Сергей Крамцов

Когда я вышел, зевая и потягиваясь, из домика утром следующего дня, то обнаружил сидящего во дворе на скамейке Пашу, курящего и задумчиво глядящего в небо. Табачный дым висел у него над головой синеватым облаком — утро было совершенно безветренным, ветка не шелохнется. Полученный вчера карабин лежал у него на коленях, допотопные кирзовые подсумки висели на ремне. Пистолет заметно оттягивал карман куртки.

— Серег, в общем, ушел я от них, — сказал он. — Примешь в группу?

— Нормально ушел? — спросил я. — Предъявлять тут не начнут?

— Ну как нормально… — пожал он плечами. — Кроме Лизы, никто и не возражал, в общем, а сама она с ними осталась. Так и ушел.

Я выглянул со двора, посмотрев в дальний конец переулка, где видна была какая-то суета вокруг машин. Грузятся явно, уезжают. Я специально старался с ними особо в отношения не вступать, причем по самой простой причине — чтобы не привязываться, а то там дети, да и вообще, они люди нормальные, даже хорошие. Не можем мы такой балласт на себя брать, потонем, не доберемся до «Шешнашки». У нас ведь дело.

Неожиданно меня окликнул вышедший откуда-то из-за угла Пал Палыч, с рюкзаком и двустволкой на плече.

— Серега, спасибо тебе, но я от вас тоже уезжаю, — сказал он, протягивая мне руку. — С ними поеду.

Он кивнул на фургоны «беженцев». Признаться, тут я чуток удивился, как-то не думал о таком. Полагал, что он с другом своим Степанычем останется, не чужие ведь.

— А чего вдруг? — спросил я его.

— Лиду схоронил, — вздохнул он. — Ну и остался один как перст. А там и детки, и работа вроде как ожидается, как мужики сказали. А мне что? Я любую машину до винтика знаю, у вояк на дивизию ни одного такого спеца не будет, как я. Так лучше уж при людях и приделе быть, чем с вами не пойми куда ехать.

— Ну тебе видней, — сказал я и протянул руку. — Тебе тоже за все спасибо. Не ты — так эти люди так бы и ждали смерти дома. Удачи тебе, Палыч.

— И вам удачи, сделайте, что хотите, — сказал он и побрел по улице от нас.

Я посмотрел на его сутулую худую спину и подумал, что, может быть, это и правильно, что встретил он наших «беженцев». Как бы еще смерть жены пережил, да еще такую страшную? А тут вроде как и новый смысл в его жизни появиться может. Действительно, удачи ему, нам есть за что ему благодарными быть.

— Ладно, Паш, уговорил, — повернулся я к парню. — Сейчас тебе форму, обувь и все такое выдадим. Но предупреждаю: дисциплина военная, церемониться не буду. Не уживешься — сразу уходи, никого не держим. И у нас дело есть, большое и серьезное, за которым мы поедем. Причем очень вероятно, что поедем с проблемами, которые закончатся плохо. Если у тебя другие планы, то прямо сейчас скажи.

— Да какие у меня вообще планы могут быть? — отмахнулся он. — Сказал же, куда вы, туда и я. Мне лишь бы с людьми нормальными, а куда — все равно, хоть на Луну.

— На Луну не надо, тут покрутимся, — хмыкнул я, вспомнив тот смысл, какой мы придавали выражению «отправить на Луну».

К нам подошел Леха, спустившийся с крыльца, голый по пояс, вытирающийся полотенцем, но уже с кобурой на поясе. Дослушал мою речь, кивнул после Пашиного ответа, затем сам ему сказал:

— Тогда напомни мне вечером, чтобы я твой карабин до ума довел, чтобы как у Сергея был.

Взгляд Паши упал на мой СКС невероятного вида, в глазах явно мелькнуло восхищение.

— Круто выглядит, — сказал он. — Удобно?

— То, что надо, — ответил я. — Свой я ни на что не поменяю, уже сверхценность. А теперь давай за Лехой, экипироваться. Полчаса на сборы, потом едем к воякам.

Леха увел нашего нового бойца, а я пошел к машинам в соседний двор, возле которых уже колдовали Шмели — старший с младшим. Они обернулись на скрип открываемой калитки, и Степаныч с ходу заговорил:

— Вот этого «козла» пока не трогайте, а два других берите. Их я уже проверил.

Все верно, сегодня я решил отправиться на выезд на двух военного вида УАЗах. И обкатать их в щадящих условиях, по городу и недалеко от Базы, и выглядеть в них мы будем чуть серьезней для окружающих. Пора, в общем.

— Не вопрос, — сразу согласился я. — Какие скажешь. А по грузовикам какие выводы?

Степаныч посмотрел в сторону двух зеленых кунгов, видневшихся уже в соседнем дворе, и сказал:

— А что тут скажешь? У них обоих пробег меньше двадцати тысяч, проходимость, как у «шестьдесят шестого», и кунги военные, с отоплением. Можно в Сибирь на них ехать или во Владивосток, коли охота. В одном мастерская почти полноценная. Инструмента нет, правда, но верстачок, шкафы, проводка — все готово. А вот топчаны и прочее делать придется, там конь не валялся.

— И надо чутка доделать будет сами машины, — встрял Мишка, вытирая тряпкой замасленные руки. — Решетки сделать бы и веткоотбойники. И «люстру» сверху нацепить — вообще цены бы не было.

— А фары откуда брать?

— Что-то есть уже, а что-то поискать можно будет. В городе, поближе к центру.

— Не страшно? — усмехнулся я.

— А чего страшного-то? — ухмыльнулся Шмель. — Ездили ведь уже. На всех трех «японцах» рвануть, да еще большой компанией, — и без проблем.

Ну тоже верно. Фары с брошенной техники свинчивать дело нехитрое, если компанией, да хорошо вооружившись… Главное, чтобы военные обещанного припаса подкинули.

— Разумно, — согласился я. — Ты вот что продумай — как кунг с кабиной объединить в одно пространство? Чтобы можно было из-за руля в жилой отсек забираться, не выходя на улицу.

— А надо? — удивился Мишка.

— Не помешало бы, — ответил я. — Сам прикинь: так все, кто едет, вроде под рукой, а так — двое в кабине, а остальные как в сундуке, и не выглянешь толком.

— Хорошо, прикинем, — влез Степаныч.

— А как вообще колонну мыслишь? — спросил я у Шмеля.

Он задумался на секунду, затем сказал:

— Две грузовых, «буханка» и два «козла». — Он как бы к самому себе прислушался, кивнул и добавил: — Вполне достаточно, больше уже проблемно будет, растянемся, и людей не хватит. «Козлы» за боевые единицы, а остальное — транспорт. К «буханке» еще прицеп, и в нем часть горючки везти, чтобы все сразу не утратить, случись чего.

Я прикинул, представил — и согласился.

— Степаныч, ты тогда транспорт к походу готовь понемногу, делай, что получится в этих условиях, а я попробую решить вопрос по месту, где этим всерьез заняться можно, — сказал я Шмелю-старшему.

— Это где? — удивился он.

— Не скажу пока, — покачал я головой. — Есть идея, да проверить ее надо. Позже.

— Позже так позже, — легко согласился Степаныч и направился к машине.

Наш лагерь оживал. Из моего дома выбежали Машины дети, Сашка с Ликой, и с ними вышла Катя, которая сама назначила себя в няньки по ходу дела. Появилась и Маша, готовящаяся к выезду с нами. Подошла, указала на суету «беженцев» возле машин, спросила:

— Гости наши уезжают?

— Уезжают, у них своя дорога, — немного пафосно и очень туманно ответил я.

— Жаль… — покачала рыжей головой Маша. — У них детишки, Сашке с Ликой было бы раздолье.

— Верно, — кивнул я и старательно вздохнул: — Но что поделаешь.

— Ладно, — сказала она. — Уезжают так уезжают. Пойду детям поручения дам и с Катей поговорю.

Я лишь отступил, давая дорогу, и она легкой трусцой забежала во двор.

Из другого двора на улицу вышел Сергеич — уже одетый, собранный, даже с автоматом на груди, висящим стволом вниз.

— Подменю девчонок на «фишке», — сказал он. — А ты уверен, что хочешь сразу с ними выехать? Может, в первый раз проверенным составом? Осмотреться, разведать?

— Так дальше только хуже будет, — возразил я. — Пусть лучше с легкого начинают. И нового парня возьму.

— Пашку-то?

— Его самого, пусть в деле себя покажет.

— Ну может, и верно, — кивнул Сергеич. — Ладно, я на НП.

Он вернулся во двор и направился к соседнему дому задами.

Мы по-прежнему не афишировали наше там присутствие. Я вновь бросил взгляд на улицу и заметил Дмитрия Рогова, бегущего ко мне и призывно размахивающего рукой. Я остановился, поджидая его.

— Спасибо за все, не знаю, как еще поблагодарить, — протянул он мне руку. — Даже водки нет, чтобы проставиться. В общем, не поминайте лихом, мы в Наро-Фоминске, вот тут… — Он полез в карман и достал оттуда сложенный листок бумаги. — Тут все наши имена и данные. Чем черт не шутит, занесет в те края, а там у вас уже друзья будут.

— Спасибо, — улыбнулся я, забирая листок. — Действительно, шарик круглый, все встречаются, рано или поздно. Удачи.

Где-то за спиной фыркнул, заводясь, уазовский мотор, и вездеход со снятым брезентовым верхом выехал со двора на улицу. За рулем сидел Шмель, но это временно, поскольку ему тоже надо стрелять учиться, «мазута» — он и есть «мазута», стрелок Мишка так себе. Следом за ним выехал второй УАЗ, с Лехой за рулем.

Со двора вышли Татьяна с Викой и с ними Пашка, преображенный новенькой «горкой» и прочей снарягой. Появились сестры Дегтяревы, тоже подошли.

— Паш! — окликнул я новенького. — Сегодня все время рядом со мной держишься, понял?

— Понял, — с готовностью кивнул он, правда скашивая глаза на Ксению.

Да, вид у него уже воинственный. ПМ в кобуре, карабин по-модному на груди наискось, впрочем, в машине или на броне так носить удобней. Я подумал, не выдать ли ему АКМС вместо карабина, но решил не спешить, пусть сперва покажет, кто он такой. А то уже женихаться начал. Дело молодое, блин… пусть лучше о службе думает. Ладно, это я ему обеспечу.

— Первая машина — Маша, Татьяна, Паша, я. Вторая — Леха, Шмель, Ксения и Аня. Движение в колонне, дистанция пятьдесят метров, не щелкаем! По машинам!

Я забрался за руль сам, вытащив из кобуры пистолет и сунув его под бедро. Врубил первую, нажал на газ и понял, что «уазик» — это не мой «Форанер» ни разу. Грубая машина, прыгучая и дубовая, которая по отсутствию комфорта мой вездеход запросто переплевывает. Ну не для комфорта и строилась, для нее главным в задании на проектирование была возможность идти следом за танками, а не девочек на пляж вывозить. А за танками она пойдет запросто.

Дальше был привычный проселок до асфальта, затем двухполоска до шоссе. Выбрались на Ленинградку, пересекли ее внаглую, притормозив поток, который послушно расступился перед людьми в форме и масках на военных машинах, и покатили на заправку.

Майор как раз был на улице, озадачивая личный состав, и нас сразу не узнал. Да и мудрено было бы — кататься на открытых машинах в такую погоду и без масок — проблематично. Хорошо, что не пальнули по нам, когда мы сворачивали с шоссе в закуток заправки. Надо на будущее поиметь в виду, что масками одновременно со стволами надо злоупотреблять как можно реже, могут не понять в это нервное время. Но пронесло, ничего не случилось.

— Ничего себе, — усмехнулся майор, оглядывая неожиданное пополнение. — Девок половина группы.

— Стрелять и девки умеют, — резонно возразил я. — Улица Молдагуловой в Москве имени кого? А как раз сейчас от них это и требуется, пусть тренируются. Кто посерьезней, на Базе остался, — чуть приврал я, подразумевая единственного Сергеича. — Да и стреляные они уже у меня все, и не только в мертвяков пострелять довелось.

— А в кого еще? — удивился майор.

— А вон те, которые самые молодые и красивые, четверых мародеров положили на глушняк, всех вооруженных, — чуть изменил я рассказ о расстреле фармкоровских, показав на болтающих и смеющихся сестренок и Машу. — И мало того, но еще и «контроль» провели аккуратно, с расстояния «в упор». Так что недооценивать не советую.

— Ну ты скажи… — чуть удивился майор. — Пошли ко мне в кунг, я там для вас припас, что привезли. Потом, когда Воронков с «Уралом» подъедет, оформите, как положено, выдачу.

— Шмель, Леха! — крикнул я, направляясь за майором. — Подгоняйте «козлов» к кашээмке!

Дверь кунга распахнулась, оттуда выглянул сержант в наушниках. Увидев нас, кивнул, не говоря ни слова, а затем начал сноровисто подавать из темного нутра фургона сначала оружие, а затем двигать серые ящики с патронами, на которые сверху выложил четыре стопки пустых магазинов.

— В общем, так, — сказал майор. — Я по собственному разумению собрал из того, что было. Три акаэма и четыре «семьдесят четвертых». По ящику на ствол. По восемь магазинов к каждому. Гранат не дам, обойдетесь, нечего их в городе разбрасывать, да и не помогают они от мертвяков, проверено уже. Заправлять надо?

Я подумал и отрицательно покачал головой.

— Если мы по Солнечногорску действуем, то можно потом, когда на сегодня закончим. Мы ведь до темноты?

— Точно, — кивнул он. — С темнотой беженство прекращается, боится народ.

— Ну тогда на обратном пути и заправимся, — сказал я. — По задачам что?

Пока наши ребята сноровисто перекидывали имущество в машины, майор развернул передо мной карту Солнечногорска, скопированную, судя по всему, с городского генплана застройки.

— Смотри сюда, — провел он пальцем по изгибающейся широкой полосе нарисованной улицы. — В переулки не углубляйся, старайся держать свободным от мертвяков основной выезд из города на трассу. Улицы Центральная, Набережная и Спортивная, Пятницкое шоссе. Дальше по обстановке, сам решай, но не увлекайся погонями.

— На самом деле главная сложность, как мне видится, дворы и подъезды, — возразил я. — По центральным улицам от мертвяков и пешком убежать можно, а просто в машину загрузиться или выйти на улицу может быть проблемой. На выходе из квартир и подъездов большинство людей гибнет, насколько я понимаю.

Майор задумчиво посмотрел на меня, ответил:

— Я тебе задачу поставил, а ты сам смотри, как ее лучше выполнить. Обеспечивай выезд людей из города.

— А выход? Машины-то не у всех есть. Большая часть пешком.

— А что я могу сделать? — спросил майор. — Людей у меня половину забрали, только заправку и могу держать. Если оставлю ее без присмотра, то может начаться столпотворение на всю дорогу. Попытки отбить заправки уже были, есть сволочи, что не против на этом зарабатывать. Я же тебе нынешнюю численность Кантемировской дивизии докладывал? Вот-вот.

— Но все равно что-то делать надо, — возразил я. — Еще день, другой, и все пешие останутся в городе на откорм мертвякам.

— Будут дельные предложения — предлагай, — жестко сказал майор. — А не будут — не мотай душу. И без того тошно. Мне их всех здесь собирать, что ли? И сиськой кормить? Кто выбрался, тот выбрался, а собрать всех я не в силах. Конец света сейчас, а не Первомай.

Возразить что-то было сложно. Если рассматривать мое собственное заявление с этой точки зрения, то я должен был взять под защиту каждого беспомощного, которого вижу. К чему это приведет? Скорее всего, к скорой и бесславной гибели нашего маленького отряда, перегруженного «неактивными штыками». И я избегаю принимать к себе любого, кто неспособен приносить пользу и воевать. Как радостно я всего полчаса назад избавился от «беженцев», понимая, что они для меня как камень на шее.

Так почему у других должно быть на этот счет другое мнение? Плохо это? Очень плохо. Есть у меня выбор? Точно такой же, как между жизнью и смертью. Возьми я на себя ответственность за многих гражданских, и тогда ни о какой ответственности за жизни тех, кто доверился мне, речи быть не может. А уж об основном деле надо вообще забыть, навсегда. Так и получается, что каждый сам должен придумать, как будет спасаться, а если не придумал, то ничего тебе не светит.

А если ты не можешь спасаться в силу возраста, болезни или по иной причине — смирись. Как это ни ужасно звучит, но уцелевшие островки человеческой цивилизации вбирают в себя лишь полезных себе. Тех, кто сможет создавать ресурсы, отбивать ресурсы и защищать ресурсы. Пошел естественный отбор в самой откровенной, циничной его форме. Мир перевернулся.

— Понял задачу, — сказал я.

— Ну и хорошо, что понял, — кивнул майор. — А вообще раз в час будут по городу автобусы проходить и увозить тех, кто к ним выйдет, в накопительные центры. Это максимум, что мы предложить можем. Об их выходах буду предупреждать. Связь есть у тебя?

— Только короткая.

— Я тебе «Северок» еще дам, будешь докладывать постоянно.

«Северок-К» — это вещь! Недаром с ними все спецназеры на войну ходят. Легкая, простая и мощная. «Северок-К» — это, блин, до двухсот километров симплексной связи, если, конечно, на наклонную антенну, а ее тянуть надо и подвешивать на несколько метров вверх. Но и на штатную — тридцатник, как из пушки! Если не в горах, не в лесу и не здесь. Это телефон и даже телеграф! И весу в этой благодати меньше двух килограммов. Частоты менять даже дебил сумеет, к ней просто кассеты придаются. Такие плоские зеленые коробочки с разъемами, воткнул — и все чики. Для действий в поле самый шоколад. Аккумуляторы живут долго, не помню, сколько там сеансов связи, но если прерываться периодически на другие занятия, кроме разговоров, то часов на пять точно хватит, а то и больше. Это чистой болтовни. У нас, «махры», их было-то раз-два и обчелся, только что в разведроте, да и то непонятно, как добыли. И у «вованов» они были, потому как в нашей стране войска, предназначенные для борьбы с врагом внутренним, всегда снабжаются лучше, чем те, кто на супостата внешнего нацелен.

Эх, живем! Тогда надо делом заниматься, раз уж подрядились. И я скомандовал:

— Давай, разбираем стволы и набиваем магазины. Шмель, Леха — АКМ, девушки — «семьдесят четвертые». Паша пока со своим карабином, как неплановая боевая единица. Если все будет нормально, в расположении автомат выдам. Да, если обнаружу, что кто-то подсумки для «калаша» не взял, то лично мертвякам скормлю!

— Ох и грозный ты, — вздохнула Татьяна, толкнув меня в бок.

Но при этом взяла в руку пачку с патронами из вскрытого Шмелем цинка и начала заталкивать блестящие шипы «пятерок» в рожок из рыжей пластмассы.