60
Нинбург начал беспокоиться. Он опасался, что этот страшный человек не вернется и не вынесет денег, однако вскоре послышался скрип ступеней и Синий Колпак спустился к дверям.
— Вот, держи пока, — сказал он, подавая тощий кошель.
Владелец гостиницы вцепился в мешочек скрюченными пальцами, распустил шнурок и достал три золотые монеты. Три вместо десяти.
— Что ты дал мне, жулик?! Ты же обещал десять дукатов, а тут только три! — пронзительно завопил Нинбург.
— Пошел вон! Ты дороже не стоишь!
— Ах так! Тогда пусть весь город узнает, что в этом доме живет жулик!
Больше Нинбург ничего прокричать не успел. Синий Колпак прихватил его за шею одной рукой, а другой приставил к горлу широкий сапожницкий нож.
— Ну что, петушок, замолчишь сам или тебе помочь?
— Не надо… П-прошу вас… Хотите, я верну вам и эти т-три золотых? Хотите, верну ва-ваши деньги? — заикаясь предложил Нинбург, ощущая на горле холод железа.
— Ладно, оставь себе, — милостиво разрешил Синий Колпак и, оттолкнув Нинбурга, спрятал нож. — Деньги, деньги, все будто помешались на деньгах. Хороших людей в этом городе совсем не осталось…
С этими словами он прикрыл половинку двери и лязгнул засовом, давая понять, что разговор окончен. Затем поднялся в дом, который являлся воровским притоном — здесь кутили, проигрывая награбленное, городские преступники.
Поочередно толкнув ногой двух храпевших на полу жуликов, Синий Колпак приказал:
— Вставайте!
— Что такое, Синий Колпак? — проскрипел один из них, почесываясь пониже спины. — Я только уснул, а ты меня ногой… За ш-што?
— Вставайте, дело есть.
— Какие такие дела? Дела у мирового судьи…
— Нужно сбегать к человеку, который платит, и доложить, что они уже выехали. Вставай, Хриплый!
— Кто они-то? — сонно прогундосил жулик, с трудом усаживаясь на полу.
— Не твое дело. Просто придешь и скажешь: «Они выступили — их шестеро».
— А чего я один-то? Я чего, нанимался, что ли? Синий Колпак отвесил Хриплому затрещину.
— Ой-ой-ой! — заскулил тот, хватаясь за отбитое ухо. — Иду я! Уже иду! А чего я один-то?
— Ты не один. С тобой Шершавый пойдет.
— Ну уж на хрен… — пробурчал Шершавый, и, как оказалось, зря. Синий Колпак заехал ему носком ботинка в живот, отчего у Шершавого глаза едва не вылезли на лоб.
— Вставайте, рожи пьяные! Посмотрите, на кого вы похожи! Разве вы воры? Спившиеся поденщики, вот вы кто. Разве вы помните заветы Кривого, который учил всех нас?
— Кривой был добрый, — плаксиво пожаловался Хриплый.
— Ну да, добрый, — передразнил его Синий Колпак. — Да он бы уже показал вам, как выглядят ваши кишки.
Оба жулика поднялись. Один еще держался за отбитое ухо, второй, после жестокого удара в живот, никак не мог восстановить дыхание.
— Ну? — прохрипел он.
— Не нукай! Помойте рожи и отправляйтесь.
— А зачем рожу мыть? — спросил Хриплый.
— Чтобы дорогу видеть, свинья ленивая. Глаза после вчерашнего совсем заплыли.
— Ты нам сам наливал, — напомнил Шершавый, все лицо и шея которого были покрыты оспинами.
— Я наливал, а ты не отказывался.
— Так чего говорить-то надо?
— Я же сказал, шесть человек отправились из гостиницы «Кот и Ботинок».
— Что за люди?
— Там знают.
— Ой, как же башка трещит, — пожаловался Хриплый. — Что же это такое, ох!
— А тебе впервой, да? Не знал, что если с вечера нажраться, то утром едва живой будешь?
Синий Колпак вышел в соседнюю комнату, которая выглядела куда опрятнее, поскольку в ней жил он сам, и, нацедив в две кружки мутноватого пойла, вынес их жуликам.
— Вот, поправьте здоровье, свиньи.
— О! Ты просто отец родной! — обрадовался Хриплый и, схватив кружку, стал жадно пить.
Шершавый лишь пригубил и вернул кружку.
— Ты нам за подсвечники заплатил? — спросил он неожиданно.
— Конечно, — не моргнув, соврал Синий Колпак. Он давно смекнул, что если вовремя поить воров, приносивших ему на скупку ворованные вещи, то можно получать добро практически даром.
— А почему у меня денег нет?
— Так прогуляли все.
Шершавый попытался сопоставить какие-то факты, но сил на это у него не было. Забрав у Синего Колпака недопитую кружку, он влил в себя омерзительное пойло и, выдохнув пары, почесав впалый живот.
— Ну, мы пошли, что ли?
— А адрес? — усмехнулся Синий Колпак.
— Говори.
— Доходный дом купца Ходорковского, первый этаж.
— Это на окраине, что ли?
— Да, на окраине, где конокрады живут. И поспешите, нам за скорость деньги платят.
— Тебе, может, и платят, а мы этих в глаза даже не видим, — запьянев, осмелел Хриплый и тут же получил еще одну затрещину.
— А чего я такого сказал? Озверел совсем! Синий Колпак пинками выгнал воров на улицу и захлопнул дверь.
— Не, ну ты видел, а? — прогундосил Хриплый.
— Ладно, пошли уже. Быстрее сделаем, вернемся и доспим. Я еле ноги таскаю.
— Я тоже… Да и пожрать бы не мешало.
Жулики долго брели по улицам просыпавшегося города, то и дело отбиваясь от собак, которые не упускали случая укусить прохожего.
В одном месте они попытались украсть простыни, но были облиты горячими помоями. Сегодня им не везло с самого утра.
Прихрамывая и ругаясь, воры наконец добрались до нужного дома, на первом этаже которого в двухкомнатных апартаментах жил учитель хороших манер, будто бы из самого Фаргийского халифата.
Наверное, он никогда не спал. Как только жулики постучали в его дверь, она тут же распахнулась и на пороге появился человек с напомаженными волосами и с кинжалом в руке.
— Слушаю вас, — сказал он, пряча кинжал за спину. Его светлая кожа и серые-невыразительные глаза выдавали в нем северянина, скорее всего жителя Харнлона, столицы короля Ордоса Четвертого.
— Это… Синий Колпак сказал, что они уехали.
— Кто «они»?
— Они. — Шершавый пожал плечами, и Хриплый повторил этот жест.
«Идиоты», — подумал королевский шпион, а вслух спросил:
— Сколько их?
— Шестеро.
— Понятно. Колдун с ними?
— Какой колдун?
— Значит, с ними.
И не сказав больше ни слова, незнакомец захлопнул перед курьерами дверь.
— Вроде все, а, Шершавый?
— Выходит, все, раз дверь закрыл. Они подальше отошли от дома и стали осматривать его снаружи.
— Окна невысоко, и решеток нет, — заметил Шершавый.
— Ага. Кругом тихо, и стража сюда нос не показывает. Только Синий Колпак ругаться будет.
— А мы ему не скажем и вообще не понесем ему больше ничего, а то с него толку никакого, только голова болит.
