Врач-экстрасенс стоял возле окна. Росточком он был невысок, полноват и весьма зауряден внешне.

Сергей Иванович даже немного расстроился. Конечно, он не ждал, что врач будет «ух ты» а-ля Кашпировский или Чумак. Но хотелось бы! А так — не врач, а полуврач какой-то, честное слово. В очереди за хлебом на такого наступишь, так и не заметишь.

— Заходите, милейший, прошу вас, — врач приглашающе поманил рукой. — Не стесняйтесь, пожалуйста. Присаживайтесь.

Сергей Иванович прикрыл за собой дверь, нервно пригладил остатки волос на затылке и преувеличенно бодро прошагал к столу, где и сел в предложенное кресло. Копытов в отличие от доктора рост имел высокий, баскетбольный, прямо-таки дядястеповский рост. Но спортом Сергей Иванович не интересовался, поскольку было не до этого — Сергей Иванович очень давно болел и, видимо, насмерть неизлечимо: господин Копытов обожал выть на луну в полнолуние.

Обычно он выбирал для этого странного занятия глухие, потаенные места, лучше всего — в лесу или пустыне. Редко когда на воде, мокро все же! Пока навоешься всласть, запросто простуду схватишь. Потому, когда болезнь обострялась и Сергею Ивановичу становилось совсем уж невмоготу, он находил законный повод — отгул или отпуск за свой счет — и с полной туристической выкладкой уходил, нет — убегал из дому куда подальше. У него со временем даже выработались любимые маршруты, где ступала только нога Сергея Ивановича. Соседи считали Копытова то ли горным спасателем, то ли беспатентным золотоискателем: при встрече с уважением поглядывали на его могучие плечи, где зачастую высились громадный рюкзак и другое профессионально уложенное необходимое снаряжение. Соседи даже представить себе не могли, до чего Сергей Иванович ненавидит эти нелегкие и порой опасные переходы, с какой радостью он променял бы их на возможность лежать в тепле у телевизора и сонно глядеть «Поле чудес» или что другое видеожвачное. Может быть, Копытов наконец даже и женился бы, хотя возраст… Как-никак, под пятьдесят. Холостяк-одиночка со стажем. Оно и понятно, почему, — какая-такая жена вынесет нестерпимо воющего на луну мужа, да еще голого, да еще и на четвереньках? Железные нервы иметь надо, стальные прямо-таки нервы. Просто рельсы.

Великую свою тайну Сергей Иванович никогда никому не рассказывал. Очень и очень он этого стыдился. Потому как Сергей Иванович, помимо того что был больным, являлся директором весьма крупной международной торгово-закупочной фирмы. А больной директор фирмы… воющий директор фирмы… голый директор… э-э… как-то не очень вписывался в международные валютно-торговые отношения. Ну, вообще никак не вписывался! И никогда бы не пошел Копытов ни к какому врачу-недомерку, пусть даже к самому популярному, из новых, если бы не жуткий случай в последнем походе.

В тот раз Копытов случайно вышел к неизвестному ему серебряно-круглому озеру, которое все заросло по ободку камышом и елями. За елями находились темный, редко хоженый людьми лес, волки и громадная луна среди звезд — чудесное место для воющих людей! И вот когда Сергей Иванович, раздевшись до кожи, принял на грудь первую лунную песню, в лесу бубухнули выстрелы. Выть Копытов не перестал, но начал шустро прятаться и маскироваться от охотников: остановить песню он не мог. За ночь было пропето только восемь лунных песен из двадцати — необходимо было спасаться. Вот он и спасся… Разбитый, недопетый, утром он с рюкзаком в руке и перевязанным плечом вышел на охотников, что сутки прятались вокруг озера. Дело в том, что эти мужички выслеживали здесь волка-оборотня.

Местный дед-отшельник, простая душа, пообещал приезжим тузам спьяну необычную охоту. Дед-то был не виноват — внук приволок ему на сохранение ворованный видик и штук десять кассет с фильмами, все о ликантропах, то есть оборотнях. Спроста ума, наглядевшись кинопакости, самодельный лесничий и организовал охоту на оборотня.

Явно дед сбрендил на почве дурных видеофильмов, но факт остается фактом: вернулся домой Сергеи Иванович озадаченным и угрюмым. Без афиши, по знакомству, сделали ему операцию на плече и вынули попавшую на излете в Копытова крупную серебряную пулю. Рана зажила на редкость быстро, а из пули отлил Копытов себе тонкое колечко на память об этом случае и крепко задумался. Дальше так жить было нельзя!

Вот потому сидел ceйчас Сергей Иванович напротив толстенького врача и мучался опасениями — а надо ли было сюда приходить? Чем тут помогут-то? Деньги платить придется бешеные, факт, а будет ли толк — неизвестно.

— Эдуард Ильич, экстрасенс-гипнолог, — добродушно представился доктор. — А вас, как меня предупредили, величают Сергеем Ивановичем, так? Верно?

— Верно, — сухо кивнул головой Копытов, — величают.

— Зря вы так, батенька, — голос доктора звучал укоризненно.

— Расслабьтесь, чувствуйте себя комфортно. А лучше прилягте на кушетку, пожалуйста, — он протянул руку в сторону диванчика у стены. Сергей Иванович с сомнением прикинул размеры лежанки, но лег. Диванчик оказался почти в пору, ноги лишь слегка высовывались за край.

— Так, — доктор сел рядом на низкий стульчик, сложил руки на груди, — что беспокоит?

— Знаете, мне просто неудобно… — заерзал по дерматину плечами Копытов, — очень неудобно, право.

— Что неудобно? Лежать на кушетке или рассказывать о своей беде? Другой кушетки предложить не могу, — пошутил Николай Петрович. — Давайте, миленький, давайте, рассказывайте.

Сергей Иванович решил: расскажу все, но если этот пумпон хоть краем рта улыбнется — уйду и будь что будет! Повешусь.

— Вою я — осторожно сказал Копытов, глядя в серьезное лицо врача, — каждое полнолуние вою волком на луну. И ничего не могу сделать с собой, ничего! Что со мной? Вы знаете, что?

Ничего не изменилось в лице доктора, только чуть-чуть удивленно приподнялась левая бровь и тут же легла на место.

— Интересно, — нейтральным тоном сказал Эдуард Ильич, — очень интересно. И давно это с вами?

Копытов обмяк душой — врач не смеялся. «Вот же умница», — умилился Сергей Иванович и стал исповедоваться. Вещал он долго, часто возбуждался, пытался соскочить с лежанки, один раз даже завыл в полную силу — кажется, свою любимую восьмую, лунную. Но за окном разлаялись выгульные собаки, расшумелись их владельцы, и Копытову пришлось прерваться. Перейдя на шепот, директор фирмы закончил свою удивительную повесть, показал шрам на плече, колечко на пальце и умолк, печально поедая глазами экстрасенса. Гипнолог беззвучно жевал губами, задумчиво косился на окно. За окном тополиным пухом метелил июнь, у горизонта собиралась гроза.

— Что делать? — задал Копытов врачу великий русский вопрос и заплакал. Эдуард Ильич промокнул ему глаза марлевой салфеткой, ласково положил руку на плечо.

— Сейчас, прямо сейчас — ничего особого делать не будем. Надо подумать, — экстрасенс подошел к столу, достал из выдвижного ящика пухлую папку. Эдуард Ильич разложил на столешнице ворох мелко исписанных листов, цветных диаграмм и углубился в чтение. Сергей Иванович перевернулся на живот и с надеждой стал взирать на писчебумажный завал: документациям Копытов верил, самому сколько бумаг приходилось составлять!

— Так, ясно, — доктор хлопнул ладонью по бумагам, — вот теперь и начнем.

— Брюки снимать? — расстегивая ремень, деловито спросил Копытов.

— Это зачем? — поразился врач.

— Укол делать, — уверенно решил Сергей Иванович, — как же без уколов-то? Положено.

— Ни-ни, — гипнолог погрозил пальцем, — у меня — без уколов.

Копытов пожал плечами, затянул брючный ремень и опять лег на кушетку. Врач сел на прежнее место, помолчал.

— Вы, господин Копытов, слышали что-нибудь о реинкарнации, последовательном переселении душ? — мягко осведомился Эдуард Ильич.

— Что за поповщина! — возмутился Сергеи Иванович. — Жизнь, она одна, и надо прожить ее так, чтобы…

— Знаю, читал, — остановил его врач, — однако парапсихологический опыт многих исследователей показывает, что этих жизней можно прожить не одну, и даже не три: просто мы их не помним. Впрочем, это уже вопрос скорее религии и философии. Мне же нужно только одно — практическое использование такого опыта. Сейчас, милейший Сергей Иванович, я погружу вас в гипнотическое состояние, транс, и мы осторожно пойдем назад, через все ваши предыдущие реалии, к самым истокам.

— Зачем? — полюбопытствовал Копытов. Ему самому вдруг стало интересно.

— Там узнаете, зачем, — уклончиво ответил гипнолог. Он положил левую ладонь на лоб пациента, правой быстро провел перед глазами Копытова. Тот моргнул от неожиданности.

— Спать! — натужно сказал Эдуард Ильич. И Копытова не стало. Ну не совсем, конечно, — кусочек его сознания с интересом наблюдал за появлением странных картинок, не понимая их.

…Колдун сидел нечесаный, грустный, искоса поглядывал на монашку.

— А как же твоя религия? Она же меня не признает, дева. Как тут быть-то?

— Ой, дедушка, помоги, — голос монашки срывался. Она то бледнела, то краснела, — помоги, ради бога. Не могу я больше волчицей выть, бьют меня сестры, ох и бьют!

— Ладно, — колдун налил в кружку коричневой жидкости, — посмотрим сейчас, кем ты там раньше была-то. Пей, говорю!..

…Ну вот все было у чукчи Эенко: чум был, жена была. Олени, однако, были. Винтовка была. Водку в факторию завозили часто. Что ж еще охотнику надо? Живи и радуйся. Ан нет — ни с того, ни с сего то и дело великая напасть с Эенко случалась: выть ему хотелось по волчьи! Спасу нет, как хотелось. Свои же собаки однажды из-за этого вытья чуть не разорвали.

Пошел Эенко к шаману.

— Худо, однако — умно сказал ему шаман. — Камлать, понимаешь, надо. Может, до смерти. Снежный волк в тебе сидит! Буду выгонять.

Часа два шаман колотил в бубен, плясал и пел, мухоморными да поганочными отварами больного пользовал. И добился своего — ушел Снежный волк! Но и Эенко помер. Однако.

…Голодная волчица лежала на холме и смотрела на желтую луну. Давно уже никто не приходил на ее зов, давно она не танцевала в брачном танце. Холодный ветер дыбил на ней шерсть, пустой ветер, без запаха еды. И от лютой тоски, от черной глубокой печали подняла она морду и завыла, жалуясь небесному кругляку на постылую свою жизнь.

— …проснуться, — услышал Копытов и проснулся. Он недоуменно посмотрел на толстяка в белом халате, сел и потрусил головой. В голове ощутимо гудело.

— Э, я вспомнил! — обрадовался Сергей Иванович. — Вы — врач, а я… Кто же я? Монашка? Чукча? Волчица? — задумался Копытов.

— В данный момент — Копытов, — подсказал гипнолог и подмигнул:

— Теперь вам ясно, в чем дело, почему воете-то?

— Да вроде ясно, — уныло ответил Сергей Иванович, — ну и что?

— Понять — значит победить, — убежденно сказал Эдуард Ильич, — поверьте, теперь вам будет гораздо легче! И мне — вас лечить. Еще пара терапевтических сеансов — без таких глубоких погружений, естественно, — и вы будете здоровы.

— Правда? — не поверил Копытов.

— Правда, — кивнул врач. За окном громыхнуло, запахло озоном: начиналась гроза.

— Мне пора, — засобирался Сергей Иванович, — я без зонтика. Значит, до встречи?

— Обязательно, — улыбнулся экстрасенс, — я позвоню вам. Обязательно.

Копытов, радостно ухмыляясь, расшаркался и бегом припустил из кабинета по коридору, вниз по лестнице.

Гроза разгулялась. Дождь лупил по оконному стеклу, молния серебрила листву. Эдуард Ильич осторожно закрыл дверь, защелкнул замок и подошел к стене напротив окна — побелка на стене в этом месте вытерлась до штукатурки. Медленно, как во сне, доктор встал по стойке «смирно», прислонился к стене, развел руки до уровня плеч, склонил набок голову. И застыл в этой трудной позе.

На ладонях у него выступили кровавые стигмы, на лбу проступили царапины.

У Эдуарда Ильича была своя беда — грозу он мог переносить только в таком положении. И потому он опасался заглядывать в свои предыдущие жизни. Очень опасался.

А вдруг?..