Глава 7
— Слышь, паря, а как оно тебя так угораздило негром быть?
— Да вот, сам не знаю. Как-то само получилось, я не виноват.
— Ну не хошь говорить, так не говори. Я че, не обижусь.
— Да ничего здесь интересного. Папа — студент из Африки, мама — русская, я вот сын своих родителей. Отца вообще никогда не видел.
— Вот оно как. А твой батяня в Погореловке часом не бывал?
— Да что ты пристал со своей Погореловкой?
— А ну цыц, не шуми! Чего же это?
— Что такое, Петрович?
К застывшему передовому дозору подтянулся весь отряд.
— Чего стоим? — поинтересовался Робин.
— Да идет кто-то, прямиком к нам. Но шаг больно чудной, будто мотоциклет попердывает. Святые угодники, чего же это такое! — опешил егерь.
Было от чего опешить. Раздвигая кусты, навстречу отряду двигалось нечто. Более всего оно напоминало двухметровый розовый манекен с оплавившейся поверхностью и со сросшимися ногами. Две длинные щупальцевидные руки, извивающиеся во всех направлениях, голова с острой верхушкой. Не было ни глаз, ни каких-либо отверстий, однородная розоватая поверхность, покрытая каплями потекшей пластмассы. Вызывал загадку странный способ передвижения этого существа, оно просто плыло над самой землей. В этом создании не чувствовалось жизни, но вместе с тем оно вызывало столь сильное омерзение, что Робин, не думая, вскинул лук и вбил стрелу в середину твари.
Мощный лук не подвел, но стрела ушла в розовое тело всего на несколько сантиметров, место вокруг раны заколыхалось волнами, показался легкий дымок. Пронзительно завизжала одна из женщин, к Робину подскочила Сата, схватила за руку, с удивительной силой потащила его в сторону:
— Цохван! Бежать! Все умирать! Бежа-а-а-ать!!!
Робин послушался сразу, больно убедительно она уговаривала.
— Скорее уходим! — крикнул остальным.
Уже скрываясь в кустах, едва поспевая за девушкой, он успел оглянуться. Розовая фигура застыла на том же месте, где ее настиг выстрел. По телу бурлили трясущиеся волны, оно на глазах расплывалось ручьями, а от стрелы валили клубы дыма.
Далеко отбежать они не успели, ярчайшая вспышка на миг затмила солнечный свет, громовой удар едва не порвал барабанные перепонки, в спину толкнула ударная волна. Робин едва устоял на ногах и удержал Сату. Оглянулся — позади вздымалось густое, темно-бурое облако, расцвечиваемое огненными сгустками. Все молча смотрели на эту картину. Густав выругался.
— Хорошие у тебя стрелы. Наверное, брал их в магазине противотанкового оборудования? — в своем духе высказался Хонда.
Робин повернулся к Сате, схватил ее за плечи:
— Кто это был? Кто?
— Цохван! — коротко ответила девушка.
— Ладно, вечером поговорим. Идем дальше, я хотел бы оказаться отсюда как можно дальше. Да и как бы лес не загорелся от такого фейерверка.
Лес не загорелся, и до самого вечера отряд двигался без приключений. Река в этих краях разлилась по-настоящему, по ней вполне смогло бы пройти небольшое речное судно. Рельеф стал гораздо положе, скалы исчезли, лес поредел, часто перемежался обширными полянами. Местность была более населенной, пришлось обойти не одно селение, путники нередко пугали одиноких охотников. Однажды по реке быстро проскочила узкая лодочка с парой гребцов.
Окинув взглядом зеленый луг, Робин скомандовал:
— Остановимся здесь, чувствуйте себя как дома.
— Эх, красотища! — воскликнул Густав и, ущипнув ближайшую светловолосую пленницу, добавил непонятное слово с вопросительной интонацией. — Саотюн?
Та рассмеялась, отскочила от игриво настроенного витязя. Запомнив неизвестное слово, Робин оставил отряд устраивать лагерь, сходил к мелкому заливчику, где подстрелил парочку жирных гусей. Возвращаясь назад, услышал гневные крики. На краю лагеря стояли друг против друга Ахмед и Густав, причем последний вытирал кровь с разбитой губы. Оба поливали друг друга площадной бранью, махали руками, заводясь все больше и больше. Сбоку растерянно переминалась Сата.
Робин поспешил к эпицентру разгорающегося конфликта. Завидев его, Густав крикнул:
— Эй, убери своего нукера, пока я с ним чего-нибудь не сотворил.
— Да что ти мине сдэлаеш? Жопа станеш цилавать? Цилуй, я нэ вазражаю!
— Тихо, что тут у вас случилось? Из-за чего сыр-бор?
— Этот Кинг-Конг меня ударил!
— Ахмед, объясни, зачем ты ударил Густава?
— Я иво папа имел, я иво дедушка…
— А ну, помолчи. И когда ты только все успеваешь. Густав, за что он тебя ударил, ведь вы вроде приятели?
— Да совершенно ни за что! Эта девчонка мимо проходила, я ее по заду хлопнул, что тут такого? А этот урод молча подскочил и как врежет! Хорошо, я голову успел развернуть, оторвало бы напрочь, у него же кулаки что ведра. Тьфу ты!
Густав неожиданно засмеялся. Робин удивился, поинтересовался:
— И по какому поводу мы так весело ржем?
— Да как тут не ржать! Этот гоблин за твоей спиной показывает пантомиму на тему своих глубоко личных взаимоотношений с моими многочисленными предками.
Робин обернулся и сурово уставился на джигита. Тот стоял в подчеркнуто расслабленной позе, являя собой воплощение невинности.
— Послушай, Ахмед, ты же мог его серьезно покалечить. Не нравится, так скажи словами, нам только драк не хватало. Немедленно перед ним извинись.
— А пусть он не трогать твоя девушка.
— Да она мне нужна? Я же ничего ей не сделал, я же без всякой задней мысли, можно сказать, со всей душой. У меня вон, подруга бегает, — Густав показал на светловолосую пленницу.
— Вот и отлично, а ну, пожали друг другу руки! Вот так! Сата, иди за мной.
Отойдя чуть в сторону, Робин расстелил плащ, усадил девушку, присел рядом. Та смотрела испуганно, опасаясь наказания. Улыбнувшись, он поспешил ее успокоить:
— Все хорошо. Ты совсем ни в чем не виновата. Хорошо. Поняла?
Сата кивнула головой.
— Вот и отлично. Кстати, что такое саотюн? Са-о-тюн. Поняла?
Глаза девушки испуганно вспыхнули, налились страхом. Она стыдливо обернулась на суетящихся неподалеку людей, глянула на Робина с отчаянной обидой, поднялась, начала снимать платье.
— Да что за день!!! — воскликнул тот, вскакивая.
Схватив Сату за руки, он попытался ее успокоить:
— Все! Хватит! Я просто хотел узнать. Я все понял. Да что ж ты так меня боишься? Я же тебя пальцем не трогал, не обижал! Ты забыла, как меня спасала? Разве я обижу тебя, глупая? Эх, жаль, ты мало понимаешь наш язык!
— Я понимать, — девушка виновато улыбнулась, смущенно потупилась.
— Ладно, прости мне мое дурное любопытство. Присядь. Слушай, я знаю, что понимаешь ты больше, чем можешь сказать, так что мои слова тебе в основном ясны. Мне очень интересно, что мы сегодня повстречали. Кто это был?
— Цохван.
— Это слово произносила старая женщина в твоем селении, когда тебя отдавала мне. Что это значит?
— Ты цохван.
— Ничего не пойму. На эту тварь я совершенно не похож. Не мог же я за эти дни так измениться!
Девушка нахмурила личико, попыталась объяснить.
— Ты не ходить живой лес без страх. Нур тебя делать стоять, смотреть, ты быть другой, не лес без страх. Ты прийти не знаю. Ты рождаться не звезда. Ты цохван!
— Но это было совсем другое существо. Почему оно взорвалось после ранения?
Бросив на Робина снисходительный взгляд, Сата пояснила:
— Все знать, цохван не трогать. Его уметь трогать только нур. Он делать это хорошо.
— Кто такой нур?
— Ты говорить «циклоп».
— Понятно. А скажи вот что, Ахмед — цохван?
— Да.
— Но ты же видела, он был ранен, но не взорвался. Почему?
— Он другой цохван, я не знать. Я не атон, не имин, я дэйко. Я мало знать.
— Что такое дэйко?
— Это плохо. Мне нет никогда к атону, мне не петь имин. Мне могут хотеть заставлять умирать.
В глазах девушки показались слезы. Сердце Робина дрогнуло, он обнял малышку, успокаивающе погладил по спине.
— Я мало что понял из твоих слов, но догадался, дэйко быть не очень весело. Успокойся, здесь ты не дэйко, никто тебя не обидит. Я поговорю с Густавом, он будет обходить тебя десятой дорогой.
Робин выходил из реки, где мылся в стороне от лагеря, и замер. На берегу возле его одежды, поджав к груди ноги, сидела Елена.
— Эй, красавица, ты бы отвернулась, что ли.
— А зачем? Я хочу на тебя посмотреть.
Пожав плечами, Робин с напускным безразличием выбрался на сушу, поспешно отряхнул воду, стал натягивать одежду на влажное тело, мысленно проклиная бесстыжую нимфоманку. Ее насмешливый взгляд не покидал его ни на мгновение.
— Ну и как впечатление? — одевшись, спросил он.
— У тебя очень красивое тело. Мне понравилось. Не хочешь взглянуть на мое?
— Спасибо, как-нибудь в другой раз.
— Ну надо же, чем же я хуже твоей Саты? Неужели эта зеленая девчонка умеет что-то особенное, чего не умею я? Может, просветишь?
— Между нами ничего не было, это знают все, тут ничего не скроешь.
— Обманывать нехорошо. Вы только что так мило обнимались, прямо как голубки, приятно было смотреть.
Посмотрев на Елену с сожалением, Робин спокойно констатировал:
— Ты воспринимаешь весь мир через призму своей испорченности. Учти, она иногда здорово искажает картину.
— Так тебе не нравятся испорченные женщины?
— Честно говоря — нет. Так что извини, пойду я.
— Смотри, когда передумаешь, может быть поздно.
— Как-нибудь переживу.
Робин поднял оружие и не спеша направился к лагерю. Девушка смотрела ему вслед, в глазах угасла насмешка, сменившись обиженно-растерянным выражением. Слепым, рефлекторным движением она зачерпнула горсть крупного песка, сжала в руке, палец что-то укололо. Очнувшись, она со злобой швырнула содержимое ладони в воду и, встав, пошла на свет костра.
— Великий, мы нашли место, где цохваны провели ночь… — Голос охотника был почтителен, но сам он не терял достоинства.
— Как твое имя? — спросил Зардрак.
— Меня называют Тукс Длинный Лук.
— Тукс, что ты видел в том месте?
— Цохваны нарвали много веток, сложили их в кучи и спали на них. Они жгли очень большой костер, когда я отыскал это место, угли еще не остыли. Вокруг были обгрызенные кости разных птиц и нагусов. В кустах я нашел кучи кала, и там были странные вещи.
Охотник протянул жрецу что-то похожее на смятую тряпку. Странный материал был почти невесом и шелестел при сгибании. Зардрак понюхал находку, брезгливо скривился от явного запаха дерьма.
— Куда ушли цохваны?
— Великий, они отправились в сторону Большого озера. Я не пошел за ними, мне не было приказано выследить их.
— Тукс, имины нашли это в голове убитого нура. Ты знаешь, что это такое?
Охотник повертел увесистый продолговатый медный конус, внимательно рассмотрел со всех сторон, подбросил в ладони.
— Великий, я видел страшные раны в головах священных нуров. Они будто бы нанесены стрелами, хотя только проклятый цохван сможет пронзить могучую голову лесного стража. Но это не похоже на оставленный наконечник, такую вещь трудно прикрепить к древку. И медь здесь только сверху, внутри что-то другое, оно тяжелее сотума или меркита. Я не знаю, что это такое.
Зардрак задумчиво покачал головой. Слова Тукса подтверждали его выводы. Обернувшись, он в очередной раз окинул взглядом место кровавой битвы. Десятки поселян стаскивали тела к возводимой пирамиде погребального костра, на многих лицах застыл страх, большинство ни разу не видели такого количества трупов, а уж мертвые нуры могли напугать любого крестьянина.
— Тукс, ты сам вызвался идти по следу, оставил других охотников. Почему?
— Великий, я один из лучших следопытов Вертины. В лесу от меня не спрячется даже блас. Как ни страшны цохваны, я всегда увижу их раньше и не дам заметить себя. Другие охотники не столь искусны и могли бы меня выдать своим шумом.
— Я вижу, тебя не пугает это ужасное место. Ты уже воевал?
— Великий, я участвовал во многих битвах, а два года назад был в рядах вашего войска в долине Костей. Там погибло четырежды вдесятеро больше людей и семь священных нуров. Меня не напугать холодными трупами.
— Тукс, ты мне понравился. Я дам тебе важное задание, и если ты выполнишь его хорошо, то будешь возвышен и награжден. Неотложные дела требуют моего присутствия в Заоблачном храме. Я не могу здесь больше оставаться. Ты должен выследить убийц, узнать о них как можно больше. У меня есть большое подозрение, что это просто разведчики от еретиков с побережья, цохваны так никогда не действуют. Следи за ними до самого полнолуния, затем иди к Заоблачному храму, найди там меня. Вот, возьми это кольцо, тебя пропустит стража на перевале, а любой атон или имин окажет помощь.
— Великий, прости мне мою дерзость, но разве мы не станем преследовать цохванов? Они двигаются медленно, их несложно догнать. Ведь здесь собрана немалая сила — более сотни поселян. Среди них много охотников, есть бывшие воины, а цохванов совсем мало.
— Тукс, твой вопрос меня сильно разочаровал. Взгляни, — Зардрак обвел рукой место побоища, — неведомые враги убили всех этих людей с великой легкостью. Они не потеряли ни одного своего. Нет, с ними не справиться столь малыми силами, а поражение такого большого отряда посеет панику во всех окрестных селениях. Потому ты и должен узнать о врагах как можно больше. Известный противник — это уязвимый противник.
Глава 8
Двенадцать дней маленький отряд спускался по реке. Движение все более замедлялось — мешали многочисленные овраги, поросшие густым кустарником, временами путники начинали петлять в лабиринте пойменных озер, с трудом находя путь среди стариц. Очень часто встречались следы былого великолепия этого пустынного края. Земляне пересекали заросшие поля и дороги, пожарища, оставленные на месте больших селений, лесные вырубки. Однажды видели величественные руины древнего храма с довольно заметными следами копоти на уцелевших стенах. Всех потрясли остатки двух великолепных барельефов, изображавших драконов, летевших навстречу друг другу. Качество работы было изумительным, это был настоящий шедевр. Все указывало на былое многолюдье этих пустынных земель, где сейчас остались только редкие маленькие деревеньки.
Стычек с аборигенами больше не происходило, но пару раз пришлось отбиваться от агрессивно настроенных существ, похожих на черных бультерьеров. Местные называли их магиры, держались они небольшими стаями до десяти особей. К счастью, храбростью эти хищники не отличались и, встречая отпор, удирали на поиски более доступной добычи. Однажды всех здорово напугала огромная серая кошка размером покрупнее леопарда и с клыками, достойными саблезубого тигра. Хищница деловито занималась разделкой оленьей туши, на людей совершенно не соблазнилась, только коротко рявкнула, заставив обойти ее десятой дорогой. С продовольствием у путников проблем не было, но однообразная дичь уже приелась, поэтому все очень обрадовались, когда наткнулись на рощицу местных плодовых деревьев. Земляне прозвали их каштанами, пленницы говорили — тубы. Запеченные в углях, мучнистые плоды были весьма недурны на вкус, и обед, устроенный на большой поляне, вышел отменным.
— Вот зараза! — выругался огорченный Петрович, едва надкусив лакомство. — Уже вторая коронка отвалилась, скоро нечем жевать будет.
Подобные проблемы были почти у всех. Люди каждый день теряли пломбы, протезы, коронки, сыпались мертвые зубы. Никто не понимал, в чем дело, то ли виновата местная вода, то ли еще что-то. Это здорово портило настроение, стоматологических клиник здесь не было. Пленницы ничего не могли объяснить по этому поводу, но сами щеголяли великолепными белыми зубами. Впрочем, егерь не очень расстроился и продолжил уплетать лакомство другой половиной челюсти.
— Эх, хлебца бы еще, хоть кусочек! — мечтательно протянул он.
— И сто грамм с огурчиком! — добавил Густав. — Не могли эти проклятые пришельцы пару пузырей в рюкзак кинуть.
— И чтоб не водяры, а спирту, он меньше места занимает, — согласно поддакнул егерь и, осекшись, с изумлением глянул куда-то за спину Робина.
Тот, увидев, как вытягиваются лица остальных товарищей, с удивлением подумал, что егерь первый раз оплошал. До этого он всегда заранее узнавал о приближении разных сюрпризов, и путешественники успевали приготовиться. Затем Робин обернулся и потрясенно замер. Из леса выходил единорог.
Сказать, что он походил на белую лошадь с рогом, было неслыханным оскорблением. Он был столь великолепен, что казался чудом, неуместным под светом солнца. Одно его присутствие заставило поблекнуть все краски дня вокруг, казалось, что даже ветер стал тише, будто боялся испугать это сказочное видение. Робин вздрогнул, услышав звонкий девичий смех. Радостная Сата подбежала к единорогу, без страха провела по мерцающему рогу, тот доверчиво склонил голову к ее груди, позволяя обнять голову. Девушка вновь рассмеялась.
— Какая прелесть! — потрясенно воскликнула Лена, встала, пошла вперед, заворожено вытягивая руки.
Единорог дернулся, поднял голову, яростно сверкнул глазом, ударил копытом, угрожающе заржал.
— Нет! — крикнула Сата. — Тебе нельзя! Он не хотеть!
Раздражение единорога вывело Робина из оцепенения. Он поднялся, повернулся к Аните, странно помялся и, склонившись к ней, тихо спросил:
— Не обижайся, но я должен задать тебе неприятный личный вопрос, и мне нужен правдивый ответ. Скажи, у тебя были мужчины?
Златовласка вспыхнула маковым цветом, бросила на Робина возмущенный взгляд, но, увидев в его глазах только настойчивое ожидание ответа, потупила взор и отрицательно качнула головой.
— Попробуй подойти к нему, не бойся, он не обидит девственницу.
Анита медленно подошла к единорогу, нерешительно провела ладонью по длинным прядям серебристой гривы. Тот повел шеей, положил голову на девичье плечо. Она восторженно засмеялась. И тут единорог посмотрел Робину в глаза.
Тот потрясенно дернулся и медленно, как лунатик, пошел вперед, слепо вытянул руку, положил на белую голову… Мир исчез, остались только Робин и Зверь.
— Я буду звать тебя Ромфаниум.
— Да, Робин, здесь есть имена.
— Так звали единорога в моих снах.
— Это я был в твоих снах, я приходил к тебе, давно, в детстве. Я рад, что ты не забыл меня, когда вырос.
— Но как же это может быть! Кто ты?
— Я простая детская игрушка.
— Ты чудо! Ты просто ожившая сказка! Что нас с тобой связывает?
— Ничего, все мы свободны, но все должны делать то, что должны.
— Странно, но ты подпустил меня к себе. Ведь в сказках говорится, что вы позволяете это только девственницам.
— Сказки говорят не всю правду. Подойти к нам может любой человек. А вообще, нас привлекает чистота. Счастливая мать десятерых детей может быть неизмеримо чище престарелой монахини, всю жизнь боровшейся с соблазнами мира, страшно завидуя тем, кто их не отвергает, и никогда не зная счастья.
— А почему ты не подпустил Елену?
— Робин, иногда даже мне надо заботиться о поддержании своей репутации.
— Ромфаниум, ты знаешь, как я сюда попал?
— Конечно. Тебя забрали хваталы.
— Кто?
— Они называют это место Запретным Миром и очень его боятся. Но жадность их еще больше, чем страх, и они все время пытаются что-нибудь схватить отсюда. Поэтому я называю их хваталы. В их понимании вы простые рыболовные крючки. Смешно. Они даже не понимают, что на этот раз крючок зацепил их самих.
— Ромфаниум, я тебя плохо понимаю.
— Прости, Робин, мне не под силу сказать понятнее. Я всего лишь простая детская игрушка, а дети общаются на другом языке. Я говорил с тобой, когда ты был ребенком. Но память взрослого чудна. Ты ничего не помнишь.
— Нет. Я помню. Тебя.
— Конечно. В тебе просто осталась частица ребенка, она будет с тобой всю жизнь. Я это знаю.
— Зачем ты пришел? Откуда ты здесь, ведь я думал, что вы сказочные персонажи? Я чувствую, что ты нуждаешься во мне, но как это может быть?
— Робин, мы простые игрушки, мы не воины. Но нас истребляют. Нас изгнали из Первого Леса, а без его дыхания пропадает наша сила. Но не это главное, только в Первом Лесу у нас может появляться потомство, а сейчас это очень необходимо. Осталось мало времени, скоро появится Ребенок, и ему грустно будет без своих игрушек. Эту боль тебе не понять, ты слишком взрослый.
— Но чем я могу помочь? Я один, у меня здесь всего несколько товарищей, а ваши враги наверняка очень сильны.
— Робин, твоя сила намного больше, и у тебя есть исса. Ты сможешь их победить. Не сейчас, может, и не через год, однако ты это сделаешь. Я верю в тебя. Это такой экзамен, но твои экзаменаторы знают не только свои вопросы, но и твои ответы.
— Я помогу тебе. Всем, чем смогу. Обещаю.
— Я знаю. Мне пора уходить. Время здесь течет по-другому, но твои товарищи вот-вот начнут волноваться, ведь ты сейчас замер на месте и, не отрываясь, смотришь в мои глаза.
— Ты вернешься?
— Конечно! Я буду с тобой всегда. Мне надо собрать всех своих уцелевших друзей, потом я найду тебя у рохо. Вы уже рядом с ним, остался день пути. До свидания Робин, я буду скучать по тебе!
— До свидания, Ромфаниум. Пожалуйста, возвращайся скорее!
Робин стоял на опушке и смотрел вслед уходящему единорогу. На глазах выступила предательская слеза, но он улыбался. Только что сказка детских снов обернулась былью и пообещала вернуться навсегда. В последний раз среди деревьев мелькнуло серебро… Смахнув слезу, Робин развернулся и пошел навстречу товарищам. Торжественную тишину трогательного момента опошлил Хонда:
— Робин, а я и не знал, что ты девственница!
Вечером, отведя Сату для занятий языком, Робин попытался расспросить ее о произошедшем накануне:
— Сата, ты видела до этого единорога?
— Нет. Его звать у нас зелми. Их мало в нашем лесу. Он пускать к себе только эйко. Если эйко потрогает рог зелми, у нее быть хороший мужчина! — Девушка смущенно зарделась.
— Понятно. А ты знаешь, что такое Первый Лес?
— Может Айтэг Бланориз? Мне трудно сказать, мало слов. Деревья в Айтэг Бланоризе больше гор. Там темно днем. Там айсо.
— Похоже, я там был. Что такое айсо?
— Я не знать, как правильно говорить. Если солнце встать с другой сторона, если мертвый снова жить, если гореть вода — это айсо. Робин, ты понимаешь?
— Пожалуй, да. А кто прогнал единорогов из Первого Леса?
— Это быть атоны. Они опуститься с гор, привести нур. Нур брать сила Айтэг Бланориза, сами стать очень сильный. Атон сказать, что они есть хранить правда из Сердце Мира. Наши риумы сражаться, но не победить. Много нур, много атон и чужих имин.
— Значит, риумы против атонов? Как их найти?
Сата посмотрела со странной грустью, печально вздохнула:
— Я риум.
— Интересно! Значит, в твоей деревне обитали риумы?
Девушка опять вздохнула:
— Нет. Я совсем одна. Я раньше быть с риумами, мои родители быть риумы. На нас идти атоны, мы хотеть бежать. Была большой битва, там гибнуть много риумов, меня забрать атоны, отдать в деревню. Там я делать, что мне приказать, собирать вкусный эмо, следить за растения, делать опасный работа.
— Тебя взяли в плен и заставляли работать?
— Да. Меня хотеть убить на праздник всех звезд, но вы нападать на деревня. Младший азат испугаться, он отдать вам я, думать, что вы есть вкусный мясо эйко и больше не трогать деревня.
— Так ты думала, что мы тебя съедим? Я же не стал тебя забирать с собой, оставил в деревне. Почему ты пошла с нами?
— Я подумать, что если остаться, то меня убить на праздник всех звезд. Пойти с вами — вы меня саотюн и съесть. Но зато я не попадать к атонам, не радовать их праздник.
Робин взглянул на девушку с невольным уважением и подумал, что в ней открываются все более интересные черты характера. Это хрупкое, пугливое создание, оказывается, способно на еще более героические поступки, чем спасение своих похитителей-цохванов. Сата предпочла быть изнасилованной и съеденной страшными демонами, лишь бы не попасть на праздник врагов в качестве жертвы.
Тукс Длинный Лук стоял посреди пепелища. Весь вид охотника выдавал сосредоточенную работу мысли. Он уже выяснил, что след не пропал, просто ненадолго изменил направление. Его волновало совсем не это. Жизнь Тукса была полна приключений, и подобные пепелища он встречал не один раз. Но это было совсем свежим и явно связано с преследуемыми цохванами, не зря они здесь столь резко свернули от реки. Сперва Тукс подумал, что это погиб кто-то из преследуемых, но, изучив следы, понял, это не так, все они продолжили путь. Возможно, они повстречали цохвана, который не оставляет следов, и он тут же с грохотом сгорел. Но охотник мало верил в такое невероятное совпадение.
Самый простой ответ — пепелище устроили те же странные цохваны. Их мощь ужаснула даже бесстрашного охотника, ни с чем подобным ему сталкиваться еще не приходилось. В голове шевелилась крамольная мысль — вернуться назад, доложить, что цохваны сгорели в огненной вспышке. Но против этого восставала гордость Тукса. Втайне он считал себя лучшим охотником, а лучшему охотнику стыдно опускаться до трусливого обмана. Отбросив постыдные сомнения, Тукс шагнул вперед.
Глава 9
— Робин, рохо совсем близко. Там!
— Сата, ты уверена?
— Да. Я помнить слова, что говорить наши люди. За этот красный камень стоять холм, там рохо.
Робин посмотрел на гранитную скалу, вздымающуюся из лесной зелени. За ней действительно поднимался пологий склон, увенчанный грядой высоких скал. Подробности с такого расстояния рассмотреть было невозможно, но девчонке он вполне доверял.
— А где здесь озеро?
— За холм. Там быть остров из песка, на него приходить большие лодки людей из соленой воды. Они привозить хороший одежда, сладкое белое, розовая вода, от которой весело. Очень много хороший вещи. Люди приносить им разный мех, эмо, красивый камень, как на мече Аниты и в ушах Лены.
— Эти люди, из соленой воды или моря, они туда часто приходят?
— Нет. Два раза за один год. После зимы и после лета.
— Смотри, там, на холме, где устройство связи, поднимается дым. Кто там живет?
— Робин, я не знаю. Здесь никто не жить, а до осени долго. В это время здесь совсем нет людей. Может, это хафиды?
— Может. Знать бы еще, кто это такие.
— Там, за Большое озеро, из него течь река. По ней ходить большие лодки. На левый берег много болот, они тянуться до соленой воды. В болотах жить хафиды. Они страшный, одевать шкуры и шлемы из мертвых голова. Они есть людей. Они нападать на большие лодки, сами ходить на лодках, нападать на деревни. Хватать вещи, женщины, убивать мужчин. Все боятся хафидов и не хотеть жить здесь.
— Все с ними понятно. Веселые ребята. Все слышали?
— Чай не глухие, — отозвался Петрович, — значится, там может засесть разбойная ватажка.
— Не знаю, но кто-то же развел этот огонь.
— Давай-ка я туды сбегаю по-тихому. Гляну, че там за пионеры.
— Давай. Только осторожнее. Мы пока здесь расположимся.
Все с радостью попадали, где стояли. Двухнедельный поход порядком натрудил ноги, да и последний переход был тяжелым, все здорово вымотались. Робин с безмятежным видом точил меч, но вид его был обманчив, командир старался не волновать своих людей. Если там действительно окажутся хафиды, это здорово усложнит ситуацию. Они наверняка более искусные воины, чем мирные поселяне, связываться с ними совершенно не хотелось. Люди были вымотаны после долгой дороги, патронов очень мало. Всю дорогу Робин проводил занятия, учил всех стрелять из трофейных луков, но за две недели сделать хороших стрелков невозможно. Да и луки эти были не подарок, слабые, с грубой жильной тетивой, стрелы и того хуже. Мечи успели заточить до вполне сносного состояния, и в рукопашной отряд мог нанести врагу огромные потери. Но сражаться не хотелось, серьезная схватка их ослабит, появятся раненые, а то и убитые.
Невеселые размышления прервал близкий девичий визг. Робин видел, что в ту сторону в кусты заходила Анита. Он вскочил, бросился в заросли, на ходу успел крикнуть остальным:
— Всем стоять, я сам! Натяните луки, приготовьтесь к нападению. Мавр, ты будешь за главного! Хонда, за мной.
Визг затих, но явственно слышались звуки схватки, треск веток, впереди кто-то грязно выругался. Робин рыбкой прыгнул в кусты, пробивая их своим телом, перекатился через плечо, вскочил, распрямившись стальной пружиной. Два мордоворота, тащившие упирающуюся Аниту, опешили от такой прыти, замешкались. Свистнул меч, в последний миг Робин понял, что перед ним земляне, повернул лезвие, плашмя ударив в голову первого. Второй отскочил, выхватил нож, крутанул в руке, хищно оскалился и шипящим голосом угрожающе пообещал:
— Попишу!
Возникший за его спиной Хонда церемониться не стал, оглушил рукояткой меча и успел подхватить нож, прежде чем противник упал на землю. Освобожденная Анита мстительно добавила ему по ребрам каблуком и, оправдываясь, воскликнула:
— Слышали бы вы, что он говорил!
— Так ты с ними еще и разговаривала? — удивился Хонда.
— Нет, только песни пела! Я в кусты зашла, сами понимаете для чего, а эти сволочи тут сидели, за нами следили. Они сразу очень вежливо поздоровались, я уши развесила, тут на меня и накинулись. Этот гаденыш мне рот заткнул и подробно объяснил, что со мной собирается сделать, а заодно и то, что со мной произойдет, если я буду сопротивляться. Что интересно, оба варианта были совершенно одинаковы.
— Как же ты крикнуть успела?
— Да ничего сложного. Сделала глупые глаза, похлопала ресницами и неожиданно укусила его за ладонь. Тьфу, гадость какая, он руки, похоже, с позапрошлого века не мыл.
— Эй, Ахмед! Иди сюда, надо помочь небольшой груз перекантовать.
Связанные пленники яростно хлопали глазами, сидя перед всем честным народом. Оба были весьма крепкого телосложения, носили строгую одежду, в основном из черной кожи, на рукавах курток краснели странные эмблемы с изображением причудливо перевитых колосьев пшеницы, обвивающих буквы НСИРМ. Прически ребятишек были практически нулевые, а возраст около двадцати лет. Они были похожи, как близнецы. У пленных обнаружили немало довольно интересных предметов: два охотничьих ножа, шипастый кастет, текстолитовые нунчаки. Робин подумал, что эти ребята явно не из простых обывателей, что подтверждало его прежние логические выводы.
— И кто же вы такие, милые дети? — поинтересовался он.
Пленники сердито засопели, но не откликнулись. Робина это совсем не обескуражило:
— Будем играть в плененную Зою Космодемьянскую? Валяйте, я не против. Но только помните, она довольно плохо кончила.
— Вах, Робин, дай я с ними гаварить. Только убери всэ девушка, им нэльзя сматрэть.
Покосившись на джигита с большой опаской, один из пленников зловеще пообещал:
— Только троньте, Борман вас на мелкую лапшу покрошит.
— Ага, информация пошла, — умилился Робин. — Оказывается, есть еще некий Борман.
— И не только. Нас тут сто человек, так что лучше развяжите по-хорошему.
— Да сейчас же, только шнурки поглажу. Я с вами совсем не шутки шучу. У вас есть два варианта взаимоотношений со мной. Первый — вы сейчас с великим энтузиазмом отвечаете на мои вопросы. Второй — я вас отдаю Ахмеду, и вы даете ответы с тем же энтузиазмом, но только чуть позже. Хочу заметить, что второй вариант привлекателен только для фанатичных сторонников мазохизма. Есть среди вас такие? Вижу, что нет. Ну раз так, то для начала давайте познакомимся, как же вас зовут?
— Антон, — нехотя буркнул один.
— Стас, — представился второй.
— Вот и замечательно, я Робин.
— Эй, Робин Гуд, — возмутился Антон, — мы-то правду сказали. Если ты погоняло предъявил, то и я не Антон, а Зондер, а это у нас Крыс.
— Зря не верите, это мое настоящее имя. Но, впрочем, неважно, клички вам действительно больше идут, чем имена. Вы почему нашу красавицу обидели?
— Да ничего мы ей не делали, — пробурчал Зондер. — Так, попугали немного.
— Не слушай его! — воскликнула Анита. — Ничего они не пугали, слышали бы вы их слова!
— Да мы в плен ее хотели взять, — встрял Крыс. — Отвести в лагерь, узнать, кто вы такие, с чем к нам явились.
— А что, нельзя было просто выйти и спросить?
— А кто вас знает. Может, вы вконец отмороженные, поубивали бы нас без всяких разговоров, тут что в тайге — законов нет.
— Мы вас тоже совсем не знаем, но и не думали никого трогать. Тихо-мирно послали к вашему лагерю своего разведчика, скоро он вернется, расскажет, что там у вас творится.
Узнав про засылку лазутчика, пленники приуныли, стали более разговорчивыми, информация потекла рекой. Выяснилось, что их было около пятидесяти человек. Здесь были самые разные люди, но случайных обывателей практически не встречалось. Спортсмены, охотники, солдаты, бандиты. Большинство с территории России, несколько из северо-западного Казахстана и северных частей Украины. Четыре европейца: финн, два поляка-полицейские, один немец. Власть в лагере удерживала самая большая группировка представителей некоего Национального Союза Истинной Русской Молодежи. Судя по всему, это была очередная фашиствующая шайка, их много развелось в обстановке полного попустительства последних лет. Бравых ребят забрали сюда прямо из загородного тренировочного лагеря, где они занимались вещами, весьма далекими от идей пацифизма. Их набралось более двух десятков человек с несколькими стволами и большим количеством разнообразного холодного оружия. Молодежи здорово повезло, они вышли к устройству связи на третий день после прибытия и с тех пор прочесывали окрестности в поисках других землян. Нескольких охотников они легко разоружили, с группой солдат вышел короткий бой, солдат перебили, но и сами понесли приличные потери. Правда, взяли богатые трофеи, отличное армейское оружие. Оно пригодилось, когда на лагерь напали хафиды. Дикари понесли страшные потери, мало кто из них спасся, но и боеприпасов извели порядочно. Пополнить их запасы не удавалось. По словам пленников, выбор товаров, предлагаемых устройством связи, невелик, это разные бытовые предметы, одежда, небольшое количество инструментов. Патронов и оружия не было совсем.
Дисциплина в их коллективе поддерживалась железная, несогласие с политикой руководства каралось без всякой пощады. В лагере была четкая система исполнения наказаний. За мелкие прегрешения могли увеличить трудовую повинность, более крупные карались палочными ударами, плетьми либо позатейливее — человека привязывали к кресту, обмазывали дерьмом и оставляли в таком положении на указанное судом время. Местные мухи быстро доводили человека до полубезумного состояния. Крупные преступления против существующего порядка карались смертной казнью — несчастного сажали на кол. Правда, такие страшные приговоры выносились за все время только дважды. Все трудоспособное население целыми днями шастало по окрестностям, собирая нужные травы либо добывая пищу. На все эти виды работ существовали определенные нормы выработки, их невыполнение каралось, а перевыполнение поощрялось. Все сдавалось руководству, только Борман имел право пользоваться устройством связи, он же распределял продовольствие и другие материальные блага. Несколько женщин трудились в лагере на хозяйственных работах. Они были на положении сексуальных рабынь. Те, кто помоложе или посимпатичнее, обслуживали правящую верхушку и членов НСИРМ. Остальные довольствовались второсортным товаром. Дезертирства практически не было, после нападения хафидов люди поняли, что в одиночку здесь выжить весьма проблематично.
Пленники гарантировали море неприятностей, если их немедленно не отпустят. Они советовали Робину как можно скорее идти в лагерь, на глаза местного фюрера — Бормана. Зондер под конец осмелел настолько, что пообещал всех их взять под свое покровительство и гарантировал самый теплый прием.
— В лагере с бабами большой напряг, а у вас вон их сколько, одна лучше другой. Вы мне только эту козу подгоните сейчас на часок, — хохотнув, он кивнул на Аниту, — а то потом поздно будет, Борман ее точно себе приберет, лялька в его вкусе, мимо такой никто не пройдет.
Возмущенно зашипев, Анита выхватила меч и, заявив, что ей хватит минуты, сделала поползновение расчленить похотливого фашиста. Едва локализовали конфликт, как показался Петрович. Он с ходу сокрушенно покачал головой и, не обращая внимания на пленников, сокрушенно заявил:
— Люди там, с Земли, но лучше бы местные были. Энто звери какие-то, хуже фашистов!
— Знаем, — кивнул Робин, — у нас тут уже военнопленные появились, очень разговорчивые ребята.
— Да ни фига ж вы не знаете! У них там человек на кресте распят, аж мычит бедняга. Ну звери, чисто звери!
— Да поняли мы, вопрос в том, что будем делать дальше. Так уж вышло, что командир у вас я, но это решение мы должны принять вместе. Есть три варианта: первый — мы добровольно приходим к ним в лагерь, сдаем оружие, безоговорочно подчиняемся местным порядкам. Тише, не перебивать, я не все еще сказал! Второй — мы оставляем эту ситуацию как есть, уходим на поиски другого устройства связи. Сата о них не знает, но, согласно книге, они должны быть. Третий вариант — мы остаемся, пытаемся изменить существующий здесь порядок мирным или военным путем. А вот теперь можете высказываться.
— Мирным не выйдет! — Мавр покачал головой.
— Давайте начнем с первого пункта.
— Меня сразу утопите! — попросила Анита. — Я туда ни за что не пойду!
— Но ты же еще не пробовала. Вдруг понравится? — не смог промолчать Хонда.
— Сам пробуй! Тебе точно понравится, по роже видно!
— Тихо вы, здесь вам не балаган.
— Первый пункт сразу выкидывай, даже я против, — предложила Лена. — Хоть мужское внимание мне и приятно, но всему есть некоторые пределы.
— Ладно. Второй вариант. Еще раз уточняю, местоположение других устройств связи нам неизвестно, где их искать— совершенно непонятно. Теоретически мы можем прожить и так, без них. Но вокруг враждебное окружение, нас мало, нет нормальных инструментов, лекарств. Нам даже нечем чинить доспехи в случае любой пустяковой поломки. Здесь же находятся полсотни человек. Очевидно, этот край очень богат землянами, по словам пленных, они приходят сюда до сих пор. Это неудивительно, многие передвигаются вдоль берега озера и рано или поздно выходят к лагерю. Как досадно, что первыми здесь появились эти подонки!
— Я за третий вариант, — непреклонно заявил Мавр. — И не только я.
— Хорошо. Мирный путь маловероятен, остается военный. Членов НСИРМа там около двух десятков, есть и другие их прихлебатели. У них несколько армейских автоматов, ручной пулемет, ружья и пистолеты. Патронов немного, но против нас этого хватит с лихвой. Пуля прошьет доспехи, как бумагу. Бой мы не выдержим ни при каких условиях. Это не глупое голливудское кино, это жизнь, безрассудную смелость она жестоко наказывает. Мы можем предъявить врагу только изнуряющую партизанскую тактику, стараясь не подставиться под прямое столкновение.
— Можно переманивать людей, собирающих травы, — предложил Густав. — Многие перейдут к нам с большим удовольствием.
— Это не слишком нас усилит, им не дают огнестрельное оружие, но идею можно учесть при планировании конкретных действий.
— Ребята, можно все-таки попробовать договориться, — сказала Лена. — Если не получится, будем воевать.
— Ладно, не будем тянуть резину, а то проболтаем до темноты. Давайте высказываться по порядку. Петрович?
— Да как их земля-то носит! Драть их надо, как сидорову козу!
— Ясно. Мавр?
— Третий вариант, — лаконично ответил негр.
— Векша?
— Тоже.
— Густав?
— Я за максимально силовое решение вопроса.
— Пересвет?
Великан молча улыбнулся, щелкнул ногтем по лезвию секиры.
— Ахмед?
— Я их папа имел, я их дэдушка…
— Хонда?
— Я помогал Ахмеду в этом интимном деянии, держал свечку и, кроме того…
— Угомонись. Анита?
— Если они все такие, как эта парочка, то я с огромной радостью выпущу стрелу в любого из них. И хочу заметить, что двух пленных прокормить гораздо тяжелее, чем одного. А если мне хоть на минуту отдать Зондера, то я с большой охотой…
— Понятно. Тевтон?
— Крестоносца битвой не напугать. Мне не интересно, сколько их, я спрашиваю — где они? Только третий вариант, главное — в бой ввязаться, а там видно будет.
— Игорь?
— Толку с меня совсем немного, но я за третий вариант.
— Лена?
— Вы уже слышали мое мнение. Ты за себя скажи.
— А смысл? Если люди единодушно чего-то хотят, ни один командир не будет высказываться против всех. Никто не захочет получить славный бунт в отряде. Но вообще-то я с вами совершенно солидарен. Мне эти люди тоже не нравятся, они мешают нормальному объединению землян, в конечном итоге это приведет к трагедии. Мы в другом мире, он легко сомнет общину, где все основывается на рабстве и унижении. Приступим к техническим вопросам. Полтора часа назад мы проходили симпатичную излучину. За ней небольшой остров, от него идет песчаная коса до самого берега, где глубина воды вряд ли больше, чем по пояс. Я предлагаю для начала вернуться туда, устроить стоянку на этом острове. Там мы будем защищены от внезапного нападения и можем спокойно отбиться от всех врагов, достаточно приготовить нормальные укрепленные позиции. Что делать дальше — видно будет.
— У меня предложение, — серьезным тоном заявил Хонда. — Мне стоит сходить в лагерь. Желательно прямо сейчас, чтобы не терять время.
— Да ты в своем уме?
— Нет, у Ахмеда взял напрокат. Ты сам со мной в душе согласен, но боишься в этом признаться. Нам необходимо узнать о противнике как можно больше. Неизвестный враг — сильный враг, а этот противник и так заведомо сильнее нас.
— Это понятно. Но мне также понятно, что с полученной информацией надо еще вернуться. С этим могут возникнуть некоторые проблемы.
— Брось ты, я все равно тебя уговорю рано или поздно. Ничего со мной не случится. Я мастер рассказывать людям интересные сказки, мне ничего не сделают. В крайнем случае, обменяете меня на одного из пленников.
Хонда уговаривал Робина около десяти минут, ему не часто попадались столь крепкие орешки. Но в конечном итоге он настоял на своем предложении.
Глава 10
— Ты кто? — опешил бритоголовый молодчик, когда перед ним неизвестно откуда материализовался невысокий парень со странно неуловимыми чертами лица.
— Конь в кожаном пальто. Давай, веди меня к Борману, я разрешаю. — Хонда барственно махнул рукой.
Часовой встал, уже было собрался выполнить указание, но тут наваждение сошло, взяв на изготовку двустволку, он гаркнул:
— Стоять! Руки вверх!
— Может, тебе еще и станцевать? Я сказал — к Борману, значит, идем к Борману. Будь уверен, он ждет меня с огромным нетерпением, все ногти себе до локтей изгрыз. И убери свой мушкет или хотя бы сними его для приличия с предохранителя.
— Так Борман тебя ждет? Я ничего об этом не знаю.
— Да кто перед тобой отчитываться будет? Тоже мне, генерал Морковкин со своей двустволкой. Давай, Сусанин, веди к царю.
Хонда на ходу с любопытством осматривал все, до чего мог достать его цепкий взгляд. Холм оказался невысоким, плоским. От середины его к озеру тянулась ложбинка с крошечным ручейком. По периметру холма вились зубья скал, на юге они смыкались полукольцом, там же стояло устройство связи — рохо. Все как в книге — странный пятиугольник массивных черных столбов, в середине грибовидное сооружение в рост человека, диаметром около двух метров. Все это казалось ужасно чуждым, выделялось бельмом на фоне красноватых скал.
Лагерь располагался между источником и рохо. Десяток примитивных хижин, шалаши, навесы. Несколько женщин хлопотало у грубых каменных печурок, парень возле них колол дрова. Большой деревянный крест был пуст, наказанного уже сняли. Никаких укреплений в лагере не было, но на гряде скал виднелись дозорные с оружием в руках.
Хонду привели к самой здоровенной хижине, стоящей на краю лагеря, над самой ложбиной ручья. Большую ее часть занимал грубый стол в окружении лавок. Расположившиеся за ним трое мужчин лениво стучали костяшками домино. Самый крупный из них, матерый сорокалетний бритоголовый мужик, похожий на перекормленного борова, поднял голову и насмешливо хмыкнул:
— Что, Чистюля, новенького привел? А чего он не связан?
Часовой растерялся, опасливо проблеял:
— Вождь, он сказал, что ты его ждешь.
— Да я знать о нем не знал! — в один миг рассвирепел кабан. — Ты, Чистюля, видно, порядок подзабыл, так это недолго напомнить.
— Но вождь, он тебя знает! Он сам имя сказал! — в панике взвыл часовой. — Чистую правду говорю, я и решил, что все нормально.
— Ладно, — так же внезапно успокоился Борман, — возвращайся на свой пост. А чтобы память освежилась, три дня будешь без спирта и баб.
Злобно покосившись на Хонду, наказанный боевик удалился. Троица главарей уставилась на пришельца изучающими взглядами. Тот осматривал их с не меньшим интересом, хотя в его взгляде читалась лишь снисходительная скука. Бормана он уже запомнил, второй был здорово похож на него, только сала немного поменьше, а вот третий привлек внимание. Он не походил на нациста, был весьма корявой, незавидной внешности, будто природа, создав его, позабыла подтесать многочисленные неровности и напоследок одарила такой физиономией, что с ней невозможно быть честным человеком. Улыбнувшись, Хонда кивнул ему, как старому знакомому:
— Здорово, Валет! Где бы мы еще встретились.
— Откуда ты меня знаешь? — насторожился тот.
— Ты больше витаминов ешь, для памяти очень полезно. И рыбу кушай, там фосфор, он тоже помогает.
— Чтоб я сдох! Хонда! Откуда ты нарисовался?
— На последнем трамвае приехал. Ты-то откуда здесь взялся? Слух по миру шел, закрыли тебя лет на десять.
— Так и было. Тока меня зеленый прокурор недавно амнистировал. Бегу я, значит, по тайге, ноги гудят, собачки сзади погавкивают с нетерпением, и тут хлоп, прощай, старый грешный мир!
— Ты его знаешь? — отозвался Борман.
— Да так, было дело, мельком виделись. Это козырной мочила, ситуация неприятная нас свела, он всем поперек дороги стал, попадись тогда — на куски бы порвал. А сейчас, чего уж там, будем считать, что разрулили.
— Милый мальчик, — ухмыльнулся Борман и требовательно спросил: — Но откуда же ты меня знаешь, вот что интересно?
— Слухами земля полнится, — туманно ответил Хонда.
— Ты один?
— Нас пятнадцать человек, из них три местные бабы.
— Ну ни хрена себе! И все такие, как ты, мочилы?
— Да нет, я же уникум. Но наши ребята довольно крепкие.
— Чего все не пришли?
— Имеются некоторые проблемы. Наш народ навел справки о местном общественно-правовом положении, посовещался, пришел к выводу, что для них оно неприемлемо с точки зрения соблюдения прав человека.
— Демократы, мать их, — ухмыльнулся Борман. — Не хотят добровольно, будут принудительно. А тебя зачем прислали?
— Им очень хочется воспользоваться сервисом этого торгового центра. — Хонда кивнул на устройство связи. — Я вызвался провести по этому поводу переговоры.
— А не боишься?
— Не очень, — усмехнулся Хонда, — что-то мне подсказывало, что я здесь встречу людей с понятным мне мировоззрением.
— А твои, значит, тебе непонятны.
— Как бы объяснить попроще. Они очень славные, милые люди, но в некоторых вещах наивны до полного неприличия. Представьте себе, узнав о ваших милых порядках, ребята решили устроить вам настоящую партизанскую войну, если не получится сгладить разногласия мирным путем. Поезда, пущенные под откос, мины в сортире, крысиный яд в шнапсе и все такое. Так что подумайте, оно вам сильно надо?
Борман пристально, изучающе посмотрел в глаза Хонде и, прочитав что-то для себя важное, твердо заявил:
— Если ты приведешь нас к ним, я этого не забуду. Решай парень, ты с кем.
— Решать тут нечего, — улыбнулся Хонда. — Как говорил товарищ Наполеон, бог на стороне больших батальонов. Но моя помощь для вас бесполезна.
— Это почему?
— Они расположились на острове, посреди реки. Добраться туда можно по мелководью, но незамеченными вам не подойти.
— У нас хватает стволов, они же не психи идти на автоматы?
— А они и не пойдут, это не настолько отмороженные ребята. Сунетесь в воду, начнут стрельбу. Прятаться вам будет негде.
— У них много оружия?
— Карабин и дробовик. Патронов очень мало.
— Ну и что ты нам голову морочишь? Не станут же они на нас переть? Я могу спокойно послать к ним два десятка крепких ребят. У нас одних автоматов пять штук, есть ручной пулемет, несколько гранат, ружья, пистолеты, хороший карабин. Ручки поднимут, как миленькие, жить все хотят, это тебе не кино про коммунистов.
— На это не рассчитывайте. Наполеон был умный мужик, но иногда и он ошибался. У них есть добренький мужичок, из десятизарядного карабина он попадает в цель одиннадцать раз. Профессиональный охотник, с винтовкой родился. Их командир, Робин Гуд, олимпийский чемпион, у него отличный лук, бьет он из него так, что вашим автоматчикам там делать нечего. Есть еще девка, тоже с луком, стреляет похуже, но тоже не подарок, а стрелы им беречь не надо.
— Красивая девка? — оживился Борман.
— Зондер сказал, что она в твоем вкусе. Стройная, как березка, на талии ремешок часов можно застегнуть, волосы, что чистое золото, до пояса висят, груди — нет слов для описания, лицо — Клаудия Шиффер вешается от зависти.
Борман одобрительно ухнул, уточнил:
— Так у вас Зондер уже был?
— Вроде того. Он с Крысом собирался утащить эту красотку поглубже в кусты, так сказать, для углубленного изучения.
— Вот сучары, — хохотнул Борман. — И как?
— Да никак. Ребят твоих связали, отволокли на остров. Они даже не военнопленные, Робин Гуд обвинил их в попытке изнасилования, что с ними сделают, не знаю. Когда я уходил, обсуждался вариант полной кастрации.
— Мне на них плевать, — нахмурился Борман, — но это мои люди, не хотелось бы, чтобы с ними что-нибудь случилось. Ребятам не понравится.
— Это не ко мне, я там не командую.
— Так ты считаешь, силой их не взять?
— Вряд ли. Сейчас они наверняка роют окопы полного профиля. Обстреливать их вслепую бесполезно, не думаю, что у вас столь много патронов. Пойдете на штурм, потеряете на мелководье кучу народа, а как только ворветесь на остров, столкнетесь с офигенным сюрпризом. У них восемь человек в настоящих средневековых доспехах, любой бронежилет отдыхает, дробь их точно не пробьет, да и насчет картечи тоже сомневаюсь. У них полно мечей, обращаться с ними все умеют неплохо, резать вас будут, как молочных поросят. Луки есть, местные, плохие, но на короткой дистанции сойдут. А среди кустов они лучше карабина, выстрел практически не слышен, хлоп, и готово. Про дробовик не забывайте. Ребята все сплоченные, боевые, пока сюда шли, несколько раз с местными туземцами махались. Деревню штурмом взяли, народу там навалили кучу, а угловых скрутили и заживо сожгли. В общем, вам там ничего не светит. Но и они вас здесь не достанут. Это место открытое, незаметно не подобраться. Ваши дозорные со скал заметят, перестреляют, как в тире.
— Хонда, если ты с нами, что-то думай.
— Думать я могу, но сейчас в голову ничего не лезет. Я могу парочку подставить под стволы, но толку? В ответ они выпустят доброго дедушку с карабином, он из прекрасного далека снимет пару ваших дозорных, вы еле выстрелы услышите. Робин Гуд начнет отстреливать по кустам остальных. Вам тут скучно не будет, обещаю.
— Ладно! — Борман стукнул пудовым кулаком по столу. — Иди к своим и предложи их командиру мои условия. Его ставим одним из центровых, пусть будет, скажем, десятником. Лучших ребят в дружинники, остальных обижать не будем. Баб у них много?
— Две наших и три местных.
— Это хорошо. Баб к делу приставим. — Борман хохотнул. — К хорошему делу, они рады будут.
— Он не согласится.
— Ты, я вижу, поболтать любитель? Как я сказал, так и передай. Потом посмотрим, что там дальше будет. Если захотят дать ответ, придешь сам, часовых предупредят. Да, чуть не забыл! Скажешь, чтобы отпустили этих придурков.
Троица проводила Хонду внимательными взглядами. Молчавший до сих пор бритоголовый крепыш задумчиво протянул:
— Мутный он какой-то, как ни гляди.
— Твоя правда, Дикий, — согласился Валет. — Но крутизны в нем немерено. Я о нем много чего могу рассказать, типчик еще тот! Легенда! Как бы в натуре чего плохого не замутил.
— А мы его легонько проверим, — сказал Борман. — Пошлем Ганса с биноклем, пусть посмотрит за островом, пересчитает всех. А там видно будет.
— Валить их будем? — равнодушно поинтересовался Дикий.
— Как карты лягут, — буркнул Борман. — Может, они и считают себя самыми умными, но на каждую хитрую задницу можно подобрать подходящий болт. Если он Робин Гуд, то я Гай Гисборн.
Глядя на удивленные лица соратников, явно не понимающих, о чем он говорит, Борман пояснил:
— Шериф из Ноттингема.
Мудрый вождь прогрессивной молодежи явно подзабыл английскую балладу, иначе бы не отождествил себя с невезучим шерифом.
На острове действительно велись капитальные фортификационные работы. Ребята рыли в кустах стрелковые ячейки, захламляли брод деревянными ежами и кольями, готовили в зарослях примитивные ловушки. Женщины возились на противоположной стороне острова, разбивали лагерь. Там же сидел Ахмед, присматривал за пленными, плетя вершу, чтобы даже при плотной осаде отряд не голодал, рыбы в реке хватало.
Робин вылез из почти законченного окопа, отряхнул руки, с улыбкой констатировал:
— Вернулся!
— А что со мной станется, — отмахнулся Хонда. — Такие бравые ребята, как я, из говна в шоколаде выскакивают.
— Рассказывай.
— Все сказанное пленными верно. Оружия у них действительно хватает. Хороших бойцов мало, меня один в плен брал, ружье с предохранителя снять забыл. Напасть на них нереально, место там совсем открытое, одни скалы, на них маячат дозорные. К рохо нас не пустят. Передали тебе предложение, будешь слушать?
— Валяй.
— Тебя причисляют к начальству, лучших ребят в боевики, остальных обижать не станут, баб трахнут. Пленных требуют отпустить. Ну как тебе?
— Не вдохновляет. Кто у них главарь? Как человек.
— Обычная сволочь. Считает себя самой хитрой задницей в мире. Он уверен, что ты это предложение не примешь.
— Понятно. Значит, местный фюрер хочет поторговаться, как еврей на базаре. Это уже радует. Ладно, иди к Мавру, он тебя к делу приставит.
За ужином Робин огласил всем предложение противника. Надо сказать, оно не встретило понимания, а неугомонный Хонда поспешил сгустить краски и добавить жару:
— Анита, я Борману тебя описал, он остался очень доволен, аж слюни пускал, приказал своим слугам расширить кровать.
Девушка подавилась, закашлялась. Ахмед постучал ее по спине, серьезным тоном мрачно пообещал:
— Я сам его иметь на этот кровать. Пусть длиннее дэлает, а то нэ люблю, когда ноги висеть, коленка сильно больно.
— Что же нам тогда делать? — спросила Лена.
— Пока сидим тихо, — сказал Робин. — Завтра Хонда опять к ним сходит, с новым предложением. Посмотрим, что они скажут, там видно будет.
Глава 11
— Да там, в натуре, почти все в железе, как рыцари, — восторженно докладывал Ганс. — Ну чисто крестоносцы!
— Ты пургу не мети, — степенно охладил его Борман, — по порядку говори. Сколько их, кто, как? Чем там занимаются?
— Ну их там человек пятнадцать. Пять баб, это точно. Два ружья, больше не видел. Доспехи — неизвестно, у всех или как. Они их то надевают, то снимают, никак не поймешь. Но сбруя там классная! Кольчуги, латы, какие-то пластинчатые штуковины, шлемы — все четкое, красивое, чистый Голливуд. Мечей не счесть, топоры здоровенные, кинжалы. Луков полно, у них на пляже стрельбище, без конца тренируются, сволочи.
— Хорошо стреляют?
— Да не понять, я далеко сидел, даже бинокль не помогает. Но вроде попадают. Девки у них полный отпад, у меня аж линзы запотели.
— Ишь ты! Как стреляют, ты не понял, а баб рассмотрел во всех подробностях. Интересное у тебя зрение, может, вынуть один глаз, посмотреть, как он устроен?
— Борман, да ты че? Я же тебе не гоню! Бабу правильный мужик где угодно разглядит! Сюда этот, белобрысый, топает, что вчера приходил. Я как его увидел, сразу обратно дернул, ребят одних оставил, пусть смотрят.
— Ага, а вот и он, легок на помине. Иди сюда, Хонда, садись.
— Сесть всегда успеем, — отозвался тот и послушно оседлал лавку.
— Выпьешь? — предложил Борман.
— А что, есть?
— А как же! Из космических далей гуманоиды подгоняют, — кивнул вождь в сторону устройства связи. — Валет, плесни-ка ему. Не пугайся только, это простой спирт, немного водичкой разведенный. Еще никто не помер. Ну как?
— Оу-у-у-у! Похоже на загоревшееся ракетное топливо. Неужели с водой у вас большой дефицит, зачем так экономите?
Все заржали. Валет протянул тарелку с жареной рыбой.
— На вот, закуси с нашего стола.
— Ну и как дела у Робина Гуда? — Борман приступил к беседе.
— Все, как я и говорил. Остров потихоньку превращают в Брестскую крепость, твое предложение никого не вдохновило. Долго совещались, ответили твердо — баб не отдадут ни при каких условиях, присоединяться к вам не станут, нет вам доверия. Робин предлагает вам четверть собранной травы за доступ к устройству связи.
— А задницу свою в придачу не предлагает? — ухмыльнулся Борман. — Что там с Зондером и Крысом? Почему не отпустили?
— Их не освободят, пока с вами не договорятся.
— Упрямые ребятки. Ты сам-то что надумал?
— Сам я ничего не сделаю, что вы хотите с контуженного паренька из рабочего поселка при динамитной фабрике. Тут вы должны сами подсуетиться, помогу, чем смогу.
— Тяжелый ты человек, Хонда, не хочешь инициативу проявлять?
— Ну если вопрос в этом, одного или двух я могу прикончить. Но потом придется удирать к вам. Так как? Могу даже подрезать их снайпера-егеря, командира вряд ли, тот волчара битый, у него глаза даже на заднице, сам засыплюсь и ему ничего сделать не успею.
— Ты же серьезный мочила, а не можешь одного спортсмена хлопнуть.
— Он действительно чемпион, а у меня нет ствола. С ножом я против него, что комар. Хлопнет не глядя. Разве что повезет, со спины подпустит, но при глазах в таких местах это проблематично.
— Не надо, — отмахнулся Борман, — ты нам там нужнее. Надо будет, сами его завалим, это тебе не Фидель Кастро. Ты иди обратно, передай ему вот что: мы требуем три четверти собранной травы, четыре бабы, пять полных комплектов доспехов с мечами. На таких условиях подпускаем их к устройству связи, пусть пользуются. Не делай страшные глаза, я и сам знаю, не согласятся. Твое дело — передать. Успеешь сегодня еще раз вернуться?
— Легко!
— Тогда ступай, да поживее.
Ганс возвращался на свой наблюдательный пост. В пути он развлекал себя довольно однообразными мечтами. Ему с разными вариантами представлялось, как с острова за грибами пошли бабы и он с ребятами их всех переловил. Вот они отводят пленниц подальше, находят уютную полянку, заросшую шелковистой травой… Ох, как эта гора уже достала!
Присев, мечтатель с наслаждением вытянул гудящие ноги, прислонился к дереву. До поста, расположенного на вершине холма, оставалось совсем немного, последние метры. Но подъем был крутой, а спешить особо некуда. Ганс сделал привал, что еще раз подтвердило мнение — дуракам везет. Эта небольшая задержка сохранила ему жизнь.
Его мечты дошли до самых приятных, волнующих моментов, как тут краем глаза он уловил движение. Все еще находясь в плену грез, лениво повернул голову, обомлел. По склону спускался явный дикарь. Сухощавый, подтянутый, с татуировками на дубленом лице. Одет в кожаные штаны и меховую безрукавку, за спиной свернутая шкура, лук, небольшой мешок. Волосы на голове завиты в толстую косу. Ошеломленно проследив за удаляющейся фигурой, Ганс вдруг понял: местный шел от его поста.
Трясущейся рукой вытащил пистолет, снял с предохранителя, поднялся, осторожно пошел вверх, позабыв про усталость и эротические мечтания. Вышел на прогалинку, где в кустах располагался временный наблюдательный пункт. Посмотрев на открывшееся зрелище, замер и судорожно сглотнул. Глядя на то, что еще совсем недавно было его веселыми приятелями, он застонал, рухнул на колени, согнулся в мучительном приступе неудержимой рвоты.
— В общем, они почти согласились. Но предлагают вам следующее: платить будут только половину, из баб отдадут двух местных, а доспехов с мечами — три комплекта.
— Вот видишь, а говорил, что баб своих ни за что не отдадут, — поучительно заявил Борман, вздымая кверху ладонь с вытянутым указательным пальцем.
Хонда пожал плечами, всем своим видом выказывая легкое недоумение. На этот раз его не пустили в лагерь у рохо. Мрачные, странно неразговорчивые часовые перехватили его на опушке. Вскоре туда пожаловал Борман собственной персоной и в одиночку. Все это очень настораживало. Вождь молодежи тем временем нахмурился:
— Но у нас возникли некоторые проблемы, кто-то убил пару наших ребят.
— Мои тут ни при чем, — категорично заявил Хонда. — Они с острова ни ногой, ручаюсь.
— Да знаю я. Это дикари постарались. Выходит, они тут шляются по окрестностям. Я за тебя беспокоился, видишь, ребят послал встретить, — Борман ухмыльнулся.
— Ну спасибо! Я тронут! Давно такой заботы не видел.
— Не паясничай. Мы тут так решили, раз такое дело, надо встретиться с твоим Робином, перетереть пару тем о том, как быть. С дикарями нам надо разбираться всем вместе, а то вырежут поодиночке. Какие бы ни были между нами разногласия, мы все-таки свои люди, с одной Земли. Нас здесь очень мало, а этих — неизвестно сколько. Если перегрыземся меж собой, эти твари легко прикончат оставшихся, нам надо жить дружно.
— Он не придет.
— А ты его уговори! Старайся, тебе это на пользу пойдет, зачтется. Скажи так: встретимся с ним на полпути между лесом и скалами. Мы вышлем заложников, человек пять. Там будут Валет и Дикий, люди не последние. Ваши ребятишки их постерегут на опушке, пока мы будем разговаривать. Затем разойдемся, если все будет хорошо, станем друзьями.
Борман повернулся, взмахнул рукой:
— Что ты думаешь об этой полянке?
Посмотрев в указанном направлении, Хонда подумал, что это удобное место, если надо закопать труп. Но вслух сказал другое:
— Очень красивое место, я бы здесь даже срать постеснялся.
— Вот и хорошо. Ты запомни его, запомни хорошо, не забудь.
— Ну записал на жесткий диск, что дальше?
— Завтра поведешь своих через эту поляну, понял? — глаза Бормана угрожающе сузились.
— Чего тут не понять, — ухмыльнулся Хонда. — Только одно мне интересно, как же я отсюда выберусь?
Борман, все это время пристально изучавший глаза собеседника, расслабился. В его лукавом взгляде он не прочитал ни малейшего колебания, а значит, все должно получиться, как задумано.
— Не бойся, — он покровительственно похлопал Хонду по плечу, — тебя никто не тронет.
— Ты это пуле объясни, а она пусть послушает!
— Как дойдешь досюда, попробуй оторваться от них, хоть на несколько шагов, потом прыгай в эти кусты и не высовывайся, пока все не закончится. Не бойся, все пройдет быстро и четко, я поставлю сюда лучших ребят, они зря патроны не переводят.
— Все равно, — упрямился Хонда, — это опасно. Мы так не договаривались.
— Тогда не морочь мне голову, — вспылил Борман, — вали к своему Робин Гуду, жалуйся на злых обманщиков.
— Да согласен я, согласен, но только при одном условии. Там есть девушка Лена, она моя, никто не должен ее трогать.
— Какой вопрос! А чего блондинку не хочешь? — осклабился толстяк.
— Да зеленая она, неопытная совсем, — поморщился Хонда. — Мне такие совсем не нравятся, с ними мороки не оберешься.
— Ну и дурень! — констатировал Борман. — Это же самый смак, как ты не понимаешь! Да что тебе, дубине, объяснять, топай уж. Да, этим своим скажи примерно следующее. Будто мы все-таки хотим от них трех баб и будем это обсуждать на встрече. Пусть посидят вечерком, поговорят на эту тему, чтобы совсем скучно не было.
— Хонда, а как твое настоящее имя?
— Не помню, надо в паспорте посмотреть.
— А где паспорт?
— Дома забыл, под Библией.
— Скользкий ты, как угорь.
Хонда передвинул руку, ухватил девушку за обнаженную грудь. Лена довольно пискнула, прижалась покрепче, зашептала в самое ухо:
— Слушай, а ты не знаешь, откуда наш командир появился?
— Откуда все люди появляются, а у меня туда сейчас рука ползет.
— Да успокойся ты, маньяк! Я серьезно спрашиваю. Ну допустим, где он работал? Была ли у него жена?
— А чего же ты сама не спросила?
— Он сказал, что был кочегаром в крематории.
— Теплое местечко. Но он тебе соврал, я это точно знаю, — подчеркнуто-серьезным тоном произнес Хонда, — мы с ним были коллеги, в одном учреждении работали.
— Да? — Тон девушки был недоверчив. — Наверняка обманываешь!
— Ну что ты, как можно! Мы оба выбрали спокойную стезю, работали дворниками в женском монастыре. Как ты сама понимаешь, при таком месте службы жена как бы и не очень нужна, разве что носки постирать.
— Ты когда-нибудь бываешь серьезным?
— Конечно! На похоронах. Особенно собственных.
— Ты неисправим! Скажи, что вы завтра задумали?
— Да ничего особенного.
— Нет, я чувствую, завтра что-то будет. Даже ты шутишь неестественно. Мне кажется, от тебя даже пахнет страхом.
— Да нет, это просто кто-то в кустах насрал. С таким командиром, как у нас, я ничего не боюсь.
— Ты настолько ему доверяешь?
— Больше, чем себе. Он меня потряс с первого взгляда. Я не сразу присоединился к этой группе, долго следил за ними из кустов. Робин сразу выделялся из всех. Это даже не объяснить, взгляни на него, его даже красавцем не назовешь. Горбоносый, какой-то весь нескладный, с длинными руками. Единственно — рост выше среднего. Но все вместе собралось, и вышел он, Робин Игнатов! Ты обратила внимание, как он на людей действует? Ахмед слушает только его, причем старается упредить каждое его желание, даже невысказанное. Все парни ему в рот заглядывают, стоит ему заговорить. Я даже не знал, что такие люди бывают, я его попросту люблю.
— Ага, пошли гомосексуальные признания!
— Как же это я проговорился? Вот так и гибнет репутация! Все, в полвторого ночи пойду вешаться.
— А я-то думаю, чего наш командир женщинами совершенно не интересуется. Так вот оно что! И давно у вас?
— Язва моя, как ты мне дорога!
— Ой! Немедленно прекрати щипать!
— Так уж и немедленно? Кстати, с женщинами у него все в порядке. Глита и Трама с него глаз не сводят, Сата в три дня язык выучила, лишь бы его порадовать, Анита ревнует его ко всему, что шевелится, да и ты не избежала общей судьбы.
— Было дело, — не стала отнекиваться Елена, — но я его не прельстила. Он сказал, что не интересуется испорченными женщинами.
— Естественно, Робин видел, что я на тебя глаз положил, а он всеми силами старается избегать конфликтов в коллективе.
— Значит, ты считаешь, что он так любезно уступил меня тебе?
— Не считаю, точно знаю. Вообще-то я не особо ревнивый, но его решение поддерживаю, это правильно.
— Все-таки он довольно странный. Если его не привлекла я, то почему он столь холоден с остальными девушками?
— Глита и Трама отпадают по тем же причинам, там Ахмед и Густав, Аниту он всерьез не воспринимает, а вот Сату трахнет обязательно, рано или поздно.
— Да это похоже на педофилию! Странно, почему ты так думаешь? Сата, конечно, очень красивая, но почти ребенок, на его месте любой мужчина выберет Аниту, тем более наша златовласка втрескалась в него по уши.
— Я же говорил, он необычный человек. Конечно, он бы мог с ней порезвиться, но не более. А Сату он полюбит. Собственно говоря, он уже ее полюбил, но сам этого еще не понимает. Не удивлюсь, если Робин сам не поймет, с чего бы ему вдруг стали неинтересны остальные женщины. Но до него это дойдет, и скорее рано, чем поздно.
— Ты, наверное, шутишь? Она совсем дикая, сутулая, еле говорит, грязная, как чушка, и вдобавок невероятно глупа.
— Последние два утверждения ты сделала из-за обычной женской зависти. Она чистоплотнее тебя в несколько раз, а ты у меня далеко не грязнуля. По поводу глупости тоже не все просто. Она, конечно, не читала Достоевского, но язык выучила в рекордные сроки. Вот увидишь, через месяц говорить будет не хуже тебя. А в лесу? Она читает следы немногим хуже Петровича, знает массу полезных растений, помнишь, как она показала заменитель мыла, а рану Ахмеда залечила за несколько дней? Этот гигант имеет всего одну прямую извилину, да и в той хранится лишь намертво записанный половой инстинкт, однако эта девчонка для него стоит на втором месте после Робина, причем без всякого сексуального подтекста. Его к ней влечет не больше, чем к бревну.
— Но Ахмед считает ее девушкой Робина! Помнишь, как он поссорился с Густавом, когда тот всего лишь хлопнул ее по филейной части?
— Помню! Но не все так просто. Пускай он считает ее девушкой своего владыки, но это не должно ему мешать бросать на нее исподтишка похотливые взгляды, а ведь он пускает слюни на все, что шевелиться. Нет, он ее уважает, очень уважает, а после того, как она спасла Робина, просто боготворит. Теперь взгляни на Глиту и Траму. Они из той же деревни, что и она. Почувствовала разницу? Нет, Лена, Сата для нас настоящая находка. Сам Бог послал ее нам, если Робин наш король, то она прирожденная королева, даже думать нечего.
— Да ты с ума сошел? Она боится даже комариного писка!
— У нее была не самая легкая жизнь, я это не просто чувствую, знаю. Робин кое-что рассказал. Но, попав к нам, Сата стала меняться, постепенно, незаметно, но вскоре она покинет свой кокон, и вы будете здорово удивлены тем, что из нее получится. А я это вижу уже сейчас, тут думать нечего, эти двое созданы друг для друга. Очень хочется увидеть тот момент, когда это поймет Робин, какая у него будет физиономия. Не могу представить.
— Ты говоришь странные вещи. — Голос девушки был полон изумления. — Но почему-то я тебе верю. Да откуда тебе все это может быть известно?
— Ты не поверишь. Знаешь, иногда мне кажется, что вся моя предыдущая жизнь, все мои поступки, все то хорошее и плохое, что я сделал и не сделал, все это было лишь для того, чтобы я попал сюда и встретил Робина. У меня была очень непростая жизнь, я видел все — свет и тьму, любовь и ненависть, предательство и дружбу, — но знаешь, здесь впервые я почувствовал, что нахожусь на своем месте, там, где я и должен быть. Я дома. И как бы ни сложилась наша судьба, я до последнего вздоха буду с этим человеком и, если будет надо, умру за него.
Изумленная до глубины души Елена долго молчала и наконец потрясенно произнесла:
— Ты меня удивляешь все больше и больше. Услышать такую речь из твоих ехидных уст! Нет, я не верю своим ушам!
— Какие мы, однако, недоверчивые.
— Знаешь, мне все-таки кажется, что ты просто не хочешь говорить о завтрашнем дне и увиливаешь от вопросов самыми невероятными способами!
— Ох уж мне эта хваленая женская интуиция! Иди-ка сюда, папочка придумал что-то новенькое, дочке очень понравится!
— Ой! У тебя одно на уме! Ну погоди, сейчас получишь!!!
Тукс Длинный Лук застывшей тенью сидел в пяти шагах от резвящейся парочки. За последний час он узнал о взаимоотношениях мужчин и женщин больше, чем за всю свою предыдущую жизнь. С интересом следя за любовниками и запоминая причудливую позицию, в которой двигались их возбужденные тела, он с юмором думал, как будет докладывать об этом своему верховному атону. А докладывать ему придется много чего.
Сегодня Туксу не повезло. Выбрав удобное место, откуда легко следить за островом, он столкнулся с парой таких же странных цохванов. К своему стыду, он заметил их слишком поздно, но все завершилось хорошо, они оказались слабы и легко позволили себя убить. Охотник даже успел наскоро разделать их тела, убедился, что они практически ничем не отличаются от нормальных людей. Забрав у них несколько странных предметов, он стал вести себя осторожнее, осмотрел следы, нашел маленькую деревню удивительных цохванов — возле рохо. По всему выходило, что они полным ходом осваивают эти пустынные земли.
Подойти к лагерю на острове было очень трудно. Бородатый цохван вел себя беспокойно, он чувствовал охотника. Тукс полдня просидел в камышах, обмазавшись речным илом. Грязь забрала его запах, теперь охотник слегка благоухал болотом и надеялся, что бородач его не учует. На остров Тукс приплыл под водой, зажав в зубах стебель речного тростника и держа камень на груди. Но, оказавшись здесь, понял, что рисковал совершенно зря. Он слышал несколько разговоров, но слов совсем не понимал. Неподалеку отсюда занималась любовью другая пара. Развлечения у них были не столь затейливы, но женщина явно местная, говорила на коренном наречии Вертины. Однако то, что она страстно говорила своему любовнику, не имело никакой практической пользы. Возможно, следовало попробовать ее похитить, доставить верховному атону, но это было очень рискованно. Малейший шум, и охотник превратится в дичь. Тукс узнал много и в то же время не узнал совершенно ничего. Он до сих пор не имел ни малейшего представления, откуда взялись эти странные цохваны и что им здесь надо. Срок его разведки вышел, настало полнолуние Ареты, надо было возвращаться к атону, в Заоблачный храм. Если он прикажет, сюда всегда можно прийти снова.
Охотник насторожился, медленно обернулся. Неподалеку с торжественно-настороженным видом прошмыгнул крадущийся Зондер. Ему наконец удалось обмануть бдительность местных часовых, и он спешил покинуть гостеприимный остров. Тихо зайдя в воду, он, почти не шевелясь, поплыл вниз по течению, намереваясь выбраться на берег где-нибудь подальше. Сердце его било барабаном в ушах, хотелось петь от неудержимой радости. Поглядев ему вслед, Тукс решил, что ему тоже давно пора уходить, и скользнул к воде.
Глава 12
— Анита, там кто-то идет! — Голос Лены был полон нескрываемой паники.
Девушка молча схватила лук, быстро проскользнула среди густых кустов, встала в окопчике возле Саты. Та показала на брод:
— Он один, идет сюда снизу реки, со стороны рохо.
В воду заходил незнакомый мужчина лет двадцати пяти. В больших очках, с намечающейся ранней плешью, совершенно не тренированная фигура. Самый что ни на есть интеллигентный облик. Он явно двигался к ним, заходя в воду все глубже. Рядом замерла Лена, уложила двустволку на бруствер, опустила предохранитель:
— Неужели придется стрелять? — испуганно шепнула она.
Анита ей не ответила, задумалась. Незнакомец был один, но это не успокаивало, девушка опасалась хитрой ловушки. Отбивать нападение было некому, на острове остались только женщины и всего один, если так можно сказать, мужчина — Игорь. Ребята оставили им ружье, но в случае вражеской атаки оно не очень поможет. Беззаботная прежде красавица нахмурилась, покосилась на вконец испуганную Лену, поняла, что действовать придется самой. Почувствовав на своих плечах непривычный груз ответственности за других людей, она на миг растерялась, но тотчас смогла взять себя в руки. Сухим, непререкаемым тоном она заявила:
— Лена, держи его на прицеле и не высовывайся. Сата, тебя это тоже касается.
Поднявшись, Анита вышла на берег, подняла лук со стрелой на тетиве:
— Еще один шаг, и ты покойник!
Парень замер посреди брода в неловкой позе, глянул с удивленным испугом:
— Я ничего вам не сделаю, честное слово, у меня даже оружия нет! Пожалуйста, позови ваших мужчин, я должен сообщить им что-то важное.
— Говори мне!
— Послушай, нельзя терять время, им грозит опасность! Позови их, прошу тебя!
— Или ты говоришь все мне, или уходи! — Тон девушки отбивал всякую охоту возражать.
— Хорошо, — наконец сдался незнакомец. — Я пришел из поселка Бормана, меня зовут Антон. Мне удалось узнать, что сегодня на ваших мужчин нападут, когда они будут выходить из леса. Им нельзя идти на встречу с Борманом, там их ждет засада.
Вмиг растеряв свой решительный вид, Анита испуганно вскрикнула:
— Но они ушли, и уже давно!
— Да как же так! — взвыл Антон. — Получается, мы с ними разминулись. Мне надо идти, я попробую их догнать!
— Постой! — Девушка больше не колебалась. — Я пойду с тобой!
Из кустов выскочила Сата:
— Я тоже с вами идти!
— Ты чего? — опешила Анита.
— Так будет хорошо. Я уметь читать след, немного, а вы не знать леса. От меня будет большая польза. Я брать лук и медный нож.
— Хорошо, давай быстрее!
Уже в лесу, на ходу, Антон коротко рассказал, как случайно подслушал разговор Бормана и Ганса, откуда и узнал о коварном замысле врага. Он тотчас покинул лагерь, это было весьма трудно — никого не выпускали. Пытаясь спрямить путь, парень разминулся с ребятами, что его ужасно расстроило.
— Все равно, спасибо тебе, это смелый и благородный поступок, — утешила его Анита.
— Я должен был так поступить. Вы не представляете, как нам там живется. В последнее время, когда пошли слухи о вас, у всех появилась хоть какая-то надежда. Я еще вчера узнал, где вы расположились, хотел сбежать к вам, но не смог. — Антон вздохнул. — У них моя жена.
Жизнь в поселке била бурным ключом. Хонда еще ни разу не видел здесь такого столпотворения. Не менее тридцати человек собралось на небольшом пятачке под охраной пяти бритоголовых ребят с ружьями и пистолетами. На скалах осталось всего четверо дозорных, хотя обычно их было не менее шести. Крест сегодня был занят, на нем извивался обнаженный парень, мыча через деревянный кляп. Вокруг него вились клубы прожорливых насекомых.
Проходя мимо пятерки боевиков, он заметил среди них беглеца Зондера. Тот гордо сиял свежевыбритой головой и посматривал на пришельца косо. Упреждая неизбежные вопросы, Хонда небрежно бросил:
— Эй, чубатый, Борман у себя?
— Да, — автоматически брякнул тот.
— Это хорошо! — Хонда одарил головорезов искренней, обаятельной улыбкой и уверенным шагом двинулся к хорошо знакомой хижине.
Проводив его взглядом, Зондер подумал, что здесь происходит нечто странное. Не должен этот наглец так вольно передвигаться по лагерю. Ничего не сказав остальным приятелям, он медленно пошел за Хондой.
— Ты?! — изумление Бормана было безгранично. — Да ты что здесь делаешь? Почему ты не привел сюда своих?
— Ай-я-яй! Не успел войти, а уже кричат. Злые вы… — Хонда небрежно присел на чурбак в углу, обвел троицу удивленных вождей веселым взглядом и радостно сообщил: — Я тут мимо шел, очень странные вещи видел. Борман, ты помнишь ту красивую полянку, которую вчера мне показывал?
— Ну? — настороженно пробурчал вождь.
— Представляешь, там сейчас лежат четыре трупа, а неподалеку, под самой рекой, еще один. Какие-то совсем молодые парни, еще недавно полные сил. Даже не знаю, что это с ними случилось, может, простудились?
— Что-о-о!!!
— Да не волнуйся ты так сильно, того и гляди инфаркт заработаешь, а доктора здесь нет. Кстати, помнишь, я тебе как-то говорил, что лук бьет практически без шума? Представляешь, так оно и оказалось!
— Ах ты, иуда! — рассвирепевший Борман начал подниматься и замер, потрясенно глядя в отверстие глушителя, пистолет в руке белобрысого предателя возник будто из воздуха.
— Я же говорил тебе, не волнуйся! Ну почему меня никто не слушает?
Раздался отрывистый хлопок, лязгнул оружейный механизм, посылая в ствол новый патрон, рука чуть повернулась в сторону Дикого, тот, выпучив глаза, тянулся к автомату на стене. Новый хлопок, и он, судорожно извиваясь, завалился на спину, упав рядом с бьющимся в агонии Борманом.
Валет, громко испортив воздух, замер каменной статуей, с ужасом глядя на черный зрачок смерти. Хонда весело улыбнулся, он никуда не спешил. Настоящий убийца должен дать своей жертве проникнуться торжественностью момента. Хонда верил, что в этом случае с ее смертью вся сила жертвы перейдет к нему, он станет еще могучее, еще смертоноснее. Но тут в планомерное действо вмешался новый, непредвиденный фактор — на пороге показалась фигура Зондера.
В один миг, оценив обстановку, он вскинул наизготовку дробовик. Хонда недовольно поморщился, не сводя прицела с Валета, свободной рукой выхватил второй пистолет, нажал на спуск. Молниеносный выстрел вышел несколько смазанным, Зондеру сорвало верхушку черепа. Стрелок не удовлетворился таким результатом, столь же быстро выпустил вторую пулю, угодившую в солнечное сплетение. Боевик захрипел, согнулся, завалился на бок, вывалив содержимое головы на земляной пол. Хонда на мгновение отвлекся, завороженный страшной красотой смерти, этот миг использовал Валет.
Он и до этого знал о Хонде многое и даже не думал играть в героя. Поняв, что появился хоть мизерный, но шанс, Валет, опрокидывая лавку, рванулся изо всех сил, спиной пробил ветхую стену и покатился по склону ложбины, завершив свой путь в ручье. Даже не заметив, что пуля, пройдя вскользь, страшно разворотила скулу, он, не оглядываясь, бросился вниз, в голове была только одна мысль — уйти как можно дальше от этого страшного места.
Хонда сокрушенно покачал головой, досадуя на свою небольшую оплошность. Впрочем, она не слишком помешала его кровожадным планам, однако потребовала увеличения темпа. Засунув пистолеты под куртку, он пересек хижину, сорвал со стены автомат, отщелкнул рожок, надавил пальцем на верхний патрон, улыбнулся. Магазин был полный. Взведя оружие, он встал на пороге хижины, вскинул автомат к плечу.
Короткая очередь смела головореза на скале. Чуть поведя стволом, он сшиб следующего, одновременно видя, как начинает падать третий — меткий егерь не подкачал, и за оставшегося дозорного можно было не беспокоиться. Боевики в поселке стали приходить в себя, кто-то заорал, бухнул дробовик, просвистела пуля таких габаритов, что ее звук походил на гул небольшого самолета. Пора было заканчивать парад. Хонда отпрыгнул в хижину, перекатился по полу, выпустил в дверной проем неприцельную очередь, пугая оставшихся противников, и, не снижая темпа, нырнул в дыру, любезно проделанную удравшим Валетом. Стены хижины взорвались фейерверком разлетающихся щепок — пули и картечь прошивали ее насквозь… Но Хонду это уже не касалось.
Ящерицей проскочив по склону крутой лощины, он достиг источника, бьющего со дна каменистой чаши. Осторожно выглянул наружу. Четверо оставшихся боевиков продолжали самозабвенно расстреливать штаб-квартиру Бормана. По сторонам они не смотрели. Эти идиоты даже не догадались рассыпаться по укрытиям, сгрудившись в одном месте, они представляли собой отличную мишень. Уперев рожок в землю, Хонда выпустил несколько скупых очередей, спокойно покинул укрытие, подошел к поверженным врагам, добил, не разбираясь, кто раненый, а кто умирающий.
Огляделся вокруг, нахмурился. Один из дозорных все еще был жив. Петрович со своей позиции не мог его видеть. Раненый боевик как раз прицеливался в своего врага из карабина. Хонда поднял автомат, но выстрелить не успел, удар пули сорвал боевика со скалы, следом донесся раскат далекого выстрела. Егерь все же засек часть головы уцелевшего противника. Улыбнувшись, Хонда, за неимением других слушателей, заявил сам себе:
— Ну что, Сережа, это был очень глупый план, но благодаря тебе он все-таки сработал. Я горжусь тобой, мой мальчик!
Похвалив себя, он повесил автомат на плечо и подошел к толпе перепуганных людей, неподвижно лежавших на земле.
— Можете вставать, спектакль уже кончился. Кто-нибудь мне скажет, за какие заслуги перед обществом тот паренек кормит мух?
Одна из женщин подняла голову, взглянула на улыбчивого убийцу с ужасом и еле слышно проговорила:
— Его… Он хотел отсюда сбежать. Вас предупредить.
— Мне кажется, учитывая последние события, его можно снять.
— Что это?
— Анита, это совсем мертвый человек, — перепугано ответила Сата.
— О господи, кто же это?
Антон рассмотрел убитого, недоуменно покачал головой:
— Это Ганс! Что же с ним случилось?
— Ему кто-то резать шея.
— Да это понятно. Что же здесь произошло?
Перепуганная троица разглядывала страшную находку. Тело бритоголового они нашли, едва повернув от реки, по словам Антона, до поселка оставалось идти не более километра. Не разбираясь в тактике, они не понимали, что видят перед собой труп вражеского дозорного. Задачей Ганса являлось раннее обнаружение отряда мужчин с острова. Заметив их, он должен был поспешить к известной Хонде поляне, присоединиться к засаде, а затем встретить противника кинжальным огнем из всех стволов. Свою задачу он не выполнил — Ганс, как обычно, витал в красочных эротических мечтах, когда бесшумно подкравшийся Петрович перерезал ему горло. Затем Робин с помощью Хонды перебил элитных головорезов Бормана, засевших у поляны. Красивый и простой план вождя прогрессивной молодежи рухнул. Островитянам оставалось заслать в стан врага Хонду, благо его туда свободно пропускали, где он должен был перебить главарей в хижине, после чего покинуть поселок по лощине. Диспозиция врага была внимательно изучена в трофейный бинокль, так что все должно было получиться, так как Петрович брался прикрыть лазутчика снайперским огнем, отвлекая от него дозорных. Жалкие остатки бритоголовых уже не представляли бы серьезной опасности, с ними можно было покончить позже. Наглый диверсант просто ускорил события, проявив со своей стороны смелую инициативу. Ничего этого девушки не знали: ребята не хотели их лишний раз беспокоить и, уходя, ничего о своих планах не сказали.
Валет устал бежать. Упав на спину, он бессильно смотрел в небеса, успокаивая шумное дыхание. В голове роились одновременно тысячи разных мыслей, тело его непроизвольно вздрагивало, все еще не отойдя от пережитого ужаса. С таким кошмаром он еще никогда не сталкивался, спасло его просто невероятное чудо. До конца своих дней ему не забыть мальчишеской улыбки безжалостного убийцы, его ледяных глаз, темноты пистолетного зрачка.
Что делать? Куда ему бежать дальше? Валету везде чудилась приближающаяся смерть. Он слышал за собой стрельбу и был уверен: враги победили, возврата назад больше нет. Ничего, он уйдет в лес, спрячется. У него есть хороший нож и пистолет с парой обойм, сохранилось немного спичек. Хоть Валет — коренной горожанин, но силы у него хватает, не пропадет. Если повезет, можно найти еще одно устройство связи. Тут он вспомнил, что у врагов есть опытный егерь-следопыт. Проклятье! Он чуть не взвыл от отчаяния. Спасения нет, его найдут везде. Стоп, а почему он так испугался? Надо подумать спокойно, хоть и не получается, перед глазами маячит видение — Хонда, мягко улыбаясь, идет своей крадущейся походкой, небрежно высматривая его следы. Следы, следы… Следы!!! Они не остаются на воде, это выход! После нападения дикарей осталось несколько трофейных лодок. Они рядом, здесь, возле самого устья реки. Сесть в одну и уплыть подальше. Озеро огромное, другой берег почти не просматривается, а дальний край и вовсе не виден, даже с высокой скалы. Там хватает островов, его следов никогда не найдут. Надо будет затаиться на время, потом уйти на поиски другого устройства связи.
Валет насторожился и чуть не закричал от страха — совсем рядом послышались голоса. Нет! Он не умрет! Он должен жить, если надо, он прорвется к спасительным лодкам с боем. В руке сам собой появился пистолет. Оружие было неважное, небольшого калибра, но это лучше, чем совсем ничего. Низко пригнувшись, парень быстро двинулся в сторону врагов, бешеным вепрем выскочил из кустов, сквозь пелену ярости разглядел ненавистные фигуры, поднял руку и открыл огонь, целясь в единственного среди них мужчину.
Парень охнул, плавно присел, завалился на бок, зажимая руками пробитый живот, девушки истошно закричали, бросились бежать в разные стороны. Валет припустил за черноволосой, но понял — длинноногую газель ему никогда не догнать, выстрелил вслед, почти не целясь, однако попал. Та споткнулась и с криком покатилась по земле. Подскочив к ней, Валет собрался уже добить жертву, но тут перед самым носом прогудело что-то длинное. Обернувшись, он увидел, что вторая беглянка замерла в грациозной позе лучницы и накладывает на тетиву очередную стрелу. Взревев, он дважды выстрелил в ее сторону, та вскрикнула, спряталась за ствол дерева.
Не задумываясь о своих действиях, он склонился к раненой, вырвал из ее трясущейся руки грубый медный нож, схватил девушку за руку, потащил за собой, невзирая на отчаянные крики и сопротивление. Валет сам не знал, зачем это делает, единственная мысль в его голове была очень простой — во что бы то ни стало добраться до лодки и уплыть отсюда как можно дальше.
Возле лодок никого не было. Выбрав одну, самую небольшую, он швырнул в нее свою плачущую добычу, уперся в борт, столкнул челнок на воду. Узкая лодка, подхваченная быстрым течением, пошла довольно ходко, но ему это показалось недостаточным. Валет схватил весло, заработал им изо всех сил, больше поднимая брызг, чем увеличивая скорость.
— Убью, убью, всех убью! — повторял он, не переставая. — Хонда, падаль рваная! Убью! Хрен вы меня достанете!
В глазах стояло лицо Хонды — ублюдок уже не улыбался, он стоял на берегу с растерянным, огорченным видом. Бросив весло, Валет безумно захохотал, увидев, что давно уже плывет по бескрайней озерной глади. Выпрямившись во весь рост, он ликующе вскричал:
— Ну что, сука! Достал?!
Рядом кто-то испуганно вскрикнул. Недоуменно нахмурившись, Валет обернулся, уставился на окровавленный комок возле своих ног. Радостно оскалив свою изуродованную физиономию, он склонился над пленницей, схватил за волосы, потянул, заставляя смотреть на себя. Увидев перед собой кровавую маску, та закричала, страшно, обреченно, но своего похитителя не разжалобила.
— Я тебя знаю, ты девка Хонды! — безумно прошипел он и добавил: — Твой Хонда не придет. Все, он остался там, на берегу!
Не сводя с девушки маслянистого взгляда, он потянулся к пряжке ремня.
— А сейчас я тебя славно поимею, можешь звать своего дружка сколько душе угодно. Я поимею девку Хонды!!!
Радостно засмеявшись, он придавил кричащую, бьющуюся пленницу всей своей немалой тушей, наслаждаясь ее бесполезным трепетом. Та извивалась изо всех сил, но их у раненой девушки было немного. Ударив ее несколько раз затылком о дно лодки, Валет разорвал на ней окровавленную одежду и потянулся своим возбужденным телом, не обращая больше внимания на безумный огонек, разгорающийся в девичьих глазах.
Глава 13
Они победили. Причем случилось это даже раньше, чем предполагал Робин. Он планировал, что, истребив командную верхушку врагов и их лучших боевиков, посланных в засаду, они планомерно осадят поселок и постепенно уничтожат остальных или хотя бы заставят их сдаться. Тем придется нелегко, так как самое хорошее оружие Борман выделил головорезам в засаде, а оно достанется трофеями победителям. Самая опасная роль в этом плане выпала Хонде, но, кроме него, в поселок никого бы не пустили. Однако тот еще более себя подставил, решив проблему одним махом. Ну что же, победителей не судят.
Присев на бревнышко возле Хонды, Робин поинтересовался:
— А почему же ты вообще сам все не сделал, раз уж такой крутой?
— Тебя пожалел, — лениво процедил тот. — Что ты в старости своим внукам будешь рассказывать? Что за тебя все дедушка Хонда делал?
— Ну, значит, спасибо тебе огромное, ты настоящий друг, не забыл обо мне подумать. Как здесь все прошло?
— Нормально, только Валет ушел. Это чисто мой косяк.
— Ничего, Петрович его спокойно найдет.
— Тут парень на кресте висел, представляешь, чисто Голгофа! Картинка была, хоть кино снимай. Что сейчас делать будем?
— Сейчас пошлем пару ребят на остров, пусть наших девушек приведут. Соберем весь здешний народ, объявим о полной победе революции, организуем похороны павших боевиков. Все, Хонда, мы победили, можем веселиться.
— Что-то ты такой веселый, что хоть сейчас на похороны.
— День такой. Да и гложет меня мысль неясная. Будто бы забыл что-то очень важное и никак не могу понять что.
— Не бойся, наши девушки в безопасности.
— Да при чем здесь девушки?
— При том. Поверь, мне виднее. А это что такое?
Из-за скалы показалась стремительно бегущая фигурка. Все с изумлением узнали Аниту. Растрепанная, плачущая девушка замерла перед Робином.
— Ты что здесь делаешь? — охнул он.
— Там, в лесу, там лежит труп с перерезанным горлом. Мы стояли возле него, а тут выскочил какой-то толстяк с окровавленным лицом. Он из пистолета убил Антона, ранил Сату, схватил ее и куда-то утащил. Я ничего не смогла сделать, — Анита была на грани истерики.
— Да как вы сюда попали?! — вскочил взволнованный Хонда.
— К нам на остров прибежал местный парень, Антон, он сказал, что вас здесь хотят убить. Мы бежали за вами, хотели предупредить.
— Дуры, какие же вы дуры! — Хонда впервые вышел из себя. — Это был Валет! Да какой же я мудак, так сплоховал! Порву суку, он жить не будет!
— Спокойно, паря, — произнес Петрович, — я их мигом догоню.
Робин поднялся и каким-то странным, спокойным голосом заявил:
— Мы пойдем вместе.
— Да что ты! Тебе тут делов выше головы, надо ж все обустроить, взять в свои руки, людишкам местным себя показать. А за девку не переживай, я быстро обернусь.
— Мы пойдем вместе.
Егерь хотел было сказать что-то еще, но, поймав взгляд Робина, осекся, увидев в нем такое, что почувствовал, как на голове седеют волосы. Сил хватило только на то, чтобы согласно кивнуть.
— Хонда, ты тут пока без меня начинай, вместе с Мавром.
Тот даже не подумал возражать и, проводив товарищей взглядом, приказал.
— Векша, возьми пару местных ребят, сходите на то место. Найдите этого подстреленного Антона, вдруг он жив.
Петрович молчал очень долго. Он ничего не сказал, когда увидел кровь на том месте, где девушка упала, настигнутая пулей, ничего не возразил, когда Робин приказал продолжить преследование на лодке, но сейчас смолчать не смог:
— Робин, нам их никогда не найти. Это озеро краев не имеет, одних островов тыща. Года не хватит все осмотреть.
Бросив на егеря помертвевший взгляд, парень безжизненно произнес:
— Мы дойдем до того маленького острова с одиноким деревом. Если там никого не будет, я придумаю, где их искать еще.
Петрович благоразумно промолчал. Такого Робина он не знал и боялся его до полусмерти. Спорить не хотелось совершенно. Сердце охотника тоже болезненно ныло, славную девчонку было жалко до слез. Но помочь ей ничем нельзя, здесь необходимо несколько быстроходных катеров, а где же их взять? Егерь уже смирился с обидной потерей, но не Робин. Тот отнесся к пропаже девушки очень странно, похоже, у него что-то серьезное случилось с головой. Выйдя в озеро, он указал Петровичу курс, заставляя двигаться по одной прямой, не покладая при этом весел. Егерь совершенно точно знал, что у Робина с этой девушкой ничего не было, в их маленьком отряде такое невозможно было скрыть, но сейчас его терзали вполне обоснованные подозрения.
Робин на миг замер с занесенным веслом, взглянул вперед, заработал еще ожесточеннее. Взглянув туда же, егерь заметил на берегу озера скорчившуюся черноволосую фигурку. Отпустив крепкое словцо, он покосился на Робина с суеверным ужасом.
Сата сидела на плоском валуне, обхватив поджатые ноги руками. Камень был теплый, но девушку била сильная дрожь. Робин присел перед ней, положил ладони на мокрые колени. Она подняла на него потемневшие, измученные глаза:
— Робин, — еле слышно шепнули посиневшие губы, — он, он меня…
— Тише, девочка, молчи, я все понял. Ничего страшного, не переживай ты так, забудь. А я его непременно убью, обещаю.
— Робин, ты меня не понял, — уже громче произнесла девушка. — Он хотел со мной делать то, что ты подумал, но не смог. Он стал как дикий, а я тихо взять его пистолет. Ты показывал, как стрелять, я это сделала. Но он был жив, только сильно кричал. Я смогла прыгать с лодки в воду. Я очень хорошо плавать, но еле сюда приплыть. Я сильно устала, мне холодно и больно. Я думала, что скоро умру здесь, мне так холодно.
— Бедняжка, да ты ранена! Ты просто потеряла много крови. Покажи!
Пуля угодила девушке выше лопатки и, пробив тело, вышла над ключицей. Рана была очень аккуратной, очевидно, пистолет был небольшого калибра, но все еще сочилась кровью. Сата явно потеряла ее немало. Перевязочных материалов не было, приходилось надеяться, что кровотечение уже практически закончилось и рана не откроется.
— Ты сможешь самостоятельно надеть на себя мою рубашку?
— Да, Робин, я смогу.
— Вот, возьми, мы отвернемся. Свои лохмотья скинь, они мокрые.
Уже на обратном пути Петрович опасливо поинтересовался:
— Робин, я все никак уразуметь не могу, а как ты догадался, что она на этом острове?
— Не имею представления, — безразлично ответил он, — я просто это знал.
Хонда не сдержал радостного вопля, когда увидел Робина с Сатой на руках. Тот на ходу коротко бросил:
— Она ранена и потеряла много крови. Куда ее можно положить?
— Хижина Бормана свободна, там полно места, есть хорошая койка. Я сейчас какие-нибудь тряпки принесу, подожди.
Хонда притащил с местного склада отрез какой-то грубой материи и тонкое одеяло, энергично перестелил постель павшего вождя, скинув оттуда все, что там было. Робин уложил Сату, укрыл остатками ткани и одеялом — девушка все еще продолжала дрожать. С помощью товарища перевязал ей рану, не жалея ваты и бинтов.
— Сильно больно?
— Ничего, — Сата бледно улыбнулась, — я уметь терпеть.
— Один момент! — Хонда засуетился, заметавшись по хижине, затем подскочил, протягивая стакан. — Вот, выпей.
— Что это?
— Ужасная гадость, хуже не придумаешь, но если осилишь, точно заснешь спокойным сном. Гарантирую, на себе не раз проверял.
Девушка начала пить бесцветную жидкость, вначале ничего не поняв, но тут глаза ее широко раскрылись, оторвавшись от стакана, она закашлялась, обиженно воскликнула:
— Зачем меня заставлять это пить! Это… это огонь-вода!
— Верно, детка, — засмеялся Хонда, — именно так говорили бедняги индейцы.
— Я тебя не понимать!
— И не надо, — сказал Робин. — Успокойся, сейчас водички дам, запить эту гадость. Постарайся уснуть.
Минут через пять измученная девушка забылась сном. Хонда звякнул стеклом, протянул стакан Робину:
— Выпей, тебе это надо. — Чуть помолчав, добавил: — Стакан верни, мне тоже надо. Что там с Валетом?
— Ну и гадость! Не мог водой развести нормально, как малышка это пила!
— Ничего, это только на пользу. Хоть согрелась. Так что с Валетом?
— Не знаю. Он хотел ее изнасиловать, по-видимому, потерял от страсти бдительность, она в него стреляла из его же пистолета, потом прыгнула в воду. Он ее догонять не стал, возможно, серьезно был ранен. Еле доплыла до суши, потеряла много крови, видишь, как ее знобит. Говорила, что Валет был жив, но не стану же я его искать!
— Может, сдох все же? Да хрен с ним! Выпьешь еще? Тут закусь есть, две карамельки.
— Наливай!
Собутыльники в три захода прикончили всю бутылку и одну карамельку, помолчали, думая каждый о своем. Решив, что пора возвращаться к делам, Хонда произнес:
— Слушай, тебе надо бы взглянуть на это рохо поближе. Да и объясниться с местным населением. Без тебя никто на это не решался. — Увидев в глазах товарища невысказанный вопрос, поспешно добавил: — Я сейчас Аниту приведу, она здесь посидит. Да и Ахмед уже наверняка снаружи стену подпирает. Одну ее не оставим, не волнуйся, теперь все будет хорошо.
— Ладно, иди, собирай народ. Я пока схожу к рохо. Посмотрю, что там к чему.
— На вот, это у Бормана было. — Хонда протянул два пакета с сушеными травами. — Товары на обмен, пригодится.
Робин взял свертки, взглянул на осунувшееся, бледное лицо спящей девушки и наконец понял то, чего не мог сказать себе вот уже несколько дней. Он влюбился.
Робин стоял в центре устройства связи, перед грибообразным возвышением. Как много пришлось пережить, чтобы оказаться здесь. Он нашел верных друзей, любимую девушку, опасных врагов. Целая жизнь уложилась в эти несколько дней, а для многих она в эти дни и закончилась. Что сделано, то сделано, перед ним находилось сооружение, совершенно чуждое этому миру. Оно было не просто искусственным, оно было как бельмо на глазу. Робину больше всего хотелось заложить сюда крупнокалиберный фугас, а после тщательно заровнять воронку бульдозером. Он не понимал, откуда явились такие мысли, но сердцем чувствовал их правоту. Сбросив непонятное оцепенение, он вытянул руку, положил ладонь на большой черный прямоугольник с метровой диагональю.
По поверхности прямоугольника тут же пошла цветная рябь. Загорелись разноязыкие надписи. Пробежав по ним взглядом, Робин увидел ту, что его устраивала, и выделил ее пальцем:
ЯЗЫК — РУССКИЙ.
Экран на миг погас, затем осветился другой надписью:
СКАНИРОВАНИЕ ЗАВЕРШЕНО — ВАШ НОМЕР 701 — КРЕДИТОВ СЧЕТА — 0.
ВЫБЕРИТЕ РЕЖИМЫ РАБОТЫ:
РЕЖИМ 1 — СДАЧА ТРАВ И МИНЕРАЛОВ, ПОЛУЧЕНИЕ КРЕДИТОВ СЧЕТА;
РЕЖИМ 2 — ИЗУЧЕНИЕ СПИСКА ПОЛЕЗНЫХ ПРЕДМЕТОВ, ОБМЕН НА КРЕДИТЫ СЧЕТА.
Робин выбрал первый пункт.
ПОМЕСТИТЕ ТРАВЫ И МИНЕРАЛЫ В НИШУ ПОД ЭКРАНОМ.
Два пакета легли в раскрывшуюся нишу. Та медленно затянулась пленочной диафрагмой, в воздухе ощутимо запахло озоном. Экран мигнул, высветив сверху новую строку:
НОМЕР 701 — ПОЛУЧЕНО КРЕДИТОВ СЧЕТА — 822.
Работать с аппаратурой устройства связи было проще простого. Робин внимательно изучил список доступных товаров, их выбор оказался невелик. Инструменты, продовольствие, ткани, одежда, всего понемногу. Он ожидал большего, но и эти вещи им тоже очень помогут, увеличивая шансы выживания в этом опасном мире.
Робин стоял перед собравшейся толпой. На него смотрели десятки глаз. Его товарищи, все еще увешанные оружием, жители поселка, лишившиеся своих угнетателей, перепуганный Крыс, единственный, кто уцелел из бритоголовых, — все они напряженно застыли, ожидая, что же им скажет этот странный человек с удивительно сильным взглядом. Все дружно вздрогнули, когда его меч со зловещим лязгом покинул ножны. Лезвие коснулось земли, Робин прошел перед толпой, проведя в каменистой почве борозду, и, не убирая оружие, заговорил просто, но проникновенно:
— Устройство связи не является ничьей собственностью, любой имеет право им пользоваться, никого не спрашивая и никому не платя. Все мы свободны в своем выборе, но в то же время выбор не слишком большой. Здесь много опасностей, человеку трудно выжить в одиночку. Кто хочет присоединиться ко мне, пройдите за эту черту, но помните, вы лишитесь части своей свободы ради общего блага. Чтобы выжить, нам придется действовать сообща, часто жертвуя личными интересами. Кто останется сам по себе, должен будет сам позаботиться о своем выживании. Я все сказал, каждый должен решить сам.
Первыми, не колеблясь, черту перешли все его товарищи. Следом поспешно потянулись остальные, через минуту по ту сторону остался один Крыс. Сиротливо кривясь, он как-то боком, как раненый краб, подошел к затоптанной полосе, неловко переступил, нелепо задрав ногу чуть ли не до пояса. За Робином пошли все.
Перед тактической моделью стояли пятеро. Помимо Такора Зеракодина, уже бывавшего здесь, сейчас тут присутствовали еще три младших лорда Семьи Гвен. Все четверо очень внимательно слушали Старшего Наблюдателя Мессета.
— Всего мы смогли переправить две тысячи шестьсот двадцать шесть особей, более-менее удовлетворяющих указанным параметрам. Тридцать пять не смогли пережить транспортировку, из остальных на шести транспортных узлах отметились сто пятьдесят девять. Однако процесс все еще продолжается, и точное количество уцелевших хлоков неизвестно. Нами получено биологически активного сырья на сумму, почти полностью окупившую затраты проекта. Таким образом, уже сейчас можно уверенно говорить: наша идея увенчалась определенным успехом.
Один из младших лордов недовольно произнес:
— Но прибыль все равно слишком невелика, этим не вдохновить Совет. Нам придется и дальше скрывать новый проект.
— Совершенно верно, — согласился Мессет. — Но это был лишь пробный шар. Я тут посмотрел статистику. Эти сто пятьдесят девять особей за несколько дней собрали сырья в четырнадцать раз больше, чем вся кибер-программа Большого Октаэдра за этот же период. Представьте, что их станет тысяча, две тысячи, а если они наконец доберутся до минералов?
— А почему сразу было не послать десять тысяч особей? — не унимался все тот же лорд.
— Наши планы не должны узнать раньше времени, — в беседу вступил Такор. — Даже я, старший лорд Семьи Гвен, еле удерживаю в тайне наши манипуляции с Большим Октаэдром. Столь мощные расходы энергии в системе Запретного Мира сразу привлекут внимание Наблюдателей Совета или разведки флота, там ведь хватает чужих глаз. Да и в этой системе все контролирует Башня Главного Наблюдателя, мы смогли обмануть эту систему на очень короткое время. Пока она дремала, необходимо было вывести в реальный режим десятки малых перехватчиков, установить портальную станцию, вывести на нее сеть триангуляции, активизировать, а уж затем приступить к делу. Заметьте, на первый раз требовались особи с особыми психофизическими характеристиками, а их не так просто отобрать в столь короткое время. Под конец хватали всех подряд, статистика показала, что из таких объявились очень немногие. Нет, мы пока не можем проводить здесь более масштабные эксперименты.
— Как жаль, что нам приходится скрывать свои действия! — Мессет был безутешен. — Ресурсы хлоков Каутэтора-13 практически безграничны. Мы легко можем забирать миллионы особей без особого ущерба для их популяции.
— Интересно, как к этому отнесутся хлоки, занимающие высокие места в Совете? — Младший лорд не смог умолчать и тут.
— Если мы добьемся успеха, то они промолчат, — убежденно заявил Наблюдатель. — Этот мир беден ресурсами, совсем дикий, развивается он крайне асимметрично. Если ничего не изменится, то вскоре все закончится полной деградацией биосферы и гибелью цивилизации. Если раньше здесь не появятся эрмины. Сомневаюсь, что в случае успеха проекта кто-то выступит против нашей маленькой эксплуатации, мы, в сущности, оказываем хлокам неплохую услугу. Запретный Мир по своим характеристикам несравненно лучше их жалкой планеты.
— Я полностью согласен со Старшим Наблюдателем Мессетом, — сказал Такор. — Но все равно, пока будем вести себя как можно осторожнее. Не хотелось бы, чтобы о наших делах пронюхали другие Семьи или кто-то еще.
Вытянув руку в сторону мерцающей планетарной модели, он добавил:
— Мы туда обязательно вернемся!