Шемсум

— Эй, бродяга! — Раздавшийся за спиной голос заставил меня вздрогнуть от неожиданности.

Повернувшись, я увидел неподалеку на холме всадника с длинной пикой, украшенной каким-то пестрым флажком.

— Иди сюда! — кивнул мне всадник.

С противоположной стороны послышался топот. Я оглянулся. Дорогу к отступлению мне перекрывали еще два конника.

— А в чем дело? — Я не торопился приближаться ни к окликнувшему меня, ни к его сотоварищам.

— Ты не видишь, бродяга, с кем разговариваешь?! — Всадник тронул лошадь по направлению ко мне.

— Я нездешний, извините, если что нарушил, — как можно миролюбивее высказался я.

— Мы — Пограничная стража Шемсума. — Всадник почти наехал на меня, заставив отступить в сторону. — И в наши обязанности входит отлавливать праздношатающихся бродяг для отправки их на общественные работы.

— Но я не бродяга, — я попытался растолковать свой статус здешним зеленым фуражкам.

— А кто же тогда ты? — усмехнулся всадник.

От меня не ускользнул его внимательный, как бы ощупывающий взгляд, который я встречал в своем мире у карманников и блюстителей порядка. То есть у тех, про кого поется в известной песне: «Если кто-то кое-где у нас порой честно жить не хочет…» По всему было видно, что окружившие меня местные правоохранительные органы как раз не хотят. Да и смешно было бы думать, что в этом отношении наши миры сильно различаются…

Теперь надо было думать, как выпутаться целым и невредимым из этой проверки на дорогах. И еще, как назло, куда-то затерялся Бес. Вечно его нет на месте, когда нужен. Может быть, одно присутствие этого уродца отбило бы у местных стражников желание познакомиться поближе.

— Я посланник шахзаде Темира. — Я выудил из-за пазухи свернутый в трубку свиток, которым меня снабдил на прощание Корасайоглы.

— Ну-ка, ну-ка. — Всадник наклонился вперед и подцепил наконечником копья мою дорожную грамоту.

— Действительно, печать шаха Магриба. — Конник внимательно вгляделся в свиток. — Как ты попал в эти края? — взглянул он на меня поверх холки коня.

— Через горы, — я махнул рукой в сторону вздымавшихся пиков.

— Ты перешел Полуночные горы? — недоверчиво переспросил всадник.

— Ну да.

— А вот теперь я вижу, что ты врешь! — осклабился наездник.

— Да с чего ты взял?!

— Полуночные горы уже много лет непроходимы!

— Но я — то их прошел! И могу рассказать как… Но мои попытки объясниться пропали втуне. По глазам всадника было видно, что он уже принял решение.

— С тех пор, как эмир Шемсума, да живет он вечно, — наездник молитвенно возвел глаза к небу, — распорядился отловить всю городскую шваль, нам часто попадаются беглецы вроде тебя. Мы отведем тебя в положенное место…

— В Шемсум? — спросил я.

Мне было в принципе все равно, решат ли эти стражи сопроводить меня к городским властям. Там можно будет хоть объясниться. Чиновники должны с большим почтением отнестись к моей охранной грамоте. А с этими типами, мало чем отличающимися от разбойников, которых они должны ловить, договориться, видимо, невозможно.

— Какой Шемсум? — расхохотался наездник. — Изумрудный рудник — вот что тебя ждет!

— Я требую доставить меня к городским властям! — Я еще отодвинулся от всадника. — Если вы не выполните этого или не отпустите меня, вам придется жестоко поплатиться!

— Эй, Керим! — наездник обратился к одному из стоявших на холме. — Этот бродяга осмеливается еще и грозить!

— Хватит его слушать, — поморщился Керим. — До темноты надо успеть к колодцу. Вяжи его, и двигаем на запад…

— Постойте, не делайте этого. — Я попытался воззвать еще раз к их разуму. — Я действительно посланник шахзаде Темира и следую в Шемсум. Если вы согласны потерять день или два и проводить меня до города, я даже согласен оплатить ваши неудобства.

— Он еще и подкупить нас пытается, — осклабился напарник Керима. — Знай, бродяга, воины эмира Шемсума, да будет он благословен во веки веков, неподкупны!

Два всадника, стоящие поодаль, услышав про оплату, зашевелились и двинулись к нам.

— Давай сюда деньги, мошенник, — наклонился в мою сторону всадник, — они тебе больше не понадобятся. А мы их потратим на богоугодные цели.

— Попробуй возьми, шакал! — Я видел, что терять действительно нечего, и решил наказать хоть одного.

— С тобой по-хорошему, а ты не понимаешь! — Всадник отвел назад руку с копьем и ударил тупым концом, целя мне в голову.

Я развернулся боком и, поймав летящее в меня копье, резко наклонил его вниз. Не ожидавший от меня такой прыти всадник выпустил копье, но его подвела ременная петля, которая удерживала оружие в руке. Повинуясь силе инерции, наездник полетел с лошади вверх тормашками, описав в воздухе дугу вокруг воткнувшегося в землю копья. Я еще наподдал ему по пятой точке, заставив пропахать мордой по кочкам, и бросился бежать от подъезжающей пары. Но… от коня не убежишь… Да они и не стали пускаться за мной в погоню, один из всадников просто метнул в меня шары, связанные между собой длинным ремнем. Это дьявольское приспособление обвилось вокруг моих ног, и я со всего маху растянулся на земле, повторив полет первого стражника. От удара из глаз брызнули искры. Я еще успел удивиться, что от них не занялась пожухлая трава, в которую я воткнулся носом, как последовал еще один удар по затылку, и я провалился в беспамятство.

Когда я очнулся, доблестные блюстители закона как раз кончали делить мое золото. Распотрошенная котомка валялась чуть поодаль. Ни ножа, ни стилета, естественно, при мне тоже не было. Единственное, на что не позарились стражники, были штаны. То ли их пятнистая окраска отпугнула, то ли непривычный покрой…

— Поднимай, Сафар, бродягу! — скомандовал Керим. — Пора двигаться!

Сафар поднялся, и я увидел, что он щеголяет в моих ичигах. В следующий миг болезненный пинок под ребра заставил меня согнуться.

— Вставай, сын гиены! — наклонился ко мне исцарапанной при падении мордой стражник. — Или ты предпочитаешь гнить в этой пустыне?

Ничего не оставалось, как подчиниться. Эти мародеры на государственной службе вполне могли меня просто прикончить в случае неповиновения.

Следующий день запомнился плохо. Взошедшее солнце буквально за пару часов сожгло до волдырей обнаженные плечи и спину, а босые ноги я разодрал в кровь еще раньше, стараясь успеть за лошадью Сафара, к седлу которой меня привязали веревкой. К вечеру я тащился за всадниками в полуобморочном состоянии, почти не воспринимая окружающее.

Когда всадники неожиданно остановились, я сделал по инерции еще несколько шагов и, упершись головой в круп лошади, рухнул к ее копытам, нисколько не беспокоясь, что животное одним ударом ноги может расколоть мою голову, как орех. Мной овладело полнейшее безразличие ко всему…

Очнулся я уже в потемках. Вокруг ворочалось множество пропахших потом грязных тел. А привело меня в сознание то, что какой-то тип в рванине деловито пытался стащить с меня последнее, что на мне оставалось, — штаны. Злость ударила мне в голову, и я саданул пяткой этому типу промеж глаз. Он с воплем отлетел в сторону. От горевшего неподалеку костра поднялся какой-то человек и двинулся в нашу сторону. Ушибленный мною ворюга вскочил на ноги, видимо с целью реванша, но подошедший резко взмахнул рукой, и в воздухе свистнул длинный кнут, хлестко приложивший оборванца. Последовал еще один вопль, и любитель моих штанов вторично растянулся на земле.

— Вести себя спокойно, шваль! — прорычал подошедший. — Или, клянусь Аллахом, я сдеру шкуру с первого же смутьяна!

Сидевшие и лежавшие вокруг меня люди замерли, боясь пошевелиться. Кто бы ни был этот кнутобоец, он пользовался здесь непререкаемым авторитетом.

— Тебе не жить, сын собаки! — прошипел оборванец, не поднимая головы.

— Это ты опять мутишь воду, Юздак? — вооруженный кнутом внимательно всматривался в скопище людей. — Смотри, не доживешь до Изумрудного рудника! Если еще раз тут что-нибудь произойдет, клянусь Аббасом, ты первый об этом пожалеешь!

Оборванец затих и медленно сдал назад. Кнутобоец поиграл для острастки своим орудием и вернулся к костру. Народ вокруг меня начал укладываться на землю. Я последовал их примеру и осторожно улегся на обожженную спину. Прикосновение к прохладному песку принесло некоторое облегчение, и я замер, глядя на многочисленные россыпи звезд. Вот и закончилось мое путешествие. Это ж надо — угодить в какую-то местную облаву. После того, как прошел Полуночные горы! Явно мой ангел-хранитель куда-то смотался вместе с этим маленьким гаденышем. Будь Бес со мной, предупредил бы о пограничном дозоре… Ну ничего, этот гибрид черта с летучей мышью, если не соврал, может питаться только моей кровью. Подождем, пока он проголодается, а там побеседуем. Я ему устрою такой пир, что он не забудет его до конца своих никчемных лет… Главное — дожить до его появления.

Вот так, весь в предвкушении грядущей разборки с отряженным мне Корасайоглы хранителем я незаметно заснул.

Проснулся я, когда еще только начинало светать. Рассветы в пустыне достаточно холодны, до восхода солнца пробирает буквально до костей. Вот и я пошевелился, пытаясь прижаться в поисках хоть какого тепла к лежащему рядом соседу, и мгновенная боль в спине напомнила о грядущих страданиях наступающего дня. Я осторожно приподнялся и присел, оглядывая окружающий пейзаж. Когда меня вчера приволокли сюда на веревке, было не до этого.

Вокруг меня лежало человек пятнадцать — двадцать различной степени оборванности и потрепанности жизнью. Пытавшийся за мой счет поправить свой гардероб вчерашний оборванец слился с окружающей толпой. Как я ни вглядывался в лежащие вокруг тела, не мог его опознать. Это было плохо. Судя по его последним словам, я нажил себе врага. И, если он не болтун, врага серьезного. А врага надо знать в лицо, иначе я рискую не дождаться появления Беса.

Постепенно народ начал со стонами и кряхтеньем подниматься. У всех ноги были скованы цепями, не мешавшими передвигаться шагом, но ставившими крест на любой попытке побега. Передвижной лагерь будущих каторжников располагался в небольшой песчаной котловине, окруженной холмами, на каждом из которых стоял часовой, внимательно оглядывавший местность. Судя по загаженности окружающего пространства, это было постоянное место отдыха, а значит, бежать отсюда не имело смысла. Наверняка котловина выбиралась не просто так и сопровождающие кандальников стражники предусмотрели возможные попытки подопечных слинять втихую до прибытия на конечный пункт.

— Эй, новенький! — оторвал меня от раздумий грубый голос.

Я повернулся в сторону почти угасшего костра.

— Да, ты! — высокий мускулистый мужчина указывал на меня кнутом. — Подойди сюда!

Я со стоном поднялся на сбитые ноги и подковылял к костру.

— Дьявол! — скривился кнутобоец, оглядывая мое обезображенное тело. — В следующий раз заставлю Ке-рима вернуть деньги!

— Шерх, — он обратился к стоящему рядом стражнику, — в твоем десятке был неплохой лекарь… пусть что-нибудь сделает с этим оборванцем, а то он не доживет до рудника.

— Тратить мази на эту рвань? — скривился десятник. — Уж лучше оставить его здесь. Шакалы будут рады дохлятине…

— Делай, что я тебе сказал! — поморщился кнутобоец. — Ходжа Хасан уже включил его в список кандальников, — он кивнул в сторону походного шатра на одном из холмов, — и, если этот оборванец не доживет до передачи в руки охране Изумрудного рудника, возмещать расходы Хасана придется нам с тобой…

— Пошли, шваль, — пихнул меня в спину недовольный десятник.

Мы подошли к стоянке охранников, находившейся в некотором отдалении от охраняемого ими контингента. Здесь царил почти идеальный порядок. Часть стражников спала на расстеленных ровными рядами одеялах. Походные постели несущих стражу были аккуратно свернуты. Из котла, подвешенного над костром, струился аппетитный запах. Мой желудок, несмотря на жалкое телесное состояние, тут же напомнил о себе болезненной судорогой. Дозор Пограничной стражи не счел нужным покормить меня хотя бы раз за все прошлые сутки. Я сжал зубы, пообещав себе, что, если удастся выбраться из этой передряги, стражники, ограбившие и продавшие меня в каторжники, жестоко поплатятся за свои художества. Только бы выбраться из этих мест!

— Халк, — десятник обратился к следящему за казаном стражнику, — сделай что-нибудь с этим оборванцем, а то он не доживет до рудника.

Халк поднялся и молча обошел меня кругом.

— Да, — покачал он головой, — я всегда знал, что в Пограничную стражу Шемсума идут одни отбросы…

Он жестом велел мне лечь на землю спиной вверх. Я опустился на песок. Халк поковырялся в своем мешке и извлек какие-то флаконы. Прохладная жидкость коснулась моей многострадальной спины, и пальцы стражника стали ловко и осторожно втирать мазь в ожоги. Сначала жжение усилилось, потом практически сошло на нет, и я с радостью почувствовал облегчение.

— Перевернись на спину, — скомандовал Халк и повторил операцию с обожженными плечами и грудью.

— Откуда ты? — Он занялся моими сбитыми ногами, очищая набившуюся в раны землю. — Я вижу, ты не из наших мест.

— Из Магриба, — ответил я. — Меня послал с поручением на север шахзаде Темир, но по дороге я встретился с Пограничной стражей Шемсума…

— Ты варвар с севера? — Халк продолжал обрабатывать мои ноги.

— Да. — Я решил не распространяться о моем появлении в этом мире.

— Разве у тебя не было пропуска от шаха Магриба?

— Был, но стражники ограбили меня и отобрали свиток.

— В последнее время в Пограничную стражу Шемсума стекается одна шваль, — кивнул Халк. — С тех пор как эмир Шемсума решил навести порядок, воры и разбойники, чтобы не попасть на галеры и рудники, бросились в Пограничную стражу… там принимают всех без разбора.

— Почему? — Я поморщился от боли в ногах.

— Терпи. — Халк энергично очищал мои раны. — Почему принимают? А кто же согласится месяцами таскаться по пустыне, следя за границами? Только те, кому деваться некуда.

Халк сходил к походным вьюкам, сложенным неподалеку, и принес почти отжившие свой век галоши. После чего, нанеся на ступни моих ног какую-то бурую, пахнущую хвоей мазь, принялся их плотно бинтовать чистыми тряпицами.

— А нельзя как-то исправить положение? — поинтересовался я у лекаря.

— В каком смысле?

— Сообщить чиновникам Шемсума, что Пограничная стража задержала посланника шаха Магриба и продала его на рудники…

— Я простой стражник, варвар, — улыбнулся Халк. — Как я смогу сообщить об этом тем, кто действительно способен принять решение?

Он закончил бинтовать мои ступни и протянул галоши:

— Одень и повязки не снимай три дня.

— А заражения не будет? — спросил я. — Разве повязки не надо менять каждый день?

— Это горная смола, — пояснил Халк. — Ее держат на ранах до заживления…

— Мумие? — переспросил я.

— Ты знаком с этим средством? — с интересом взглянул на меня Халк.

— В моем мире… ну, на севере, — вовремя поправился я, увидев удивление в глазах собеседника, — это средство стоит бешеных денег… если, конечно, не подделка…

— Я сам добываю его в горах и готовлю, — улыбнулся Хал к. — Поэтому не переживай, варвар. Ничего плохого с твоими ногами не случится. Гораздо хуже то, что ждет тебя впереди…

— Не мог бы ты рассказать, что собой представляет место, куда меня продали?

— Горы Калидаг, в которых находятся Изумрудные рудники, очень богаты на самоцветы. Благодаря этим камням наш эмир — один из самых богатых в Хорасане… Вот только работать в тех горах не будет ни один свободный человек ни за какие деньги…

— Почему?

— Халк, ты закончил с этим оборванцем? — Рядом с нами возник десятник.

— Да, — кивнул Халк. — Теперь его ранам ничего не грозит.

— Пошли, — обратился ко мне Шерх. — Нечего тебе рассиживаться здесь.

Вот так Халк и не успел рассказать мне о конечном пункте моего не совсем добровольного, а вернее, совсем недобровольного путешествия. На прощание лекарь сунул мне кусок черствой лепешки, вызвав этим неодобрительно-удивленный взгляд своего шефа.

Через двое суток наш караван прибыл в предгорья Калидага. Когда по обеим сторонам от дороги начали попадаться отвалы отработанной породы и заброшенные шахты, к нам навстречу выехала кавалькада всадников. Ходжа Хасан, глава каравана, переговорив с встречающими, ускакал вперед, а нас погнали почти бегом вверх по тропе.

Вскоре перед нами открылось мрачное ущелье, на входе в которое высилась не менее мрачная крепость, контролирующая единственную дорогу, ведущую в горы. Ворота со скрипом открылись, и нас начали заводить во внутренний двор.

— Что-то мало народа в этот раз ты привел, Бекар, — обратился к начальнику охраны один из местных стражников.

— Скоро и этого не будет, — пообещал мрачный Бекар, поигрывающий своим страшным кнутом, — в Шемсуме стараниями городской стражи почти не осталось бродяг и нищих…

— Ничего, — улыбнулся стражник, — эмир, да благословенно его имя, найдет бездельников для работы.

— Не сомневаюсь, — кивнул Бекар. — На охрану рудника надо раз в пять меньше стражи — он сам себя с успехом защищает, да и Пограничная стража слишком разбухла… так что работники найдутся…

— Не шути так, Бекар, — недобро ощерился принимающий, — а то как бы тебе самому не залететь в эти места…

— Я воин, — ответил Бекар, — а не мародер, нашедший теплое местечко. Если эмир пошлет таких, как я, на рудники, то кто же будет стоять на охране его сокровищ? Уж не ты ли?

— А хотя бы и я, — высокомерно заявил стражник.

— Тогда не завидую я эмиру, да будет процветать он в веках, — ухмыльнулся Бекар. — Если бы ты не успел вовремя пристроиться сюда, то мог вполне попасть к своим более глупым дружкам туда, — Бекар ткнул пальцем в землю. — Сколько их сейчас рубит камень? Или они и там находят кого грабить?

— Пошли! Пошли, оборванцы! — проигнорировал последние слова Бекара стражник и начал подгонять нас к дальнему углу двора, где дымила кузница.

Когда я проходил мимо Бекара, он проводил меня внимательным взглядом, но ничего не сказал.

Около кузницы моих сотоварищей принялись споро освобождать от кандалов и цепей. Я устало присел около стены. Мне не было нужды становиться в очередь к кузнецу. Учитывая жалкое состояние моих ног, меня не стали заковывать в дороге. Поэтому я сейчас имел редкую возможность отдохнуть.

— Я рассказал твою историю Бекару, — возле меня остановился Халк. — Он пообещал сообщить в Шемсуме кому следует. У нашего начальника большой зуб на Пограничную стражу…

— А сейчас этого нельзя сделать?

— Увы, — покачал головой Халк. — Ходжа Хасан не стал даже слушать Бекара. У него налаженные отношения со стражниками границ. Они ему сбывают за полцены захваченных путников, а Хасан сдает их за полную цену здесь…

— Работорговец…

— Какой есть, — пожал плечами Халк. — Так что жди и постарайся выжить в этих подземельях.

— Постараюсь, конечно, — вздохнул я. — Но где гарантия, что Бекар сделает то, что обещал?

— Не равняй его с этим сбродом, — Халк кивнул на сгрудившихся у противоположной стены местных стражников. — Бекар — воин и человек слова.

Из крепости показался Ходжа Хасан, за которым несли небольшой ларец.

— Ну все, — заторопился Халк. — Мы отправляемся обратно. Удачи тебе, северный варвар.

Ларец, содержащий, видимо, добычу рудника, с особым тщанием погрузили на вьючную лошадь, которую сразу же окружили плотным кольцом воины Бекара. Раздалась команда, вновь заскрипели открываемые ворота, и доставившие нас сюда стражники умчались прочь.

Мне же предстоял еще один, неведомый этап моей, вдруг ставшей такой богатой на приключения жизни. Когда нас, прогнав бегом по погрузившемуся в сумерки ущелью, загнали в большую клеть и начали торопливо опускать под землю, я, глядя поверх голов стоящих вокруг меня товарищей по несчастью на быстро уменьшающийся прямоугольник неба, подумал, что, может быть, лучше бы было не выныривать из той горной речки в моем мире…

Или пришла пора пригласить Каргарона, заточенного в Кайсаабаде? Но что-то мне подсказывало — еще не все так необратимо, чтобы обращаться за помощью к демону. Неизвестно, свое ли имя он назвал мне и как поступит, оказавшись рядом со смертным, один раз сумевшим вырваться из его лап.

Изумрудный рудник

— Итак, ублюдки, я ознакомлю вас с правилами здешнего места. — Перед нами остановился бугай, поигрывая короткой дубинкой. На боку у него болтался короткий прямой то ли меч, то ли кинжал.

Мы стояли в большом рукотворном подземном зале. На стенах и своде виднелись многочисленные следы работы подземных рудокопов. Пара светильников освещала это место, более похожее на чистилище или саму преисподнюю. Клеть, в которой нас опустили в эти недра, быстро ушла вверх, и несколько человек споро задвигали шахтный колодец массивной, стянутой железными полосами крышкой. Наконец она с глухим звуком вошла в специальные пазы, окончательно отрезав нас от внешнего мира.

— Вот оттуда, — бугай показал дубинкой в направлении колодца, — есть только один путь — сюда. Обратно еще никто не поднимался. Поэтому сколько вы здесь проживете, зависит от вашей удачи. И желания работать. Просто так здесь хлеб не ест никто. Все понятно?

Толпа вновь прибывших в это преддверие ада подавленно молчала.

— Раз все понятно, — осклабился бугай, — можете разойтись. Место ночлега вам покажут. Завтра вас распределят по выработкам.

— А ужин? — раздался робкий голос из толпы в спину уходящего надсмотрщика.

— Я же сказал: просто так здесь не дают ничего, — развернулся в нашу сторону бугай. — А коли сегодняшнюю смену вы не отработали, ужина вам не будет.

Я брел в толпе, стараясь не думать о голодном бурчании желудка. Ведший нас рудокоп остановился в следующем зале.

— Можете переночевать здесь. — Он повернулся к толпе. — Далеко не расходитесь. Гора источена вдоль и поперек выработками, и неопытный человек может запросто заблудиться. Каюм не одобрит отсутствия кого-либо на утренней перекличке…

— А кто такой Каюм? — вылез вперед тип, в котором я опознал похитителя моих штанов.

— Глава здешних надсмотрщиков, — ответил провожатый.

— Он из Шемсума? — продолжал расспрашивать Юздак. — Из Портового квартала?

— Из Шемсума, — кивнул головой рудокоп, — а из какого квартала, не знаю. Со мной он такими подробностями не делился. Если хочешь, расспроси его сам. Может, он тебе что и скажет, прежде чем изувечить…

Юздак отстал от провожающего, скрывшись в толпе. А тут начали подходить пропыленные и усталые рудокопы.

Пока старожилы рудника разыскивали в толпе новичков знакомых и пытались узнать последние новости с поверхности, я отошел в сторону. Среди этого контингента у меня не могло быть ни родственников, ни знакомых. Постепенно в зале новоприбывшие перемешались с местными. Кто нашел знакомого, кто знакомого знакомых, кто земляка. Мне неинтересно было вслушиваться в обрывки разговоров о событиях и сплетнях Шемсума или Хорасана. Гораздо важнее было узнать о местных правилах и обычаях. Не помешало бы также расспросить о таинственном Каюме, тем более если им так настойчиво интересовался Юздак, обещавший сжить меня со свету.

Я прошелся по залу, внимательно присматриваясь к здешним старожилам. Мое внимание привлек пожилой мужчина, безучастно привалившийся к одной из стен. Он с самого начала не пытался отыскать знакомых в толпе вновь прибывших и не интересовался новостями с поверхности.

Когда развалилась очередная империя моего мира, в которой мне довелось родиться и жить, на книжные прилавки хлынул поток воспоминаний бывших лагерников. Из них я вынес одно — в любой стране места заключения формируются по сходному принципу: наружная охрана, состоящая из наемников, и внутренняя, где в основном окапываются уголовники. Исключений нет. И моя страна еще раз подтвердила это правило. Главное же в этих местах — не высовываться без нужды и иметь своевременную информацию о действующем раскладе сил.

— Не помешаю? — Я присел рядом с рудокопом.

Он скользнул по мне безразличным взглядом и отвернулся.

Я достал из кармана половину лепешки, что мне сунул Халк на прощание, и, разломив на две половины, предложил сидящему рядом. От лепешки тот не отказался. Глядя, как он быстро управился со своим куском, я сделал еще одно умозаключение: и в отношении кормежки здешняя зона ненамного отличалась от соответствующих мест моего мира.

— Меня зовут Максим, — представился я.

— Боркай, — нехотя промолвил рудокоп.

— Я смотрю, ты нездешний, — продолжил я разговор, видя, что Боркай замолк.

— С чего ты взял? — взглянул на меня рудокоп.

— А по поведению, — я кивнул в сторону толпы. — Ты даже не пытался разыскать знакомого…

— Просто я так давно здесь, что у меня не осталось знакомых и родственников наверху…

— За какие же грехи ты попал в эти места? — продолжал выпытывать я. — Если, конечно, это не секрет.

— Какой секрет… — вяло произнес Боркай. — Я начинал работать на этом руднике еще вольнонаемным…

— Что же тогда заставило тебя остаться?

— Что? — криво усмехнулся рудокоп. — Тогда уж, скорее, кто… Наш эмир, да будет он проклят в веках!

— Неужели тебе не позволили уехать?

— Не только мне одному. Все, кто работал в этих забытых Аллахом местах, остались навсегда под землей.

— Почему?

— Здешний рудник — один из немногих, на которых держится казна эмира. А когда люди начали бежать с этой работы, отказываясь от любых денег, эмир заставил работать бесплатно, за кусок хлеба и миску похлебки…

— Что же подвигло людей к бегству из этих мест?

— Ты не местный, что ли? — впервые проявил интерес к моей персоне рудокоп.

— Нет, — покачал я головой. — Я с севера.

— Варвар, значит, — понимающе кивнул рудокоп.

— С чего ты взял, что северяне — варвары? — не удержался я от вопроса, не имеющего отношения к моей теме расспросов. Просто стало интересно, что меня моментально относят к варварам, узнав о гипотетической родине.

— А кто же? — удивился в свою очередь рудокоп. — Варвары они и есть. Не чтят Аллаха и пророка Мухаммада. Да еще чуть что — сразу хватаются за нож.

— Я не думаю, что они это делают без причины. — Я решил защитить своих неведомых земляков.

— Так базар на то и базар, чтобы торговаться, а не мериться силой, — возразил мне Боркай.

Из этого я понял, что северяне решали проблемы обсчетов и обвесов в Хорасане самым радикальным способом. Они мне положительно начинали нравиться все больше.

— Ну ладно, оставим в покое моих земляков, — я решил вернуться к более насущным проблемам. — Почему нас так торопливо загнали под землю? Неужели это нельзя было сделать утром?

— Вот теперь я точно уверен, что ты нездешний, — внимательно оглядел меня Боркай. — А поначалу подумал, что Каюм решил приставить к нам соглядатая…

— Ты не ответил на мой вопрос. — Я продолжил расспросы: — И кто такой, кстати, этот таинственный Каюм?

— Ладно, — вздохнул Боркай, — так и быть, расскажу тебе историю Изумрудных рудников… все равно ведь не отвяжешься…

Картина из рассказа рудокопа складывалась, прямо сказать, очень неприглядная. Изумрудные рудники поначалу функционировали, как и любое другое подобное место, на принципах взаимной выгоды. Селившиеся в здешних местах рудокопы добывали самоцветы, которые скупались представителями эмира. И все было бы хорошо, не появись в один прекрасный день в горах Калидага вампиры. Вообще-то никто не знает, появились или существовали всегда. Может, кто-то из рудознатцев, шаривших по горам, потревожил их гнездо… а может, одна из многочисленных пещер или выработок каким-то образом имела выход в соседний мир и по ней сюда проникла эта нечисть… Ясного ответа никто так и не дал. Да он никого и не интересовал. Хуже было другое. Появившаяся нечисть начала взимать с поселенцев кровавую дань. Ночные упыри с легкостью проникали в хижины, снося хлипкие двери и окна… Естественно, народ бросился бежать из этих мест, что не устроило эмира. Лишиться такого источника пополнения казны, какого не существовало во всем обитаемом мире, властитель Шемсума не мог… И эмир нашел выход. Он приказал перекрыть доступ наружу оставшимся в выработках рудокопам и начал возводить крепость для охраны рудника. Скорее даже, не для охраны снаружи, а для контроля тех, кто находился внизу. На поверхности рудник в охране не нуждался. С этим прекрасно справлялись вампиры, уничтожившие за пару лет всех нелегальных добытчиков камней. Эмир остался полновластным хозяином здешних копей. Ему не пришлось даже тратиться на охрану морского побережья от контрабандистов из Боркуля и Зейнала. Сколько человек сложили головы на постройке крепости, об этом никому не известно, за исключением, быть может, эмира и его приближенных. Но потом встала другая проблема: рудокопы, запертые в подземельях и вынужденные работать исключительно за кусок хлеба, старели и умирали, свою долю с них взяли и вампиры, пока не удалось обрушить все выработки, хоть как-то соединявшиеся с верхним горизонтом и пещерами Калидага. Никто из Шемсума не желал добровольно ехать на Изумрудные рудники, памятуя, как эмир распорядился жизнями ранее работавших там рудокопов. Вот тогда кто-то из окружения эмира и придумал, как продолжить добычу самоцветов. В столице и остальных городах начали отлавливать нищих, жуликов, воров, грабителей, арестовывать несостоятельных должников. И весь этот пестрый контингент оседал в здешних подземельях. Столичное жулье быстро сообразило, что эта политика всерьез и надолго, и хлынуло в государственные структуры на службу. Были заполнены испытывавшие ранее острую нехватку в персонале гарнизоны у черта на куличках, разъезды Пограничной стражи, да и те же охранники Изумрудного рудника почти поголовно состояли из бывших грабителей и контрабандистов. Постепенно и в подземельях рудника сложилась своя элита, сплошь состоявшая из не столь проворных, как их собратья на поверхности, криминальных элементов Шемсума. Такое положение устраивало всех: и эмира, регулярно продолжавшего получать самоцветы, и уголовников, неплохо пристроившихся в надзирателях. Единственные, кто пострадал от такого расклада, — простые работяги. И если Каюм пока побаивался старых рудокопов, державшихся сплоченной группой, готовой дать отпор, то для вновь прибывающего контингента захвативший власть уголовник был всем: и дьяволом, и господом богом…

— Где он? — Громкий голос, раздавшийся в пещере, вырвал меня из объятий сна.

Я пошевелился, разминая затекшие за ночь мышцы. Так, пожалуй, недолго заработать и радикулит. Следом до меня дошло, где я нахожусь. Тут уж не до радикулита.

Вокруг начали подниматься разбуженные шумом мои спутники по этапу на каторжные работы.

У входа в помещение стояло человек восемь, среди которых безошибочно по надменному виду и властным повадкам выделялся главарь.

— Я еще раз спрашиваю: где он?! — с заметным раздражением повторил свой вопрос главарь.

Из-за его спины торопливо выбрался что-то дожевывающий Юздак. При виде его самодовольной лоснящейся рожи я почувствовал спазм в пустом желудке. Никто из прибывших на рудники так и не получил вечерней пайки. Надзиратель сослался на то, что мы ее еще не заработали. Старожилы же и не подумали делиться с новичками. Тот же Боркай, с которым я поделился половиной лепешки, счел, видимо, достаточной платой за нее рассказ о порядках, царящих в подземелье.

А в следующий момент у меня екнуло сердце. Я понял, кто стоит в дверях и кого он может разыскивать. Тут Юздак увидел меня, и его глазки радостно вспыхнули.

— Вон он, Каюм. — Уголовник, а кем еще он мог быть, если так быстро втерся в доверие к местному главе, указал в мою сторону.

— Иди сюда, — поманил меня пальцем Каюм.

Сидевшие и лежавшие вокруг меня люди начали торопливо разбредаться и расползаться в стороны, лишний раз подтвердив своим поведением, что из неприятностей мне предстоит выпутываться самостоятельно.

Я поднялся посреди пустого пространства и шагнул навстречу местному пахану.

— Ты, говорят, обидел моего знакомого? — испытующе взглянул на меня Каюм.

— Понятия не имею, о ком речь, — пожал я плечами.

— Это действительно он? — резко повернулся в сторону Юздака Каюм.

— Да. — Тот от неожиданности чуть не подавился и еле проглотил непрожеванный кусок. — Он это, Каюм.

— Ты что мне зубы заговариваешь? — нехорошо усмехнулся глава местных надсмотрщиков, глядя мне в глаза.

— Я сожалею, что у тебя такие знакомые. — Я выделил интонацией последние слова.

На миг мне показалось: в глазах стоящего передо мной человека мелькнула застарелая тоска, прорвавшаяся через всегдашнюю маску высокомерия.

— Каюм, ты же обещал, — раздался рядом блеющий, полный злорадства голос.

Надсмотрщик бросил полный презрения взгляд в сторону отирающегося неподалеку Юздака и повернулся ко мне:

— Я предлагаю тебе добровольно отдать то, что хочет он, — Каюм ткнул пальцем в сторону Юздака.

— А иначе?

— У нас тут мало развлечений, — ухмыльнулся Каюм. — Тебе придется доказывать право на свои портки в поединке…

Окружавшая Каюма свита радостно заржала при этих

словах главаря.

— А если я откажусь?

— Тогда мы силой заставим тебя отдать их Юздаку.

— Что ж, я согласен. — Терять мне было нечего, кроме собственных портков. В буквальном смысле.

— Отдать штаны? — презрительно усмехнулся местный глава.

— Нет, — качнул я головой. — Начистить рыло этому недоноску.

— Объявляется короткий перерыв, — громко объявил Каюм, обведя глазами подземных жителей.

Следом в зале началось активное шевеление, и в середине образовалось свободное место, где нам и предстояло сразиться.

— Каковы правила поединка? — спросил я напоследок главу надсмотрщиков.

— Вы будете сражаться до того момента, пока один из вас не запросит пощады… или не погибнет. Таковы наши правила, варвар.

Я отошел на середину круга. В душе шевелился какой-то червячок, мешающий в полной мере поверить в происходящее. Поединок до смерти из-за обычных штанов? Какая-то нелепость или розыгрыш отупевших от безделья надсмотрщиков… Однако мне пришлось поменять свое мнение, и в срочном порядке.

Юздак вышел в круг, поигрывая самодельным ножом. Мстительное выражение лица этого подонка недвусмысленно говорило, что все происходит на самом деле и меня сейчас попытаются зарезать.

— Постойте, — я поднял руку, пытаясь привлечь внимание Каюма, усаживающегося поудобнее у стены.

— В чем дело? — осведомился глава надсмотрщиков. — Ты раздумал драться, варвар?

— Нет, не раздумал, — покачал я головой, — но этот тип вооружен…

— Ну и что? — удивленно посмотрел на меня Каюм.

— Так поединок будет нечестным…

— А кто тебе сказал, что он должен быть честным? — осклабился глава надсмотрщиков.

— Значит, мне оружие не положено?

— Почему не положено? — насмешливо поглядел на меня Каюм. — Хоть меч, если ты его, конечно, найдешь…

Я повернулся к стоящим у противоположной стороны зала старожилам. Еще вчера я заметил у многих самодельные небольшие клинки. Видимо, надзиратели, вооруженные широкими полуметровыми мечами, не имели ничего против, если их подопечные обзаводились самодельными ножами. Да и что может сделать человек, вооруженный десятисантиметровым лезвием, против боевого меча? Никто из аборигенов не торопился предложить мне свое оружие. Я видел только горящие любопытством глаза. Я нашел в толпе Боркая. Тот взглянул мне в глаза и, пожав плечами, отвел взгляд в сторону.

— Ты еще долго будешь думать? — оторвал меня от разглядывания толпы голос Каюма. — Или отдашь штаны так?

Я повернулся в сторону главы надсмотрщиков.

— Может, кто-то из вас одолжит мне на время нож?

— С какой стати? — ухмыльнулся Каюм. Я еще раз обвел взглядом толпу, но никто так и не предложил своей помощи.

— Что ж, я готов.

— Начинайте, — хлопнул в ладоши Каюм, и в тот же момент Юздак змеей метнулся ко мне.

Я отпрыгнул назад, и его клинок чиркнул по воздуху. Он перебросил его из руки в руку и шагнул вслед за мной. Я попытался отступить, но столпившиеся позади зрители отшвырнули меня прямо на лезвие ножа. В последний момент каким-то невероятным разворотом мне удалось увернуться от летящего навстречу лезвия, но Юздак успел достать меня вскользь. Вспыхнувшая в предплечье боль погасила в сознании мысль о нелепости происходящего. Я понял, что этот подонок действительно вознамерился прирезать меня. Отскочив к противоположной стене, я пошел по кругу, наблюдая за каждым движением моего противника. Тот осклабился, увидев появившуюся кровь, и двинулся вперед. Я постарался погасить закипающую в сознании злость.

«Не злись, Панов! — всплыли в сознании слова тренера из далекой юности. — Ты теряешь над собой контроль и проигрываешь схватку противнику заведомо слабее тебя». Действительно, я частенько по-глупому проигрывал на соревнованиях во времена моих школьных увлечений спортом. Так было и в секции дзюдо, и в секции самбо. Мои друзья — Колям и Серега — очень быстро дошли до кандидатов в областную юношескую сборную как раз в секции самбо, мне же так и не удалось добиться заметных успехов, хотя на тренировках я с легкостью справлялся с ними обоими. В конце концов тренер махнул на меня рукой. А там и школьные годы подошли к концу, а с ними и спортивный угар. Ему на смену пришли совсем другие увлечения. От былых занятий спортом в распорядке дня осталась только ежедневная зарядка, въевшаяся в кровь и плоть…

Оказалось, хоть и прошло столько лет, ничего не забылось. Следующий удар ножа я парировал уже вполне профессионально, приняв руку противника на блок скрещенных рук. А когда Юздак шагнул вперед, стремясь вырвать нож, подсек его ногу. Уголовник покатился по полу. Я бросился на него сверху, намереваясь разом покончить с противником, и чуть не нарвался на выставленное вперед лезвие. Юздак, угрожающе поводя перед собой ножом, поднялся на ноги и двинулся в мою сторону. Самодовольно-мстительное выражение на его лице уступило место дикой злобе. Он вдруг взревел и рванулся ко мне, кромсая воздух во всех направлениях. Дождавшись, когда противник окажется достаточно близко, я шагнул чуть в сторону и, поймав руку Юздака на одном из замахов в захват, вывернул ее вверх и вправо, одновременно поворачиваясь к противнику спиной. Хрустнуло на изломе предплечье, нож зазвенел на полу одновременно с диким воплем боли противника. Продолжая движение, я бросил Юздака через плечо, и он полетел в противоположный угол пещеры, шлепнувшись на пол как раз у ног сидящего там Каюма. Тот наклонился над упавшим, но Юздак не подавал признаков жизни. Каюм поднялся и, ткнув носком ноги распластавшегося уголовника, скомандовал своим приближенным:

— Унесите его отсюда!

Затем он направился в мою сторону.

— Надеюсь, я отстоял право на собственные штаны? — Я встретил вопросом приближающегося главу надсмотрщиков.

— Отстоял, отстоял, — поморщился тот. — Носи на здоровье. У меня к тебе другое предложение…

— Какое? — прервал я его. — Если участвовать в дальнейших здешних развлечениях, то я не согласен…

— Выслушай меня, варвар, — угрожающе нахмурился Каюм. — И не смей больше перебивать, иначе тебе не удастся так легко отделаться, как в этот раз…

— Слушаю. — Я всем своим видом изобразил смирение.

— Я предлагаю тебе место надзирателя, — как величайшее благодеяние преподнес мне свое предложение Каюм.

— Боюсь, я не подойду на эту должность, — отказался я. — И потом я не собираюсь долго задерживаться в этих местах…

— Ты что, совсем дурак? — изумился Каюм — Из этих мест один путь — в отвал или на корм вампирам.

— Я думаю, ты ошибаешься, предводитель надсмотрщиков.

— Ты издеваешься надо мной? — нахмурился Каюм.

— Нет, просто предпочитаю отрабатывать свой хлеб, а не стоять с плеткой над другими…

— Что ж, ты сам выбрал… смотри не пожалей…

Вот так я и оказался на одном из самых верхних горизонтов рудника в компании с полупомешанным стариком. Может, и надо было согласиться на предложение местного пахана, но все мое существо восставало против, стоило только взглянуть на его окружение с не обремененными интеллектом мордами. И потом я понимал, что в эту среду просто так, со стороны, не попадают. Значит, свое в ней существование придется ежедневно, если не ежечасно, оправдывать и оправдывать кулаками. Я всегда сторонился таких компаний, а вернее, стай. Уж лучше ковыряться в забое. Мне не верилось, что не существует способа покинуть эти негостеприимные места, Просто надо хорошенько поискать. К тому же, Корасайоглы обещался наблюдать за моими передвижениями. Магрибский маг должен быть заинтересован в выполнении воли его работодателя, а значит, сделает все, чтобы я не рубил породу во благо местного эмира, а смог двинуться дальше. И меня не оставляла призрачная надежда, что Халк и его начальник Бекар не забудут своего обещания…

— Хватит рассиживаться, — прервал мои мысли скрипучий голос. — Твоя очередь расширять эту дыру.

Я взглянул на старика, выползшего на карачках из низкой и темной выработки. Ильхом, так звали этого древнего деда, уж не знаю за какие прегрешения, работал на руднике столь давно, что успел совершенно позабыть о небе. Все, что мне удалось от него добиться, — это как его зовут. Поначалу мне было немного не по себе коротать дни и ночи, если такое определение подходит для подземного кротовьего существования, с полусумасшедшим, но потом я понял, что старик совершенно безобиден. Единственное, что угнетало, — это отсутствие собеседника. Надзиратель, один раз в день приносивший нам по краюхе хлеба, был неразговорчив и, проверив сделанное нами за смену, выдавал пайку и молча удалялся.

С другой стороны, моего напарника трудно было назвать молчуном. Он постоянно что-то монотонно бубнил себе под нос. Вот только со мной общался исключительно на темы работы. И все.

Но мое (или наше?) затворничество длилось недолго. Где-то на десятый день нашу выработку навестил верховный надзиратель Изумрудного рудника. Я несколько обалдел, когда во время очередного отдыха услышал приближающиеся шаги, а-потом в круг света от чадящего светильника вступил сам Каюм.

— Как дела, варвар? — обратился он ко мне.

— Помаленьку, — ответил я, оправившись от изумления, вызванного его неожиданным появлением.

— Как Ильхом? — Он кивнул в сторону забоя, где старик мерно долбил камень. Я молча пожал плечами.

— Понимаю, — улыбнулся Каюм. — Напарник не сахар.

— Я всяких навидался. Этот еще не самый худший.

— Да? — недоверчиво вскинул брови надсмотрщик. — Ну-ну… А я грешным делом решил, что ты уже созрел для перехода под мое руководство…

— Я и так нахожусь под ним…

— Не придуривайся, — поморщился Каюм. — Ты прекрасно понял, что я имел в виду.

— Понять-то понял, вот только одно не совсем понятно: зачем я тебе так сильно понадобился?

Каюм долго смотрел на меня, прежде чем ответить.

— Разве ты отказываешь мне в простых человеческих чувствах?

— Тебе? — Мне стало смешно. — В чувствах? Да еще в человеческих?

— Что тут смешного? — нахмурился Каюм.

— Ничего. — Я справился с собой. — Мне было бы гораздо спокойнее узнать истинную причину твоей заботы обо мне, чем подозревать в неожиданной симпатии к какому-то рудокопу.

— Мне понравилось, как ты разобрался в споре с Юздаком. Такие люди необходимы в надзирателях, а не в забоях. Чтобы рубить породу, хватает всякой швали. Вот поддерживать порядок среди нее — важнее.

— Брось, — я махнул рукой. — У тебя и так железная дисциплина на руднике. Если кто и взбунтуется, его живо уморят без пищи…

— Значит, ты мне не веришь?

— Нет. — Я поднялся. — Пора мне в забой, иначе Ильхом не выполнит положенную на двоих норму…

Так безрезультатно закончился наш первый разговор с Каюмом.

А на следующий день вместе со знакомым надзирателем в нашу выработку пожаловал Юздак. Этот тип, воспылавший такой любовью к моим штанам, а потом не менее сильной ненавистью к их владельцу, естественно, не отказался от места надсмотрщика и щеголял с широким и коротким мечом на поясе.

Сверкнув в мою сторону ненавидящим взглядом, он сразу проследовал в забой.

— Сард, — раздался оттуда его голос, — эти двое не выполнили сегодня норму, и им надо урезать пайку.

— Брось, — наш надзиратель прошел к нему, — они работали, как всегда… вот отметка, откуда я меряю…

— До нормы не хватает полтора локтя, — настаивал Юздак.

— Вчера они сделали больше на два локтя, — попробовал остановить его Сард. — Просто сегодня попалась твердая порода. Завтра они нагонят норму…

— Вот тогда и получат полный паек, — со злорадством в голосе заявил Юздак.

— Забирайте. — Сард вытащил из сумки и протянул нам кусок хлеба.

— А где второй кусок? — Я намеренно игнорировал стоящего рядом Юздака.

Сард развел руками, кинув косой взгляд в сторону своего напарника.

— Второй кусок, варвар, ты не заработал, — заявил довольно улыбающийся Юздак.

— Ручка не болит? — Я кивнул на его конечность в самодельных лубках, тщательно примотанную к телу.

— Ты! — Он схватился за меч здоровой рукой.

— Сард, — обратился я ко второму надзирателю, — уведи отсюда своего товарища. А то я могу ненароком повредить его вторую конечность, и Каюму придется кормить своего приятеля с ложечки. Боюсь, ему это сильно не понравится.

— Я убью тебя! — сунулся в мою сторону Юздак.

Сард молча встал на его пути, схватив за здоровую руку.

— Ну-ну. — Я взглянул на этого типа, пытающегося обойти перегородившего ему дорогу Сарда. — А работать кто будет? Уж не ты ли?

— Скоро пригонят вторую партию каторжников, и на твое место найдется другой! — прямо-таки брызгал слюной Юздак.

— Смотри, как бы им не оказался ты. — Мне надоело препираться с этим недоумком.

— Идите работать. — Сард развернул своего нового напарника лицом к выходу и попытался выпихнуть того из выработки.

— Тебе осталось жить тридцать дней, варвар! — выкрикнул на прощание Юздак.

— Когда ты успел сцепиться с надсмотрщиком? — недовольно проскрипел Ильхом. — Теперь нам постоянно будут недодавать хлеба.

— Ешь, — я протянул ему урезанный паек, — я не хочу.

— А работать ты как будешь? — Ильхом недоверчиво переводил взгляд с хлеба на меня. — Мы же опять не выполним норму. Особенно если мерить будет этот новенький.

— Не переживай, старик, — поморщился я. — Всякий раз, когда нам урежут паек, он будет твоим, раз уж я в этом виноват…

Ильхом нерешительно, все еще подозревая, что я могу передумать, забрал краюху хлеба и перебрался в угол, где у нас копилась в глиняной плошке капающая с кровли вода.

Напоследок этот негодяй, которому мне довелось сломать руку, сообщил важную информацию. Получалось, заключенных пригоняли на рудник раз в сорок дней и мне оставалось пребывать в этом неприятном месте где-то около месяца, а там должна была подоспеть помощь от магрибского мага или Бекара. Сотник не был похож на человека, бросающего слова на ветер.

О том, что все останется на своих местах, я предпочитал не думать. Попасть в эти места из другого мира, чтобы закончить свои дни в богом проклятом месте, долбя камень во имя процветания какого-то местного князька… такого не могло быть потому, что не могло быть никогда…

Однако спасение пришло совсем не с той стороны, откуда я его ждал… только спасением это назвать можно было с очень большой натяжкой.

Но обо всем по порядку.

На следующий день к концу смены нас опять посетил мстительный Юздак, и Сарду пришлось снова урезать паек. Ильхом без зазрения совести, памятуя о моих вчерашних словах, слопал хлеб, даже и не подумав поделиться со мной. А я, глядя на торопливо расправлявшегося с едой старика, пожалел о своем опрометчивом обещании. Пожалуй, так мне не продержаться оставшийся месяц. Или я к его концу так ослабею, что буду не в состоянии передвигаться самостоятельно, или, что более вероятно, со мной расправится этот злопамятный придурок.

Такое положение вещей продлилось трое суток, а потом, к моему изумлению, нас опять навестил Каюм. Ильхом как раз управился с очередной краюхой хлеба, на которую я старался не смотреть, и уполз на свое постоянное место ночлега. Я попил воды за неимением лучшего и собрался последовать примеру моего напарника, когда на сцене возник верховный надзиратель рудника.

Он остановился в нескольких метрах от меня. Я не проявил никакого интереса к его появлению, стараясь по возможности удобнее расположить ноющее тело на неровностях пола.

Каюм окинул меня внимательным взглядом и произнес:

— Что-то ты неприветлив, северный варвар…

— С чего ты взял, что я буду встречать тебя с распростертыми объятиями?

— Ну… я все-таки не так придирчив к тебе, как к остальным, — после некой заминки произнес Каюм.

— В чем же это выражается? — усмехнулся я. — В урезании пайка? Именно так надо понимать твое ко мне благорасположение?

— Не понял, — оторопело посмотрел на меня Каюм. — Какого пайка?

— Который ежедневно недодает любитель чужих штанов… твой старый знакомый и подчиненный.

— Юздак? — наморщил лоб Каюм. — Но какое отношение он может иметь к твоему пайку?

— Тебе лучше знать, чем занимаются твои подчиненные.

— Я разберусь с этим. — Каюм поджал губы. — И если все так, как ты говоришь, этот недоносок ответит за свою самодеятельность.

— Спасибо за помощь, — я язвительно улыбнулся, — а теперь, если ты не против, мне бы хотелось выспаться…

— Ты дерзок, — нахмурился Каюм.

— В моем положении терять нечего, — улыбнулся я. — Хуже места, в котором я нахожусь сейчас, придумать трудно.

— Ты заблуждаешься, — гипнотизировал меня взглядом Каюм. — Есть еще разведчики и их сопровождение… вот там действительно терять нечего, и попавшие туда радуются каждой прожитой минуте.

— Там действительно так опасно? — Я изобразил заинтересованность.

— Да, — односложно ответил надзиратель.

— Тогда я не против присоединиться к этой компании. По крайней мере, раз там существует действительная опасность для жизни, можно будет не опасаться появления твоего подчиненного.

— Я же сказал, что разберусь и Юздак будет наказан за самоуправство!

— Ой ли? — я недоверчиво усмехнулся.

— Оставим эту тему! — Каюм рубанул рукой в воздухе, ставя точку в нашем споре.

— Как будет угодно. — Я пожал плечами и отвернулся к стене.

Каюм посопел еще некоторое время рядом со мной, потом резко развернулся и пошел прочь, в раздражении отшвыривая попадающиеся под ноги обломки породы.

Что-то все-таки этому верховному надзирателю от меня было нужно, иначе такой человек не стал бы терпеть мои выходки. Вот только что? Что так могло заинтересовать верховного уголовника здешних мест в обычном каторжнике? Уж никак не мой удачный поединок с этим придурком. Я не показал там ничего экстраординарного, чтобы заинтересовать Каюма. Он сам, по моему глубокому убеждению, мог изувечить или отправить на тот свет мешающего ему человека гораздо большим количеством способов, чем довелось мне узнать в далекой юности. И сделал бы это Каюм абсолютно спокойно и равнодушно, не терзаясь при этом муками совести. Не такой это был человек, если он еще подходил под данное определение…

— Ты доиграешься, — в круге света показалась голова Ильхома, оторвавшая меня от раздумий. — Загремишь туда, куда пообещал Каюм…

— Куда? — Я с интересом посмотрел на старика.

С чего это он вдруг проявил такую заботу о моей судьбе? Когда жрал хлеб в одиночку, что-то этого было не видно.

— Сопровождать разведчиков, вот куда, — раздраженно заявил старик.

— Тебе-то что с этого? Лишишься строптивого напарника, только и всего.

— А вместо тебя поставят какого-нибудь уголовника, который заставит меня работать вместо него да еще голодом уморит…

А мне на мгновение показалось, что Ильхом проявил ко мне человеческое сочувствие. Ну что ж, по крайней мере, он не лицемерит.

— Расскажи, кто такие разведчики и их сопровождение? — Я решил воспользоваться неожиданно прорезавшейся разговорчивостью старика.

— Зачем? — Ильхом отвернулся, собираясь вернуться к прерванному сну.

— Может быть, я тогда буду вести себя осмотрительнее и тебе не придется беспокоиться за свою пайку хлеба. Старик замер, потом повернулся в мою сторону.

— Ты еще не понял, что попал сюда навсегда? — спросил он. — И те, кто ерепенятся, здесь долго не живут?

— Положим, ты прав, — кивнул я. — Но вопрос был не об этом.

— Хочешь узнать о разведчиках? — усмехнулся старик. — Это люди, которых берегут как зеницу ока, и тебе в жизни не попасть на их место.

— Почему же Каюм так пугал меня ими?

— Не ими, неуч, а сопровождением…

В общем, через пень колоду Ильхом поведал мне о еще одной стороне бытия каторжников Изумрудного рудника.

Рудник существовал так давно и так активно эксплуатировался, что все более или менее богатые жилы были выработаны. Приходилось все глубже вгрызаться в землю, но на большой глубине добывать вожделенные камни становилось намного труднее и дороже. Надо было тратиться на крепление выработок, да и изумруды почему-то попадались мелкие и невзрачные. То ли дело в верхних горизонтах, но залежи были небезграничны. А выше, где раньше можно было без особого труда заниматься добычей, поселились вампиры… Вот однажды кому-то и пришла в голову мысль попытаться откусить кусочек владений кровососов.

К ранее известной жиле бросили десант из штрафников без права безрезультатного возвращения. Половина каторжников из того отряда сгинула в пещерах, но оставшиеся успели частью обрушить, а частью заложить проходы, ведущие к богатому участку. После этого разработка продолжилась без особых проблем. Вот и повелось с того времени использовать штрафников и неугодных рудокопов для сопровождения разведчиков-рудознатцев. Последние разыскивали богатые жилы, а обычные рудокопы прикрывали их от вампиров и обустраивали будущие места работы, возводя защитные стены против истинных хозяев пещер и неся при этом ужасающие потери.

После следующей смены Сард явился без ставшего привычным Юздака и выдал нам двойную порцию хлеба. На вопрос, где его напарник, надзиратель лишь криво ухмыльнулся.

— Ты доволен, северный варвар? — появившийся вслед за ним Каюм кивнул Сарду, и тот торопливо ретировался.

— Спасибо за заботу о простых людях, — я поделился хлебом с Ильхомом.

Старик схватил свою пайку и поспешил исчезнуть с глаз грозного начальства.

— Теперь ты мне веришь? — продолжал допытываться Каюм.

— Верю, но никак не пойму, что тебе от меня надо.

— Пожалуй, придется кое-что тебе сказать. — Каюм оглянулся по сторонам, проверяя, одни ли мы в выработке.

Было немного непривычно наблюдать в роли опасающегося самого всесильного человека иод землей.

— Я сразу понял, ты не обычный каторжник, которых регулярно поставляют сюда с поверхности, — понизив голос, начал Каюм, — а потом убедился в этом после рассказа Юздака. Ты действительно посланник шаха Магриба?

— Да. Но что это меняет?

— Если в Магрибе серьезно заинтересованы, то сделают все, чтобы извлечь тебя отсюда. — Каюм испытующе поглядел на меня.

Я промолчал, давая ему возможность продолжить.

— И потом тебе обещал помощь один из сотников эмира. — Он замолк с выжидающим видом.

— Все это тебе рассказал Юздак?

— Не только он, — удовлетворенно кивнул Каюм, расценив мой ответ как подтверждение своих мыслей. — И значит, ты имеешь реальный шанс выбраться наружу.

— Может быть, — Я начинал понимать, куда клонит Каюм, но давал ему возможность самому высказаться.

— А раз так, то грех не воспользоваться такой возможностью и мне, — закончил свою мысль Каюм.

— Как ты себе это представляешь? Если и приедут, то за мной одним…

— Ты посодействуешь тому, чтобы и меня извлекли из этих подземелий.

— Каким образом?

— Представишь меня своим другом, без которого не мыслишь дальнейшего существования, — усмехнулся Каюм. — В этом ты должен быть напрямую заинтересован…

— Почему?

— Мы выйдем отсюда вместе или не выйдет никто. На такой оптимистичной ноте и закончилась наша беседа.

А через несколько минут после ухода Каюма меня что-то мягко хлестнуло по лицу, и я заметил знакомые, светящиеся багровым светом глазки-буравчики.

— Мы с тобой одной крови, — прошелестел знакомый голосок.

— Ты, кажется, куда-то собрался? — раздавшийся в полной тишине голос заставил меня от неожиданности замереть на месте.

А в следующее мгновение я почувствовал плотный удушающий захват. Впереди из бокового прохода выступил улыбающийся Каюм.

— Я же тебя предупреждал, что выйдем отсюда вместе или не выйдет никто. — Верховный надзиратель рудника шагнул в мою сторону.

Его напарник продолжал плотно удерживать меня за горло согнутой рукой. Летевший впереди Бес нырком ушел в темноту за пределы жалкого круга света, отбрасываемого чадящим фитилем в глиняной плошке. Захватившие меня Каюм со своим прихлебателем вроде и не заметили моего необычного проводника.

— А сейчас мы узнаем, что же ты задумал, — нехорошо улыбнулся Каюм.

Держащий меня ублюдок довольно тыкнул за моей спиной. Не ожидая дальнейшего развития событий, я резко опустил пятку на стопу ублюдка, одновременно нанося удар затылком по его лицу, и в довершение сделал быстрое движение ребром ладони назад, целя в район гениталий. Захват исчез, ублюдок рухнул на пол, захлебываясь хлынувшей из разбитого носа кровью и пытаясь одновременно обхватить раздробленную стопу и отбитое мужское достоинство. Но с Каюмом справиться оказалось не так легко, как с его подчиненным. Мне воочию пришлось убедиться, что значит бывший воин, а по отрывистым репликам Ильхома я понял, что Каюм ранее служил в регулярных частях эмира. До того, как предпочел карьере военного стезю наемного убийцы. Надзиратель мгновенно выхватил свой клинок, а следом я почувствовал холодную острую сталь, упершуюся мне под нижнюю челюсть.

— Еще одно движение, и я проткну тебе горло. — Каюм стоял, подобравшись, ловя взглядом каждое мое движение.

— А как же дорога наружу? — просипел я, стараясь не делать глотательных движений.

— Вот об этом мы сейчас и поговорим. — Главный надзиратель не обращал никакого внимания на подчиненного, корчащегося у наших ног. — И еще, — добавил Каюм, — предупреди своего демона, чтобы не вмешивался. Иначе тебе не жить.

Несмотря на почти безвыходную ситуацию, я восхитился ловкостью и умом Каюма. Это надо же: все предусмотрел! Не забыл даже приставить ко мне соглядатая. Иначе он никак не мог узнать о появлении Беса. Я скосил глаза на поверженного ублюдка. К моему облегчению, это оказался не Сард, а какой-то незнакомый громила. Ежедневно приносящий нам хлеб надзиратель стал уже почти близким знакомым, не пытавшимся сотворить какую-либо пакость, и было бы жалко покалечить именно его. Гораздо большую радость я бы испытал, будь на месте поверженного Юздак.

— Бес, не вмешивайся, — предупредил я своего проводника, увидев, как тот сверкнул глазками точнехонько над головой Каюма.

— Так-то лучше, — удовлетворенно кивнул Каюм. — Значит, демона звать Бес? — Он улыбнулся. — Что же ты, варвар, так неосторожно открываешь имя этого порождения мрака? Теперь и я смогу подчинить его себе…

Я не стал развенчивать это спорное утверждение. Пусть попробует, а я полюбуюсь на результаты его дрессуры. Хоть мне и довелось общаться с моим родственником по крови довольно короткое время, я убедился, что он обладает достаточно скверным характером.

— И что мы будем делать дальше? — Я выразительно посмотрел на лезвие меча, все еще прижатое к моему горлу.

— Рассказывай, куда ты направлялся! — скомандовал Каюм.

— Убери меч, — я в свою очередь поставил условие, — иначе ничего не услышишь!

— А я тебе говорю: рассказывай! — Каюм надавил лезвием посильнее.

— Коли, коли, — я позволил себе улыбнуться, — и пусть тебе демон поведает о моих планах.

— О них нетрудно догадаться, — усмехнулся в ответ Каюм. — Это порождение мрака подрядилось доставить тебя наружу. Ты мне сейчас не так уж необходим. Демон может выполнить и мое приказание. Я же знаю его имя.

— И ты уверен, что оно истинное? При моих словах в глазах Каюма мелькнуло явственно читаемое сомнение.

— Так будем разговаривать нормально или ты рискнешь? — Я спешил закрепить одержанную в словесном поединке победу.

— Согласен. — Каюм с неохотой отвел руку с мечом от моего горла. — Давай поговорим. Только учти, я ловчее тебя.

— Учту, — кивнул я, потирая горло.

— Итак? — вопросительно взглянул на меня Каюм. — Я жду.

— Я действительно решил выбраться наружу… Каюм удовлетворенно кивнул.

— …и собираюсь это сделать сегодня ночью.

— Как? Отсюда нет выхода.

— А пещеры Калидага? — Я кивнул вверх.

— Ты что, спятил? — ошарашенно уставился на меня Каюм. — Там же вампиры!

— Так ты хочешь наружу? Или уже раздумал?

Каюм некоторое время в растерянности переводил взор с меня на Беса, устроившегося неподалеку на выступе стены. Размышления верховного надзирателя продолжались недолго. Он решительно поднялся и скомандовал:

— Веди нас, Бес!

— А не пошел бы ты куда подальше! — неприязненно отреагировал мой проводник.

— Кхм. — Каюм от неожиданности потерял дар речи.

— Я тебя предупреждал. — Я улыбнулся и направился вперед.

Бес сорвался с обломка скалы и красивым пируэтом занял место в первых рядах нашей группы. Он на мгновение повернул ко мне голову и оскалился в подбадривающей ухмылке.

— А что делать с этим? — я кивнул на поскуливающего подчиненного Каюма.

— Ничего, — Каюм безразлично пожал плечами.

— Ну как знаешь, — Я двинулся следом за удалившимся на приличное расстояние Бесом.

Рукотворный коридор тянулся и тянулся, постепенно забирая все выше. Бес уверенно следовал впереди, игнорируя боковые проходы. Однообразие коричнево-красных стен нарушали только редкие плошки-светильники, света которых хватало лишь на то, чтобы не потерять направление да не разбить голову о редкие, не срубленные рудокопами выступы на своде.

Я вспомнил эффектное появление Беса сутки назад в забое.

В первый момент я опешил. А Бес продолжал тянуть свое:

— Мы с тобой одной крови…

— Откуда ты здесь взялся? — Ко мне наконец вернулся дар речи.

— Сверху, — Бес указал рукой на потолок.

— Значит, здесь есть неизвестные проходы, о которых не знает никто?

— Знают, но не ходят, — лаконично ответил Бес. — Там — смерть.

— Вампиры, что ли?

Мой единокровный сородич молча кивнул.

— Как же ты там пробрался?

— Я им как бы дальний родственник, — смущенно осклабился Бес.

— А-а-а, — дошло до меня. — Что же ты, подлец, меня кинул в Полуночных горах?!

— Я не кидал, — с оскорбленным видом вскинул голову Бес.

— Что же ты тогда делал?!

— Заметал следы, — все еще обиженно заявил Бес. — Или ты думаешь, от пери так легко избавиться?

— Да? Ну, тогда извини.

Я не совсем поверил словам посланца Корасайоглы. Вполне могло быть, что он, нажравшись от души моей крови, завалился где-нибудь спать. А мне во время моего головоломного спуска по горным осыпям безо всякой дороги было не до наблюдений за кровососущим напарником.

Идущий сзади Каюм споткнулся и сдавленно выругался.

— Кстати, — я обернулся к надзирателю, все еще держащему в руке меч, — как ты вычислил появление Беса? И мой предстоящий уход?

— Демона? — переспросил Каюм. — Ильхом поделился.

Ну и ну. Не устаю поражаться людской благодарности. И это после того, как я уступал старику свою пайку хлеба. Который раз убеждаюсь, что на любое благое дело моментально отвечают подлостью или хамством и при этом стараются залезть на горб да еще ножки свесить.

Постепенно коридор сузился, светильники остались позади, и мне с Каюмом пришлось нести с собой по плошке с фитилем. Бес все так же свободно выписывал виражи впереди. Похоже, он совершенно не нуждался в свете и прекрасно видел своими красными глазенками в кромешной тьме.

Неожиданно Бес резко развернулся и спикировал мне на плечо:

— Тушите огонь! Дальше нельзя идти со светом!

— Как же мы будем передвигаться в темноте?

— Я буду показывать дорогу. — Бес впился коготками в мое плечо.

— Я не пойду без света, — попытался протестовать шедший сзади Каюм.

— Тогда ты не пройдешь и сотни шагов! — Бес злобно ощерился на верховного надзирателя.

— Да ладно, Каюм, — я повернулся к надзирателю, — держись за мое плечо.

— А ты со своим демоном прихлопните меня в потемках, — возразил Каюм.

— Ну, тогда отправляйся назад. — Мне надоело уговаривать этого неожиданного попутчика. — Там тебе ничто не будет угрожать.

Каюм ничего не сказал. Лишь молча уцепился за мое плечо.

Вот так, буквально на ощупь мы брели весь остаток ночи, то задевая плечами и головами становившийся узким проход, то выходя, судя по эху от шагов, в огромные пещеры.

Когда мне уже стало казаться, что мы находимся в аду и наказанием свыше определено это вечное блуждание в темноте, впереди вдруг слабо забрезжил рассеянный свет. Приглядевшись, я увидел, что до выхода из пещеры осталось совсем ничего, а пещеру заливает волшебный лунный свет. Это было чудо после стольких дней, проведенных в подземелье. Увидеть, что мир все еще существует и существует смена дня и ночи. И даже ночью не наступает та кромешная тьма, в которой мы блуждали последние часы.

Но, оказывается, наши злоключения еще не закончились. Внезапно такой желанный выход заслонила черная тень, и в нашу сторону сверкнули два горящих багровым светом глаза. Бес сорвался с моего плеча и ринулся навстречу перегородившему нам путь хозяину ночи. Он как-то сложно заверещал, то опускаясь до басов, то взлетая, видимо, до ультразвука, потому что его визг бил по нервам, как электроразряд. Чудовище зашипело ему в ответ.

Так они довольно продолжительное время беседовали, если это можно было назвать беседой. Наконец вампир нехотя посторонился, открывая проход.

— Двинулись! — скомандовал Бес, опускаясь на мое плечо.

Мы медленно, постоянно оглядываясь на замершего в отдалении вампира, направились к такому желанному лунному свету.

И тут меня ждало еще одно потрясение. Когда до выхода оставался метр с небольшим, Бес резко развернулся к бредущему сзади Каюму и завизжал ему прямо в лицо. Каюм от неожиданности отшатнулся, и в тот же момент на него беззвучно упала откуда-то сверху черная тень, потом еще одна и еще…

Из кучи шевелящихся черных тел судорожным рывком вывернулась рука, сжимающая короткий меч. Пальцы разжались, и клинок, звеня по каменному полу, подкатился мне под ноги. Я, инстинктивно схватившись за оружие, сделал шаг к тому месту, где мгновение назад возвышался Каюм.

— Куда?! — перед моим лицом завис оскаленной мордой Бес.

— Помочь!

— Хочешь присоединиться к этому ублюдку?!

— Но его же сожрут!

— Уже. — Бес был предельно лаконичен. Как бы в подтверждение его слов из шевелящейся кучи донесся хлюпающий, сосущий звук.

— Им хватит твоего дорогого друга совсем ненадолго, — ехидно продолжил Бес. — Потом они могут заинтересоваться и тобой…

Я с усилием отвел взгляд от места кровавого пиршества и рванул к выходу из пещеры.