Утро наползло мглистым туманом, который поднимался над серой водой, как пар над котлом деревенского шамана. И сорванные течением кувшинки, торопясь к морю, тоже напоминали лепестки цветов, которые шаман бросал в котел перед весенним равноденствием. Вот только о колдовстве в ладье никто и не заикался. На рассвете Кессаа вновь долго теребила пальцами зеленую воду, понуждая Насьту то и дело поглаживать упрятанный в чехол лук, но никто не вынырнул из глубины, никто не откусил и не поранил тонких пальцев. Да и репты молчали: ни единого смешка не раздалось на скамьях в ответ на метания мнимой дучки. По приказу Смакла в ладье стояла полная тишина. Наконец Кессаа подняла руку, и репты беззвучно опустили весла в воду. Со спущенным парусом, стараясь не издавать ни единого всплеска, тяжело нагруженная ладья пошла поперек застеленного туманом устья Ласки к низкому левому берегу. Красная скала, которую Марик так и не успел толком разглядеть, заостренным темным силуэтом стала растворяться за спиной. Ладья Доги с поднятым парусом, которая нервно подрагивала на стремнине, удерживаемая якорем на тонкой бечеве, почти растаяла в тумане, когда Смакл не выдержал и прошипел:

— Ну и что? Ты по-прежнему утверждаешь, что сейчас разбежится с верховьев Ласки ветер, сорвет лодку Доги с якоря и вынесет ее за скалу на стрежень Манги?

— Именно так, — прошептала Кессаа, прислушиваясь к крикам болотных птиц.

— И рисский сторожевик помчится за ней в погоню? — уточнил Смакл.

— Помчится, — кивнула Кессаа, — если, конечно, ладья риссов, как ты сказал, стоит на якоре за Красной скалой. На стремнине лодку потащит вправо, да и ветер должен будет сыграть к северу. А уж нам останется только налегать на весла и попытаться не упустить тумана!

— А если мы его упустим? — еще уже сдвинул брови Смакл.

— Даже в этом случае мы успеем уйти к берегу! — усмехнулась Кессаа. — Ты теперь богат, Смакл, а если будешь еще и удачлив, то и ладью сохранишь!

— Значит, в Дешту уходишь, не в Ройту? — поскреб широкую грудь кормчий, все еще не веря в обещанный ветер. — Может, оставишь девку свою? Я не о Веге беспокоюсь, Ора бы и моей женушке вместо дочки стала, — чего ей на кровавой дорожке искать? Неладным с запада тянет, неладным!

Марик, с трудом сдерживая смех, бросил взгляд на несчастное лицо Насьты, который мотал головой и смотрел в сторону противоположного берега, как умирающий зверь на небо из волчьей ямы.

— Я ведь не пасу ее, Смакл, — холодно улыбнулась Кессаа и тут же вздернула над головой руку: — Встали!

Мгновением позже Марик заметил нить. Она висела в локте от поверхности воды и, пропуская через себя туман, пронзала его языки тонкой тенью. Хорошо знали свое дело рисские гребцы — не взметнули весел, а двинули их рукояти от себя, погасили бег лодки и, отгребая, стали удерживать ее в каких-то десяти локтях от настороженной ворожбы.

— Вот ведь, скалу мне под киль! — восхищенно прошипел Смакл. — А я-то дивился, как колдуны точно выгребают мне навстречу всякий раз!

— Ветер! — поднялась Кессаа на ноги и кивнула Марику. — Поставишь парус, едва нить лопнет. Смакл, твои ребятки все поняли?

— Жилы порвут, если понадобится! — уверил репт и стиснул в ручищах рулевое весло.

И тут подул ветер. Сначала Марику показалось, что потянуло сквозняком в спину, затем зашевелились волосы Кессаа, а чуть позже откуда-то из редеющего тумана донесся звук лопающейся бечевы, и нить исчезла!

Затрещали весла, изгибаясь в мускулистых руках! Хлопнул, вздуваясь, парус, едва не вырвав из ладоней Марика канат! Зашипел у рулевого весла Смакл, перечисляя скороговоркой морских и речных духов! Ладья словно приподнялась на гребне волны — и через мгновение уже скользила вслед за улетающим туманом. Прихватив канат за вырез в борту, Марик оглянулся и прищурился: показалось ему или в самом деле сторожевая нить за кормой натянулась вновь?

— Точно так, — кивнула Кессаа. — Только ведь если бы я сразу об этом сказала — не уговорила бы Смакла на такой ход.

— Что не так? — прошипел кормчий, выводя ладью поперек течения.

— Все так, — успокоила репта сайдка. — Слышишь? Погнались за пустой лодкой риссы!

«За пустой ли?» — вспомнил Марик короткий жезл с рисскими отметинами, прислушиваясь к раздающимся в отдалении крикам и шуму весел.

— Ну? — шепотом подал голос измучившийся Насьта, когда ладья вырвалась на простор Манги и начала забирать вправо, обходя по дуге и рисский дозор, и Красную скалу, благо туман, что таял вместе с утренним сумраком, все еще полз обрывками над водой, словно точно так же стремился к левому — твердому — берегу Манги. — Скоро, что ль?

— Чуть-чуть осталось! — успокоила Насьту Кессаа и добавила, оглянувшись на Марика: — И вся жизнь.

Ладья зашуршала по топкому дну, когда лучи Аилле уже расцветили зеленью ставшую дальней полоску правого берега. Марик силился разглядеть рисский корабль, но поднявшийся над Сеторскими горами Аилле слепил глаза.

— Ничего! — оживленно повторял Смакл. — Парус спустим, мачту сложим, на веслах вдоль берега выберемся — никто не разглядит. Ладья коричневая, и берег глинистый. А и разглядят — что с нас брать? Ну удачи тебе, девка, и друзьям твоим! Если что, всегда рад буду на пороге встретить!

Спрыгнул Марик на твердую землю, поймал Кессаа, удивившись ее легкости, не дал упасть Насьте, запутавшемуся в платье, уперся ногами в берег и помог столкнуть ладью. Дружно взмахнули репты веслами, и вот уже и ладьи не стало видно — скрылась она за плавучими кустами вместе с довольной улыбкой Смакла. А за другими кустами уже раздавалось рычание Насьты и треск раздираемого платья.

— Сейчас скажет, что смолой заляпал, все равно бы не смог отстирать, — сдвинула брови Кессаа.

— А на Веге ведь лица не было! — вздохнул Марик, пряча усмешку. — Хоть бы рукой Насьта ему махнул!

Кусты вздрогнули, и на берегу появился взъерошенный, но счастливый Насьта. Он с подозрением поискал улыбок на лицах спутников и с облегчением выдохнул:

— Куда теперь? В самом деле в Дешту? Или сразу к борским воротам? Пропустят сайды в Скир? Мы же в Суйку идем?

— Может быть, — прошептала Кессаа, прихватывая волосы черным платком. — Оглядимся сначала. Да и о подорожных ярлыках следует позаботиться. Если что — мы из Бевиса. Я Ору порасспросила, в их квартале почти всех хенны порубили, так что ею и представляться буду, а вы уж голову зря не ломайте: кто есть, те и есть. Будем считать, что вы в доме у ее отца, Маэлем его звали, то есть у моего теперь, служили, так со мной и остались. На всякий случай повторяю: в лавке служили! Товар обычный — ткани, иглы, нитки, пряжа, когда и по ювелирной части, когда и из еды кое-что.

— Может быть, стражниками заделаемся? — скривился Марик. — Если что — я в торговле, как крот в кружевах.

— А в охранной службе, стало быть, разбираешься? — усмехнулась Кессаа.

— А мне теперь хоть кем, только не в юбку, — пробурчал Насьта и с подозрением оглядел спутников. — Если хоть кто-нибудь проболтается, когда мы вернемся в поселок…

— Очень непросто будет вернуться, Насьта, — серьезно ответила Кессаа и, поправив на плечах мешок, полезла по крутому, поросшему колючему кустами берегу наверх.

Спутники выбрались на тракт через лигу. Дорога шла по краю выщербленного ветром и бедного на траву плоскогорья, с высоты открывался вид на величавую и широкую ленту Манги, вот только рассматривать реку не пришлось. Тракт был запружен беженцами. Бесконечным потоком люди шли, ехали на телегах и верхом в сторону Ройты. Здесь были и старики, и юнцы, и женщины, и мужчины. Мычали коровы, в ящиках посвистывала домашняя птица, но люди молчали, если не считать тихого, пронизанного ужасом говора, причитания старух и частого детского плача. В вытянувшейся на многие лиги толпе смешались дештские сайды и корепты, измученные и оборванные дучь и сухие, горбоносые кемь, баль и учи. Мелькали еще какие-то лица, проглядывали сквозь дорожную грязь незнакомые одежды, слышался невнятный шепот, похожий на бессмысленное причитание над заросшим травой могильником, и все это почти уже смешалось до однородной массы, припудрилось пылью, надело маску усталости и горя и теперь брело предсмертным человеческим месивом по узкой полосе бесплодной земли между отрогами неприступных Молочных пиков и непреодолимой водной преградой к рептскому городу Ройте.

— Война, — прошептал отчего-то словно уменьшившийся ростом Насьта.

Марик собрался уже приободрить спутника, но Кессаа вдруг шагнула в поток и пошла среди людей и повозок, отмеченная обожженной рукоятью колючки, словно черешком лесного яблока. Марик немедленно толкнул Насьту в плечо и бросился следом в толпу, о чем пожалел тут же: по обочине надо было спешить, но нагнать сайдку он смог едва ли через четверть лиги.

— Значит, все-таки в Ройту? — прошипел он ей на ухо, когда дорога начала забирать вверх и среди корявых горных сосен показались серые крыши и темная громада то ли постоялого двора, то ли сторожевой крепостенки.

— А ты как хотел? — прошелестела Кессаа и тут же щелкнула по уху юркого мальчишку, пристроившегося к мешку Марика. — Идти теперь в Дешту — верный способ обратить на себя внимание не одной тысячи человек. Да и нет уж, скорее всего, пути через Борку. Ты, парень, следи за своим мешком сам, а? Это не лес, тут рот разевать не следует, а то ведь и без штанов можно остаться.

— Вот демон! — словно в подтверждение ее слов выругался за спиной Насьта, и вслед за этим раздался топот малолетнего добытчика. — Едва кошель не срезал!

— У тебя и кошель имеется? — удивился Марик, но Насьта разговора не поддержал. Идущие сразу за ним четверо рослых сайдов, по виду отец с тремя сыновьями, явно сочувствовали не ремини, а растворившемуся в толпе мальчишке.

— А ну-ка! — Неожиданно для Марика Кессаа схватила его за рукав и легко выдернула на обочину.

Через мгновение рядом оказался Насьта. Сайды разом повернули головы в их сторону.

— Сюда, — махнула рукой Кессаа в сторону каменного здания, к которому они успели приблизиться. — Пришла пора поговорить.

У постоялого двора — а безыскусное здание, судя по болтающемуся над крепкой дверью набитому песком старому меху из-под вина, оказалось именно им — было немноголюдно. Человеческий поток почти не выплескивал через границы тракта, словно боялся высохнуть на серых, еще не успевших нагреться под лучами утреннего Аилле камнях. Впрочем, у коновязи стояло с пяток лошадей разной степени упитанности и дороговизны сбруи, а на пяти широких ступенях у двери сидели три стражника-репта с уже привычными косами на спинах, стараясь придать испуганным лицам выражение отчаянной храбрости. Один из них приоткрыл рот, собираясь о чем-то спросить Кессаа, но она прошла мимо с таким видом, что стражник счел за лучшее старательно зевнуть.

— Постоялые дворы все такие? — почесал затылок Насьта, едва перешагнул через порог и оказался в полупустом мрачном зале с плохо выскобленным полом и затянутыми паутиной стропилами под потолком. Марик предпочел удивляться молча — даже каменный дом у желтого утеса не достигал и четверти этой громадины. Впрочем, самым удивительным было то, что весь этот простор пустовал, потому как только один длинный стол тянулся от середины зала к дальней двери и только пять путешественников сидели у одного из его концов и не спеша отдавали дань кушаньям и напиткам.

— Больше ни слова! — разъяренно прошипела Кессаа и опустилась на скамью у пустого конца стола.

Марик и Насьта, обескураженно поглядывая друг на друга, сели напротив. Марик, правда, хотел спросить, что же такое все-таки «постоялый двор», кто тут живет и всех ли угощает хозяин, а также почему они вошли, ни у кого не спросив разрешения, но злой взгляд сайдки подсказал ему, что с расспросами лучше обождать.

— Молчите, — повторила Кессаа и резко отчертила пальцем тот край стола, у которого они уселись. — Сейчас говорить буду я — хотя бы потому, что меня не слышно, когда я этого не хочу.

Марик хотел было возразить, что голос у Кессаа звенит громковато для скрытной беседы, но почувствовал магию и вновь отложил распирающие его вопросы.

— Мы на чужой земле, — начала быстро и отрывисто чеканить Кессаа. — Если хотите выжить, вы должны слушаться меня беспрекословно, даже если я просто кивну или щелкну пальцами. Вопросов не задавать, за исключением случаев полного и неразрешимого неразумения. И вот еще что! Необходимо думать, даже когда этого не хочется делать, и не раздумывать, когда промедление опасно. Понятно?

Марик и Насьта переглянулись, но ни один не нашел в лице спутника ни понятливости, ни разумения.

— Мы прошли в толпе беженцев всего лишь четверть лиги, — понизила голос Кессаа. — И что? Что вы успели сделать за это время? Сначала проспали, когда я вошла в поток людей, затем ринулись догонять, привлекая к себе всеобщее внимание. Хорошо еще, что не побежали по обочине тракта, однако скольким людям наступили на ноги и скольких растолкали локтями? Один, — она строго посмотрела на Марика, — подпрыгивал то и дело, чтобы рассмотреть меня, при этом опирался на древко из красного дерева, оплетенное стальной проволокой, изображая то ли молодого и заносчивого мага с посохом, то ли погонщика королевского стада коров. Второй, — уничтожающий взгляд достался и Насьте, — мало того что чуть не остался без кошелька, так еще и возвестил всем окружающим, что он у него есть. Это, кстати, и Марика касается.

— Так у меня и не было никогда кошелька! — не выдержал Марик.

— И не будет так никогда, — зло прошипела Кессаа. — И мешка не будет, а потом и головы! Видел ту четверку сайдов? Если ты решил, что они лесорубы, то сильно ошибся. Топоры у них боевые, и я вовсе не удивлюсь, если они будут поджидать нас на одной из темных улочек Ройты!

— Значит, все-таки идем в Ройту? — жалобно пролепетал Насьта.

— Да, — вздохнула Кессаа и добавила чуть тише: — Если я вас не уволю. Другой дороги нет. Слушайте, что я узнала, всего лишь тихо идя между людьми. Уже больше двух месяцев, как хенны перешли Лемегу. Власть над ними взял некий молодой тан Лек, который отличается от прежнего тана большей свирепостью и жестокостью. Достаточно уже того, что все его братья и отец странным образом умерли в один день! Хенны только ступили на некогда скирские земли — и вот уже Дешта разграблена и сожжена! Основная часть войска степняков пошла к борским башням на Скир, но много отрядов рыскают по бальским лесам вплоть до границы с Суррарой.

— А риссы… — заикнулся Марик.

— Риссы в сговоре с хеннами, — отрезала Кессаа. — Они отвели войско, которое собрали из отошедших из-за Лемеги воинов, к храму Сето и что затевают — неизвестно. Репта — последний кусок Оветты по эту сторону Манги, где еще можно спастись, потому что дороги в Скир через Борку уже нет. Пока можно спастись. Многие говорят, что в Ройте стоят сайдские галеры и за деньги перевозят в Скир беженцев морем, но точно никто не знает.

— Но если падет Борка… — прошептал Насьта.

— Вряд ли, — задумалась Кессаа. — В любом случае у нас есть еще время. Но это не все. А как вам такие слухи? Еще до прихода хеннов кто-то разыскивал у Дешты колдунью, схожую по внешности со мной, правда, с ребенком. Большие деньги сулили за помощь в поиске. Очень большие!

— Айра! — прикрыл собственный рот ладонью Насьта.

— Может быть, — замолчала Кессаа, опустила глаза и проговорила глухо: — Мы идем в Ройту. Нам предстоит стать незаметными и почти невидимыми. Попробуем пробраться в Скир морем или горами.

— А зачем нам в Скир? — осторожно подал голос Марик, которому все время казалось, что именно теперь удивительно сильная красавица Кессаа приняла на плечи груз, который она может и не вынести. — Нет, я знаю, куда мы идем, но к чему готовиться-то?

— Потом об этом, — прошептала Кессаа и торопливо смахнула со стола след своего пальца, словно невидимую ленту сняла. Тишина повисла над столом, хотя едоки на дальнем его конце позвякивали ложками и шумно обгрызали кости.

Марик еще успел оглянуться, попытаться рассмотреть пятерку пирующих, одежда которых ему показалась слишком необычной, чтобы по ней можно было хоть что-нибудь определить, и даже пихнуть локтем Насьту, который, поворачиваясь, зацепил его чехлом с луком, когда из дальней двери выкатился коротконогий хозяин. Он безошибочно подбежал к Кессаа, словно у нее на лице было обозначено главенство в маленьком отряде, и, посетовав на ломаном сайдском на тяжелые времена, выжидающе окинул взглядом всех троих.

— Отчего так много народа там, — мотнула Кессаа головой в сторону двери, — и так мало здесь?

Хозяин сдвинул кустистые брови, но в пальцах Кессаа появилась серебряная монета, и радушие немедленно вернулось на лицо трактирщика.

— Так я и говорю, что времена настали тяжкие. Народу в Репте прибыло. Одна Ройта увеличилась населением в три раза, а то и поболее. И не всякий гость гонит с собой скотину или везет мешки с зерном. Поэтому еда дорожает. Не каждому по карману перекусить у меня. Да и спешат несчастные — боятся, что хенны повернут войско на Репту.

— Ты, выходит, ничего не боишься? — прищурилась Кессаа.

— Боюсь, — кивнул хозяин, и Марик вдруг понял, что под маской радушия и суеты скрывается хитрый и многое повидавший человек. — Только мой страх никого не цепляет. Я боюсь отдельно от прочих, а совсем невмоготу станет — на берег моря не побегу: к чему крабов человечиной кормить, — в горы я уйду. Жить там нельзя, а отсидеться можно. Я слышал, хенны не очень горы жалуют. Вы-то зачем интересуетесь?

— У тебя рептские стражники на ступенях сидят, — подмигнула хозяину Кессаа.

— А как же без охраны? — изобразил тот улыбку. — И еще найдутся стражники. Деревенька у нас маленькая, а ведь тут раньше предел рептских земель был. Кто меня еще защитит, кроме стражи? Вы есть-то будете, а то уж одних разговоров на серебряный набежало.

— Дорого слово ценишь, — кивнула Кессаа и вдруг легко поднялась с места. — Помощь мне нужна, добрый человек. Со стражей ты дружен — значит, и она дружна с тобой. Где все эти несчастные, что пыль поднимают да на кушанья твои не зарятся, ярлыки выправляют? Или же всякому в Ройту дорога открыта?

— В слободку всякому, в нижний город — тому, кто почище, в верхний — по ярлычку, а уж в крепость и ярлычок не поможет пробраться, — замелькал глазками хозяин. — Только ведь в таком обороте серебро не звенит, а постукивает. Тут другой звон нужен.

— Не нужно мне в крепость, — улыбнулась Кессаа. — А вот жить я привыкла в хорошей гостинице. Пойдем-ка, любезный, к тебе. Я там и растолкую все подробней, и тебя послушаю, и позвенеть на твой вкус попробую.

— Ну вот, — раздраженно прошипел Насьта, едва Кессаа ушла вслед за неприятным хозяином заведения. — Лишних вопросов задавать нельзя, а сидеть за пустым столом и дышать, словно пара ноздрей при сильном насморке, можно. А если сейчас девку нашу на куски за той дверью режут да в варево подорожное закладывают?

— Брось, — протянул Марик. — Я б почуял.

— Вот еще чуялка нашелся! — завертел головой Насьта. — Ты посмотри, к нам, похоже, один из едоков идет. Ну что, будем дураков изображать или обморочными прикидываться?

— Друзья мои!

Подкатившийся к их столу невысокий, но чрезмерно полный репт вытер сальные губы платком и засунул его в запах явно дорогого костюма. По крайней мере, у Марика в глазах зарябило от сверкающих застежек и витых шнуровок.

— Друзья мои! Не назовете ли вы имя своей прекрасной спутницы?

— Не назовем, — после утомительно долгой паузы наконец выдавил из себя по-рептски Марик.

— Красота стоит денег, — нахмурился толстяк, сморщил маленький носик, моргнул крохотными глазками, вытянул губы и звякнул кошелем, подвешенным на изящном поясе. — Большая красота стоит больших денег. Клянусь, что я никогда не видел столь прекрасной девы, как та, честь сопровождать которую вы имеете.

— И что? — не понял Марик, с тоской покосившись за дверь, за которой скрылась Кессаа.

— Заведение дядюшки Брага в верхнем городе будет счастливо предоставить ей и кров, и защиту, — расплылся в улыбке толстяк и выложил на стол серебряную пластинку с тонкими рунами. — Передайте это ей.

— А если… — начал Марик.

— А если она не согласится, имейте в виду, что ваша личная помощь в успехе гостеприимства дядюшки Брага может составить больше десяти золотых монет. Третий дом от набережной на Крабовой улице.

Вслед за этим толстяк негромко свистнул, и трое из оставшихся за столом четверых мужчин поднялись и последовали за ним к выходу. Каждый из них превосходил Марика и весом, да и ростом, а их движения говорили о том, что эта тяжесть нисколько их не утомляла. На спинах неизвестных висели мечи.

— Чего он хотел? — раздраженно прошептал Насьта, разглядывая серебряную пластинку. — Что тут начерчено?

— Это рептские письмена, — почесал Марик нос. — Я не умею их читать. Мне показалось, что толстяк предлагал Кессаа какую-то работу. Что она должна делать, я не понял, но, если мы пойдем с ней, нам будут платить по десять золотых. На двоих, — добавил Марик и с сомнением кашлянул. — Или каждому. Интересно, за какой срок? Я ведь мог бы так купить себе меч!

— Ремини не будут работать на рептов! — отрезал Насьта.

— Про тебя этот толстяк ничего не говорил, — успокоил приятеля Марик. — Да и я вроде бы уже нанят. Так что передадим все Кессаа и будем помалкивать, как нам она и велела.

— Помалкивать иногда полезно, — вдруг раздался глухой голос над плечом Марика. — Сидите, — придержал баль за плечо последний посетитель постоялого двора. — Я не собираюсь нанимать вас на работу или расспрашивать о чем-то. Скажу только одно: чаще оборачивайтесь вокруг себя да поменьше болтайте. А хозяйке растолкуйте три вещи. Первое — колдовство без особого ярлыка в пределах Репты запрещено и карается строго даже в это неспокойное время. Да-да, — похлопал по плечу Марика незнакомец. — И отворот чуткого уха, как бы он ни был безобиден, тоже. Рептские колдуны сейчас почти поголовно стоят среди стражников!

Марик медленно повернулся, поднял глаза и вздрогнул: незнакомец был слеп. Уродливые белесые бельма перекрывали его зрачки, и он словно почувствовал взгляд Марика, потому что криво усмехнулся и снова похлопал по плечу баль костлявой рукой.

— Второе: с ярлыком и прочим в Ройте могут помочь истинные поклонники магии. Они всегда рады интересным гостям, хотя и не обещают им золота — если только хороший ужин и спокойный ночлег. Хотя теперь уже и это становится роскошью. Тем более во времена, когда риссы собираются уничтожить всякую магию, кроме той, которой покровительствует их Золотой храм, когда хенны первым делом уничтожают колдунов, ворожей, травников и всяких, кто способен сравниться с их шаманами. Рептский король пока не идет на уступки, но надолго ли хватит его малых сил? Ведь покровители рептов скрылись за борской стеной! К счастью, есть еще люди, которые хотят сохранить древнюю мудрость. Их легко найти. На той улице, где хвастаются красотой девиц, есть дом, который скромен и незаметен, несмотря на очевидные достоинства. И третье — пятью лигами выше к горам идет вторая дорога к Ройте. О ней мало кто знает, а если кто и узнает, то на узкой дорожке гораздо больше возможности спастись, чем на широкой. Особенно ночью. Вот только свернуть на нее можно только до ближайшего городка — дальше пропасть не позволит это сделать. А на входе в Ройту по тракту стоят рисские маги с искрящимися глазами. Не вас ли они высматривают?

— Эй! — показалась в приоткрытой двери Кессаа. — Я долго буду вас выкликивать? Что это вы застыли, как горшки на плетне?

Марик недоуменно переглянулся с Насьтой. Слепец куда-то пропал, и как это произошло — они не заметили.