Первое время Айра не отпускала сына с рук ни на мгновение. Даже когда она укладывала его спать — сидела или спала рядом, касаясь рукой запястья ребенка. За месяц мальчишка округлился и, несмотря на уверения Зии и Зерты, что он неотличим от Лека, казался Айре похожим на Ярига. Вот только смеялся он куда чаще дештского трактирщика. Хотя искрами его левый глаз не сыпал. И хорошо, что не сыпал. Достаточно было красноватых отпечатков на маленьких плечиках, которые проявились через неделю после родов. Извилистые линии напоминали крылья орла. Может быть, Айра и не обратила бы на них особого внимания, посчитав странными родимыми пятнами, но Кирас и Томарг появились в ее комнате тем же вечером и долго рассматривали эти линии с таким видом, словно разглядывали ядовитую змею, а тем же вечером Лек удвоил охрану здания. Тиру отметины не причиняли боли, но всякий раз, когда Айра видела их, ей хотелось оставить такие же отпечатки на телах хеннских шаманов, а потом убить их — одновременно или по одному, но убить. Это желание было столь острым, что она даже не могла думать о бегстве, хотя ясно понимала, что должна бежать из Дуисса вместе с сыном. И не потому, что было в Оветте место, где и она, и он могли чувствовать себя в безопасности, а потому, что среди хеннов ее сын не мог быть в безопасности никогда.

Мальчишка на вид казался обыкновенным ребенком — правда, у Айры не было никакого опыта общения с грудными младенцами, но тут ей помогла Чая. Порой Айре казалось, что черная воительница смотрит на младенца с большим обожанием, чем она сама. Только Чае Айра постепенно стала доверять выходить с ребенком во двор особняка, оставаться с ним, когда она сама бралась за деревянную палку, возобновив занятия с Зией.

— Зачем тебе это надо? — раздраженно спросила ее хеннка, когда Айра попросила об этом в первый раз.

Айра спрятала колыхнувшую грудь ненависть в улыбке и сказала, что хочет вновь стать быстрой и ловкой. Сказала, что хочет стать снова такой, на которую однажды обратил внимание Лек. Имя тана не оставило Зию равнодушной: Лек не показывался больше месяца в особняке и, значит, не уделял внимания не только Айре, но и Зие.

— А разве он когда-нибудь считал тебя быстрой и ловкой? — сузила глаза Зия, но пошла во двор.

— А разве нет? — последовала за ней Айра, постаравшись изобразить недоумение.

— Он всегда делает только то, что ему нужно! — отрезала Зия, бросая колдунье палку.

— Я еще буду ему нужна! — гордо подняла подбородок Айра.

— Помнишь Олу? — скривилась в усмешке Зия.

— Ты сама сказала, что не было никакой Олы! — нахмурилась Айра.

— Была, — покачала головой хеннка. — Выше тебя на полголовы. Стройнее тебя в талии, в шее, в изгибе рук. Округлее тебя в тех местах, где это привлекает мужчин. Умнее тебя, потому что у нее не было врагов и недоброжелателей. Она была так прекрасна, что мужчины застывали, забыв, на каком языке они говорят с рождения. Женщины чувствовали себя мужчинами, когда видели ее. Ее голос был так нежен, что ручьи переставали звенеть, когда она проходила мимо.

— Ты пересказываешь строки любовного гимна? — скривилась Айра.

— Она была удивительной, — отмахнулась Зия.

— И где же эта красавица? — подняла брови колдунья.

— Тебе лучше знать, — прикусила губу Зия. — Лек сбросил ее со стены после того, как поднял тебя. Ее разорвали звери, которые охраняли Золотой храм. Они не оставили ни клочка плоти. Сначала я ненавидела тебя, как ненавидела бы ветер, смахнувший с полки сосуд из горного стекла, цена которого выше цены табуна лучших лошадей. Потом решила, что это хорошо, потому как шансов вернуть Лека у меня рядом с Олой не было. Хотя я и понимаю, что их не стало больше и теперь.

— Зачем он это сделал? — замерла Айра, чувствуя, как неровный камень падает с ее нёба в глотку и начинает продираться через нежное горло в грудь.

— Чтобы сохранить тебе жизнь, — сплюнула на камень Зия. — И демон меня разорви, если я понимаю, откуда он знал, что ты ему пригодишься! Хотя теперь я думаю, что ему помогла не ты, а нелепая случайность. По крайней мере, сам Томарг говорил об этом, а он силен почти так же, как Кирас. С другой стороны, не мог же он знать, что ты родишь ему первенца с метками на плечах? А ты могла знать? Или наворожила?

— Она была очень красива? — прошептала Айра.

— Да, — кивнула Зия. — Так красива, что порой мне казалось: стоит ей шевельнуть пальцем — и Лек бросится исполнять любой ее каприз. Может быть, именно поэтому… Впрочем, она никогда себе этого не позволяла.

— Почему же Лек не сбросил со стены кого-то другого? — замерла Айра. — Разве у него не было выбора?

— Был, — кивнула Зия. — Хочешь спросить его об этом? Спроси. Только имей в виду, что у него не только был выбор — он и есть. И при необходимости он им воспользуется. Поняла?

Она сделала резкий выпад и едва не ткнула палкой Айру в лицо. Та с трудом защитилась и отскочила на несколько шагов назад. Зия подбежала, отбила ее удар и притиснула Айру к стене.

— Ты кое-что можешь — я об умении управляться с клинком говорю, — но твои руки и ноги слабы, твои движения медленны. Вряд ли ты хотя бы когда-то сравняешься даже с Ноей, я уж не говорю о себе. Я бы на твоем месте потратила свое время иначе. Например, раздобыла хороший яд, чтобы умереть без мучений. Или начала сплетать веревку, чтобы задушить саму себя. Я о тебе говорю, о тебе!

— Неужели пришла пора? — прохрипела Айра, потому что палка Зии давила ей на горло.

— А почему нет? — усмехнулась Зия. — Твой мальчишка легко станет сосать кормилицу. Он обойдется без тебя. Тебе ведь есть чего опасаться? Или нет? Признайся! Посольство Суррары прибыло в Дуисс. И колдуны хотят видеть каждого, кто был в нашем отряде. У них что-то пропало в храме. Что-то столь важное, что они убили всех тех чудовищ, сожравших Олу, чтобы только проверить их потроха. Они решили, что она — это ты. Что именно она прогуливалась по храмовым залам. Я ничего стоящего не нашла при тебе, но даже если не ты обокрала их храм, чудовищ убили из-за тебя! Я слышала, что цена каждого зверя равняется тысяче скирских золотых!

— Скир не торгует юрргами! — с трудом оттолкнула Зию Айра.

— А вот хеннам торговаться придется, — прошептала Зия. — Маги Суррары обещают слишком многое, чтобы отправить их восвояси.

— Чем я могу им помочь? — нахмурилась Айра.

— Ничем, — скрипнула зубами Зия. — Конечно, если ты не пообещаешь Каесу вскрыть неприступные борские укрепления.

— Борку взять невозможно! — отрезала Айра.

— Маги Суррары считают иначе, — расплылась в холодной улыбке Зия. — Защищайся!

Если Айра и хотела вернуть былую ловкость с помощью Зии, то в первый день она получила только ломоту во всем теле, пару синяков на скулах и разбитую и опухшую губу. В таком виде ее и застал Лек. Он вошел в комнату с той же самой улыбкой, с какой появлялся всегда, словно и не было его месячного отсутствия. Айра, которая кормила ребенка, отчего-то засмущалась, попыталась прикрыть грудь, но Лек подошел ближе и отвел в сторону полу ее стеганого халата.

— Странно. — Его голос показался ей удивленным. — Чая сказала, что он похож на меня.

— Что странного? — не поняла Айра. — Странны ее слова или ты давно не смотрелся в зеркало?

— Зеркало, — задумчиво повторил Лек. — Риссы ищут какое-то зеркало. Хотя и не уверены, что оно может оказаться у… кого-то из моих людей. Я счел бы их подозрения оскорблением, если бы не ты… И если бы помощь риссов не была столь нужна хеннам. Но в храме была именно ты.

— Я, — согласилась Айра, прижав к груди Тира. — Но именно я и только я — не одно и то же.

— Зачем ты ходила в храм? — Он смотрел на Айру не отрываясь.

— Я уже говорила тебе. — Она сглотнула комок, который все еще не добрался до ее груди. — Я ходила, чтобы отпустить своего отца. У меня нет ничего, что можно было бы назвать зеркалом. Даже то, серебряное, Зия забрала у меня. Я ходила в храм не для того, чтобы его ограбить.

— Я знаю, — кивнул Лек. — Зия обыскивала тебя так тщательно, как только возможно, добралась даже до твоей теперь уже бывшей девственности. И в сумке у тебя она не нашла никакого зеркала — только колдовской хлам. Впрочем, все это было выброшено еще в Риссусе. Но ведь ты могла бросить зеркало через ограду, спрятать его в самом храме. У тебя был сообщник?

— Нет, — твердо сказала Айра.

— Нет, — повторил Лек, словно пробуя слово на вкус. — Послушай, я видел этих магов. Они способны взглядом вывернуть человека. Моя голова едва не раскололась, несмотря на… Наши шаманы показались мне рядом с ними безусыми юнцами. Тем более что наши шаманы плохие помощники при осаде укреплений вроде борских. Скажи мне, зачем ты ходила в храм? Все скажи. Я почувствую правду.

— Разве я лгу? — напряглась Айра.

— Нет, — прошептал Лек, и Айра вдруг разглядела в его глазах блеск собственной смерти. — Но ты недоговариваешь.

— Хорошо. — Айра задержала дыхание, и Тир точно на то же мгновение перестал теребить ее грудь. — Я ходила не просто отпустить отца. Он обладал даром. Был торговцем, но еще и магом. Он сказал мне, что должен идти в храм, но там его могут убить именно ради его дара. Редкого дара. И он сказал мне, что не хочет отдавать собственный дар рисским колдунам. И я пошла за ним. И забрала дар, и отпустила его. Дала ему умереть.

— Что же это за дар? — не понял Лек.

— Тот самый, что помог мне победить Санка, — прошептала Айра. — Сила прирожденного мага. Сила, способная противостоять даже рисским магам. Не потому ли они столь встревожены?

— Томарг сказал, что ты пустышка, — усмехнулся Лек, отойдя на шаг. — Он сказал, что ты победила Санка вследствие его собственной глупости. Или ты способна победить и остальных шаманов?

— Была способна, — прошептала Айра. — Пока они не опутали меня каким-то заклинанием. Видишь этот узор на горле? Это всего лишь одна из сотен невидимых линий. Может быть, Томарг сказал тебе, что Кирас защищает меня и твоего ребенка, расчерчивая мое тело? Да, защита в заклинании есть. Но не только она. А что, если я тебе скажу, что через год срок моей жизни подойдет к концу? Ты ответишь мне, что это происки твоих врагов? Или просто предпочтешь не поверить? Скажи мне, разве твоя мать умерла не оттого, что у нее начали гнить пальцы на руках и ногах? И кого из братьев ты будешь винить, если то же самое случится через год со мной?

Глаза Лека потемнели.

— Что с ребенком? — спросил молодой тан глухо.

— С ним все в порядке. — Айра сдерживала дрожь в голосе, но она все равно прорывалась. — Мне кажется, что я уберегла его от боли, подобной той, что терзает тебя. Так что не волнуйся. Я не способна причинить тебе зла. Дар моего отца надежно укрыт и спутан Кирасом. Считай меня искусным фехтовальщиком, которому отрубили руки. Риссы ничего не заметят. И зеркала они здесь не найдут.

Лек молча проглотил последнюю фразу и уставился на пол у своих ног.

— Я больше не нужна тебе? — наконец прошептала Айра. — Вижу, что не нужна. И не потому, что ты не смотришь на меня прежними глазами. Мне сейчас кажется, что кто-то другой пообещал тебе помочь против шаманов.

— Кто? — прошипел Лек, и его ладонь легла на рукоять кинжала.

— Тот, кто дал тебе амулеты, которые скрепляют твои запястья, шею и, наверное, лодыжки. Их магия не помогает от риссов, но все-таки спасает от головной боли?

— Да, — обронил Лек. — Но амулеты приходится часто менять. Я спрашивал его о тебе. Он слышал твое имя, но не узнал, когда приходил смотреть тебя перед родами… Сказал, что если бы ты была та Айра, которую он знал, то она уничтожила бы шаманов одним щелчком двух пальцев.

— Синг преувеличил мои возможности, — нашла в себе силы рассмеяться Айра. — А не узнал он меня только потому, что беременность меняет женщину. На время меняет. Да и хеннские шаманы околдовали меня слишком хорошо. Не умаляй их силы. Тот же Санк едва не выхлестнул из меня всю кровь. Можно ли разрушить их заклинание, Лек? Что они сами говорят об этом?

— Не знаю, — процедил Лек. — Они говорят только о том, что двести лет знаки рода не проявлялись после колдовства. Я не разбираюсь в магии, но спутавшая тебя пелена мне кажется неприступной стеной. Синг тоже сказал об этом. Он сказал, что если панцирь, съевший твой дар, сплетен шаманами хеннов, то попытки распустить заклинание приведут к твоей смерти. Ты умрешь от боли.

— Хороший выбор, — выпрямилась Айра. — Или через год от мучительной болезни, или чуть раньше от мучительной боли при попытке снять заклятие, или почти без боли по собственному желанию. Или по твоему? Твои пальцы ищут рукоять кинжала?

— Синг достаточно силен? — повысил голос Лек, сжав ножны.

— Он был моим наставником, — прошептала Айра. — Думаю, что с шаманами он справится. Не щелчком пальцев, но справится. Он знает очень много способов. И у него есть хорошее качество: он верно служит. И правильно выбирает того, кому служить.

— Сейчас он служит моему отцу! — отрезал Лек.

— Но ты зависишь от него, — качнула головой Айра. — Синг слишком умен, чтобы ставить кого бы то ни было в зависимость от себя, не собираясь ему служить. Но… Хочешь, я все-таки помогу тебе? Хочешь не зависеть даже от Синга?

— Предложишь свои амулеты? — стиснул кулаки Лек.

— Нет. — Она отняла заснувшего ребенка от груди и положила его на ложе позади себя. — У меня ничего нет, кроме остатков собственного умения. Нет. Амулеты не будут тебе больше нужны.

— Что для этого нужно? — напрягся Лек.

— Тебе? — Айра усмехнулась. — Вытерпеть боль, которая составляет всего лишь одну тысячную боли, которую… нужно вытерпеть мне, чтобы пересилить ворожбу твоих шаманов. Одну тысячную от непереносимой боли. Правда, иногда мне кажется, что, на сколько ни дели непереносимую боль, она непереносимой и останется. Хотя бы потому, что не забудется никогда.

Она говорила эти слова и, прищурившись, приглядывалась к силуэту Лека. Пожалуй, он действительно мог стать неплохим магом, но темная уродливая линия перечерчивала его способности. Она словно касалась липким языком натянутых внутри молодого тана струн и не давала им звучать, вызывая головную боль всякий раз, когда магия возмущала их натяжение. Вряд ли Айра разглядела бы это раньше, но после полугода истязаний, когда она растягивала непереносимую боль на сотни едва переносимых болей, это уже не казалось сложным. Нужно было только поймать кончик линии на левом плече и вырвать его. И кажется, в этот раз она сможет обойтись без покрытого кровью осколка, в котором она и сама никогда не опознала бы зеркала и которое теперь им и не являлось. Главное, чтобы Лек не сошел с ума от боли. А ведь его действительно околдовали еще в утробе матери. Как же ей удалось уберечь от подобного Тира? Неужели ее дар или дар Ярига в самом деле защитил плод сам, без ее участия, — ведь Тир чист, как вода в горном ручье, хотя будет способен, наверное, на многое? И не потому ли сама Айра не смогла ничем защититься от Кираса? Разве только сохранила ясную память?

— Как ты это сделаешь? — нахмурился Лек.

— Сними амулеты, — попросила Айра. — Если не боишься.

Он сбросил их один за другим, и его лицо тут же перекосила гримаса боли. Действительно, магия плескалась вокруг. Ее источали брошенные на пол заговоренные камни, наконец, сама Айра, не переставая, глушила неведомый зов, обращенный к ее сыну, и этим тоже причиняла боль Леку. Да и тот же зов был обращен и к молодому тану, выматывая из него силы.

— Что ты можешь? — почти закричал Лек.

— Во-первых, рожать здоровых детей. — Она встала, стиснула зубы, схватила одной рукой родильную палку Чаи, что постоянно висела у нее на груди, другой заголила мускулистое плечо тана, к которому уже так давно не прижималась губами, и нащупала скользкий невидимый отросток. — А во-вторых…

Лек взревел, как раненый зверь. В глазах у Айры потемнело, резкий удар сшиб ее с ног, и последнее, что она услышала до того, как рухнула на пол, было хлопанье двери и возмущенные крики. Она пришла в себя почти сразу, услышав плач Тира. Чая безуспешно пыталась его успокоить.

— Дай сюда, — еле слышно потребовала Айра, чувствуя, как на левую половину лица накатывает боль. Ребенок успокоился мгновенно — едва почувствовал руки матери. Только тогда Айра подняла голову и попыталась рассмотреть Лека. Он сидел на войлоке и кривился, потому что Зия, бросая на Айру гневные взгляды, стирала с его лица и руки кровь.

— Так просто? — усмехнулся Лек, недоуменно ворочая головой и прислушиваясь к ощущениям. — А ведь мне всегда казалось, что мои внутренности стягивает невидимая плеть. Куда она делась? Признаюсь, мне показалось, что боль ушла не от твоего колдовства, а когда я ударил тебя. Не волнуйся, я не сломал тебе скулу. Красавицей ты не была и не будешь, но отвращения по-прежнему не вызовешь. Просто мне показалось, что ты хочешь вытянуть через плечо у меня спиной мозг!

— Считай, что я выдергивала у тебя больной зуб, — с трудом выговорила Айра. — Ты решил ускорить лечение, и тебе это удалось. Таких нитей в моем теле множество. Теперь понимаешь, почему я обречена?

— А он? — кивнул на ребенка Лек.

— Он чист. Я защитила его и поэтому, наверное, не смогла защитить себя. Я могу попросить тебя об одолжении?

— Чего ты хочешь? — пересилил себя тан.

— Не отбирай у меня сына, пока я жива, и не убивай меня, — прошептала Айра. — А я тебе еще пригожусь.

— Это как же? — усмехнулся тан.

— Хочешь, я научу тебя зажигать огонь щелчком двух пальцев?

Она не успела научить Лека щелканью пальцами. Впрочем, у него остался хороший учитель, который когда-то многому научил и Айру. У нее было меньше года до того момента, когда должно было открыться, что она не собирается умирать от магии шаманов, и она сполна воспользовалась этим временем, тем более что Лек вовсе перестал появляться в особняке, довольствуясь вестями о подрастании сына от верного Зееса. Последний раз Лек появился у нее вместе с тремя магами из Суррары на следующий день после того, как она сняла с него заклятие. К Айре колдуны зашли в последнюю очередь — она почувствовала их силу, холод и презрение, но не смогла их прощупать глубже, потому что замкнула себя и Тира в прочную раковину. Искрящихся глаз колдунам оказалось недостаточно: на их лбах сияли золотые диски. Они осмотрели Айру, с ее изможденным и разбитым ударом Лека лицом, со смесью отвращения и разочарования, а она узнала узор, который следил за ней, когда она стояла у переката с можжевеловой палкой в руках. Теперь это кружево висело над каждым из колдунов, но услышать голоса утраченной святыни не могло: слишком толстый слой крови покрывал его. Крови и пыли, потому что осколок так и продолжал валяться под ее ложем. «Всякой крови или только моей крови?» — вдруг подумала Айра, поймала взгляд Лека и ужаснулась: столько отвращения и ненависти горело у того на лице.

— Слишком многое я ему сказала, — прошептала она сама себе, когда дверь за визитерами закрылась, и добавила: — Или слишком многое он сказал мне. Как я могу судить его, если ворожба над его матерью принесла ему такую боль? А что, если она вывозила в грязи его сердце?

Вспомнила Айра о боли, и боль накатила на нее. Не та, которая рвет на части плоть, а та, что хватается точно за сердце, выдавливая слезы даже из сухих глаз. Тир помог справиться с этой болью, потому что он сам был теперь сильнее любой боли, равняясь самой большой радости.

Айра не успела научить Лека щелканью пальцев, но многому научилась сама. За месяцы, прошедшие с рождения Тира, она, как сказала Чая, не только превратилась в степную кошку, но и перестала проигрывать в схватках и Зие, и даже самой черной искуснице. Правда, редко ей удавалось схватиться с Чаей, потому что именно той Айра доверяла ребенка, но, когда Тир засыпал в большой плетеной корзине, накрытой меховым одеялом, Чая никогда не отказывала Айре в нелегкой науке. Она единственная, кто, не побеждая Айру, не позволял побеждать и себя. Вертлявую и быструю Зерту оказалось легко взять, демонстрируя еще большую быстроту и верткость. Конечно, ей можно было бы уступить, подставившись под тонкую стрелу, которую сестра Лека всегда готова была выдуть из длинной трубки, но это оружие трудно было применить в быстрой схватке, а тайного удара Айра пока не опасалась. Айдара смотрела на размахивание палками с усмешкой и в схватки не вступала. Ноя перестала скрещивать деревянный клинок с Айрой, когда та спросила, не проходила ли она обучения в храме Сето. Только Зия настойчиво рвалась все-таки доказать Айре, что ее очередная победа не более чем случайность.

— Точно такая же, как смерть Даеса и Санка, — неизменно отвечала Айра и возвращалась в комнату, которая все больше казалась ей узилищем. Каждый вечер она кормила и укладывала Тира и погружалась в то неизведанное, что досталось ей от Ярига и так и не было еще испробовано в полной мере. С другой стороны, разве выдержала бы она хоть что-то, произошедшее с нею, если бы не долгое дыхание Сурры, что удалось забрать у отца? Вот только невидимая петля на горле по-прежнему сбивала дыхание, не давала окунуться в принадлежащую ей силу, и волокла по поверхности хеннского бытия, как волочится за рыбацкой ладьей загарпуненный и едва живой дельфин.

За узкими окнами то лил дождь, то шуршали облетающие с седых деревьев листья, то завивал вихрями снег. Айре уже начинало казаться, что нет в Оветте столь же оседлого народа, как хенны, и что вскоре сама Радуча вслед за жителями лишится привычного имени, когда что-то начало меняться. С началом второй весны в Дуиссе Айра почувствовала тревогу, напоминающую удушье перед проливным дождем. На улицах удвоилось количество хеннов, замелькали не только красные, но и белые, желтые, зеленые лоскуты на шлемах степняков. Оживился Зеес, удвоив громкость и частоту ругани, к тому же он запретил Айре спускаться во двор, начав там гонять свою сотню, заставляя разжиревших воинов поднимать тяжести и натягивать тетиву тугих луков. Да и охраняющие или стерегущие Айру подопечные Зии стали раздражительны и грубы, словно Айра снимала у них комнату и изрядно задолжала за проживание. Только Чая оставалась прежней и однажды сказала Айре негромко:

— Ты — мать. Это важнее многого, девка.

— Почему ты мне это говоришь? — Айра пыталась разглядеть за блеском темных глаз что-нибудь кроме спокойной уверенности.

— Скоро все будет меняться. Не жалей никого, кто бы ни заступил тебе путь. Когда будешь уходить, не иди с теми, что бегут, иди с теми, что идут, и не пытайся их обогнать. И не жди, когда твой враг встанет против тебя: твоя схватка давно уже началась.

— Кто ты? — нахмурилась Айра, потому что редко с ней говорила Чая и никогда не соединяла вместе больше четырех-пяти слов.

— Я дочь дальней страны, — ответила черная воительница. — Твое дитя дало мне возможность испытать мгновения материнства, которого меня лишила судьба. Но когда я держала Тира на руках, я поняла, что моя жизнь почти бессмысленна. Не хочу, чтобы она потеряла и малую толику смысла. Скоро праздник весны. Все сыновья Каеса съехались, чтобы сесть на большой ковер и испить из общего котла горячего вина. Каес захочет увидеть внука. Будь готова к этому. У него больше двадцати внуков, но Тир первый, на котором проявились знаки рода. Первый, у кого они появились еще в утробе. Даже Аесу, старшему сыну Каеса, они были нанесены после его рождения. Но дело в том, что ты его мать, и это важнее любых знаков. Не дай ему превратиться в чудовище. Возьми этот меч.

И Чая протянула Айре короткий клинок.

— Что мне делать? — спросила Айра, проводя пальцами по диковинному серому изогнутому лезвию.

— Выжить, — прошептала Чая. — В город скрытно вошли десять тысяч Лека. Они прячутся в особняках. Их шлемы не украшены цветом тана, как будто они принадлежат самому Каесу, но я многих знаю в лицо. Лек недоволен, что его отец выжидает и не переходит Лемегу. Скоро все переменится, Айра. Постарайся выжить — иногда это тем легче, чем больше врагов вокруг тебя.

Она выжила. И в Дуиссе, и потом, когда вырвалась из бывшей столицы Радучи. Почти два месяца потребовалось Айре, чтобы с ребенком на руках добраться до Лемеги, переправиться через широкую реку и, избегая больших дорог и деревень, оказаться на дне рептской ладьи. Два месяца после на удивление длинной речи Чаи и Большого Ковра, на который Айре приказал явиться с ребенком сам Каес. Ее сопровождали трое стражников, в том числе Зеес и Лега, а также Ноя и Зия. Для ребенка Зия принесла черный, отороченный золотым шитьем праздничный наряд крохотного воина. Айра довольствовалась стеганым халатом. Она потянулась за гиввским клинком, но Зия холодно остановила ее:

— Разве ты идешь на бой?

Над Дуиссом спускался вечер, Аилле двигался к горизонту, превращаясь в огромный сплюснутый шар, окрашивая треть неба в кровавый цвет, и черный зубчатый контур Дуисской крепости на его фоне не мог не показаться зловещим. Айра ежилась от холодного ветра: еще бы, только-только выснежень подошел к концу, а месяц зелень получил свое имя вовсе не за первые дни. У огромных ворот крепости дежурило не менее сотни стражников, а поодаль стояли эскорты танских сыновей, застывшие, словно вырубленные из серого камня. Не полз еще над странно пустынными дуисскими улицами запах крови, но шум ее ускоренного бега внутри многих тысяч закаленных тел был почти явственным.

Зия, Ноя и третий стражник остались с лошадьми на вторых воротах, а Зеес, Лега и Айра с весело лопочущим Тиром поднялись в верхнюю крепость. Разбитое стекло хрустело под ногами, запах испражнений витал в воздухе, но зрелище, которое предстало перед взором Айры, оказалось еще более отвратительным, чем простое разорение удивительного здания. В центре некогда прекрасного зала высился огромный шатер, и веревки, поддерживающие его, были прикручены к кольям, забитым в удивительный мозаичный пол. В глубине зала всхрапывали лошади и горели костры. В воздухе стояли копоть и вонь. Рядом с шатром трепыхалась гора порубленных на части окровавленных тел.

Айра, следуя за Зеесом, невольно замедлила шаг, но тот, недовольно оглянувшись, прошипел:

— Иди, не останавливайся. Раньше мертвецов не рубили, но они стали больно прыткими в последнее время. Смотри-ка, и любимый слуга великого тана здесь! Эх, Свитак, видно, разучился ты готовить танский напиток! Видишь, девка? Всякий, заходя в шатер всемилостивейшего тана, должен видеть, чем может обернуться отсутствие милости лично для него! Голову не забудь склонить, дура!

Лега, ходивший в близких приятелях Зерты, грубо подтолкнул ее в спину, Айра едва не упала, но, прижав к себе насторожившегося Тира, вслед за Зеесом нырнула под цветастый полог. Тьма, расцвеченная языками пламени многочисленных ламп, сгустилась удушливым запахом, который настойчиво бил в ноздри, пробуждая какие-то воспоминания. Это действительно был Большой Ковер. Вдоль стен шатра стояли почти голые, напомнившие Айре Чаю, воины с огромными топорами, а впереди, сразу за толстым, покрытым резьбой шестом, который следовало бы назвать столбом, был расстелен алый ковер с высоким ворсом, на котором вокруг низкого стола с яствами и широкой чашей, напоминающей котел на кованых ножках, сидели хеннские таны. Обрюзгший старик, обнаженный по пояс, с властным взглядом, высился над остальными за счет огромных подушек, подпирающих его седалище и спину. Рядом с ним сверлил хмурым взглядом собственные колени Кирас. С другой стороны мелькала озабоченная и угодливая физиономия Синга, который явно не был допущен к ковру, скрывался в тени и мечтал ускользнуть из шатра. Прочие пирующие не могли быть никем, кроме молодых танов, хотя все они скорее напоминали зрелых мужчин, подобных Хасу и мощью, и телосложением. Пятеро их сидело слева от столба — по правую руку от Каеса, отделяемые он него напряженной фигурой Кираса. И только один — Лек — справа. Он и повернул голову первым, едва услышал звон кольчуг упавших ниц Зееса и Леги.

— Она пришла, отец!

Каес поднял голову, и Айра тут же уверилась в том, что единственным приобретением Лека от отца был взгляд. Он прожигал насквозь. Поднял голову и Кирас — правда, его взгляд не обжигал кожу, он скользил по фигуре чужеземки, как скользит взгляд мастера по творению собственных рук: нет ли изъяна в готовом изделии.

— Смотри, — отстраненно прошептала Айра. — Смотри, если сможешь разглядеть. На месте твой ошейник, на месте.

— Что скорчился, уважаемый? — толкнул шамана коленом Каес. — Смотри-ка, чужеземка, а родила мальчишку, на котором Дух Степи не погнушался поставить знаки рода. Сколько поколений уже такого не было? Даже я не могу похвастаться такими отметинами.

— Что мне на девку корчиться? — сморщил нос Кирас. — Я на снадобье твое корчусь, которым ты кожу себе мажешь. Может, и помогает оно тебе, да только я от вони этой едва дышать могу — глаза слезятся!

— А ты бы подобрал другую мазь! — прошипел Каес. — Отчего радучский лекарь больше лучшего хеннского шамана в целительстве понимает?

— Что он понимает? — скрипнул зубами Кирас. — Какого демона он злобоглаз в состав мешает? Не будет от него никакого толку, только вонь одна!

— Ну о толке я сам судить буду, — усмехнулся старик и расправил плечи. — Эй, девка! Покажи парня!

Не говоря ни слова, Айра присела, поставила удивленно вращающего глазками Тира на войлок и распустила шнуровку на маленькой курточке. Как сказала ей Чая, Тир встал на ноги вовремя, вот только ходить пытаться начал месяца на два раньше. И теперь, оказавшись без курточки, он довольно растопырил полные ручки, вырвался из рук Айры и в пять-шесть неуверенных шажков добежал до шеста, за который с довольным гуканьем и ухватился.

— Настоящий хенн! — довольно хлопнул себя по коленям Каес. — Смотрите на метки, сыновья мои. Смотрите!

В два шага Айра оказалась возле шеста и подхватила Тира на руки.

— Подожди, — лениво бросил Каес и окинул взглядом стол.

С ненавистью смотрели его сыновья и на гостью, и на ребенка. С той самой ненавистью, которая не только из смерти Хаса проистекала, а порождалась всем — и нехеннской внешностью Айры, и происхождением их младшего брата, и отметинами на плечах его малолетнего выродка. Только Кирас смотрел на Айру безразлично. Впрочем, и змея не хлещет ненавистью, когда к птичьему гнезду ползет.

— Иди сюда, — бросил Айре Каес.

Медленно она пошла к старику. Обогнула за спиной Лека, посмотревшего на нее странными темными глазами, с таким же взглядом Синга столкнулась. Сплетаться что-то в голове у нее начало — вот только понять бы, что именно.

— Ты Хаса убила? — хмуро спросил Каес, ощупывая плечи Тира.

— Нет, — ответила Айра, не отрывая взгляда от сына.

Не понравились Тиру пальцы деда: ручками стал он их ловить и пытался отодвинуть от себя. И правда, толстым слоем желтоватой мази был покрыт Каес от запястий до пояса. Конечно, вонью запах томленого злобоглаза, который свежим корнем вовсе запаха не издает, назвать нельзя было, но с непривычки глаза пощипывало. Только зачем Синг в состав корень ввел? Новое средство придумал? Так тут как ни придумывай, но если пригоден злобоглаз от ядов, а томленый так и от сильных ядов, то ни к чему другому все одно его не приспособишь. Внутрь его принимать надо, внутрь.

— Синг! — рявкнул Каес. — Посмотри мальчишку.

Тенью метнулся к тану колдун, руки протянул, тонкими пальцами головы Тира коснулся, один взгляд на Айру бросил, но и этого взгляда ей хватило. Глаза у Синга темные оказались, словно зрачок на радужку расползся, а изо рта злобоглазом несло почти так же, как от смазанного тела Каеса. И оборачиваться не пришлось, чтобы понять: и с Леком то же самое.

— Здоров мальчишка, — прошептал Синг и исчез, как появился, но поняла Айра: узнал он ее, узнал. Крепче сжала колдунья Тира, но расслабилась, как могла. Развернулась наружу, даже глаза прикрыла, чтобы понять нависшую над ней и Тиром угрозу и отвести ее в сторону. От кого она исходит, от кого? Уж не от седого тана, который мазью на жирном теле запахи изо рта Лека и Синга перебивает. И не от Кираса, который сам прислушивается и приглядывается вокруг. И не от старших братьев Лека, хотя ненависть в их глазах, кажется, способна платье на ней зажечь!

— Отец, — послышался за спиной Айры голос Лека, — позволь матери моего сына испить из общей чаши.

— Не выдержит девка хеннского напитка, — усмехнулся Каес. — Глотку сожжет!

— Не выдержит — значит, не выдержит, — не успокаивался Лек.

— Пусть выпьет, — неожиданно прогудел один из сыновей Каеса, и Айра поняла, что это был старший брат Лека — Аес. — Пусть выпьет, мальчишка ее грудь еще сосет, пусть испробует хеннского напитка, через ее плоть пропущенного, — заодно и узнаем, чего стоят метки на его плечах.

— Ничего они не стоят, — неожиданно подал голос Кирас. — Да, отметил его Степной Дух, но кто знает, что за метка это? Дух ведь мог и в предостережение метку бросить!

— Ну что ж… — Каес сдвинул брови. — Дай ей глотнуть, Лек, если не жалко девку. Только сына придержи, а то повалится — зашибет.

Зачерпнул Лек ковшом из чаши, протянул ковш, поймал ребенка на руки.

— Пей, Айра. Если дух твой слаб, провалишься в сны, из которых не выбраться. Если выберешься — слово даю, отпущу тебя восвояси.

— С сыном? — прошептала Айра.

— С сыном, — кивнул Лек и рассмеялся. — Вот только с другим. Как ты думаешь, если пропустить тебя через сотню Зееса, хоть одного сына родишь?

— Щедрый ты, — прошептала Айра, напоминая Леку его собственные слова. — Щедрый, если сокровищами разбрасываешься. И не свистун. Точно не свистун.

Поднесла Айра ковш к лицу, вдохнула глубоко, запах расплетая, и выпила одним махом. Пламенем обожгло глотку, но вкус страшнее оказался. Отвар грибной, от которого тело невесомым кажется и демоны по углам мерещатся, — знакомо, но не страшно. Вытяжка из плесени болотной только ужасом способна окатить — тоже не страшно, хотя половину учеников Аруха после этого настоя по два месяца откачивать приходилось. А крепкие эти воины — дети Каеса, если пьют и то, и это: сейчас должны так себя чувствовать, словно рвет их на части, но ничего, сидят, только пот с их лбов катит. Вот с третьим привкусом совсем плохо. Третий привкус — слабенький, но знакомый — обжег Айру сильнее горючки хеннской, на которой настой выдержан был. Уж явно не из кладовых Кираса сей состав. Когда последний раз его Айра слышала? Уж не в Золотом храме: там он толстыми шкурами да иглами был прикрыт. Нет, последний раз этот запашок над трупами юрргимов витал недалеко от Ласской крепости. Там маг Ирунг показал ей лишенный корня куст злобоглаза и предвосхитил вопрос ее:

— Ничего не сделает яд с Кессаа и Зиди, даже если покусаны они. Вот эта травка их спасет. Точнее, корень ее.

«Вот эта травка их спасет», — повторила про себя давние слова Айра и прохрипела, твердо глядя в глаза Каесу:

— О милости прошу тебя, тан.

Сталью глаза тана подернулись, губы в узкую щель превратились, но потянулся Тир из рук Лека к матери, загукал, залопотал.

— Чего хочешь? — обронил тан.

— Руку поцеловать твою, тан, — на колени опустилась Айра. — Вырастет внук твой, а ну как мне и рассказать нечего ему будет?

— Ты посмотри сначала, тан, — прошипел у его плеча Кирас. — Может быть, у нее язык раздвоен?

— Вот! — пьяно покачнувшись, вытянула язык Айра.

— На, — расплылся в улыбке тан и протянул ей толстую волосатую руку. Как к роднику, припала она к ней, поймала губами предплечье, щекой приникла и всосалась в старческую плоть, языком ее облизала, губами сняла столько, сколько могла, пока губы не защипало и язык не обожгло.

— Хватит, — рявкнул тан и хихикнул, обернувшись к Кирасу. — А ведь не просто так ее Лек выбрал. Одолжишь, сын, девку? Уж больно нежна!

Обратно Тира вез на руках Лега: Айра едва сидела в седле. Зия и Ноя посматривали на нее с презрением, Зеес оглядывался с плохо скрываемым испугом. Город погружался во тьму, факелы у входов в особняки уныло коптили невидимое небо, не рассеивая, а сгущая тьму.

— Что бывает с танами, которые пьют из чаши на Большом Ковре? — пьяно спрашивала Зию колдунья.

— Утром они просыпаются с головной болью, — зло отвечала хеннка. — Изредка некоторые, что слабее, теряют рассудок. Есть поверье, что всякий, кто затевает что-то против хеннов или готов предать, умирает в первую же ночь.

— То есть, если я умру…

— Не умрешь, — отрезала Зия. — А умрешь — никто не заплачет. Не танка ты!

— А кто же я? — сделала недоумевающее лицо Айра.

— Девка приблудная, — сплюнула Зия и повернула коня к воротам мрачного здания.

Айра с трудом сползла с лошади, но Лега сына ей не отдал и отнес Тира наверх сам. Айра вслед за ним по ступеням почти ползла. Очень бы удивился воин, если бы увидел, как хмель слетел с колдуньи, едва закрылась за ним дверь. Она тут же метнулась к спящему сыну, долгие мгновения гладила его лицо, прислушивалась к дыханию, затем начала собираться. Застегнула перевязь, вставив в нее оба меча — прямой гиввский и кривой, подарок Чаи. Повесила на пояс нож, набросила на плечи мешок с запасом еды на пару дней, выудила из-под ложа черный осколок и сунула его в сапог. Затем подхватила одеяло и завязала его концы узлом, чтобы нести Тира. Поймала пальцами конец стягивающих горло нитей и рванула их в стороны. Словно пакля вывалилась у нее из ушей. Струна, стягивающая руки и ноги ее, лопнула. Молния ударила в голову и загрохотала, изгибая в напряжении кости. Упала Айра на колени, хрипя и отплевываясь кровью. Затем поднялась, размазала кровь по лицу и рукам, натянула стеганый рваный халат и села ждать. Сила к ней вернулась. Окатила валом до ночного неба, но не сбила с ног, а покорно замерла возле них.

Ждать пришлось недолго. В стороне замка замелькали факелы, раздались крики и зазвенело оружие. Во дворе что-то закричал Зеес, ворота распахнулись, и сотня выкатила на улицу.

— Десяток воинов остались в здании, — прошептала Айра, стоя возле узкого окна, и сама же добавила: — А также Зия, Ноя, Айдара, Зерта и Чая. Пожелаю им крепкого сна.

Тир заворочался на ложе и засопел, сжимая маленькие кулачки.

— Не спеши, — прошептала Айра, оглянувшись. — Подожди, мой мальчик. Уже скоро.

Она сплетала сонное заклинание ровно до того мгновения, пока по улице мимо особняка не пошли первые мертвые. Порубленные мечами и пронзенные копьями, на северо-восток из Дуисса потянулись первые, кто не сумел пережить эту ночь. Значит, и Айре пришло время прощаться с Дуиссом, власть над которым захватывал Лек. Старый тан, Кирас и братья Лека неминуемо должны были стать юрргимами и погибнуть.

«Прощай», — прошептала Айра ночному городу, в очередной раз обливающемуся кровью.

— Прощайте, — прошептала Айра провалившимся в глубокий сон сторожам. — Прощай, — бросила последний взгляд в сторону крепости и удивилась сама себе, словно вместе с последней шаманской плетью выдернула из себя и незаживающую боль. Даже обиды не осталось в сердце.

Сонный Тир приник к матери, толстый халат запахнулся поверх его спины, превратив Айру в нелепого толстяка, вымазанного в крови. Тяжелая воротина заунывно заскрипела за ее спиной, и колдунья влилась в ряды бредущих на северо-восток мертвецов. Туда же, куда призывал неизвестный чужой голос сердце ее маленького сына.