Глава 5
Как упоминалось в начале предыдущей главы. — Армии в те времена никуда не спешили. Ни в походе, ни в маневрировании на поле боя. И особенно — в наступлении.
И по этой причине, даже в случае такой разгромной победы, какую одержали ныне кредонцы над армией Тооредаана — организовать долгое и успешное преследование противника не получалось.
Как правило, едва враг оставлял поле боя, которое торжественно занимал победитель, — генералы и офицеры этой победившей стороны, куда больше сил прикладывали чтобы собрать всех своих солдат вместе, и как можно быстрее восстановить дисциплину, чем о том чтобы догнать убегающего врага, и нанести ему дополнительный урон.
Разве что кавалерия бросалась преследовать разгромленного противника. — Но и то, лишь до тех пор, пока он удирал сломя голову разрозненными группками. Потому как стоило лишь бегущим солдатам почувствовать ослабление угрозы, и вновь начав подчиняться офицерам, создав какую-то видимость строя — и кавалерия уже могла лишь пытаться атаковать стену штыков, из-за которых по ней вовсю палили из мушкетов. — Занятие как правило столь же бессмысленное, сколь и опасное.
Ну а сейчас, у обоих армий, и кавалерии-то по сути не было. — Зарданское плоскогорье отнюдь не изобилует подножным кормом и запасами воды, а везти за собой тюки сена на целый кавалерийский полк и более — это большой риск сравнять количество телег в обозе, с количеством солдат во всей армии.
Потому-то, отправившийся вдогонку за тооредаанскими беглецами отряд верблюжьих егерей, преследовал не столько цель сразить как можно более врагов или отбить трофеи, сколько проследить за тем, куда уходит проигравшая армия, как быстро она придет в себя, и какие действия предпримет далее. И для этого, они, разбившись на небольшие отряды по десять-двенадцать человек — разъехались в стороны, постаравшись охватить по возможности большую территорию, чтобы суметь принести своим командирам, как можно более точные сведений.
Впрочем — коли уж подвернется случай — никто из егерей не откажется немного поохотиться и за отбившимся от основной массы войск группками беглецов, или просто одиночками. Длинные — больше трех метров пики, отлично приспособлены чтобы накалывать подобных неудачников. А коли те посмеют огрызаться — есть длинноствольный мушкет, прицельно бьющий за сотни полторы шагов. И от двух у простого егеря, до шести у дворянина, колесцовых пистолета в седельных сумках.
Да. — это безумно дорогое оружие, но офицерами верблюжьих или конных егерей, становятся отнюдь не самые бедные люди, по традиции, обязанные иметь возможность обеспечить подчиненных им солдат, хорошей амуницией.
Второй лейтенант оу Даангай — был одним из таких очень не бедных людей. Пусть четвертому сыну торгового магната, бразды правления семейным делом и не светили — но выделенной ему доли наследства, и проценты которые он получал с доходов семейного Дома, вполне хватало не только чтобы приобрести лучших верблюдов и великолепную экипировку, — но и содержать собственный отряд «телохранителей», составлявших его личную роту.
А потому — к демонам сидение в пыльной конторе за гроссбухами и кипами отчетов. И — да здравствует беспечная армейская жизнь, состоящая процентов на девяносто из лихих скачек, фехтовании пикой и палашом, заключенных пари на меткость стрельбы, охоты, офицерских попоек со шлюхами, или торжественных балов со знатными дамами… у которых, иным шлюхам было чему поучиться.
И даже то, что его с отдельным взводом загнали на засушливое и бесконечно тоскливое Зарданское плоскогорье, — отнюдь не испортило оу Даангаю приятных впечатлений от армейской жизни. — В конце концов, это ведь большое приключение. А вернувшийся в лучах славы ветеран, в глазах прекрасных дам, легко даст сто очков вперед любому «домоседу», пусть тот и одет в мундир тех же самых цветов.
Увы. Но пока Даангая преследовала неудача. — В битву всадников не пустили, а на преследовании, его капральству выпало двигаться на самом краю левого фланга, так что никого из тооредаанцев он так и не встретил, а значит и не смог опробовать в реальном деле ни остроту своей пики, ни меткость дорогих пистолетов. Одна лишь голая засушливая каменистая пустыня, и ничего вокруг. — Тоска.
С первыми лучами солнца он отдал приказ возвращаться назад — пора было принести добытые сведения в штаб.
И тут, внезапно… Удача!!! — Несколько, не больше десятка солдат, в уродливых зелено-желтых мундирах. Идут, еле переставляя ноги. Почти у всех — головы, бока или руки, перевязаны бинтами… А одного, голого по пояс с замотанным бинтами животом, так почти что тащат под руки…
Второй лейтенант Даангай не стал долго раздумывать, и отдав приказ, первым поскакал на встречу группке, казавшейся посреди этой плоской раскаленной сковородки Зарданского плоскогорья, столь желанной и беспомощной добычей.
Увы. Оказалось что добыча умеет огрызаться. При виде несущихся на них всадников, они образовали некое подобие строя. А брошенный на землю вояка с ранением в живот, начал спешно долбить кресалом по огниву, поджигать фитили, и раздавать их своим товарищам.
… Они успели, и буквально с десятка, или чуть больше шагов, в Даангая и его отряд, пальнуло восемь мушкетов. Юный баловень судьбы, почувствовал как в его плечо ударило что-то очень тяжелое и горячее. Ударило с такой силой, что буквально вынесло из седла.
… Верблюды не кони. — Они не пойдут на стену штыков в самоубийственную атаку. Впрочем — егеря обычно так и не атакуют… особенно противника который может огрызнуться.
Из двенадцати всадников, после мушкетного залпа, в седлах усидело лишь семеро. Но и этого вполне хватило, чтобы отъехав на пару десятков шагов, почти в упор расстрелять спешно перезаряжающих свои мушкеты тооредаанцев.
Затем, поспешно подъехавший капрал, молясь богам чтобы лейтенант-хозяин остался жив, (печально лишиться такого нанимателя), соскочил с верблюда не дожидаясь пока тот опустится на колени, и осмотрел тело.
— Ну, слава богам… — Прошептал он, когда хозяин очнулся. А потом уже сказал намного громче. — Как вы себя чувствуете, лейтенант оу Даангай?
— Дико болит плечо. — Пожаловался тот. — И кажется упав я отбил себе задницу… Что там было дальше-то?
— Мы их перестреляли хозяин… Так что, поздравляю вас с первой победой! Вам повезло, — пуль прошла насквозь, не задев костей. Я залил туда лечебный декокт, смазал заживляющими мазями и забинтовал. Так что, коли будет на то воля богов, через месяц уже и забудете про эту рану. Но все же лучше бы поскорее показаться врачу, вероятно он сможет сделать больше. (А заодно, если ты дурак помрешь, — подумал капрал. — Вина за это будет уже лежать на враче).
— Что они там разорались? — Удивленно спросил лейтенант оу Даангай, услышав непонятный галдеж со стороны своего воинства, исследующего трупы тооредаанских вояк.
Капрал оглянулся…
— Хм… Неслыханная удача. — Не веря сам себе произнес он. — Эти засранцы тащили полковое знамя! — Второй лейтенант оу Даангай. Поздравляю, вы теперь герой!
Когда наступила ночь, банда Готора вылезла из лощинки, и осторожно двинулась вслед отступившей армии. Пришлось заложить немалый крюк, чтобы обойти бывшее поле боя, опасаясь наткнуться в темноте на мародеров, на свой страх и риск решившихся попытать удачу обдирая трупы убитых, или на патруль, вышедший этих мародеров отлавливать. (Не то чтобы кредонцы столь уважительно относились к телам своих врагов. Однако дисциплина в их армии, и методы по ее поддержанию, справедливо считались одними из самых суровых во всем известном мире).
Правда, сначала «банде» и самим пришлось немного помародерствовать — в лощине воды они так и не нашли, а пить хотелось невыносимо.
— Можете заодно прихватить оружие, порох и пули. — Посоветовал Готор своим спутникам, перед тем как отправить на поиски. — Но даже не вздумайте прихватить деньги или чего-нибудь ценного. Уверен, после возвращения нас хорошенько обыщут, и если решат что мы тут задержались чтобы порыться в карманах убитых, — виселицы нам не избежать.
Увы. Но провозившись минут сорок, обшаривая трупы, они смогли найти лишь штук пять полупустых фляжек. — Две из которых Готор позволил опустошить сразу, а остальные, велел взять с собой.
И они двинулись в путь… Ренки как-то очень быстро потерялся в пространстве, и уже спустя минут двадцать ходьбы, вряд ли бы смог отыскать в темноте даже ту лощинку из которой они недавно вылезли. Но Готор и, как ни странно — Киншаа, довольно хорошо ориентировались по звездам. А бывшие домушники Дроут и Таагай, двигались в темноте словно кошки. Их то и выслали дозором, дабы использовать во благо способности, приобретенные благодаря столь бесчестному занятию.
Так что по настоящему хреново приходилось только Ренки и Гаарзу, которые, чувствуя себя очень неуверенно, спотыкались гораздо чаще остальных, а значит и производили значительно больше шума.
— Выше поднимайте ноги ребята! — Порекомендовал им Готор, когда Гаарз в очередной раз споткнулся о камень, и грохнулся на землю с грохотом, показавшимся в ночной тьме, особенно ужасающим. — И не пытайтесь смотреть под ноги, — все равно увидите только черноту. Смотрите выше, на светлое небо над горизонтом. Когда ваши глаза смогут видеть хоть что-то, то и ноги пойдут увереннее.
Ренки честно попытался последовать этому совету, и немедленно грохнулся, зацепившись ногой за что-то ногой, до крови ободрав колено и ладони.
— Ничего. — Утешил его Готор. — Со временем научишься!
Когда восточный край горизонта уже посветлел, намекая на скорый рассвет. — Готор велел всем искать подходящее укрытие.
— Надо будет оглядеться, и прикинуть куда мы забрели. — Объяснил он свой приказ. — Да и спать хочется невыносимо… и думается, не только мне. — Чуток поспим, чтобы совсем уж не падать с ног. А чуть позже, смотря по обстановке, двинемся дальше.
К сожалению, снова найти удобную, скрытую от всех глаз лощину, им не удалось. Так что ночевать пришлось среди нагромождения здоровенных булыжников — иные повыше человеческого роста, которые конечно могли скрыть беглецов от посторонних взглядов, но в плане комфортного сна, сильно уступали пуховым перинам.
Впрочем — хотя ничего мягче твердой каменистой земли тут не нашлось — измученные каторжане заснули. едва их тела приняли горизонтальное положение. Однако, предварительно Готор успел назначить караульные смены, как всегда мужественно вызывавшись быть первым.
Увы, но долго поспать его банде опять не пришлось. — Ренки показалось что его веки толком даже не успели опуститься, как кто-то уже аккуратно начал тормошить его за плечо.
— Что там? — Пробормотал он спросонья, чувствуя себя еще более уставшим и обессиленным чем до этой имитации сна.
— Вставай. — Продолжал тормошить его Гаарз. — Там, впереди, какая-то пальба. Готор велел всем просыпаться.
Ренки попытался это сделать. — Голова дико болела, к горлу подкатывал комок тошноты, и казалось что руки и ноги отказываются повиноваться приказам мозга, которому просто необходимо поспать еще хотя бы часов пять-шесть.
Ренки даже влепил себе пощечину, чтобы немного придти в себя, и растер ладонями лицо. — Помогло не так сильно, как умывание чистой холодной водой, и чашечка бодрящего отвара из зерен ягод гове — пусть и сваренного в солдатском котле, по «армейским рецептам» с щедрыми добавками пережженного ячменя и еще не пойми чего, что интенданты так любят добавлять туда «для весу».
… Однако. Судя по уже довольно яркому свету — спали они не меньше двух часов. Осознание этого, хоть как-то помогло обмануть уставший мозг и чуть взбодрило тело. Так что, внутренне скуля от жалости к себе, Ренки все же смог подняться на ноги, и подошел к компании сослуживцев, что-то старательно разглядывающих впереди.
— Чего там? — Хмуро спросил он у них. — Старательно пытаясь вглядеться в даль, мутными от недосыпа глазами.
— Кажись кредонцы, кого-то из наших мочат. — Отозвался Киншаа, который как и многие моряки, обладал весьма острым зрением.
— А почему ты думаешь, что не наши кредонцев? — Спросил Дроут, кажется больше из чувства противоречия.
— Ты чё? — Удивился Киншаа. — Видел у нас кого-то верхом на верблюдах?
— Ну мало ли. — Продолжил настаивать упрямый и злобный с недосыпа Дроут. — Наши огребли по заднице, и взяли с перепугу тех что в обозе были… Ну хоть на разведку съездить…
— Боевой верблюд, — вмешался в разговор Ренки, торопясь высказаться, ибо по традиции благородные оу, просто обязаны были разбираться в лошадях и верблюдах. — … И тот что под грузом ходит. — Это два совершенно разных верблюда. — Боевые приучены выполнять несколько иные команды, и не пугаться звуков выстрелов над головой. Да и по характеру они должны отличаться. — Боевой должен быть злым и задиристым.
… А это, судя по всему — кредонские верблюжьи егеря. — Считаются элитной частью, специально созданы чтобы воевать в Зарданской пустыне, или на пустошах Рангееи.
— По-любому, — в ответ высказался Готор. — Нам с ними лучше не встречаться… Надеюсь все с этим согласны? (Особо выразительный взгляд задержался на Ренки, пока тот не кивнул, соглашаясь что сейчас не самый подходящий момент совершать подвиги во имя Короля.).
Так что когда они пойдут дальше, тихонько затихаримся тут, в камушках, и прикинемся пожухлой травкой… Ренки — делай что хочешь, но твоя шпага не должна блестеть на солнце. Прикопай ее в пыли. Штыки туда же. Мушкеты, на всякий случай не мешало бы зарядить. Потом заткните стволы тряпками и замотайте ими же замки, чтобы туда грязь не попала, и тоже, в пыль. Вот только как быть с фитилями?
— Отец рассказывал, — перебил его Ренки. — Что они, при ночном штурме Стоонского замка, — прятали фитили в маленькие горшочки, чтобы те не светились в темноте. Можно зажечь парочку, и спрятать в пустых фляжках.
— Отлично. — Делаем.
… И тут вдруг выяснилось, что из всей компании только Ренки с Готором умеют обращаться с мушкетом. Остальные имели лишь весьма смутные представления о том как их нужно заряжать… и соответственно — разряжать в направление врага. Так что этим двоим и пришлось заниматься мушкетами, даже несмотря на ворчание Готора, — «… таким лучше заряженное оружие вообще в руки не давать».
— Э-э-й… — Внезапно окликнул их Киншаа, оставленный наблюдать за кредонскими егерями. — Они двинулись в нашу сторону.
— Чего это они такое делают? — Вдруг спросил Готор, быстро зарядив последний мушкет, и подходя к наблюдателю… Ренки, спрячь голову. — Внезапно рявкнул он на своего приятеля. — Если ты хочешь чтобы тебя не заметили, смотри сбоку от укрытии за котором прячешься, а еще лучше — из под него, если конечно это возможно… но никогда не поднимай голову над ним. Понял?
— Кажись они там друг дружке чего-то перекидывают. — Внимательно приглядевшись заявил Киншаа. — Кажется какую-то тряпку. Наверное содрали с убитого мундир, и решили поиграть в мячик.
— Это не тряпка. — Внезапно очень серьезным тоном, произнес Ренки, и от волнения даже вновь высунул голову над камнем. — Посмотрите на цвета и на меховую опушку. — Это королевское знамя!
— Ну, знамя так знамя… — Равнодушно ответил на это Киншаа. — Разница не столь уж велика.
— Готор. Ну ты хоть понимаешь… — Воззвал Ренки к их атаману. — Знамя…!!! Полк получает его из рук короля. Потом его освящают во всех трех главных Храмах. Полк обязан хранить его как величайшую ценность. Потеря знамени — невероятный позор! Мы обязаны его вернуть!
— Хм… — Готор почесал свой нос, что обычно делал когда о чем-то сильно задумывался. — … Тут ты Ренки отчасти прав. — Возвращение Знамени, нам вполне могут зачесть за подвиг, и может быть после этого мы получим прощение и свободу. Но их там восемь человек… кажется. А нас всего шестеро. И из этих шестерых только двое умеют стрелять. Каковы шансы?
— Но наш долг…!!! — Едва ли не заорал Ренки, привлекая всеобщее внимание.
— Вспомни что я тебе говорил. — Жестко оборвал его Готор. — Не долг, а шанс. И воспользуемся ли мы этим шансом, решать будешь не ты, и даже не я… Что скажете, ребята? — Обратился он ко всей остальной банде.
— Чего-то мне из-за тряпки голову подставлять не хочется. — Задумчиво сказал Дроут. — Оно конечно — шансов сдохнуть в очередной драке, таская подстреленных, у нас не меньше… Да и рыть отхожие места уже осточертело. Но тут почитай верная смерть. А пожить еще охота.
— Угу. — Подхватил Гаарз. — Я конечно не больно большой знаток всех этих дел… Подраться там… дубиной помахать, это пожалуйста. А вот с этими всякими оружиями… Да и сдается мне — их больше. И оружие у них получше нашего. Верблюды опять же… До него ведь еще хрен дотянешься когда он на скотине этой своей сидит. А из мушкета этого вашего, я в жизни не стрелял. Так что небось и в сарай с трех шагов не попаду, не то что во всадника.
— Да Ренки. — Подхватил Киншаа. — Мы конечно понимаем, вы с Готором из благородных. — У вас там свои заморочки… Для тебя это знамя много чего значит. Но мы-то люди простые… Кабы хоть была какая возможность шансы уровнять, мы бы может и попробовали. А так… — Прикончат они нас за милую душу, и даже не вспотеют.
Таагай даже говорить ничего не стал. Но судя по тому как он кивал головой, можно было не сомневаться что он полностью согласен с предыдущими ораторами.
— Но… — Ренки явно пал духом. Не говоря уж о долге… — Надежда, Шанс… — лишь мелькнули перед ним, но при попытке ухватиться за них, руки почувствовали лишь пустоту.
— Ну вообще-то, думаю уравнять шансы, кой-какая возможность есть! — Задумчиво сказал Готор. — Ренки, ты с десяти-двадцати шагов точно не промажешь?
— Отец начал учить меня стрелять, едва мне десять лет исполнилось. — При нормальном мушкете, я и с сотни по человеку не промажу!
— Тогда предлагаю такой план… — Энергично сказал Готор. — Подумайте, стоит ли… Только вот решать вам придется быстро!
Верблюд на котором ехал лейтенант оу Даангай, был воистину прекрасным образчиком своего вида. — Его поступь была столь мягкой и плавной, что обычно опытный всадник, особо и не замечал этого движения. Но вот сейчас — каждый шаг замечательного животного, отдавался у оу Даангая в раненном плече, и заставлял болезненно морщиться.
Впрочем, даже это почти не портило ему приподнятого настроения. — Воистину, он был любимчиком богов, коли они решили преподнести ему такой замечательный подарок… И рана тут шла даже в плюс. — «Ранен при захвате вражеского Знамени!!!» — Ведь звучит?! — Если не вдаваться в подробности, то воображение рисует картину бесстрашного всадника, врывающегося впереди своих егерей, в ряды противника. И круша направо и налево полчища врагов, пробивается к чужому Знамени, вырывая его из рук охраняющих столь ценный приз, сержантов… (Кстати, надо будет выписать из столицы модного живописца, и заказать ему запечатлеть этот образ для потомков. Война сейчас в обществе весьма на слуху, и если договориться чтобы картину выставили в популярном салоне, — громкая Слава, второму лейтенанту оу Даангаю, обеспечена).
Если бы не было этой раны, трех убитых и раненного, (и довольно тяжело, «наверно не выживет» — сказал капрал), это достижение могли бы приписать слепой удаче. А тут — подвиг налицо. И даже самые злобные недоброжелатели, не посмеют этого отрицать. Так что остается только взять мешок побольше, и подставить его под поток наград и удовольствий, который непременно обрушится на такого Героя!
— Лейтенант. — Вдруг вторгся капрал в его сладкие грезы. — Поглядите, похоже еще один!
Оу Даангай посмотрел в направлении куда показывал капрал. — Примерно в полутора тысячах шагов от них, по пустыне вяло брел какой-то оборванец… Судя по медленной хромающей походке, и тому что он до сих пор их не заметил, — бедолага был смертельно измучен. И наверняка серьезно ранен.
— Съезди пристрели… — Буркнул лейтенант, недовольный что его отвлекли от сладких грез. — Или плюнь. — Он похоже и сам скоро подохнет.
— Так ведь… — Осторожно возразил капрал. — У него же шпага! Наверняка это офицер!
— Что-то не могу понять что за мундира надет на этом офицере? — Удивленно прокомментировал оу Даангай, всмотревшись в бредущую по солнцепеку фигуру. — Или эти тооредаанцы начали назначать офицерами бродяг?
— Ну — может в бою разорвалась. — Пожал плечами капрал. — Но скорее, думаю — отключился во время битвы, вот мародеры с него все золотое шитье и срезали, вместе с кошельком и прочим имуществом.
— А шпагу оставили? — Насмешливо спросил лейтенант.
— Дык — шитье-то или денюжки, можно и припрятать, да потом маркитантам продать. — А со шпагой патруль мгновенно загребет…
— Ладно. — Давай съездим, проверим. — Воздержался от дальнейших гаданий благородный оу. — Если это и впрямь офицер, да еще и довеском к Знамени… От такого улова и впрямь грех отказываться. Только не вздумайте стрелять. — Берите живым, иначе он бесполезен.
До бредущего как в тумане доходяги оставалось сотни три шагов, когда он наконец-то смог заметить приближающихся к нему всадников, — встрепенулся, и продолжая хромать, неожиданно бодро побежал к наваленным посреди пустыни каменным глыбам — обломкам, некогда возвышавшейся тут скалы.
— И на что он надеется? — Иронично поднял бровь лейтенант, неторопливо направляя своего верблюда вслед ринувшимися за беглецом егерями.
— Дык… Ваше благородие. — внезапно ответил егерь, оставшийся с ранеными по приказу капрала. — Жить-та хоцца… Вот и хватается за соломинку… чтобы хоть на секундочку, да хоть на миг, но подольше… Эвон как припустил та… А ведь еле ноги переставлял. — Точно говорю, жить хоцца!
Лейтенант оу Даангай, не посчитал нужным даже заметить эту реплику нижнего чина, но убрав отобранное у солдат знамя, (еще порвут сволочи) в седельную сумку, — слега подстегнул своего верблюда, чтобы быть поближе к месту событий, когда его ребята начнут выковыривать беглеца из его укрытия.
Он уже был в полусотне шагов от камней, когда оттуда внезапно раздался выстрел.
— Я же приказывал живьем! — Недовольно простонал лейтенант, досадую на напрасную задержку, боль в плече, слабость и испепеляющую жару позднего утра. — Поубиваю тупиц!
Но, странное дело. — Выстрелы не смолкали… Второй, третий, четвертый… Лейтенант даже снял ноги с верблюжьей шеи, и вдев их в стремена — привстал, чтобы получше разглядеть что там происходит за камнями… И уткнулся взглядом в дуло мушкета.
Последнее что он успел четко осознать, как на полке мушкета, невыносимо ярко горит порох, а потом раздался выстрел, оборвавший такую недолгую полосу удачи, второго лейтенанта особого корпуса верблюжьих егерей Кредонской Республики — оу Даангая.
— Я заманю их! — Пылко вызвался Ренки, сыграть самую опасную роль в предложенном плане.
— Нежелательно. — Отрицательно качнул головой Готор. — Тебе и мне придется стрелять. И желательно метко. А если у тебя после бега будет сбитое дыхание и дрожащие руки…
— Коли раненного надо будет изобразить — тогда уж лучше я… — Вдруг вылез вперед обычно не особо инициативный и разговорчивый Таагай.
— Точно, — подхватил Дроут. — Он на этом собаку съел!
И пояснил, видя удивленные лица приятелей. — Таагай наш с детства нищенством промышлял. Он хоть безногого, хоть безголового так изобразить может, что у самого распоследнего жадюги, кошелек сам развяжется… Мы это раньше использовали, чтобы за богатыми домами приглядывать… перед делом.
— Это просто потрясающе, сколько дополнительных талантов обнаруживается у нашей компании! — Ухмыльнулся Готор так, что можно было бы даже подумать, будто он и правда одобряет столь недостойное умение. — Тогда внимательно смотри и запоминай. — Ты должен забежать во-о-он оттуда… Вот здесь, — видишь, довольно открытый участок, тут тебя подстрелить вполне реально. Так что беги не по прямой, а зигзагами… Главное, тебе успеть добежать до тех вон камней и спрятаться в них… Если я хоть что-то понимаю в жизни и в верблюдах — своих животин они по этим обломкам не поведут. — Значит спешатся и пойдут убивать тебя пешком.
Ренки, — ты заляжешь вон в тех скалах. Именно заляжешь! — Перезаряжать мушкет тебе не понадобится, так что можно будет стрелять лежа. После каждого выстрела — меняй позицию, — если они и впрямь элитная часть — то мигом засекут стрелков, и начнут палить в ответ. Опять же — и тебе дым от собственных выстрелов, не будет мешать целиться… Так что лучше заранее выбери места откуда будешь стрелять, и положи там мушкеты.
Гаарз, Киншаа и Дроут. — Вы можете поучаствовать только в ближнем бою… Против вооруженного пистолетами и мушкетами противника — у вас шансов нет! Поэтому — заранее наберите камней. Когда мы отстреляемся, а кредонцы отстреляются по нам, — начинайте сближаться с противником одновременно закидывая его камнями. — Не позволяйте им перезарядить оружие.
Твердо запомните — первый выстрел за мной! — Я засяду вон там, с боку. И в первую очередь постараюсь убить тех, кто не полезет на камни, а останется снаружи. Но будьте осторожны — пока не прогремит последний выстрел, даже носы не показывать из-за своих укрытий. — Не хватало только чтобы вас подстрелили за просто так.
Как только поймете что большее не стреляют — начинайте кидать камни, и в атаку. А мы с Ренки — либо присоединимся к вам. Либо — если противники еще останутся снаружи, — начнем заряжать мушкеты.
… Все будьте внимательны, — под ногами у нас не ровная площадка, а хрень знает что. Так что не торопитесь добежать до врага. Нам только, поломанных по глупости ног, не хватает.
Вопросы? Или может кто-чего добавить хочет?
— Пусть Таагай возьмет мою шпагу. — Внезапно даже для самого себя, предложил Ренки. — Увидев шпагу, они могут подумать что он офицер, и постараются взять живьем… Все-же больше шансов…
— Отлично придумано! — Одобрительно кивнул Готор, делая вид что не понимает на какую жертву пошел Ренки, отдавая оружие благородного, в руки человека из низов. — Наверное не хотел смущать Таагайя.
Ну… и последний штрих. — С этими словами Готор сгреб в ладонь изрядную кучку земли и пыли, плеснув в нее несколько капель драгоценной воды, и осторожно размазал образовавшуюся смесь по своем лицу, изобразив какой-то странный узор. — Под цвет камней. — Усмехнулся он, глядя на вытянувшиеся лица друзей. — Чтобы не светить белыми мордами. А одежка у нас и так… цвета грязи. Так что подставляйте рожи. Я и вас разрисую.
… Ну, с Богом! — Сказал Готор, закончив это странное действие. — Или как говорят у вас, — «Да поможет нам Великий Верблюд!».
Ренки даже не думал, что секунды могут тянуться так долго. А уж про минуты и говорить нечего. Он уже успел раз двадцать впасть в отчаяние и взять себя в руки, а от Таагайя и кредонцев все не было никаких вестей… Особо усугубляло это тягостное состояние то, что с того места где он прятался, равнину видно не было. И он даже отдаленно не мог представить что там происходит.
… И вот, примерно спустя сто тысяч лет ожидания — наконец послышалось шуршание камней под ногами верблюдов, и веселые голоса кредонцев.
Очень хотелось вылезти наружу и посмотреть. И Ренки пришлось почти силком заставить себя еще ниже пригнуть голову. Вот из общего фона голосов выделились команды верблюдам опуститься. — Значит план Готора работает. Ренки судорожно проверил как лежит порох на полке, вновь закрыл ее, и достав тлеющий фитиль, начал зажимать его в губках курка, едва не забыв проверить как точно он подходит к полке… А потом опять ожидание… Секунды, растягивающиеся в года.
И вот, — грохнул первый выстрел! — Ренки мгновенно высунулся из укрытия, забыв про все что говорил Готор о правильной маскировке, но хотя бы не забыв открыть полку мушкетного замка и подуть на фитиль, раздувая его посильнее. Прицелился в одного из стоящих на открытом пространстве солдат в ярко синем, с песчаного цвета обшлагами и вставками, мундире, спустил курок… Прикрыл веки, чтобы ярко горящий порох не повредил глаза. И старясь не дышать, и не сдвинуть ствол мушкета хоть на человеческий волос в сторону, стал ждать выстрела.
Жуткий грохот, и сильнейший удар отдачи в плечо. Ренки открыл глаза — солдат в которого он целился, лежал на земле. Пуля диаметром с ноготь большого пальца взрослого мужчины, попав куда-то в шею, почти отделила голову от туловища.
… Грохот. И еще одна пуля, не меньшего калибра с противным визгом пронеслась у него над ухом.
Ренки поспешно бросил свой мушкет на камни, и на коленках пополз к следующей позиции… Опомнился. Вернулся и вынул тлеющий фитиль из губок, потеряв еще несколько драгоценных секунд.
Новая позиция, новый мушкет… Проверить полку… Закрыть, Вставить фитиль. Проверить как он подходит к полке… Подуть на фитиль, открыть полку… На сей раз он, помня уроки Готора, высунул ствол сбоку от камня. И наведя его на очередной синий мундир, вспомнив что говорил ему отец, прицелился пониже, почти в ноги, чтобы отдача приподнимающая ствол мушкета, направила пулю в центр корпуса противника. Спуск. Вспышка… Противник все еще стоит. Но судя по огромной ране у него на боку — стоять ему осталось недолго.
Новая позиция. И опять все те же процедуры. Навести, спустить курок. Вспышка на полке… Выстрела нет.
… Отец рассказывал, что надо делать в этом случае… Обратным кончиком шомпола прочистить запальное отверстие. Подсыпать трясущимися от нетерпения руками свежий порох на полку, постучать чтобы тот попал в запальное отверстие… Идиот!!! Надо же было снять фитиль! Одна искорка и…
Опять навести мушкет на противника… Который уже целился в Ренки из пистолета, поняв по вспышке где тот сидит, а ведь Готор говорил менять позицию после каждого выстрела.
Мушкеты грохнули одновременно, выбросив языки пламени и раскаленные кусочки свинца… Что-то шоркнуло Ренки по волосам. А вот его выстрел, кажется прошел мимо.
Не важно, примкнуть штык, и вперед.
К тому времени когда он выбрался из своего укрытия и добежал до места боя, — все уже было кончено. — В отличии от него, Готор не промахнулся ни разу, первой пулей убив егеря, оставшегося охранять верблюдов, второй — пытавшегося командовать капрала. А третью пулю, почти с невероятной дистанции шагов в сто пятьдесят, сумел всадить в подъехавшего последним офицера.
Оставшимся в живых егерям, на которых обрушился град камней, было не до сопротивления. — Один уже лежал без сознания и из его виска, пробитого камнем, текла кровь. А второй, спасаясь от камней, даже не заметил штык, который Киншаа ловко метнул в него с изрядной дистанции, и лежал проткнутый почти насквозь, как-то жутковато подергивая ногами.
— Там еще один… — Крикнул Гаарз, — показывая в сторону… — Тока как до него добраться?
— Я сейчас! — Ответил Ренки, и подбежав к меланхолично лежащим чуть в отдалении верблюдам, лихо заскочил на спину одного из них. Как всякий благородный оу, он прекрасно знал как надо обращаться с этими зверями… теоретически. В краях где Ренки провел свое детство, — верблюды были редкими гостями. Поэтому он, если честно, — впервые видел этого легендарного зверя так близко.
Но команда «встать», оставалась неизменной на протяжении сотен, а может и тысяч лет. — Ренки прокричал ее… И верблюд, ее спокойно проигнорировал. Ренки повторил, добавив сильный удар рукой по боку… Верблюд встал — сначала на задние ноги, а потом на передние… И Ренки вылетел из седла… Он конечно читал про эту привычку верблюдов. Но вот реального опыта не имел.
— Все равно этот гад уже смотался… — Утешающее заметил ему Готор, даже не пытаясь скрывать улыбку. — Не переживай так. — Почета достоин не тот кто не разу не выпадал из седла, а тот кто выпав, всегда садится в него снова!
Ренки попытался снова. И на этот раз, у него все получилось. Но оставшийся при раненных егерь, ожидать пока за ним прибежит толпа кровожадных убийц, уже разделавшаяся с его товарищами, почему-то не стал. — И припустил что есть мочи подальше от этого, столь неудачного для кредонцев места.
И кстати зря. — По прибытию в лагерь, его обвинили в трусости, и бегстве с поля боя, и забили плетями до смерти.
