок.
— Сейчас все будет, ваша милость, — пообещал Свинчатка.
— Лакоб, нарезай хлеб на всех и доставай из мешка солонину.
— А та жратва, что в сумках, — ее куда? — поинтересовался Рыпа.
— Ту, что в сумках, будем есть в последнюю очередь.
— А че так? — спросил Красавчик.
— Телега не так проворна, как всадник. Если потеряем ее, останется провиант в подсумках.
— Толково, — похвалил Свинчатка.
Вернулся Бубон, теперь он принес хороших дров и сам, без напоминаний, стал выкладывать их вокруг котла. Затем взял огниво, быстро зажег огонь и только тогда, отойдя подальше, привалился к тонкому деревцу.
Лакоб нарезал солонину и хлеб, разложил все это на кожаном мешке и принес к костру.
— Кружки готовь, — распорядился Каспар, видя, что вода начинает закипать.
Неожиданно Лакоб выкрикнул что-то нечленораздельное и рванулся к телеге, где пронырливый Слизень уже копался в его сумке.
Расправа была короткой, Слизень перелетел через ломовых лошадок и едва не угодил под копыта испугавшегося мардиганца.
Все замерли, тишину нарушали только всхлипы Лакоба, собиравшего с земли разбросанные корешки. Слизень не шевелился, Котлета с Бабушкиным Звоном обошли телегу, чтобы посмотреть, что с ним случилось. Затем волоком притащили пострадавшего к костру, и Бубон умело осмотрел его.
— Кости целы, голова тоже, — сказал он. — Повезло, сейчас очухается.
— Лакоб, давай кружки! — напомнил Каспар, надеясь отвлечь своего «сержанта» от переживаний. Этот конфликт оказался для него полной неожиданностью, он поразился тому, как далеко улетел вор, хотя звука удара слышно не было.
— Это как же мужичина его так уделал, а? — словно угадывая мысли Каспара, удивился Свинчатка. — Ни топора у него, ни дубины…
— А Слизень дурак, мужик-то весь синим светится, нельзя его сердить, — неожиданно пояснил Шрайк.
— Каким синим? — уточнил Каспар, поглядывая на хозяйствующего Лакоба.
— Синим, и все, — пожал плечами Шрайк. — Жрать-то дашь или еще не время?
— Берите, уже можно, — махнул рукой Каспар и отодвинулся, когда воры наперегонки бросились к еде.
Достав из-за пояса подшитую шелком кожаную сумочку, Каспар всыпал в каждую кружку по щепотке настоящего листового чая, затем взял свободную кружку и, зачерпывая из котла кипяток, принялся заваривать благородный напиток.
Над горкой поплыл такой аромат, что его почувствовали даже грубые носы воров, в том числе и очнувшегося Слизня.
— А чего было-то? — спросил он, сев на траве и удивленно оглядываясь.
— А ничего, ты полетал малость, — пояснил ему Рыпа, и все засмеялись. Сытые воры были беззлобны, исчезли до поры их быстрые косые взгляды.
— А и впрямь господский напиток, — согласился Бабушкин Звон, пробуя чай.
— Ну а то, — с важностью кивнул Красавчик. — За Фраем не заржавеет.
— Да, да, — закивали воры, соглашаясь с командиром.
Хоть и вынужденно, но они признавали — их теперешний хозяин не обманул с деньгами, оказался крепок на руку и не жаден в кормежке. Пока это всех устраивало. Но надолго ли?
Лакоб ел в стороне, передвинув меч на живот, чтобы побыстрее выхватить, если что. Сумку тоже держал рядом. Каспару такая подозрительность «сержанта» нравилась, с их компаньонами можно было ожидать чего угодно.
Через четверть часа он велел трогаться. Отяжелевшие от еды воры с неохотой забирались в седла и на козлы.
— Ничего, ребята, еще миль десять и встанем на ночь.
Колонна вышла на накатанную песчаную дорогу и снова двинулась на север. Чем больше они отдалялись от Ливена, тем менее вероятен был бунт ради возвращения. Каспар надеялся, что никто не станет досаждать отряду хотя бы еще сутки, ведь воры, напугавшись, могли потребовать развернуть коней.
На ночлег встали у небольшого озера. Этого места Каспар не помнил, но за прошедшие годы дорога несколько раз накатывалась заново, поэтому он не волновался.
Теперь уже никому не нужно было напоминать об обязанностях, правда, Каспар настоял, чтобы в сумерках вместе с Бубоном в лес пошел и Рыпа.
— Места здесь глухие, лучше по одному не ходить.
А когда воры ушли, приблизился к Лакобу и негромко сказал:
— Поди за ними — послушай.
К чести «сержанта», он не стал задавать вопросов и незаметно растворился в темноте. Тем временем из небольших веточек сложили костер. Каспар срубил топором подходящие колышки и соорудил рожки для котла. Скоро Котлета и Бабушкин Звон принесли его наполненным водой и повесили над слабым огнем, а когда появились дрова потолще, костер затрещал и вода в котле зашумела.
— Чего готовить будем, хозяин? — спросил Рыпа.
— Кулеш варить. Кто умеет?
— Я, — нехотя признался Бубон.
— Что ж, вари, — согласился Каспар и бросил вору мешочек с крупой. — Солонину возьми из мешка с телеги. Ты как будто солдатом был, а? И кулеш варить умеешь, и меч неплохо держишь. Дезертировал?
— Полковую мошну упер! Не утерпел, болезный! — сообщил Бабушкин Звон, и они с Котлетой рассмеялись.
Остальные тоже заулыбались, Каспар отступил в темноту и оказался рядом с Лакобом.
— Большой тебя убить хочет.
— Когда?
— Говорит, терпения больше нет.
— А малый?
— Малый сказал — терпеть надо, еще не время. Но большой очень на тебя зол.
— Понятно.
Они помолчали, глядя, как ловко Бубон управляется с приготовлением кулеша. Он уже высыпал в кипяток часть приготовленного пшена, но не все — в этом был главный секрет настоящего солдатского блюда. К тому времени, как основная часть пшена должна была свариться, первая уже разваривалась полностью, сгущая бульон и придавая ему особенный неповторимый вкус.
«Вот ведь как бывает, — размышлял Каспар, — как сильно преображается человек. Сейчас он варит похлебку и больше похож на рукастого каменщика во время обеденного полудня, но через минуту он снова мой враг, злобный и непримиримый».
На телеге сидел Слизень и задумчиво смотрел на огонь. После «полета» его поведение изменилось, хотя никаких повреждений на нем не нашли.
— Слышь, Лакоб?
— Ну?
— Ты как ухитрился Слизня через две телеги перебросить?
— Шибко рассердился, ваша милость.
— Это я понимаю. А как ты это сделал — ударил или толкнул?
— Не помню.
— Он пролетел через две телеги, упал на землю и ничего не сломал. Ни синяков, ни ссадин. Как ты это можешь объяснить?
— Повезло ему, вот и все.
— А Шрайк сказал, что ты синим огнем светился.
Лакоб усмехнулся:
— Так это Шрайк — он меченый, у него змея живет.
— Это в штанах, что ли? — не понял Каспар.
Лакоб улыбнулся:
— Нет, я не о той змее говорю. Змея внутри него, она мешает человеку жить, путает его, сбивает с толку и, в конце концов, убивает.
Решив оставить расследование странного случая до следующего раза, Каспар вернулся к костру. Воры развалились на траве и в ожидании кулеша расслабленно дремали. Увидев Каспара, Котлета оживился:
— Хозяин, у тебя червивки не найдется? Сил нет как выпить хочется.
— Нет, сейчас нет. Но в Харнлоне каждый получит от пуза — сколько влезет.
— Хорошо бы. А когда в Харнлоне будем?
— Дня через три-четыре, как дорога пойдет.
— Готов кулеш! — объявил Бубон. — Давай ложки, хозяин!
— У меня не только ложки, у меня и миски имеются. Лакоб!
— Уже несу.
