Глава 18

Утро третьего дня пребывания Генриетты и ее детей в замке Ангулем выдалось пасмурным, снова мелко моросил дождь, в коридорах герцогских покоев было сыро и холодно, и только две комнаты, где жили она и дети, отапливали с помощью скрытых в пустотелых стенах печей и дымоходов. Это господское изобретение понравилось Генриетте, никакого дыма, гари, мусора от дров и торфа — такое женщина и хозяйка не могла не отметить. Истопники заходили в топочные помещения из другого — «черного» коридора, в результате жильцы получали тепло и даже не видели и не слышали тех, кто об этом заботился.

В первый же день Каспар прислал с телегой все необходимые вещи — ее и детей, было много лишнего, но здесь нашлось достаточно места и шкафов, чтобы разложить все. На второй день молодой грубый капитан, что забирал их, доставил двоих учителей — учителя математики Бразиса и знатока арамейского и ральтийского языков — Ортмана. Знания ни одного, ни другого учителя в таком городе, как Ливен, спросом не пользовались, поэтому жили они скромно. Часто Каспар расплачивался с ними не деньгами, а холстом с собственной красильни, чтобы этим людям подешевле было сшить для себя одежду.

Прибывшие в замок старики были напуганы, поскольку капитан ничего им не объяснил. Их пригнали, как колодников, и они уже полагали, что стали жертвами каких-то наговоров, когда вдруг увидели во дворе замка Генриетту и Хуберта — оба учителя их знали.

— Что происходит, госпожа Фрай, мы ведь ни в чем не виноваты! — воскликнул Бразис, простирая к ней руки.

— Не пугайтесь, вас привезли, чтобы вы учили Хуберта и Еву.

— Еву? Какую Еву?

— Ева — моя дочь.

— Но почему здесь? — Бразис испуганно оглядывался, подавленный масштабами построек замка и множеством вооруженных людей во дворе.

— Потому что мы временно находимся под покровительством герцога.

К прибывшим учителям приближался де Кримон, но они его пока не видели.

— Но нам хотя бы будут платить? — спросил седой Ортман.

— Будут тебе платить, не переживай, — громко произнес де Кримон, чем, к своему удовольствию, напугал учителей. Они поспешно повернулись в сторону насмешливого, властного голоса и, увидев человека в серой шляпе с серебряным вензелем, низко ему поклонились.

— Вы станете получать в неделю, скажем… по пять серебряных монет. Как они у вас здесь называются?

— Рилли, ваша светлость, — поторопился подсказать Ортман, боясь поднять глаза.

— Этот болван принял меня за герцога!

Де Кримон расхохотался, стоявшие поодаль Хуберт и Ева тоже засмеялись, но Генриетта строго на них взглянула, и они затихли.

— Эй, прислуга, покажите этим грамотеям их апартаменты, завтра они должны дать детям первый урок.

Старцев повели к парадному крыльцу, а де Кримон подошел к Генриетте и, слащаво улыбнувшись, произнес:

— Какие у тебя щечки румяные, баба. Да и все остальное — очень основательное. — Граф сделал шаг назад и оглядел Генриетту сверху донизу. — Люблю я все такое — основательное.

Генриетта оглянулась, Ева и Хуберт не слышали слов графа.

— Не бойся, я же понимаю, тебе нужно подавать детишкам только хороший пример. — Граф хохотнул. — Но когда детишки спят, мамаша может позволить себе… Хе-хе!

— Я не для этого сюда приехала, ваше сиятельство, — ответила Генриетта как можно холоднее.

— За этим или не за этим, я об этом не спрашиваю. Если мне что-то нужно, я это беру.

Тогда Генриетта просто ушла от назойливого графа — это было вчера, а сегодня утром она постаралась убедить себя, что это была лишь неуместная шутка и де Кримон отстанет от добропорядочной матери двоих детей.

Когда башенные часы отбили девять, принесли завтрак. В половине десятого Бразис и Ортман занялись с детьми уроками, еще раз уточнив у Генриетты, действительно ли она желает, чтобы они обучали своим предметам и Еву тоже.

— Зачем вам это, госпожа Фрай? — искренне недоумевал Бразис, а Ортман добавил, что от наук у девиц может испортиться цвет лица.

— Ева хочет учиться, — развела руками Генриетта, ей и самой было непонятно это странное желание дочери.

Когда дети занялись науками, пришел гвардеец и доложил, что приехал Каспар Фрай и дожидается у ворот, поскольку пускать его внутрь не велено.

Решив не беспокоить детей, Генриетта в сопровождении гвардейца спустилась во двор. Де Кримон уже прохаживался там без шляпы, подставляя худое лицо выглянувшему из-за туч солнцу.

Генриетта почти побежала к воротам, придерживая юбки. Каспар стоял на опущенном мосту, держа лошадь под уздцы. Увидев жену, он улыбнулся, она подошла ближе и коснулась его лица. За те два дня, что они не виделись, муж осунулся, под глазами залегли тени, однако он был чисто выбрит.

— Чем ты там питаешься? — спросила она, сдерживая слезы.

— Хожу в заведения. — Он пожал плечами. — Как дети?

— Сегодня первый день занимаются. С прилежанием. А мне делать нечего, на всем готовом сидим.

Через плечо Генриетты Каспар увидел де Кримона, тот стоял далеко, но ухмылку на его лице нельзя было не заметить. Граф и в прошлый раз демонстрировал свое презрение, однако сейчас это было что-то другое.

— Тебя здесь никто не обижает?

— Нет, милый, ты же знаешь, я умею постоять за себя — сам меня обучал.

— Да, конечно, — согласился Каспар.

Во время его последнего похода на дом посягнули грабители, но пробраться внутрь удалось только одному. Его Генриетта пригвоздила к стене арбалетным болтом. Невдомек было вору, что лезет он не к слабой домохозяйке, а к женщине-воину. Будучи еще служанкой Каспара, Генриетта участвовала в отражении трех нападений на дом, умела заряжать арбалеты и вовремя подавать. А при необходимости стреляла сама.

Во дворе появился кастелян, которого дожидался Каспар. Он тоже был из приезжих, носил одежду из серого сукна и такую же серую шляпу с полями.

— Ну прощай, завтра-послезавтра мы отправимся.

— Гномов и эльфов своих разыскал?

— Нет, но команду нашел не хуже прежней, прощай.

Каспар чмокнул ее в губы и повел мардиганца с моста. Генриетта посторонилась, пропуская выезжавшего на лошади кастеляна. Тот приподнял шляпу и кивнул ей.