115

У подножия горы всадникам пришлось спешиться.

— Я чувствую под ногами какое-то биение, — сказал Фундинул.

— И я тоже! — поддержал его Углук, а Аркуэнон присел и приложил ладонь к пыльной поверхности.

— Что бы это могло быть? — раздумчиво произнес Бертран, успокаивая лошадь, которую эта дрожь пугала.

— Я не знаю, — развел руками мессир Маноло. — Однако будьте готовы к тому, что здесь многому придется удивляться.

Углук, прихрамывая, понемножку разрабатывал ногу. Благодаря чудодейственной мази мессира Маноло он уже мог ходить.

Воды в кожаных мешках было достаточно, поэтому перед подъемом лошадей напоили и скормили им по нескольку сухариков. Небольшой запас овса, который еще оставался, решили дать позже, перед ночевкой.

— Пора, — сказал мессир Маноло. — Де Гиссар наступает нам на пятки.

— Да? — Фундинул подпрыгнул от удивления и огляделся. Затем взобрался на Шустрика и, встав на седле в полный рост, снова посмотрел назад.

— Я ничего не вижу!

— Просто мы далеко оторвались, — пояснил Каспар. — Вот заберемся повыше, оттуда ты наверняка увидишь больше.

Первым начал восхождение мессир Маноло. Он не спеша шагал по острым камням и подтаскивал за повод мардиганца, который чувствовал себя неуверенно в незнакомой стихии.

Остальные бойцы двигались за мессиром в той же последовательности, что и при переходе по мосту: Углук, Бертран, Фундинул, Каспар и замыкающий — Аркуэнон, который теперь сам вел своего коня.

Местами тропа была разрушена или прерывалась совсем, и тогда приходилось прыгать и бойцам и их лошадям. Иногда у какого-то из мардиганцев срывалось копыто, и тогда лошадь втаскивали на тропу вдвоем, а то и втроем. Только Шустрик чувствовал себя в горах вполне комфортно, помня о предках, носивших по таким же тропам тяжелые вьюки.

Часа через три отряд поднялся на самый верх, оттуда, с небольшого плато можно было видеть, как при свете елась армия разбойника де Гиссара. Разделившись на отряды, всадники мчались, вздымая облака пыли, с такой отчаянной решимостью, будто скакали в атаку.

— Ох, и сильно обозлился де Гиссар, — заметил Бертран.

— Да, — согласился Каспар, — ни солдат, ни лошадей не жалеет.

— Нужно спускаться, — напомнил мессир Маноло. — Ночевать на склонах нельзя, это очень опасно, хотя там, внизу, мы можем встретиться с другими неприятностями.

— Уйгуны хорошо видят в темноте, они могут начать подъем, не дожидаясь утра, — сказал Каспар.

— После заката эти горы непреодолимы, так что давайте поспешим.

— А огненные сущности из Сабинленда, они не могут появиться здесь? — спросил Каспар.

— Могут, но если и появятся, вреда не принесут, а вот дальше — в каньонах и пустынях самого Сабинленда, они пожирают всякого, кого застигнут в пути.

— А как же мы? — спросил Фундинул.

— Нас немного, мы можем проскочить.

— А де Гиссар, у него ведь огромное войско?

— Надеюсь, он не настолько безумен и в конце концов повернет обратно.

Отряд начал спуск в долину, где клубился не пропускавший солнечных лучей туман.

Спускаться оказалось куда труднее, нежели подниматься, тем более что тропа на этой стороне была совсем плохой. Лошади не раз срывались на сыпучем склоне, увлекая за собой хозяев, однако все заканчивалось благополучно, поскольку осыпи прерывались карманами, образованными крупными обломками скал. Ободранные, запыленные и измученные, бойцы отряда достигли затянутой туманом долиныкак раз, когда начали сгущаться сумерки.

Вокруг пахло сыростью и горькой плесенью.

— Встанем прямо здесь, — сказал мессир Маноло, заметив, как быстро темнеет.

— Хорошо, — кинул Каспар. — Первым дежурит Углук, вторым…

— Здесь нельзя спать, — перебил его мессир Маноло. — Лучше всем достать оружие и сесть возле лошадей. У нас есть факелы?

— Конечно, на просмоленных веревках, только они небольшие.

— Сгодятся и такие.

Лошадей поставили вместе и сели огибавшим их полукругом, лицом к заросшей густым лесом долине.

Когда спустилась темнота, из сырых зарослей стали доноситься крики неизвестных существ. Временами они раздавались довольно близко, заставляя вздрагивать лошадей.

В чаще слышались шаги и сопение, иногда совсем рядом вдруг загорались чьи-то глаза, высматривавшие в темноте жертву. Каспару казалось, будто он чувствует кожей жгучее прикосновение этих взглядов. Стоило погаснуть одной паре глаз, как в другом месте загоралась другая, а то еще две или даже три пары. Но, как ни хотелось ночным чудовищам напасть на путников, они чувствовали острые жала клинков и, тяжко вздыхая, отступали в глубь леса.

Когда все звуки стихли и Каспару показалось, что лес уснул, из чащи донесся душераздирающий крик, перешедший в рыдание и какое-то едва различимое бормотание.

— Русалки? — спросил Фундинул, чтобы приободрить себя звуком собственного голоса.

— Не обязательно, — негромко ответил мессир Маноло.

Бормочущих, вскрикивающих и стонущих голосов становилось все больше. Каспар был почти уверен, что среди этого многоголосья несколько раз прозвучало слово «герцог».

Неожиданно все стихло, и Каспар почувствовал, как тревожно завибрировал его талисман.

— Мессир… — позвал он.

— Достаньте факелы, к нам гости.