Глава 22

Через полчаса он ударил кулаком в дверь, вышел на высокое крыльцо и позвал:

— Лакоб!

— Здесь я, ваша милость, — ответил тот из-под навеса, уже заканчивая седлать мардиганца.

— На вот, я тебе поесть принес, — сказал Каспар, спускаясь во двор.

— Благодарствую, ваша милость. — Лакоб почтительно принял черствую лепешку и большой шматок ветчины.

— На здоровье. Сейчас отправимся к Табрицию, за подводой. Я поеду, а ты следом пойдешь.

— Ну дак понятно, — пробубнил с набитым ртом Лакоб.

Каспар вывел из-под навеса жеребца, тот выглядел хорошо, вечером Лакоб его почистил.

— Идем, дружок, — произнес Каспар, похлопав мардиганца по шее, и повел на улицу. Дожевывая свой ранний завтрак, Лакоб поспешил следом, забрасывая на плечо неразлучную суму.

Тумана на улице поубавилось, тучи сделались прозрачней, и все явственнее в восточной стороне обозначался восход.

«Все закончится хорошо, Каспар…» — донеслось откуда-то издалека.

— Я тоже так думаю, дружище.

— Это ты кому, ваша милость? — спросил Лакоб.

— Тебе. — Каспар с недоумением посмотрел на своего служащего. — Разве ты ничего не говорил?

— Был нем как рыба.

«Но все же тебе придется хлебнуть горя…» — произнес все тот же голос.

— Кто ты? Где ты?! — крикнул Каспар, и жеребец под ним закрутился. — Кто ты?! — снова закричал он, вглядываясь в еще темные углы и закоулки.

За забором у соседа залаяла собака.

— Полно тебе кричать, ваша милость! Перепугал ты меня! — пожаловался Лакоб, невольно оглядываясь.

Каспар натянул уздечку и успокоил коня, затем вымученно улыбнулся и сказал:

— Извини, дружище, я сегодня плохо спал.

— То-то я гляжу, ты лицом черен, — с опаской косясь на работодателя, признался Лакоб.

— Пройдет, — отмахнулся Каспар. — Поспешим.

— Поспешим, хозяин.

Потянул утренний ветерок и как веником вымел с улицы остатки ночного тумана. На мостовой появился угольщик с тележкой, позвякивая бидоном, прошла молочница, город оживал, и Каспар приободрился.

— Стучат как будто, — заметил Лакоб, догнав Каспара.

— Да, действительно, — согласился Каспар. — Это на Рыночной площади, должно быть, прилавки подновляют.

Они прошли еще шагов пятьдесят и оказались на площади. Там уже скапливались прибывшие с товаром возы, было самое время для подготовки, однако никто не спешил разгружать товар и раскладывать его по прилавкам. И возчики, и продавцы — все стояли опустив руки и смотрели на то, как посреди торговых рядов понимается перекладина виселицы. Стучали молотки, повизгивали рубанки, свежая стружка слетала к ногам молчаливых плотников.

«…в городе каждую неделю кого-то вешали» — вспомнил Каспар слова Отто-кастеляна.

— Что же это такое, ваша милость? — спросил притихший Лакоб, Каспар только пожал плечами.

— А торговать-то теперь как? — удивилась какая-то баба.

— А чего тебе — торгуй, вешать только по четвергам будут, — заметил ей пьяный с ночи стражник. Он зевнул и, прикрыв рот прохудившейся перчаткой, добавил: — А то развелось сволочи всякой.