Ара-Лин
Наспех попрощавшись с обеспокоенным Даниэлем, я рванула, выжимая максимум из флаера.
На Совет собрались многие. Случилось что-то ужасное, в этом не было сомнений, только вот что? Леди Шур, видя, что я пытаюсь пристроиться где-то в стороне, указала на кресло рядом с собой.
— Не из-за чужих? — не удержалась я от вопроса.
— В жопу чужих, — отмахнулась Шур.
Судьба, что же случилось?
Я принялась рассматривать лордов, которых раньше не видела, так называемую университетскую пятерку. Они обычно делегировали на Совет кого-то одного, не считая нужным вмешиваться в дела внешней разведки и политики, занимаясь обеспечением безопасности на территории университетов и ведя разведработу среди студентов-иностранцев. В их дела не вмешивались, и они в ответ не вели своей игры в Совете. Был новый лорд Китлинг, молодой и перепуганный, также Хорес-Китлинг, которого до сих пор не утвердили…
— Извините, лорды, — в зал вошли Синоби, Грюндеры и Ларины, я впервые увидела некст Ларина — копия отца и уже лет под сорок. Лорд Ларин привычно занял место главы.
— Итак… — он собрался с мыслями. — Агент Воробей сообщил… — Ларин бросил взгляд в мою сторону. Воробей — это Тукин, вот дура, и почему, спрашивается, я считала, что Тукина эвакуировали перед началом акции? Он до сих пор с пиратами и неизвестно когда вернется… и вернется ли.
— …что пираты впервые за все время объединились и выступают единым фронтом к нам, к нашей планете.
— Эту же информацию нам передали русы, получив ее от своих агентов.
Повисла потрясенная тишина.
— Пиратский флот составляет примерно четыре сотни кораблей с различным вооружением. И что самое неприятное, их флагман — это бывший «Гевалтиг». Русы знали, что он вынырнул в дальней «пустышке» три года назад и был подобран пиратами, но не посчитали нужным нам об этом сообщить. Теперь же мы должны брать в расчет еще и планетарные бомбы.
— Каково положение с нашими крепостями? — спросил Лодзь.
Ларин скривился и глянул на Грюндеров и Соболева.
— Крепость Китлингов в относительном порядке, пришлось внепланово повышать квалификацию персоналу и вводить молодые кадры, но костяк — Китлинг и Джонс — остался. Лорд Китлинг?
— У нас действительно введены в работу новые кадры, но мы в полной готовности, — сказал Китлинг, волнуясь.
— Каков процент людей, занимающихся новой для себя работой? — спросил лорд Осе из университетской пятерки.
— Двадцать… двадцать три, — ответил Китлинг.
Все слегка опешили.
— Итак, каждый четвертый — неопытный новичок, и это «в полной готовности» и «в относительном порядке», — саркастично заметил Осе. — Как же тогда обстоят дела в крепости Хоресов?
— Плохо, — ответил Ларин. Это напугало всех.
— Насколько плохо? — осторожно спросил Лодзь.
Ларин кивнул Хорес-Китлингу, тот неживым голосом начал:
— Нам так и не удалось пока восстановить ИскИн станции…
— Что? — прозвучало сразу несколько голосов.
— Лордом Хоресом-старшим было введено еженедельное подтверждение жизнедеятельности ИскИна его личным паролем.
— Ну и что? Такая практика уже давно…
— Пароль был известен только лордам Хоресам. После смерти молодого лорда мы ввели официальный дубликат пароля, и ИскИн самоуничтожился.
— Почему?..
— Как такое может быть?..
— То, что было отдано на хранение, не было паролем, — сказал некст Грюндер.
Повисла тишина.
— Вы хотите сказать, что Хоресы перепрограммировали крепость под себя персонально?
— Да, — опять ответил Грюнд.
Повисла тишина.
— То есть все мы были под дулом дезинтегратора у Хоресов? — резюмировал Осе. — Лорд Соболев, может, вы нам что-то скажете?
— Скажу…
— Нет, — вдруг властно сказал Ларин. — Вы все, лорды, можете на досуге подумать, чем была вызвана смерть старшего Хореса и почему младший был столь неосторожен и самоуверен. На этом все, — отчеканил он.
— И чем была вызвана смерть младшего? — Осе пристально посмотрел на меня.
— Случайностью, — ответил Соболев.
— Лорды, ИскИн крепости отключен. Чем это грозит? — спросил Лодзь Хорес-Китлинга.
— Жизнеобеспечение работает, а также «чувства», то есть информация с различных сканеров получается и обрабатывается. Но все оружие недоступно.
В который раз все замолчали.
— Жизнеобеспечение и «чувства» работали изначально или вы смогли их восстановить отдельно от ИскИна? — спросил лорд Бялко.
— Мы восстановили их.
— Тогда почему не восстановили оружие?
Этот вопрос заставил скривиться Китлинга и Бялко.
— Удивительно, что они смогли хоть что-то восстановить, — ответил Бялко спросившему.
— Что-то мне подсказывает, что это не все ваши проблемы, — опять вмешался Осе.
— Да, семь высших офицеров по различным причинам приняли яд. Еще девять были отстранены от работы за нелояльность и сейчас проходят санацию. У нас не укомплектован штат квалифицированных инженеров, это при том, что жизнеобеспечение и «чувства» требуют человеческого управления и контроля.
— Отстранили всех, кто знал о том, что крепость принадлежит Хоресам, а не Синто, и молчал, — заметил Соболев.
— То есть у вас пустой штаб…
— А дезинтегратор с какой крепости снимали? — спросила я. Все тут же на меня уставились.
— С нашей, — ответил Хорес-Китлинг.
— То есть хотя бы дезинтегратор у вас работает?
— Не совсем; когда мы подключаем его к родным генераторам — он не работает; как ни старались, мы не могли найти, по какой цепи проходит команда блокировки.
— Можно установить просто новый, не связанный с крепостью мощный генератор?
— Мы сейчас пробуем этот вариант.
— А пиратский дезинтегратор? Где будет стоять он? — не унималась я.
— У Китлингов, уже стоит, — ответил Синоби.
— Что толку? Дезинтегратор в лучшем случае перезаряжается час, — сказал Бялко, — крепость в это время беззащитна; раз не работают другие орудия, то подлетай и бери.
— Ее могут охранять истребители, — заметила я.
— Истребители понадобятся в бою…
— А меня беспокоит то, что мы по-прежнему вынуждены доверять Хоресам, — вдруг сказал Сенсато. Все дружно уставились на него.
— Ведь, насколько я могу судить, к нему были претензии во время операции.
Хорес-Китлинг уставился в стол, сжав губы.
— Некст Викен не предъявляла претензий, — сказал Ларин.
— Ну, это ведь не показатель, — заметил Сенсато.
— Я думаю, господин Хорес-Китлинг может дать приемлемое объяснение тому, что корабль находился в неудачной позиции, — сказала я четко — И я действительно не предъявляла претензий, потому что в конечном итоге, результат был достигнут, и команда Техно-1 приложила к этому максимум усилий.
При последних словах Хорес горько усмехнулся.
— Мы вас слушаем, — сказал Ларин.
Хорес начал говорить, совершенно без эмоций, не отрывая взгляда от стола.
— При первой волне «свирели» мы слишком поздно отключили генератор, он не успел полностью заглушиться, и часть секций была разрушена. Мы смогли закончить починку только через несколько часов. Потом не могли включиться потому, что колебания «свирели» метались вокруг нас буквально каждую минуту, пока не затихли. А потом подошли тропезцы.
Кто-то пренебрежительно махнул рукой, но Китлинг, Бялко и я в шоке смотрели на Хореса.
— Вы вручную перекоммутировали его? — спросил Бялко.
— Да.
Даже те, кто ничего не смыслил, поняли, что было сказано что-то важное.
— А… это ваши два летальных несчастных случая? — заметил лорд Грюндер.
Хорес лишь молча кивнул.
— А кто виновен в том, что поздно заглушили генераторы? — не унимался Сенсато.
— Я, — четко ответил Хорес.
Сенсато картинно развел руками.
— Не воспринимайте это буквально, лорд Сенсато, капитан в ответе за все ошибки своих подчиненных, — сказала я.
— Да, — подтвердил Бялко. Китлинг молча кивнул.
Я старалась отогнать мысль о тех, кто чинил генератор. Надеюсь, это были добровольцы, смерть от сигма-облучения страшна, но их избавили от мучений, раз речь шла о несчастных случаях. Да уж, «команда приложила максимум усилий».
— Лорды, есть ли у нас человек, разбирающийся в работе орбитальной крепости и имеющий навыки управления ее персоналом? — спросила я.
— Китлинги?
— Они и так отдали своих офицеров. Сами… — и Ларин бесцеремонно указал на зардевшегося Китлинга, не договаривая.
— Значит, выбора нет, — подытожила я. — Придется довериться Судьбе и Хорес-Китлингу. Надеюсь, он оправдает наше доверие, — сказала я, глядя ему в глаза.
— Я считаю, что действительно, можно закрыть этот вопрос, — поддержал меня Ларин.
— Итак, у нас одна рабочая крепость и одна условно рабочая. Сколько тяжелых истребителей? — продолжил Ларин.
— Девяносто пять, — ответил Бялко, руководитель мобильных космолетных сил, к которым официально причислялись и мои «дельфины».
— Истребителей типа «дельфин»?
— Двести, — ответила я.
— Двести?
— Освободившиеся няньки…
— Не стоит особо на них рассчитывать, — заметил Синоби, — в столь массовом бою они будут бесполезны.
— Но они могут охранять крепость, — ответила я.
— Как вариант — да.
— Три дезинтегратора, — продолжил Ларин, — и «свирель». И это против четырех сотен, не считая «Гевалтига» с планетарными бомбами. Я думаю, не надо объяснять, что пираты рассеются, и дезинтеграторы нам в этом случае мало помогут. Разве что «Гевалтиг» снимем.
— Я думаю, есть смысл поставить засаду у «врат», хотя бы со «свирелью», — сказал лорд Бялко.
— Но только официальных «врат» в нашем секторе три, а пираты славятся тем, что находят новые, — заметил некст Ларин; это было первое, что он сказал за вечер.
— И? — набычился Бялко.
— И это еще не все, — сказал старший Ларин.
— Вы прям Шахирзадэ, лорд Ларин, — мрачно пошутил кто-то.
— Увы. Самое интересное в том, что русы готовы предоставить нам в помощь три «Атакующих», оснащенных импульсными пушками.
— Судьба, а я-то, глупый, думал, что хуже уже быть не может, — старый лорд из университетской пятерки озвучил мысль каждого из присутствующих. Все вспомнили Гею и бесславный конец ее жителей, только в нашей ситуации в игру вступают не китайцы, а русы.
— Я так понимаю, что не принять этот «подковерный бой» мы не можем? — сама не ожидала, что скажу это вслух.
— Это почему же? — лорд Осе.
Ненавижу, когда меня экзаменуют.
— Потому что если мы даже победим пиратов, то в любом случае уже ничего не противопоставим русам. Наше единственное спасение — свести в бою тех и других, самим по возможности отсидевшись в стороне.
— Вашими устами… — отозвался старый университетник.
— Спросили — ответила, — буркнула я.
— И чем же русы мотивируют желание помочь? — спросила я, чтобы отвлечь внимание от перепалки.
— Русы открыли маршрут через двое «врат» к БРБ, Вологде и Золотнику и вторые «врата» в пиратском секторе.
— Да… можно поверить.
Три планеты отстояли минимум на шесть «длительных» «врат» от основного тела Федерации, и сокращение пути до двух — серьезный прорыв.
— Еще один вопрос… — сказала я. — Почему пираты идут к нам, а не к Тропезу, ведь на месте боя остались тропезские корабли? Да и Тропез сейчас беззащитен.
— Хороший вопрос, — сказал Ларин и посмотрел на Шур и Синоби, — но ответить на него пока не можем.
— Я думаю, это игра русов — и пиратов разбить, и Синто заполучить, — произнес Синоби. — А «подковерный бой» надо принимать, у нас действительно нет выбора.
— Три «Атакующих» — у троих «врат», — сказал Бялко.
— Да. Если они согласятся, — ответил Ларин.
— А где русы, они уже выслали переговорщиков?
— Они в посольском центре; мы задержались, потому что принимали и размещали их.
— И как они настроены?
— Как ихние Деды Морозы — добры и готовы дарить подарки, — саркастично ответил некст Грюнд.
— Кого мы выберем в переговорщики? — спросил Ларин. Лорды скривились, никто не любит вопросов, ответ на которые известен заранее.
— Вы, лорд Ларин, — менторским тоном начал Осе, — лорд Грюндер, лорд Синоби, и я.
— Хоть для виду включите Бялко, — вырвалось у меня. — Игры играми, а условия тоже неплохо знать.
Ой, зря я так забылась. Сейчас сожрут и не подавятся, так мне и надо.
Тем не менее, я совершенно спокойно и без вызова смотрела на Осе.
— Леди Шур, вы что, отдали свои полномочия некст Викен? — с издевкой спросил Осе.
— Я с ней совершенно согласна, — спокойно констатировала Шур.
Оппа… новые «врата» открылись где-то…
— Ларин, Грюндер, Синоби, Осе, Бялко и некст Викен в качестве секретаря, — быстро проговорил Ларин. — Голосуем!
— Большинство.
— Лорды, не разлетайтесь по поместьям, соберем Совет сразу же после переговоров с русами, — завершил заседание Ларин.
— Ну и дебют у тебя, детка. Даже я так не нагличала в первый раз, — сказала мне Шур почти на ухо.
— Так я ж не первый…
Шур так же тихо хохотнула.
— Ну да…как я могла забыть. Папина дочка, он тоже редкостный нахал.
Тут мимо прошел Ларин.
— Лорд Ларин, — окликнула я его, — зачем я вам?
— Да? Зачем? — подключился Осе.
Ларин скривился, как от зубной боли.
— Русы хотят обсудить детали взятия пиратской станции, и вообще-то не Бялко, а вы, вроде как, должны оценивать их военные предложения, поскольку вы — доблестный командир, разгромивший пиратов.
Осе осклабился. Похоже, Шур уступит ему место моего «нелюбимчика». Мне очень не понравился сарказм Ларина.
— Если вы недовольны моей работой, то почему выражаете это в сарказме, а не скажете мне об этом прямо? — четко спросила я.
Ларин посмотрел в сторону, лицо разгладилось.
— Извините, некст Викен, мы довольны вашей работой. Но у нас возникнут серьезные проблемы в общении, когда мы предъявим вас в качестве руководителя той операции, вплоть до обвинений в обмане. У нас очень непростые партнеры в переговорах, — он наконец на меня посмотрел.
Я поклонилась, принимая извинения.
— Я в вашем распоряжении, лорд Ларин.
Он кивнул и ушел. В коридоре меня перехватил взбешенный лорд Бялко, злость делала его еще больше похожим на викинга из «исторических» фильмов, пшеничные волосы, рыжая борода и усы, и зеленые, как у кошки, глаза. Он был красив, но не мой тип, я люблю скрытый огонь, он жарче и долговечнее.
— Некст Викен, что вы себе позволяете? Вы считаете, что я могу только делать вид?
Да, сглупила.
— Простите меня, лорд Бялко, — приняла я смиренный вид. — Я считаю вас прекрасным специалистом и руководителем. Ваши люди в деле выше всяких похвал. Я была слишком расстроена всем услышанным и не смогла правильно подобрать слова. Простите мне мою неопытность, — тихо закончила я.
— Э… Ну, будет вам… наговаривать на себя… Идемте.
И обескураженный Бялко рванул к Грюндерам. Вот так вот — Воин, Бабушка и Лев. Главное не спутать Воина и Льва, потому что, если погладишь Льва — лишишься руки, а я знаю толк в львах… Одного из них зовут Аррен.
Осе предложил перекусить перед переговорами, действительно, многие пропустили ужин, летя на Совет. Во время еды Синоби усадил меня подальше от остальных и пытался выспросить, где и как я провела день. Я просто молчала, думая о том, какие мужчины странные и загадочные существа — мир рушится, а им интересно, не была ли женщина, на которую, у них, между прочим, и прав-то никаких нет, с другим самцом? Жуть. Надеюсь, когда меня не было, голова у него работала лучше и в более деловом направлении.
— Синоби, если вы даете инструкции некст Викен, мы бы тоже хотели их услышать, — окликнул нас Осе. Синоби зубами скрипнул от такой наглости.
— Лорд Осе, мы все-таки близкие родственники, и как это ни трудно себе представить, но мы говорили не о делах, — ответила я, пока Синоби не сказал какую-то колкость в ответ.
— Это действительно трудно представить — произнес Осе.
Я бросила упрекающий взгляд на Синоби: «Ты подставил нас». «Упрямая», — было мне молчаливым ответом.
— Ваши арендаторы платят вам уже полный налог? — спросила я первое, что пришло в голову. Синоби в шоке уставился на меня.
— Понятия не имею.
— А наши будут платить через восемь лет, в лучшем случае, — ответила я светским тоном.
— Ваш отец с его коммерсантскими корнями вряд ли когда-либо будет нуждаться в налоге с арендаторов, — желчно сказал Синоби. И это услышали за соседними столами. Немая сцена — все смотрят на нас. Цирк. От глупости и нереальности происходящего у меня сейчас предохранители слетят.
— Что ж, буду рада, если вы окажетесь правы, лорд Синоби, — светски ответила я. И вправду, надеюсь, что отец успел до отлета утрясти все денежные дела; хоть мир и летит в пропасть, а живому — живое.
Когда мы выходили, лорд Грюндер сказал мне:
— Леди некст Викен, поймите меня правильно, будет лучше, если вы… будете больше молчать.
— Я поняла вас, лорд Грюндер, — ответила я с сарказмом. — Не вякать без команды.
Грюндер слегка опешил.
— А она точно выкормыш Синоби, а не леди Шур? — спросил Осе.
— Она дочь своего отца, — без тени шутки ответил Синоби, да так, что настроение пикироваться у всех пропало.
— Леди, вы могли бы избрать ту же линию поведения, что и на Совете, когда заключался ваш контракт? — спросил Ларин.
— Конечно, лорд Ларин. Я вас поняла и не подведу.
Когда мы наконец прибыли в посольский центр, все ушли мыслями к предстоящим переговорам, я была серьезна и настроилась молчать.
Наши собеседники оказались, как бы это сказать, неоднородными. Старшим был какой-то военный высоких чинов, желчный старик. Хотя, наверное, ему было около пятидесяти, но полная седина и смесь недовольства и сарказма прописавшаяся на лице старили его, несмотря на то, что он был поджар и мускулист. Еще двое, средних лет и средней внешности, чем-то неуловимо напоминали отца — советники по особым поручениям, а попросту разведчики. Мне подумалось, что серая внешность скорее демаскирует их профессию, чем служит прикрытием. Четвертый — очень молодой, лет под двадцать парень, симпатичный, светловолосый, наверняка из «золотой молодежи», уж очень уверен в себе и доволен жизнью, которая его никогда серьезно не била. Вот ведь, когда это я своих ровесников стала считать «очень молодыми»? Старуха нашлась… И еще один, лет двадцати пяти, некрасивый, с широким веснушчатым лицом — скорей всего, секретарь.
Итак, их пятеро, нас шестеро.
Раскланялись, представились, причем лорд Ларин озвучил только мое имя, без рода занятий и должности. Хотя я по прежнему оставалась военным советником Синто на Дезерте, но в данной ситуации это малоинтересно. Старший — генерал Кахадзе бросил на меня неприязненный взгляд и больше не смотрел. Замечательно, у меня появилась возможность присмотреться к советникам, они тоже изучали нас всех. Молодой оказался подполковником, что подтвердило версию о «золотой молодежи» и внимания я ему больше не уделяла, вряд ли его мнение много значит.
Сначала завели разговор о том, что хотели бы получить русы за свою помощь. Они назвали чисто символическую плату — ознакомление с некоторыми медицинскими разработками и с материалами по «дельфинам» и «рыбакам». Поскольку мы не заключали с Тропезом договора о сохранении монополии на производство «дельфинов», то легко согласились.
— А как вообще пришла идея жертвовать кораблями и частично людьми? — поинтересовался советник Лепехин.
Я подумала, что самое время Ларину достойно представить меня, но нет.
— А разве мы не славимся некоторой неординарностью мышления? — отшутился он.
Дошутится до скандала, ведь рано или поздно будет задан вопрос, на который смогу ответить только я.
— Как вы считаете, мы сможем нанять на Дезерте пилотов… для «дельфинов»? — спросил советник Крутецкий, смотря на Бялко. Я про себя улыбнулась: ну, лорды, выкручивайтесь.
— Некст Викен, ответьте, — негромко произнес Ларин. Советники тут же вцепились в меня взглядами.
— Я думаю, это будет крайне тяжело. Правительство Дезерта не заключает контрактов, при которых смертность солдат в первые три года превышает пятьдесят процентов. — Я бессознательно скопировала манеру говорить у Синоби — внятно, негромко и без эмоций.
— Но вы-то заключили. Или вы обманули дезертцев?
— Нет, не обманули. Правительство дало нам возможность заключать персональные контракты с пилотами, с теми, кого мы смогли завербовать.
— Почему вы считаете, что нам не дадут такой возможности? — Крутецкий задавал вопросы, не теряя терпения.
— Что ж, если вы сможете быть столь же полезными президенту Соденбергу, как и наша дипмиссия, то у вас появится такая возможность.
Крутецкий унялся, а Кахадзе пакостно скривился, мол, знаем мы вашу полезность, дамочка. Я насмотрелась на таких ущербных козлов на Дезерте, и хоть там я и могла убить, защищая «честь и достоинство», но надо было все же иметь доказательства угрозы этим самым «чести и достоинству», а взгляды и гримасы к делу не пришьешь, разве что слова, и то не всегда. Поэтому я очень преуспела в уроке дедушки Синоби: «Если не можешь СРАЗУ ударить в ответ на оскорбление словом или делом — сделай вид, что ничего не было. Оскорбившего обескуражит отсутствие реакции, зато, когда ты все же ударишь, не будет прямых доказательств твоей мести». Собственно, из-за этого постулата на Синто распространены дуэли и практика переспрашивать, если думаешь, что тебя оскорбили, как я сегодня переспросила Ларина — лучше сразу разрешить все недоразумения, чем вести вендетты со своими, на иностранцев подобная прямота не распространялась.
Лорд Ларин начал обсуждение непосредственного размещения «Атакующих», их подконтрольность и прочие нюансы, вроде порядка действий, если пираты пройдут через неизвестные «врата». Русы спорили, но неазартно. Сложилось впечатление, что это не самый интересный для них вопрос, и это настораживало. Когда соглашение было достигнуто, Лепехин спросил:
— Ну, а что вы думаете делать с вашей второй крепостью, которая, насколько нам известно, не совсем в порядке и персонал которой вы так уменьшили?
Да… удивил. Теоретически они могли знать о смерти лорда Хореса и леди Китлинг, но не более.
— Могу я узнать, чем вызвано такое нелестное мнение о нашей крепости? — немного шутливым тоном отозвался Синоби.
— Да, пожалуйста, — улыбнулся Лепехин. — Леди Китлинг отравилась, лорд Хорес погиб на дуэли, если я не ошибаюсь с некст Викен, — он поклонился в мою сторону. — А потом в эгофайлах верхушки Хоресов пошли записи — типа «удалился от семьи» или «умер»… И корабль с грузом для нашего посольства проболтался лишний час на орбите, потому что шел грузовик к крепости Хоресов. Согласитесь, что на основании этого можно сделать выводы, — Лепехин радостно улыбнулся, получилась улыбка сытого крокодила.
— Обе наши крепости функционируют нормально, — спокойно сказал Синоби.
— Вы лжете, — немного игриво отозвался Крутецкий.
Мы все уставились на него. Надо отдать должное, у мужика крепкие нервы, он смог выдержать разъяренные взгляды шестерых синто.
— Объяснитесь, — сквозь зубы процедил Осе.
— Крепость Хоресов не имеет оружия, на протяжении суток не проявилась ни одна точка.
Все ясно, они сканировали нас, пока подлетали.
— «Чувства» хоть работают? — жестко спросил Лепехин.
Туше. Нас сделали.
— Да, «чувства» работают, — отчеканил Бялко.
— Так вот, господа… лорды, — как на трибуне сказал Кахадзе. — У нас есть с собой система «Мозжечок», которая позволяет брать под контроль корабли с уничтоженными цепями управления, и есть специалисты по ее наладке и управлению. Наши условия таковы: нам надо иметь гарантии, что даже если пираты прорвутся через неизвестные «врата» к планете, вы продержитесь до того, как мы подтянемся, а посему на крепости Хоресов устанавливаются «Мозжечки» и подключается оружие. Соответственно, в крепости будут работать наши люди.
Мы потрясенно молчали.
— Вы хотите, чтобы мы отдали вам контроль над орбитальной крепостью, способной разрушить поселения на нашей планете и вторую нашу крепость? — чужим голосом спросил Ларин.
— Да, иначе все не имеет смысла. Мы не хотим, подойдя к планете, узнать, что крепость захвачена пиратами.
Бялко скрипнул зубами и набрал воздуха в грудь, я на одних инстинктах схватила его за руку и сжала что есть силы. Это подействовало, он медленно выдохнул, придя в себя. Только оскорблений посольской делегации или, еще хуже, драки с ними нам не хватало…
— Я вас правильно понял, что если мы не пускаем в крепость ваших людей с «Мозжечком», — последнее слово Ларин произнес как ругательство, — то вы отказываете нам в какой-либо помощи?
— Совершенно правильно, — отозвался Кахадзе, он не скрывал своего превосходства.
— Что ж, господа, позвольте считать этот раунд переговоров завершенным. Как долго еще вы будете бодрствовать и когда сможете принять нас?
— О, спать мы совсем не хотим, выспались в полете, знаете ли, — тоном радушного хозяина ответил Кахадзе. — Так что приходите, гости дорогие, когда сможете.
Ерничает гад, уверен в победе.
— Вы, кстати, нам еще не рассказали подробностей акции в пиратском секторе, не потешили старика, — сказал он, глядя на Бялко.
Тот не выдержал.
— К счастью, мне не придется что-либо вам рассказывать, — выплюнул он.
— Это почему же? — тут же подобрался Кахадзе.
— Потому что акцией руководила некст Викен, — злорадно ответил Бялко и пошел к двери. Я тут же выскочила за порог, пока русы еще чего-нибудь не сказали.
Мы шли молча, все были подавлены. Когда наконец вышли из посольского центра, я сказала то, что все время вертелось на уме.
— Мы ведь можем подключить дезинтегратор отдельно, к независимому генератору, и сделать независимый пост при нем, а остальное оружие не так страшно для планеты и крепости.
— Позволят ли нам это русы? Вот в чем вопрос, — отозвался Осе; даже ехидство его куда-то делось.
— А мы спрашивать не будем…
— Как это? — спросили Грюндер и Осе вместе.
— Так, нечего болтать на открытом пространстве, да еще вблизи от… — зло сказал Ларин.
— Вы не уверены в защите? — мрачно спросил Осе.
— Я теперь ни в чем не уверен.
Лорды не ожидали, что мы так скоро вернемся, извинившись, мы забрали с собой Хорес-Китлинга, от него теперь зависело практически все. Я изложила предложение о том, чтобы русам подсунуть пустышку вместо дезинтегратора, но Хорес-Китлинг отклонил идею, как дурацкую. Высказался он, конечно, другими словами, но… Пустышка не даст нужных ответов при тестировании, и хоть мы точно не знали, что такое «Мозжечок», но Хорес-Китлинг, единственный военный инженер-кибернетик среди нас, догадывался, что это нечто вроде переносного ИскИна с «нервами», подключаемыми к начинке корабля, в нашем случае — крепости. Подумав и покусав палец, Хорес-Китлинг сказал:
— Думаю, я смогу вставить прокладку, которая будет запрашивать подтверждение наводки и атаки с нашего поста, но стопроцентной гарантии, что все получится, я не дам.
— Может, вы еще палец погрызете и все-таки дадите гарантии? — почти без издевки спросил Осе.
— Лорд Осе… — немедленно вскипел Хорес-Китлинг.
— Лорды… Посдержанней, — перебил Ларин, зло глядя на Осе.
Тот примиряюще махнул рукой.
— Это у меня нервное…
— Хорес-Китлинг, берите все, что нужно, и всех, кто нужен и занимайтесь, — сказал Ларин.
— Я вот думаю, может мы зря, голову морочим. Может, просто не дадим доступа к дезинтегратору и все? Мотивируя тем, что мы наладили его работу и он не нуждается в ИскИне? — спросил Бялко.
— Конечно, мы так и сделаем, — сказал Грюндер. — Но если русы упрутся рогом и начнут выкручивать руки, надо же иметь запасной вариант.
Совет получился тяжелым, лордам не хотелось признавать очевидное, потом хотелось в этом очевидном кого-то обвинить для эмоциональной разрядки. Но мы все-таки синто, а это значит, что примерно через час шипения и изысканных издевок все признали, что деваться некуда, и наша судьба сейчас в руках Хорес-Китлинга, который старается «не отдать грабителю заряженный лучевик, который нам приставят к голове».
Сразу после Совета я успела связаться с Бялко-Охира, которому перепоручила своих дезертцев, и потребовала общий сбор всех, кто не в регенераторе. Поставила задачу обработки и упорядочивания информации о слабых точках кораблей пиратов, увы, это следовало сделать раньше, но я была слишком беспечна.
Мы опять тем же составом отправились к русам, но уже с задачей выторговать время. Более-менее нам это удалось, а потом лорды откланялись, оставив меня «на растерзание». Хорошо хоть разрешили ничего не скрывать, кроме чужих, естественно, а то с господами Лепехиным и Крутецким шутки плохи, таким не наврешь и много не утаишь — профессионалы.
Мы играли в игру «спроси меня, и я отвечу на вопрос, а не спросишь, не узнаешь». Кахадзе поначалу встревал со своими комментариями, ставившими под сомнение мои слова, но потом унялся. Лепехин и Крутецкий попеременно задавали вопросы, как следователи подозреваемому, тем не менее, с шутками-прибаутками и чуть флиртуя. Когда один повторил вопрос другого с несколько иной формулировкой, я вежливо попросила быть внимательнее, мол, я уже вам это рассказала. На них подействовало, больше подобным не баловались. Когда из меня принялись выжимать информацию, чем же мы поживились у пиратов, я опять их вежливо послала. Когда уже было рассказано все что можно, и я недвусмысленно подобралась, чтобы встать с кресла, Лепехин заметил:
— И все же, леди некст Викен, я не верю, что вы не знали о дезинтеграторе и теряли время, посылая сканеры, а потом по одному отряду «дельфинов», и так удачно загасили свои корабли.
— Ваше право.
— Женская интуиция? — с улыбкой спросил Крутецкий; улыбка ему удивительно шла, он становился похожим на доброго преподавателя.
— Если я вам отвечу правду, господин Крутецкий, вам придется оказывать медицинскую помощь генералу Кахадзе, — ответила я, вставая.
Генерал от такой наглости потерял дар речи, а чуть придя в себя, изрек:
— Что ты себе позволяешь, наглая сы… девчонка, — в последний момент он сдержал оскорбление.
Я глянула на генерала, на заметную поросль волос в ушах, ну как можно так за собой не следить…
— Вам, самцу, у которого тестостерон из ушей лезет, не понять, что такое интуиция и осторожность, — ехидно ответила я, играя всем телом, мгновенно превратившись из бесполого военного в гейшу. — Ведь ждут и отступают только трусы, не так ли?
Немая сцена: генерал, багровый от бешенства, удивленные советники, просто ошарашенный секретарь и откровенно посмеивающийся подполковник.
— Всего хорошего, господа, до встречи, — и я ретировалась.
Моя выходка была продиктована просьбой Ларина отвлечь внимание, сделать яркое эмоциональное пятно, которое не позволит тут же с холодной головой анализировать все сказанное лордами и мной. Конечно, если эта уловка и сработает, то ненадолго, с советниками уж точно. Может, хоть Кахадзе подавит им на уши, со злобной улыбкой подумала я.
Остаток ночи я провела с дезертцами, систематизируя имеющуюся информацию по пиратским кораблям. К утру, уставшая, но довольная результатами, перед тем как отключиться, заглянула в эгофайл Хорес-Китлинга. Очень интересно, с рождения у него были совсем другие фамилии — Ташин-Греко. Образование получал у Китлингов и стал Китлинг-Ташином, потом уже готовым специалистом вернулся в семью Хоресов, став Хорес-Китлингом. Вся эта чехарда с фамилиями означала, что перед нами действительно ценный специалист, сделавший карьеру. С рождения у него был третий ранг, а два года назад он получил первый, став единственным «младшим» Хоресом, получившим его. Кого в нем больше — карьериста или специалиста? По моему личному мнению — второго. Кровные Хоресы, наверное, в шоке от того, что семью возглавит урожденный Ташин, выходец из семьи низшего ранга, заключившей вассальный договор с Хоресами. Так им и надо, Хоресы выродились. Бывает, все течет и все меняется.
Скорее по привычке, без особого интереса, я просмотрела всех родственников Хорес-Китлинга и наткнулась на знакомые фамилии. Посмотрела… мда, шутки у Судьбы еще те. Мать Даниэля, Ташин-Суоми была на год младше Хорес-Китлинга, то есть Ташин-Греко, а значит, в детстве они росли вместе. И Хорес-Китлинг сейчас самый близкий родственник Даниэля, его дядя. Интересно, а кто помог бежать Даниэлю из поместья, кто оставил незаблокированный флаер? Если взять во внимание наши синтские выверты с тем, что у отца свои дети, у матери свои и лишь один общий, приводящие к тому, что брат и сестра, сдружившись с детства, становятся мужем и женой, ну конечно, если ген-карта позволяет, если не слишком много общей крови. То в связи с этим возникает вопрос — а какие отношения были между матерью Даниэля и нынешним кандидатом в лорды Хоресы? И почему умерла Ташин-Суоми в цвете лет, почему разбилась? Ведь мы все так боимся случайной нелепой смерти, что никогда не рискуем и вечно перестраховываемся.
Кошмар, я еще хуже, чем Синоби, того хоть интересовали дела лично его касающиеся, я же размышляю о совершенно посторонних людях. Хотя это можно списать на эмоциональную перегруженность и объявить способом не впасть в стресс по поводу того, что скоро прилетят пираты и начнется «веселье».
Лорд Ларин приставил меня к Крутецкому, который руководил работами в нашей крепости. Рядом с каждым русом ошивался кто-то из персонала и по мере сил следил, чтобы не натыкали какой-нибудь гадости, вроде жучков. Хотя толку от этого немного, мы же не знаем точно, как именно монтируется этот «Мозжечок», какие и к чему ему нужны подключения. Хорес-Китлинг проработал всю ночь и полдня, в течение которых мы утрясали формальности, но еще не закончил. Теперь я этакой обезьянкой скакала перед Крутецким, отвлекая его от мыслей о подключении «Мозжечка» к дезинтегратору. Пока удавалось, но это была открытая игра, рус милостиво позволял мне юлить, зная, что может прижать в любой момент. Моим единственным аргументом было то, что прежде чем допустить «Мозжечок» к дезинтегратору, надо проверить его работу с менее мощными орудиями. Внешне наше общение выглядело как флирт, он вел меня под руку, мы с улыбками негромко переговаривались, но будь у меня возможность, я б ему хорошенько врезала. С его стороны скрытой агрессии было меньше, но все равно в словах сквозил яд победителя.
К концу дня «Мозжечок» был смонтирован и подключен, проводились тестовые испытания. После их успешного завершения Крутецкий наконец спросил, где же дезинтегратор. И тут то я вспомнила все уроки актерского мастерства, принявшись остервенело препираться, заявляя что у дезинтегратора автономный генератор, и он никак не связан с крепостью, Крутецкий отвечал, что такое мощное орудие должно управляться с генерального поста согласовано с другими видами орудий и так далее и тому подобное. По мере нашего спора я изображала нарастающую, но контролируемую панику. Спор завершился жестким заявлением Крутецкого: или подключаем дезинтегратор, или справляйтесь с пиратами сами. Я ретировалась на поиски Хорес-Китлинга. Если он не справился или не успел, то наигрывать мне ничего не придется; после дня, проведенного в обществе советника, я точно знала, что дезинтегратор будет использован против нас.
Хвала Судьбе, Хорес-Китлинг справился, но выглядел он так, что, увидь его Крутецкий, сразу же заподозрил бы неладное. Красные глаза, синюшное лицо, мешки под глазами и дрожащие руки — расплата Хореса за то, что он на протяжении месяца выжимал из своего организма все силы, лично восстанавливая крепость, оставшись чуть ли не единственным спецом. На Совете он был просто усталым, но после бессонных суток выглядел так, что «краше в гроб кладут». Заведя его в санузел, я заперла за нами дверь.
— Вы нас компрометируете, — вяло, сквозь дремоту отозвался он. Справившись с задачей, его измученное тело требовало сна.
— Насрать.
Моя грубость его чуть встряхнула. Я достала из поясной аптечки мазь, нанесла ему на лицо. Он вообще не реагировал, похоже, спал с полуприкрытыми глазами. После этого принялась массировать точки на руках, голове и шее. Сначала расслабила его, позволив соскользнуть в полный, отключающий сон буквально минут на десять, а после принялась мягко взбадривать. Через двадцать минут нашего уединения Хорес-Китлинг стал вполне похож на живого человека, а не на ожившего мертвеца.
— Сколько времени? — спросил он с легким испугом.
— Мы здесь двадцать минут. Вы сможете проследить за подключением «Мозжечка»?
— Да. Сколько времени у меня есть?
— Вы очень истощены, но часа два, а может, и три продержитесь.
Он кивнул и вышел. Я собралась выждать минуты две и тоже выйти, как в санузел заскочил какой-то паренек, он явно видел выходящего Хореса и теперь будет думать Судьба знает что. Я уставилась на него злобным взглядом, от которого он попятился и промямлил что-то вроде «Я лучше потом…» и выскочил обратно в коридор.
Крутецкого, как, впрочем, и Хорес-Китлинга, я нашла возле дезинтегратора, они были готовы вцепиться друг другу в глотки. Хорес был неподражаем в своем высокомерном презрении, он довел русов до белого каления и выкриков: «Может, вы сами его подключите?» Я не вмешивалась, хотя Крутецкий и просил меня урезонить «этого страдающего паранойей».
— Кто это вообще такой? — поинтересовался советник, когда подключение все же закончили.
— Ну… это исполняющий обязанности коменданта крепости.
Крутецкий картинно закатил глаза.
— А как бы вы себя вели на его месте? — вступилась я за своего.
— Я бы не был на его месте, — с чувством превосходства отозвался советник.
Ну да… Победитель, чтоб тебя….
Было проведено тестирование работы «Мозжечка» с дезинтегратором, все прошло отлично, подозрений не возникло. После этого приняли решение объявить бортовую ночь и отправиться всем на отдых. Наконец-то я хоть на несколько часов избавлюсь от Крутецкого. Перед тем как самой лечь отдыхать, я отыскала Хорес-Китлинга, который в компании двух таких же изможденных инженеров доводил что-то до ума. После яростных споров я все же смогла объяснить ему, насколько важно отдохнуть перед боем, и отвела его в каюту. Он попытался закрыть дверь у меня перед носом, но я стоически выдержала эту глупость, ведь он не уснет сейчас без посторонней помощи, его организм разбалансирован полностью.
— Некст Викен, вы забываетесь, — сказал он, когда я прошмыгнула за ним.
— Да нет. Это вы плохо соображаете.
У него не хватило сил даже на вспышку гнева. Опять расслабив его массажем, я выставила режим обогащения кислородом больше стандартного, выключила все, что способно разбудить, оставив только сирену общей тревоги, и настроила входную дверь на себя. Завтра утром приду и разбужу, когда надо.
Увы, Хорес-Китлинг не оценил моей заботы. Ну да ладно, его адекватность сейчас под большим вопросом. Я в состоянии подобного истощения откалывала вещи и похуже, лишь поэтому я простила ему весь тот бред, что он нес, тем более что, хвала Судьбе, он делал это без свидетелей.
Бортовым утром к крепости подтянулись мои дезертцы, и я занялась ими. Мы с Крутецким поменялись местами, теперь он от меня ни на шаг не отходил и не замечал непрозрачных намеков на нежелательность своего общества.
Мальчишки рвались в бой — на «дельфинах», на обычных истребителях, все равно. Их не пугали и не останавливали смерть и увечья их друзей и сокурсников. Я решительно не могла этого понять. А еще все время вспоминалось предупреждение Соденберга: мы заявили смертность при исполнении контракта как шестидесятипроцентную. Контракт включал пятьсот человек, погибло сто восемьдесят два, значит, мы можем себе позволить потерять не больше сотни. Иначе отношения с Дезертом будут разрушены, президент Соденберг не захочет терять лицо и рейтинг в угоду нам, что бы мы ни пообещали. Президент был жестокой и умной тварью, но при этом настоящим патриотом своей несчастной планетки, в отличие от многих других представителей верхушки Дезерта.
К моему облегчению, лорд Бялко сам предложил сделать дезертцев няньками-наводчиками, оставив сотню на «дельфинах» в резерве на самый крайний случай. Мальчишки принялись возмущаться тому, что им придется опять сидеть «под броней». Пришлось устроить показательный ор, мне не хотелось, чтобы Крутецкий видел, что я могу превращаться в вояку и разговаривать с солдатами на одном языке, но деваться было некуда. После весьма экспрессивных напоминаний о том, кто здесь главный, я перешла на личности.
— А вы, солдат Белтман, вы думаете, мне неизвестно, что вы в нарушение приказа два раза участвовали в боях? Вы думаете, что раз вы смогли дважды провести успешные атаки, извиняет нарушение приказа? Отвечайте!!!
— Да, леди.
Я слегка ошалела от такой наглости.
— Вот, значит, как? — шипящим голосом поинтересовалась я. — А вы не задумывались, солдат Белтман, о том, что если бы вы поделились полученной информацией после первого боя, как вам было приказано, вместо того чтобы участвовать во втором, то информация, исходящая от ВАС, могла бы помочь вашим товарищам победить и остаться в живых? Задумывались? Отвечайте!!!
— Нет, леди.
— Нет. Вы солдат, вам не свойственно задумываться. Думают и ставят задачи офицеры, это их функции — сидя жопой в тепле «под броней» задумываться о том, чтобы вы, пилоты, победили и выжили. Офицер здесь Я. Я отдаю приказы. И вы сейчас отправляетесь в карцер на сутки! Не за нарушение приказа во время военной операции, а за готовность его нарушать! Вам все ясно?
— Да, леди.
— Что вам ясно?
— Что я должен подчиняться приказам.
— Идите к коменданту крепости, доложитесь.
Белтман, чеканя шаг, ушел. Все молча проводили его глазами. Настрой мальчишек поменялся; кажется, до них дошло, что они являются ценными носителями информации.
— Вы все сейчас поступаете в распоряжение лорда Бялко. Надеюсь, вы понимаете, что я отвечаю за вас, и не заставите меня стыдиться того, что я вас готовила, и что я ваш командир. Я требую четкого и неукоснительного исполнения приказов лорда Бялко или человека, которого он поставит вами руководить. Вам все ясно?
— Да, леди, — раздался дружный хор голосов.
— Разрешите вопрос?
— Да.
— Не участвовало в боях сто сорок; что делать тем сорока, которые не будут в резерве, но и не обладают необходимым опытом?
— Предупредите о своем статусе и постарайтесь быть полезными. — Подумав, я все же сказала: — Вас пятьсот, погибло сто восемьдесят два, а заявленная смертность по контракту шестьдесят процентов.
— Но позволяется превышать ее на пять-семь процентов, — раздался неопознанный голос.
— Вам служить целый год! — я опять перешла на крик. — Не думайте, что после этого кризиса вам придется сидеть в «виртуалке»!!!
Как ни странно, обещание новых опасностей их обрадовало и взбодрило. Надо будет присмотреться к учебным планам дезертских училищ для начальных классов, как они их обрабатывают, чтобы усыпить инстинкт самосохранения.
— Леди некст Викен, в вас скрыто много талантов, — издевательски галантно заметил Крутецкий, когда солдаты разошлись.
«Чтоб ты сдох», — сказала я про себя, и это явственно отразилось на моем лице.
Крутецкий заулыбался еще шире, сущий крокодил.
— Только не говорите мне, что я вас удивила, иначе я в вас разочаруюсь, — мрачно заметила я.
— Ну, не то чтобы я совсем, подобного не ожидал, но крики в стиле сержанта меня… — и он помахал рукой, подбирая слово, — позабавили.
Оказывается, я забавна… Хорошо хоть дезертцы так не считают.
— Если бы вы видели, как я убила трех дюжих мужиков, вы бы не считали подобные крики забавными, — сказала я, глядя ему в глаза. Крутецкий удивился, если он не сыграл, то это означало, что на Дезерте у них нет агента, иначе бы о моей «приветственной» дуэли он бы знал.
Весь день прошел в каких-то хлопотах — вроде бы и свободной минуты не было, и непонятно чем занималась. Хорес-Китлинг высказал мне свое «фе» по поводу карцера и Белтмана, заявив, что карцера в крепости нет, и что Белтман сейчас работает в открытом космосе, помогает техникам. Мда, называется, отправила, чтобы подумал над своим поведением, а его припахали так, что хорошо, если руки от усталости дрожать не будут…
Крутецкий клещом висел на мне, не давая возможности даже приватно по визору пообщаться, и к концу дня у меня уже был синдром заложника. Это когда человек, к которому испытываешь сильные отрицательные эмоции, вдруг становится желанен и необходим, то есть, если раньше я хотела от него избавиться, то, когда пришла пора отдыха, не хотелось его отпускать от себя. Опять уложив, несмотря на протесты, Хорес-Китлинга, я еще часа два болтала с Крутецким. Этот разговор нас неожиданно вынес в такие сектора, что мы оба диву давались.
Началось все с того, что Крутецкий принялся упрекать нас в том, что наше общество нестабильно, что стоит прекратить нам соблюдать общественный договор, как все рухнет. Я согласилась, это действительно так. Но сама Русская Федерация тоже не образец стабильности, десятки народов, «единство в многообразии». Разная культура, разные религии, из объединяющих факторов разве что нацеленность на семейные ценности и общечеловеческую мораль, весьма сходную с христианской.
И Президент, пожизненный. Назвали бы уже императором; хотя нет, я не права, у императора должна быть более жесткая и более наглядная власть. А Президент Русской Федерации никогда и ничего открыто не приказывал членам Федерации, ничего не навязывал, но и не был пресловутой «английской королевой». Власть у него была, но власть скрытая. И был институт Полномочных Представителей Президента». Сам Президент практически не покидал своей резиденции, Полномочные Представители принимали руководителей других стран, руководили политическими и общественными акциями, САМИ принимали решения и отчет держали только перед Президентом. При всем этом, на протяжении последних двухсот пятидесяти лет передача власти Президента своему наследнику проходила исключительно незаметно как для экономической, так и для политической жизни Федерации. Право избирать Президента находилось в руках шестисот человек, вот такая вот эффективная демократия. И это СТАБИЛЬНАЯ СИСТЕМА? Я все эти соображения выложила перед Крутецким, присовокупив, что понимаю, что воспитание и отбор Полномочных Представителей идет очень жестко, но если среди них заведется паршивая овца, пекущаяся не о благе Федерации, а о собственных амбициях, то последствия будут куда ужаснее, чем в случае измены интересам Синто отдельно взятой семьи. Что, по моему мнению, система Федерации куда более нестабильна, чем система Синто, у нас есть опыт преодоления тирании, а что будут делать в Федерации, если вдруг Президент или его представители перестанут вести взвешенную политику?
Крутецкий после моей отповеди замолчал надолго, думал, крутил в руках кружку.
— Вам девятнадцать? — спросил он.
— Да, — я с грустью вспомнила, что не отметила свой день рождения и что двадцатилетие уже не за горами.
— Что мы будем делать, если вверху окажется недостойный? — задумчиво сказал советник. — То же, что и вы — по-тихому уберем его, — и он испытующе на меня посмотрел.
— А если будет ситуация или — или? Если одни будут понимать благо — так, а другие иначе? Что тогда? — спросила я.
— А как у вас?
— А нам легче. Нас мало и «мы в тельняшках». — На эти мои слова он улыбнулся, а я продолжила: — Нас сплачивает наличие внешних врагов и единое специфическое мировоззрение. А вас?
Он пожал плечами:
— А у нас есть Президент.
Я горько улыбнулась:
— Это хоть живой, не модифицированный человек?
— Конечно! — у Крутецкого аж глаза расширились от такого оскорбительного предположения.
— Я ему не завидую. Да и Представителям тоже.
— Правильно делаете.
— Как вас зовут? По имени-отчеству?
Крутецкий удивился такому вопросу.
— Виктор Павлович. А вас?
Я улыбнулась.
— Отвечу, если вы станете моим любовником.
Его глаза блеснули.
— Это предложение? — от его голоса меня обдало жаром.
— Нет, это объяснение, почему я не назову своего имени.
Крутецкий не спешил сбавлять сексуальное напряжение. Сила. Как ни крути, сила — это то, что делает мужчину желанным, даже если это сила ума. Я смотрела в стол, гася так некстати проснувшиеся инстинкты. Когда я взяла себя в руки и посмотрела в лицо собеседнику, то увидела, что он с легкой улыбкой всматривается в меня.
— Готов спорить на что угодно, вы захотели меня, — сказал он со смесью гордости и удивления.
— У меня просто давно не было секса, — вкрадчиво, но едко ответила я.
— Так в чем проблема? — он опять обольщал, но уже без толку.
— Ни в чем. Перемучаюсь, — с легкой улыбкой ответила я.
Он не стал настаивать, поняв, что проиграл этот раунд.
— Зачем вам понадобилось мое имя?
Я вздохнула, понимая, что мои дальнейшие слова уже не будет восприняты.
— Я хотела сказать, Виктор Павлович, что Федерация и так очень велика и имеет большой потенциал.
Он удивленно поднял бровь.
— И что мы хотели бы жить своим умом, а не умом Президента, каким бы он ни был гениальным и высоко моральным, — сказала я грустно, даже не глядя на советника.
— Параноики! — ответил он сокрушенно.
Другого ответа я и не ждала, правила игры надо соблюдать.
Проснулись мы все по тревоге: пираты вошли в наш сектор через двое официальных «врат» и одни новые. Я с неприятным чувством осознала, что абсолютно не нужна, и мое место — дальнее кресло на главном посту. Хорес-Китлинг оказался не только хорошим инженером, но и отличным командиром. Крепость была приведена в полную боеготовность в кратчайшие сроки. Ждем.
У официальных «врат» русы хорошенько потрепали пиратов, тем не менее, примерно половина прорвалась и шла к планете, преследуемая «Атакующими». Через новые врата зашел бывший «Гевалтиг» и теперь с сателлитами тоже направлялся к нам. Ждем. Я, как и все синто, нарисовала знак Судьбы на ладони — круг с точкой в средине. Судьба — это все, круг, и ничего — точка. Наши Судьбы в наших руках, но если мы их не удержим… Незаметно, сзади меня на полу, пристроились Кас и Пол, я отсылала их на Синто в качестве курьеров, и они вернулись ночью, им явно было что сказать, но пока что наши переговоры привлекли бы всеобщее внимание. Было тихо, за исключением периодических подтверждений готовности. Те синто, кто не был занят, сидели расслабленно, глядя себе на ладонь, русы, наоборот, были напряжены.
— Однако впервые вижу, чтобы так готовились к бою, — негромко сказал Крутецкий.
— Вы видите какие-то недочеты? — тут же отозвался Хорес-Китлинг.
— Нет…
Крутецкий подошел ко мне, посмотрел на сидящих со скрещенными ногами Каса и Пола.
— А если гравитация выключится? — спросил он, глядя на них.
— То вы первый взлетите, — отозвалась я. — Что с вами, не выспались? — я прозрачно намекнула на то, что он говорит глупости.
— Знаете, я не часто участвовал в космических боях, но никогда еще мне не приходилось видеть такого… расслабления.
— Угу, и только вы бегаете и ерунду порете, — я решила сказать то, что думаю.
— Наверное, вы правы. Но я рискую так же, как и вы.
«Намного больше, — подумалось мне, — потому что при попытке использовать дезинтегратор против нас вы умрете первым».
Ожидание прекратилось, когда стали опознаваться первые пиратские корабли. Информация, выработанная дезертцами и мной в ночь Совета, уже была загружена в голокубы, и они выдали несколько опознанных кораблей, но их было немного, большинство они показывали как накладку двух-трех. Час пролетел как одно мгновение, я активно участвовала в распознании химер, мои дезертцы тоже. Была прямая связь со второй крепостью, молодой лорд Китлинг тоже держался молодцом.
Потом все слилось в непрекращающийся поток команд со стороны Хорес-Китлинга и Бялко-Охиры. ИскИн отфильтровывал команды исполнителям, но я-то была без наушников и слышала все. Крутецкий увлекся происходящим, не отрывая взгляда от голокуба, русы заняты.
— Что? — спросила я Каса.
— ТИКИ-8, — отозвался он.
Кровь отлила от лица. ТИКИ-8 — парализующий газ без запаха и цвета, очень быстрого действия и очень опасный, если превысить концентрацию. Лорды-безопасники что, с ума посходили?
— Антидоты введены всем, кроме вас и Хореса, с вас двоих русы не спускали глаз, — прошептал Кас.
Фух, хоть что-то. Заранее введенные антидоты не нейтрализовывали действие газа полностью, а лишь замедляли его действие, спасая от летального исхода. А я? А Хорес-Китлинг? А если из русов кто-то загнется?
— У нас есть фильтры, мы введем антидот вам и русам, — продолжил Кас.
И на этом спасибо, подумалось мне. Умереть, значит, вроде как не должна, отделаюсь лишь больной печенью, которая будет рада как антидоту, так и самому ТИКИ-8. Когда мы применим газ, он будет тут же опознан системой безопасности, начнется авральная замена воздуха, и концентрация газа будет резко падать. Успокаивающий фактор, в том плане, что мы не надышимся им до смерти; с другой стороны, надо открывать контейнер вблизи русов. И только в крайнем случае. Только тогда, когда они предпримут попытку атаки. И опять, и снова, а вдруг Хорес-Китлинг напортачил? Вдруг попытка будет удачной? О, Судьба…
Крепость слегка потряхивало, свет был приглушенным, свижетельствуя, что и защита, и орудия работают на максимуме. Голокуб мерцал вспышками попаданий. Каждый раз, когда вспыхивало красное, сердце отзывалось болью — погибал кто-то из истребителей-синто. Наконец подтянулись пираты, а значит, и «Атакующие». Третий «Атакующий» с дальних врат должен прибыть в ближайший час. Наши истребители наконец убрались с фронта, настало время тяжелых орудий. Мне подумалось, что запусти сейчас кто-то «свирель», это был бы апокалипсис.
— Кас, не знаешь где «свирель»? — А вдруг он что-то слышал.
— У Китлингов, — ответил Пол. Я метнула на него взгляд.
— Лорд Синоби думал, что ты спросишь, — пояснил Пол.
— Интересно, кто придумал… — я не договорила, не желая лишний раз озвучивать нашу диверсию.
— Лорд Синоби и придумал, — отозвался Кас.
Удружил, любимый Лев. У Аррена Синоби много недостатков, но одного точно нет: в отличие от остальных, он меня не недооценивал, а переоценивал. Хотя, если рассудить здраво, то это тоже недостаток.
Голокуб взбесился, импульсные пушки «Атакующих» сминали поля защиты кораблей, и мы пользовались этим по полной. Оба «Атакующих» пристроились в такой плоскости, чтобы создавать перед крепостными орудиями незащищенные мишени из пиратских кораблей. Пираты пытались нас обойти, и иногда прорывались небольшими группами между крепостями, но их не пускала мобильная стена из синтских истребителей, действовавшая на манер ракетки, отбрасывающей мячик, только в данном случае «мячик» превращался в груду обломков. Я присмотрелась: похоже, русы поделились с нами одной из импульсных пушек, или в «стене» был их корабль, уж очень легко уничтожались прорвавшиеся.
«Гевалтиг»! Он вынырнул, что называется, со спины, не там, где его ждали, обходил по дуге вне досягаемости сканеров. Крепость Китлингов тут же стала выстраиваться на него. Увы, выходя из линии фронта, вся пиратская свора оказалась направленной на нас. Пираты решили, что стена кораблей менее опасна, чем крепость, и настроились на нее. Оба «Атакующих» теперь били на полную мощность, но осмелевшие пираты не оставались в долгу, стараясь своими постоянными атаками лишить «Атакующих» мощности, заставить перейти в оборонительный режим. Ситуация стала резко ухудшаться, Хорес-Китлинг резко прокричал кому-то отход, задав направление, — похоже, одному из «Атакующих». Буквально через три секунды оба «Атакующих» на мгновение включили двигатели, их рвануло в стороны и стало относить по инерции прочь из области боя, они гасились. Некоторые пираты, почуяв неладное, тоже попытались загаситься, но было поздно, нас трухнуло — сработал дезинтегратор. Голокуб мигнул, погас на долю секунды и стал показывать что-то непонятное.
— Сканеры!
Через минуту изображение восстановилось, пираты понесли огромные потери, уж очень скучковались для прорыва, но тем не менее прорвавшиеся сейчас остервенело бились с нашими кораблями. Увы, мы им уже ничем помочь не могли, но, похоже, наши справятся.
Хорес-Китлинг сыпал командами как автомат, я даже не могла уловить смысл некоторых из них. Тем не менее, то там, то там, слышалось «duing» — выполняется, «dan» — выполнено. Я не разобрала, по какой команде, но вдруг «Атакующие» и истребители, бросив все, прижались к крепости, одновременно стараясь загаситься. По моим подсчетам «Гевалтиг» был еще слишком далеко для четкого поражения, но крепость Китлингов ухнула дезинтегратором. Интересное зрелище. На этот раз сканеры не попали в зону поражения, и мы видели, как пропадают с голокуба точки кораблей, и как «Гевалтиг» вильнул, пытаясь уйти, и подставил свои двигатели. Секунду ничего не происходило, но потом корабль стал взрываться по частям, от него откалывались куски.
— Классика! — сказал кто-то из русов — На такой трюк можно было поймать только пиратов.
— Какая разница, раз сработало, — отозвался Крутецкий.
Наши истребители очнулись и принялись за уцелевших пиратов, которые находились между планетой и крепостью.
Тут голокуб показал, что из выхлопного хвоста «Гевалтига» показались «дерьмовозы» с весьма неслабым вооружением. Один из «Атакующих» пошел к Китлингам, единый фронт окончательно раздвоился. На нашу крепость нападала куча кусачей шушеры, вроде яхт, на Китлингов — двенадцать «дерьмовозов», сравнимых по классу со средними крейсерами. Мы лупили всеми калибрами впереди себя, более избирательно в бока и совсем осторожно — позади, чтобы не зацепить своих. Тут из общей массы наших кораблей пошли до боли знакомые «звезды»-четвертки. Ох, неужели все так плохо, что Бялко решил пожертвовать МОИМИ пилотами? Но нет! «Звезды», атакуя, как обычно, вместо лобовой атаки, выпускали тяжелую ракету и тут же перестраивались. Работа импульсных пушек если и не уничтожала поля защиты, то, по крайней мере, ослабляла их настолько, что ракеты могли пробиться. Те из «дельфинов», кто отстрелялся, возвращался в «стену». Их работа была похожа на удары копьями из-за стены щитов, видела я подобное в фильме.
Глядя, как один за другим зеленым светом вспыхивают и гаснут пиратские корабли, в голову вдруг ударило «ТУКИН». Джек Тукин, тринадцать лет, агент Воробей. Сознание услужливо прятало его от меня, не давая задумываться о судьбе мальчишки, который стремился к подвигам и восхищался своей наставницей. Сердце заколотилось где-то в горле, я закрыла лицо руками, стараясь прийти в себя и справиться с эмоциями. Меня рвало на части от злости на себя и страха за него.
— Что с вами? — тут же раздался голос Крутецкого, он так и сочился подозрением.
Я подняла голову и посмотрела на Каса.
— Что-то слышал о Тукине-Воробье?
Кас понял, о ком речь, и медленно покачал головой: нет. Крутецкий не спускал с нас глаз.
— Среди пиратов близкий мне человек, — ровным голосом ответила я Крутецкому.
— И что, это только сейчас стало известно?
— Крутецкий, вы что, блоков никогда не ставили?
Советник успокоился — и вправду, мало ли отчего может обрушиться блок. Еще раз бросив на меня взгляд, он вернулся на свое место поближе к Хорес-Китлингу.
Я поставила осознанный блок, заставив себя не думать о Тукине — сейчас я ничем ему не помогу, где бы он ни был, — и подсчитала время. Дезинтегратору на полную перезарядку нужно два с половиной часа, но уже через полтора он будет опасен для нас, а пролетел уже час после его использования. Хватит расслабляться.
В какой-то момент голокуб мигнул и показал, как «дерьмовозы», очень удачно сбившиеся в кучу перед крепостью Китлингов, исчезают с экрана. А вот вам! Второй дезинтегратор не учли — получите! «Атакующий» и крепость добили трех «подранков», и через пять минут они начали подтягиваться к нам, чтобы опять составить единый фронт. Это перелом битвы. Теперь, внимание…
— Кас? Дай!
И он сунул мне колбочку, которая раскроется при резком сотрясении или же принудительно, через две секунды после нажатия кнопки. Судьба, пожалуйста, пусть она мне не понадобится.
Кстати, а где третий «Атакующий», давно должен был появиться. Я спросила Крутецкого.
— Он зачищает сектор, пираты ж не все сразу на нас бросились, часть оставили в резерве.
Угу, сделаем вид, что поверили.
Теперь я уже смотрела в голокуб расфокусированным взглядом, стараясь следить за поведением Крутецкого и русов. Всех синто начало охватывать радостное возбуждение, ведь наконец-то мы из дичи превращаемся в охотников. Крутецкий же наоборот чересчур расслабился, а два руса чрезмерно напряглись, остальные поддались общему настроению. Я, наверное, тоже веду себя не лучшим образом, но трудно изображать азарт, косясь из-под ресниц. Один рус, тот, который был за оружейным пультом «Мозжечка», вдруг прекратил нервничать и максимально расслабился. Эх… Все-таки будут атаковать. Я всмотрелась в наше положение в пространстве, краем глаза ловя быстрые взгляды Крутецкого и Хорес-Китлинга, который тоже что-то почувствовал сквозь азарт боя. Только бы Хорес не повел собственной игры, только бы доверился мне. Мы пока что были безопасны для своих, да и пиратов оставалось еще не так мало, чтобы сбрасывать их со счетов.
Тянулись минуты, гасли зеленые искры. Я чувствовала себя абсолютно спокойной и готовой ко всему, со стороны это смотрелось как расслабленность.
«Атакующий» потихоньку меняет положение, чтобы не оставаться на линии между крепостями. Значит, все-таки крепость. Ну да, зачем им планету гробить, население против себя настраивать. Дезинтегратор заряжается уже час сорок. Наша крепость вращается весьма активно, отстреливая во всех плоскостях зазевавшихся пиратов. Мобильная стена за нами принимает редкие корабли, прорвавшиеся сквозь наш обстрел. «Атакующие» выстроились почти позади пиратов, отрезая им путь к отступлению и одновременно держа крепости на линии огня. Оружием они, конечно, нас не достанут, но импульсными пушками погасить защиту — это да. Одно слово — молодцы, красиво и грамотно. А третий «Атакующий», свежий и полный сил, сидит где-то на границе работы сканеров и ждет своего часа. Судьба, помоги!
Я чуть не пропустила момент атаки. Я ждала лобового удара, они же выбрали скользящий, чтобы не уничтожить крепость, а только вывести ее из строя. Рус, управляющий оружием, открыто уставился на Крутецкого, но тот или не подал сигнала, или я его не заметила. Рус все же ввел команду и активировал ее, Хорес-Китлинг заметно вздрогнул, но ничего не произошло. Доли секунды рус смотрел на экран, потом стал разворачиваться к Крутецкому, тот потянулся к Хоресу… Я со всей силы швырнула колбочку им под ноги. Последний вдох, при полном осознании того, что это не поможет, что газ проникнет через все поры. Крутецкий попытался задержать дыхание, но газ впитался через кожу, и его лицо поплыло. Взревела сирена тревоги…
Очнулась я в регенераторе от дергающей боли во всем теле, болевые рецепторы сошли с ума, доказывая мозгу, что у меня разорвана каждая мышца и отсутствует кожа. Врете, уважаемые, это всего лишь интоксикация. Я попыталась опять соскользнуть в небытие, удалось. В следующий раз все было намного лучше, невыносимо дергало в области печени, но тело ломило всего лишь как при повышенной температуре. Собственно она и была повышенной, под сорок градусов — сжигались токсины. Надо мной кто-то стоял, я постаралась сфокусироваться, с ужасом ожидая увидеть кого-то из русов. Смутно знакомое лицо…
— Леди, вы очнулись! — сказал он радостным шепотом. Ох, ну кто же это?
— Только вы и Хорес еще валяетесь без сознания, — так же радостно сообщил он мне. Что-то поняв по моему лицу, он добавил: — Ну, Белтман я, не узнаете?
А… Дезерт… Я моргнула ресницами, голова отозвалась болью, хорошо хоть догадалась не кивать.
— Все живы? — хотела я спросить, вместо этого раздалось еле слышное сипение, но Белтман догадался.
— Все живы! — ответил он с улыбкой.
Я закрыла глаза, мне не нравилось, что со мной общается не синто, это вызывает подозрения.
— А ну, молодой человек, идите-ка отсюда! — раздался такой родной и такой привычный в подобных ситуациях голос Синоби-Чеха, старичка-бодрячка, семейного врача Синоби.
— Что, Викен-Синоби, не долечили нормально печень после дуэли, некогда вам все было, да? — принялся он меня отчитывать таким голосом, будто сейчас бить будет. Я в детстве жутко его боялась, он был нежен и ласков только с теми, кто получал травмы, а потом идеально точно следовал его предписаниям. Если же кто попадал к нему со вторичной, недолеченной травмой или, вообще ужас, с простудой или инфекцией, он становился сущим демоном. Поэтому мы все четко и в срок восстанавливались, правильно питались, соблюдали гигиену, грамотно «раскачивались» не жалея себя, и были идеально здоровыми детьми. Каждые три месяца был полный медицинский осмотр и пониженного иммунитета или медленного восстановления мы боялись сильнее, чем нагоняев от учителей.
— Что вы лыбитесь, Викен-Синоби? — в поле видимости показалась лысая голова с седыми усами и строгими серыми глазами.
— Ада ас и. еть… — отозвалась я.
— Рада она меня видеть, — пробурчал он. — Вы глупая девчонка! Вы чуть не сдохли, и это притом, что хватанули меньше всех. Хуже вас только этот болван, Хорес-Китлинг!
Любого другого за подобные оскорбления уже бы убили на дуэли раз двадцать.
— Се о. ошо, да? — спросила я, всматриваясь в него.
Он бросил на меня серьезный взгляд.
— Да уж, неплохо, — ответил негромко, — могло быть хуже.
Я взглядом умоляла рассказать.
— Короче, когда вы вырубили всех в командном пункте, крепость заглохла на минуту-две, а потом снова заработала, но как под алкогольным токсикозом. А потом и вовсе встала, предоставив Китлингам и истребителям добивать пиратов. Встать то встала, но, говорят, дезинтегратор нацелила на русов. Те смекнули неладное, стали отходить, но Китлинг им: «Куда же вы, союзнички дорогие?». — и Синоби-Чех посмеялся своим воспоминаниям. Да уж помня мальчишкообразного лорда Китлинга, забавно наверное, все смотрелось.
— И тут третий их корабль выскочил, аккурат на линию огня. И стоим мы, значит, под дулом их держим, а они ярятся. Долго ругались, эфир засоряли, часа два, а потом два корабля русов ушли, а третий, где было их руководство, остался. Такие вот дела. Теперь надобно нам русам извинения принести за нечаянное отравление. Так что тебе, моя дорогая, сейчас предстоит очередной цикл ускоренной очистки, а потом активное восстановление.
Мама дорогая, последние его слова, меня так напугали, что я чуть не пропустила главного.
— Я?
— Ты, — ответил он сокрушенно.
— Сино. и?
— Нет, Шур.
— Арь! Конт. акт от Совета, — прошептала я.
— Контракт от Совета?
— Да.
— Хорошо, я передам им. И хочу тебе напомнить, что если ты впадаешь в беспамятство, процессы замедляются; что глубокая очистка, как и активное восстановление, требует от тебя усилий. И если ты их не приложишь… — его голос стал откровенно зловещим, — я тебя выпущу из регенератора на час для извинений, а потом заложу на три дня чистки и пять восстановления.
У меня от ужаса даже глаза раскрылись, я попыталась что-то сказать, но в горле окончательно пересохло, а мотать головой я не рискнула.
— Вижу, ты меня поняла.
Я чуть-чуть кивнула, больно.
— Приступим.
Ну, в беспамятство я все-таки проваливалась, я ж живой человек, и как ни крути, боль для меня тоже боль. Но когда была в сознании, я напрягала мышцы и визуализировала процессы, покуда были силы терпеть. Счет времени я потеряла, но раза два приходил Синоби-Чех, смотрел показатели, хмурился.
— Не сачкуй! — приказывал он мне. Я испуганно кивала.
В третий его приход я уже радостно-бодрым голосом отчиталась:
— Есть хочу!
— Да? Это хорошо… но рано. Еще два часа.
Через два часа меня уже выворачивало от голода, явный признак того, что организм очистился и готов восстанавливаться. Наконец доктор-изверг пустил питание, теперь уже я несмотря на боль, старалась двигаться насколько позволяли подключения, поочередно напрягая все мускулы. Я работала на совесть, минуты восстановления в регенераторе равнялись полноценным тренировкам-раскачкам, которые мне в любом случае предстоят. При обходе Синоби-Чех уже не хмурился.
— Ну, хоть что-то я смог вдолбить вам в голову, — буркнул он и ушел удовлетворенный.
В разгар моих «тренировок» объявилась леди Шур.
— А… Волну гоняешь, — сказала она, глядя, как ходит рябью раствор. — Ну давай, давай, а то, кто знает, может, и драться придется.
Я уставилась на нее, эмоций было так много и таких разных, что они взаимно уничтожились. Шур ответила на мой красноречивый взгляд.
— Принесешь извинения, скажешь, идея твоя, предложишь особо оскорбленным дуэль до первой травмы. И не надо так на меня смотреть деточка, вот контракт Совета. Открывай рот и соглашайся.
— Огласите условия, — из вредности сказала я.
Шур зачитала: контракт оценивается как тридцатипроцентный. У меня что-то ухнуло в животе, это ж получается, по мнению аналитиков, один шанс из трех, что русы захотят убить того, кто им устроил веселье. В случае дуэли контракт становится семидесятипроцентным, исходя из моего плачевного состояния. Видно, глаза у меня были как у обиженного ребенка, потому что Шур разозлилась.
— Это Аррен для тебя расстарался, а ты тут рожи корчишь.
А, ну если так, если процентность смерти при исполнении была завышена, для того чтобы я больше по этому контракту получила, тогда другое дело. Но верить ли леди Шур, вот в чем вопрос. Хотя это не вопрос, отказаться-то я все равно не могу.
— Хорошо.
Она включила камеру, и мы официально подтвердили контракт.
— А почему я? — спросила я, когда она уже уходила.
— Потому что ты гейша, — ответила Шур и скрылась.
Отлично, значит, мне при извинении надо будет еще и «хвост распустить». Ладно, подумаю над этим потом.
Наконец меня вынули из регенератора. Теперь предстояла активная физнагрузка под руководством того же Синоби-Чеха, к моему удивлению, обычно такое поручали практикантам.
И вот буквально по секундам рассчитаны периоды нагрузки и отдыха. Я привычно выкладываюсь на все сто, зная, что сейчас жалеть себя нельзя, что после всех страданий будешь просто летать и искриться энергией. Примерно после третьего часа тренировок и передышек доктор обронил:
— Жаль что мы в космосе, воздух все-таки не живой, да и положительных эмоций мало.
— Ну почему же, — вздумалось мне пошутить. — Я вас люблю Синоби-Чех, вполне сильная положительная эмоция.
Ответом мне был оценивающий взгляд самца. Ой-ой-ой, пора завязывать с шутками про секс, на них как-то неадекватно реагируют.
— И как же вы меня любите, Викен-Синоби?
— Как близкого родственника, — тут же отозвалась я.
Он отвернулся обратно к экрану.
— А жаль. С тех пор, как я подлечил девчонку, вроде тебя, и она опять ускакала на подвиги, мне стало не хватать того одного раза в пятидневку, что может предложить жена.
У меня сбилось дыхание. Восстановив его, я все же спросила:
— Вы шутите?
Вместо ответа он стянул через голову реглан и подошел ко мне; я продолжала мерно, без рывков подтягиваться.
— Мне восемьдесят четыре, — сказал он мне в лицо. Я не могла отвести взгляда от его идеального тела с тугими, сильными, но необъемными мышцами, возраст выдавала лишь небольшая дряблость кожи. Наверное, так выглядит мой пятидесятилетний отец, который очень следит за собой. Довольный произведенным эффектом, Синоби-Чех надел реглан.
— Таким должен быть каждый синто, — выдал он.
— Желчным, неудовлетворенным стариком с молодым телом? — вырвалось у меня.
— Дурочка, — отозвался он без злости. — Стоп.
Я закончила движение.
— И это только «раскачка», — продолжил он прерванный разговор, — а в регенераторе я лежал в молодости три раза после дуэлей.
— Но ведь вы все время живете на Синто — живая еда, чистый воздух. Вы ж знаете, что «раскачка» не работает на искусственном питании.
Он тут же зло на меня посмотрел:
— Вот вы, Викен-Синоби, когда приезжали в отпуск на Синто, вы хоть что-то делали?
— Я приезжала на десять дней от силы, — заявила я, оскорбленная в лучших чувствах. — К тому же я постоянно занимаюсь, только по другой схеме.
Он скептически хмыкнул.
— Ну да, оправдывайтесь! Как правило, все вспоминают после сорока, что надо все-таки, быть в форме… Да поздновато.
Несносный старикашка, он может быть хоть трижды супер-любовником, но при этом он все равно старик. Ни за что не позарилась бы на такого. Тем не менее, после семи часов рваных тренировок, когда мне позволили уснуть, последнее, что я увидела, закрыв глаза, это выцветшие серые глаза, седые усы и сильное тело доктора.
Проснулась я с четким желанием танцевать. Так всегда бывает, когда пройдешь восстановление. Настроение не могло испортить даже то, что через пару часов мне придется распинаться перед русами.
С момента отравления газом прошло трое с половиной суток. Двое суток «Атакующий» проболтался в космосе, не решаясь улететь, а может, мы не отпускали. Третьи же сутки русы провели в посольстве, не проявляя желания общаться с кем-либо. Идя одна в посольство, я чувствовала себя так, как если б шла за границу терраформирования к крысодлакам и марипозам. Оделась я на всякий случай в платье: если будет дуэль, попрошусь переодеться, а так худенькая девушка в шелковом длинном платье, надеюсь, не будет вызывать агрессию. Меня снабдили инфокрисами по интересующим русов вопросам — «дельфинам» и медразработкам; странно, что они не затребовали эту информацию до боя. И вот я стою перед воротами посольства, они без лишних проволочек открылись, так же без вопросов открылись двери в дом. И почему меня это не радует?
Все собрались в гостиной. Кроме знакомой мне делегации, были еще трое послов и военные — офицеры с «Атакующего», наверное.
Крутецкий, которого вчера привезли в посольство, выглядел неважно — видно, не долечили, Кахадзе, как всегда, был готов кого-нибудь разорвать, Лепехин тоже был зол. Молодой подполковник спокойно и с интересом за всем наблюдал, послы и офицеры насторожены. Красота!
Я поклонилась и поздоровалась, я всего лишь маленькая женщина. Мне ответил старший посол.
— Здравствуйте, леди некст Викен-Синоби. Чем обязаны визитом?
Я опять поклонилась.
— Позвольте принести мои извинения за то досадное недоразумение, которое имело место в командном пункте крепости Хоресов. — Поклон.
— Если господин Крутецкий, как наиболее пострадавший, или его руководители решат, что словесных извинений недостаточно, я готова искупить вину дуэлью до первой травмы. — Поклон.
Молчание. И тут подрывается Кахадзе и выдает невыразимо пошлую тираду о том, куда мне деть свои извинения, и какие действия сексуального характера надо со мной совершить, чтобы меня простили, то есть чтобы я осталась жива. Опять повисло молчание. На лицах послов застыл ужас, Крутецкий и подполковник брезгливо кривились, Лепехин был непроницаем, что, на мой взгляд, свидетельствовало о том, что он разделяет мнение Кахадзе.
А мне, как говорит Ронан, как с гуся вода. Я поклонилась и ответила:
— Увы, такие виды секса я не практикую, но если генерал Кахадзе желает, я найду красавиц, которые исполнят его желания.
Бедные послы, вот-вот грохнутся в обморок, оттого что забыли, как надо дышать. Еще бы, столько потрясений сразу.
— Простите несдержанность генерала, леди, — в полной тишине прозвучал холодный голос подполковника. Значит, правда, что он тут старший. Когда мне сказали, что он, возможно, Полномочный Представитель, я лишь посмеялась про себя, но, похоже, зря. Я поклонилась в его сторону, давая понять, что жду ответа на извинения.
— Что значит дуэль до первой травмы? — так же холодно поинтересовался он.
— Дуэль с тем, кого вы изберете, — сказала я. Глаза Лепехина хищно блеснули. — У меня есть право стараться сделать так, чтобы травма не была смертельной.
— Чья травма? — уточнил подполковник.
— Моя.
— А если пострадает ваш соперник?
— Значит, я плохо извинилась.
Кто-то из военных скривился, показывая, что, мол, большей глупости в жизни не слыхивал.
— Леди некст Викен, — голос подполковника стал обманчиво вкрадчивым, — а почему именно вы, девятнадцатилетняя девушка, приносите извинения?
Я изобразила удивление.
— Потому что это моя ошибка.
Секунду мы мерялись взглядами. Да, конечно, мы, синто, пытаемся сделать хорошую мину при плохой игре. Мы прикинулись, что никакой попытки уничтожить крепость Китлингов не было, что все те часы переговоров с «Атакующими» просто недоразумение, вызванное тем, что был выпущен газ на командном посту, и были заменены руководители крепости. Все знают, что лгут. Но зачем нам сейчас тыкать пальцем в того, кто в сотни раз сильнее, и кричать: «Предатель! Захватчик!». Так ведь можно его и разозлить. Лучше попытаться соблюсти нейтралитет и дать выпустить пар, сорвать злость на маленькой женщине.
— Извинения приняты, — раздалось в полной тишине. Кто-то испустил тихий досадный возглас. Лепехин смотрел, как пес, у которого изо рта вырвали кость. Он-то чего на меня взъелся? Я бы еще поняла, если бы Крутецкий злился, но тот спокоен.
Я склонилась в благодарственном поклоне, низко, в пояс.
— А что у вас там? — продолжил разговор подполковник, глазами указывая на сумку-мешочек. Вот дура, с инфокрисов надо было начинать.
— Это информация, которой вы интересовались, и кристаллы-отчеты о лечении господина Крутецкого, — отозвалась я, кладя мешочек на ближайший столик. Хоть у Крутецкого наверняка стояли качественные блоки против зомбирования, но вежливость обязывала предоставить доказательства того, что мы не пытались делать ему гипновнушений и прочего насилия над разумом.
— Спасибо.
Похоже, когда говорит «подполковник», все молчат.
Я опять поклонилась.
— Имею честь пригласить вас, господа, на праздничный обед по случаю победы над пиратами. Отпраздновать, как и положено союзникам.
— А пользование анализаторами не испортит праздник? — ехидно поинтересовался Лепехин.
— Как вам будет угодно, — с полупоклоном отозвалась я.
