Нельзя сказать, что Агла и я оказались в роли узников в полном смысле этого слова, но куда бы мы ни шли в Каракоруме, двое монгольских воинов неизменно следовали за нами по пятам. По словам Елю Чуцай, они находились рядом для нашей же защиты, но их постоянное присутствие тем не менее действовало мне на нервы. Днем и ночью они находились рядом с нами, не удаляясь больше чем на несколько шагов. Дисциплина в монгольской армии и в самом деле была на высоте. Я не сомневался, что эти люди будут следовать за нами до тех пор, пока они не получат приказ оставить свой пост. Если бы нам удалось ускользнуть от них, оба они были бы безжалостно казнены. В случае если бы одного из них убили при исполнении служебных обязанностей, то, по обычаю, его сын занял место своего отца. При отсутствии сына в возрасте воина его ближайший родственник мужского пола должен исполнять обязанности погибшего вплоть до совершеннолетия его наследника.

Если не считать этого досадного обстоятельства, мы имели полную свободу передвижения по городу, могли бродить где угодно, за исключением одного места, куда я и стремился попасть больше всего, — огромного шелкового шатра Великого хана, по иронии судьбы расположенного прямо напротив нашего скромного жилища. Елю Чуцай строго запретил мне пересекать площадь или предпринимать какие бы то ни было иные попытки встретиться с Угэдэем. Старый китаец все еще не отказался от мысли, что я могу оказаться одним из ассасинов или даже самим главой зловещей секты. Иезуитские обычаи китайского двора уже успели прочно укорениться среди монгольской знати, и я не мог сделать даже шага без ведома главного советника Великого хана.

Но пока еще никто не запрещал мне заниматься поисками Аримана, и целыми днями Агла и я бродили по улочкам монгольской столицы в поисках Владыки Тьмы. Каракорум был столицей огромной империи, но для самих монголов он, по сути дела, оставался всего лишь очередным лагерем, просто несколько большим, чем предыдущий. Примитивные кочевники не могли понять разницы между временной стоянкой на несколько десятков семей и большим городом, где постоянно проживали десятки, а может быть, и сотни тысяч жителей.

Санитарии как таковой вообще не существовало. Человеческие экскременты, навоз и отходы домашнего хозяйства просто выбрасывались на улицу, хорошо еще, если позади юрты. Воду доставляли на спинах рабов из реки, протекавшей поблизости, в которую во время дождя устремлялись сточные воды со всего города. О личной гигиене здесь тем более никто не имел понятия. Рано или поздно эпидемия тифа или какой-нибудь другой заразной болезни должна была опустошить столицу монголов. Оставалось только удивляться, что этого до сих пор не произошло.

Шум повсюду стоял ужасный. Похоже, здесь просто никто не умел разговаривать нормальным тоном, а обязательно старался перекричать своего собеседника. Тяжело нагруженные повозки, которые обычно тащили несколько быков, едва могли разминуться на узких, кривых улочках. Проносившиеся то и дело всадники поднимали облака пыли. В случае дождя улицы превращались в бурные потоки, обычно смывавшие непрочные глинобитные хижины. Удивительно, но юрты кочевников и роскошные шатры местной знати лучше противостояли такого рода природным катаклизмам, нежели так называемые постоянные сооружения. После дождей в воздух поднимались огромные тучи москитов, которых в сухое время года сменяло не меньшее количество мух.

Как ни странно, но никто из местных жителей, с которыми мне приходилось разговаривать, по-видимому, ничего не слышали об Аримане. Елю Чуцай при встрече со мной признал, что виделся с Владыкой Тьмы, после чего тот даже имел беседу с Угэдэем. Но и он ни единым словом не обмолвился о том, где мой враг находится в настоящий момент. Так что день за днем Агла и я в сопровождении двух неизменных спутников безрезультатно блуждали по улицам монгольской столицы, с трудом пробираясь сквозь густую толпу ее обитателей. Я заглядывал в каждую церковь, встречавшуюся на нашем пути, будь то маленькая хижина христианского проповедника или величественный буддийский храм.

После примерно недели безуспешных поисков я наконец нашел то, что так долго искал, — небольшое приземистое строение с глухими стенами, построенное из серого камня и расположенное на самой окраине города.

Лицо Аглы скривилось в пренебрежительной гримасе.

— Давай поскорее уйдем отсюда, — предложила она. — Здесь нет ничего, кроме смрада и грязи.

— И Аримана, — добавил я, указывая на маленькое здание.

— Здесь?

— Я уверен. Кому принадлежит этот храм? — спросил я, поворачиваясь к воинам.

Они переглянулись и пожали плечами, давая тем самым понять, что не в состоянии ответить на мой вопрос. Возможно, им было приказано так или иначе помешать моей встрече с Ариманом, хотя не исключено, что они просто боялись вступать во владения Владыки Тьмы. Для меня последнее не имело особого значения. Не задавая больше бесполезных вопросов, я направился к низкой, широкой двери, которая вела внутрь здания.

— Лучше сюда не ходить, — нерешительно заметил один из монголов.

— Вы можете подождать меня снаружи, — огрызнулся я, не поворачивая головы.

— Постойте, — крикнул он, загораживая мне дорогу.

— Я так или иначе войду туда. Не пытайтесь остановить меня.

Ему явно не понравилось мое намерение, но и в открытую бросить мне вызов он так и не решился. Слух о том, как я расправился с двумя напавшими на меня убийцами, давно распространился по монгольской столице. Для очистки совести он отправил своего напарника выяснить, существует ли у здания второй выход. Как и можно было ожидать, такового не оказалось. Удовлетворенный тем, что бежать нам не удастся, стражник отступил в сторону.

— Если вам будет угрожать опасность, позовите меня! — крикнул он на прощание.

— Обязательно, — ответила за меня Агла.

Воин презрительно пропустил ее слова мимо ушей.

Нам пришлось нагнуться, чтобы войти в низкую дверь. Внутри помещения было темно, как в могиле. Испуганная Агла жалась ко мне.

— Я ничего не вижу, — прошептала она.

Зато я видел все. Мои глаза моментально привыкли к темноте, и, хотя помещение по-прежнему было погружено в кромешную тьму, я разглядел каменный алтарь на слегка возвышавшейся над полом платформе и странные символы, выбитые на стене над ним.

— Я давно поджидаю тебя, — донесся до меня зловещий шепот Аримана.

Я мгновенно повернулся в сторону источника звука и увидел огромную, массивную фигуру в дальнем углу комнаты.

— Подойди ко мне, — приказал он. — Девушка может оставаться там, где стоит. Я не причиню ей вреда.

Агла, казалось, превратилась в мраморную статую. Она неподвижно стояла рядом со мной, все еще продолжая цепляться за мою руку, и напряженно вглядывалась в непроницаемую темноту.

— Она не увидит и не услышит ничего, — предупредил меня Ариман. — Оставь ее и иди ко мне.

Я осторожно освободил свою руку. Девушка была еще теплой и живой, хотя я не мог уловить ни ее дыхания, ни биения сердца.

— Я просто ускорил ход времени для нас обоих, — объяснил Ариман. — Теперь мы сможем побеседовать совершенно свободно. Никто не подслушает нашего разговора и не помешает нам.

Я сделал несколько шагов в его сторону. Каменные плиты под моими ногами казались по-прежнему массивными и реальными. Ариман выглядел таким же, каким я запомнил его. Темное, мощное тело и красные, полыхающие ненавистью глаза.

— Когда ты вернешься к своей спутнице, она даже не заметит, что ты отсутствовал, — продолжал Ариман. — Сейчас для нее не существует времени.

— Похоже, игра со временем ваше любимое занятие, — иронично заметил я.

Владыка Тьмы стоял широко расставив ноги, уперевшись массивными кулаками в бедра. На нем была широкая, отороченная мехом мантия и высокие кожаные сапоги. Я не заметил у него никакого оружия, да и зачем оно ему при его силе?

— Ты и сам неплохо порхаешь по времени, — заметил Ариман. — Как прошло твое путешествие из лагеря Хулагу до Каракорума?

— Вам самому, надо полагать, не было нужды тащиться сюда с караваном верблюдов?

На его широком мрачном лице появилось подобие улыбки.

— Нет, я предпочитаю другие способы передвижения. К слову, я нахожусь в Каракоруме уже около трех месяцев. Здесь я играю роль священника новой религии, специально предназначенной для воинов.

— Это вы подослали ко мне двух ассасинов?

— Да, — не раздумывая, подтвердил он. — Я не надеялся, впрочем, что им удастся добиться успеха, но мне хотелось знать, обладаешь ли ты по-прежнему той силой, которую имел во время нашей последней встречи.

— Когда ты попытался взорвать термоядерный реактор?

Его густые черные брови удивленно поползли вверх.

— Ядерный… ЧТО?

Однако его замешательство продолжалось всего одно мгновение.

— Ах да, конечно, — произнес он, переведя дыхание. — Ты двигаешься против потока времени, назад к Войне. Я следую его течению и поэтому до сих пор не достиг той точки вектора времени.

Я тоже помнил о том, что мы путешествуем во времени в различных направлениях. Мы встречались и раньше, и нам предстояло встретиться снова.

— Тебе удалось… убить меня тогда? — Голос Аримана зазвучал почти тревожно.

— Нет, — ответил я честно. — Вы убили меня.

Ариман не мог скрыть своего удовлетворения.

— Тогда я еще успею выполнить свою миссию.

— Уничтожить человечество?

Он презрительно отмахнулся от меня.

— Подумаешь, люди. Посмотри, чего достигли монголы. Обрати внимание, как они без зазрения совести убивают сотни тысяч себе подобных, а их помощники, считающие себя цивилизованными людьми, аплодируют им и пытаются извлечь выгоду из кровавой бойни. Кого интересуют люди?

— Вам больше нравится ваш собственный план? Убивать нас миллиардами?

— Я собираюсь исправить ошибку, совершенную пятьдесят тысяч лет назад, — рявкнул Ариман. — Погибнет одна форма жизни, останется другая. Мой народ будет жить, твой исчезнет. Умрет и ваш создатель, тот, кто называет себя Ормуздом.

— Война произошла пятьдесят тысяч лет назад?

— Всему свое время, — пообещал он насмешливо. — Там мы и встретимся. Иначе чего ради Ормузд создал тебя так, чтобы ты двигался от Конца к Войне? Да, только для того, чтобы оставить тебя в неведении.

Я закрыл глаза, стараясь помешать новой лжи проникнуть в мое сознание. Сравнение Ормузда и Аримана было явно не в пользу последнего. Владыка Тьмы и бог Света — носитель Жизни и Истины. Ариман назвал его моим создателем и угрожал убить нас обоих.

— Моя миссия — убить вас, — сказал я, открывая глаза.

— Знаю. Но только убью тебя я. Убью с удовольствием, и так же легка, как ты раздавил бы каблуком надоедливое насекомое.

— Так же просто, как вы убили ее?

— Девчонку?

— У нее было имя. Арета… так ее звали в двадцатом столетии.

— Там я еще не успел побывать.

— Побываете. И убьете ее. Даже если бы у меня не было других причин ненавидеть вас, одной вполне хватило бы.

Он пренебрежительно передернул массивными плечами.

— Ты можешь ненавидеть, можешь любить. Ормузд довольно удачно запрограммировал тебя.

Я был совсем рядом с ним, и мне ничего не стоило бы схватить его за горло. Но мне уже довелось испытать на себе всю колоссальную мощь не по-человечески сильных рук его, и повторять опыт мне не хотелось. Я прекрасно понимал, что какой бы силой я сам ни обладал, он способен отбросить меня от себя так же легко, как обгоревшую спичку.

— Монголы создали у себя неподходящие условия для поединков, — заметил Ариман, словно прочитав мои мысли. — У них существуют свои законы, и они умеют заставлять чужаков уважать их.

— Я добьюсь аудиенции у Угэдэя и предупрежу его о ваших планах. Вам не удастся добиться успеха.

Его безгубый рот искривился в пренебрежительной ухмылке.

— Болван! Я уже добился полного успеха. И, кстати, помог мне в этом ты.

— Что вы хотите этим сказать?

Он снисходительно взглянул на меня красными глазами.

— Интересно узнать, против каких моих намерений ты собираешься предостеречь Угэдэя? Ты полагаешь, что я явился сюда, чтобы убить его?

— Разве вы не глава секты ассасинов?

Его улыбка преобразилась в глумливую гримасу.

— О нет, мой вечный противник. Я не Горный старец. Только люди убивают себе подобных ради денег. Владыка ассасинов такой же человек, как и ты. Он был когда-то другом Омара Хайяма, ставшего затем знаменитым астрономом. Ты, должно быть, слышал его имя?

— Я знаю его как поэта, — резко ответил я.

— Да, он любил побаловаться виршами, но дело сейчас не в этом. Не беспокойся, Хулагу раздавит осиное гнездо ассасинов после того, как возьмет Багдад, и уничтожит самый пышный цветок культуры ислама.

— Вы упомянули, что уже успешно завершили свою миссию в Каракоруме и что я помог вам, — напомнил я.

— Да, — подтвердил Ариман, и его лицо снова стало серьезным. — Иди сюда, я кое-что покажу тебе.

Он повернулся ко мне спиной и подошел к массивной каменной стене. Еще полный свежих воспоминаний о своих подвигах в двадцатом столетии, я без колебаний последовал за ним.

Я свободно прошел через стену, почувствовав еще раз, как холод пространства на мгновение пронизал мое тело. Мы оказались в дремучем лесу, в окружении могучих деревьев, чьи кроны слегка колыхались под порывами ночного ветра. Не говоря ни слова, Ариман пошел по тропинке, петлявшей среди молодого подлеска. Высоко над головой я мог видеть серп луны, плывущей среди кучевых облаков. Из темноты доносилось уханье совы и непрекращающаяся трескотня ночных насекомых.

Мы вышли на опушку леса, к склону холма, круто спускавшегося к широкой, поросшей травой равнине. На всем обозримом пространстве перед нами были видны шатры, подле которых паслись стреноженные лошади. Погруженный в сон лагерь нисколько не напоминал походные биваки монголов.

— Цвет европейского рыцарства, — прошептал Ариман, — собрался здесь под знаменем Белы, короля Венгрии.

— Где мы находимся?

— На равнинах Венгрии, недалеко от Токая, известного винодельческого района. Там остановились на ночь монголы Субудая… Или, вернее, так думает король Бела…

В тусклом свете луны мне удалось разглядеть часовых, стоявших на страже вокруг огромного лагеря, пересеченного небольшой рекой.

Время близилось к утру, когда Ариман неожиданно схватил меня за плечи, прижимая к земле. Я начал было протестовать, но он тут же заставил меня замолчать, без лишних церемоний зажав мне ладонью рот. Я прислушался. Слева от меня послышалось тихое ржание лошади. Повернув голову, я заметил пару монгольских воинов, которые осторожно пробирались сквозь кусты, ведя на поводу низкорослых лошадей. За их спинами маячили многочисленные фигуры их товарищей. Оказавшись у кромки леса, они остановились и натянули луки в ожидании сигнала к атаке.

Спустя несколько минут тысячи огненных стрел прочертили серое небо и обрушились на венгерский лагерь. Заполыхали шатры, испуганно заржали лошади. Боевой крик монголов прорезал утренний воздух, и лавина всадников с трех сторон обрушилась на охваченных паникой рыцарей короля Белы. Исход сражения был практически предрешен. Разумеется, застигнутые врасплох полусонные и безоружные европейские рыцари не сумели оказать серьезного сопротивления яростно атаковавшим монголам и не смогли ничего противопоставить воинскому искусству их знаменитого полководца. Очень скоро сражение перешло в настоящую резню. Кровопролитие продолжалось в течение всего утра. Надо отдать должное рыцарям — они сражались с упорством обреченных, у которых не оставалось надежды на спасение или милосердие. Воинам, чьи шатры находились по другую сторону реки, повезло несколько больше, но скоро и они один за другим пали под ударами кривых сабель монголов.

При свете дня картина поля недавнего боя представляла собой ужасающее зрелище.

— Здесь ты можешь оценить всю прелесть человеческой натуры, Орион, — злорадно произнес Ариман. — Что ты скажешь о том, с какой энергией и страстью они уничтожают себе подобных?

Я ничего не ответил, да и что я мог ответить?! Вид пропитанной кровью земли, сплошь усеянной изуродованными трупами, говорил сам за себя.

— Итак, я уже выиграл, — продолжал Ариман. — Благодаря тем сведениям, которые ты сообщил Субудаю, монголам удалось сокрушить европейскую цивилизацию. Дорога на Рейн открыта. Теперь они продолжат свой победный марш на запад, разрушая и грабя города и вырезая целые народы. Разумеется, остаются еще французы. В свое время под предводительством Карла Мартелла им удалось остановить нашествие мавров. Но Субудай разобьет и их, как сегодня разбил войска Белы и его союзников. Вся Европа и Азия от Тихого до Атлантического океана окажется под властью монголов.

— Это и есть ваша цель? — угрюмо спросил я, стараясь не смотреть на несчастных, пострадавших в кровавой бойне. К сожалению, я не мог заткнуть себе и уши, чтобы не слышать криков и стонов умирающих людей.

Могучая рука Аримана схватила меня за локоть.

— Да, это моя цель, Орион. И теперь ничто и никто не может помешать мне. Ни тебе, ни самому Ормузду не остановить меня.

Я на секунду прикрыл глаза, чтобы не видеть его торжествующего лица. Неожиданно его хватка ослабла, а крики и стоны умирающих растаяли где-то вдали. Когда я снова открыл глаза, то увидел Аглу, стоявшую рядом со мной. Мы были снова в помещении храма, в Каракоруме. Ариман в последний раз насмешливо улыбнулся мне и исчез в глубине темной стены.

— Я ничего не вижу здесь, — пожаловалась Агла, снова обретая дыхание и продолжая цепляться за мою руку.

— Зато я видел более чем достаточно. Куда больше, чем мне бы хотелось, — отозвался я, направляя ее к двери. — Через несколько недель, может быть даже раньше, в Каракорум придет весть о решающей победе Субудая. В городе начнутся пышные торжества, но сам полководец не будет отозван в столицу для поздравления и вручения ему награды. По словам Аримана, армия продолжит победное шествие на запад, чтобы уничтожить европейскую цивилизацию, подобно тому, как незадолго до того войска Хулагу растоптали сердце мусульманского мира.

До монгольского нашествия Персия и земли, лежавшие между Тигром и Евфратом, были, пожалуй, наиболее населенными и цветущими на всей территории планеты. Ирригационные каналы, построенные еще во времена Гильгамеша, сделали Вавилон, а позднее Багдад центрами мировой цивилизации, что бы ни думали о себе высокомерные китайцы. Там, где проходили монголы, оставались только руины городов, пересохшие каналы и вытоптанные поля, на которых трудились жалкие остатки некогда могучих народов. Потребовались столетия, чтобы вернуть этим землям хотя бы часть их былого великолепия.

Сейчас перед войсками Субудая лежала практически не защищенная Европа. Участь государств Ближнего Востока еще ожидала Польшу, Германию, Балканские страны. Может быть, Италии, защищенной Альпами, удастся избежать этой страшной судьбы, но я сомневался и в этом. Воинов, сумевших преодолеть Крышу Мира, скорее всего не остановят вершины, не сумевшие оградить Древний Рим от солдат Ганнибала. Италия и Греция, и другие цветы средиземноморской цивилизации также будут безжалостно растоптаны копытами монгольских коней.

И в том, что произойдет эта трагедия, была прежде всего моя вина. Ариман имел право торжествовать.