Толла стояла, закутавшись в теплую накидку, и смотрела вдаль. Внизу, на берегу раскинувшейся под ее ногами небольшой бухты лежала, подпертая с обоих боков жердями, «Росомаха». Между ней и домиком Тамора-изгнанника сновали люди. Они шустро сбегали по мосткам с правого борта судна и рысью неслись к домику и чуть дальше, к сараям, где лежали наваленные грудами тюки, мешки, большие кувшины, очевидно, с водой и вином (просто удивительно, сколько всего совершенно ненужного для тихой одинокой жизни хранилось, оказывается, в Таморовых сараях), и уже заметно медленнее, отягощенные грузом, шли обратно. И снова бежали к домику…

Лето пролетело как во сне. Грон все время был рядом. Он не мотался, как в прошлые годы, по разным гарнизонам и городам, проводя во дворце не дольше четверти. За более чем четыре луны он лишь один раз съездил в Сомрой, причем отсутствовал дома всего две четверти, ну и еще раз десять вместе с Франком навестил Тамора. Но это можно и не считать — такие поездки отнимали день, два, не больше. Так что Толла уже стала забывать тяжелый разговор со Слуем. Тем более что с того дня он как-то не попадался ей на глаза. Целых четыре луны…

Когда на ее плечи осторожно опустились руки мужа, Толла откинула голову назад и, коснувшись его лица затылком, смежила веки. Несколько мгновений они стояли, наслаждаясь близостью друг друга, вдыхая запах, чистый и свежий — у нее и терпкий, чуть отдающий мускусом и солью, — у него. Толла тихо произнесла:

— Это несправедливо…

Руки Грона сжали ее чуть крепче.

— За счастье надо платить, малыш, — сказал он также тихо. — И недолгая разлука — не слишком высокая цена по сравнению с той, какую, возможно, пришлось уплатить, если б я остался.

— Я понимаю… но все равно это несправедливо. Вокруг нас так много сильных, умных, жестоких и молодых… почему опять ты?

Грон вздохнул:

— Я — намного опытнее и потому могу действовать эффективнее. Не забудь — я занимаюсь этим уже вторую жизнь. И ТАМ мои противники были гораздо сильнее и опаснее Ордена.

Толла вздохнула:

— Да, понимаю… Знаешь, последнее время я часто чувствую себя старухой, которая видит людей насквозь, знает все их тайные мысли. Ведь и не сосчитать, сколько их припадало к подножию моего трона с жалобами, просьбами и мольбами о помощи, зачастую фальшивыми, скрывавшими на самом деле алчность и жестокость. Но рядом с тобой я кажусь себе все той же молоденькой девчонкой, которую ты взял на камнях дровяного двора храма богов-близнецов Тамариса… — Толла запнулась, всхлипнула и еле слышно, жалобным голосом проговорила: — Не оставляй меня, пожалуйста! Вернись ко мне!

Грон нежно развернул ее к себе и, сняв поцелуями слезинки с век, шутливо поморщился:

— Ну вот, соль развела, моря тебе мало? И вообще, откуда такие мысли? Я что, первый раз ухожу? Тем более сейчас… Это всего лишь небольшая морская прогулка. Не пройдет и трех лун, как я опять проберусь в твою спальню, когда ты меньше всего будешь меня ждать, и, клянусь богами, на этот раз твое старое ложе не выдержит моего напора. Так и знай!

Но Толла не приняла его тона, она снова всхлипнула и отчаянно помотала головой.

— Нет, муж мой, Я ВИЖУ, ты оставляешь меня надолго. Твой путь уведет дальше, чем ты ожидаешь. И боги сделают все, чтобы НАВСЕГДА оторвать тебя от меня. Но я знаю, ты умеешь заставлять богов повиноваться своей воле. Так что я буду ждать…

В этот момент снизу послышался скрип и дружный рев десятков мужских глоток:

— Опа-на! Опа-на! Опа-на!

«Росомаха» дрогнула и, скрежеща днищем по гальке, начала медленно сползать в воду.

— Опа-на! Опа-на!

Вот уже всплыла корма, и длинный, изящный корпус с двумя рядами весел повело немного в сторону. Однако те, что сталкивали корабль, были опытными моряками. Они поднавалились, отчего выкрики стали натужнее, корабль выровнялся и пошел по уже проторенной килем колее.

— Опа-на! Опа-на!

Толла выпрямилась и, легонько оттолкнув Грона, гордо вскинула голову:

— Тебе пора, муж мой. Твой корабль уже качает волна, а те минуты, что ты еще можешь подарить мне, ничего не изменят.

Грон кивнул, еще раз крепко сжал жену в объятиях и пошел вниз, к своему кораблю. А Толла застыла неподвижно, высоко держа голову, чтобы не дать слезам скатиться по щекам.

Через несколько минут над бухтой гулко разнесся выкрик Тамора и два ряда новых кипарисовых весел с плеском ударились о тугую гладь залива. Толла опустила голову. Все ее старания были напрасны. Слезы потоком побежали вниз, прочертив на щеках блестящие дорожки. Неслышно подошедшая сзади Беллона ласково полуобняла ее и прошептала на ухо:

— Ну перестань, подруга, разве впервые Грон уходит за горизонт? Он же всегда возвращается. Вспомни, как говорят в Корпусе: «Грон всегда приходит вовремя».

Толла резко мотнула головой и, каким-то вдовьим жестом (от которого у Беллоны защемило сердце) накинув на голову тонкий венетский платок, расцвеченный алыми квадратными спиралями по краю, негромко проговорила:

— Он ушел, Беллона, ушел навсегда. Возможно, он придет вовремя туда, где будет решаться — жить или умереть нашему миру, но это его последний поход…

Она резко повернулась и, не дожидаясь, пока корабль выйдет из бухты и скроется за восточным мысом, пошла к колеснице. Эта часть жизни для нее кончилась. Надо учиться жить без Грона…

«Росомаха» ходко шла на юг. Тамор, вновь почувствовав босыми ступнями палубу, был в приподнятом настроении. Его зычный голос метался над палубой и трепетал в парусах. Кипарисовые весла, новые, но уже успевшие притереться к уключинам и ладоням гребцов за недолгий, всего в две четверти, переход от Герлена до Эллора, легко резали воду.

Грон стоял на передней штурмовой площадке и, привалившись плечом к вертикальной балясине «журавля» лобового штурмового трапа, смотрел на горизонт. Впередсмотрящий деликатно отошел к левому борту, дабы не мешать своему Командору размышлять. Сзади натужно заскрипела лестница. На корабле был только один человек, кроме него самого и Тамора, который мог заставить скрипеть так громко добрые дубовые ступени. Поэтому Грон, не оборачиваясь, негромко бросил через плечо:

— Решил составить мне компанию, Слуй?

Черный Капитан подошел и встал рядом, оглядывая морскую гладь из-под ладони.

— Тихо?

Этот вопрос не требовал ответа. Когда-то эти места кишмя кишели венетскими пиратами. Да и ситаккцы не брезговали заходить сюда на промысел. Не говоря уж о горгосских триерах, которые вообще чувствовали себя здесь хозяевами и делали все, что хотели. Но с тех пор как появились юркие униремы Корпуса, число тех, кто мешал морской торговле, изрядно поубавилось. Причем по всему Срединному морю, а не только в местах, столь близких от Эллора.

— И все-таки, почему именно Хемт? Грон пожал плечами:

— А почему бы и нет?

Слуй усмехнулся. Что ж, Великий Грон мог ограничиться и таким ответом. Тем более что кое-какие мысли на сей счет были и у самого Слуя. Грон, однако, не удовольствовался одной фразой, а, повернувшись к Черному Капитану, негромко спросил:

— Ну а какие предположения по этому поводу у тебя?

Слуй несколько мгновений молча смотрел на волны, наклонился вперед и, облокотившись на тяжелое резное ограждение передней штурмовой площадки (за те два десятка лет, что прошли после спуска на воду, «Росомаха» успела стать изрядной щеголихой), ответил:

— Предположения… их всегда много. Нас там ждут меньше всего? В Горгосе у них нет шансов особо развернуться, там очень популярен культ Защитника и Посланца — Слуй так произнес последние два слова, что, будь рядом кто-то третий, ему сразу стало бы ясно, что он имеет по поводу этого Защитника и Посланца свое мнение, несколько отличное от мнения Грона, недаром тот поморщился. — Ситакка и Тамарис, — продолжал Слуй, — слишком слабы, чтобы там имелись сколь-нибудь знающие фигуры. Венетия сегодня покрыта сетью Ордена почти как Горгос ТОГДА. И это значит, что мы рискуем запутаться в связях мелких и средних фигур и потерять темп. А в Хемте позиции Ордена никогда не были особенно сильны. Так что кроме всего прочего там наибольшие шансы на то, что цепочка до действительно крупной фигуры окажется самой короткой.

Грон кивнул и, немного помолчав, задумчиво добавил:

— ЕСЛИ они заранее не просчитали такую возможность.

Оба застыли в молчании, глядя на волны. В любой схватке, будь то обычная рукопашная или тонкая игра мастеров удара из-за угла, чаще всего выигрывает не тот, у кого больше сил и оружия, а тот, кто умеет играть минимальными силами, но с максимальной эффективностью. Тут главное — не ошибиться в оценке возможностей противника. Ибо СЛИШКОМ МАЛЫЕ силы будут разбиты прежде, чем успеют провести хотя бы толковую разведку боем. А если силы СЛИШКОМ ВЕЛИКИ, то это тоже знак того, что ты неправильно оценил возможности противника. И та часть его сил, для подавления которых ты вывел в точку удара излишек своих, находится сейчас где-то в другом месте и готова нанести внезапный удар. Впрочем, Грон и Слуй, планируя свои действия, опасались больше того, что силы, предназначенные для отражения первого удара по Корпусным школам, скорее недостаточны, чем того, что они избыточны. Последние бойцы из групп ветеранов, призванных заменить обслугу Корпусных школ, должны были прибыть на место уже четверть назад. Заброска групп осуществлялась самыми разными способами — и морскими судами, и сухопутными купеческими караванами. Где-то это делалось скрытно, где-то приурочивалось к плановой замене. Причем в группах прикрытия были не только бойцы, замаскированные под обслугу. Некоторые из бойцов должны были замаскироваться под местных бродяг-дервишей, каковых, например, по дорогам Венетии шлялось неимоверное количество, и прибиться к школам в самый последний момент. А часть вообще не должна была появляться в школах, устроившись в качестве рабочих, грузчиков или слуг в каких-нибудь близлежащих мастерских. Группа прикрытия каждой из Корпусных школ должна была состоять из двенадцати — двадцати опытных бойцов. И их было вполне достаточно. ЕСЛИ они правильно просчитали силы и направление первого удара…

На третий день пути, когда они двигались вдоль побережья островов Бродячих туманов, марсовый засек дымы на одном из островов, расположенных с внешней стороны рифовой гряды. Похоже, кто-то подавал сигнал. Тамор тут же сыграл «боевую тревогу» и приказал разбудить Грона и Слуя. Оба появились на рулевой площадке через минуту. Грон несколько мгновений рассматривал небольшие клубы дыма, взлетавшие с неравными промежутками над одним из островков, задумчиво хмыкнул и повернулся к Тамору:

— Ну что скажешь, старый пират? Кто это там семафорит?

Тамор пожал плечами:

— Кто его знает? Гамгор говорил, что наши патрули не заходили в эти воды уже года два. Просто не за чем было. Всех, кто был более-менее опасен, уже давно вздернули на реях, а местную шваль разогнали по норам. Так что если даже это и какая-нибудь пиратская шайка, то они нам не страшны. Сильной эскадры за два года не собрать, а прибрежная шелупонь ничего нам не сделает. Чтобы атаковать «Росомаху», лодчонок и двадцативесельных суденышек мало. — Тамор помолчал, внимательно вглядываясь. — Думаю, это скорее всего наблюдательный пост какой-нибудь рыбачьей деревеньки. Уж больно примитивный код. Всего два сигнала повторяются. Похоже, пока наших ребяток здесь не было, местная шваль повылезала-таки из норушек и стала потихоньку щипать рыбаков. Вот они и поставили пост. А сейчас они, видно, на промысле, вот он вовсю и семафорит своим, что вблизи деревни появились опасные люди.

Слуй, все это время продолжавший молча разглядывать остров, негромко сказал:

— И все-таки я думаю, нам стоит поближе посмотреть на этих сигнальщиков.

Грон и Тамор удивленно повернулись к Черному Капитану, но тот, не говоря больше ни слова, пошел вниз по трапу на палубу, где боцманы уже строили абордажную команду. Грон хмуро кивнул Тамору:

— Вот что, Тамор, давай-ка правь к острову. Может, это и паранойя, но лучше пусть будет так, чем потом окажется, что мы приняли за рыбацкий пост соглядатаев Ордена и потому вляпались в подготовленную засаду.

Тамор выругался себе под нос и оглушительным басом прокричал команды.

«Росомаха» со скрипом развернулась на киле и двинулась к острову. Как полагается перед боем согласно требованиям Морского боевого устава, на весла села свежая смена гребцов…

Деревенька оказалась маленькой. Но расположена она была крайне неудачно для тех, кто решился бы ее штурмовать. Когда «Росомаха» завернула за мыс, Тамор удивленно присвистнул. На узкой полоске земли между обрывистым откосом и полосой прибоя лепились к скалам десятка полтора небольших лодочных сараев. А наверх вела узкая тропа. В самой середине подъема, там, где тропа делала крутой поворот, была прилажена деревянная площадка, на которой сейчас толпилось пятеро лучников.

— Ты гляди, как все устроено! Такую позицию с ходу не возьмешь.

Грон приставил к глазам подзорную трубу и, присмотревшись, ухмыльнулся:

— Да нет, все не так печально. Скорее всего, их мужчины на промысле и сигнал подавался именно им. На стрелковой площадке пацаны лет по тринадцать да какой-то дед, который сейчас орет на них и отвешивает им подзатыльники. — Он повернулся к Тамору. — Для нас это не противник. Но ты прав, эта деревянная площадка… Не думаю, чтобы рыбаки сами додумались до устройства такой стрелковой площадки. Ведь здесь древесина дорого стоит. Да и конструкция выглядит уж больно продуманно. Во всяком случае, по сравнению с лодочными сараями. Но я хочу, чтобы твои ребята взяли эту площадку аккуратно, без трупов. А то потом, когда я буду беседовать с жителями, это может создать определенные проблемы.

Тамор кивнул:

— Раз там пацанва, то это ерунда. У них силенок не хватит, чтобы хорошенько натянуть лук. Да и луки у них, как я уже вижу, венетское дерьмо. — Он прокричал команду.

Когда умолкло эхо, разбуженное его зычным голосом, Грон с сомнением сказал, качая головой:

— Ну, сверху вниз, положим, и пацаненок может пустить стрелу с достаточной силой. Но будем надеяться, что они не очень умелые стрелки.

Тамор сверкнул зубами в улыбке, каковая всегда озаряла его лицо в преддверии схватки, и прорычал:

— Ничего, сейчас мы им гонору поумерим… — Он навалился на рулевое весло, и «Росомаху» чуть повело в сторону. В этот момент арбалетчики, уже заполнившие носовую штурмовую площадку, одновременно спустили тетивы. Две дюжины арбалетных болтов с гулким хлопком ударили в одну из опор площадки, она с хрустом треснула и подломилась, тех, кто был на площадке, ощутимо тряхнуло. Пацаны, уже успевшие изготовиться к стрельбе, выпустили из рук луки и испуганно уцепились за перила. И тут «Росомаха» въехала носом на прибрежный песок. Абордажная группа горохом посыпалась с обоих бортов. Бойцы рысью пролетели открытый промежуток между обрезом воды и первым поворотом тропы и, шустро перебирая ногами, полезли наверх. Дед бранью и затрещинами сумел заставить пацанов вновь взять в руки луки, двое даже успели спустить тетиву, но мальчишки были так напуганы, что стрелы пролетели далеко в стороне от карабкавшихся по тропе абордажников, которые умело прикрывались щитами. Момент, когда защитники могли доставить им хоть какие-нибудь неприятности, был упущен. Горная подготовка была непременной частью подготовки любого бойца Корпуса. Она начиналась еще во время прохождения «давильного чана» и продолжалась все время прохождения службы. Поэтому снять бойца Корпуса на горной тропе было очень нелегко даже для опытного стрелка…

Через полчаса после первого залпа арбалетчиков на вершине скалы появился боец абордажной команды. Он помахал мечом, показывая, что все кончено.

Грон, Слуй и Тамор, ожидавшие окончания штурма у глубоко врезавшегося в гальку форштевня, пошли к тропе.

Деревня действительно оказалась небольшой, в полтора десятка хижин. Впрочем, как посмотреть. Вполне возможно, что на островах это был почти мегаполис. Абордажники согнали всех жителей на центральную площадь, отделив от толпы старейшин, пятерых незадачливых лучников, щеголявших свежими синяками и шишками, и еще двоих — худенькую девчушку и дюжего парня с явственно написанным на лице диагнозом. Насколько Грон помнил, в его прежнем мире эта болезнь называлась синдромом Дауна. Слуй, поднявшийся чуть раньше них, уже успел переговорить с боцманом, возглавлявшим абордажную команду, и сейчас беседовал с одним из старейшин. Тамор остановился у края скалы и окинул взглядом открывающуюся панораму.

— Отличный вид, Грон. Как-то во время рейда на Рузмус я… Его прервал напряженный голос Слуя, неведомо как выросшего у него за спиной:

— Тамор, мы сможем догнать венетскую акку? Тамор уставился на него с недоумением:

— Акку? Да запросто.

Слуй протянул руку, куда-то показывая:

— Не торопись. Акка стояла в бухте вон у того островка. И снялась с места сразу, как только заметила дымовой сигнал.

Тамор устремил взгляд туда, куда показывал Слуй.

— Значит, нас ждали? — подал голос Грон. Слуй мрачно кивнул:

— Полгода назад на острове появилась какая-то странная болезнь. Туманы начали приносить с собой, как они говорят, «злой воздух». Если этот злой воздух заставал рыбаков в море, то, недолго подышав им, люди слабели, покрывались струпьями и умирали или как минимум выходили из строя почти на целую четверть Так продолжалось около луны. А потом на острове появились какие-то странные люди. Они говорили со старейшинами и пообещали очистить туманы от «злого воздуха». А взамен обязали старейшин установить пост для наблюдения за проходящими судами и выделить для обучения двух сигнальщиков. — Слуй кивнул в сторону девчушки и дауна. — Эти двое — сироты, поэтому старейшина недолго думая скинул эту обязанность на их плечи…

Тут Тамор в сердцах выругался:

— Ах ты, Магровы яичники! Там же полоса рифов. Придется делать крюк в полтора десятка миль. Если они снялись сразу, как эти ублюдки начали дымить, мы вряд ли успеем догнать их до темноты. А потом — ищи ветра…

Грон задумчиво повел головой:

— Очень интересный расклад получается. Я бы многое отдал, чтобы узнать, ОТКУДА им было известно, что мы пойдем этим маршрутом. — Он повернулся к Тамору: — Знаешь, мне бы ОЧЕНЬ хотелось пообщаться с командой акки.

— Но… Грон… понимаешь… — Тамор побагровел, насупился и, повернувшись к абордажникам, прорычал: — Все на борт! Уходим! — После чего обратил сердитое лицо к Грону:

— Вот что, Великий Грон, мы пойдем ЧЕРЕЗ рифы, и, если кончится тем, что наши кишки намотаются на камни, — пеняй на себя.

Грон усмехнулся и кивнул.