Часть первая
КНИГА ТЕМНОЙ БОГИНИ

Глава 1
«ТЬМА ИДЕТ»

— Здесь они, товарищ лейтенант. — Симонов через оптику СВД рассматривал заброшенный поселок. — Все следы сюда ведут.

Андрей подкрутил кратность бинокля. Покосившаяся на одной петле дверь. Тусклый отблеск заката в уцелевших стеклах окон. Камень стен кое-где выщерблен автоматными или пулеметными очередями. Ржавый остов древней «шестерки» у каменного забора также иссечен пулями. Больших боев здесь не было. Во всяком случае, артиллерия или авиация не работали, дома относительно целы.

— Я бы тут сидеть не стал, — сказал он с сомнением. — Мышеловка.

Андрей зябко повел плечами. Тело, разгоряченное дневным маршем, остывало. Солнце уходило за поросшие лесом верхушки пологих гор, оставляя усталых людей в камуфляже во власти подступающей ночи. Вместе с темнотой придет и холод…

— Не мог Абельмажинов ошибиться. — В голосе снайпера звучала неколебимая вера в Абельмажинова. — Он лучший следопыт в бригаде. Ни разу еще не ошибся.

— Если они здесь, то где именно? — Лейтенант медленно водил биноклем, сосредоточенно разглядывая по очереди каждое строение.

Никакого движения. Ни струйки дыма. Ни огонька. Ничего. Тишина. Пятнадцать лет войны на южных окраинах некогда великой империи сделали свое дело. Люди, когда-то жившие здесь, или мертвы, или давно ушли. Остался скелет покинутого человеческого жилья, такой же пугающий, как и брошенный без погребения на обочине труп.

— Пятнадцать, — сказал Симонов.

— Что «пятнадцать»? — Комков оторвался от окуляров и глянул на снайпера.

— Домов, говорю, пятнадцать, — ответил Симонов. — Не считая сараев, гаражей и прочего… Крепкая кладка. Хорошо строили, основательно… Если что, без поддержки никак не обойдемся — зубки можно обломать. А сидят эти чукчи бородатые где-нибудь с краю. Это уж как пить дать…

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, — тихонько позвал радист. — Первый просит доложить обстановку.

— Доложи, что предполагаемое место ночевки бандгруппы блокировано. Ждем указаний.

— Есть. — Сержант склонился над рацией, приглушенно бубня в переговорное устройство.

Комков достал из чехла прицел для ночной стрельбы и взялся за автомат. Скоро будет темно… Симонов, не дожидаясь команды, тоже сменил обычный ПСО на «драгуновке» на ночной.

— Товарищ лейтенант, Первый вас требует…

— Второй, Второй, как слышите? — Сквозь треск помех голос подполковника Черняка было практически невозможно узнать.

Двадцать первый век на дворе, а связь у нас все как в девятнадцатом, подумал Андрей.

— Здесь Второй. Слышу вас хорошо. Первый.

— Что наблюдаете. Второй?

Черта лысого наблюдаем, мелькнуло в голове у лейтенанта, о чем он и сообщил:

— Ничего, Первый. Поселок с виду пуст.

Некоторое время Черняк молчал. Потом трубка рации вновь ожила:

— Вести наблюдение. Ничего не предпринимать. Огонь на поражение только при попытке прорыва противника. Связь каждые два часа. Отбой.

— Понял, Первый, отбой.

Комков осторожно вернулся на свою позицию. Симонов все так же глядел на мертвый поселок через прицел винтовки.

— Хорошо сидят, грамотно — ничего не видно, — похвалил он неизвестных боевиков. — Интересно, они нас засекли, или?..

— Не знаю, — пожал плечами лейтенант. — Я, честно говоря, вообще не уверен, что они здесь.

— Здесь, здесь они, голубчики. Туточки… Сидят, охнуть боятся…

Синие сумерки сгустились, наливаясь чернильной тьмой. Сквозь разрывы низких облаков проступили острые южные звезды. Ветер с невнятным шепотом шевелил верхушки деревьев. Лес настороженно притих, чувствуя опасных двуногих чужаков. Ночь окончательно вступила в свои права.

Андрей еще раз внимательно оглядел поселок. Невысокий, чуть выше пояса забор, сложенный из грубых нетесаных камней. Дальше, за заросшими огородами, различные хозпостройки: сараи, гаражи и так далее. Потом уже — жилые дома, в которых теперь живут лишь пауки да мыши… Незаметно приблизиться к крайним строениям почти невозможно — место открытое, все как на ладони. По въевшейся за годы службы привычке глаз отмечал заметные в призрачном зеленоватом свете ночного прицела ориентиры, возможные сектора обстрела. Мозг прокручивал различные варианты штурма. Так, на всякий случай…

Группа Комкова блокировала поселок с четырех направлений. Разбитую грунтовую дорогу, делившую поселок на две неравные части, оседлали на въезде и выезде расчеты пулеметов ПК, гранатометчики с РПГ и снайперы с «винторезами». На покрытом густым колючим кустарником склоне холма, господствующего над поселком, засел зам Комкова и по совместительству следопыт группы Абельмажинов с двумя автоматчиками. Сам Андрей, как командир, выбрал наиболее опасное направление — со стороны леса. Если боевики пойдут на прорыв, то, скорее всего, сюда, в спасительную чащу.

Сил, чтобы прочесать поселок, у группы, насчитывающей всего двенадцать штыков, было, конечно, недостаточно. Подкрепления с «вертушками» ожидались под утро, часа в четыре. Но полной уверенности, что боевики именно здесь, не было ни у Комкова, ни у подполковника Черняка. Больше всего лейтенанта раздражало то, что он не видел ясной цели для боевиков: куда и зачем они идут? Нет здесь ничего. Пусто на много-много километров вокруг. Один этот богом забытый поселок. Не в турпоход же они, в самом деле, отправились. Боевик просто так не ходит. Он к населенной местности тяготеет: ему подавай оживленные трассы для установки фугаса; селения, где нужно с кем-то встретиться, кого-то убить.

Но что-то ведь им тут понадобилось…

Не было точных данных ни о составе сил противника, ни о вооружении. Во время марша Абельмажинов обнаружил место дневки боевиков. Численность группы он по каким-то, понятным только ему самому признакам определил в семь-восемь человек. Один из них, вероятно, подросток или женщина.

— Десять против одного — засекли они нас, — сказал Симонов. — Не могли не засечь, когда мы поселок обкладывали…

Андрей молча пожал плечами. Он испытывал смутное беспокойство. Из головы не шла фраза Абельмажинова, что один из боевиков подросток или женщина… Женщина вполне может оказаться снайпером из «братской» Прибалтики. Или еще откуда-нибудь. А может обернуться и корреспондентом какого-нибудь западного журнала, охотницей за эксклюзивным горячим материалом: фото свежеотрезанных голов русских оккупантов — и так далее, и тому подобное…

— Посидят, как лисы, в норе часов до двух, а потом на прорыв пойдут. Это уж как пить дать…

Вот тут Комков был полностью согласен со снайпером: если боевики там, в поселке, это наиболее вероятный вариант развития событий. Хотя и далеко не единственный.

Андрей вдруг поймал себя на том, что уже минут десять тупо смотрит в одно и то же место. Усталость последних двух суток брала свое.

— Олег, покемарю немного… Через час толкнешь, ладно?

Симонов кивнул, не отрываясь от прицела.

— Спи спокойно, дорогой товарищ. И пусть тебе приснится огромная, волосатая…

— Знаю-знаю. — Комков зевнул, устраиваясь поудобнее на давно привычном ложе из примятой травы. — Кошка.

Сказал сам себе: «Спать!» И закрыл глаза, проваливаясь в темное, вязкое забытье.

…Против обыкновения, Андрею приснился сон. К счастью, это был не один из кошмаров бесконечной чеченской войны. Тогда ночами его порою посещали мертвецы. Чаше всего — один молоденький солдат-первогодок с вырезанного боевиками блокпоста. Оттопыренные смешные уши, стриженая, круглая как шар голова, черная от крови тельняшка. В стеклянных глазах застыло последнее удивление. Горло вскрыто как у барана — от уха до уха. А бледные бескровные губы едва слышно шепчут:

— Знаешь, как было больно?..

На этот раз Андрею приснился сон странный, волшебный.

Он танцует с девушкой в высоком светлом зале. Оркестр играет вальс, сквозь музыку смутно доносится восхищенный гомон голосов наблюдающих за ними гостей. А он легко кружит и кружит по зеркальному паркету свою хрупкую партнершу, хотя на самом деле вовсе не умеет вальсировать… А сердце замирает в томительном и сладком ожидании чуда.

Единственное, что беспокоило лейтенанта, так это его наряд: он зачем-то явился на бал в своем привычном боевом одеянии, даже кобура со «стечкиным» осталась на месте, время от времени чувствительно колотя его по бедру.

Еще он никак не мог разглядеть лица своей девушки. Он знал, что она очень красива, но черты ее постоянно ускользали, словно сбилась фокусировка.

Наконец он решился спросить:

— Кто вы? Почему я вас не вижу?

Незнакомка звонко, но, как показалось Андрею, немного грустно рассмеялась:

— Этого и не нужно… Ты не мой. Ты принадлежишь Ей!

«Я пока что никому не принадлежу!» — хотел поправить Андрей, но музыка и шум голосов вдруг смолкли, как по команде. Все тоже замерли на месте. И Андрей увидел Ее.

Длинные темные волосы уложены в высокую прическу, напоминающую императорскую корону, и украшены почти невесомой диадемой. Высокие скулы, чуть раскосые глаза, тонкий прямой нос, маленький рот. Лицо ее было настолько совершенно, что просто не могло принадлежать земной женщине. Подчеркивающее достоинства фигуры черное облегающее платье с глубоким вырезом усиливало впечатление. На Андрея смотрела Темная Богиня, во всем своем блеске и величии. И взгляд ее был холоден и строг, он завораживал, притягивал…

Андрей и хотел бы, но не мог отвести от нее глаз. Она была создана для поклонения. Любой мужчина становился пленником ее, стоило ей того пожелать. И Андрей знал, что теперь он навеки ее верный пес, ее и только ее… Хотелось пасть на колени, чтобы облобызать подол ее длинного платья. А потом, если Госпожа позволит, коснуться губами ее руки…

— Мне пора, — робко напомнила о себе партнерша по вальсу. — За мной пришли…

Андрей и не заметил, как и когда она высвободилась из его объятий. Теперь она медленно отступала от него. На краткий миг загадочная пелена спала с его глаз, и Андрей увидел ее совершенно отчетливо.

Да, он не ошибался. Она была прекрасна. Но иначе, не так, как Темная Богиня. Длинные светлые волосы, свободно ниспадающие на обнаженные плечи, немного растрепались в танце. На щеках горел румянец Лицо ее было печально, хотя она и пыталась улыбнуться на прощание…

Сердце Андрея сжалось, когда он глядел на тающую светлую фигурку. Андрей чувствовал: она уходит навсегда…

Проспать положенного часа лейтенанту не дали.

— Лейтенант, лейтенант!

Комков неохотно разлепил веки. И, конечно, вместо прекрасноликой девы увидел украшенную трехдневной щетиной физиономию Симонова.

— Олег, мне такие женщины снились! А ты?.. На самом интересном месте! — сонно упрекнул он. — Одна ушла, но другая-то осталась…

— Подождут твои бабы, у нас тут натуральный цирк, с конями! — продолжал тормошить его снайпер. — Вставай, говорю!

Вскинувшись к автомату, Андрей потряс головой, сбрасывая остатки сна, приник к прицелу, приглушенным шепотом деловито спросил:

— Где циркачи?

Но он уже и сам видел. «Циркачи» не скрывались. Они неторопливо ехали по дороге. Три всадника на крупных лошадях. Андрей повел стволом, беря упреждение по головному. В следующий момент он чуть было не выронил автомат.

— Черт, это еще что за…

— Во-во, я же говорю: цирк, с конями! — возбужденно добавил Симонов.

Это были рыцари. Или, точнее, всадники, которые очень напоминали своими одеяниями и оружием картинки из школьного учебника «История Средних веков». На переднем был глухой рогатый шлем с узкими прорезями для глаз. Маленький, слегка вогнутый треугольный шит пристегнут к левому плечу. На перевязи в ножнах — длинный меч. Конь, отметил Андрей, тоже покрыт латами. Конники сзади были вооружены попроще — видимо, слуги-оруженосцы. Только сейчас до лейтенанта дошло, что движение странной кавалькады происходило в полной тишине. Не было слышно топота копыт, лязга оружия и доспехов. Андрея охватило острое ощущение нереальности происходящего. Казалось, он все еще спит: к брошенному поселку приближались призраки. «Дикая охота короля Стаха», три мертвых всадника на мертвых лошадях. Кости в доспехах.

— Откуда они взялись?

— Не знаю, — покачал головой снайпер. — Я за поселком наблюдение вел, на дорогу мельком поглядывал. И тут вдруг эти, рыцари Круглого стола, блин… Думал — мерещится, — так нет, Сахипов их тоже разглядел.

Сзади послышалось напряженное сопение радиста:

— Может, с Первым связаться, товарищ лейтенант?

— Ты что, дебил, Сахипов? Мы же из психушки потом вовек не вылезем! — ответил за Комкова снайпер.

— Олег, ты с нашими связаться догадался? Они ЭТО видят? — прервал его лейтенант.

— Догадался, нету связи. Молчит Абельмажинов. Эфир как ватой забили, — сказал Симонов.

— Тогда психушка нам не грозит, расслабься, Олег. С Первым наверняка тоже связи нет.

Некоторое время они молча следили за всадниками, медленно приближавшимися к поселку. У Андрея вдруг появилась твердая уверенность, что самое правильное, что он может сейчас сделать, это дать условный сигнал общего отхода. Бойцы скрытно покинут занятые позиции, а потом встретятся на точке сбора в лесу, в трех километрах отсюда. И черт с ними со всеми — с боевиками, всадниками этими. Наплетет он что-нибудь Черняку…

— Товарищ лейтенант, я пойду попробую рацию настроить, вдруг получится. — Голос у Сахипова был испуганный, просительный. Ему было страшно и хотелось спрятаться.

— Ползи, — разрешил Комков. Ему самому очень хотелось исчезнуть. Андрей едва удерживался от того, чтобы не вдавить с криком до упора спусковой крючок и не выплеснуть длинной очередью свой страх.

— Слышь, командир, может, пальнем по этим крестоносцам, а? — предложил Симонов. — Сил нету на них смотреть…

— Отставить, — сказал Андрей. — Без команды огня не открывать. Вести наблюдение.

Он попытался собраться, успокоиться. Чего он боится так? С чего вообразил себе, что это призраки? Меньше надо читать на базе разной ерунды в красивых обложках. Трое ряженых едут по дороге. У них нет ни автоматов, ни пулеметов. А то, что тихо… Так просто ветра нет — вот и тихо…

«Мне пора… За мной пришли…» — Андрей вдруг вспомнил печальные зеленые глаза. Черт, но это ведь сон. Всего лишь сон!

Один из боевиков — женщина, сказал Абельмажинов. Или подросток…

Всадники исчезли из поля зрения за домами, стоявшими у въезда в поселок. Андрей пожалел, что не находится сейчас на месте Абельмажинова, на холме, откуда лучше был обзор.

— Ребят, а может, нам спирт на базе какой-то неправильный дали? С глюками в качестве побочного эффекта? Вот они нас и догоняют…

— Кто догоняет? — машинально спросил Андрей.

— Да глюки же! — Симонов балагурил, но Андрей понял, что Олегу тоже не по себе.

Ощущение, что очень скоро он раскается из-за так и не отданного приказа на отход, стало почти нестерпимым.

Когда всадники появились вновь, их было только двое, третий куда-то исчез. Видимо, спешился и зачем-то остался за теми крайними строениями. Рыцарь и оруженосец не спеша ехали по проходившей через поселок грунтовке, время от времени они скрывались за домами, потом появлялись опять.

В самом центре поселка они разделились. Рыцарь остался гарцевать на месте, оруженосец спрыгнул с седла и резво побежал дальше. Конь его, как собака, трусил следом.

Время тянулось тягуче медленно. Андрей глянул на часы. Этот железный призрак торчит на виду уже минут десять…

В этот момент все и началось.

Крик, протяжный, тоскливый, раздался от строений, за которыми остался первый оруженосец. Андрей достаточно долго пробыл на войне, чтобы понять: бедолагу не просто убивают, а убивают изощренно. Крик скоро перешел в захлебывающийся предсмертный хрип. Кого убивают и зачем, было неясно, а ночь взорвалась шумом беспорядочной стрельбы. Бой начался сам собой и никем не управлялся. Да и как им можно было управлять без связи?

Комков вдруг обнаружил, что сосредоточенно бьет одиночными по главному рыцарю. Как всегда с началом боя, страх, сомнения, колебания ушли куда-то, чтобы не мешать. Андрей действовал привычно, как машина. Выстрел, корректировка, еще выстрел. Благо, цель не пыталась укрыться от их огня. Пули поднимали пылевые фонтанчики, крошили камень стен. Конь плясал на месте, приседал на задние ноги, беспокойно дергал головой. Рыцарь, натянув поводья, твердой рукой сдерживал встревоженное животное. Он не обращал внимания на злобно жужжащих вокруг и жалящих его свинцовых пчел, только настороженно ворочал по сторонам несоразмерно большой, в ведерном шлеме, головой. Засекает огневые точки, отметил краем сознания Андрей. Он отчетливо видел попадания, свои и чужие. В шлем, в щит, в нагрудник, в налобник коня. Всадник и животное заметно дергались от них, но, кажется, пули не причиняли им никакого видимого вреда.

— Вот, блин, ему что, пушка противотанковая нужна? — Симонов торопливо менял магазин.

Кто-то большой сказал: «У-у-ух!» Андрей оторвался от прицела и увидел, что весь видимый отсюда склон холма, на котором находился Абельмажинов со своими, объят нестерпимо ярким желтым пламенем. Невозможно было представить, чтобы кто-то уцелел в этом адском огне. Чем это они? «Шмель»?

— Командир, сейчас нас накроют, гады! Позицию надо менять!

Андрей вскочил и махнул рукой в сторону поселка:

— Вперед, туда!

Они с Симоновым успели пробежать около трети расстояния до внешнего забора поселка, когда кто-то опять сказал: «У-у-ух!» Горячий ветер толкнул их в спины. Андрей оглянулся и увидел танцующую в пламени фигурку замешкавшегося на несколько мгновений радиста. Только потом он услышал его крик.

Они перемахнули через каменную стену и, пригибаясь, метнулись к ближайшему сараю. Позади еще раз дохнуло огнем.

— С-с-суки, с-с-с-суки, — шипел Симонов. Закинув громоздкую винтовку за спину, он извлек из кобуры свой излюбленный для схваток накоротке «Клин-2». — Ну, с-с-суки… У парня только дите народилось…

Письмо от жены Абельмажинов получил на базе три дня назад. Мальчик, три с половиной кило, назвали в честь деда Явдатом.

Только теперь Андрей обратил внимание на то, что стрельба утихла. А вот горело уже, кажется, со всех сторон. Комков понял, что они с Симоновым остались одни в этой непонятной фантасмагории с участием всадников из преисподней.

— А ребятам, кажись, крышка, — озвучил его мысли Симонов. — Похоже, одни мы.

Бой был проигран. Кто-то, то ли боевики, то ли эти черти в старомодном железе, за считаные минуты уничтожили почти всю группу.

«Почему, почему я не подал сигнал к отходу, пока еще не было слишком поздно? — спрашивал себя Андрей, с трудом преодолевая желание пару раз треснуться головой об стенку. — Зачем теперь притащил сюда, на верную смерть, надежного и безотказного Симонова? В благодарность за то, что тот год назад вытащил меня, раненого, из-под огня? В лес надо было двигать, в противоположном направлении… Эта рогатая железная скотина на коне легко выдержала сосредоточенный обстрел десятка стволов — ты что, лейтенант, прикладом рассчитываешь его забить?»

— Рыцарь Смерти, хитпоинтов сто десять, дэмедж двадцать два… — пробормотал Комков.

— Чего? — Симонова посмотрел на командира с легкой тревогой за его душевное здоровье. — С тобой все в порядке, Андрей?

— Да так… «Героев» третьих вспомнил…

Комков сменил опустевший магазин. Остался один, последний. Не глядя щелкнул переводчик огня «Калашникова» на «автомат». В кобуре — АПС, к нему две обоймы. Три «эфки». Ничего, повоюем еще. Вот уж как убьют — тогда все.

— Что делать будем, командир? — Симонов размазал ладонью по лицу сажу пополам с потом, вид у него в неверном свете пожара был как у трубочиста. Дым слегка пощипывал глаза. Аромат жареного мяса, пробиваясь сквозь запах гари, заставлял болезненно сжиматься желудок.

— Ну что, пойдем глянем, Олег, кто нас так приголубил, а?

— Пошли, — легко согласился снайпер.

Оба прекрасно понимали, что шансов у них практически нет.

— Я первым, ты прикрываешь.

— Хоп, командир. — Симонов присел рядом на корточки.

Комков воровато выглянул из-за угла.

— Вроде чисто, я пошел.

Андрею вовсе не хотелось нос к носу столкнуться с Рыцарем Смерти, как он уже окрестил того про себя. Прикрываясь сараями и гаражами, стараясь производить при движении как можно меньше шума, они двинулись на северную окраину поселка. Туда, откуда послышался предсмертный вопль, послуживший сигналом к началу бестолковой стрельбы. Во дворе крайнего дома они обнаружили первый труп: под ногу Комкова случайно попала и покатилась по траве отрубленная голова. Хозяин головы лежал тут же, рядом с крыльцом. На ступеньках валялся какой-то импортный автомат.

Андрей молча указал снайперу на приоткрытую дверь в дом, а сам остался во дворе, отступив в тень от красных отсветов догорающих костров и настороженно поводя стволом «Калашникова». Симонов отсутствовал минут пять. Когда он выскользнул наружу, глаза у него были какие-то мутные, а лицо искажала странная гримаса, словно внезапно и очень сильно заболел зуб. В правой руке он сжимал свой тонкий фонарик-карандаш.

— Там двое, — прошептал он. — Одного просто на куски пошинковали, со второго сняли скальп и вскрыли череп, а уж потом дорезали. Кровь везде.

Комков кивнул и порадовался, что не отправился осматривать дом лично. Если покойный Абельмажинов не ошибался, восемь минус три — остается пять «духов»… Хотя, сдается, они тоже уже отправились в края счастливой охоты, а может, в сады к гуриям.

Симонов поднял с крыльца оброненный мертвецом автомат. Повертел его в руках.

— Интересно… — пробормотал он, включая фонарик.

Андрей не разделял страсти снайпера к оружию. Тот знал почти все стволы, включая специальные, а любимым его чтивом были оружейные справочники. Лейтенант думал, что предпринять дальше.

Итак, теперь точно известно, что каким-то оружием, по своему воздействию на цель аналогичному одноразовому реактивному огнемету «Шмель», его группу стерли любители верховой езды и старинного оружия. А заодно стерли и боевиков, но только оружием холодным. Всех, кого встретили, приветили… Злые ребята, нехорошие. Андрей не знал, на что решиться. Найти этих чертовых всадников и ввязаться в безнадежный огневой контакт? Или… Или что? Отступать надо было раньше… Теперь обратного хода нет.

— Посмотри-ка сюда, Андрей, — тихонько позвал его снайпер.

Узкий луч света высветил надпись гравировкой на массивной ствольной коробке чужого автомата: «Russkia Evropa KAR-257».

— Видишь? — В голосе Олега звучало непонятное торжество. — Я сразу понял, что тут нечисто.

— Вижу, — сказал Андрей. — А что не так?

— Все не так. Нет такого оружия. В природе не существует. Так же как Русской Европы. Ты знаешь такую страну? Я — нет. Что здесь творится, Андрей? Во что мы ввязались?

— Не знаю, — с тоской ответил лейтенант. — Ничего-то я не знаю…

С этим непонятным автоматом они несколько увлеклись. Вернее, отвлеклись. Это стало ясно, когда через забор во двор беззвучно метнулась темная масса. Андрею показалось, что он попал под бронетранспортер. Его с размаху впечатало в стену. В голове белым пламенем разорвалась магниевая бомбочка. Инстинктивно он закрыл лицо автоматом. Раздался скрежещущий хруст. В нос ударило тухлое зловоние. На какой-то миг навалившаяся на него тяжесть отпустила. Наполовину расплющенное тело лейтенанта само, не дожидаясь команды «сверху», метнулось в сторону и сжалось в комок в каком-то углу. Послышался звук, словно кто-то включил большую бормашину. Когда перед глазами Комкова перестали кружиться хороводы звездочек, он увидел, что держит в руках какие-то непонятные железки, в которых с трудом опознал остатки своего «Калашникова». Отбросив их в сторону, он рванул из кобуры «стечкина».

— Андрей, левее, у калитки! — откуда-то издалека донесся до него голос Симонова.

Сфокусировав зрение в указанном направлении, Андрей одной сплошной очередью выпустил весь магазин АПС в неясную фигуру. Его очередь совпала с очередью Симонова. Фигура медленно сползла вдоль забора на землю.

Комков с усилием выпрямился. Адреналин еще бушевал в крови, притупляя боль, но скоро, очень скоро все болячки дадут о себе знать. Приложило его знатно.

— Ты как? — спросил подскочивший Симонов.

— Ол райт, — пробормотал Комков. Судя по рези в груди при дыхании, у него сломана пара ребер. А спина, похоже, теперь один сплошной синяк. Но голова, кажется, в порядке. Чайник у него крепкий. Это выяснилось еще в шестом классе, когда он впервые пришел в секцию бокса.

— Ну, раз языки помнишь, порядок.

Только теперь лейтенант обратил внимание, что снайпер все еще сжимает в руках чужой автомат.

— Так ты из него стрелял?

— Из него. Пока рассматривал, с предохранителя случайно снял, он тут кнопочный, рядом с рукояткой. Как эта скотина на тебя бросилась, я и…

— Ага, — сказал Комков. — Кстати, а что это была за скотина?

— Сейчас посмотрим, — сказал Симонов. — Черт, фонарик обронил…

Тусклый свет догорающих огней, казалось, сгущал тьму во дворе. Некоторое время Симонов шарил по земле, безуспешно пытаясь отыскать свой фонарик. Потом, чертыхнувшись, щелкнул тумблером на цевье автомата.

— Вот пень, — ругнул он себя. — Тут же боевой фонарь на стволе…

Желтый световой овал выхватил из темноты вытянутую узкую морду под стальным налобником. Приоткрытая пасть была усеяна множеством мелких острых зубов. Но больше всего пугали глаза — даже после смерти злые, умные, почти человеческие.

Андрей подошел поближе, невольно поморщившись от острой боли в груди. Он старался делать неглубокие вздохи и не допускать резких движений.

— А зубки ничего… Эта тварь мне автомат пополам перекусила.

— Хорошая коняшка… — протянул Олег. — Если ее можно так назвать…

Он осветил сначала изодранную пулями попону на конском боку, потом поджатые ноги. Комков тихонько присвистнул. Вместо привычных копыт он увидел лапы — мягкие, со втянутыми когтями, как у крупной кошки.

— Помесь бульдога с носорогом.

— Скорее уж крокодила, коня и тигра, — сказал Симонов. — Ну и зверюга… Пошли на хозяина глянем.

Луч света скользнул по земле, нащупывая тело. Полумаска под округлым клепаным шишаком вдавлена пулями в скользкий кусок мяса с осколками кости. Кольчуга на груди залита черной кровью. Руки все еще сжимают узкие однолезвийные мечи со странным, похожим на иероглифы узором на темных клинках.

— Так, значит, вас все-таки можно уложить, ребята. — Андрей опять поморщился от неосторожного движения. — Это радует… Вот только с оружием у нас не очень… У меня одна обойма к АПС осталась.

— У меня — две к «Клину», — отозвался Симонов. — Этот красавец пуст. А СВД в ближнем бою не катит. Придется трупчики обшмонать…

— Слушай, Олег, вколи мне обезболивающее, — попросил Комков.

Дышать становилось все тяжелее, каждое движение давалось с трудом. А веселье, похоже, только начинается. Раскисать рано.

Симонов достал из аптечки шприц-тюбик с промедолом, сорвал зубами колпачок. Комков закатал рукав, обнажая предплечье. Когда игла вонзилась под кожу, он невольно стиснул зубы: с детства не переносил уколов.

Снайпер, подсвечивая себе фонариком, наклонился над обезглавленным трупом.

— Две обоймы есть, — сообщил он, отстегивая чужой подсумок. — Пойду в доме тебе что-нибудь пригляжу. Возьми пока, на случай.

Симонов протянул лейтенанту свой «Клин».

Комков взял оружие и осторожно переместился за угол дома. Прислонившись к стене, он прислушался к своим ощущениям — ждал, когда подействует препарат.

Андрей попытался наметить примерный план дальнейших действий, но ничего толкового в голову не приходило. Ему вообще казалось невероятным, что они до сих пор живы. Интересно, надолго ли хватит отпущенного капризной фортуной везенья?

Он посмотрел на темное небо. Звезды скрылись за сплошной облачной пеленой. Нудно и мелко начал накрапывать дождь: осень… Отблески пожаров почти погасли.

Десятеро из его группы уже мертвы. Если бы не «Калашников», эта гадина с мордой крокодила как тисками раздробила бы его лицо… Если бы Олег так вовремя не открыл огня… Запоздалый страх обдал порывом ледяного ветра. Андрей поежился. Он был бы там, наверху, вместе с остальными, в солдатском раю, который наверняка похож на чистую казарму с просторными кубриками… Симонов появился минут через десять.

— Черт, вроде всякого уже насмотрелся, а никак привыкнуть не могу… — глухо сказал он, протягивая Андрею автомат и подсумок с запасными магазинами. — Я немного обтер его тряпками, но… все равно. Аккуратнее. Малыша моего отдай, привык.

Комков взялся за чужака с опаской. Цевье и рукоятка липли к пальцам. Невольно представилось, как снайпер обтирает оружие от крови. Желудок дернулся. Лейтенант сглотнул. Во рту стоял привкус желчи.

Симонов в двух словах объяснил, как пользоваться оружием, — система была рациональна и проста. Андрей вставил в паз коробчатый магазин. Дернул рукоятку перезаряжания, досылая патрон. Оптики не было, но «целик» для стрельбы в темноте был удобно подсвечен красной точкой.

— Переводчик огня поставь на автомат, — посоветовал снайпер. — Это не «калаш», при очередях ствол почти не уводит.

Андрей посмотрел на светящийся циферблат своих командирских часов. Потом поднес их к уху, прислушиваясь.

— Стоят… Сколько на твоих, Олег?

— Двадцать три сорок семь.

— Сеанс связи должен был быть семнадцать минут назад.

— Думаешь, Черняк о нас забеспокоится и примчится с подмогой? Это вряд ли, будут следующего сеанса дожидаться, а уж потом…

— Да знаю, знаю…

Погода портилась. Похолодало, стылый ветер запускал ледяные пальцы под намокший камуфляж, поддетая под одежду термосеть мало помогала.

Промедол, кажется, начал действовать. Андрей выполнил несколько пробных наклонов корпусом. Больно, но терпимо.

— Вот что, Олег. Двигаем на тот конец поселка. Я первым, ты прикрываешь.

— Хоп, — кивнул Симонов.

В темноте за сараем лейтенант зацепил ногой какую-то железяку. Шипя от боли. Комков помянул не тем словом командование. Тыкайся тут впотьмах, как крот слепой. А спецочки для ночного боя только в учебных фильмах показывают.

— Стой, командир, — окликнул его снайпер. — Послушай…

Андрей замер, неудобно согнувшись. Ему показалось, что сквозь шум дождя он различает неясные голоса, потом тонкий вскрик.

— Кажется, девчонка кричит, и рядом где-то…

«Мне пора… За мной пришли…» — шепнул женский голос.

— Олег, у тебя на СВД ночной прицел. — Андрей тряхнул головой, сбрасывая наваждение. — Давай посмотрим, что там творится.

Послышался короткий свист. Из двери сарая торчало древко стрелы. Что-то случилось с восприятием. Время замедлилось, почти остановилось… В темноте, на расстоянии нескольких метров, лейтенант отчетливо видел торчащее под острым углом к двери — стрела упала сверху — длинное древко, густое оперение, утолщение посередине, из которого высовывался похожий на крысиный хвост фитиль. Зачарованный, Андрей смотрел, как медленно-медленно ползет крохотный красный огонек. Фитиль горел со змеиным шипением. Сейчас он догорит. И все кончится.

— Ложись!!! — услышал он свой собственный истошный крик. И увидел, как в сумасшедшем прыжке летит куда-то в сторону.

Лейтенант с размаху упал на землю, сжался в комок, пряча в мокрой траве лицо. «У-у-ух!» Исполинская стопа вдавила Комкова в грунт. Сквозь одежду он ощутил нестерпимый жар, попытался закричать, но не смог. Кажется, на какое-то время он потерял сознание. Потом его дернули за руку, поднимая. Андрей вскочил. Он на миг приоткрыл глаза и тут же снова зажмурился. Ярко пылал сарай, горела трава, земля, приткнувшаяся к забору тележка-прицеп. Все горело.

Кто-то тащил лейтенанта прочь, за руку, словно ребенка.

Андрей потихоньку начал приходить в себя.

— Где мой автомат? — спросил он. — И чего ты так колотишь меня по спине, от нее и так ничего не осталось.

— Ты горишь сзади, чудило, не чуешь? Вались тут, пламя надо сбить.

Сжалившись над людьми, редкий дождь усилился. Лейтенант, по-турецки скрестив ноги, сидел на земле. Чумазое лицо он подставил под холодные капли. Симонов тупо посмотрел на вязаную шапочку в своих руках и, подумав, натянул ее на голову. От шапочки поднимался пар.

— Слышь, Олег, — позвал Андрей.

— Слышу… Чего орешь? — вяло отозвался снайпер.

— У тебя башка дымится.

— Ну и хрен с ней…

Симонов уронил KAR-257, снял и бросил рядом СВД.

— Думал, все… Звездец…

— Мы с тобой теперь копченые кабаны… — Лейтенанта разбирал истерический смех. — От нас и головешек не должно было остаться, а мы только прокоптились. Представляешь?

Симонов вздохнул и растянулся на влажной земле. Андрей, помедлив, последовал его примеру.

— Голова кружится… — пожаловался он. — Блин, где же я автомат-то оставил?

После короткого приступа нервного веселья им овладела полная апатия. Ничего не хотелось делать. В голове царила блаженная пустота. Он удивленно смотрел в небо широко распахнутыми глазами. Погода в очередной раз поменялась. Дождь прекратился. Ветер играючи сдул тучи. Яркие звезды холодно и равнодушно взирали сверху на то, как двое чудом уцелевших людей валялись на заросшем сорняками огороде и никак не могли поверить в то, что они живы…

— Ну что, Олег, подъем? — спросил Комков.

— Подъем, — согласился тот.

Кряхтя, как старый дед, лейтенант поднялся на ноги. Симонов проверил оружие.

— Прицел на СВД, кажется, сдох, — сообщил он.

Снайпер достал свой любимый «Клин», с видимой неохотой сунул лейтенанту.

— Только попробуй потерять малыша, не расплатишься.

Андрей спрятал запасной магазин в нагрудный карман.

— Ну, двинулись, — сказал лейтенант, по-ковбойски сжимая водной руке «Клин», в другой — «стечкина».

Закопченные развалины злополучного сарая курились серым дымом и сильно воняли мокрым пеплом. Перебегая, Андрей обогнул их по широкой дуге. Прижался плечом к еще теплому камню забора. Настороженно огляделся. Сделал знак снайперу следовать за ним.

Что-то было не так… Андрей не сразу понял, что именно его насторожило. Рядом, приглушенно сопя, присел Симонов.

— Почему там так светло, Олег? Вроде бы ничего уже не горит…

— Что-то светится… Как раз за тем домиком, где жмуры… — Симонов смотрел через прицел своего KAR-257.

— Движемся вон к тому дому, аккуратно.

Андрей первым перемахнул через забор. Рывок отозвался тупой болью во всем избитом теле. Похоже, ему скоро снова понадобится промедол. Подошвы десантных ботинок изредка оскальзывались на мокрой траве. Пригибаясь, лейтенант скользнул во двор дома и укрылся за корпусом мини-трактора. Кто-то стащил у трактора передние колеса, и теперь он, сев на переднюю ось, возвышался рядом с распахнутым зевом похожего на небольшой ангар гаража. Входная дверь дома была сорвана. Симонов, согнувшись в три погибели, чтобы не заметили с улицы, вошел внутрь.

Дожидаясь сигнала товарища, Комков настороженно крутил головой и прислушивался к каждому шороху. Непонятный голубой свет беспокоил его. Временами ему казалось, что он различает чей-то шепот, где-то совсем рядом… Смысл слов ускользал в невнятной скороговорке. Словно трехлетний малыш, сглатывая труднопроизносимую букву «р», пытается что-то настойчиво объяснить взрослому дяде, зовет его куда-то… Лейтенанту вдруг стало не просто тревожно, а жутко. Он отчетливо представил себе съежившееся под забором маленькое тельце. Ребенок замерз, ему страшно и одиноко, и он не знает, где искать маму. Почему никто не поможет ему?

— Стой, ты куда?

Лейтенант вздрогнул от окрика и пришел в себя. Он стоял возле самой калитки. Оружия в руках не было. Симонов смотрел на него с недоумением.

— Что с тобой, ты чего — сдаваться надумал?

Комков судорожно сглотнул и опустился на корточки. Где-то тут плакал ребенок. Хотя нет, он не плакал, а…

— Ты куда малыша моего дел, Маша-растеряша? — Симонов только сейчас заметил, что его руки пусты. — Черт, как знал, что нельзя тебе его доверять…

Симонов включил боевой фонарь и принялся за поиски своего любимца. Комков безучастно наблюдал за его действиями. Он помнил и видел другое…

…Здание школы было старым, типовой советской постройки, очень похожим на ту школу, что несколько лет назад закончил Андрей. И от этого сходства было как-то не по себе. Подвал был высоким, просторным. В той школе, из другой, мирной жизни, подвал был целым миром, в котором чего только не было: и небольшая кустарно оборудованная качалка, и тир, и маленькая лыжная база, и «кабинет» военрука Ивана Васильевича, с диваном и столиком, где тот каждую субботу, запершись с учителем физкультуры, пил водку. В этой же школе, верхний этаж которой был почти полностью разрушен артиллерией, подвал был темным, захламленным местом, которое надо было проверить на наличие недобитков.

Желтые пятна света метались из стороны в сторону, освещая то серый бетон стен, то обитую металлом дверь с крупной надписью «Электрощитовая», одетых в противогазы людей и ядерные грибы на мрачных плакатах ГО, задерживались в подозрительных углах и закутках. Стволы автоматов, готовые плюнуть горячим свинцом, настороженно следовали за ними.

— Кажется, пусто, товарищ лейтенант. — Абельмажинов блестел шальными, еще не остывшими от боя глазами. — Те четверо в спортзале были последними, точно говорю.

— Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, идите сюда, — позвал голос Сахипова.

Тусклый свет — батарейки фонаря пора менять — выхватил из темноты толстые трубы отопления с изодранной теплоизоляцией, кучу тряпья под ними и широко распахнутые испуганные глаза на бледном лице. Девочке было лет пять, не больше. Черные волосы спутаны. Поверх когда-то красной кофточки натянута рваная засаленная куртка неопределенного цвета.

Тихонько выругался и куда-то отошел Симонов.

— Не светите ей в лицо, пугаете же, — попросил Комков.

Он аккуратно поднял ребенка и усадил на торопливо пододвинутый Сахиповым ящик.

— Как тебя зовут? — спросил он.

Девочка долго молчала, напряженно разглядывая лейтенанта, потом сказала:

— Алина…

— А где мама, мама твоя где, Алина?

Девочка подумала и сказала:

— Ее дяди бородатые увели… А мне велели тут сидеть…

Глаза девочки были сухими. Видимо, она уже выплакала все слезы, какие могла.

— Давно ты тут сидишь? — спросил лейтенант.

— Давно…

Абельмажинов достал оставшуюся от сухпая плитку шоколада. Девочка, забыв про «спасибо», с серьезным, недетским выражением изможденного лица взяла пальцами с черной каймой под ногтями предложенное лакомство и торопливо сунула его в рот. Она была очень голодна. Появившийся откуда-то Симонов поманил лейтенанта рукой.

— Что, Олег?

— Мать ее там. — Симонов кивнул головой в глубь подвала. — В тире маты постелены… Лучше не смотреть… Не сразу убили, суки…

Комков оглянулся на девочку. Абельмажинов присел рядом, осторожно гладил ее по голове, что-то ласково приговаривая по-татарски…

Девочка наверняка слышала все, что эти ублюдки творили с ее матерью. И сидела здесь… Потом наверху звучали выстрелы, гремели взрывы, там кричали, умирая, люди и нелюди, а она сидела в этом укромном закутке, в кромешной тьме… Что творилось в ее крохотной неокрепшей душе? Какие кошмары посещали ее здесь?

— Воины джихада… Твари… — Симонов в сердцах треснул кулаком по двери теплопункта.

Девочка вздрогнула от внезапного шума. Абельмажинов обернулся, с укоризной покачал головой.

А лейтенант пожалел, что они подарили нескольким захваченным боевикам быструю и легкую смерть…

— Вот ты где, мой маленький… — Симонов поднял пистолет-пулемет из травы и нежно огладил своего смертоносного любимца. «Стечкина» Комков обнаружил на привычном месте, в своей кобуре. Как он его туда сунул — не помнил совершенно.

Они догадываются, что мы живы и где-то здесь… Но, видимо, не знают, где именно. Возможно, поэтому они решили использовать другое оружие, которое воздействует на сознание. Появись Олег на несколько мгновений позже — я бы уже стоял там, на улице. Или лежал…

Та девочка в подвале только что отбитой у боевиков школы… И этот призывный детский шепот… Кто-то очень точно надавил на болевую точку. И звали, похоже, только его. Симонов ничего не почувствовал. Значит… А что это значит? Кто бы подсказал!

Приняв решение, Андрей встал.

— Я пошел, Олег.

— Куда? — Снайпер смотрел на командира как на сумасшедшего.

— Они хотят пообщаться накоротке — что ж, сейчас поговорим… — После минутного колебания лейтенант решил не доставать из кобуры АПС. Вряд ли пригодится, этой пукалкой Рыцаря Смерти не напугаешь. — Жди меня здесь, Олег. Это приказ, ты слышишь? Если что-то пойдет не так, прикроешь огнем.

— Ты чего удумал, герой хренов? — Лицо у снайпера стало злым. — Жить надоело?

— Товарищ старший прапорщик, вы как разговариваете со старшим по званию? — Комков тоже начал закипать.

— Да пошел ты, старший по званию, — рявкнул Симонов.

Они почти кричали друг на друга, отбросив всякую осторожность. Андрей чувствовал, что у него самого еще есть призрачный шанс выжить, а Симонов, если пойдет с ним, умрет. Снайпер должен остаться здесь.

— Олег, сделай, как я тебе сказал. Пожалуйста, — попросил Комков. У него остро заныло под сердцем. Появилось ощущение, что он куда-то опаздывает. — Мы уже не можем просто спрятаться или уйти… И не можем пойти вдвоем… Со мной ничего не случится, я уверен.

Симонов устало опустил поджарый зад на колесо мини-трактора. Некоторое время он молчал, опустив голову.

— Мне иногда кажется, что я сплю, Андрей, — еле слышно проговорил он. — Сумасшедшая ночь… Все не так, как надо… Хочу проснуться.

— Я тоже, — сказал Комков.

— А может, мы все-таки спиртом отравились, а, Андрюха? — Симонов невесело усмехнулся. — Ты хоть пистолет достань из кобуры. Жаль, что у нас гаубицы в кармане нету…

— Жаль, — подтвердил лейтенант, но «стечкина» оставил в кобуре. Честно говоря, он сомневался, что и гаубица сможет повредить этому рогатому гаду.

— Я буду здесь, на чердаке, — кивнул на дом снайпер. — Сектор из слухового окошка не очень, но все же… Кое-что видно…

— Я пошел, Олег.

— Удачи, лейтенант.

Комков со скрипом притворил калитку и огляделся.

Ветер, не заметный за постройками во дворе дома, тут пронизывал насквозь. Призрачный свет шел от висевшего в воздухе на высоте половины человеческого роста мерцающего овала. Поверхность овала пребывала в состоянии непрерывного спирального движения, обладавшего странной притягательностью. Это как смотреть зимним вечером на огонь в камине, подумал лейтенант. В пляшущих на поленьях языках пламени чудится то танец саламандры, то объятый пожаром город… Как образованный человек, имевший некоторую практику в компьютерных играх и кучу прочитанных томов фэнтези за спиной, Андрей решил, что это портал в иные миры. При случае надо будет воспользоваться: вдруг там есть маленькая боковая тропка на Канары.

Его, конечно же, ждали, он не ошибся.

Рыцарь Смерти медленно приближался к нему на своем страшном, похожем на коня звере. Но Андрей смотрел не на него. Он глядел на тонкую фигурку с длинными светлыми волосами у него за спиной. Она сидела на лошади второго, уцелевшего оруженосца. Тот стоял рядом. Одной рукой воин крепко держал своего зверя под уздцы, в другой сжимал большой лук. Из-за спины торчал набитый стрелами колчан. «А если Олег прав и мы действительно отравились спиртом?» — мелькнуло в голове у лейтенанта. Ведь это она, девушка из волшебного сна… Андрей не мог разглядеть ее лица, но был уверен, что не ошибается.

Шагах в десяти всадник остановил коня и спешился. Он расстегнул пряжку, снял рогатый шлем, повесил его на луку седла. Откинул кольчужный капюшон. Соломенные кудри рассыпались по плечам. Рыцарь успокаивающе похлопал коня и двинулся к лейтенанту. Комков, сам солдат, оценил его упругую мягкую походку. Рыцарь, казалось, совершенно не ощущал веса полного доспеха. Рука в кольчужной перчатке привычно придерживала ножны с длинным мечом, чтобы они не колотили по ногам. На треугольном щите Андрей разглядел изображение черной птицы с массивным прямым клювом. Вид у птицы был зловещим: сложив крылья, она устремилась вниз, метя в кого-то своим похожим на короткий меч клювом. И на щите, и на доспехах заметны следы сосредоточенного обстрела из легкого стрелкового оружия.

Светловолосый остановился на расстоянии чуть больше вытянутой руки, резко, словно натолкнулся на невидимую стену. Андрей был вынужден признать, что на Рыцаря Смерти он совсем не похож. Лицо открытое, красивое. Только слишком бледное. Хотя, возможно, виновато своеобразное уличное освещение. Взгляд прямой, честный. Как у настоящего книжного рыцаря… Комков чувствовал, что этот молодой, на вид не старше самого Андрея, парень против воли начинает ему нравиться, и это злило. Ведь перед ним был враг.

Рыцарь медленно снял правую перчатку, так же медленно достал что-то из небольшого кошеля, висевшего на поясе, медленно поднес руку к своим губам и разжал кулак. На его широкой ладони лежал крупный, с грецкий орех, драгоценный камень. Бог его знает, какой именно, Комков ювелиром не был и не мог отличить простого стекла от алмаза чистой воды. За действиями рыцаря он следил с недоумением.

Светловолосый коснулся камня губами. И тут камень ожил. В ответ на тепло человеческих губ в его прозрачной глубине сначала едва заметной искрой, потом все ярче и ярче затрепетал голубой огонек. Вскоре на ладони рыцаря пульсировала холодным голубым светом маленькая звезда.

— Эллинэ, Маноэ, мут юсе, Эллинэ, — прошептал он.

«Абра, кадабра, швабра!» — добавил про себя Андрей.

Это представление слегка утомляло его.

Рыцарь замолчал, что-то пристально разглядывая в переливах голубого пламени. Вдруг свет погас, словно кто-то без спросу щелкнул выключателем. Крохотное чудо на ладони снова стало обычным кристаллом. Андрей почувствовал на миг укол какого-то непонятного разочарования. Он-то ждал продолжения, а все, кажется, кончилось ничем…

Рыцарь спрятал камень, не торопясь, надел перчатку. Теперь он смотрел на лейтенанта.

— Та Кто Повелевает разрешила мне говорить, — торжественно сказал он. — Слушай, пришедший на зов.

Голос у него оказался под стать всему остальному — сильный, благородный, командирский.

Надо же, а мы, оказывается, и по-русски умеем, подумал Андрей. А как же телепатия, там, голоса внутри? Непорядок.

— Слюшаю вас внимательно, дарагой таварищ, — ответил он с дурашливым грузинским акцентом.

— Не время шутить! — Рыцарь сделал резкий рубящий жест закованной в железо рукой. — Я, барон Грасс, Верный Той Кто Повелевает, говорю тебе!

Неестественная бледность исчезла, красивое лицо барона дышало гневом. Он прекрасно распознал издевку в словах лейтенанта.

— Плевать мне, чей ты верный, барон! — Лейтенант ощетинился навстречу. — Ты и твои люди убили моих солдат и пытались убить меня. Говори, чего тебе надо, и продолжим бой.

Лицо барона потемнело. Тон его стал обвиняющим:

— Вы начали первыми, пытались убить меня, убили Жака и его шосса, который один стоит трех деревень!

— Да пошел ты… — зло начал Комков и осекся. До него вдруг дошло, что формально рыцарь прав. Они первыми открыли огонь. — Мы выполняли приказ командования, блокировали группу боевиков, а тут вы… — пробормотал он. — Связи нет… В общем…

Андрей понял, что несколько запутался в своих оправданиях, и растерянно замолчал.

— Мы должны были вернуть Мятежную Сестру, — сказал барон после непродолжительного молчания, голос у него был спокойным и усталым. — Вы вообще не могли бы нас видеть… Но Сестра хитра…

Андрей обратил внимание на то, что барон может говорить не только «высоким штилем».

— Тебе нечем поразить меня, и ты это знаешь. Мой доспех недаром ковал сам Геллвул! — продолжил рыцарь, в голосе его проскользнули едва уловимые хвастливые нотки. — Вам не остановить нас, Мятежная Сестра уйдет с нами… Я бы просто добил вас, но Та Кто Повелевает заинтересована. Ты дважды избежал смерти. Ты хороший солдат. И ты должен идти с нами. Твоему слуге, что целится сейчас в Жано, я оставлю жизнь.

Комков вздохнул. Трагедия превращается в сказочный фарс… Он чувствовал себя невероятно глупо. Интересно, если он все-таки переживет эту ночь, как объяснит все происшедшее подполковнику Черняку? Что он напишет в рапорте?

— Я не знаю никакой «мятежной сестры», и мне абсолютно все равно, уедет она с вами или нет, — сказал он с тоской. — И я сам с вами никуда не собираюсь… Мне и тут неплохо. Проваливайте, в общем, скатертью дорожка. И без вас, блин, своих сволочей хватает…

— Ты отказываешься? — изумился барон. Он глядел на Комкова как на ненормального, который выбрасывает выигрышный билет на миллион рублей или, того хуже, долларов. — Ты сможешь войти в Мраморный зал Высокого замка и преклонить колени пред самой Темной Богиней! Лишь немногие удостаиваются такой чести. Ты станешь ее рыцарем, а потом, если проявишь себя мечом на поле брани и рвением в делах, и Верным! Подумай хорошенько, что тебе этот варварский мир?

Лейтенант грустно улыбнулся горячности молодого барона. Он любил почитать фэнтези на ночь, но… не до такой степени. Мать-то он на кого оставит? Да и не хочется ему в рыцари. Скакать на коне и махать мечом… Не его это, не его. На бронетранспортере, да с автоматом, может быть, и не лучше, но, во всяком случае, привычнее. Опять же на коленях ползать, даже если перед Темной Богиней… Как-то не предел мечтаний… У нас тут отношения с женщинами, м-м-м… несколько проще.

Комков вздохнул.

— Я не уверен, что я не сплю, барон… Польщен, и все такое… Но… Как бы это помягче… — Лейтенант на миг запнулся, тщательно подбирая слова. — Наши миры соприкоснулись ненадолго и скоро разойдутся, надеюсь, навсегда. У нас своя жизнь, у вас своя. Может, этот мир и кажется тебе варварским, но для меня он привычен. Я останусь здесь. Это мое последнее слово.

Лицо барона Грасса стало задумчивым и мрачным.

— Ну что ж, — сказал он наконец. — Ты сделал свой выбор. Та Кто Повелевает не велела принуждать тебя…

Комков машинально отметил, что окольчуженная рука барона тихонько поглаживает рукоять меча.

— Все миры, связанные Облачной Дорогой, — собственность Темной Богини… Ты ошибаешься, солдат, наши миры соприкоснутся еще не раз… Мы встретимся вновь. И тогда слово Той Кто Повелевает не остановит моего меча, занесенного над твоей головой. Думаю, это случится раньше, чем ты думаешь…

Комков с самым хамским видом, какой только сумел изобразить, пожал плечами и поинтересовался:

— Это все? Разбегаемся, что ли?

— Не испытывай моего терпенья своею наглостью, солдат, даже не назвавший своего имени. Госпожа запретила лишать тебя жизни, но… Про руки и ноги она промолчала. Если они тебе хоть немного дороги, укороти язык и будь почтителен к тем, кто выше тебя по положению.

И тут у Андрея, что называется, «упала планка».

— Я лейтенант Комков, войска специального назначения. Вот тебе мое имя. А ты, вашбродь, болван железный! Да ты… Да таких, как ты, наши на Чудском озере в проруби пачками топили, понял? — Комков чувствовал, что его несет, но остановиться уже не мог и щедро добавил отборного мата.

Барон с удовлетворением кивнул головой, отступил на шаг. Казалось, сверкающая полоса отточенной стали сама прыгнула из ножен в его руку. Чего-то подобного Комков ждал, поэтому успел вовремя разорвать дистанцию кувырком назад. Когда он вскочил на ноги, АПС уже был готов к бою. В голову, стрелять только в голову, металось в мозгу. Этот красавчик без шлема, а убить их можно, одного же они с Олегом завалили… Но этого — только в голову.

Между ними было метра два или чуть больше. Рыцарь держал меч одной рукой, длинный клинок описывал плавные кривые, целясь острым, как игла, концом то в лицо, то в грудь, то в живот лейтенанта. Голову барон, подобно боксеру, вжал в плечи, умело прикрывая полусогнутой свободной рукой и маленьким треугольным щитом нижнюю часть лица. Меч барон держал не в ведущей, а в отставленной руке. Это немного увеличивало расстояние, на котором он мог достать Андрея длинным выпадом, зато сводило площадь поражаемой поверхности к минимуму. Пытаясь сбить противника с толку и заставить его раскрыться, лейтенант рывками переступал из стороны в сторону, кружил. В рукоять «стечкина» он вцепился обеими руками. У него только одна обойма. Двадцать патронов. Ему надо попасть в лицо. Иначе — все. Черт его знает, кто такой этот самый Геллвул и из чего он ковал эти доспехи, но сделал он их на совесть. С этими доспехами вряд ли сравнится самый навороченный бронежилет. У самого же Комкова защиты не было никакой. Так что подставляться ему нельзя. Налицо была дилемма: с одной стороны, ему надо держаться от этого болвана с острой железякой подальше, с другой — как можно ближе, чтобы разрядить последнюю обойму наверняка.

Оба еще никак не могли решиться. Рыцарь не делал колющих выпадов, не пытался пока, как обещал, «укоротить» Андрея на одну ногу или руку. Он двигался, грозил мечом, прикрывал лицо. Андрей никак не мог поймать момента. Пляшущее, казалось, живущее своей собственной жизнью острие меча завораживало. Барон был явно матерым воякой. С таким торопиться опасно. Но и тянуть тоже нельзя…

В своем увлекательном смертельном танце они не замечали ничего вокруг. Барон не попадался ни на какие уловки. Сквозь дергающуюся прорезь прицела Андрей видел только азартный, веселый блеск глаз над краем щита. Палец Андрея одеревенел на спусковом крючке. Он не был уверен, что попадет, хотя дистанция была короткой, очень короткой… Закованная в сталь фигура перемещалась легко, порхала, как молодой Кассиус Клей на ринге. Более того, у Комкова появилось стойкое ощущение, что если бы рыцарь хотел просто убить его, то уже давно бы это сделал. Хотелось плюнуть на все и расстрелять обойму куда придется. Авось одна-другая пуля угодят в цель… Хорошо еще, что этот джедай хренов не догадался вернуть на место кольчужный капюшон. Или не счел это необходимым…

Светловолосая фурия с криком налетела на барона Грасса, вцепилась ему в волосы, с размаху отвесила одну пощечину, другую. У Андрея замерло сердце. Он представил, как облитая железом тяжелая рука ударом отбрасывает женщину, как клинок играючи вспарывает грудь, дымящееся от свежей крови острие высовывается из ее спины, а негодующий крик превращается в захлебывающийся хрип… Картина, вспыхнувшая перед его внутренним взором, была настолько реальной и страшной, что он на миг закрыл глаза. А когда их открыл, понял, что теперь барону самому нужна помощь.

Рыцарь торопливо вложил меч в ножны, словно забыв о существовании своего противника. Полусогнутыми руками он кое-как старался удержать взбешенную женщину на расстоянии. Прятать лицо от ударов он не смел. А та лупила его, как жена, привечающая загулявшего мужа.

— Вот блин… — только и смог произнести Андрей, глядя на эту сцену. Помедлив, он сунул пистолет в кобуру. Похоже, обойдется без смертоубийства, если только эта дамочка не забьет бедного барона Грасса до смерти. Вот будет смеху: больше десятка единиц автоматического оружия оказались бессильны, а тут…

Наконец девушка несколько утомилась или просто кулачки отбила.

— Чуссен, — зло прошипела она, отпустив последнюю оплеуху.

Хороша, подумал Андрей, до чего хороша девка. В жизни она на порядок красивее, чем во сне… Надо полагать, это и есть «мятежная сестра», из-за которой весь сыр-бор.

— Вы идиоты! Оба! Слышите? — Небрежным движением гневная красавица откинула растрепавшиеся длинные волосы.

Андрей порадовался, что она перешла на русский язык. Уж лучше знать, кем именно тебя обласкали. Язык чесался отпустить что-нибудь колкое в адрес доблестного барона Грасса, но решил, что лучше не надо. Беда с ними, с женщинами-то.

— Я возьму тебя у сестры, ненадолго. Думаю, она не откажет мне в такой пустяковой просьбе.

Рыцарь стоял, опустив голову, не решаясь смотреть в злые зеленые глаза. Андрею показалось, что и ростом он стал как-то ниже.

— Я сделаю из тебя шута, ты будешь веселить гостей в Высоком замке!

Парню не позавидуешь, подумал Андрей. Рыцаря — да в шуты! Это же волюнтаризм чистой воды. Нет, правильно я отказался от заманчивого предложения барона. Ну их всех на фиг. И это сокровище пускай отсюда уматывает. Чокнутых баб у нас своих полно.

Тут до Андрея дошло, что «мятежная сестра» специально говорит все на понятном ему языке. Она хочет сильнее унизить бедолагу-рыцаря.

Тихо, как мышь, приблизился оруженосец Жано, ведя на поводу шосса-коня. Он замер на почтительном расстоянии, справедливо рассудив, что, когда твоего господина вот так вот честят, самое правильное — постоять в сторонке. А то на орехи тоже достанется.

— Чуссен, — сказала опять светловолосая рыцарю, а потом что-то добавила быстрой шипящей скороговоркой, подкрепив слова красноречивым жестом руки: убирайся, мол.

Барон молча поклонился. Андрей уловил острый ненавидящий взгляд, который тот успел метнуть в него, словно нож, исподтишка. Ну вот. Теперь у него одним нехорошим приятелем больше. Грасс выпрямился и, широко шагая, вернулся к своему коню. Рывком, как акробат, вскочил в седло. Шлем надевать не стал. Отъехал немного и принял позу терпеливого ожидания.

Теперь моя очередь, подумал Комков. По роже, если что, бить не дам. Я вам не рыцарь.

Мятежная Сестра приблизилась к нему почти вплотную.

Она была просто невероятно красива… Даже такая вот. Волосы растрепаны, на щеке темная полоса, глазищи зеленые бешено сверкают. И в поношенном истрепанном камуфляже она выглядела королевой. Внутри у Комкова все сжалось. Эта женщина была опаснее банды международных террористов во главе с неуловимым Усамой.

— Ты либо безумно смел, либо просто глуп. Он искалечил бы тебя. Потом убил бы твоего товарища, а без его помощи ты скоро истек бы кровью… Неужели мало смертей принесла эта ночь?

— А если бы я убил его? — хриплым чужим голосом спросил Андрей.

От ее близости у него вдруг пересохло во рту. Он чувствовал себя как мальчишка, которого дворовая девчонка спасла от хулигана. И морда цела, и стыдно как-то…

— Ни единого шанса, — усмехнулась Мятежная Сестра. — Он играл с тобою. Грасс мог закончить все сразу, но он слишком любит наблюдать чужие страдания.

— А с виду-то и не скажешь, — пробормотал Комков. — Такой приличный молодой человек…

Они замолчали, глядя друг на друга.

— Я виновата перед тобой. — Голос у Мятежной Сестры немного дрогнул. — Не думала, что Темная пришлет Грасса…

— Понятно. — Андрей вздохнул, хотя ему ни черта не было понятно. — Мы влезли в чужие разборки? Так?

Светловолосая красавица, помедлив, кивнула.

Комкову стало горько. За что сгорели Абельмажинов, Сахипов, остальные?.. Зачем так жестоко лишили жизни тех несчастных, что сопровождали это зеленоглазое несчастье?..

— Могу я хотя бы узнать имя той, из-за которой погибли мои люди? — спросил лейтенант. Он не мог всерьез разозлиться на эту женщину, как ни старался. Слишком она красива…

— Элизабет, — сказала она. Ветер шевелил светлые волосы. На длинных густых ресницах блестела влага.

— Элизабет… — повторил Андрей, словно пробуя имя на вкус. — А почему тебя называют мятежной сестрой?

— Я родная сестра Темной Богини, но мы не всегда ладим… — ответила она.

— Это бывает, — сказал Андрей. — Мы со старшим братом часто ссорились… Даже дрались иногда, хотя у нас с ним была большая разница в возрасте. А потом…

— Что потом?

— Потом он погиб в Афганистане. Перед самым выводом Ограниченного контингента советских войск… — Андрей судорожно сглотнул. Ч-черт, чего ради он ей это говорит? — Так как же правильно к вам обращаться, Элизабет? Титул уж больно высок — сестра богини.

— Называй меня просто — ваше величество, — рассмеялась Элизабет. — Партнеру по танцу многое дозволено, особенно если этот танец был в Призрачном замке.

— Что? — Андрей посмотрел на нее с недоумением. — Я думал, это был просто сон…

Элизабет с загадочной и грустной улыбкой покачала головой — нет, не просто сон.

— Время!

Сердитый окрик рыцаря показался Комкову карканьем ворона.

Элизабет коснулась теплой ладонью заросшей, колючей щеки лейтенанта. Андрей знал, что она не поцелует его на прощание, но надеялся. Зря.

Мрачный Жано подвел коня и ничком повалился на четвереньки. Сестра Темной Богини привычно встала на подставленную спину, обернулась к Андрею, вопросительно изогнув бровь. Тот поспешил поддержать ей стремя.

— Темная быстро тебя выдрессирует, — зловещим тоном пообещала Элизабет. — К этикету сестренка относится очень серьезно…

— Я плохо поддаюсь дрессировке, характер скверный, — ответил Андрей. — Да и не собираюсь я к вам в гости, говорил же уже.

Элизабет недоверчиво хмыкнула. Жано поднялся и трусцой побежал к проявлявшему все признаки нетерпения хозяину.

— Книга в крайнем доме, где надпись на стене. Найди ее обязательно, слышишь? — быстро прошептала девушка, воровато стрельнув глазами в удаляющуюся спину оруженосца.

— Какая книга? — так же шепотом спросил Андрей.

— Прощай, лейтенант Комков, — вместо ответа сказала Элизабет немного громче, чем нужно. — Не надейся, мы скоро увидимся.

— Этого-то я и боюсь, — проворчал Андрей.

Он никогда не встречал женщины прекраснее Элизабет, но, принимая во внимание все сопутствующие обстоятельства — около полутора десятков трупов, — лучше бы не видеться подольше. К тому же она птица явно не его полета. Весь опыт его немногочисленных любовных похождений говорил, что предмет нежных воздыханий надо выбирать по силам и средствам. Последнее в особенности важно.

Смех Элизабет зазвенел серебряными колокольчиками. Она погрозила ему пальчиком и слегка пришпорила коня. Шосс, хищно оскалив страшную пасть — он еще не привык к запаху новой хозяйки, — мягким кошачьим шагом двинулся вперед.

Андрей остался стоять, глядя ей вслед. Зачем-то он дотронулся до своей щеки — там, где к ней прикасалась рука Элизабет. «Еще не поздно, ты можешь успеть, — шепнул ему тихий голос. — Окликни их, скажи, что передумал. И ты будешь рядом с ней. Какое-то время…»

Вот ведьма! Андрей зло тряхнул головой.

Жано, повинуясь знаку господина, уселся на коня за его спиной. Барон дождался, пока всадница поравняется с ними, и, остановив ее движением руки, начал.

Насчет светящегося овала книжное образование Комкова подвело: к порталу он не имел никакого отношения. Грасс небрежно взмахнул рукой, и голубой овал съежился, как спущенный воздушный шарик. Сразу стало темно. Спущенный шарик, сжимаясь, превратился в яркую искорку, потом, как послушный светлячок, вспорхнул на ладонь рыцаря. Грасс дунул, гася кристалл, и спрятал его в кошель на поясе.

Андрей ждал, что он скажет ему напоследок что-нибудь «доброе, теплое». Но барон не стал унижаться до угроз и обещаний. Даже не взглянул в его сторону. Он выглядел необычайно сосредоточенно.

Грасс что-то спросил на своем шипящем языке у Элизабет. Та пожала плечами, потом с видимой неохотой ответила. Грасс кивнул. Некоторое время он молчал. А потом — вот уж чего Комков никак не ожидал — запел, запрокинув свое мужественное лицо настоящего рыцаря к звездам.

— Да ты еще и поешь, — хмыкнул лейтенант. Но скоро пренебрежительная улыбка исчезла с его губ.

Рыцарь пел тихо. Слова неведомого Комкову языка сливались в странную волнующую мелодию. В ней звучала и печаль расставания, и радость новых встреч. Андрей видел заснеженные горы и бескрайние пустыни, огромные города с причудливыми дворцами и мрачные замки на скалах у моря. Он ощущал на губах вкус соленых волн, слышал скрип уключин и усталый стон гребцов на галере…

Ветер усилился. Стало очень холодно. Песня странствий все звучала, когда Грасс направил своего коня к выезду из мертвого поселка. Упругий воздух бил Андрею в лицо, когда рыцарь бросал в высоту крылатого зверя… Элизабет ехала рядом, ее длинные волосы развевались белым султаном. Она обернулась и помахала лейтенанту рукой.

Андрей смотрел им вслед. Силуэты всадников быстро уменьшались, кони несли их вверх и вверх по невидимой глазу дороге, в начинающее светлеть на востоке небо. Вот уже скользят над самыми верхушками деревьев… Еще немного, и они растворятся на фоне звезд.

— Облачная Дорога, — сказал лейтенант, его лицо было мокрым от непрошеных слез. Ему вдруг показалось, что он ошибся, сделал неправильный выбор.

Незаметно подошедший Симонов положил руку ему на плечо.

— Табор уходит в небо… — сказал он. — Вернее, уже ушел.

— Что? — спросил Комков.

— Ничего, командир. У лошадок даже крыльев нет. Если бы сам не видел, ни за что не поверил…

Андрей не отрываясь смотрел в небо. Его не оставляло острое чувство потери. Элизабет ушла… Сейчас она мчится по небесной тропе, что ведет между миров. А в Высоком замке ее ждет сестра, Темная Богиня, прекрасная и ужасная… Песня странствий, которой Грасс открыл Облачную Дорогу, позволила и ему украдкой взглянуть на огромный чужой мир…

Комков закрыл глаза и зло потер лицо руками, стирая соленую влагу. Он уже и забыл, когда в последний раз плакал. Кажется, когда мать получила похоронку на брата…

Он отказался, потому что не поверил, не воспринял слов Грасса всерьез. И Элизабет… Он не влюбился в нее, правда?.. Нельзя же влюбиться вот так, лишь перекинувшись с женщиной парой слов… К тому же с женщиной, из-за которой погибли многие, да и сам чуть не расстался с жизнью. Ведь он не мальчишка. Он солдат. Но отчего ему так горько?..

Хватит, сказал наконец Андрей самому себе. Что сделано, то сделано…

— Мы живы — это главное. — Лейтенант усилием воли сбросил колдовское наваждение.

У них еще много дел.

— Надо осмотреть вон те крайние дома, — сказал Комков.

— Зачем? — спросил Симонов.

Они медленно шли по улице. Поселок глядел на них слепыми провалами темных окон. Облачная Дорога закрылась. Ветер утих. Исчез неестественный холод. Остались два усталых, избитых солдата. Кажется, все кончилось. Или только начинается?..

— Элизабет попросила, — ответил Андрей.

— Так эту светленькую зовут Элизабет? А что она тебе еще сказала?

Вопросы так и сыпались из снайпера. Его интересовало все: о чем они беседовали с рогатым рыцарем, почему потом разодрались, кто такая эта Элизабет и что они вообще тут делали?..

— Блин, сроду этих сказок не читал, только детективы. А оно вон как бывает… — усмехнулся Олег, выслушав сбивчивые объяснения товарища. — Семейные разборки, значит… Кто прав, кто виноват — сам черт не разберет. А тут мы…

Снайпер искоса глянул на хмурого лейтенанта и легонько ткнул его кулаком в плечо.

— Брось, Андрюха, не кисни… Она, конечно, знатная киса, но… Что-то мне подсказывает, что Лиза вовсе не такая лапа, как кажется… Могла же она там, во сне то есть, предупредить тебя, чтобы мы не совались не в свое дело. Так ведь нет…

Комков неуверенно пожал плечами.

— И потом… Я ведь без команды стрелять-то в этого Грасса не собирался… — продолжил снайпер, не дождавшись возражений. — А когда закричали, меня словно кто под руку толкнул. Неспроста это…

Андрей опять смолчал. Он и сам задавал себе эти вопросы. Но ответа на них не было и, скорее всего, не будет никогда.

Они, не сговариваясь, остановились у крайнего дома. Тихо поскрипывала ржавыми петлями приоткрытая калитка. Андрею показалось, что он все еще различает запах горелого мяса. Он посмотрел в темноту, в сторону леса, туда, где погибла тройка бойцов, перекрывавшая здесь выезд из поселка.

— Надо будет потом посмотреть, что от ребят осталось, — глухо проговорил Симонов.

— Обязательно. — Андрей прекрасно знал, что они там обнаружат. Повидал уже… Он вспомнил гипнотический огонек фитиля, вжавший его в землю огненный вихрь. Только сейчас он по-настоящему осознал, как им с Симоновым повезло.

Во дворе, возле самой калитки, перегораживая вход, навзничь лежал труп. Андрей осторожно переступил через тело. Симонов, наклонившись, включил фонарь. Молодой парень в пятнистом камуфляже. Глаза широко распахнуты, лицо искажено последней мукой. Одна рука все еще сжимает цевье автомата. Приклад и рукоятка оружия заляпаны темной кровью. Луч света скользнул ко второй руке, высветил рассеченную кисть.

— Ага, — сказал Симонов себе под нос. — Парень, видать, на часах стоял, вот его и сняли аккуратно… Зажали сзади рот, первым ударом отсекли пальцы на спуске, чтобы не пальнул ненароком. Потом укол в сердце — и адью…

— А ведь сработал его душка Жан, — сказал Андрей. — А тот, с двумя мечами, которого мы свалили, на том конце поселка чистил.

Андрей подумал: кого надо было убить — так это Жана. Огненные стрелы метал именно он. Сволочь.

— Да, — согласился снайпер. — И знаешь… Резать-то их еще до стрельбы начали… А мы прошляпили…

Симонов выпрямился и осмотрелся.

— Абельмажинов оттуда должен был все видеть… — сказал он, оборачиваясь на обгорелый склон холма.

— Он, может, и видел, только сообщить не мог: связи-то не было. Да и Грасс все внимание на себя отвлек…

Комков бросил последний взгляд на мертвого часового.

— Пошли в доме поглядим, чего там эти ниндзя наворотили, — мрачно сказал он.

Лейтенант чувствовал, что ничего хорошего они там не найдут.

Дверь, против обыкновения, отворилась без скрипа, словно кто-то заботливо смазал петли. Желтый луч подствольного фонаря пошарил по грязному полу, осветил опрокинутый стул, пузатую бутыль в плетенке, из-под домашнего вина. В углу стоял старомодный пыльный буфет. На нем возвышался недопитый фужер с красным вином.

Симонов тихонько подошел, понюхал фужер.

— Уксусом пахнет… Как они эту дрянь пьют?

— Не нравится — не ешь, — ответил Комков.

Во второй комнате он у порога вляпался в большую лужу подсыхающей крови.

— Черт… — прошел торопливо вглубь, шаркая подошвами. За ним оставались темные размазанные следы. Ноги противно липли к полу.

Бездыханный владелец крови лежал рядышком, с перерезанным горлом.

— Вином, наверное, отравился, — предположил снайпер, освещая труп.

— Смешно, — отозвался Комков.

Кто-то почти отрезал бедолаге голову. Автомат парень схватить не успел — тот аккуратно лежал на скамье под распахнутым наружу окном.

— Постой, — внимание Андрея привлекли какие-то потеки на стене. — Посвети-ка туда, Олег…

На стене, на уровне чуть выше человеческого роста, было выведено крупными неровными мазками: «Tima idet».

— Чего-чего… — пробормотал Симонов, слегка прищурясь. — Тима идет, что ли?

— Или Тима, или… — Лейтенант вспомнил гравировку на ствольной коробке чужого автомата. — Писали латинским шрифтом русские слова… Может, «Тьма идет»?

— Ну, если по их правилам правописания латинская «i» в словах иногда заменяет наш мягкий знак… Тогда да. Все верно. «Тьма идет».

Симонов подошел поближе, внимательно разглядывая корявые буквы, потом осветил пол, что-то отыскивая.

— Кровушкой писали, — сказал он наконец. Световой овал остановился в углу на короткой палке с намотанной тряпкой. Тряпка была черной от крови. — Ручки, понятно, марать не стали… Интересно, кто это сделал? Парню, после того как ему горло располосовали, явно не до чистописания было…

«Элизабет», — хотел сказать Андрей, но промолчал. Он представил, как светловолосая красавица опускает импровизированную кисть в лужу еще не остывшей крови, потом выводит буквы на стене… Ему стало как-то не по себе. Она оставила знак. Но… Обязательно ли было это делать именно так?..

— Где-то здесь должна быть книга, — сказал он.

— Где — здесь? Что за книга? — поинтересовался Симонов. Он морщился, словно проглотил лимон без сахара. Все это ему очень не нравилось.

— Где-то в доме, — ответил лейтенант. — А что за книга — понятия не имею… Элизабет сказала…

Олег фыркнул, как кот.

— Конечно, Элизабет! Непростая девочка, ой, непростая… Зря ты так убивался, когда она на небо улетела… Чует мое сердце, навестит она тебя еще, ой, навестит…

— Я не убивался, — недовольно буркнул Андрей.

— Да ладно тебе… — махнул рукой снайпер. — Я бы и то убивался. Красивая, чего уж там…

— Когда ж ты ее рассмотреть-то успел? — спросил Комков.

— Я за вами в ПСО как в подзорную трубу подглядывал, там же светло было от этой штуковины, почти как днем… — пояснил снайпер. — Она как раз ко мне лицом стояла, когда с тобой беседовала. Мисс мира отдыхает…

В центре соседней комнаты на столе громоздилась груда какого-то электронного оборудования. Судя по виду — расколотые мониторы, разломанные чем-то тяжелым пластиковые корпуса, выдранные пучки разноцветных проводов. Судя по острому запаху паленой изоляции, эта умная техника была безнадежно выведена из строя. О предназначении ее оставалось только гадать.

Симонов тихонько присвистнул:

— У них тут что, мобильный центр космической связи был развернут?

Рядом со столом в ряд стояли четыре сумки защитного цвета. Замок на крайней был расстегнут.

— Боезапас.

Олег пошарил в сумке, перебирая прямоугольные пачки патронов. Два снаряженных магазина к своему KAR-257, по въевшейся армейской привычке — патронов всегда мало, — сунул в кармашки разгрузочного жилета. Стрельбы вроде бы в ближайшее время не предвиделось, но кто его знает…

Тут же, в матерчатых чехлах, обнаружились четыре приспособления, в которых любой военный безошибочно угадает «шайтан-трубу» — одноразовый гранатомет.

— Черт, они были упакованы по самое не хочу — и так лопухнулись, — с непонятной злостью сказал снайпер. — Здоровые, хорошо вооруженные мужики… А тут явились какие-то средневековые и всех порубили в капусту. Как такое может быть, а?

— Значит, может, Олег, — сказал Андрей задумчиво. — Нас-то они тоже покрошили, так ведь?

— Покрошили, да не всех… Одного пса мы свалили, а если с этим крокотигром считать — двух.

— Ну, десять к двум — не слишком хорошее соотношение. Тебе не кажется?

Симонов, подсвечивая фонарем, читал мелкие надписи на маслянисто-зеленой трубе гранатомета.

— Была бы у меня тогда эта штука… — мечтательно протянул он. — Не думаю, что броня рогатого на средства ПТО рассчитана.

Андрей пожал плечами. У троек, оседлавших с двух сторон дорогу через поселок, были РПГ. Но вот выстрелить они не смогли: то ли цель была не в секторе, то ли просто не успели…

Симонов отыскал в одной из сумок фонарь. Пощелкал кнопкой на боку, проверяя, протянул лейтенанту:

— На вот, возьми.

Комков зажег фонарь. Где искать эту книгу и что она собой представляет? Кроме этой надписи на стене, Элизабет не оставила больше ни одной зацепки. У нее не было много времени на выбор тайника. Книга должна быть где-то почти на виду, как в том рассказе Эдгара По про похищенное письмо… А впрочем, откуда ты знаешь, сколько у нее было времени? Она могла припрятать книгу заранее, раз книга так важна, еще до того, как все началось… А надпись… Ты уверен, что надпись выполнила именно она?..

Андрей вполголоса выругался. Слишком много вопросов, слишком мало ответов. Знать бы, что тут вообще творилось…

Лейтенант бросил механически рыться в пыльном, забитом всевозможным старым тряпьем шкафу и устало опустился на колченогий табурет. Отвлекала просыпающаяся боль. Вдобавок, когда он пытался собрать воедино разбегающиеся мысли, появлялось лицо Элизабет с грустной улыбкой. И все думы тут же охотно переключались на нее. Сосредоточься, лейтенант, сказал он себе. Подумай. О юбках и о том, что под ними, будешь грезить в более подходящей обстановке. Давай попробуем с самого начала…

…Итак, трое были на том конце поселка. Их начали убивать первыми. Часовому во дворе снесли голову. От кого-то Андрей слышал, что выполнить подобный удар не так просто, как показывают в псевдоисторических кинофильмах. Этот воитель с двумя мечами и кусачей лошадкой, натасканной на человечину, несомненно, был серьезным мужчиной… Дом тот осматривал Олег. Как он сказал, одного из двух ребят, находившихся внутри, порубили на части. Вполне возможно, со зла, а может быть, для устрашения… Так, при экстренном потрошении, кого-то наименее ценного из захваченных пленных показательно рвут на части автоматными очередями или штык-ножами. Чтобы оставшиеся в живых были посговорчивее… Но в данном случае второй, видимо, не проникся. И за него взялись вплотную. Сняли скальп. Потом вскрыли череп…

Андрей поморщился. Ему вдруг почудилось холодное лезвие на своем лбу, резкий рывок за волосы… Он пригладил слегка вставшую дыбом шевелюру. Богатое воображение когда-нибудь доведет тебя до инфаркта, лейтенант…

Почему Жак — так, кажется, назвал его Грасс — позволил пленному закричать? Этот вырвавшийся наружу крик в буквальном смысле слова спустил курок. И погибла почти вся группа лейтенанта Комкова… Что-то тут не так… И где все это время находилась Мятежная Сестра? Здесь, а может, где-то в другом месте? А если от бедолаги хотели узнать, где она? Может, крик истязаемого предназначался ей, и таким образом Грасс вытащил ее из потаенной норки…

Андрей потер лицо руками. Бесполезно. Нет никакого смысла гадать. Был бы жив Абельмажинов… Он прочитал бы все следы в проклятом поселке, рассказал бы ему, кто где стоял, лежал, что делал. Но Абельмажинов мертв, сгорел заживо…

Хватит сидеть, лейтенант, надо искать. Комков с усилием поднялся. Симонов, кажется, полез на чердак. Что-то его долго нету.

Снайпер сидел на ступеньках лестницы, ведущей на чердак, и размеренно мотал головой.

— М-мать… — сказал он, увидев Комкова. — Опять… Как на бойне.

— Что там? — Лейтенант подошел к нему.

Снайпер подвинулся в сторону и кивнул наверх:

— Слазай, посмотри… А потом поблюем вместе…

Судя по кислому запаху, сам он уже успел…

Андрей, держась за низкие неудобные перила, осторожно стал подниматься. Лестница была крутая и скрипучая. Не хватало для полного счастья навернуться с нее на Олега, который остался потерянно сидеть на ступеньках.

Здесь, по-видимому, была детская спальня. В затянутом паутиной углу луч фонаря наткнулся на массивный игрушечный автомобиль. Из его кузова, широко расставив пластмассовые руки, выглядывала кукла — не Барби, простая русская Маша… Две деревянные кровати, между ними небольшая тумбочка, как раз под окошком.

На одной кровати, сгорбившись, сидел мертвец. Андрей шагнул к нему. Ноги двигались неохотно, словно в воде.

Неестественно красные белки глаз, на подбородке засохшая струйка слюны. И студенистая поверхность мозга… Верх черепной коробки снят аккуратно, ровно, словно работал опытный патологоанатом. Впрочем, нет, не патологоанатом… Несчастный был жив, когда Жано с ним все это проделывал, подумал Андрей. Локти трупа были прикручены ремнями к бедрам, положение головы фиксировалось подставленной под подбородок спинкой стула. Тут же, на стуле, лежал скальп, похожий на парик из театральной костюмерной.

Стараясь не наступить на кровавую лужу, что натекла из раны в гортани, Андрей приблизился. Череп вскрыли не просто так: из открытых полушарий торчали металлические спицы. Три в левом, две в правом…

В этот момент лейтенант не справился с собой. Кислый ком рванулся вверх по пищеводу. Андрей отскочил назад.

Его вырвало раз, другой… Желудок был почти пуст, ел он давно, шла одна желчь…

Когда спазмы прекратились, он сплюнул, вытер рукавом рот, поискал глазами фонарь. Тот лежал на полу, освещая восседающую в автомобиле куклу Машу. С минуту Комков тупо глядел на ее приклеенную улыбку, синие глазенки, светлые кудряшки. Потом протянул руку, с непонятной самому себе нежностью извлек ее из кузова. Жива ли та девочка, что когда-то одевала эту игрушечную красавицу в синенькое платье, старательно расчесывала ее жесткие волосы маленькой расческой…

— Как тебя зовут? — спросил лейтенант, слегка наклоняя куклу.

Старый механизм еще работал.

— Ли-за, — ответила кукла.

Значит, не Маша. Лиза.

— Лиза, — повторил Андрей. — Элизабет…

Забыв про куклу, он подскочил к автомобилю. В кузове лежал полиэтиленовый пакет. Странно, что он не заметил его, когда брал куклу… Комков торопливо отодрал полоски скотча, развернул.

Он представлял себе книгу иначе: в толстом кожаном переплете, с загадочными рунами. У этой книги переплет был самый обычный, как у дешевых детективов или женских романов, что продают в любом книжном ларьке. Лейтенант держал в руках пухлый томик небольшого формата. На черной лакированной обложке никаких надписей. Комков прижал подбородком фонарь к плечу, направив луч вниз. Перелистал несколько страниц.

— Интересно… — проговорил он, раскрыв книгу наугад где-то на середине.

Андрей листал страницу за страницей. Заглянул в самый конец, туда, где, по идее, должно быть оглавление. Теперь он не сомневался, что нашел то, о чем говорила Элизабет.

Книга состояла из одних иллюстраций. Текста не было. Вообще. Даже в комиксах у картинок есть подписи, а их герои по ходу непрерывного рисованного действа ведут содержательные диалоги, типа:

— Дурак!

— Сам козел!

Эти диалоги там так или иначе показаны.

В этой книге не было ни предложений, ни слов. Не было никаких символов, которые можно было принять за какой-то вид письменности. Только черно-белые рисунки, стилизованные под старину.

Андрей вернулся к первой странице. На ней была изображена красивая молодая женщина в доспехах. В одной руке она сжимала длинный меч, лезвие которого было обильно смочено свежей кровью. Другая рука держала за волосы отрубленную голову пожилого мужчины. С отрубленной головы капала кровь, из-под полуприкрытых век видны белки закатившихся глаз, одну щеку уродовал рваный шрам.

Андрей не был специалистом в живописи, но видел, что рисунок принадлежит перу мастера. Женщина казалась живой. Она совсем не походила на тех красоток в кольчугах на голое тело, что так часто украшают обложки фэнтезийных книг. Весь ее облик был пронизан силой и первобытной жестокостью… Острый, сумрачный взгляд исподлобья говорил о том, что для этой женщины убивать так же естественно, как дышать. Андрей жадно всматривался в ее лицо. Сердце его на миг замерло. Он узнал ее, хотя эта грозная воительница в черных латах, с развевающимися на ветру длинными волосами, с мечом, испившим крови, и головой поверженного врага в руках и та изысканная красавица в королевском бальном наряде казались совершенно разными женщинами. Оживленная гением неведомого художника, на Андрея глядела Темная Богиня, Та Кто Повелевает…

— Ты нужен Ей! — отчетливо сказал чей-то голос. — Она ждет тебя, смертный!

Андрей испуганно захлопнул книгу, фонарь с глухим стуком грохнулся на пол.

— Командир, с тобой все в порядке?

Комков обернулся и невольно зажмурился от резанувшего по глазам света. Симонов опустил автомат. Вид у него был встревоженный.

— Ты что, заснул здесь? Кричу, кричу — не отвечаешь…

— Я нашел ее, Олег. Нашел книгу.

— Ага, понятно, — сказал снайпер. Он глядел за спину лейтенанта, на сидевшего на детской кровати мертвеца. — Пойдем отсюда, на улице покажешь…

Симонов, не дожидаясь лейтенанта, торопливо затопал по лестнице. Комков наклонился за фонарем. Его взгляд упал на смутно светлеющую в темноте Лизу. Он поднял куклу и усадил ее обратно в кузов игрушечного автомобиля.

— Спасибо, Лиза, — сказал ей Андрей напоследок.

Снайпер ждал его во дворе. Комков жадно вдохнул ночного воздуха. Безоблачное небо было густо усыпано звездами.

— Пойдем отсюда куда-нибудь подальше, — попросил Олег.

Торчать на центральной улице поселка не хотелось. Миновав покосившийся сарай, они пересекли заросший огород и, не сговариваясь, уселись у каменного забора.

— Что-то наши запаздывают, — сказал Симонов, посмотрев на часы. — Черняк давно уже всех должен был на уши поставить.

Лейтенант сунул ему книгу. Симонов отложил автомат, отобрал у лейтенанта фонарь, пояснил:

— Дай сам погляжу… Ты же знаешь, не люблю, когда через плечо подглядывают…

Комков пожал плечами и отвернулся. На него навалилась усталость. Он не заметил, как задремал. На этот раз без всяких сновидений.

Проснулся он быстро, примерно через четверть часа, от холода. Как ни странно, короткий сон немного освежил. Комков сладко зевнул, потягиваясь.

— Посмотрел? Как впечатления?

— Странная книга. — Голос у Симонова был задумчивым. — Ни единого слова по-человечески… Одни картинки. И смотреть на них как-то… тяжело. Ворочается что-то в душе… — Снайпер вернул книгу. — Спрячь ее, Андрюха, и никому больше не показывай. Чужая вещь, опасная.

Лейтенант убрал книгу за пазуху.

— Однако холодновато, — пожаловался он, ежась.

— Я в этот поселок больше ни ногой, — сказал снайпер. — Лучше здесь померзну… Сколько воюю, а мерещиться в первый раз начало…

Лейтенант настороженно замер.

— Что тебе мерещилось? — спросил он.

Снайпер ответил не сразу. Он задумчиво поглаживал приклад автомата.

— Да так, ерунда разная, — проговорил Симонов наконец.

По его тону было ясно, что он успел пожалеть о своих словах. Лейтенант ждал продолжения, но его не последовало. Такое со снайпером иногда случалось. Как его теперь ни пытай — не скажет ни слова. Пока сам не захочет… Но что-то его там определенно напугало.

Комкову и самому не хотелось устраиваться на ночлег в мертвом поселке. Глядя в сторону темных домов, он почти опасался, что вот сейчас, или через минуту, в каком-либо окне зажжется свет, он увидит тени людей, когда-то населявших это место…

Андрей, осторожно ворочаясь, попытался устроиться поудобнее. Действие обезболивающего препарата заканчивалось. Тело начинало все настойчивее жаловаться на болячки, на холод, на голод. Хотелось выпить стакан хорошего, не отдающего разведенным спиртом коньяка, похлебать горячего, только что приготовленного супа, потом растянуться на кровати в тепле и уюте… Дома, в родной средней полосе России, уже выпал первый снег. Здесь днем солнце греет так, что можно загорать. Однако ночи уже холодные. Осень — везде осень, будь она неладна…

Сложив на груди руки, поджав ноги, лейтенант привалился спиной к точно так же съежившемуся от холода снайперу. Некоторое время они молча сидели в оцепенении, между явью и сном. Первым его нарушил снайпер.

— У меня из головы все эти слова кровью на стене не выходят… — сказал Симонов. — «Тьма идет»… Что бы это значило, а, Андрей?

— Не знаю, — сказал лейтенант.

Его гораздо больше беспокоила лежащая за пазухой книга. Что-то исходило от нее. Тревожное, волнующее и притягательное одновременно…

— Здрасти, Новый год! — сварливо проговорил Олег. — Кто у нас главный спец по Толкиену и прочим сказкам? Ты нам тогда своими комментариями «Властелина колец» нормально посмотреть не дал. А теперь — не знаю! А кто знает?

— Тот, кто писал, — ответил Андрей. — Какой я спец? Книги — одно… Жизнь — другое.

— Ну, что-то предположить ты можешь, как старший по званию?

— Тебе будет легче от моих предположений?

— Да, — серьезно ответил снайпер. Видимо, вопрос действительно не на шутку его заинтересовал.

Андрей задумался.

— Смотря что считать «тьмой», — начал он менторским тоном. — Под этим словом может подразумеваться все что угодно: приход сил зла, природный катаклизм, начало новой мировой войны, наконец…

— Под «силами зла» ты подразумеваешь армии этих средневековых, вроде Грасса и его оруженосцев? — перебил его снайпер. — Ну, если только это, я спокоен. Да, первый бой мы, можно сказать, проиграли, но… Мы просто не были готовы к такому противнику. Большого сражения им у нас никогда не выиграть… Т-80 намотает этого Грасса на гусеницы, и все.

— Трудно сказать… Тут очень много «но». Читал я как-то одну любопытную книжицу. «Крестоносцы космоса», кажется, автор Пол Андерсен, известный сказочник… Сюжет пересказывать долго, но смысл в том, что отряд одного английского феодала, вроде этого Грасса, захватил сначала инопланетный космический корабль, а затем подчинил себе целую звездную империю.

Симонов пренебрежительно фыркнул.

— Я тоже относился к этой книге как к притянутой за уши ерунде, — сказал Андрей. — До этой ночи… И потом… Мы упускаем из виду третью сторону — солдат, сопровождавших Мятежную Сестру. Технологический уровень их вооружения не ниже, если не выше нашего. Тем не менее их уничтожили полностью… Облачная Дорога, по-видимому, соединяет множество миров… Кто знает, какие еще сюрпризы она может преподнести.

— Это все, конечно, так, но грозил тебе именно барон Грасс. — Олег вдруг хмыкнул, мотая головой. — Все равно, как представлю его с мечом против танка, смех разбирает…

— Так что же тебя тогда беспокоит?

— Не знаю… — Олег помрачнел. — В конец света я не верю. Что же касается мировой войны… Так она давно уже идет. Везде воюют, везде стреляют… Мы с тобой, спрашивается, где? Если бы чеченцев из-за кордона не подкармливали, они бы давно уже угомонились. Им эта война, по большому счету, тоже на хрен не нужна. Что-то другое будет… Вот только что?

Андрей неуверенно пожал плечами. Он не знал, что сказать. Нести ахинею — про армии тьмы, восстающих из могил мертвецов и прочее, прочее — не хотелось. Это уже полная ерунда.

— Ладно, — махнул рукой Симонов. — Поживем — увидим… Что Черняку-то докладывать будем? Если все как есть рассказать, закроют нас в больничку, и надолго.

— Да, это вопрос, — протянул лейтенант. — Так и доложим: имел место огневой контакт с неустановленным противником, группа понесла тяжелые потери… И все. А дальше пусть разбираются: осматривают трупы, изучают оружие… И делают выводы. Сами.

— Ага, — кивнул снайпер. — А мы будем тянуться во фрунт и есть начальство глазами. Все как положено. Ты только про баб, Элизабет и Темную Богиню, помалкивай. Это уже чересчур будет.

Какой-то еще далекий, но быстро приближающийся звук возник в темно-синем, медленно светлеющем небе. Он появился уже давно, но за разговором Андрей не сразу обратил не него внимание. Не сговариваясь, солдаты вскочили.

— Летят, голубчики, — сказал снайпер. — Машины четыре, не меньше. Пошли на открытое место. У тебя сигнальный пистолет-то цел? А то развернут тут войну со штурмовкой, не разобравшись…

…Утро было хмурое, небо опять заволокли низкие тучи. Мелкий холодный дождь уныло барабанил по крышам пустых домов.

Пара «горбатых», сопровождавших транспортно-десантные Ми-8, убедившись, что для них работы пока нет, ушла на базу. «Восьмые», с трудом отыскав подходящие площадки, сели возле леса, неподалеку от выжженного пятна, где сгорел Сахипов.

Подполковник Черняк с мрачным видом вертел в руках изуродованную половину автомата АК-74, некогда числившегося за лейтенантом Комковым. Сам Комков стоял рядом, накинув на плечи чей-то сухой бушлат. Он размеренно, со вкусом прихлебывал чай из алюминиевой солдатской кружки. Чай отдавал веником, но зато был сладким. И горячим.

Черняк сунул обломок «калаша» капитану Макарову, ротному Комкова:

— Упакуйте для экспертов…

Подполковник присел на корточки возле мертвого зверя, с опаской потрогал его зубки, глубокомысленно изрек:

— Н-да-а…

«Вот именно», — мысленно ухмыльнулся лейтенант.

Втык от начальства он уже получил и был теперь спокоен, как удав. Симонов, также получив свою долю «звездюлей» — ему их досталось на порядок меньше, чем лейтенанту, — куда-то исчез. Находиться рядом с сердитым комсоставом он не любил.

К капитану Макарову бодрой трусцой подбежал старшина роты Аникеев, квадратный кривоногий крепыш, бывший борец-вольник. Он вопросительно глянул на Макарова, потом на сидевшее возле чудища начальство.

— Что? — спросил капитан приглушенно.

Старшина тихой скороговоркой отчитался. Макаров кивнул и сделал ему знак обождать.

— Разрешите доложить, товарищ подполковник?

— Докладывайте. — Черняк выпрямился. Зубастая коняшка, судя по всему, произвела на него впечатление.

— Останки и личные медальоны погибших из группы лейтенанта Комкова собраны. Оружие, снаряжение, трупы… — капитан замялся, не зная как обозвать сопровождавших Мятежную Сестру людей, — …боевиков погружены на борт вертолетов. Каковы будут дальнейшие распоряжения?

Черняк легонько ткнул носком сапога в морду мертвого зверя:

— Это тоже пакуйте и грузите… И этого, — кивнул подполковник в сторону тела Жака.

— Есть, — ответил Макаров. Аникеев бросился исполнять приказания.

Черняк посмотрел в серое низкое небо.

— …! — с чувством произнес подполковник. — Чай допил? Пошли-ка прогуляемся, лейтенант.

Комков выплеснул на траву остатки чая, сунул пустую кружку стоявшему здесь же бойцу из второго взвода и торопливо вышел за Черняком со двора.

Подполковник повторил ругательство и продолжил:

— Что за чертовщина здесь сотворилась?

Лейтенант сделал серьезное лицо и промолчал. Ответ Черняку и не требовался. Он шел по улице, тяжело, по-медвежьи ступая. Комков шел за ним, чуть приотстав.

— Десять человек как корова языком слизнула… И каких! Один Абельмажинов всех вас, долбонов, стоил… Говорил же, огня не открывать, наблюдать!

Черняк остановился внезапно. Комков чуть не налетел на него.

— Так все-таки что здесь произошло, лейтенант? — Черняк буравил Андрея своими маленькими злыми глазами, как рентгеном. — Откуда эти… чужие? Параллельные, как бы выразиться, миры?

Комков скромно потупился. Так, сначала Симонов, теперь Черняк. Если с детства увлекаться фантастикой, а про это всем-всем известно, автоматически становишься специалистом по полтергейсту, инопланетным мирам и альтернативным реальностям. Что он мог сказать подполковнику Черняку, которому обо всем этом потом докладывать вышестоящему начальству? Можно, конечно, рассказать про сон, где лейтенант Комков увидел Элизабет и Темную Богиню. Подробно передать о приглашении на службу вышеуказанной гражданкой Темной Богиней, а также его патриотичном отказе. Поведать о том, что маленькая кавалькада из трех всадников на двух шоссах убыла в параллельный мир, просто ускакав на небо. Натурально. И тогда «больнички», как выражается Олег, точно не избежать.

— Это дело экспертов, товарищ подполковник. Все, что я знал, я рассказал. Добавить что-либо к докладу мне нечего.

Черняк засопел, подозрительно глядя на лейтенанта. Одна мысль о том, как он будет весь этот бред излагать генералу, приводила его в бешенство. Он военный человек, а не мозгляк какой-нибудь очкастый! Его дело — воевать, рвать горло врагу, а не разбираться с разными… это самое.

Черняк вдруг сник.

— С самого начала чувствовал: тухлое дело… Группа из трех-четырех боевиков… Летуны!..

Комков пристально рассматривал носки своих ботинок. Он ничем не мог сейчас помочь Черняку, который, при всех его недостатках, был хорошим командиром.

— Как ребра-то твои? — поинтересовался подполковник.

Комков невнятно сказал, что нормально.

— Нормально, говоришь… — Черняк проводил взглядом солдат, с натугой тащивших большой черный мешок с трупом шосса. — В общем, так. Напишешь на базе подробный рапорт, по минутам. Что, где и как происходило… За гибель людей я на тебя зол, но не виню… Война — она и с чертями война. Рапорт напишешь — и катитесь с Симоновым в госпиталь, с глаз долой… А сейчас дуй в вертолет, с первой партией летите.

— Разрешите идти, товарищ подполковник?

— Разрешаю, — буркнул Черняк.

— Да, лейтенант. — Окрик начальника заставил Комкова вздрогнуть и замереть на месте. — Само собой, обо всех этих «непонятках» никому ни слова… Был обычный бой, неудачный… И все. Ясно?

— Так точно, товарищ подполковник! — рявкнул Андрей и направился к вертолету.

— Вот… — только и сказал Черняк.

Назад: Дмитрий Курмаев Игры Высоких

Дальше: Глава 2 ДЕВУШКА НА BMW

Часть первая КНИГА ТЕМНОЙ БОГИНИ

Глава 1 «ТЬМА ИДЕТ»

Часть первая
КНИГА ТЕМНОЙ БОГИНИ

Глава 1
«ТЬМА ИДЕТ»