Глава пятая
Вечером этого же дня Синг, угодливо изгибаясь, докладывал Аруху новости:
— Муравьиного меда в Скире нет! Тирух весь город облазил, и на поиск снадобья колдовал, и след чужой магии распутывал. Может быть, лазутчики баль мед скупили? Или корепты? И тем и другим ведь будущей весной жарко придется!
— Не поможет им муравьиный мед! — Колдун недовольно поднял голову от блюда, наполненного кусками печеного мяса. — А ты, если бы умнее был, уж вызнал бы, что муравьиный мед мы у баль когда-то и покупали! Он баль не нужен, у них этого добра в достатке должно быть… пока. Вот когда поймешь, зачем и кому это снадобье понадобилось, тогда и сам мед разыщешь. Поручи это Смиголю, он из младших больше других любит в манускриптах копаться. Что с тюрьмой?
— С тюрьмой кое-что разъяснилось, — зачастил Синг. — Оказалось, что палач тот, которому неизвестный нож в горло метнул, в самом деле был замечен в том, что бросал в тюремное варево человеческое мясо. Приворовывал, вот так недостачу и восполнял. Ты его знаешь, досточтимый Арух, он… помогал тебе с Эмучи. Только причин для беспокойства у начальника тюремной стражи не было, тюремная прислуга из другого котла питается.
— Значит, не только начальника тюремной стражи это беспокоило, — задумался Арух. — А ведь палач этот умельцем был в ремесле, не скрою. Приворовывал — значит, и жалеть его нечего! Вот только убит он так… Неплохо было бы выяснить, откуда такие метальщики ножей в городе. Или метальщик? Проверь для начала родственников и друзей узников. При необходимости Ярига потряси. Он постоянно в дерьме варится, может, что и вызнает. Такой мастер должен или служить конгу, или ехать мертвым в Суйку. Кстати, что там с Зиди? Он ведь вчера выбрался из города?
— Выбрался, — вздохнул Синг. — Яриг доложил вовремя. Кстати, баль, кажется, соскучился по женской ласке, судя по всему, рабыню прикупил. Айра вела их след до постоялого двора, а там он словно растворился.
— Как это растворился?! — не понял Арух. — Да еще вместе с рабыней? Чтобы Айра след потеряла? Не поверю!
— Дождь, — с сожалением причмокнул Синг. — Предзимние дожди жестко хлещут. Айра говорит, что вроде бы и магия была, но не уверена. Если только наговор какой легкий деревенский от пригляда. Правда, и без происшествий на тракте не обошлось. Ночью какого-то крестьянина на дороге убили. Может, и ограбили к тому же. Да трое стражников дома Рейду пропали.
— Ты теперь мне о смерти каждого бродяги будешь докладывать? — нахмурился колдун, бросая в камин обглоданную кость. — Обратись к сотнику Ирунга, его сыновья испытание проходят — значит, во время последней охоты его стражники должны охранять тракт от Скира до Ласса. Подскажи ему мягко, что было бы неплохо пустить по следу собак. Впрочем, если Айра след не взяла, и собаки не помогут. А стражники Ролла явно вдогонку за баль отправились. Седд еще не послал своих?
— Пока нет, но об уходе Зиди из города знает.
— Следите за ним, — задумчиво пробормотал Арух. — Ой, что-то не складываются у меня все эти штрихи в орнамент! Не забывай о муравьином меде, Синг. Да, Тирух магию на торговцев наведенную распутывал, удалось что-нибудь вызнать?
— Почти ничего, — еще сильнее изогнулся слуга. — След слабый, скользкий.
— Скользкий, ты сказал? — Арух окаменел над блюдом.
— Именно, что скользкий, — заторопился Синг. — Тирух сказал, что пальцы у него словно слизью покрывались, когда он нить пытался поймать.
— Немедленно перевернуть весь город! — Арух побледнел и выплюнул непрожеванное мясо. — Каждый постоялый двор, каждый трактир! Соглядатаев распустить по лавкам и площадям! О всяком иноземце, что в глаза бросится, докладывать. С колдунов глаз не спускать! Забудьте пока о баль. Аиру с отрядом стражников — в Скочу! Тируха — в Ласс! Если у любого подозрительного искра в левом глазу мелькнет, убивать на месте!
— Какая искра? — не понял Синг.
— Вот такая! — прошипел Арух и оттянул пальцем нижнее веко.
Заблестели зеленым, заискрились огни в глазу колдуна, заставили слугу пригнуться и зажмуриться.
— Слушаюсь! — Синг почти ткнулся носом в собственные колени. — Все сделаю и доложу.
— Доложишь! — Арух сорвался на крик. — Собери мне лучших воинов конга! Тридцати человек хватит! И я в Скочу поеду!
— Не люблю я, когда вместо снега пыль, — ворчал Касс — В мороз она холоднее снега кажется, да и удовольствия никакого, если на рожу или на руки сядет!
Кавалькада стражников с изображением собачьих голов на доспехах приближалась к цитадели Ласса. Только у троих не было знака дома Олли на одежде. Рядом с уверенно сидящим на крепком жеребце стариком Кассом ехала Тини, да две черные тени не отставали от нее ни на локоть. Едва зубчатые башни показались над деревьями, Касс прекратил беспрерывную болтовню, которой потчевал Тини третий день пути, забыл о старческих болячках и неудобствах зимней дороги и с восторгом уставился на вырастающие впереди укрепления. Он уже столько раз рассказал жрице храма Сето, как именно его предки, воины дома Олли, заложили в устье реки Даж неприступную крепость, замуровав в основание всех четырех башен живьем по огромному псу, что Тини могла бы подробно описать каждую из собак.
Старик порядком надоел жрице. И то ведь, растянул обычное двухдневное путешествие на три дня, почти в каждый встречный трактир сворачивал, чтобы погреться, испробовать местной стряпни, и всякий раз потом плевался и крыл эту стряпню последними словами, и так — до следующего трактира. Хорошо еще, что пятьсот монет, полученных от тана дома Рейду, неизменно настраивали Касса на благодушный лад. Вот и теперь, едва цитадель Ласса поднялась перед отрядом во всей красе, едва стали различимы фигуры дозорных в бойницах, показались крутые берега бушующей в пропасти Даж, как старик довольно звякнул набитым кошелем, вытащил из-за пояса мех крепкого вина и степенно вылил в рот изрядную порцию напитка.
— Край земель Скира, — произнесла Тини, вглядываясь в покрытые мхом камни.
— Какой край? — поперхнулся Касс — Ты еще Димуинну об этом скажи! Владения Скира простираются еще на три сотни лиг. Дешта — скирский город! Да что там Дешта? Все окрестные земли подчинены Скиру! Скань, дучь платят дань, корепты и учи трясутся от страха. Скоро будут подчинены баль и заречные ремини, а там можно будет и на запад поход устроить!
— Ты еще скажи, что в степь! — брезгливо поморщилась жрица.
— И в степь! — уверенно кивнул Касс — Разве не пора обнаглевших серокожих приструнить? Подожди, падут баль, и за пелену сунемся, магов Суррары потрясем. Или, думаешь, врут купцы, и нет там городов, дома в которых крыты не камнем, а золотом?
— Мне все равно, какая крыша над головой, лишь бы не протекала, — безразлично ответила Тини. — И все-таки, Касс, это край земель Скира. Я нисколько не умаляю доблести сайдов, завоевавших земли вплоть до Дешты, но пока память о прошлых правителях не стерлась в складках гор, эта земля не вполне земля Скира. Моя далекая предшественница, что властвовала над храмом Сето еще посередине владений баль, говорила, что всякую землю можно завоевать. Достаточно захватить ее, вырубить стоящий на ней многовековой лес и посадить новый. И лишь когда он вновь станет многовековым, а земля останется твоей — тогда предъявляй на нее права. А пока защищай ее как золотой, отнятый у врага.
— Вот чего я никогда не мог понять, зачем загадывать на много лет вперед? — удивился Касс — Ничего не скажу: леса, что тянутся вдоль гор от реки Даж до твоего храма, почтенная Тини, особенно чащи, что за Боркой начинаются, ну… не совсем сайдские. Там охоту, которой любят баловаться таны со своими отпрысками, не устроишь! Дикого зверья многовато. С другой стороны, и от каменного мешка, в котором храм твой высится, у меня при каждом походе к алтарю Сето несварение случается. А уж о лесах баль просто ужасы рассказывают. Что же получается? Если мы эти леса пересаживать не собираемся, выходит, нашими они никогда не будут? Не согласен я с тобой! Пусть у Скира на десять лет силы хватит, чтобы кусок леса от дикарей оборонить, но эти десять лет — руби его не руби — лес скирским будет! Кстати, зачем его вырубать? Можно ведь и поджечь. Вместе с дикарями!
— Самим бы тогда не сгореть, — почти неслышно пробормотала жрица.
— Чужими руками поджигать следует, чужими, — довольно рассмеялся Касс — Руками Седда Креча. Или Ролла Рейду. Не его ли герб над воротами Ласса полощется? Никогда не поверю, что великан Ролл променял осеннюю охоту на последнюю дештскую ярмарку!
— Променял или нет, но созерцание твоего счастливого лица, Касс, радости ему не прибавит, — заметила Тини.
— А я и не собираюсь его радовать! — отмахнулся старик. — Неприступные стены Ласса слишком холодны для моих костей. Я собираюсь остановиться за речкой, в Скоче. Знаю там один уютный трактирчик, где бесподобно запекают в глине лесного голубя! Ты-то не передумала, Тини? Следуешь за мной до Дешты?
— У меня есть дела в Скоче, — нахмурилась жрица. — Но если ты готов задержаться ради меня на денек-другой…
— Чего же не задержаться? — Касс довольно почесал брюхо. — Знаешь ли ты, любезная Тини, сколько трактиров я успею обойти даже за один день? А за два?..
Лес казался мертвым. Зиди остановил лошадей, передал уздцы соскользнувшей в траву Рич, шагнул вперед и, с трудом согнув больную ногу, опустился на колени. Закрыл глаза и сказал нужные слова. Примет ли? Столько лет не был в лесу сын баль! Все деревья помнит по именам, а голоса их забыл. Что же делать? Только звать и прислушиваться.
Аилле уже поднялся над горами, но теперь их искрящиеся вершины не были видны. Лес, отступивший от дороги, но все еще вздымающий кроны на недоступную высоту, загораживал половину неба. Холодный ветер путался в ветвях, шелестела опавшая листва, но деревья молчали. Выпуская морозный пар, Зиди шептал имена деревьев и кустарников, лесных трав и грибов, призывал духов ручьев и родников, прислушивался к шевелению корней в земле и предзимнему журчанию древесных соков под корой, но ни отзвука не доносилось из леса. И только когда баль рискнул все-таки назвать имя лесной топи, в ушах прозвучал тяжелый вздох.
— Идем, — обернулся Зиди.
— Это магия баль? — прищурилась Рич. — Ты разговаривал с лесом?
— Пытался, — буркнул Зиди. — Но это не магия. Я не колдун, я воин. Я был воином. Не хочет лес разговаривать. Он напуган. Может быть, почти мертв.
— Кто же убил его?
Зиди даже остановился. Действительно удивление послышалось в ее голосе, или ему показалось?
— Разве в нем нет зверей и птиц? Слышишь щебет? Разве эти деревья мертвы? Может быть, они спят?
Она насмехалась над ним.
— Есть звери, — кивнул Зиди, стараясь не смотреть на Рич, но не удержался, поймал взгляд. — И птицы есть. Но они как дети. Ребенок ведь тоже может сразу и не понять, что его мать сражена стрелой, и будет напрасно дергать ее за руку.
— Он будет дергать ее за руку и тогда, когда она крепко спит… — с интересом наклонила голову Рич.
— Не зная, что она может никогда и не проснуться, — медленно закончил Зиди, с трудом отрывая взгляд от глаз попутчицы. — Этот лес чем-то напоминает мне рабов Скира. Они тоже живы, но порой кажется, что они не более чем ожившие мертвецы. Лес мертв, Рич. Если же это сон, то он почти неотличим от смерти. Если боги будут милостивы к нам, я покажу тебе живой лес. А теперь поторопимся. Нам нужно избавиться от трупов.
— Это запретный лес, — прищурившись, предупредила девушка.
— Для нас теперь каждый куст, каждое болото от Скира до Дешты запретно, — отмахнулся Зиди.
— Для тебя! — жестко поправила его Рич. — За мной пока погони нет!
От трупов удалось избавиться быстро. Еще на краю леса Зиди сбросил тела в ложбину, оставшуюся от прошлогодней лежки серого медведя, и тщательно засыпал их прелыми листьями. Рич подъехала к толстой, в два обхвата сосне и потрогала отпечатки когтей зверя.
— А если медведь вернется?
— Вряд ли. — Зиди забросил на лошадь доспехи стражников. — Медведь никогда не зимует в одном и том же месте. Тем более что медведи уже месяц как видят сны. А еще более вероятно, что предзимняя охота, которой предаются таны на этой неделе, вообще оставила этот лес без крупного зверя. Но если случится чудо и медведь вернется, тогда он, вероятно, поблагодарит нас за лакомство.
— А мы сами не станем лакомством? — поежилась Рич.
— Нет, — успокоил ее баль, залезая в седло. — Не надо бояться зверя, он менее опасен, чем человек. К тому же этот медведь маленький, не намного больше любой из наших лошадей.
Последнее замечание не добавило Рич бодрости, поэтому она вновь замолчала. Девчонка опустила платок на плечи, разметала густые волосы и с интересом завертела головой по сторонам. Когда лошади остановились на краю бурой трясины и Зиди вновь опустился на колени, сайдка подошла к нему:
— Ты хочешь утопить их доспехи и оружие?
— Не все. — Зиди обернулся. — Распахни плащ.
Рич помедлила мгновение, удивленно подняла брови, затем распустила шнуровку и сбросила плащ на опавшую листву.
— И свой тоже, — потребовал Зиди.
— Ты не боишься, что кто-то убьет тебя даже за взгляд в мою сторону? — побелев от ярости, спросила Рич.
— Боюсь, — признался баль. — Но того, что ты простудишься и будешь нуждаться в тепле и отдыхе, боюсь больше. Дорога слишком трудна. Сними плащ.
В этот раз пауза получилась длиннее, Рич стиснула зубы, обожгла Зиди злым взором, но на землю упал и второй плащ, оказавшийся простым только снаружи. Изнутри он был отделан мехом морской выдры. Старый воин со вздохом оглядел стройную фигуру в свободных штанах и короткой куртке, протянул руку, ощупал тонкую кожу сапога, коснулся колена. Рич задрожала, но не шевельнулась.
— Понимаю, — кивнул Зиди. — По обычаям сайдов я нанес тебе тяжкое оскорбление. По обычаям моего народа оскорблением будет, если я позволю тебе замерзнуть. А развести костер мы сможем не всегда. У тебя хороший костюм, дорогой плащ, щегольские сапоги. Но ноги у тебя замерзли, одежда тоже не в силах тебя согреть вместе с тонким бельем, которое я почувствовал под тканью, да и появиться в таком плаще на мосту в Лассе, это значит привлечь к нам слишком много внимания.
— Ты предлагаешь переодеться? — холодно спросила Рич, едва сдерживая гнев.
— Да, — кивнул, выпрямляясь, Зиди. — К счастью, стражники, преследовавшие нас, тоже боялись холода. Их одежда из шерсти, и на ней нет знаков дома их тана. Пусть их плащи не так теплы, как твой, но они не пропускают дождь, защищают от ветра и не слишком приметны. Пожалуй, переодевшись, мы будем похожи на семью зажиточных сайдов.
— То, что ты баль, видно за лигу, — презрительно усмехнулась девушка.
— Штаны и рубаха того молодого воина, что заглядывался на тебя, будут тебе почти в пору, если ты наденешь их поверх костюма, — продолжал Зиди. — Кроме всего прочего, это позволит хоть немного скрыть твою юность. Да, и надень эти сапоги. Они будут довольно велики, но добавь на ноги пару теплых носков и зашнуруй потуже. Ведь у тебя в узелке лежат именно носки и чистое белье?
— Мне показать? — угрожающе прошелестела Рич.
— Нет. — Зиди махнул рукой. — А свои сапожки и плащ убери ко мне в мешок. Да не в тот, где бочонок, — вымажешь! Положи в тот, где лежит твой узелок. И доставай лепешки и мех с вином. Сделаем короткий привал.
Рич несколько мгновений стояла не шевелясь, с трудом сдерживая ярость, но, увидев, что баль заковылял со шлемом одного из стражников к топи, яростно переломила попавшую под руки сухую ветку, присела на замшелый корень столетнего дерева и принялась стаскивать сапоги.
— Главное, оставаться в тепле и сухости, — пробурчал Зиди, поднося лошадям воду. — На втором месте по важности — не забывать о лошадях. А уж на третьем — набить живот и самим утолить жажду.
— Ты считаешь, что воду из топи можно пить? — Рич поморщилась, затягивая на поясе тесьму широких штанов.
— Можно, — кивнул баль. — Лошадям можно, осенью топь уже спит. А вот нам придется обойтись вином. Но оно легкое, не бойся.
— Я ничего не боюсь! — резко бросила девушка.
— Не сомневаюсь, — серьезно кивнул Зиди. — Я, правда, подобной смелостью похвастаться не могу. Мудрец, который учил меня, говорил, что ничего не боится или дурак или…
— Или? — угрожающе прищурилась Рич.
— … или тот, кто не чувствует опасности.
— То есть все равно дурак, — кивнула Рич и брезгливо скривила губы, вытаскивая из мешка ладонь, выпачканную чем-то липким. — Что это?
— Рич! — поморщился баль. — Я же сказал, твои вещи в другом мешке. Здесь только бочонок.
— Это мед? — Рич принюхалась. — Запах… странный.
— Это муравьиный мед, — объяснил Зиди.
— Муравьиный?! — Девушка лизнула пальцы. — Действительно… горький. Как баль удается заставить муравьев собирать нектар с цветов?
— Баль договариваются с муравьями, — проворчал старый воин. — Заставляют их собирать мед. Но те все равно делают это не слишком охотно. Муравьи тоже порой ведут себя как люди: служат тому, кто сильнее, но вредят ему при малейшей возможности. Каждый муравей, доставляя к плошке бальского колдуна каплю нектара, оставляет в ней частицу яда. Отсюда и горечь.
— Но ведь именно это делает муравьиный мед ценным снадобьем! — воскликнула Рич.
Глаза девчонки загорелись, она смотрела на Зиди с неподдельным интересом.
— Я гляжу, ты разбираешься в снадобьях? — прищурился баль.
— Как и всякая сайдка! — Рич гордо выпрямилась.
— И держала в руках меч?
— Приходилось, — задрала подбородок девчонка.
— Держи! — Зиди бросил ей рукоятью вперед один из мечей.
Рич поймала его правой рукой и тут же сделала шаг назад, согнула колени и замерла, положив клинок на предплечье.
— Эти сайдские фокусы нам не пригодятся, — усмехнулся Зиди. — Но рукоять ты держишь верно. Надеюсь, что хвататься тебе за нее в пути не придется. Хотя, должен признать, удар стилета был неплох.
— Я дочь Скира! — сдвинула брови Рич.
— А эти стражники были сыновьями Скира. И довольно отвратительными сыновьями, смею заметить! — усмехнулся старый воин и примиряюще кивнул, увидев вспыхнувший на щеках девушки румянец. — Ладно, еще не один сын Скира нам встретится, и кто-то из них, возможно, окажется достойнее этих троих. Меч пока оставь себе. Он тяжеловат, но все же легче остальных. А так-то все три не слишком хороши. Подожди, я собью с ножен знак дома Рейду и помогу подогнать перевязь. Все остальное придется отдать топи… Послушай, ты собираешь хворост для костра или нет?
— Зиди. — Сайдка впервые назвала баль по имени. — Зачем тебе столько меда? Зачем тебе муравьиный мед, если ты возвращаешься домой?
— Тебе что за дело? — нахмурился тот.
— Маги из башни Аруха еще позавчера бродили по городу и трясли торговцев снадобьями. — Рич уставилась на баль. — Они искали того, кто скупил муравьиный мед! Зачем тебе столько меда?
— Тонкий расчет! — поднял палец Зиди. — Я истратил на этот мед все сбережения. Уж не меньше десяти золотых, поверь мне! Я же не колдун, сам и одного муравья не заставлю отправиться за нектаром, а весной конг двинет скирские рати на мою землю. Они убьют всех, и колдунов в первую очередь. До тех, кого они не убьют, доберутся воинства Суррары. Моя земля обезлюдеет. Когда распустятся цветы, некому будет заняться муравьиным медом. Цена на него вырастет в несколько раз! А в войске конга будет много раненых и больных, потому что без боя мой народ не сдастся. Вот тогда я с лихвой верну потраченные денежки!
— Удивительно! — покачала головой девушка. — Отчего думаешь, что сам выживешь?
— А как же иначе? — не понял Зиди. — Даже твои пятьдесят золотых не заставят меня забыть о десяти монетах, собранных за годы рабской доли! Или ты хочешь, чтобы они были потрачены зря?
— Пока я хочу только одного, — отрезала Рич. — Добраться до Дешты. Правда, я нанимала воина, а получила, кажется, купца?
— Доберешься, — уверенно сказал Зиди и опустил связанные вместе оружие, упряжь и лишнюю одежду в топь. — И купцы могут быть воинами, и воину не зазорно при случае поторговать. Эй, не торопись вытирать липкие пальцы! Так и быть, в этот раз костром займусь я. Намажь-ка муравьиным медом лицо. Да не бойся, не обожжешься! Разве ты не знаешь, что скирские красавицы, из тех, что побогаче, выводят этим снадобьем веснушки? Впрочем, откуда тебе знать? С такой-то кожей… Мажь! Я не знаю другого способа остаться в живых, если стражник на ласском мосту сдернет с твоего лица платок! Неплохо бы и волосы смазать медом…
— Не понимаю, — насторожилась девушка.
— Что тебе непонятно? — удивился баль, разгребая листву под кострище. — Муравьиный мед на пару недель придаст твоим бровям и ресницам светло-рыжий оттенок. Да и на коже появится что-то вроде загара. Если не показывать никому твои руки, которые скорее всего незнакомы с землей, иглой, нитью, щелоком и горячей водой, ты сойдешь за юную корептку. За очень красивую юную рабыню-корептку. По-моему, все ясно.
— Я не об этом. — Рич не сводила с седого воина взгляда. — Зачем оставаться в живых, если ты готов к тому, что твой народ погибнет?
Зиди переломил крепкими руками пук хвороста, бросил его на расчищенную от сухой листвы землю, пробурчал недовольно:
— Пока я жив, мой народ тоже жив. Когда степной пожар уничтожает хлебное поле, крестьянин достает неприкосновенный мешок семян. Но если голод вынудит его смолоть и эти семена, он все равно найдет хоть одно зерно, чтобы бросить его в землю. И все вернется.
— Если только птица не выклюет зерно из борозды, — чуть слышно прошептала Рич. — Нам будет очень непросто перейти мост у Ласса, баль.
— До Ласса надо еще добраться, — отмахнулся он. — И до Омасса и до Борки. И до Дешты. Мы пройдем, Рич. Или погибнем, что вряд ли, Знаешь, что внушает мне веру в нашу удачу?
— Деньги? — презрительно хмыкнула девушка.
— Нет! — поморщился Зиди. — У меня слишком много врагов. И вряд ли они смогут договориться!
— Слишком много врагов не бывает, — не согласилась Рич и медленно стянула с пальцев перчатки. — Ты не провидец, баль. Посмотри на мои руки: я не успела их изуродовать, но они очень хорошо знают, что такое земля, камень, уголь, игла, нить, щелок и многое такое, о чем ты даже и не слышал.
