Сергей Крамцов

Машины «беженцев» мы загнали в соседний с нашим переулок поселка, где они, немного постеснявшись, вскрыли сразу три дома. С оружием у них было плохо, а тут у нас наблюдательный пункт на углу, хоть чем-то их прикроем. Прибежавшему Дмитрию, с которым был еще рыжий мужик лет сорока, отдали ящик тушняка и всякого прочего большую сумку, с которой они и убежали, радостные.

Состав у них был с переизбытком женского пола. Мужчин было всего четверо, сам Дмитрий, еще рыжий, которого звали Рамаз, невысокий лысоватый театральный художник Витя, ну и сибирский студент Паша, который в эту компанию приблудился совершенно случайно, оказавшись в день Катастрофы в Москве проездом. Его приютила Лиза — та самая крепкая девица в сером спортивном костюме, в мирное время преподававшая физкультуру в школе. В общем, не только кров с убежищем парню предоставили, но и теплую постель.

У остальных мужиков были жены, дети, родственницы жен, в общем, сложный состав, и одно ружье на всех с десятком патронов, если не считать Пашиного ПМ с двумя магазинами. К его счастью, погибший охранник, у которого я подобрал пистолет, ни разу выстрелить не успел. Ну и на нас теперь нагрузка немалая дополнительная в плане безопасности, если они насчет раздачи оружия что-то не так поняли.

В переулке становилось шумновато, кричали дети, переговаривались взрослые. С одной стороны, приятно, с другой — излишек внимания обеспечен. В поселке уже заметно людей прибавилось, и что за люди, чего им надо, никто не знает. А приманок становится все больше и больше. Разойдется слух, что тут полезной техники навалом, и жди налета какой-нибудь братвы, вроде той, с которой мы у Мишкиного сервиса стрелялись. Это будет не так чтобы очень хорошо. Поэтому у меня появилась и оформилась мысль, что надо бы нам искать пункт временной дислокации понадежней.

Был и печальный эпизод — похоронили Лиду, жену Палыча. Похоронили рядом с Виталием Даниловичем. Палыч так и остался сидеть возле ее могилы. Пока делом были заняты, он собрался вроде, а сейчас вот опять… Странно было бы, если бы он по-другому себя вел. Что до меня, так я и представлять себя не хочу на его месте.

К вечеру началась суета по поводу выезда к ожидаемой раздаче оружия. Мы тоже решили не теряться и попытаться хоть что-то добыть себе. К тому же с нашей стороны было бы прилично их туда сопроводить, все же люди безоружные, как бы не высадили их из новенькой «буханки». Заодно выдали им в подарок два комплекта карманных радиостанций, чтобы они с нами на связи были во время езды, да и вообще на память.

Часа в четыре мы с Лехой и Шмелем загрузились в «Патруль» и поехали из поселка. За нами переваливался по лужам серый уазовский микроавтобус, куда набились все «беженцы», готовые держать оружие, если его им дадут.

Проскочили мы по проселкам лихо, но перед выездом на Ленинградку остановились напротив брошенной в кустах «Сонаты», и я решил сходить проверить место. Проверил и понял, что мои «похороны» с запиранием дверей сработали плохо. Все боковые стекла автомобиля были выбиты, трупы растащены по костям по всем окрестностям. Клочья одежды, ремни, даже пистолеты, лежали на земле вперемешку с костями. Некоторые из костей были расколоты или разгрызены.

Судя по всему, на трупах откормился морф или морфы. И не так уж далеко от нашей Базы, хотя есть надежда, что направится он или они не туда, а в сторону Ленинградского шоссе, где больше живой добычи.

Впрочем, Паша оказался не из брезгливых и подобрал оба ПММ, и даже нашел запасной магазин к одному из них. Тоже молодец, делаем выводы.

Поток машин по трассе к вечеру немного ослабел, интервалы между машинами увеличились, скорость возросла. Даже не знаю, плохой это знак или хороший. Скорее всего, машины просто растянулись, или те, кто решился бежать, рванули в основном с утра пораньше, чтобы максимально использовать световой день. В сторону города опять никто не ехал, и мы добрались до самого Солнечногорска, до нужной заправки. Свернули с дороги и остановились на газоне, стараясь не перекрывать сектора огня расположившимся здесь военным.

Вокруг заправки стояло целых три БМП, кашээмка на базе «Урала», с кунгом, утыканным антеннами, и два бортовых КамАЗа со снятыми тентами, в военном вездеходном исполнении. В кузовах машин стояли несколько бойцов и офицеров или с СВД, или с автоматами с оптикой. Мудрая идея, кстати. Борта в этих грузовиках высоченные, да их еще нарастили на полметра примерно. Нормальный мертвяк, не морф, враз не заберется, да и просто человек попыхтит, чтобы туда залезть. А стрелки в кузовах могут отстреливать подходящих зомби с высоты, на выбор, и даже много патронов не расходуя — оптика-то на что?

Вокруг заправки лежало несколько трупов, слишком мало, на мой взгляд, но, может быть, их сгребают куда-то периодически? Вообще-то правильно, не вонять же им здесь. У колонок заправлялись машины, тоже с помощью каких-то рабочего вида мужиков с пистолетами и с сопутствующей регистрацией номеров. Интересно, они по заправкам сведениями о них обмениваются? Должны бы, а то грош цена всей идее лимитирования. А вот раздачи оружия я пока не приметил.

— Лех, пошли военных поспрошаем, что тут к чему?

— Пошли, не вопрос.

Мы выбрались из машины, оставив Шмеля за рулем. У нас уже определено было правило, что водители без команды машины не покидают. Ни при каких обстоятельствах.

Мы прошли к штабной машине и одной из БМП, огляделись, прикидывая, кто может быть здесь за старшего. Взгляд остановился на майоре, спустившемся из кунга, и я направился к нему. Он меня заметил и остановился, глядя устало. Я подошел, поприветствовал по-уставному, а он просто поздоровался в ответ.

— Чего хотел, боец?

— Обстановку узнать, — ответил я. — Вопрос спросить или целых два.

— Спрашивай, — улыбнулся он.

— Тогда вопрос первый и основной. Вот это все… — я обвел рукой общую панораму заправки, — самодеятельность или все же с Арбатской площади командуют?

— Самодеятельность, — категорично сказал майор. — Частичная. Командование подмосковных частей, независимо от ведомственной принадлежности, совет образовало, он и придумал. Они же теперь единственная власть в этих краях.

— Понятно, — кивнул я. — Долго будете заправки держать?

— Пока сможем, — пожал он плечами. — И пока топливо будет. Капотненский НПЗ и основные базы ГСМ у нас под контролем, но… народу не хватает. Вот ты, боец, хочешь вступить в ряды прославленной Кантемировской танковой дивизии? — задал он мне вопрос в лоб.

— Не могу, — проворно отмазался я. — У меня самого гражданских на попечении много. Больше двух десятков уже.

— Ну вот видишь, — вздохнул он. — А у нас есть и где гражданских разместить. От личного состава и двадцати процентов не осталось. И как с такими силами все это обеспечивать?

Двадцать процентов. Четверо из пяти ушли, уехали, дезертировали. Им бы теперь ППД удержать, если уж до конца быть честным, остаться какой-то организованной силой, а они еще выход населения из города обеспечивают. Видать, и вправду в жизни всегда есть место подвигу.

— А у меня гражданских тотальный переизбыток, все больше семьями, — сказал я. — Зато с хорошим транспортом. И девать не знаю, куда их всех, голова скоро лопнет. Не нужны?

Майор заметно растерялся, затем решил не переобуваться на ходу, все же военному не подобает, и кивнул:

— Ну познакомь, поговорим, кто там что делать умеет.

— Познакомлю сейчас, — обрадовался я и спросил: — А что о правительстве слышно?

— Ничего. Говорят, прорвались из центра какие-то колонны, но они это или нет, никто не знает. Скорее всего, они уже на Урале, в убежищах.

Тоже ничего удивительного. Тут же как делается? В первую очередь надо обеспечить безопасность президента, иначе кто командовать будет, если с ним что случится? Затем премьера, потому что без него никак, если с президентом что-то случится все же, а затем вице-премьеров, потому как если и премьер нагрузки не сдюжит, то… и так далее. Поэтому лучше всего смыться всем и сразу, и как можно дальше.

— А что в городе? — спросил я. — Мы там были сегодня, центр уже вообще в мертвяках сплошь.

— В городе звиздец полномасштабный, тут ты верно заметил, — кивнул майор. — Центр весь в мертвяках, через иные улицы не пробиться — машина застрянет. Люди по основным трассам отходят к окраинам, потому как удерживать центр уже бесполезно. И блокированных людей еще множество, но у нас сил не хватает всех вытаскивать. Мосты держим, техникой улицы заваливаем, но… бесполезно. День еще, два… И людей не хватает. Катастрофически. Процентов на девяносто не хватает. А то и на все сто.

— Люди откуда едут? — спросил я, показав на идущий по шоссе поток машин.

— Еще и из Москвы едут, но уже и Подмосковье уходит. Мертвяки из Москвы идут, и своих, здешних, уже немерено. И животных мертвых хватает, кстати. Крысы и собаки в основном. Люди говорят, что ворону мертвую видели, но… неэффективна. Летать не может и ходит плохо. Да, самое главное — кошек не берет, уже человек сто сказало мне. Кусай их, не кусай — по барабану кошакам, как с гуся вода.

— Интересно, — поразился я.

— Вот именно что интересно. Ты лучше вот что скажи, боец… Вы все собираетесь только расспросить, как и что, или все же кто-то помогать согласен?

— В смысле? — немного растерялся я.

— В смысле? — неожиданно разозлился майор. — В очень простом смысле, прям охрененно простом. Нас от дивизии полк остался, офицеры, прапора, контрактники и немного срочников. От Тамани осталось столько же, от бригады и того меньше и еще от ОДОНа «вованского» полк, от Дзержинки в смысле. Все. У всех оставшихся семьи, которых в расположение перевезли. От всех нас на всю Москву и область восьми тысяч не набирается, капля в море. Менты разбежались давным-давно, на иных уже самих охотиться приходится. Оставшиеся и неоскотинившиеся к нам примкнули, только сколько их там… Батальона все вместе не набирают. У тебя вот оружие…

Палец майора показал на мой «укорот», висящий на плече.

— Новенькое, все как надо. Наворотил на него всякого. И при этом ты спросил у нас, как дела, и дальше поехал. Взял бы да постоял бы с нашими денек-другой, помог. Народ и армия — едины, помнишь, мля? — застыдил он меня вконец.

У майора был безнадежно усталый вид, и на мне он просто сорвался, это было понятно сразу. Но во многом был прав — армию бросили, своих срочников они распустили по домам сами, если уж быть честными, а теперь своими силами, по своей инициативе, спасают кого могут и многого не требуют, лишь добровольцев в помощь. Но у всех свои дела, все спасаются, оставляя военные заслоны за спиной, и едут дальше.

Однако еще кое-что у меня в голове мелькнуло после его слов. Не только угрызения совести, но и очевидная выгода, могущая проистечь из нашего разговора, и его легкая «шибкоумность», какая у всех военных имеется. И моя «шибкоумность» встречная, тоже ведь служили, знаем, что к чему, и знаем, как такие дела обычно делаются.

— Знач, так, товарищ майор, — выступил я навстречу. — Дней сколько-то я на вас послужил бы, пока народ идет. С завтрашнего утра, сегодня просто не готов, меня вон люди ждут. — Я показал на «беженцев», толпящихся у «буханки». — В Москву не поеду, далеко, а у меня есть гражданские неподалеку, я говорил, мне еще и их защищать надо. А вот если выдашь нам, скажем, сколько-то стволов и патронов к ним, то вокруг трассы мы поработаем, не вопрос. Народ у меня боевой, с опытом, кто с каким, правда, но будут стараться.

— Ну блин… ты еще ко мне домой жить приди, — развел руками майор. — Стволы дай, патроны дай.

— Майор, знаешь, вот не надо! — изобразил я праведный гнев. — У тебя от дивизии полк остался, а на складах у вас, я точно знаю, по мобпланам — на четыре дивизии. Сидите как собака на сене. А у нас, сам понимаешь, — сколько у нас может быть? Гарантийный ресурс ствола — десять тысяч выстрелов, артмастерской нет и запасных стволов тоже. А как мы патроны добывали — ты лучше и не спрашивай. Это тебе хорошо — бойца застроил и на склад послал, вот тебе и патроны. А нам строить некого, сами строимся, и один хрен — по нулям!

— И что предлагаешь? — усмехнулся майор, сообразив, куда от моей речи ветер дует.

— Так что дело такое: если даешь шесть стволов с запасными магазинами, то шесть человек на тебя работает, по ближним окрестностям и Солнечногорску, — объявил я наши условия. — На своем транспорте, со своей связью. И патронов давай сколько не жалко, у нас лишних точно нет, тут без вариантов. Ни единого из своего кармана не выстрелю, каждый на счету. Если гранат подкинешь — вообще замечательно, а то вокруг трассы уже разбойничать начали, насколько я вижу.

— Да ну? — удивился он.

Я вкратце рассказал о найденной в кустах «Сонате» с мертвыми ментами, чуть приукрасил, создавая общее впечатление, что разбой пошел во всю ширь. В армии главное правило какое: проси много, очень много, чтобы получить столько, сколько тебе нужно. А последнее я у них не отбираю, у меня товарищ в мобилизационном отделе штаба Таманской дивизии служил, рассказал, на сколько людей у них оружия и техники и сколько боеприпасов заныкано. Да и любой служивший срочную это знает. Оставшемуся полку за жизнь не расстрелять, если сейчас начнут и будут сменяться только на замену перегретых стволов. Ну приврал конечно, но очень, очень много, офигеть сколько.

— Возможно. Предложение нормальное, возьмешь на себя ближние подступы к заправкам, свободную охоту. Соляры тебе тоже дадим, ты же на этой будешь? — Он показал на «Патруля».

— На двух таких.

Майор кивнул, мол, понял, затем сказал:

— Сейчас у меня стволов лишних нет, машина со склада будет через час, могу дать команду, чтобы докинули. Или тебе с НЗ? Мы эскаэсы везем и акаэмы, тут раздаем. Акаэмов мало, карабины все больше, с пятьдесят девятого арсенала. А вообще даже «мосинки» есть, и даже ППШ, страна много запасла. ТТ еще тридцать третьего года, с экспериментального хранения.

— Точно раздаете? — уточнил я. — У меня вон люди приехали безоружные, те самые гражданские. А то пока мне еще и их прикрывать приходится.

— Раздаем, разумеется, — подтвердил майор. — А что с этим еще делать? Люди разбегутся, а нам столько куда? Мы-то здесь останемся, только ты прав, что у нас и своего до хрена. А НЗ пусть растаскивают, да и куда их девать, солить, что ли? Вон видишь, машины стоят? Это ждут, когда следующий «Урал» с оружием прибудет.

Ну вот и решился вопрос. Похоже, что еще стволов сколько-то мы себе добудем. И главное — патроны. Вот патронов слишком много никогда не будет, это точно. Я прикинул, сколько народу мне надо обучить бою, при этом чтобы совсем не оголить тылы, и сказал:

— В общем, если будет завтра с утра у вас семь стволов с магазинами и по ящику на ствол, то дам вам семь человек. С обязательством того, что половина каждого ящика гарантированно улетит в мертвяков, а вторую мы заныкаем. И с магазинами запасными не скупитесь, дайте по два комплекта.

— Ну… можно, — кивнул майор. — Еще пожелания? Я могу АКМ дать и «семьдесят четвертые», которые «весла», их тоже есть сколько-то. Выбирай.

Пожеланий-то у нас как в детском саду перед Новым годом, только успевай письма Деду Морозу писать.

— Нам все годится, что ни дайте. А вот если получится найти что-то вроде СВД или даже «мосинки» снайперской, будем вообще благодарны, — тут же озвучил я потаенное желание. — А у нас по-любому с утра тут встреча назначена, так тогда план и согласуем. Годится вам? Ну и тогда автоматы дадите.

— Нормально, — кивнул майор. — Подъезжайте. А насчет снайперки… Я вооруженным стволы не выдаю, но для вас одно исключение сделаю. Дождись «Урала», там что-то может быть для тебя, ожидаем мы трехлинейки. Патроны, правда, пулеметные все больше, снайперских пока не предвидится, сразу предупреждаю, но винтовки с оптикой есть, привозим на всякий случай. Кстати, гражданские твои все с документами? Так не даем.

— Вроде бы все, их предупреждали, — кивнул я.

— А вон и машина идет, — вдруг сказал майор, показав на бронированный «Урал», идущий по шоссе в нашу сторону в сопровождении БТР-90. — Давай зови своих, пусть документы готовят.

Я махнул рукой толпящимся возле «буханки» людям, подзывая. Кроме всех мужчин, за оружием направились четыре женщины. Еще две остались с детьми, но если все получится, как ожидается, то завтра «беженцы» планировали и на них получить. Заочно военные ничего не выдавали, только в руки «конечному пользователю».

«Урал» с бронетранспортером, рыча дизелями, заехали на стоянку, и у кузова грузовика стала образовываться очередь, порядок в которой начали наводить два «контрабаса». Какой-то прапорщик ловко раскинул складной столик, на котором взгромоздились сразу два лэптопа. Кстати, подразжились военные компьютерами, все лэптопы новенькие, словно из магазина. А собственно говоря, откуда им еще и браться-то?

— Воронков, этих двух бойцов первыми отпусти, — сказал майор, подводя нас к машине. — Они к нам по делу и ищут что-то с оптикой или под оптику.

— Трехлинейку? — уточнил прапорщик, белобрысый круглоголовый дядька лет сорока с оттопыренными ушами.

— А именно снайперские есть? С прицелом ПУ? — уточнил Леха.

— Есть, — кивнул прапорщик. — Три штуки. Паспорт, военный билет или что у тебя?

— Военный, — сказал Леха, вытаскивая документ из кармана и протягивая его прапорщику.

— Не судим? — спросил прапор. — Мы проверяем. А если судим, то говори, по какой статье.

— Нет, не судим, — ответил Леха.

Прапор передал военный какому-то ефрейтору в очках, который быстро защелкал клавишами лэптопа. Интересно, видать, по каким-то базам прогоняют. А где добыли такие? Менты поделились? Ладно, в любом случае полезно.

— Нормально все, — сказал ефрейтор, начиная заполнять какую-то форму.

Прапорщик крикнул сидевшему в кузове бойцу:

— Малышев, давай «мосинку» с оптикой и один БК.

— Это сколько? — спросил я.

— Сто двадцать, — ответил прапорщик. — Шестьдесят в подсумках, в обоймах, и шестьдесят в «сидор».

— А на кой черт в обоймах, если заряжать все равно по одному? — не понял Леха. — Там же прицел не дает из обойм наполнять.

— Как положено, так и выдаем, — отрезал прапорщик. — Потом выбросить можешь, но два подсумка двойных из чистейшей кирзы и в них шестьдесят с обоймами получи и отвали.

Леха принял измазанную пушечным салом «мосинку», несколько раз сочно щелкнул затвором с изогнутой ручкой, спустил курок, затем вытащил затвор, осмотрел, вставил обратно.

— Нормально, новье, — заключил после осмотра. — И маркировка «СН» на месте, так что снайперка настоящая. До ума доведем, будет стрелять, как в лучших домах, куда там всяким «Ремингтонам».

— Это как? — заинтересовался я.

— Запросто, — ухмыльнулся Леха. — Вообще есть целая технология улучшения боя из трехлинейки. С ними главная проблема — калибр, военных лет все же производство, но именно со снайперскими такая проблема не стояла. Они же обычные серийные, но почти без допусков, селективная сборка. Ну и ресивер у них получше, с дообработкой, это у валовых просто из прутка сверлили. Но мы пойдем другим путем.

— Дай-ка, — сказал я, протягивая руку за винтовкой.

Леха передал ее мне, и я приложился, прицелившись в виднеющиеся вдалеке дома окраины Солнечногорска. Прицел простенький, без подсветки, естественно, зато даже с виду понятно, что крепкий, как кувалда.

— Четырехкратный? — спросил я, постучав по черному корпусу.

— Три с половиной, — ответил Леха.

— Темноват малость, — посетовал я на качество линз.

— Есть немного, — согласился Леха. — Просветление тогда еще не делали. Да нормальный прицел, его даже на пушки ставили, гвозди им можно забивать. А если у себя покопаюсь, то, может, и найду алюминиевый крон под что-то другое на это крепление. Вроде бы был, но не уверен, на них спрос маленький.

— Так что сделать хочешь? — не удержавшись, проявил я любопытство.

— У меня две полимерные ложи есть американских под «мосинку», производство АТ1, — ответил Леха. — Народ такое довольно часто заказывал. Там уже и крепление под прицел что надо, и ствол открыто стоит, и пружина курка помягче в комплекте идет. На часок работы, если не торопясь. Крепление под прицел современное, так что «Льюпольд» со штуцера можем переставить, вообще супер будет.

Тем временем, пока мы разглядывали снайперку-ветерана, военные начали раздачу оружия все разраставшейся очереди гражданских. «Калашей» в этой партии не было вообще. Предлагали карабины Симонова и старые добрые ППШ, с секторными магазинами вместо привычных по фильмам дисковых. Спрашивать тоже никого не спрашивали, что бы ему хотелось получить. Каждый претендующий на получение оружия тянул жребий, и там уж как выпадало. Затем к карабину придавали россыпью плоские обоймы и сто двадцать патронов. К ППШ давали больше, по двести штук, но охотников до этого оружия было заметно меньше.

Дожидаться, пока пройдет очередь всех «беженцев», пришлось больше часа. Первым из них с делом справился Паша, получив измазанный пушечным салом СКС, кирзовые подсумки и шесть бумажных пачек патронов. Пристроился на капоте «Патруля» и начал набивать обоймы. При этом было заметно, что он хочет о чем-то с нами поговорить.

— Паш, у тебя дело какое? — попытался я ускорить процесс.

— Ну типа того, — вздохнул он. — Я бы к вам хотел перебежать.

— А чего так? — спросил Шмель, стоявший рядом со скрещенными на груди руками.

— А что мне с ними делать? — пожал он плечами. — Я там вообще человек случайный, они ищут, куда с детьми пристроиться, а мне что с ними делать? Эта только, Лизавета, не пускает. Вцепилась, блин…

Лизавета, крепкая и спортивная дамочка с довольно симпатичным лицом, как раз получала карабин у прапорщика Воронкова.

— Не нравится, что ли? — усмехнулся Леха. — А вид сзади так и ничего, вдохновляет на подвиги.

— Там и спереди нормально, если раздеть, но они одна компания, все друг друга знают, все друг с другом дружат, — сказал Паша. — Не по пути мне с ними, если честно.

— А проблем не будет? — спросил я.

— Да какие проблемы? — даже удивился он. — Мыс ней три дня знакомы, какие тут могут проблемы быть? А так я и машину вожу, и стрелять умею, и вот ствол у меня теперь свой, чем плох?

— А к нам ты зачем? — спросил я. — Ты же наших планов вообще не знаешь. Мало ли что мы задумали?

— Да мне по хрен! — даже чуть возмутился Паша. — Куда вы, туда и я. Все равно мне, понимаете? Я домой не могу дозвониться, и как мне в Кемерово добираться, я вообще без понятия. Все, вообще не знаю, что с родителями, где они. Одна надежда, что батя пропасть не даст, полковник все же. Ну а хрен ли мне теперь делать?

Понять его можно. Оказался не пойми где и не пойми с кем, куда дальше — самому непонятно. Лучше уж и вправду к кому толковому прибиться, и будь что будет.

Я поглядывал на «беженцев» и обратил внимание, что Дмитрий с Рамазом уже о чем-то говорят с майором. Может, договорятся о чем-нибудь? Здорово было бы, никак нам не сподручно двадцать человек под опеку брать и на содержание. А с другой стороны, и не откажешь. Пристроились бы они куда-нибудь, что ли…

— В общем так, Паш, — повернулся я к студенту. — Если договоришься со своими по-человечески, без скандала и стрельбы, то переходи к нам, к делу я тебя приставлю. Ну а если какие напряги за собой потащишь, то не взыщи, нам оно без надобности — с людьми отношения портить. Решай вопрос, короче.

— Я понял, — вздохнул он без особого вдохновения.

Ну что так все гладко у него не пройдет, это я сразу понял. Парнишка он симпатичный, спортивный, вцепилась в него Лизавета большой своей любовью. А ему и не надо такой любви, так что конфликт интересов налицо. Вот пусть и выкручивается или в чужие койки не лазит.

Между тем разговор с майором становился все оживленней и оживленней. Тот даже показывал им что-то на карте, вселяя в меня тихую надежду, что показывает он именно то место, в которое они скоро уедут, причем с большой радостью. И как выяснилось, надеялся я неспроста. Ко мне подошли Дмитрий с Рамазом, и последний объявил, поправив висящий поперек груди ППШ:

— В общем, спасибо хотим сказать за спасение и машины. Завтра уедем от вас, и так хлопот с нами выше головы.

— Да ладно, вы чего? — при этом вполне искренне возмутился я. — А что мы еще делать должны были? Не люди, что ли? Куда вам предложили?

— В Наро-Фоминск. Вроде как все мы можем там к делу прибиться, обещал майор.

— А чем занимался, если не секрет? — спросил я.

— Задницами, — засмеялся Рамаз. — Проктолог я, геморрой чиню. В любом случае за терапевта тоже сумею, врачу дело найдется. Дмитрий вот по системам дальней связи спец, так что он у них вообще в дефиците. Нормально все будет.

— Ну и отлично, — очень искренне обрадовался я за них.