Вечеринка

После беседы с Корасайоглы хоть что-то немного прояснилось. Добавило ли это мне оптимизма — другой вопрос. Но выбора действительно не было. Если меня с такой легкостью выдернули из моего мира, как до меня этого рыцаря, коему не повезло гораздо сильнее, то с такой же легкостью могли отправить обратно захлебываться ледяной водичкой. Или просто смахнуть голову прямо на месте, чтобы не тратиться на переброску. Я в задумчивости взял с блюда янтарно-желтый персик и впился зубами в тающую во рту сочную мякоть.

Маг оставил меня отдыхать до вечера в соседней с его кабинетом небольшой комнате. Он даже не стал запирать дверь. И, если принять на веру его слова о другом мире, совершенно правильно поступил. Бежать отсюда мне некуда. А если и попытаться сделать ноги, что ж, еще одним идиотом станет меньше.

— Подумай, чужеземец, до вечера, — произнес на прощание Корасайоглы, выходя из комнаты. — Вечером я буду у шахзаде, и не исключено, что твоя судьба решится там же. Все будет зависеть от того, какие выводы ты сделаешь из нашей беседы.

Да-с, типичная сказочная ситуация. Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что… И ничего не поделаешь, придется соглашаться. Жить-то хочется. И потом эта самая ханум обретается бог знает где. Если со мной не будет сопровождающих, что мешает мне просто затеряться в этом мире? Соглашусь для вида, осмотрюсь и двину на север. В это время северные территории практически не заселены, а в лесах меня сам черт не сыщет. Что-то мне не очень верится в дальнобойность здешнего мага.

Так за бесплодными размышлениями и дегустацией фруктов прошло, по моим подсчетам, часа три-четыре. В узком окошке начало заметно темнеть, когда в комнату заглянул Корасайоглы.

— Пойдем, — он мотнул головой в сторону выхода и, не дожидаясь меня, вышел.

Я было подумал, что он поведет меня на аудиенцию к шахзаде, но маг прошествовал в свой кабинет.

— Вижу, ты уже готов принять решение, — без предисловий начал маг, — но только хочу предупредить тебя, чтобы не вздумал лгать. Ты гость в этом мире, и он с удовольствием избавится от тебя, а я ему в этом охотно помогу, если ты задумаешь надуть нас.

— Хм, — я посмотрел на Корасайоглы, — если я скажу, что ничего такого мне не приходило на ум, вы, конечно, не поверите…

— Естественно, — подтвердил мои слова маг.

— И правильно сделаете, — кивнул я, — это первое, о чем я подумал. А вот сейчас мне пришло на ум другое: не блефуете ли вы, почтеннейший? И действительно сможете достать меня в любой точке этого мира?

— Я не буду приводить тебе доказательств этого, — покачал головой маг. — Если ты настолько глуп или отважен, что, впрочем, то же самое, можешь рискнуть. Я не собираюсь подчинять тебя своей воле, хотя с легкостью сделал бы это. В том деле, что поручено тебе, требуется не послушный исполнитель, а человек, способный быстро и без подсказок сориентироваться в любой ситуации и, естественно, найти самый оптимальный выход.

— У меня нет выбора, — я пожал плечами. — Согласен.

— Молодец, — одобрительно кивнул маг. — В тебе сразу чувствовался здравый смысл в отличие от того недоумка в железе, побывавшего в звезде Сулеймана до тебя.

— Это вы про пентаграмму, в которой я очутился в вашем мире? — мне сразу вспомнился отвратный запах горящего пальмового масла.

— Иногда ее называют и так, — склонил голову маг. — Теперь, перед тем как идти к шахзаде, я должен проделать с тобой небольшую процедуру.

— Какую?

Маг достал узкую бутыль темного стекла с притертой пробкой, вставил в горлышко воронку и произнес:

— Дай сюда руку.

Я протянул руку, маг впился в ладонь, как клещ, в его руке сверкнул узкий и тонкий клинок, и из рассеченной вены на тыльной стороне ладони в бутыль заструилась кровь.

— Эй, ты что делаешь?! — попытался я вырвать руку.

— Успокойся, — взглянул на меня маг. — Неужели тебе жалко нескольких капель крови? Любому человеку кровопускание идет только на пользу.

— Смотря какое кровопускание. — Я перестал вырываться. — Почем я знаю, для чего тебе это надо. Может, ты из меня всю кровь решил выкачать. Или вампир замаскированный… скажешь потом своему шефу, что заключенный сбежал, и концы в воду.

— Вампиры неразумны, — посмотрел на меня, как на недоразвитого, маг. — Это всего лишь глупые и жадные упыри, проживающие в пещерах гор Калидаг. И только неграмотные дехкане наделяют этих кровососов чудодейственными свойствами…

— Так зачем тебе нужна моя кровь? — прервал я разговорившегося Корасайоглы. — И не кажется ли тебе, что ее уже достаточно вытекло?

— Не беспокойся, больше, чем надо, не вытечет. Ты отправишься так далеко, что мы с тобой не сможем общаться, но я буду следить за тобой, и кровь, вот эта самая кровь, поможет предупредить, если тебе будет угрожать опасность.

— А ты не торопишься? — осведомился я. — Может, твой работодатель раздумает нанимать меня.

— Все в порядке, — усмехнулся маг. — Я уже доложил шахзаде о твоем согласии, и он зовет тебя сегодня вечером на дружескую пирушку в честь заключения соглашения.

Меня провели в помещение, следующее за залом для аудиенций. Оно представляло собой круглую комнату, по стенам которой горело довольно много светильников. Я с опаской принюхался. К счастью, в качестве горючего материала в них использовалось не пальмовое, а какое-то другое, почти не дававшее запаха масло.

По периметру комнаты были в беспорядке навалены шелковые и атласные подушки всевозможных расцветок. У одной стены возлежал голый по пояс шахзаде, посасывая кальян.

— Проходи, чужеземец, — приветственно махнул он рукой.

Я осторожно прошествовал через комнату и опустился на подушки поодаль от местного властителя. Ко мне тут же скользнул слуга и молча установил рядом кальян.

— Угощайся, — шахзаде ткнул мундштуком в сторону агрегата, который громоздился рядом со мной. — Ручаюсь, такого гашиша ты еще не пробовал…

Я промолчал о том, что вообще никакого гашиша не пробовал и не представлял, что это такое. Какое-то дорогое наркотическое средство… вот и все мои познания. Я с опаской втянул в себя душистый дымок. Кальян засипел, забулькал. Поначалу это ничем не отличалось от обычных ароматизированных сигарет. Правда, дым имел сладковатый привкус…

Я прикрыл глаза, голова была абсолютно ясной, не чувствовалось никаких признаков опьянения, только откуда-то наплывала и наплывала розовая мгла. Даже не мгла, я не совсем верно выразился, а свет. Да, именно свет. Постепенно этот нежный розовый свет заполнил все вокруг, и я воспарил.

С чем можно сравнить это ощущение? Пожалуй, только с полетами в детских снах. Каждый хотя бы раз в своей жизни испытывал упоительное чувство полета, с взрослением куда-то исчезающее. Или остающееся там, в безоблачном и счастливом детстве…

Это ощущение полета длилось целую вечность. Все мои проблемы сжались и отступили куда-то в темный уголок сознания, а душу заполнило бурлящее через край счастье. Вернее, не счастье, а какая-то его квинтэссенция. Счастье в своем чистом, ничем не замутненном виде. Или радость… тут очень трудно подобрать сравнение. Наверное, что-то в этом роде испытывают йоги во время нирваны или истинно верующие люди в момент общения с Богом.

Неожиданно я обнаружил, что внимательно всматриваюсь в чеканку, покрывающую кальян. Мундштук выпал из расслабившейся руки и затерялся где-то среди подушек. Суррогат счастья как пришел, так и ушел. По-английски, не прощаясь. Маятник качнулся в другую сторону, на меня навалилась такая черная безысходная тоска, что я чуть не взвыл. И сразу же мучительно захотелось еще раз наполнить грудь сладковатым дымком забвения.

— Тебе не понравилось? — донесся откуда-то извне голос.

— Что вы?! — Я с трудом повернул голову и наткнулся на любопытный взгляд шахзаде. — Даже слишком понравилось. Боюсь, мне противопоказано это развлечение…

— Ну что ж, — пожал плечами шахзаде, — каждому свое…

Он хлопнул в ладоши, и где-то неподалеку заиграла тихая заунывная музыка. В зал впорхнули несколько полуодетых девушек и закружились в танце. Вдоль стены к нам пробрался слуга с подносом, уставленным кувшинами.

— Попробуй, чужеземец, хорасанское вино, — предложил шахзаде, — или и его тебе нельзя?

— Нет, — улыбнулся я. — Как раз эта разновидность наслаждения мне более привычна.

А далее все понеслось по накатанной колее, и пирушка с местным царьком уже немногим отличалась от обычной попойки в моем времени. Вина, поданные к подушкам (не скажешь же к столу, если его в обозримом пространстве не наблюдалось), оказались прекрасны на вкус, легки, но очень коварны. Не прошло и получаса, как Темир (шахзаде) клялся в дружбе навек своему гостю Максуму (так на свой лад переиначил мое имя шахзаде)…

А девушки все кружились и кружились в танце, шелка, прикрывавшие их прелести, незаметно соскальзывали на пол, и в мятущихся отблесках светильников соблазнительно сверкали юные женские тела…

— Я только одного не пойму, шахзаде…

— Темир, — прервал меня шахзаде.

— Я только одного не пойму, Темир, — продолжил я, не спуская глаз с полуобнаженных красавиц, — зачем тебе нужна девушка, проживающая за тридевять земель, при сущем рае под боком…

— О, ханум Нушафарин царственно прекрасна, — принялся восхвалять достоинства девушки шахзаде. — Луноликая дева, чей стан тоньше и стройнее кипариса, груди подобны нежным персикам, а глаза сверкают как звезды и разгоняют тьму… стоит один раз ее увидеть, и даже гурии уже не привлекут твоего внимания…

— Понятно, — пробормотал я, — а губки — коралл…

— Воистину правильное сравнение, Максум, — услышав меня, воспламенился шахзаде. — Я не успокоюсь, пока не смогу облобызать ее кораллы… и потом, она единственная наследница шаха Зайхана…

Последние слова шахзаде меня буквально ошарашили. Вот тебе и объяснение пылкой любви моего собутыльника.

— А как же они? — Я кивнул на без устали скользящих по залу девушек.

— А что они? — не понял шахзаде. — Это обычные танцовщицы.

Темир похлопал в ладоши, и девушки замерли. Их груди тяжело вздымались после долгого танца, тела блестели капельками выступившего пота.

— Хороши? — повернулся ко мне шахзаде.

— О да, будь у меня такая коллекция, я не мечтал бы о каких-то заморских девушках.

— Тогда выбирай, — расщедрился Темир, сделав широкий жест в сторону девушек.

— В каком смысле? — Я вопросительно посмотрел на шахзаде, думая, что ослышался.

— В самом прямом, — расхохотался Темир. — Тебе же они понравились.

— А-а как же гарем, евнухи, охрана и прочее? — вопросил я. — Разве можно вот так простому гостю предлагать девушек? Я думал, у вас насчет этого очень строго…

— Так я же тебя не в гарем приглашаю, — изумленно уставился на меня шахзаде, — а предлагаю для развлечения танцовщицу. У них обязанность такая — услаждать глаза и тела моих гостей.

— Вот теперь понял, — я кивнул головой, — а то уж было подумал, у тебя от вина и гашиша крыша поехала…

Тут я прикусил язык, вспомнив, кто передо мной. Но шахзаде, видимо, серьезно настроился записать меня в свои друзья. По крайней мере, на этот вечер.

— Не стесняйся, Максум, — хлопнул меня по плечу шахзаде. — Завтра тебе предстоит дальняя дорога, так что используй возможность отдохнуть до конца.

— Ну раз так, — протянул я, рассматривая девушек, скромно потупивших глаза, — тогда меня вон та, крайняя, устроит…

Шахзаде взглянул в указанном направлении:

— Светлую предпочитаешь?

— Всегда был неравнодушен к блондинкам.

— Бери, до утра она твоя, — кивнул шахзаде, — но настоящему мужчине одной женщины мало, поэтому я оставляю тебе еще вот эту, уроженку Йемена.

Шахзаде указал на статную красавицу цвета эбенового дерева:

— В твоей стране такие редкость.

Да уж, в тех местах, где я до недавнего времени проживал, негритянки действительно были экзотикой. Негров — тех хватало. Особенно в последнее время. Так что лет через пятнадцать, я думаю, никого уже не будут удивлять негритянки на улице. «Есть женщины в русских селеньях», которым все равно с кем жить — с соплеменником ли, лицом кавказской национальности или каким-нибудь сенегальцем, и они быстро заполонят российские улицы темно— и чернокожими отпрысками. Как там у Бредбери? «И были они смуглыми и золотоглазыми…»? Так это про нас, цвет глаз сменить только…

— Ну, я пошел. — Шахзаде решительно поднялся и побрел, спотыкаясь о разбросанные подушки, к выходу. — Смотри, — уже у дверей он погрозил мне пальцем, — чтобы девушки остались довольны.

Я молча рассматривал оставшихся красоток, неподвижно стоявших посреди комнаты. Потом налил вина в пиалы и жестом предложил им присоединиться к моему дастархану. Пока девушки дегустировали вино, я разыскал затерявшийся в подушках мундштук и затянулся сладковатым дымком. Почувствовав, что воздух вокруг меня наливается слабой красноватой дымкой, я так же, жестом, предложил девушкам воспользоваться кальяном. Через какое-то время мы уже дружелюбно улыбались друг другу, а еще один кувшин вина вкупе с волшебным содержимым кальяна окончательно помог растаять холодку неловкости…

Утро началось, как всегда в последнее время, с уже ставших привычными тычков. Я открыл глаза. Передо мной стоял, неодобрительно покачивая головой, Корасайоглы. И немудрено. Я и две нежно прижавшиеся ко мне девушки являли точную копию быстро промелькнувшего и так же быстро запрещенного к показу полупорнографического рекламного ролика о мужике, что пьет Тинькофф, пока остальные довольствуются нормальным пивом.

— Спокойно, академик. — Я приподнялся, нашарил неподалеку кувшин с остатками вина и опростал его. — Теперь холодный душ, чашечку кофе, и я готов приступить к свершению подвигов во славу «и прямого и единственного».

— Тебе следовало хорошо отдохнуть перед дальней дорогой, — все так же неодобрительно покачивая головой, произнес Корасайоглы.

— Если это, по-твоему, не отдых, — я обвел рукой спящих среди подушек и кувшинов двух девушек, — то ты просто средневековый извращенец.

— Пойдем, — маг резко повернулся и направился к выходу.

Я с грустью взглянул на соблазнительно раскинувшиеся тела и последовал за магом.