Глава 21
Ответ на призыв

Зимние бури – в здешних краях их называли семарос – продолжали налетать с Моря Штормов одна за другой, причем бури более свирепые, чем припоминали старожилы. Люди поговаривали, что в нынешнем году семарос сильно припозднились и теперь наверстывают упущенное. По ночам частые вспышки вспарывавших небеса молний разгоняли тьму, озаряя окрестности причудливым светом. Истошно завывал ветер, дождь лупил по земле, превращая проселки в реки грязи. Порой ночами грязь замерзала, но утро всегда, даже если небо оставалось свинцовым от туч, приносило оттепель, и окрестности вновь превращались в непролазную трясину. Ранд удивлялся тому, насколько сильно непогода мешает осуществлению его планов.

Аша’маны, за которыми он посылал, явились на следующее утро, выехали из переходных врат прямо под проливной дождь и серое, сумрачное небо. Пока проход оставался открытым, сквозь него можно было увидеть Андор: там крупными хлопьями шел снег и землю устилал белый ковер. Снежная завеса не позволяла разглядеть пейзаж. Большинство людей в небольшой колонне кутались в черные плащи, однако дождь, казалось, обтекал и их самих, и их лошадей.

Это не бросалось в глаза, но уж если кто примечал такое диво, то таращился, разинув рот. По правде сказать, для защиты от ливня требовалось совсем несложное плетение, доступное каждому, умевшему направлять Силу и решившему покрасоваться. А эти люди красовались, горделиво выставляя напоказ вышитые спереди на плащах черно-белые диски на темно-красном фоне. Даже полускрытые за дождевой пеленой, Аша’маны выглядели самоуверенно; даже в том, как они сидели в седлах, и то угадывался высокомерный вызов. Они гордились собой.

Командовал ими Чарл Гедвин, молодой – несколькими годами старше Ранда – мужчина среднего роста. Меч и дракон украшали высокий ворот его щегольского, как и у Тор-вала, великолепно сшитого плаща из наилучшего черного шелка. Меч на поясе и сам пояс, были богато изукрашены серебром, а серебряная поясная пряжка выполнена в виде сжатого кулака. Гедвин именовал себя Тсорован’м’хаэль – на древнем наречии «Предводитель Бури». Что бы ни означало такое прозвание, оно казалось как нельзя лучше соответствующим погоде.

Однако сейчас Гедвин, стоявший у входа в великолепный зеленый шатер Ранда, хмуро взирал на сплошную стену дождя. Конные Спутники, несшие караул вокруг шатра, находились всего в тридцати шагах, однако их почти не было видно. Сквозь пелену проглядывались лишь смутные очертания, тем более что замершие в неподвижности часовые походили на безразличные к ненастью статуи, а не на живых людей.

– И как, по-вашему, я могу найти кого-нибудь при такой видимости? – проворчал Гедвин, оглянувшись через плечо на Ранда, и, помедлив, добавил: – Милорд Дракон! – Суровый взгляд Аша’мана казался вызывающим, но Гедвин всегда смотрел именно так, хоть на человека, хоть на дорожный столб. – Мы с Рочайдом привели восемь Посвященных и сорок солдат, – продолжил он. – Вполне достаточно, чтобы разбить любое войско и перепугать насмерть десяток королей. Даже, – тут на его лице появилась усмешка, – чтобы заставить моргать Айз Седай. Но чтоб мне сгореть, мы с вами вдвоем прекрасно бы справились! Или вы один. Зачем вам кто-то еще?

– Я жду от тебя только повиновения, Гедвин, – холодно отозвался Ранд. Предводитель Бури? А его помощник, Манел Рочайд, именует себя Байджан’м’хаэлем, Предводителем Натиска. Чего ради Таим создает новые звания и ранги? От оружия требуется одно: чтобы оно оставалось исправным и могло быть пущено в ход. – Только повиновения, а вовсе не того, что ты станешь тратить время на обсуждение моих приказов.

– Как будет угодно милорду Дракону, – буркнул Гедвин. – Я немедленно пришлю людей.

Отрывисто отсалютовав – сжатый кулак на миг коснулся груди, – он ступил под ливень. Струи обтекали его, отклоняясь от свитого им невидимого покрова. Ранд размышлял, понимал ли Гедвин, что, без предупреждения ухватившись за саидин, запросто мог навлечь на себя смерть.

Ты должен убить его, прежде чем он убьет тебя, рассмеялся Льюс Тэрин. Сам знаешь, он это сделает. А мертвые никого не предают. Голос в голове Ранда сбился, а потом растерянно продолжил: Но иногда погибшие не умирают. Вот я – я мертв? Или ты?

Ранд подавил голос, превратившийся в некое подобие отдаленного жужжания. С тех пор как Льюс Тэрин снова объявился в сознании Ранда, он почти не умолкал, разве что под сильным нажимом. Причем казался еще безумнее, чем прежде, и еще озлобленнее. Хотя порой и еще сильнее. Иногда его голос вторгался в сны Ранда; иногда тому снился сон про себя, и в этих снах он далеко не всегда был самим собой. Отчасти Ранд ал’Тор, отчасти – Льюс Тэрин, черты которого Ранд уже научился распознавать. Порой в снах появлялось расплывчатое, смутно знакомое лицо, чему, кажется, удивлялся и Льюс Тэрин. Из чего явствовало, сколь далеко зашло безумие этого человека. Или же его собственное.

Пока не мое, твердо сказал себе Ранд. Пока я не могу позволить себе сойти с ума.

Так когда же? – прошептал Льюс Тэрин прежде, чем Ранд успел его заглушить.

С прибытием Гедвина и Аша’манов план Ранда по разгрому Шончан на западе начал осуществляться. Шаг за шагом, как если бы человек брел по здешней заболоченной местности. Ранд сразу же приказал сниматься с лагеря, не делая ни малейшей попытки скрыть направление передвижения. Когда постоянно налетают семарос, почтовые голуби и паче того гонцы доставляют сведения не столь уж быстро, однако он ничуть не сомневался, что за ним следят и Отрекшиеся, и Белая Башня, и еще Свету ведомо кто: все считающие, будто знание намерений Возрожденного Дракона может обернуться для них приобретением (или потерей), и имеющие возможность бросить пару монет солдату. Вполне возможно, что и Шончан. Коли он нашел способ следить за ними, то и они вполне могли следить за ним. Но куда направляется Ранд на самом деле, не знали даже Аша’маны.

Он вяло наблюдал за тем, как люди укладывают шатер на повозку с высокими колесами, когда, гарцуя на белом мерине лучших тайренских кровей, одном из множества его сменных коней, появился Вейрамон. Дождь кончился, хотя серые тучи все еще скрывали солнце, а воздух казался настолько пропитанным влагой, что из него можно было выжимать воду руками. Намокшие Знамя Света и Драконов Стяг обвисли на высоких древках.

Тайренские Защитники сменили в охранении Спутников, и сейчас, проезжая сквозь их конное кольцо, Вейрамон, насупясь, посматривал на Родривара Тихеру, худощавого, слишком смуглого даже для уроженца Тира, малого с короткой остроконечной бородкой. Отпрыск захудалого Дома, сумевший пробиться благодаря своим способностям, Тихера отличался крайней педантичностью. Украшавший его шлем с кованым ободом пышный белый плюмаж качнулся, добавив изысканности обращенному к Вейрамону поклону. Благородный Лорд нахмурился пуще прежнего.

Капитану Твердыни не было никакой надобности лично командовать почетным караулом Ранда, но он так частенько поступал. То же самое делал Марколин, когда на страже стояли Спутники. Защитники и Спутники ожесточенно спорили между собой о том, у кого из них больше прав охранять Ранда. В Тире – таков был главный довод тайренцев – Ранд правил дольше, но им неизменно отвечали, что он не кто иной, как коронованный король Иллиана. Не худо бы и Тиру обзавестись своим королем – такие разговоры велись в последнее время среди Защитников, – и кто лучше подходит для трона, как не человек, овладевший Твердыней? Возможно, эти пересуды не укрылись и от Вейрамона. Мысль об установлении королевской власти он находил вполне приемлемой, только вот выбор Защитников его не вполне устраивал. И помимо Ранда найдется кому надеть корону.

Едва Вейрамон поймал на себе взгляд Возрожденного Дракона, как хмурое выражение мигом слетело с его лица. Благородный Лорд Тира соскочил с раззолоченного седла и отвесил поклон, по сравнению с которым поклон Тихеры показался бы простым кивком. И это при том, что обычно Вейрамон задирал нос перед всеми и каждым; он мог важничать и надуваться от спеси даже во сне. Наброшенная на плечи лорда накидка предохраняла от дождя великолепный наряд – и сама была расшита золотом, а ворот усыпан крупными сапфирами. Хотя Ранд носил зеленый шелковый кафтан с золотыми пчелами по рукавам и отворотам, случайный наблюдатель, наверное, не сразу бы понял, кто из этих двоих король, увенчанный Короной Мечей.

– Милорд Дракон! – произнес нараспев Вейрамон. – Трудно выразить словами, сколь счастлив я видеть вас, милорд Дракон, в окружении верных тайренцев. Ведь случись с вами несчастье, весь мир, несомненно, возопил бы от горя.

На сей раз Вейрамону достало ума не называть Спутников не заслуживающими доверия.

– Рано или поздно это случится, – сухо отозвался Ранд, полагая, что добрая половина мира не преминет отпраздновать его гибель. – Не сомневаюсь, верный Вейрамон возопит тогда громче всех.

Благородный Лорд услышал в словах Ранда то, что хотел услышать, а потому приосанился и, поглаживая остроконечную седеющую бородку, продолжил:

– О да, милорд Дракон может быть уверен в моей преданности. Вот почему я несколько озабочен приказами, которые ваш человек доставил мне сегодня утром. – Приказы Вейрамону передал Эдли. Многие из знати старались убедить себя в том, что Аша’маны не более чем слуги Ранда (как будто это делало их менее опасными!). – Вы проявили великую мудрость и осмотрительность, отослав большую часть кайриэнцев. И, разумеется, иллианцев. Я даже могу понять, почему вы ограничили свободу передвижения Гуама и прочих. – Вейрамон приближался, разговаривая на ходу; сапоги его хлюпали по грязи, а в голосе звучали все более и более доверительные нотки. – Сдается мне, некоторые из них... хм... не стану утверждать, что злоумышляли против вас, нет, но все же их верность не всегда была безоговорочной. В отличие от моей. – Голос его вновь изменился, стал твердым, уверенным – голос человека, озабоченного лишь интересами того, кому он служит. Того, кто, несомненно, сделает его первым королем Тира. – Позвольте мне привести всех моих бойцов, милорд Дракон. С ними и Защитниками Твердыни я готов поручиться за честь и безопасность Повелителя Утра.

Между тем по всей заболоченной долине кипела работа: люди грузили подводы и фургоны, запрягали и седлали коней. Благородная Леди Росана направлялась на север: ее знамя реяло впереди колонны, достаточно внушительной, чтобы нагнать страху на разбойников и, может быть, заставить на время призадуматься даже Шайдо. Воинство двигалось в относительном порядке, но едва ли такой же порядок царит в мыслях Благородной Леди, если она не забывает, что половину оказавшихся под ее началом людей составляли вассалы Гуама и Мараконна вкупе с Защитниками Твердыни. То же относилось и к Спирону Нареттину, направлявшемуся на восток через высокий кряж в сопровождении такого же количества Спутников и воинов, присягнувших другим лордам Совета Девяти, как и его собственных приверженцев. Не говоря уж о тащившейся в хвосте сотне с лишним пехотинцев, большей частью из числа сдавшихся позавчера в лесистых холмах. Очень многие из них пожелали последовать за Возрожденным Драконом, но Ранд не доверял им настолько, чтобы оставлять всех вместе, и потому предпочел разбить на отдельные отряды. Толмеран выступил на юг со столь же разношерстной ратью. Остальные собирались двинуться, как только закончат погрузку обозных подвод. Все в разных направлениях, и все во главе солдат, на половину из которых не могли положиться. Предполагалось, что эти люди будут выполнять волю Ранда, и не более того. Поддержание мира в Иллиане представляло собой важную задачу, однако все лорды и леди сожалели, что Возрожденный Дракон их отсылает, и, вероятно, гадали, уж не утратили ли они его доверия. Хотя некоторые, возможно, и призадумались – почему кое-кого он решил оставить под своим присмотром. Во всяком случае, у Росаны вид был задумчивый.

– Твоя забота весьма трогательна, – сказал Ранд Вейрамону. – Но сколько телохранителей требуется одному человеку? Я не собираюсь начинать войну. – Сам-то он, возможно, и не собирался, просто эта война уже бушевала. Начавшись при Фалме, если не раньше. – Приготовь своих людей.

Сколькие погибли из-за моей гордыни, простонал Льюс Тэрин. Сколькие сгинули из-за моих ошибок?

– Позволено ли мне, по крайней мере, спросить, куда мы направляемся? – Вопрос Вейрамона прозвучал одновременно с голосом в голове Ранда. И в вопросе этом почти не слышалось раздражения.

– В город, – отрезал Ранд. Он не знал, сколько людей сложило головы из-за его ошибок, знал только, что никого не сгубил своей гордыней. На сей счет у него сомнений не было.

Вейрамон открыл рот, явно не поняв, какой город – Тир, Иллиан или, может, Кайриэн – имеется в виду, но Ранд движением Драконова Скипетра, при котором качнулась бело-зеленая кисть, дал ему знак удалиться (испытывая острое желание пронзить шончанским копьем Льюса Тэрина).

– Ступай к своим людям, Вейрамон. Я не намерен рассиживаться здесь весь день.

Чуть меньше часа спустя Ранд коснулся Истинного Источника и приготовился открыть проход для Перемещения. При этом ему пришлось бороться с головокружением – в последнее время такое случалось всякий раз, когда он овладевал Силой или отпускал ее. Ранд едва не пошатнулся в седле Тай’дайшара. Гнусная мерзость, расплавленная и замороженная одновременно, хлынула в него вместе с саидин, вызывая тошноту. В глазах двоилось: это продолжалось лишь несколько мгновений, однако, мягко выражаясь, затрудняло плетение потоков. Конечно, он мог приказать открыть проход Дашиве, Флинну или кому-нибудь еще, но не хотел поступать таким образом на глазах Гедвина и Рочайда, державших коней в поводу перед строем из дюжины своих одетых в черное солдат, которые тоже посматривали на Ранда. Рочайд, всего на ладонь ниже Ранда ростом и года на два помоложе его, как и Гедвин, уже имел ранг Аша’мана. И тоже носил шелковый плащ. На его губах играла легкая улыбка, словно он знал нечто, неведомое другим, и это его забавляло. О чем же таком он мог проведать? Несомненно, Рочайд знал о Шончан, если не о планах Ранда, касающихся этого племени. О чем же еще? Возможно, вовсе и ни о чем, но Ранд не собирался выказывать и намека на слабость. Головокружение прошло, зрение наладилось, хотя и чуть медленнее, чем в прошлый раз, – в последние недели такое происходило всегда. Ранд закончил плетение, пришпорил коня и, никого не дожидаясь, поскакал в образовавшийся перед ним проем.

Говоря «город», он имел в виду Иллиан; хотя врата открылись к северу от городской черты. Вейрамону едва ли стоило проявлять столь трогательную заботу: Ранд почти нигде и никогда не появлялся один, без охраны. Сквозь большую квадратную дыру в воздухе за ним устремилось около трех тысяч человек. Они оказались на пологом лугу неподалеку от широкой, грязной дороги, ведущей к Дамбе Северной Звезды. Даже когда каждому лорду дозволялось брать с собой лишь горсточку вооруженных людей, а для привыкших предводительствовать тысячами сотня представлялась не более чем горсточкой, все вместе – тайренцы, кайриэнцы и иллианцы, вкупе с Защитниками Твердыни под командованием Тихеры и Спутниками, которых возглавлял Марколин, – они составляли внушительную рать. Не говоря уж об Аша’манах, следовавших за Гедвином или, во всяком случае, пришедших с ним. Дашива, Флинн и прочие держались поблизости от Ранда. Все, кроме Наришмы. Наришма пока не вернулся. Он знал, где можно найти Ранда, но Ранду задержка не нравилась.

Все по возможности держались кучками – Гуам, Мараконн и Араком ехали с Вейрамоном, а Грегорин Панар с тремя другими членами Совета Девяти – и смотрели на Ранда куда внимательнее, чем на дорогу. Семарадрид, скакавший в сопровождении кучки обеспокоенных кайриэнских лордов, взирал на Ранда почти столь же пристально, как тайренцы. Ранд с особой тщательностью отбирал, кого взять с собой, а кого отослать, и при этом в обоих случаях руководствовался соображениями, едва ли понятными другим.

Окажись поблизости случайный зевака, он увидел бы впечатляющее зрелище – множество воинов в блестящих доспехах под разноцветными знаменами, вымпелами и кон, поднимавшимися над головами некоторых кайриэнцев. Яркая компания, бравая и довольно опасная. Кое-где против Ранда плелись заговоры, и он выяснил, что Маравин, Дом Семарадрида, состоял в давнем союзе с Домом Райатин, открыто поднявшим в Кайриэне мятеж. Семарадрид этой связи не отрицал, однако и не упоминал о ней, пока все не вышло наружу. С Советом Девяти Ранд имел дело не так долго, чтобы рискнуть оставить их позади. Ну а Вейрамон был глупцом.

Оставленный без присмотра, он вполне мог попытаться снискать расположение Лорда Дракона, бросив войска против Шончан, Муранди или Свет знает кого. Слишком глупый, но слишком могущественный, чтобы им можно было пренебречь, он ехал сейчас вместе с Рандом, искренне полагая, что ему оказана честь. Ранд иногда жалел – ну почему глупость ни разу не толкнула этого олуха на такое деяние, за которое его можно бы было с чистой совестью казнить?

Позади ехали слуги и тянулись подводы – никто не понимал, почему он не взял с собой фургонов, но вдаваться по этому поводу в объяснения у него не было ни малейшего желания. За подводами конюхи вели запасных лошадей, а замыкала марш не слишком стройная толпа пехотинцев в помятых полукирасах или обшитых проржавевшими стальными кругляшами кожаных куртках; кто с луком, кто с арбалетом, а кто и с пикой. То были люди, откликнувшиеся на призыв «лорда Бренда» и отказавшиеся разойтись по домам без оружия. Командовал ими Иаган Падрос, тот самый простуженный малый, с которым Ранд толковал на опушке леса. И который оказался куда смышленее, чем могло почудиться с первого взгляда. Во многих землях простолюдин не имел никакой возможности выдвинуться, но Ранд отметил Падроса, и на службе у Возрожденного Дракона тот мог пойти далеко. Сейчас он старательно приводил в порядок свое воинство, но пехотинцы толкались и вытягивали шеи, стараясь получше разглядеть то, что лежало на юге.

Дамба Северной Звезды представляла собой прямую как стрела, широкую, плотно утрамбованную насыпь, перемежавшуюся плоскими каменными мостами, и пересекала раскинувшееся на много миль вокруг Иллиана бурое болото. Ветер с юга приносил солоноватый запах моря. Размерами город на болоте не уступал ни Кэймлину, ни Кайриэну. В этот самый миг над морем травы, среди которой блуждали голенастые журавли и над которой с криками кружили стаи каких-то белых птиц, проглянуло солнце и высветило высившиеся за топью бесчисленные башни и яркие черепичные крыши. Иллиану никогда не требовались стены. Правда, любые стены едва ли помогли бы городу устоять против Ранда.

Известие о том, что войско не вступит в Иллиан, было встречено с явным неудовольствием. Открыто никто не роптал, но, когда поступил приказ разбивать лагерь, любой мог бы приметить немало хмурых взглядов и услышать досадливое ворчание. Об Иллиане, как и о многих больших городах, ходили возбуждающие интерес слухи: кабатчики там щедры, женщины доступны, и все в таком роде. Во всяком случае, так рассказывали о городе деревенские жители, отродясь не бывавшие в собственной столице. И к их россказням прислушивались, ведь невежество и любопытство всегда ходят рука об руку.

Но пока один лишь Морр галопом промчался по насыпи. Солдаты, вбивавшие колышки для палаток или ставившие коновязи, проводили его завистливыми взглядами. Благородных тоже тянуло в город, но они скрывали свои желания за напускным равнодушием.

Пожалуй, только Аша’маны Гедвина не удостоили Морра вниманием: они устроили свой лагерь, состоявший из совершенно черной палатки для Гедвина и Рочайда и высушенной, выровненной площадки, где прочим предстояло спать, завернувшись в плащи. Высушенной, само собой, с помощью Силы. Они вообще все делали с помощью Силы, не давая себе труда даже развести костер для приготовления пищи. Некоторые солдаты поразинули рты, глядя, как палатка устанавливается словно сама по себе и плетеные корзины вылетают из вьюков, но большинство, едва смекнув, в чем тут дело, предпочли отвернуться. Двое или трое одетых в черное солдат, похоже, говорили сами с собой.

Флинн и остальные не присоединились к компании Гедвина – они поставили пару палаток неподалеку от шатра Ранда. Порой Дашива с рассеянным видом подходил туда, где небрежно расположились «Предводитель Бури» и «Предводитель Натиска», передавал резкий приказ и возвращался, что-то сердито бормоча под нос. Похоже, он не испытывал дружеских чувств к Гедвину и Рочайду. Как и они к нему.

Ранд отправился в свой шатер, не раздеваясь растянулся на койке и уставился в покатый свод. С внутренней стороны шелк шатра тоже был расшит пчелами. Хопвил – своих слуг Ранд с собой не взял – принес клубящуюся паром оловянную кружку с подогретым вином, но она так и остыла, оставшись нетронутой на письменном столе. Голова Ранда полнилась круговертью мыслей. Еще два-три дня, и Шончан получат такой удар, от которого едва ли скоро оправятся. Но, помимо Шончан, полно и других забот. Взять хотя бы переговоры с Морским Народом. Или Кадсуане – он в долгу перед ней, но она чего-то добивается, и не худо бы понять, чего именно. Как обстоят дела с мятежом в Кайриэне? Удалось ли Каралайн Дамодред и Дарлину Сиснере в суматохе унести ноги? Заполучив в свои руки Благородного Лорда Дарлина, он смог бы покончить с мятежом в Тире. И Андор. Если Мэт и Илэйн в Муранди – а вроде бы так оно и есть, – то пройдет не одна неделя, прежде чем Илэйн сможет предъявить права на Львиный Трон. После этого придется держаться подальше от Кэймлина, только сначала надо бы переговорить с Найнив. Удастся ли очистить саидин? Задуманное могло сработать. Но могло и уничтожить весь мир. Льюс Тэрин в полном ужасе тараторил что-то невнятное. О Свет, где же Наришма?!

Налетела буря семарос – здесь, близ моря, еще более свирепая. Сине-белые вспышки молний просвечивали сквозь полог, а гром грохотал так, словно рушились горы. И тут наконец появился Наришма. Ему было приказано не привлекать к себе внимания, поэтому молодой человек был одет в простой, промокший до нитки коричневый плащ, он снял свои неизменные колокольчики, а вместо косичек завязал волосы сзади в пучок. Впрочем, мужчина с волосами почти до пояса обращал на себя внимание и без всяких колокольчиков. Выглядел он угрюмо, но под мышкой держал обмотанный бечевой длинный цилиндрический сверток толщиной в человеческую ногу. Так мог бы выглядеть небольшой ковер.

Спрыгнув с койки, Ранд нетерпеливо выхватил сверток.

– Тебя кто-нибудь видел? – спросил он. – Почему ты задержался? Я ждал тебя еще вчера ночью.

– Потребовалось время, чтобы выяснить, – невыразительным голосом ответил Наришма. – Вы рассказали мне не все. Вы чуть было не убили меня.

Это звучало смехотворно. Ранд рассказал Наришме, что тому следовало знать, да и как могло быть иначе? Нет смысла доверяться человеку настолько, насколько доверился он, лишь для того, чтобы его убили и все пошло прахом. Ранд бережно засунул сверток под койку. Руки дрожали от нетерпения: хотелось развернуть ткань, убедиться, что там действительно то, за чем посылали Наришму. Хотя тот, конечно же, не посмел бы явиться, принеся нечто иное.

– Переоденься и ступай к остальным, – распорядился Ранд. – И вот что, Наришма. – Взгляд Ранда сделался твердым и суровым. – Если ты расскажешь об этом хоть кому-нибудь, я тебя убью.

Ты убьешь весь мир, рассмеялся Льюс Тэрин. От отчаяния. Я поступил так, и ты тоже сможешь, если постараешься.

– Как будет угодно лорду Дракону, – мрачно отозвался Наришма, ударив себя кулаком в грудь.

Рано поутру тысяча человек из Легиона Дракона выступили из Иллиана и под равномерный бой барабанов двинулись по Дамбе. Небо затягивали плотные серые облака, и соленый морской ветер трепал плащи и знамена, предвещая очередную бурю. Легионеры привлекали внимание выкрашенными в синий цвет, андорского образца шлемами и долгополыми синими кафтанами с красовавшимся на груди красно-золотым драконом. Над каждым из пяти отрядов Легиона реял голубой стяг с изображением дракона и номером отряда. Воины Легиона во многом отличались от всех прочих. Так, например, свои стальные кирасы они носили под кафтанами, чтобы не скрывать дракона. По той же причине застежки кафтанов были сделаны не как обычно, посередине, а сдвинуты влево. Каждый имел у бедра короткий меч, а на плече – стальной арбалет. Офицеры, которых можно было узнать по высоким красным плюмажам, вышагивали во главе своих отрядов, перед барабанщиками и знаменосцами. Тоже пешие – не считая мышастого мерина Морра; при Легионе имелись лишь вьючные кони, замыкавшие колонну.

– Пехота, – презрительно пробормотал Вейрамон, ударив поводьями по своей стальной перчатке. – Сгори моя душа, какой прок от пехотинцев? Они разбегутся при первой же атаке. Даже раньше!

Первая колонна перешла Дамбу. Эти люди помогли Ранду овладеть Иллианом. И не разбежались.

– Никаких пик, – проворчал Семарадрид, растерянно покачав головой. – Пехотинцы с пиками могут неплохо держать строй, но чтобы одни стрелки... – Он недоверчиво хмыкнул.

Грегорин Панар, третий из лордов, сидевший в седле рядом с Рандом и наблюдавший за новоприбывшими, промолчал. Возможно, он относился к тем немногим – во всяком случае, Ранду доводилось встречать лишь очень немногих – дворянам, которые не имели предубеждения против пехоты. Так или иначе, Грегорин старался даже не хмуриться, в чем почти преуспел. Теперь уже все знали, что люди с драконами на груди носили оружие по единственной причине – они добровольно, без принуждения и не ища выгоды, решили последовать за Возрожденным Драконом. В настоящий момент иллианцам оставалось лишь гадать, куда направляется Легион и почему Ранд держит это в тайне от Совета Девяти. Неудивительно, что Семарадрид посматривал на Ранда искоса. Лишь Вейрамон был слишком глуп, чтобы о чем-либо задуматься.

Ранд повернул Тай’дайшара в сторону. Доставленный Наришмой сверток он обернул в другую ткань и закрепил с левой стороны у седла, между попоной и стремянными ремнями.

– Снимайтесь с лагеря, мы выступаем, – сказал он троим лордам.

На сей раз Ранд поручил свить проход Дашиве. Простоватый с виду малый нахмурился и пробурчал что-то невнятное – по неизвестной причине он выглядел обиженным. Однако в следующее мгновение сияющая щель развернулась во врата. Гедвин и Рочайд, сидя на конях колено к колену, наблюдали за происходящим с сардоническими улыбками. И смотрели не столько на Дашиву, сколько на Ранда. Ну и пусть себе таращатся. Памятуя о головокружениях, он не хотел рисковать, берясь за саидин у них на глазах. Не хватало еще упасть с седла.

На сей раз проход открылся на широкой дороге, прорезавшей кустистые предгорья. На востоке вздымались горы Немареллин. Не чета Горам Тумана, не говоря уж о Хребте Мира, но тем не менее выглядели они внушительно. Вырисовывавшиеся на фоне неба мрачные, суровые пики отгораживали западное побережье Иллиана. За ними лежала Бездна Кабал, а за ней...

Люди начали узнавать эти пики довольно скоро. Грегорин Панар окинул взглядом окрестности и кивнул с видом неожиданного удовлетворения. Другие члены Совета и Марколин подъехали переговорить, пока кавалеристы вливались в проход. Семарадриду и Тихере потребовалось чуть больше времени, но, похоже, и они поняли, куда попали.

Серебряная Дорога, основной торговый путь в западном направлении, связывала Иллиан с Лугардом. Существовала еще и Золотая Дорога, что вела в Фар Мэддинг. И сами дороги, и их названия возникли задолго до основания Иллиана. За минувшие века несчетные колеса, копыта и ноги так утрамбовали оба тракта, что размыть их не могли даже семарос. Они относились к тем немногим в Иллиане дорогам, по которым и в зимнюю пору оставалось возможным передвижение больших групп людей и животных. Если Шончан намеревались вторгнуться в Иллиан, Серебряная Дорога представлялась подходящим местом для того, чтобы преградить им путь.

Семарадрид и прочие решили, что замысел Ранда им ясен: прознав о приближении Шончан, он решил перехватить их на дороге и разгромить с помощью Аша’манов. Такой план почти не предполагал участия в битве обычных войск, однако, памятуя, какие рассказы ходили о Шончан, никто из лордов не казался этим огорченным. Кроме Вейрамона – когда Тихере удалось наконец втолковать ему, в чем дело, этот дундук и в самом деле расстроился, хотя и попытался скрыть недовольство за напыщенной речью, посвященной восхвалению мудрости и военного гения Лорда Дракона, Повелителя Утра. А также тому, как он, Вейрамон, лично возглавит атаку на Шончан. Если повезет, никто другой из узнавших о появлении войск на Серебряной Дороге не окажется намного умнее Семарадрида и Грегорина. Если повезет, никто из тех, кто имеет значение, вообще не узнает об этом прежде, чем станет слишком поздно.

Поначалу Ранд рассчитывал, что ждать придется день-два, но, по мере того как шло время, все чаще задумывался, намного ли он умнее бестолкового Вейрамона.

Большинство Аша’манов занимались поисками остальных нужных Ранду людей по всему Иллиану, Тиру и Равнине Маредо. Поиски затрудняли семарос. Разумеется, бури никак не влияли на создание врат и Перемещение, но даже Аша’манам требовалось время, чтобы отыскать кого-нибудь, когда ливни ограничивали видимость пятью – десятью шагами, а беспутица почти остановила распространение слухов. В своих поисках Аша’манам, бывало, приходилось прошагать несколько миль лишь для того, чтобы выяснить – нужные люди или снялись с места, или не слишком-то желают, чтобы их нашли. Прошел не один день, прежде чем появились результаты.

Благородный Лорд Сунамон, толстяк со вкрадчивыми (во всяком случае, по отношению к Ранду) манерами, присоединился к Вейрамону. Облаченный в щегольской плащ тончайшего шелка, он сыпал многословными заверениями в своей преданности, но при этом строил козни против Ранда так долго, что, казалось, делал это даже во сне. Благородный Лорд Ториан, чье простоватое лицо никак не вязалось с огромным богатством, заикаясь, бормотал что-то о высокой чести вновь оказаться рядом с Лордом Драконом. В действительности больше всего Ториана интересовало золото, не считая, быть может, привилегий, отобранных Рандом у тайренской знати. Однако если он и выказывал недовольство, так разве что отсутствием в лагере молоденьких служанок да тем, что поблизости не нашлось деревеньки со сговорчивыми девчонками. При этом Ториан составил ничуть не меньше заговоров, чем Сунамон. Возможно, даже больше, чем Гуам, Мараконн или Араком.

Прибывали и другие. Бертом Сайган, симпатичный крепыш с выбритым лбом, никогда не выказывал особой скорби по поводу кончины своей кузины Колавир – и потому, что с ее смертью стал Верховной Опорой Дома Сайган, и потому, что, по слухам, ее казнил, или просто убил, сам Ранд. Бертом кланялся и улыбался, но улыбка не касалась его угрюмого взора. Поговаривали, будто он очень любил покойную кузину.

Айлил Райатин, стройная, исполненная достоинства женщина с большими темными глазами, немолодая, но еще весьма привлекательная, с ходу принялась протестовать, заявляя, что ее дружиной командует Капитан Копий, а у нее самой нет ни малейшего желания ввязываться в сражение. Не забывая при этом заверять Лорда Дракона в своей непоколебимой верности. Но ее брат Торам претендовал на трон, предназначавшийся Рандом для Илэйн, и ходили слухи, будто ради Торама сестра готова на все. Даже присоединиться к его врагам – чтобы мешать им или шпионить за ними.

Далтанес Анналлин, Амондрид Ошелин и Дорессин Чулиандред – все трое помогли Колавир захватить Солнечный Трон, когда полагали, что Ранд в Кайриэн больше не вернется.

Аша’маны доставляли кайриэнцев и тайренцев одного за другим; каждого с пятьюдесятью, самое большее с сотней вассалов. Мужчины и женщины, которым Ранд доверял еще меньше, чем Грегорину или Семарадриду. По большей части мужчины – и не потому, что он был настолько глуп, чтобы считать женщин менее опасными. Женщина способна убить человека вдвое быстрее мужчины и по куда менее значимому поводу. Или вовсе без повода. Просто Ранд не мог заставить себя взять с собой женщин в те места, куда направлялся – кроме самых опасных из них. Айлил могла тепло улыбаться, выжидая момент, чтобы вонзить нож под ребра. Анайелла – вроде бы не более чем пустоголовая жеманница, – вернувшись в Тир из Кайриэна, вдруг объявила себя претенденткой на несуществующий тайренский престол. Глупа она была или нет, но ей каким-то образом удалось заручиться поддержкой не только в манорах знати, но и на городских улицах.

Таким образом, Ранд собирал вместе всех не заслуживающих доверия и слишком долго остававшихся без присмотра. Он не мог следить за ними все время, но считал, что необходимо дать им понять: за ними все же следят. Он собирал их и ждал. Стиснув зубы, ждал. Два дня. Пять. Восемь.

Барабанный перестук дождя по шатру несколько ослаб, когда наконец прибыл последний из ожидавшихся.

Стряхнув дождевые капли с капюшона, Даврам Башир недовольно дунул в густые, подернутые сединой усы и сбросил плащ на стул. Низкорослый, с крючковатым носом, он казался окружающим довольно высоким, и не потому, что пыжился или спесиво надувался, а по единственной причине: он считал себя не ниже кого бы то ни было, и его уверенность передавалась всем и каждому. Небрежно засунутый за пояс жезл из драгоценной поделочной кости с набалдашником в виде волчьей головы – жезл Маршала-Генерала Салдэйи – был заслужен им и в несчетных битвах и за столами советов. Баширу, одному из очень немногих, Ранд доверил бы свою жизнь.

– Знаю, ты не любишь вдаваться в объяснения, – пробормотал салдэйец, поправляя меч со змеистым клинком и закидывая ногу на подлокотник кресла. Башир всегда устраивался с небрежной непринужденностью, но мог развернуться быстрей любой пружины. – Ну и не надо, попробую сам высветить что-нибудь, на манер Иллюминатора. Тот малый, твой Аша’ман, ясное дело, сказал не больше, чем ему было велено, но он передал, чтобы я привел с собой не более тысячи человек. Ну, я привел пятьсот. Не может быть, чтобы предстояла битва. Половина гербов и девизов в этом лагере принадлежит людям, которые прикусят язык, увидев, как кто-то собирается засадить тебе нож в спину. А вторая половина сделает все, чтобы ты убийцу не заметил. Даже если этого убийцу наняли не они сами.

Ранд, сидевший за письменным столом в одной рубахе, устало потер глаза ладонью. Он не взял с собой Бореана Каривина, и теперь никто не следил за лампадными фитилями: в воздухе висел легкий, но довольно едкий дымок. Кроме того, Ранд почти всю ночь не сомкнул глаз, изучая расстеленные на столе карты. Карты южной Алтары. Среди них не нашлось бы и двух совпадавших во всех деталях.

– Дойдет до сражения, так не лучше ли послать на убой людей, желающих твоей смерти? – откликнулся Ранд, – Но, конечно, дело не в том. Предстоящий бой должны выиграть не солдаты. Их единственная задача – не дать никому незаметно подкрасться к Аша’манам. Что скажешь?

Башир фыркнул в густые усы.

– Смертельное варево ты состряпал, вот что я скажу. Кто-то наверняка нахлебается до смерти, и дай-то Свет, чтобы не мы. – Он рассмеялся, словно произнес удачную шутку.

Рассмеялся и Льюс Тэрин.