ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СИЛА СУДЬБЫ
Наша жизнь лишь мгновенье под вечной Луной,
Ну а мы — просто звенья вселенной одной
Ф. Радов
Год Сильного Солнца. Месяц Звездопада, пятый день
Меосс, гарнизон передового охранения ОГВ
Весна была в разгаре. На вершинах еще кое-где сверкала ослепительная белизна, но ущелья зеленели ручьями. На лугах сияла сошедшая на землю радуга — живая радуга. Цвет морской волны, золотого песка под ярким солнцем, свежей крови и неба чередуясь, соревновались друг с другом на склонах гор.
В виноградниках перекликаясь и подтягивая песни, земледельцы подрезали молодые побеги. Цвели персиковые деревья и тот странный кустарник, который давал сине-зеленые вкусные плоды, напоминающие спелую клубнику.
В предместьях детвора с песнями загоняла в хлевы свиней и телят. По большой дороге тащились буйволы. Задрав голову мычали буйволы, ржали кобылицы. Вьючные верблюды шли по дороге, гордо покачивая головами. Пастушок, присев на холме, играл на свирели, блеяли козлята и весело носились между кустами ежевики.
Вдали куковала кукушка, будто призывая весну.
В прогалинах цвели фиалки, робко выглядывая из порослей кустарника. Зяблик шуршал в сухих листьях, сохранившихся на ветках. Крупные белые муравьи вереницей поднимались по корявому стволу дуба. А под ними у извилистых корней, ярко-красные муравьи облепили дохлого жука и деловито тащили ее куда-то. Капитан Ивлев, командир девяток роты 714 сводного мотострелкового полка и комендант Меосс — первого из взятых когда-то городов бывшей империи Черного Солнца поднялся с на ноги и направился в город.
По пути ему попался пастух, перегонявший стадо коз, принадлежавших горожанам низко поклонившийся офицеру — почтительно но без рабского страха в глазах.
Люди потихоньку привыкают к тому что они не рабы — также как уже не удивляются градоначальнику, гуляющему без охраны.
Впрочем — жизнь по большому счету текла тут также как год и сотню лет назад.
Скоро в город начнут стекаться караваны ибо Меосс стоял на пересечении нескольких старых караванных путей — пусть и не главных, но все равно важных. Наверное, когда-нибудь это изменится — верблюдов сменят грузовики и поезда, но пока в мире Аргуэрлайл все осталось по-прежнему.
А крестьян вообще куда больше волновало их поле с просом и рисом, да мелкие коровенки и козы, нежели непонятные пришельцы.
И пережив страх первых дней, они вновь принялись за свои дела — те же, что и тысячу лет назад. Даже не всегда оборачивались, когда мимо проезжала машина.
Капитан быстро дошел до ворот. У входа в город сидевшие на корточках люди перебирали засаленные квадратики пергамента. Они вежливо закивали в его сторону, он махнул рукой в знак приветствия — и они вновь вернулись к картам. Игра в карты, прежде неизвестная тут, уже успела стать одной из самых любимых забав для обитателей Харсима. Так и осталось неизвестным — кто именно из его подчиненных обучил ей аборигенов, иначе бы тому не вылезти с гауптвахты.
Здешние карты он уже видел и не раз.
Валеты изображали фигуру в длиннополом зеленом одеянии, черных сапогах чуть ли не до бедер, при этом сжимающую в руках стилизованный автомат Калашникова, узнать который можно было только по магазину да по ствольной коробке.
Дамы правда были здешние — одетые в индигово-синие платья знатных женщин, и с толстыми золотыми цепями, обвивающих шеи и головы.
Но всех занятнее получились короли. Когда к нему впервые попали в руки местные карты, он минут пять соображал — а что это за упитанный старик в непонятной, но что-то мучительно напоминающей мантии, покрытой орденами (вещью неизвестной тут), с широким полосатым поясом, и почему-то — с бородой? И лишь разглядев слева на груди пять маленьких желтых звездочек, понял в чем дело — и не сдержавшись, расхохотался.
Помнится, Сентябрьский пошутил по этому поводу насчет взаимопроникновения культур.
Надо сказать, процесс этот шел довольно быстро, правда, несколько однобоко.
Солдаты, не смущаясь всякими там вопросами множественности миров, как-то сами собой нашли дорогу к местам сомнительных увеселений — к кабакам, где продавали кислое вино и дешевую рисовую брагу и к домикам, в которых жили девицы, предоставляющие некоторые удовольствия за наличный расчет.
С этими заведениями вообще вышла занятная история.
Содержателя местных борделей, где половина работниц были рабынями или отрабатывающими родительские долги, вместе со всеми аналогичными личностями упрятали в тюрьму сразу после падения города, а потом куда-то увезли.
Девицам сообщили что они теперь свободны, и могут идти куда хотят, и отныне никто не будет заставлять их продавать свое тело.
Многие и в самом деле ушли, но остальные, во главе с рыжеволосой красоткой Майлой, сообщили командованию, что им негде жить и, поблагодарив за избавление от злого тирана-хозяина, попросили разрешения поселиться в своих прежних заведениях, и подыскать себе какое-нибудь ремесло. Растроганный генерал Сентябрьский разумеется такое разрешение дал.
Потом армия ушла из города, оставив лишь их роту, жизнь вошла в прежнюю колею, и случилось нечто неожиданное — проститутки взяли дело в свои руки, организовав самую настоящую артель, председательницей которой стала все так же Майла.
Замполит даже пытался поговорить с городским головой, но Эрек Сарс хотя и обещал с этим разобраться, так и не сделал ничего. Как успел узнать Семенов, в городе ходили слухи, что в благодарность рыжая бестия Майла лично обслуживает его по льготному тарифу.
Да и многие горожане, которым наскучили жены, были весьма частыми гостями у веселых красавиц, и очень огорчились, случись им покинуть Хеос.
Даже недовольство землян значения не имело. За прошедшие месяцы аборигены поняли, что хотя воины из другого мира грозны в бою и беспощадны к врагам, но в мирные дни довольно мягкосердечны, и не упрячут за такую мелочь никого в тюрьму, и не вздернут на городской площади (как сделал бы любой из местных сардаров).
Так что даже замполиту пришлось смириться, что большая часть солдатского жалования оседает в кабаках и веселых домах.
Хуже было другое — в городе имелись и притоны, где воскуривали некую травку, дающую блаженные сны.
Уже трое обкуренных солдатиков с блаженными улыбками и пустыми глазами, пойманные в казармах, были переправлены на гауптвахту. (Кстати, под нее приспособили аналогичное заведение армии Неназываемого).
И капитан не предполагал совершенно — что ему сделать для повышения дисциплины.
Запретить увольнения? Или, по укоренившемуся давно в армии обычаю занять солдат каким-нибудь тупым и бесполезным делом, вроде окрашивания травы в зеленый цвет, или строевой подготовки после завтрака, обеда и ужина (или вместо них)? Другой бы может так и поступил, но Семин был, должно быть, слишком молод, чтобы проникнуться подобными традициями, а может еще не успел забыть как сам два года занимался чем-то подобным, включая уборку метлой снега с плаца в тридцатиградусный забайкальский мороз.
Кроме того, все-таки никто не отменял военного положения.
Хороши же они будут в случае чего, если вместо занятий по тактике, и изучения материальной части оружия будут выколачивать пыль сапогами из местных улиц.
Улицы города оживали. Мастеровые и торговцы спешили открыть свои лавки и мастерские. Тянулся запах печеного хлеба и жаренного мяса с нехитрыми специями.
За прошедший год он уже перестал воспринимать этот город, как территорию врага.
Теперь это был просто небольшой — хотя по здешним меркам и не маленький населенный пункт, столица достаточно обширной и богатой области.
Четыре полноводные реки — притока Из — Сенны, (откуда и название страны, на древнем языке означающее — Четырехречье) давали достаточно воды для полей и садов.
А здешние поля и сады не могли не восхищать крестьянского сына Ивана Ивлева.
Рисовые и пшеничные поля с колосом чуть не в рост человека, и посадки кукурузы, известной тут с незапамятных времен (выходит, не врали насчет древней цивилизации). Фрукты — и знакомые по Земле, и совсем неизвестные — вроде длинного лилового плода, внешне напоминающего баклажан, а на вкус — что-то среднее между абрикосом и клубникой. А какой тут тутовник! Чуть не в самый высокий тополь вышиной, и ягоды со сливу.
Но это ладно — а вот здешние урожаи так это просто чудо!
Он пересчитал — сколько снимают тут с гектара, и едва не подпрыгнул до потолка. Выходило, что здешние землепашцы далеко обставили не только родное сельское хозяйство, но и хваленых американских фермеров.
И все это — без тракторов и комбайнов, и без всяких там химикатов и агрономии — на одном навозе, да воловьей упряжкой с сохой из горного дуба. (Ну, плюс самую малость колдовства).
Да — нужно было быть такими сволочами как правители Сарнаргаса, чтобы при таком изобилии народ тут редко ел досыта.
Навстречу по улице ехало с полдюжины всадников, оживленно переговариваясь.
Это были союзные степняки. Десяток Эурени Тамхая из рода Бури, племени сай, народа кистин.
Он привычно поздоровался со вскинувшим руку к шляпе Тамхаем.
С крыльев седла его свисали вдетые в ременные петли ТТ, рукояти которых обматывал длинный шнурок из конского волоса.
За спинами висели старые автоматы, блестя истертым вороненым металлом.
Хотя он уже привык, но все-таки ППШ рядом с луком и полным стрел колчаном смотрелся дико.
Капитан чуть нахмурился, вспомнив — чем именно снаряжены обоймы ТТ и диск автомата. Трудно сказать — додумались ли до этого воины степей сами, или нашелся доброхот, что подсказал им, но они приспособились подпиливать точильными камнями головки пуль, так что при попадании в тело человека они разрывались, превращая внутренности, мышцы и кости в кашу. Редкие прохожие шарахались от них — как убедился капитан, кочевников — старых врагов и родственников по крови, тут боялись куда больше чем пришельцев с их стальными черепахами и оружием, посылающим смерть на тысячи шагов — потому что чем страх старше, тем прочнее: а страху этому не одно поколение. (Собственно, во многом поэтому тарегами и усиливали окраинные гарнизоны).
Он вернулся в военный городок, и часовой пропустил его не спросив пароля, узнав в лицо.
Это непорядок — ведь кто помешает колдуну — диверсанту навести морок делающий его неотличиимым от командира?
Но с другой стороны — если магия сможет преодолеть шаманские обереги часового, то он и пароля не спросит.
Войдя, Ивин заметил еще один непорядок. Его замполит, старлей Серега Климов любезничал на скамейке под расцветшим вишневым деревом с одетой в шелквое платье и легкую косынку девушкой лет семнадцати.
Они были так увлеечны друг другом, что даже не заметили появления командира.
Надо было конечно подойти да нарушить идиллию… Но юное создание так трогательно улыбалось, а Сергей так нежно держал её за руку, что мысль эта пропала, толком не оформившись. Впрочем, влюбленные уже увидели отца-командира.
Лейтенант поднялся, одернув форму. Эме поклонившись, убежала.
— Злравия желаю, — бросил Климов.
Здравия желаю, — товарищ старший лейтенант! — усмехнулся Ивин. И когда рапорт ждать? О намерении сочетаться браком?
— Есть такая мысль, — не стал отрицать политрук.
— Так ведь ее отец — кто? А уж дядя…
— Я не отца ее в жены взять хочу, а тем более — не дядьку, — отрезал Климов. Она за дядьку не ответчица. И если на то пошло — батя ее труженик, каких еще поискать.
Отец прекрасноокой Эме был местным ювелиром — хозяином маленькой мастерской, где работал он сам с дочерью, да дальний родственник — не то слуга, не то ученик. Дядя же её был жрецом этого самого Чёрного солнца и сгинул в дни штурма.
— Ты знаешь, у нее ведь и в самом деле талант, — продолжил замполит. Я таких вещей даже в музеях не видел. Ей бы по настоящему учиться, у нас… — Да и вообще, — вдруг словно спохватился он, — чья бы корова мычала, товарищ капитан. Про вашу трактирщицу весь город знает.
— Отставить пререкания со старшим по званию! — буркнул Ивин. И не трактирщица она… а работница общепита!
Оба улыбнулись.
Ибо возлюбленная капитана, достойная Гуресса, была личностью известной в городе. Она и в самом деле управляла лучшим трактиром, хотя достался он ей по случаю и не задаром. Поступив туда поварихой, она вскоре вышла замуж за прежнего хозяина — хромого типа на тридцать с лишним лет старше ее. Правда она вскоре овдовела, как шутили злые языки (и Ивин был с ними согласен), старый хрен, испустил дух прямо в супружеской постели, не выдержав темперамента благоверной.
Правда за недолгое супружество он успел наградить ее тремя детьми.
И — видит Бог даже несмотря на это Ивин иногда думал что… Впрочем, было к этому одно препятствие — больше веселая вдова замуж не хотела — по ее словам, чтобы больше не рожать.
Капитан задумался.
Как был то ни было — служба его шла неплохо. И в сущности было бы неплохи если бы он так бы и остался служить в этом гарнизоне. В конце концов — должен же кто-то служить тут. Кромме того за прошедшие месяцы, капитан и сам не заметил, как полюбил эту землю.
Разноголосые быстрые реки, несущиеся по лобастым валунам и трущиеся боками о скалы, вздымающиеся над долинами хребты — зеленые снизу и белые сверху, горы с отвесными гольцами, рвущимися в небо, и поросшими лесом склонами. Он полюбил этих людей — на вид простых и наивных, и в то же время — мудрых и смекалистых.
И бродившие в группе войск слухи что большую часть их постараются оставить тут навсегда не так уж его пугали…
* * *
Октябрьск. Миссия ковена Холми
Эйгахал Аэтт, пребывал в скверном расположении духа. Только что на совещании у верховного военачальника произошел досадный конфликт между холмийцами и вожаками пришельцев.
Дело в том, что по возвращении из рейда на границу с Эуденноскариадом чужинцы предъявили претензии. И из-за чего? Смех сказать, за убийство пленников! Было еще кое-что по мелочам, но это стало, вот удивительно, главным. Ассаардар потребовал, не попросил, а именно потребовал, чтобы убийств пленников больше не было!
Кроме того, свою лепту внесли и эти истеричные бабы из ковена Грайни.
На этом самом совещании старшая из них ляпнула, что те, кто предал один раз, предадут и сто один. А эти помешанные на добре и милосердии клуши приобрели вдруг немалый вес в глазах начальства чужаков после устранения эпидемии, насланной магами Конгрегации.
Но, конечно, главный враг этот, как его там, «главный консультант по вопросам нетехнического воздействия на природу». Тьфу, и произнести-то противно!
Треклятый Тахрис Арс Мак! Умудрился занять место советника по магии и ставит палки в колеса конкурентов! Это все он, он! Ему бы только наушничать и разнюхивать, да пытаться очернить союзников перед пришельцами! Пользуется тем, что первым пришел служить им, и теперь изо всех сил пытается оттереть их, холмийцев, на задний план. Нет, не выйдет!
Что он вообразил, что со своей жалкой седьмой ступенью сможет в одиночку противостоять одному из сильнейших ковенов Аргуэрлайла?! Аор, конечно, рассчитывает на своих приятелей, на эту самую «особое подразделение» — на эту кучку безродных степняков, шаманов и нескольких чародеев из числа пришельцев. Но, наверняка большая их часть скоро поймет, за кем сила и с кем лучше иметь дело. Труднее будет с чужинскими магами, но с ними тоже что-нибудь придумаем, тем более что их мало.
Да, проще было бы умертвить мерзавца.
Но пока не получится. Слишком уж подозрительно будет выглядеть, даже если он умрет сугубо, хе-хе, своей смертью. А, значит, не будем думать над тем, чего не может быть.
Но все же с ним что-то надо делать, поскольку преградой монополии Холми на магическую помощь чужакам является, прежде всего, он.
Есть, правда, еще вдруг ставшая непонятной и плохо управляемой Алтен, но та, по крайней мере, к власти не рвется, от должностей упорно отказывается, так что с ее стороны вроде ждать ничего плохого не приходится. Но вообще-то, надо держать с нею ухо востро. Ее доклад об осмотре башни Санташ-Сар не понравился кормчему. Поведение Алтен в этом деле можно считать предосудительным, если не сказать преступно-халатным. Отчего она не стала активно помогать Талтусу в осмотре древней твердыни? Ведь знала, что у ее напарника имеется приказ лично от Эйгахала Аэтта. Холми уже давно интересуется Санташ-Сар и ее содержимым. А тут такой случай. И все сорвалось. Еще и первейший разведчик ковена погиб. Лучше б эта нерасторопная девка голову сложила. Ох, эти бабы. Одна морока с ними.
Ладно, что там еще у нас? Ага, главный из провидцев ковена, Чтец Грядущего Биру Югерс просит принять его для весьма важного и строго тайного разговора.
Биру Югерс уже не первую неделю пребывал в ступоре. Ибо то, что он зрел, изучая линии жизни чужинцев, как и приказал ему кормчий, ставило его в тупик, и было совершенно непонятно.
Нет, их будущее он как раз видел он довольно ясно — не зря ведь Югерс был одним из сильнейших в своем деле (если и не на всем Аргуэрлайле, то в определенной его части). Но вот понимать увиденное решительно отказывался.
Каким образом вот этот ясноглазый исправный солдат, любящий кошек, станет через четырнадцать лет беспощадным разбойником, держащим в страхе множество людей и собирающим дань с целого города?
Как может случиться, что почтенный капитан-артиллерист будет отдавать приказы расстреливать и взрывать своих бывших сослуживцев?
Можно ли представить, что тот майор, ставший полковником, застрелится от нищеты и безысходности спустя менее чем пятнадцать лет? (Последнее удивляло Биру больше всего — известно всякому, что те правители, которые экономят на жаловании солдатам, обычно живут и правят недолго…)
Вернее сказать, все увиденное Чтецом Грядущего, имело одно, вполне понятное объяснение. Но все же…
Кормчий Холми обдумывал все, услышанное от Чтеца Грядущего, ровно две минуты.
Главный вопрос, который он задал себе сам, был следующим: нужно ли оповестить союзников о грядущих неприятностях или следует положиться на Судьбу? И если уведомить, то как это сделать?
Решение, принятое им, было однозначным — сообщить обязательно.
Суждений, почему это следует сделать, имелось немало, но главным было одно — то, что должно произойти, помешает осуществлению его собственных планов.
Собственно, достаточно уже одного этого аргумента.
Однако, Эйгахал Аэтт не был бы кормчим ковена Холми и виновником самого большого предательства в рядах чародейского сословья чуть ли не со времен Войн Безумных Магов, если бы не понимал, что информация такого рода — слишком большая ценность, чтобы просто так пойти и выложить ее хозяевам того мира.
— Я тебя понял, — молвил он, наконец, приняв решение. — И не забуду твоих заслуг. А теперь, слушай меня внимательно. Мы, конечно, скажем им обо всем, что узнали. Но не сейчас и не просто так. Ибо награда за эти сведения должна быть очень высокой. И я позабочусь о том, чтобы мы ее получили сполна. И второе — я окончательно понял, что нам нужно будет попасть в их мир и кое-что выяснить там. У всего должны быть истинные причины, и, возможно, мы их узнаем… Только тогда сможем лучше понять, как противостоять угрозе, надвигающейся на наших друзей.
«И понять, как лучше добиться поставленной цели», — подумал он про себя.
— Но, кормчий, — с легкой растерянностью пожал плечами Биру Югерс, — ведь в том мире мы утратим наш Дар!
— А вот это тоже надо будет проверить, — многозначительно усмехнулся Аэтт.
* * *
Октябрьск
Антон Карлович Мезенцев сидел в своем кабинете и размышлял.
Что имеем в итоге кампании?
Надежно и почти без проблем удалось закрепить за собой огромный Сарнагарасахал.
На их сторону безоговорочно стали степняки. Уже заключены договоры о дружбе, взаимопомощи и всестороннем союзе с ковеном Холми, Южными Танствами и Областью свободных общин.
Две великие победы — над мощнейшим государством одной половины материка и над соединенными силами едва ли не лучших чародеев второй его половины (пусть она и была одержана благодаря предательству в рядах врага) резко изменили положение. Наконец, у ОГВ есть теперь в достатке профессиональные знатоки чародейства, а не полуграмотные шаманы и стихийные самоучки из землян.
Уже пошли на ту сторону добытые здесь первые тонны урановой и бериллиевой руды и первые центнеры золота и платины.
И все же именно сейчас, когда все вроде складывается как нельзя лучше, сомнения все чаще посещали куратора проекта «Порог».
Да, территория, которую они с более-менее полным правом могут назвать своей, теперь уже составляет почти половину территории Союза.
Но это лишь малая часть этого мира.
Войска вышли на границу Эуденноскариада, простиравшегося от здешнего Дона до здешней Ирландии. Это, по приблизительным подсчетам, основанным на данных разведки, почти полтораста миллионов человек, сотни городов и тысячи селений. И чародеев там, как уже успели выяснить лазутчики, чуть ли не на порядок больше, чем было в почившей Конгрегации — даже не считая Холми. А воевать с магами… М-да…
А есть еще Шривижайя на юге, за гигантским хребтом, что вздымал свои пики на высоту в девять-десять километров там, где в земном мире лежали Иран и Афганистан.
Есть царства Коньял и Сиалла на равнинах между «Янцзы» и «Хуанхэ», вытекавшими здесь из гигантского озера на «тибетских» плоскогорьях.
По слухам, существуют и богатые и многолюдные страны за океаном, хотя достоверных сведений о них не имеют даже маги.
При мысли о здешней «Америке» Мезенцев недовольно хмыкнул.
По ряду важных причин те места сильно интересовали людей, отвечавших за проект. Но что-то выяснить достоверно никак не удавалось.
Морская экспедиция через океан потребовала бы немалых ресурсов, не говоря уж о том, что для начала следовало получить полноценный выход к морю.
Да и вообще на морской разведке после пропажи флотилии Каирова решили пока поставить крест.
Что же касается воздушной разведки…
Ему удалось, со скандалом и матом, вырвать для «Порога» три сверхдальних разведчика, переделанных из старых заправщиков. Их с трудом затащили через дромос для чего пришлось разворачивать их боком в специадльно сваренных из двутавровых балок фермах — и то крылья их прошли в считанных сантиметров от границ объета перехода. И что же?
Один пропал при попытке достичь «Америки» через Северный полюс.
Сгинул где-то над Гипербореей — молчаливым ледяным материком, занимавшим тут две трети Ледовитого океана, с редкими оазисами хвойных реликтовых лесов, уцелевших с незапамятных времен, и руинами циклопических городов, чьи изглоданные временем башни на сотни метров возносятся над заснеженными равнинами. (Сколько ему всего наговорили про эту Гиперборею — и вспомнить смешно!)
Второй при возвращении с ознакомительного полета промахнулся буквально на пару метров мимо посадочной полосы, переломал себе шасси и покалечил крылья — его увезли на ремонт, и вряд ли вернут.
Наконец, на третьем при пробном запуске двигателей внезапно вспыхнули три мотора из четырех. Пожар не удалось погасить, и теперь скелет крылатого гиганта валяется прямо за ангаром.
Что интересно, технари так и не выяснили причину возгорания, дружно пожимая плечами.
А маги столь же согласно заявляли, что чем-то подобным их искусству тут даже и не пахло, и дело о диверсии «с применением специфических методов воздействия на материю» — уже возбужденное особистом авиагруппы, пришлось тут же закрыть.
Однако это все мелочи по сравнению с главным вопросом: что делать дальше?
Что им делать с этим миром?
Продолжать войну?
Если бросить в Аргуэрлайл несколько десятков полнокровных дивизий с их техникой и оружием, то, наверное, за десяток лет земляне завоюют его, пусть и с немалыми потерями.
Только вот что они будут с ним делать?
Ресурсы? Какие такие ресурсы?
Да, в его (вернее, в их) распоряжении были богатейшие рудники и месторождения любых металлов — от меди до урана. Нетронутые богатства местных «Урала» и «Алтая». А бесконечные просторы здешних степей — надо отметить, куда более влажных и теплых, чем в его мире, могли завалить хлебом чуть ли не полмира.
И, спрашивается, что толку со всего этого богатства?
Позавчера транспортный отдел подготовил аналитическую записку относительно железных дорог, которые потребуется проложить по программе минимум освоения лишь контролируемой территории. Прочтя его, Мезенцев погрузился в черную меланхолию — получилось ровно три с лишним тысячи километров. Аккурат длина знаменитого БАМа, который стоят уже немало лет, и будут строить еще не один год — при том что всё — от болтов и рельсов до строительной ттехники и самих строителей придется везти с большой земли.
Первоначальный план освоения, рассчитанный на то, что они попадут в свое прошлое, целиком базировался на использовании местной промышленности и транспорта. А тут промышленность отсутствует напрочь. Во всяком случае, в известной им части мира, а транспортные средства — утлые суденышки и верблюды с ишаками.
Не лучше дело обстояло и с сельским хозяйством. «Вторая целина», как надеялись почтенные кремлевские старцы, тут тоже не светила.
Как шустро подсчитал сельхозотдел Спецкомитета, для того, чтобы произвести те сорок миллионов тонн, которые страна была вынуждена ежегодно закупать за кордоном, требовалось тридцать тысяч тракторов, чуть ли не сто тысяч комбайнов и не поддающееся точному исчислению количество грузовиков. Это не считая дорог, хотя бы грунтовых, которые требовалось проложить, элеваторов и всего прочего.
Во сколько обойдется лишь одно это — неизвестно, похоже, даже местным богам.
Пока что война, как ни странно, стоила не очень дорого.
Да, в ход шли танки и БТРы, и изрядная их часть уже сгорела или пришла в негодность. Но это были, в большинстве, уже устаревшие и наполовину выработавшие свой ресурс машины, цена которых, по большому счету, немногим больше стоимости металлолома.
Да, в большом количестве расстреливались боеприпасы. Однако этого добра у них было запасено на две Отечественных войны.
Конечно, солдатам и офицерам нужно было есть, одеваться, получать денежное довольствие. Но служи они где-нибудь под Кушкой или Псковом, им тоже нужны были бы тушенка, гуталин и зубной порошок.
Точно так же механикам-водителям нужно было тренироваться в вождении, а летчикам — набирать летные часы. Но вот если игра пойдет всерьез? Как бы пупок не надорвать — США были побогаче, и то маленький Вьетнам вогнал их в приличный кризис. А на шее еще и Афганистан — две войны это будет пожалу слишком!
Так что же им все-таки делать?
Здравый смысл подсказывал — есть только один разумный путь.
Закрепиться на уже занятой территории, добывать то, что легко добыть, вроде урана и изумрудов, и, переселяя сюда понемногу народ, постепенно строить тут заводы, фабрики, поднимать сельское хозяйство, обучать местных жителей — сперва хотя бы тому, что автомобили и трактора движут вовсе не огненные демоны, а законы природы.
И, может быть, самое главное — готовить магов, «ставя в строй» всех, в ком есть хоть крупица этой пресловутой Силы. Сманивать таких со всего мира, искать пригодных для обучения на своей стороне — извернуться, но найти способ отыскивать их. И только потом, опираясь на эти обширные пространства, на их ресурсы и живую силу — двинуться дальше.
Конечно, пройдут годы, да что там, десятилетия. Но зато не потребуется напрягать силы и так небеспроблемной отечественной экономики, не нужно будет вновь решать — пушки выпускать или масло.
Более того — новые земли начнут приносить реальный доход: пусть на первых порах и небольшой, но стабильный и надежный, год от году растущий.
Чем не путь?
В том-то и дело, что не путь…
Окружающие подвластные ОГВ территории страны вряд ли станут спокойно смотреть, как ширится и растет новая сила, готовящаяся их поглотить — ведь шила в мешке не утаишь. А производить автоматы и противотанковые гранаты они научатся довольно быстро: дурное дело, как известно, нехитрое.
Кроме всего прочего, этот план имел еще один важнейший (с точки зрения генерала) недостаток — в нем ему и его коллегам светило весьма скромное место. Для своего осуществления он потребует, прежде всего, не военных и, тем более, не сотрудников компетентных органов, а толковых крепких хозяйственников (где их, кстати, взять в таком количестве?): инженеров, строителей, учителей и прочая, и прочая. Потребует дипломатов — налаживать отношения с соседями. Потребует продуманной программы привлечения на свою сторону широких масс населения этих самых соседей. Как к этому подступиться — вообще непонятно. Потребует…
Ах, черт, да сначала надо еще хорошо подумать, чего именно потребует дальнейшая реализация проекта «Порог»!
Мезенцев вдруг понял, что слова об охотнике, который поймал медведя за хвост и теперь не знает, что с ним делать, впрямую касаются его.
Нет, не его — их всех.
* * *
Москва. Министерство обороны СССР. 198.. год
Уже не первый месяц Сергей Сергеевич Байлаков ощущал странную и, казалось бы, непонятную пустоту в душе. И тщетно пытался заглушить ее имитацией бурной административной деятельности, или же с головой уходя в науку.
Да, он совершил великое открытие, которое, обнародуй его, принесло бы Байлакову, как минимум, Нобелевскую премию и титул «физика современности номер один». Но кому, как не ему, знать, что титул этот — пустой звук. Что его открытие — лишь слепая случайность.
Чисто интуитивно и случайно, на одном энтузиазме и вере он нашел способ пройти из одного мира в другой.
Но чтобы понять механизм перехода, разобраться во всех тонкостях, у него нет ни приборов, ни математического аппарата, ни даже понимания, как к этому подступиться.
Для практиков во главе с прямо-таки исходящим энтузиазмом Мезенцевым это особого значения не имеет. Им важно рассчитать оптимальные характеристики процесса, чтобы удешевить и в идеале поставить на поток. Что ж, люди испокон веков варили хмельные напитки, не зная ничего о биохимии, свободных радикалах и механизме воздействия алкоголя на нервную систему.
Но это не для него, поскольку он озабочен не карьерой или славой, а (что потихоньку выходит из моды) поиском и разгадкой тайн мироздания.
Пройдет еще может лет сто, прежде чем люди только-только начнут понимать, что такое грань между мирами и что представляют собой сами параллельные миры.
Но он столько не проживет даже при помощи чародеев «с той стороны». Хотя, если верить слухам, тамошние медики способны на многое. До Сергея доходили отголоски сплетен о сенсационных излечениях, проведенных какими-то тамошними целительницами. Он особо не вникал. Медицина с магией — это не его профиль.
Тем более что имелись гораздо более важные причины, чтобы ломать голову.
…Значит вы полагаете, Сергей Сергеевич, что другого выхода нет?
Мысленно Байлаков сплюнул — увлекшись самоедством он пропустил очередную умную мысль Устинова.
— Да, безусловно, — бросил он, старясь вспомнить — о чём шла речь.
— Вот и генерал-лейтенант Тихомиров того же мнения. Не так ли?
— Так точно, товарищ Маршал Советского Союза! — подтвердил генерал. — Наличными силами мы сделали все, что могли, и даже больше. Выше головы не прыгнешь. Операция из военной стадии должна перейти в мирную.
— М-м, мирную… — повторил хозяин кабинета. — Вы продолжаете настаивать на своем мнении?
— Так точно! — засвидетельствовал Тихомиров. — Со всем этим надо что-то решать, Дмитрий Федорович. Нужно, так или иначе, легализовать операцию. Или сворачивать ее. Как хотите, но дальше тянуть невозможно. В ближайшие три-четыре месяца придется демобилизовать порядка десяти тысяч человек — и тогда скрывать что-то будет невозможно.
Теперь дальше — практически вся работа ученых и у отдела хозяйственного освоения стоит: не хватает даже самых необходимых специалистов. Из-за этой секретности мы даже образцы на нормальный анализ геологам отправить не можем — все приходиться делать самим.
Одним словом, нужно объявить всему миру про Аргуэрлайл и провозгласить всю планету частью территории Союза!
— Хм, всю планету, — снял очки и потер красные от усталости глаза министр. — А не слишком ли… так сказать? Понимаете, о чем я говорю? Это, знаете ли, заявка на многое. Да и резонанс будет, международный — не самый лучший. Мало нам Афганистана…
— Другого выхода нет, товарищ маршал, — твердо произнес герой Сарнагара.
— Ну, хорошо, хорошо, — молвил хозяин кабинета. — Мы доверяем вам, и мнение ваше, безусловно, будет учтено при принятии окончательного решения. А пока, я думаю, вам следует отдохнуть… Ваши предложения будут всесторонне рассмотрены, товарищи. Думаю, на этом мы и закончим.
«Ничего не получится, — подумал Тихомиров, — так и будут всё секретить, даже когда все закордонны газеты будут вопить о «межпространственно экспансии русских». Будем тянуть до последнего, пока даже бабки на лавочках перед подъездами не станут пережевывать подробности завоевания другого мира. — Слышь, Маврикиевна, сказывают наши в ентом, Огурерлайле, мамонта поймали? Да-да-да, Никитична! Говорят, из них тушенку делать будут! Вот также и с Чечнёй было…
Стоп! А с чего это он Чечню вспомнил? Это же прошлый век, Кавказская война? Или потому что как-ни крути — но что-то похожее есть? Ведь сколкьо не гвоори о государственной необходимости и прочем — но явились они ведь без спросу. Причём даже не в свой мир? Или он уже свой?
* * *
Северо-Западный Аргуэрлайл. Царство Коадесс
…Дорога словно удлинялась с каждым днем пути. Она то петляла среди пологих холмов, то превращалась в прямую как полет стрелы утоптанную ленту, как клинок рассекающую надвое плоскую равнину, с изредка встречающимися рощицами акаций и низеньких пальм. Через равные промежутки на обочине торчком стояли неровно отесанные валуны с каким — то грозным ликом. Все чаще стали попадаться люди. Кто шел пешком, кто погонял верховых быков, кто ехал на неуклюжих арбах, запряженных медлительными волами. Именно на них путники — а сними и Алексей — и передвигались — проезжая день или пять, затем прощаясь с хозяевами. Они останавливались на постоялых дворах, или прямо под открытым небом, ожидая тех, с кем им было по пути — иногда по два-три дня. Серебра пока хватало, чтобы обеспечить место для всех в повозке, или вьючном седле.
Вдоль тракта становилось все больше деревень и возделанных полей, пару раз им на пути попадались небольшие городки, но странники не стали пользоваться их гостеприимством.
Они впервые увидели боевых быков во всей их мощи. Огромные создания, больше любого тяжеловоза, холка которых вздымалась выше головы самого высокого из воинов, вызывали невольный трепет.
Алексей представил, каково этого — оказаться на пути войска верхом на таких вот исполинах — ревущего, пышущего шаром разгоряченных туш, способного смести все что угодно…
Да — не имея пулеметов лучше сразу бежать!
Быки эти умели великолепно работать рогами — не хуже, чем люди копьями.
Их обучали так же драться копытами — на глазах разведчиков, когда на стоянке одному из всадников пришло в голову потренировать быка, ударом передней ноги животное без труда сломало жердь в руку толщиной.
Вдобавок, перед схваткой на копыта одевалось что-то вроде вырезанных из твердого дерева башмаков, от которых отходили длинные стальные шипы.
Остановить такое чудовище можно было только тяжелым — толщиной больше трех дюймов шестиметровым копьем — фактически бревном из железного дерева, с длинным наконечником; или же сбив стрелой всадника с седла.
Быки были тут что называется, альфа и омега. Главная скотина местного хозяйства.
Они частенько проезжали мимо бычьих стад в тысячу — другую голов, принадлежавших местным богатеям и знати. А надо было видеть, с какой гордостью гнали местные бедняки своих двух-трех крупных рогатых!
По пути им встречались селения, но бывали дни, когда им не встречалось ни домика.
Один раз попались развалины небольшой крепости, до удивления напоминавшей средневековый европейских замок. Разведчики заночевали за ее стенами, и никакие призраки, надо сказать, их не тревожили.
Иногда над горизонтом вставали смутные миражи каких-то фантастических городов. Как говорили спутники — тех, что сгинули в древних войнах, когда еще не было на земле ни одного из городов нынешних.
… После дьявольски трудного подъема, длившегося два дня — переночевал он на скальной площадке на голой стене, и трех суток пути, он спустился с хребта.
Чувствуя что ему нужно отдохнуть, он разбил в скалах лагерь, укрывшись от ветра, и отправился добывать себе ужин. Пусть он и не очень сильно искусен в охоте, и сделать лук ему было непросто, но видать ему благоволила удача, и вскоре, на костре шипел, капая в огонь жиром, заяц.
День спустя Алексей вновь отправился в дорогу. Ему предстояло преодолеть перевалы, отроги и горный лес — та еще задачка.
Он шел две недели. Пронзительные ледяные ветра на гребнях, грозившие увлечь незадачливого путника в пропасть. Еще были дикие звери, но их капитан опасался менее всего — даже в этом мире звери знают что человека нужно бояться.
Но вот наконец он спустился с очередного перевала, и обнаружил что внизу расстилается бескрайняя жаркая степь.
Догорали последние лучи заходящего солнца, когда разведчик вошел в городок.
В первом же попавшемся трактире, он уловил заинтересованный взгляд пышнотелой рыжей девицы, прислуживавшей при омовении, и рассудил, что с неделю отдыха ему не помешает.
Он прожил в городке три недели, дожидаясь подходящего каравана, осваивая местный диалект всеобщего, и рисуя карту пройденного пути.
А потом он отправился в путь, купив себе место в повозке.
…Тщательно прислушиваясь к разговорам, тонко наводя собеседников на нужную тему, разведчик составил представление о краях, где оказались.
Климат тут был жаркий, хотя случались и достаточно холодные зимы, а в позапрошлом году даже выпал снег, принесенный ветрами с нагорья Гленг.
Крайний юг континента занимали, по большей части пустыни, размера воистину неизмеримого, и горы. Только на побережье имелось несколько небольших государств, независимых, но платящих империи дань, впрочем, незначительную.
На севере лежали несколько десятков (по словам одного из собеседников — не много ни мало девяносто девять) государств, больших и маленьких.
Самым крупным и сильным из них был Барг, недавно возглавлявший коалицию, направленную против империи. Сейчас, правда, на границах царил мир, и между империей и северянами велась довольно оживленная торговля.
Барг был самым цивилизованным из них. Дальше на север, в гористых лесных массивах и болотистых равнинах лежали места совсем дикие, которыми властители управляли железной рукой, сдерживая вражду бесконечного числа кланов и племен. Там до сих пор кое-где практиковались человеческие жертвоприношения, а победители, случалось прямо на поле боя вырывали у поверженных противников сердце и печень, и тут же, в пылу схватки пожирали. Там процветали междоусобицы, охота на рабов, и селение, случалось, шло войной на селение. Соваться в те края было чистейшим безумием.
Кроме этого, почти в центре материка лежала довольно обширная горная страна Феар. Формально она входила в состав Коадесса, но фактически ее князьки самовластно правили в своих тесных долинах. Орды воинственных и голодных горцев составляли извечную головную боль соседей, и в повиновении, пусть и условном, их держали вовсе не копейщики императора, а угроза блокировать подвоз продовольствия. А так же и то, что дочери тамошних правителей неизменно входили в число старших жен в гаремах императоров Коадесса. Горцы составляли самую боеспособную, но одновременно самую своевольную и склонную к бунтам часть армии.
В восточном океане вокруг лежало множество архипелагов и отдельных островов, давным-давно заселенных людьми. А по ту сторону океана — материк, населенный чернокожими людьми на юге, и меднокожими — на севере.
Но про местную Африку разведчик успел узнать знали еще в Октябрьске.
Куда как интереснее было то, что южнее Коадесса лежала страна, о которой не знали мудрецы здешнего Старого Света.
Если пройти от южной оконечности семнадцать дней строго на юг, то можно было приплыть к берегам большой и густонаселенной земли.
Жители ее, насколько можно было судить, напоминали земных полинезийцев. Разделенные на множество народов, они были воинственны, и одновременно, достаточно цивилизованны, у уже них имелись города, по размерам превосходящие здешние. Они строили большие катамараны, несущие по две сотни воинов, ковали отличную сталь, и даже умели печатать книги, вырезая тексты на деревянных досках (Коадесс только недавно начал перенимать это умение).
Кроме того, они были весьма искусны в изготовлении из смол тропических деревьев очень неплохих огнесмесей. Их замечательные качества опробовал на себе императорский флот, когда более ста лет назад совершил поход к берегам материка. Была у них и своя особая магия, мало понятная здешним чародеям, но тоже весьма эффективная. Во всяком случае, по части вызова и укрощения штормов равным жителям Аррута (так называлась эта земля) не было.
Землянин узнали подробности истории материка, о том что происходило на этой земле после краха древнего мира.
Например, его весьма впечатлил рассказ о судьбе стотысячного войска Креи, после того как их родина опустилась на дно.
Интерес вызвали и рассказы о том — как увеличилась эта земля едва ли не на четверть, когда из вод моря поднялись Западные острова, об их заселении и войнах за них.
Так, потихоньку и полегоньку он добрались до Столицы.
* * *
Задолго до города взорам его предстали гигантские ворота из зеленого камня с конической крышей в несколько ярусов — один к одному индийские пагоды. Изъеденные временем статуи древних царей, а может — и богов, стояли по бокам широкой арки, превосходившей московскую, да и пожалуй, парижскую триумфальные. Проезжавшие под ней повозки с впряженными в них быками и верблюдами, казались карликовыми.
Многие из путников замирали на месте при виде исполинских стен города. Кстати, дорога была весьма оживленной и путников на ней было немало
Люди всех племен и народов этой части мира приходили сюда торговать — или просто в поисках приключений. Все торговые пути материка сходились к Барге.
Тут он расстался с караванщиками.
…Десятник, получив огрызок серебряного слитка, и оставшись довольным мздой, махнул рукой, и Костюк вступили в столицу империи.
…По широкой, вымощенной грубо оббитым булыжником главной улице двигался непрерывный поток людей и животных. На запряженных парами серых волов арбах с плетенным из тростника навесом и высокими, вырезанными из спила толстого древесного ствола колесами, обитыми медью, двигались земледельцы, торопясь на ярмарку.
Верхом на боевых быках и верблюдах, гордо оглядываясь по сторонам, гарцевали отряды императорской кавалерии. В длинных серых плащах, стуча по булыжнику боевыми посохами, шли самоуверенные монахи из ордена Смиренных Служителей Божественной Правды. Звеня металлом лорик, навстречу прошло полдюжины невысоких, широкоплечих горцев с боевыми секирами за плечами.
Впрочем, толкотня была лишь на главной магистрали города.
В узких улочках, сжатых глинобитными заборами и фасадами высоких — страшно сказать — в три, а то и четыре этажа, домов, им попадалось не так много народу. Должно быть, всех разогнала жара.
Впрочем, на работе местного рынка это никак не сказалось.
Целая толпа продавцов и покупателей клубилась тут, как пчелы на сотах, оглашая воздух криками да десятке языков.
Рынок тут, надо сказать, был богатый.
Пучки разнообразной зелени, груды овощей и фруктов, среди которых преобладали известные нам бананы, остро благоухающие пряности, кучами разложенные на столах, орехи — от маленьких как лесные, до величиной с крупное яблоко. За несколько мелких серебряных пластинок монет можно было купить огромный мешок с лиловыми бобами, или поросенка. Живые куры, спутанные веревками, продавались самыми настоящими связками, как в других местах вяленная рыба. Он прошли вдоль кажущегося бесконечным коврового ряда, поражавшего пестрым великолепием.
Он не выделялся в той пестрой массе народу, что заполняла улицы имперской столицы. Правда, несколько раз Алексей ловил удивленные взгляды, брошенные украдкой. Не иначе, человек прикидывал, — откуда могли появится такие чужеземцы.
Тут были представлены, наверное, все племена Аргуэрлайл. Невольно Алексею припомнились рассказы про то, как предыдущие императоры вывозили из завоеванных провинций самых искусных ремесленников и просто рабов, силами которых украшалась и росла столица.
Город населяли люди похожие на испанцев или арабов, хотя встречались и более светлые, с темно русыми волосами. Изредка Алексей замечал невысоких и гибких женщин, с темно-рыжими волосами и странными удлиненными, оттянутыми к вискам ярко синими глазами, несших на головах высокие кувшины. Тот тут то там мелькали горцы с клочковатыми завитыми бородами, какие-то странные личности в разноцветных хламидах. Несколько раз навстречу попадались темнокожие, высокие мужчины с наголо бритыми головами, в длинных юбках и плащах, заколотых на плече фигурными фибулами.
Как он выяснил, это были гости с соседнего материка — а на большой земле про него и не слыхали. По улицам сновали водоносы с огромными амфорами в корзинах за спиной, или просто с бурдюками из козьих шкур на лямках. Носильщики волокли на коромыслах мешки с товарами, короткоухие ослы волокли тележки с овощами, птицей, медом в сотах.
Брань, крики, плач, женский визг, грязные оборванцы, голодные дети с раздутыми животами, крикливо накрашенные женщины одетые в когда то роскошные одеяния, теперь выглядевшие так, словно каждая тряпка была вытащена из мусорной кучи. Впрочем, дальше от центра города улицы делались шире и благообразней, что ли. Дома с широкими и низкими окнами, обвитые хмелем. Небольшие огородики с приправами и даже цветами (впрочем, кто их знает: может эти цветы тоже едят?) В окнах висели плетенные из лозы клетки с певчими птицами. Распахнутые ставни позволяли видеть внутреннее убранство обиталищ — одна большая комната, разгороженная занавесями, и огромные очаг в центре каждой.
На одной из таких улочек он отыскал постоялый двор. Управляющий — немолодой лысый толстяк — не долго думая выделил ему клетушку на втором этаже, при этом довольно грубо потребовав испражняться только в особо отведенном месте. (Судя по запашку, найти его труда не представляло.)
— А подскажи-ка дядя, — спросил он у грубияна, сопроводив свой вопрос еще одним огрызком серебра. Подскажи — ходят ли отсюда караваны до Сарнаргасхала?
Сходи на Большой Караванный Двор — наверное найдешь, — уже более вежливо ответил тот. Правда — ежели тебе к этим тьмапоклонникам нужно, то опоздал ты — их какие-то чужинцы уже снесли.
— Какие чужинцы? — осведомился Костюк.
— А Небо знает! — пожал тот плечами, — говорят, — из тайной страны среди гор…
* * *
Южная окраина владений Конгрегации
В тысяче двухстах километрах к северо-востоку от Октябрьска
Путь, который по словам знатоков занимал у каравана бывало и по месяцу, занял у них чуть больше суток. И вот они здесь, у этой самой Санташ-Сар.
Вначале они следовали горами, по широкой, хотя и извилистой дороге, с одной стороны огражденной лесом, с другой — пропастью.
Немного выше них, лес кончался, обрываясь линией альпийских лугов, а выше серо-синие вершины уходили в лазурную высь небес. Вспугнутые шумом орлы взмывали к облакам. Над чащами дремучих елей и пихт, возвышались отвесные голые скалы. Стада туров, не пугаясь автоколонны, спокойно спускались к солонцам и источникам.
Затем — полоса выгоревшей степи, что начиналась сразу за хребтом, а затем — пустыня. Сначала щебнистые пустоши и такыры, а потом — только песок.
Ничего живого — только пару раз крупные — с волкодава — ящеры (что они жрут, интересно?) смотрели на них с вершины барханов.
Сказать, что башня ему не понравилась, значит не сказать ничего.
Чёрный с прозеленью каменный клык, вонзающийся в белесое небо. Метров восемьдесят от подножия до зубчатой вершины. Если и жить где темным магам давних времен — то именно в этом давящем своей массой и величиной сооружении.
Это очень древняя башня, — поясил Тао Хон. Очень.
— Да у вас тут, я вижу, всякие древние руины чуть ли не на каждом километре, — усмехнулся Аксимов. — Прямо плюнуть негде.
— Ты еще не был на Синем берегу, Или в Великой Пустыне. А там один Ирем чего стоит. Я уж не говорю про Гиперборею…
— А ты что, там был? — спросил майор.
— Доводилось, — небрежно бросил Тао.
— Так ведь говорили, — вмешался Серегин, — что Гиперборея — запретная земля…
— Верно. Но, как бы тебе это сказать, сотник, не для всех… — с оттенком высокомерия изрек Хон и больше не развивал эту тему.
— Он прав, — подтвердила Алтен. — Дурное место. Это башня Санташ-Сар. Ее построили древние люди в незапамятные времена, а покинули более пяти столетий назад.
— Там, — продолжила она, махнув рукой в сторону плоскогорья, — стоял их город, поглощенный скалами, ставшими в единый миг подобными воде. Так говорят легенды. А тут, в Башне Мрака, последние маги древних перед решающей битвой пытались обрушить на врага силы из-за грани мира, пробудив Стоящих За Пределом… Говорят, — понизила она голос, — у них было некое божественное яйцо, содержащее частичку Первичного Огня.
— Любопытно, любопытно, — пробормотал Кайтура, еще один маг из ковена Холми — фактически начальник эспедиции.
Отчего-то он жутко не нравился Дарике. Невольно неприязнь к нему передалась от жены и Артему.
Ну что — разбиваем лагерь и приступаем? — осведомился Аксимов у подчиненных.
Крайнев посмотрел на Серегина. Те дружно пожали плечами, дескать, поступай, как считаешь нужным, командир.
…Сказать, что башня Артему не пришлась по нраву, значит не сказать ничего.
Было в ней нечто такое, что сразу же заставляло насторожиться, испытать невольное удивление и страх.
Приблизившись на десяток метров, лейтенант наметанным глазом строителя определил, что камень, слагающий ее стены, — ни что иное, как лабрадорит. Черный с радужной прозеленью, очень твердый камень, отполированный до зеркального блеска.
А, подойдя вплотную, Серегин убедился, что отсутствие видимых швов между камнями объясняется вовсе не искусством неведомых каменщиков. Башня оказалась неведомым образом выточена из цельной скалы.
Ему припомнилось прочитанное где-то, что лабрадорит поддается только пилам с алмазным напылением и у камнерезов считается едва ли не самым трудным для обработки.
— Как это было построено? — справился он. — Даже у нас такое наверняка бы не смогли воздвигнуть.
— У нас тоже, — проговорила Алтен. — Древние владели маной, позволяющей не только поднимать такие скалы, но и метать их на десятки лиг, давя врагов, как человек давит жуков сапогом.
Что верно, то верно. Такой твердыне, наверняка, ничего не страшно.
Но главное заключалось не в этом. Бог с ним, с материалом и техникой изготовления башни. Раздражение вызывал отчего-то сам воздух, окружавший Санташ-Сар сами резкие тени словно она что-то излучала.
Это, вероятно, передалось спутникам Аксимов, потому что они стали настороженно переглядываться, нервно поправлять оружие.
— Смотрите! — ткнул куда-то вверх пальцем Серёгин.
Из окна на высоте метров двадцать высовывался человеческий скелет. Даже неопытному взгляду было понятно, что он достаточно древний. Кто знает, сколько проторчал здесь этот остов. Двести лет, триста, или все пятьсот? За это время он конечно бы развалился — но это ж магия…
— Славный малый, этот дворецкий, — неуверенно пошутил лейтенант. — Только интересно, что он сторожит?
— За этим и пришли, — предложил дотоле Талтус — еще один маг — холмиец.
Маойр хмыкнул
Я так понимаю, что поднятся по стене или еще как-то залезть в окна не выйдет? Мысль — вызвать вертолет и без проблем спустить на тросике десантников промелькнула и пропала. Если бы всё было так просто, союзники к ним бы не обратились.
Он — Талтус ткнул мальцем в скелет. — он пробовал. На этом объяснения закончились.
Про себя майойр решил, что своих солдат внутрь не пустит, пока союзники там все не обшарят. Пусть первыми идут эти чароеды… тьфу, чародеи: с ними ничего не случится.
Он побарабанил пальцами по металлу двери.
Замка на ней не было, но за столько лет она успела как будто врасти в камень.
— Похоже, автоген нужен, — констатировал поправил очки инженер.
Не поможет, — бросил Талтус. Не знаю что там за охлаждающий амулет, но огонь бессилен повредить башне. — Башня одинаково прохладная даже в самые жаркие дни. Говорят, лет триста назад игрисский шарчаган Фиддах пытался расколоть камень, разведя вокруг башни гигантский костер из горного угля. Полгода караваны его возили сюда, и шесть дней горел огонь. А толку?
— А сверлить её можно?
— Это митрил, — заявила Алтен. — Материал крайне редкий и притом невероятной прочности. Например, чтобы сделать гравировку на клинке с третью митрила, нужен год работы. А сколько резцов изломается!
— Понадобиться — будут и резцы, и время, — бодро сообщил майор, прикидывая — как можно подтащить к чертовой двери бурстанок.
Ладно — для начала попробуем разрезать!
Он побарабанил пальцами по металлу двери.
Ладно, нет таких крепостей, которые не взяли бы большевики.
— Давай, Иван Матвеевич, бросил он через плечо прапорщику, — пусть тащат автоген.
Сказано сделано. Два солдата с эмблемами автомобильных войск притащили газовый резак, и через пять минут его шипение огласило древние своды, заставив магов морщиться и вздрагивать.
И вот уже засветилось серебром маленькое пятнышко раскаленного металла на этой якобы несокрушимой двери.
Аксимов с ухмылкой посмотрел на магов, но те лишь пожали плечами.
И как выяснилось не напрасно — от двери потянуло холодом. Не холодком, а холодом — настоящим, как от леядной глыбы. Минут через пятнадцать автоген последний раз фыркнул и замолк.
Подняв тёмные очки, сержант отошел от заиндевелой двери.
Талтос только что не ухмылялся.
«Ну, что я вам говорил?» — говорил весь его облик.
Да… — вдохнул Томский. Не хотелось бы тратить заряд, тем более он у нас единственный. Ну ладно.
В следующие пять минут к подножию башни подкатился «Урал» и дюжина солдат покраснев от напряжения, витащила из кузова зловеще чёрное тело спецзаряда.
— Ну если и это не поможет, тогда придется возвращаться — бросил Аксимов.
Пока подрывники устанавливали заряд, пока все отходили подальше прошло еще какое-то время.
Потом просторы полупустыни огласил грохот взрыва.
Когда дым расеялся, глазам явившихся гостей предстал провал входа.
— Ну, что я вам говорил? — бодро заявил Колесников, испытывая тем не мене громадное облегчение.
— Велики твои умения, тысячник, и непонятны они мне! — с уважением пробормотал Талтус Тахук, глядя на чернеющий прямоугольник дверного проема.
Опасности я не чую, — сообщила Дарика.
Алтен подтвердила.
Путь был свободен. Какие бы силы не сторожили древнюю башню, сокрушение двери усыпило их.
Маги цепочкой потянулись внутрь исполинсокго сооружения.
— Так ты уважаемый позволишь нам забрать двери? — вкрадчиво попросил маг.
— Разумеется, — бросил майор, и тут же добавил — В счет оказанных вами услуг.
— Разве может быть иначе? — Талтус, чуть поклонившись, улыбнулся — той самой медоточивой улыбкой, какой в сказочных фильмах улыбаются богатые купцы и хитрые злодеи.
Глядя ему вслед, майор только пожал плечами. И почему-то осматривать башню сразу расхотелось.
Уходя, он еще раз оглядел лежащие на полу двери башни.
Удар кумулятивной струи полутонного заряда не повредил магической брони. Не выдержал камень, в который были замурованы петли.
Майор пожал плечами, восхищаясь умению древних металлургов и строителей.
…Тахук благосклонно выслушивал доклады младших магов. Его помощники, в первые же минуты рассеявшиеся по гигантскому сооружению, теперь поминутно являлись с докладами о все новых сокровищах — и обычных, и чародейских, найденных ими. Правда, во многих местах путь к добыче преграждали защитные чары, но маг не сомневался, что они без труда смогут подобрать ключи к ним.
Да и не башня Хроаст-Хар и не ее содержимое радовали его больше всего.
Главное — попытка удалась. А значит — это только начало. В мире масса мест, куда уже давно никто не добирался, но попасть куда многие мечтали.
Катакомбы подземелий Хиц — На… Гиблые чащобы Черного Леса, с их альфарскими могильниками… Затонувшие города Синего берега…
И конечно, Гиперборея.
С теперь уже нескрываемым высокомерием проводил взглядом Карриз широкоплечую фигуру тысячника чужаков, прохаживающегося у входа, в тени башни.
Сколько еще полезных вещей для Холми и пути его добудут для них эти пришельцы! И как они наивны, думая, что чародеи служат им. Истинный чародей не служит ни кому, кроме себя и своего ковена.
Впрочем, чем дольше их, ха-ха, «союзники» не будут этого знать, тем лучше. А в идеале — вообще никогда. Во всяком случае, до тех пор пока…
Но тут маг резко оборвал себя — хотя читать мысли пока вроде никто не научился, но ведь не зря говорят, что уши есть у всего, даже у Судьбы.
* * *
Великая Степь. В семистах двадцати километрах к северо-востоку от Октябрьска
Мысль наведаться с очередным визитом дружбы в лагерь союзников пришла в голову, конечно же Сентябрьскому, отвечавшему как самый большой умник за дипломатию со стороны армейцев.
Время от времени надо напоминать союзникам, что ты существуешь — просто тут так принято — пиры, охоты, и прочее веселье с обменом подарками и клятвами в вечной дружбе.
А поскольку по неписанному этикету полагалось ездить на такие мероприятия людям не ниже тысчячника, то никого лучше чем подполковник Макеев Алексей Петрович как водится не нашлось.
С собой он захватил «свиту» — без свиты в десяток человек ты вроде как и не уважаемый человек.
Из офицеров взял с собой замполита батальона майора Косарева и ротного замполита первой роты капитана Крайнева.
С одной стороны — не годится забирать офицеров оголяя часть, а тут — все ж не командиры. С другой — Крайнев по степным понятиям — истинный богатырь, как — никак был в числе тех сокрушил Лабиринт Темного Отца. Отчаянная голова, рубака-парень, несмотря на то, что замполит. Вон, в единственный — от большого ума конечно — пошел в Лабиринт перед тем как его рванули. Если же часто задумывается человек, глядя на звездное небо или на пылающий костер, так это его личное дело. Мечтать уставом не запрещено.
Когда молодой офицер выслушал приказ, он лишь пожал плечами.
— Лишним не будет, Александр Петрович. Надо же наводить мосты с союзничками. Как-никак, вместе сражались.
— С союзниками или с союзницами? — хитро прищурился майор, намекая на то, что в лагерях степняков было немало представительниц прекрасного пола.
Кочевницы-амазонки в военном отношении мало уступали мужчинам, а порой и превосходили их, беря не грубой силой, а гибкостью и ловкостью. Пару раз Макееву доводилось видеть, как в традиционных для степняков поединках женщины порой выходили против мужчин, и не всегда можно было с уверенностью сказать, кто выйдет победителем.
— Не один ли хрен?
— Ну-ну… — погрозил пальцем комроты, хотя, кажется, кто в подразделении должен блюсти нравы, если не заместитель командира по политчасти. — Что-то ты зачастил к соседям, а?
В общем, оставив хозяйство на мающегося зубами Маркова, Макеев с десятком своих орлов отправился в гости.
По дороге под тряску в кунге размышлял что и хотя ОГВ насчитывает аж двадцать семь тысяч бойцов не считая привлечённого и гражданского персонала, а получается что кроме его специального усиленного батальона и свободных частей нет — уж больно часто его дергают туда — сюда.
Хот с другой стороны понятно. Девять тысяч — 818 сводная дивизия, стоящая в Октябрьске по нормам устава поддерживается в готовности на случай непредвиденных обстоятельств. Еще десять тысяч раскиданы побатальонно и поротно по гарнизонам от границ с Холми, до отрогов западного Хребта и лесов Тессер.
Пять тысячи с лишним задействованы на обеспечении перевозок — с этим просто мучение: в некоторых автобатах до половины техники стоят на ремонте, а новые машины шлют крайне скупо — норовят сэкономить как водится у нас на том, на чём не надо. Да еще эта секретность — все требованиями на технику и людей утверждает чуть ли не лично министр обороны. Вот и получается, что свободных частей кроме группы Шайдурова и его батальона нет.
Столица танства Альвир раскинулась в долине речушки Коллы, на другом берегу которой вздымались последние отроги Лунтейской гряды — дочернего хребта Унамганского плоскогорья защищающего город от сухих степных ветров а стекающие с гор водные потоки давали жизнь полям и сочному луговому разнотравью. Город Альвир казался старшим братом Октябрьска — вернее, Тхан-Такха.
Те же глинобитные стены, правда укрепленне битым камнем, над которыми возвышались три башни. Высокий, похожий на киатйскую пагоду храм Матери Мира — она же Матерь Милосердная, любимое светлое божество в этой части здешнего мира. Медный Дом — замок танов напоминающий слегка облагороженный муравейник, крытый листовой медью, и высокий с куполом Дворец Духов- соборный храм в честь младши х богов и духов — Высших и Неизречённх, где в нишах стояли статуи всяких небо-и подземожителей, и каждый приходящий мог выбрать себе идола по вкусу.
А вокруг них — у стен и за ними рапсоложился сам город — беспорядочное скопище юрт, дервеянных изб вполне среднерусского вида, глинянобитных лачуг, бревенчатых постоялых дворов и больших домов где зимовали иногда целые роды. прибывшие из степи. Тут же — базарчики, кумирни, огороды, загоны для скота.
Мелькали яркие одеяния кочевников, меховые безрукавки горцев — охотников, платья иноземных купцов. Одним словом столица союзников представляла собой нечто среднее между кочевой стоянкой, торжищем, религиозным центром и и гарнизоном.
Город этот как говорили был очень стар, и имя его восзводили к мифическим альфарам, которых тутошние обитатели числили среди предков. Хотя как выяснили переводчики, город сей имеет множество других имен.
Тан Едей встретил посланцев союзников приветливо.
Уже через час начался пир — на террасах замка под открытым небом.
Слуги, сняв с вертела целиком зажаренного жеребенка, живенько разделали тушу и принялись обносить гостей и хозяев блюдами с дымящимся ароматным мясом.
На удивление, мясо оказалось довольно сносным на вкус. Мягким, приправленным какими-то душистыми травами и пряностями.
Хан хлопнул в ладоши, и по его знаку из ближайшего шатра выпорхнули танцовщицы.
И почти сразу взор Крайнева выделил одну из них — ту, что возглавляла шествие. Длинные серебристые волосы необычного оттенка разметались по плечам.
Красно-зеленые шаровары так соблазнительно подчеркивали стройные длинные ноги девушки, ее восхитительно широкие бедра, втянутый живот, переходящий в тонкую талию.
Более совершенной красоты старлей не встречал.
— Понравилась, друг сотник? — нагнулся к нему сосед, грузный низкорослый бородач лет пятидесяти, в расшитом жемчугом казакине.
— Хороша, — не лукавя, подтвердил Семен.
— Да уж, — согласился степняк. — Она из Черми-Ха, а там как говорят, еще чувствуется альфарская кровь. Но наши девушки не хуже. Глянь-ка.
Крайнев повернулся в ту сторону, куда указывал кочевник.
Среди гостей расхаживала юная девушка в шелковых шароварах странного окраса — пятнистого, странно напоминающего камуфляж, и рубахе в полосочку. Темные волосы, заплетенные в мелкие косички, спускались на плечи, обтянутые зеленым воротником. Узкие сапфировые глаза глядели прямо на замполита.
Ему стало не по себе. Девушка смотрела так, словно приценивалась к товару.
Увидев, что и парень глядит на нее, она смутилась. На смуглых щеках выступил сочный румянец.
Она вскочила на ноги и пошла прочь. Лишь один раз повернулась, ловко изогнувшись, будто бы что-то подобрать с земли.
Рубаха на ее груди натянулась, продемонстрировав, что под ней ничего нет, кроме юного упругого тела.
Жар прилил к лицу замполита. Поперхнувшись слабеньким пивом, подававшимся к мясу, он закашлялся.
— Что, друг сотник, не туда пошло? — участливо хлопнул его по спине — сосед бородач.
— Ага, — поспешно подтвердил старлей.
— Я и вижу, — и, склонившись к самому уху молодого человека, горячо прошептал. — А ведь она на тебя глаз положила, парень. Так что держи ухо востро.
Смысла последней реплики Крайнев не понял. А зря.
Тем более капитан знал местные порядки.
Женщины были умны, самостоятельны, способны равно на храбрый и жестокий поступок. Хотя обычно вождями были мужчины, и женщин не звали на совет, тем не менее, когда случалось обратное никто особо не возмущался и не делал большие глаза.
Он также слышал разговоры о нескольких кочевых женских племенах, где мужчины служат лишь для тяжелых работ и для продолжения рода, не имея голоса в совете. Но скорее, это были степные легенды и мифы, вполне заменявшие местным жителям желтую прессу и агитацию с пропагандой. А местные жители, хотя и оседлые (вернее — полукочевые) но сохранили многие древние обычаи — даже те, которые были почти забыты в Степи.
Например тот обычай, что девушка может если очень захочет — сама избрать себе мужа — по зову Древней Матери.
* * *
Ильгиз поглаживала рукоять клинка — хотя он вряд ли мог ей помочь.
Ибо с ней случилось то, что бывает даже с дочерьми танов и как говрят легенды, даже с богинями. Она влюбилась. Влюбилась с первого взглядяда. Влюбилась сразу и навсегда, как она была уверенна. Влюбилась настолько, что готова была подойти к сотнику-чужаку прямо на пиру, и сесть ему на колени — чтобы выхода у него не оказалось: он ведь не посмел бы нанести осокорбление дому где стал гостем и ему пришлось бы жениться.
Отец бы разгневался, но простил бы — ведь её мать точно также поступила когда-то.
Ильгиз сейчас вспоминала свою короткую жизнь.
До десяти лет она жила у родни в Георирге — дремучие леса, замки и храмы на вершинах гор, стремящиеся от скал водопады, быстрые воды рек.
Веселые шествия с факелами, игру света и тени в окнах замкового храма.
Всегда хмурый дядя в латах, на сером в яблоке скакуне. Ее первый сокол — ей было всего десять лет.
Старшая тетка — Андео Летящая Птица — ее наставница в воинском искусстве — смешливая, вовсе не грозная видом, тонкая как тростинка — не выглядящая на свои двадцать девять лет и троих детей.
Отец, каким она его запомнила в четыре года — белокурый витязь с серыми глазами, подбрасывающий ее к небу. Это ныне он грузный и краснолицый, почти седой…
Вспоминала поучения воспитывавшей её тетки.
Не ходи в лес — там медведи а ночью — бесы. Не спускайся к реке — там змеи и ящерицы, не ложись на голую землю — удушат страшные сны.
И так — до двенадцати лет. И какой крик поднимался когда Ильгиз заявляла что уже взрослая
Но сейчас она чувствовала себя по настоящему взрослой, очень взрослой — и не только потому что хотела отдать себя мужчине. Нет — потому что была готова ответить за то что задумала.
Сзади неслышным шагом подошла младшая сестра её матери, стала рядом.
— Ну, вижу уже насмотрелась, наконец, на своего сотника?
— Нет, не насмотрелась, — сообщила Ильгиз.
— Дура ты, Ильги, как я посмотрю.
— Какая уж есть.
— Ты все ж полегче, со старшей сестрой говоришь!
— Хоть бы и с теткой.
— Да разве ж со старшими так говорят?
— А как еще говорить? На том же языке, что и со всеми. Не по-герийски ж?
— Вот скажу отцу, так он тебя отхлещет ремешком-то! Не посмотрит, что меч носишь.
— Отец, может, и не похвалит, да хлестать не будет.
— Что-то ты, сестренка, больно смела, — поджала губы старшая. — Ведешь себя как баба откупоренная, а не как девица. А может, — вдруг нахмурилась она, — уже успела? Признавайся, потратила девичью честь уже?
— А хоть бы и потратила, кому какое дело?! — вдруг вспыхнула Ильгиз. — Не в Игриссе, хвала Священной Луне, живем.
— Много ты про Игрисс знаешь, — бросила Серни. — А насчет сотника, так имей в виду: он солдат, человек подневольный. Уйдет, а ты с пузом останешься…
Ладно — вижу что всё равно сделаешь как захочешь. Помогу — только чтобы потом меня не попрекала.
Только-только Семен примерился улечься в постель, которую тут заменяла груда шкур, накрытая суровым полотном, как кто-то постучал в дверь. Он было решил, что кому-то из местных дам захотелось узнать, как ниже пояса устроены люди из чужого мира, но ошибся.
Девице было лет за двадцать, браслет на ее запястье говорил, что она уже замужем, а белый пояс с двумя висюльками — о наличии потомства.
— Ты сотник Сем Ен? — спросила она.
— Да, это я, — ответил капитан с долей удивления. — А зачем я тебе нужен, бихе?
— Ты хорошо знаешь наш язык, — одобрительно кивнула гостья. — Я — Серни Быстрая, жена Ундарага из рода Хозяев Скал, воеводы левой руки тана Гоэрила, приходящегося мне отцом, — церемонно представилась она. Моя младшая сестра Ильгиз хочет с тобой поговорить.
— Ильгиз? — нахмурил брови Крайнев.
Имя ему ничего не говорило.
— Та синеглаза девушка, с которой вы познакомились на пиру, — пояснила дама. — Она хочет порасспросить тебя о земле, откуда ты прибыл.
— Чего ж она сама не пришла? — в простоте душевной поинтересовался молодой человек.
— У нас не принято незамужней девушке ходить в гости к одинокому мужчине, к тому же еще и ночью.
— Вот именно, — буркнул замполит, и с неожиданной резкостью бросил.
Эй, уважаемая, а меня потом твоя родня не порежет на шашлык?
— Возможно, у тебя дома такое и может быть, а у нас не принято за разговор с девушкой убивать и резать, — парировала Серни. — Если конечно, разговор вежливый и девушка не обижена. Так что? Или сказать сестре, что храбрый сотник испугался?
— Я иду, — отозвался Крайнев, чувствуя, что вот-вот покраснеет. — И извини, бихе, если что-то не так сказал.
— Я не в обиде, сотник, в Сарнагарасахале нас вообще считали людоедами.
— Если позволишь, я оденусь…
Серни Быстрая, хихикнув, отвернулась.
Пройдя через спящий замок, и они очутились у большой двери расписанной золотыми полумесяцами и звездами.
— Он здесь, Ильгиз, — откинув полог, негромко сказала Серни и, дождавшись ответа, пропустила замполита вперед.
Сама она, как видно, присоединяться к предстоящей беседе не собиралась.
— А ты как же? — заподозрил неладное Крайнев.
— Я здесь покараулю. Чтоб вашему разговору никто не помешал.
И довольно ощутимо толкнула молодого человека рукой в спину…
В нос ему сразу ударила волна дурманящих курений. Даже голова закружилась с непривычки.
Помещение освещалось двумя выложенными самоцветами лампионов. В их неровном свете появилась стройная девичья фигура. Длинные волосы, собранные во множество косичек, были перехвачены на лбу повязкой с вышитыми золотыми символами.
— Приветствую тебя, сотник, — послышался немного резкий, как для девушки, голос. — Я — Ильгиз.
— Ты хотела видеть меня?
— Да, — подтвердила она кивком головы, отчего косички смешно запрыгали по ее плечам. — Садись.
Крайнев плюхнулся на все те же шкуры, отметив, что здесь они, не в пример тем, что были в его шатре, отменного качества. Мягкие и пушистые.
— О чем ты желаешь узнать? — чувствуя некую напряженность, решил сразу перейти к делу замполит.
— Успеем еще наговориться, — улыбнулась зеленоглазка. — До рассвета ой как далеко. Осенние ночи длинны. И холодны…
Ее слова явно имели какой-то подтекст, но замполит не хотел разгадывать загадки. Если точно, то ему хотелось сейчас одного — завалиться в свою постель и спать- Угощайся, — подала ему Ильгиз золотой кубок, щедро усыпанный самоцветами.
Второй такой же она взяла себе.
— Что это? — принюхался молодой человек.
Пахло очень приятно. И на вид совсем не походило на то пойло, которым их потчевали за ужином.
— Вино. Сарнагасское, десятилетнее.
Произнесла это с таким видом, будто напиток доставили с Луны или еще откуда подальше.
Семен пригубил вино.
Ничего подобного пробовать капитану доселе не приходилось.
— Ух ты! — даже облизнулся парень.
— Так ты лакомка! — отчего-то восхитилась Ильгиз. — Это хорошо! Еще налить?
— Не откажусь! — протянул руку с бокалом замполит.
И вдруг почувствовал, что у него закружилась голова. Удивленно посмотрел на хозяйку, и обнаружил… Обнаружил что та деловито раздевается, все так же улыбаясь и влажно поблескивая синими глазами.
— Ты хочешь… — он запнулся, ощутив жаркую волну поднимающуюся от низа живота…
— Именно так! — припечатала она, стаскивая сапожки, кроме которых на ней уже не было ничего.
— Но я не могу… — только и смог сказать Крайнев.
— Я вижу что ты можешь всё, что мне нужно, и твои штаны мне это видеть совершенно не мешают. — Ильгиз недвусмысленно ткнула пальчиком ему в пах. И задула лампионы.
Пробудился Семен от громкой брани.
Вокруг их с Ильгиз ложа в свете позднего утра стояли его командир, прочие офицеры.
— Ты что натворил, котяра мартовский! — заорал на него подполковник.
Замполит непонимающе хлопал глазами.
Обернулся к Ильгиз — и обнаружил, что та не лежит рядом как секунду назад, а стоит у ложа обнаженная и притом с кривой саблей в руке.
— Я, младшая дочь тана Гаэрила Железного Дуба, Ильгиз Алая Стрела! — заявила девушка, не обращая внимания на свою наготу. — Вы ворвались ко мне в жилище, не спросясь, и только уважение, которое я питаю к своему жениху, удерживает меня от того, чтобы снести вам головы!
Жениху? Это она о ком?
И тут Крайнев понял
Мама родная!
Так это что получается? Он и есть — жених?!
В дверях появились еще двое — он на секунду испугался — ибо это были гостеприимный хозяин Гаэрил Железный Дуб, и Серни Быстрая, за спиной которых торчали воины.
— Ладно, одевайся, герой-любовник, — махнул рукой майор, видя, что у «потерпевшей стороны» претензий, вроде бы, нет.
Напротив, тан и его дочь, прибежавшие полюбоваться на такое зрелище, одобрительно посматривали на парочку и цокали языками.
— Молодец! — шлепнул одевшегося офицеру по плечу тан. — Пойдем, выпьем!
— Тут свадьбу играть надо!
От таких речей капитан едва не схватился за голову.
Свадьба?!
Сходил, называется, в гости.
Припомнились слова толстого бородача: «А ведь она на тебя глаз положила, парень. Так что держи ухо востро». А он тогда не сориентировался, олух царя небесного!
У того-то на шее болтался знак вольного мага! Тьфу — уже скоро год здесь, и так лопухнуться!
— Насчет свадьбы — это надо с нашим генералом, то есть, ассаардаром, переговорить. Без его позволения — ни-ни.
— Ага! — важно кивнулГэорил. — Сегодня же и переговорю! Ваши переговорники у меня ведь есть.
Ильгиз все так же стояла, гордо выпятив обнаженную грудь и нимало не смущаясь присутствием посторонних. И смотрела, смотрела своими сапфирными ведьмиными глазами как будто бы прямо в душу Крайнева.
Теперь жениться придется, брат ситный, — вздохнул Макеев жалостливо, когда они оставили покои девушки. — Дело-то международным скандалом попахивает. А оно нам надо?
— Да уж, — потупился Крайнев.
— Я этого так не оставлю! — плевался батальонный замполит, гневно взирая на подчиненного. Извращенец! Педофил! Под трибунал пойдете, Крайнев — за растление малолетних!
«Ничего себе малолеточка!» — майор вспомнил вполне зрелую фигурку местной принцессы (разумеется, оставив это мнение при себе). А заодно — и саблю в ее не по девичьи крепкой руке. И надо сказать, то что всего пару минут назад его шея была на расстоянии лишь одного взмаха от великолепного синего клинка, не вызывала в нем положительных эмоций.
И еще подумал, что главой данной молодой семьи будет вовсе не его подопечный.
— А с чего вы взяли, что он посрамил честь советского офицера? — вдруг спросил Макеев. — Судя по всему, этой ночью он как раз ее поддержал…
Косарев с некоторой оторопью уставился на комбата, потом на заместителя.
— Знаете что, — наконец нашел что сказать Иванов, — вы как хотите, но рапорт я подам. И пусть начальство решает.
— Пусть начальство решает, — махнул рукой комбат, не сомневаясь в резолюции Тихомирова.
Быть, быть старлею женатым.
И еще подумал, что главой новой молодой семьи будет вовсе не его зам по политической части.
А сам виновник переполоха вновь и вновь вспоминал сапфирные глаза и точёное тело Ильгиз… И прошедшую ночь. Наверное, всё к лучшему.
Москва. Кремлевская» больница в Кунцево. 198.. год
То, что генсек очень болен, было видно и невооруженным глазом. Впавшие пожелтевшие щеки, мешки под глазами, обескровленные губы, сжатые в тонкий шнур. Представив, какую боль испытывает этот всесильный человек, Мезенцев вздрогнул. Врагу не пожелаешь, не то, что главе родного государства. Но… — возникла не совсем красивая мысль, — возможно это подтолкнет Шефа повнимательнее отнестись к его записке. Хотя совещание с участием двух из трех руководителей «Порога» созвано не из за неё а из за доклада Сентябрьского. Тот отчебучил нечто неслыханное — пользуясь тем что кроме командующего ОГВ подчинялся еще своему руководству по линии ГРУ, накатал рапорт где не много ни мало посоветовал «решительно пересмотреть цели и задачи» плана «Порог». Да какое-там — человек похоже решил угробить свою карьеру.
Выпив предложенные медсестрой пилюли, пациент № 1 Кремлевской лечебницы в Кунцево вяло улыбнулся.
— Продолжайте, товарищ генерал.
Сентябрьский кивнул, едва удержавшись от того, чтобы не козырнуть. Но к пустой голове, как известно, руку не прикладывают, а свои фуражки они с Мезенцевым сдали внизу, в гардеробе.
— Итак, товарищ Генеральный секретарь, мы нашли только один мир, и уже в нем столкнулись с вещами, о которых даже и не думали. А что ждет нас в других мирах? Что если есть цивилизации, обогнавшие нас так, как мы обогнали жителей Аргуэрлайла? Что если где-то существуют объединения таких цивилизаций? А вдруг имеются некие законы, установленные для взаимодействия между разными вселенными? И тогда, скорее всего, вряд ли они одобряют войну одного мира с другим.
— Вот как вы рассуждаете?! — саркастически оборвал его министр обороны. — Так может быть нам вообще надо убираться из того мира и предоставить его своей судьбе? Вот так прямо сразу? Это самое, невмешательство во внутренние дела? В абстрактный гуманизм впадаете, товарищ Сентябрьский.
— И в исторический пессимизм, — подсказал молодой и круглолицый секретарь ЦК КПСС с большим родимым пятном посреди высокого лба. («А этот тут что делает — занимался бы своим сельским хозяйством!»)
— И в пессимизм… — повторил со вкусом старый маршал, в свое время благословивший проект «Порог».
— Ну, зачем так резко, товарищи? — остановил соратников генсек. — Мы ведь призываем к самокритике, и никто монополии на истину не имеет. Нужно начинать с себя. Товарищ Сентябрьский как честный офицер и коммунист решил высказать свое мнение, а вы не хотите спокойно выслушать. А вдруг мы ошибаемся? За ошибки в политике приходится расплачиваться и иногда слишком большой ценой.
Он замолчал и болезненно скривился, видимо, вспомнив о чем-то неприятном. Тихомиров готов был поспорить, что руководителю страны пришла в голову мысль о недавно сбитом корейском самолете. Вот — сколько не долбили комиссары — «не поддаваться на провокации» — а всё без толку!
— Значит, вы советуете свернуть проект «Порог»? — вкрадчиво поинтересовался хозяин больничной палаты.
«Не поддавайся на провокацию, дурак!» — мыслено крикнул ему Тихомиров. Вот сейчас его заместитель наговорит черте чего, и вылетит из проекта и весьма возможно — со службы. А хоть и недолюбливает он интеллигентного разведчика, из «пиджаков» но ведь во многом успехи ОГВ — это его успехи.
Генерал глянул на Председателя КГБ, потом на его подчиненного, Мезенцева, который незаметно для других постучал себя кулаком по голове. Предупреждал же, мол, тебя, дурака, не суйся со своими кляузами наверх. Не согласен — подай рапорт и уходи на пенсию.
— Относительно нашей политики в Аргуэрлайл, Юрий Владимирович, советов давать не берусь, — спокойно ответил Сентябрьский. — Но все дальнейшие попытки проникновения в иные миры следует пока прекратить — это мое категорическое мнение…
«Да кого здесь интересует твое мнение, идиот!» — выругался про себя Мезенцев, но внешне никак не показал своего отношения к сослуживцу.
— Речь идет не много, ни мало — о судьбе страны, и более того — о судьбе всей нашей цивилизации. И мы не имеем права рисковать.
Круглолицый с родимым пятном дернулся, желая вставить реплику, однако генсек остановил его слабым, но решительным жестом.
— Подождите, Михаил Сергеевич. Давайте дослушаем.
Герой Сарнагара взглядом поблагодарил вождя.
— Представьте только ситуацию, если бы мы оказались в мире, где существует магическая цивилизация, подобная той, что была на Аргуэрлайле в древности? Как бы отреагировали аборигены на наше появление? К чему бы это могло привести?
— Я, знаете, товарищ генерал, — крякнул министр обороны, — уже много слышал про эту самую вашу цивилизацию, про Гиперборею, и прочие тамошние Атлантиды. Ну и что?
Вы как все знают, успешно побили всех этих магов! Не из таких передряг выходили! Да вы сами не столь давно из Афганистана. Что за пораженческие настроения?! Считаю ваш доклад проявлением недопустимой растерянности в новых условиях. Ну-ну, — покровительственно улыбнулся маршал, — стыдно вам, молодым, в конце концов. Мы, старики, вот не боимся, а вы прямо-таки в панику ударились.
— Это не паника, товарищ Маршал Советского Союза, — вытянулся перед министром Сентябрьский. — И не пораженческие настроения. А здравый смысл…
— Так ты что ж это, сукин сын, — опешил главный военный страны, — меня в старческом скудоумии обвиняешь?! Да я!..
«Все, абзац котенку, — констатировал Мезенцев. — Вот уж поистине горе от ума».
И вновь генсек выступил в роли миротворца.
— Успокойтесь, Дмитрий Федорович, товарищ генерал совсем не то имел в виду.
— Но, Юрий Владимирович, все же слышали…
— Мы все немного нервничаем, — улыбнулся глава государства. А столь серьезный вопрос с кондачка решать нельзя. Надо с холодной головой, как учил Дзержинский.
Маршал что-то буркнул себе под нос в том смысле, что де он не чекист. Бывший и нынешний Председатели КГБ переглянулись — оно и видно.
— Так или инаеч — я ознакомился с вашими выкладками, товарищ Сентябрьский. Виктор Васильевич, — генсек протянул руку к своему помощнику, и в нее легла папка с гербом. — Доводы серьезные. Они будут приняты во внимание. Более того — скажу, что если бы мы предвидели, к каким последствиям приведет разворачивание проекта «Порог», то, возможно, не стали бы и начинать его.
Он вздохнул.
— Затраты, конечно, окупаются. Найденные вами, генерал, сокровища, а также залежи радиоактивных элементов… Но вот дальнейшся политикма действительно вызывает вопросы. А вот здесь надо думать. И мы будем думать…
Громкий натужный кашель прервал его речь.
В палату ворвался лечащий врач, академик Гучалин, и замахал руками на посетителей:
— Да вы что, товарищи! Так нельзя! Вы утомили Юрия Владимировича! Все, все, прошу незамедлительно удалиться! И никаких возражений!
Генсек виновато развел руками. Дескать, против медицины он здесь бессилен. Тут доктора хозяева.
На пороге Тихомиров оглянулся.
Его взгляд наткнулся на внимательный прищур больного.
Над кроватью приподнялась рука, сжатая в кулак. Известный «ротфронтовский» жест, означавший уверенность в победе.
И тем удивтительнее прозвучали слова…
— А товарища Мезенцева я всё же попрошу остаться…
* * *
Вот, возьмите — этих денег вам хватит надолго. Так сказать — ваши командировочные.
Полковник Борисов протянул Ускару шесть сотенных бумажек, пахнущий типографской краской бланк паспорта, и пропуск в прозрачном пластике — без имени и фамилии, только с фото.
Еще внизу был номер телефона.
— Вот, Ускар Боругирович, — сообщил подполковник. Если возникнут какие-то затруднения — позвоните по этому телефону.
Так что спокойно живите, наблюдайте, так сказать — знакомьтесь с обстановкой. Тем более, нам с вами еще долго и плодотворно работать.
Фесо Торк привстал, нервно повел плечами.
Хотя он — и его спутники и был готов к путешествию, но всё равно дорога произвела на него изрядное впечатление. Против ожидания, разрешили им путешествие сюда без проблем.
Сперва — поездка через дромос на личной машине Мезенцева по горной дороге — до огромного города в долине, прибытие в аэропорт — он не сдержал изумленно-испуганного возгласа при виде огромного — с океанского белого кита — летающего дома. Потом — долгий полёт в столицу здешней империи (зная скорость этих машин, он изумился её размеру).
И наконец — прибытие в ночной аэропорт, поездка на такой же чёрной машине в это загородное имение в сосновом лесу — при надлежавшее как он понял, местной Канцелярии Тайн. Дальше был отдых в мягких чистых постелях, сытный, хотя и незатейливый ужин.
Потом им принесли одежду — при виде мужских камзолов и рубах, серых как одежда рабов, он и его помощник огорченно фыркнули. Зато Марха Маар пришла в восхищение — платье ей предложенное было восхитительным даже на взгляд Ускара. Оно называлось «вечерним» (интересно — если такое шикарное одеяние у них вечернее, то что же он носят днем?).
Он еще раз повел плечами чуть поморщившись — здешний костюм сидел на нём неплохо, но он пока не привык к башмакам, жавшим ноги как колодки, и узковатым брюкам. И ремень какой-то жалкий — меч не повесишь. Кстати — о мече.
— Я понимаю, что у вас тут нельзя носить длинный меч. Но мне как послу по нашим обычаям оружие полагается. Так что я бы хотел получить ваше оружие, — сообщил чародей.
Несколько секунд Борисенко сидел, озадаченно наморщив лоб, а лейтенант Кирпичёв прикидывал — в каких выражениях он откажет перешедшему грань инопланетянину.
Но шеф сообразил как выйти из положения.
— Одну минутку, — бросил он, уже выходя из кабинета, и минут через пять вернулся с небольшой коробкой.
Внутри оказался маленький вороненый пистолет, правда уже изрядно облезлый, и две запасные обоймы.
Не без труда Кирпичёв опознал ТК — допотопную модель, из которой убить человека было довольно затруднительно.
— Вот, уважаемый, — протянул он коробку Ускару. Возьмите, но постарайтесь не показывать окружающим. Как пользоваться им, вы знаете.
Ну что ж — наш человек отвезет вас куда надо.
С непроницаемым лицом взвесив на ладони пистолет, Ускар небрежно сунул опасную игрушку в карман, и откланялся.
— Вы так спокойно дали этому типу оружие, Николай Сергеевич? А если ему придет в голову устроить с бодуна стрельбу в кабаке? Или ему просто кто-то не понравится? Это ж дикие люди…
— Ну во первых, не такие уж они дикие — Фесо во всяком случае, — ответил Борисов. И с какой стати ему устраивать стрельбу в кабаке?
А во вторых… — подполковник усмехнулся. Во вторых — у этой мухобойки просто спилен боек.
* * *
Октябрьск. Махаловка, она же Четвертый квартал
— Скажи, уважаемый Нор Тао, вот ты говоришь, что будущее можно предугадать… — с явным сомнением в голосе начал Аксимов разговор со своим старым приятелем.
Тот уже понял, что именно ради этих слов тот пригласил его сюда, в харчевню на окраине Тхан-Такх.
— Не предугадать, а предвидеть, — строго поправил маг. — Гадают гадатели, а Чтецы Грядущего видят то, что должно случиться.
— Случится, или должно случиться? — нетерпеливо перебил его майор.
Несколько секунд колдун взирал на него, наморщив лоб. Затем о чем-то догадался.
— У тебя были плохие видения? Или сны? Тебе грозит опасность? — очень серьезно спросил он.
— Мне — нет, а вот у других… — несколько оторопевший майор не стал пока раскрывать служебную тайну. — Но ты не ответил на мой вопрос.
— Ладно, расскажу тебе то, что знают все, — потянулся маг. Случаев было правда немало… — но вот тебе из самых известных. Двести лет назад, королю Сейгерта предсказали, что от соседнего княжества Терсин исходит огромная опасность для его страны и его династии и они даже могут быть уничтожены правителями княжества. Он тут же пошел на это княжество войной, желая заранее стереть его с лица земли. Армии Сейгерта и Терсина в количественном отношении были примерно как двадцать к одному, но у князя при дворе — в городе Син проездом гостил весьма могучий маг. Он решил помочь радушным хозяевам, и обрушил на сейгертское войско огромную лавину, которая погребла под собой короля и половину его солдат. Король не удосужился обзавестись наследником, в Сейгерте вспыхнула смута, за власть схватились сначала дядя и племянник, потом троюродный брат и тетка. Остатки армии и тамошняя знать бодро перерезали друг друга… Одним словом, когда два года спустя в Сейгерт явился терсинсий князек и провозгласил себя наследником покойного монарха, ему только что сапоги не целовали. Но столица к тому времени была так разорена и выжжена, что он не захотел там поселиться а вернулся в свое княжество и объявил Син столице обоеих держав. Со временем Сейгерт исчез и теперь мало кто о нём помнит, а страна эта именуется Великим Терсином.
Вот такая история.
— А еще что-то подобное было?..
— Ну, вот, например, придворный Чтец Грядущего игрисского шарчагана семь с чем до десятков лет назад предсказал великие беды от брака его с дочерью владыки Химста. Шарчаган тут же разорвал помолвку, и свадьбы не было.
— И что? — спросил майор.
— И ничего, — пожал плечами маг. — Ничего не случилось.
— Но все-таки, — продолжил Ковров. — Вот смотри — предсказатель видит грядущее и все, что якобы должно случиться. Но вот, допустим, мы убиваем или изгоняем вельможу, который должен погубить великое царство…
— Лучше не убивать, — уточнил Тао. — А взять выкуп и потом изгнать.
— Не важно, — отмахнулся Артем. — Ну, одним словом, мы помешали исполнению предсказания. И этого не происходит. Но ведь он это уже увидел! То есть, в будущем это уже случилось?! Почему же маг видит то, чему мы не дадим свершиться? Ну, ты понимаешь меня? — спохватился артиллерист-чародей, чувствуя, что уже начинает заговариваться.
— Знаешь, брат по Силе, — улыбнулся маг, — этот вопрос не по моей части. Тебе бы надо поговорить с каким-нибудь знатоком чаромудрия. Я даже могу написать одному такому, чтобы он прибыл — он живет недалеко, в Георирге. А наше дело, наше с тобой, — уметь сделать, а не знать, почему это получается. Не важно — почему? Важно — как!
Иван покачал головой. Он надеялся на иной ответ. Полагал, что «консультант по вопросам нетехнического воздействия на природу» ОГВ поможет ему разобраться в том, что начало с недавних пор твориться со многими из них. Похоже, придется доводит дело до конца самим. Или обратиться союзникам… Но вот этого по определённым (и достаточно щекотливым) причинам не хотелось.
Октябрьск. Казармы имени Дзержинского
Васька Львов готовился умереть. Вернее сказать — совершить самоубийство. Потому что жить дальше смысла не было. Ведь у него нет будущего, как будущего нет ни у его страны ни у его друзей, ни у его близких.
Умрет его мать, потому что не будет денег на лечение…
Умрет отец, не выдержав смерти матери.
Умрет младшая сестренка, ставшая проституткой, чтобы заработать на героин.
И больше не будет ничего.
Ничего не будет…
И он тоже умрет, замерзнув на помойке — спившимся, грязным, вонючим покрытым вшами бродягой.
«Бомжем».
И ничего нельзя сделать. Кто ему поверит? А если бы и поверили — все равно…
Чему быть, того не миновать.
Так стоит ли жить, зная все это?
Валька еще раз примерился. Рука свободно доставали до спускового крючка автомата который вторая рука направляла точно в лоб… Будь у него карабин или старый АК-47 ему бы пришлось снимать сапог и жать на курок пальцем босой ноги.
А так…
Удобное и ухватистое оружие сделали в Союзе. Умеют… Только вот это оружие и останется…
Рядовой сдвинул предохранитель и взглянул в черное дуло.
А потом спокойно надавил спуск.
Почему-то в голову Василию Сергеевичу Львову не пришла одна простая мысль: как он может застрелиться, если судьба уже определила ему — умереть на помойке, будучи грязным вонючим вшивым бомжем, спустя целых двадцать лет?
Великая Степь. В семистах двадцати километрах к северо-востоку от Октябрьска
Если не считать этих мелких и, в общем-то, простительных недостатков для отважного воина, каковым, несомненно, был избранник Ильгиз, сотник Сем Ен по всем статьям подходил для того, чтобы стать зятем тана. Иначе норовистая девка бы его ни за что не выбрала, потому как не одному отважному сыну Степи, просившему у отца ее руки, отказала твердо и решительно. Будто ждала этого, единственного и неповторимого.
Прибыв в стан чужинцев с самого утра Туурдан имел возможность понаблюдать за Сем Еном. Особенно понравились шаману упражнения в воинском искусстве, которыми земляне начинали заниматься сразу же после пробуждения.
Полуголые воины, выстроившись в ровные ряды, резко махали руками и ногами, нагибались вперед и в стороны, приседали, отжимались от земли. Затем, став в затылок друг другу, поочередно барахтались на перекладине. Все это называлось у них за-рядка.
Сотник, мало что младший жрец, показал себя сильным, ловким и умелым бойцом, ни в чем не уступая старшим и более опытным воинам. Даже обошел многих из них в мастерстве вращаться на перекладине и обращаться с чужинским оружием.
Все это немного примирило Туурдана с неуклюжестью сотника плести мудрые словеса. Это дело наживное, с возрастом придет. А пока главное, что он складен да ладен. И по прикидкам шамана, вполне способен к рождению крепкого и здорового потомства. В этом он вынужден был согласиться с Серни Быстрой, давшей чародею определенные наставления и поручения. Вообще, любопытно будет поглядеть, что родится от союза дочери Степи и сына далекого мира.
— Хорошо, тоан, — терпеливо втолковывал Туурдан непонятливому сотнику порядок брачной церемонии. — Теперь повтори, что должен делать жених…
Жених с невестой, Семен и Ильгиз, подошли к белому шатру. У входа стояла Серни Быстрая — самая близкая родственница девушки.
Рядом с ней, замещая отсутствующего отца, находился хан Едей Копье.
Со стороны жениха наличествовали майор Макеев (также в качестве посаженного отца), а также Артем Серегин и Дарика — для второй части действа и как друзья брачующегося. Само собой, это не считая зевак, в огромном количестве собравшихся в расположении «особой роты».
Вперед выступил шаман. Важно поклонившись на все четыре стороны (не людям кланялся, но Великой Степи), он протянул руки к служке, который тут же вложил в них тяжелый золотой ковш, наполненный кумысом.
Туурдан, приняв сосуд, снова совершил обряд поклонения родной земле, при этом всякий раз понемногу выплескивая кобылье молоко. Застыв на месте, он поднял руки вверх, предлагая угощение Священной Луне и Высокому Небу. Когда, по его мнению, Высочайшие насытились, шаман повернулся лицом с шесту, на котором полоскался алый стяг чужинцев, и плеснул чуток кумыса для Золотой Звезды земного воинства. Это чтобы почтить и богов жениха. Великий шаман Айг-Серинго, благословляя степняков на поход против Конгрегации, велел своим сородичам уважать религиозные чувства союзников.
Отхлебнув три глотка кумыса, Туурдан передал ковш по старшинству — сначала хану Едею Копье, за ним — ассаардару Мак Кеву, потом — Серни Быстрой, и, наконец, жениху с невестой. Им полагалось выпить брачную чашу до дна, а последние капли вылить на землю для закрепления союза. Так они и сделали.
— Перед ликами матери нашей Великой Степи, владычицы Священной Луны и отца ее Высокого неба, при почтенных свидетелях объявляю вас мужем и женой! — торжественно провозгласил шаман.
Крайнев неловко переминался с ноги на ногу. Он не знал, что теперь делать. Следовало ли поцеловать жену, закрепляя брачный союз, или здесь это не принято?
Тем временем Серни вместе с подружками и родственницами увели невесту в шатер. Усадив ее, они принялись расплетать ее косы, уничтожая девичью прическу.
Затем ханская жена одела на запястье сестры тяжелый серебряный браслет, повязала белый пояс — знак замужней женщины.
— Чтобы он весь был в подвесках, — произнесла она и вдруг с нежностью обняла девушку. — Теперь иди к мужу. Отныне он твой господин.
Когда девушка вышла из шатра и заняла свое место рядом со старлеем, вперед выступил комроты.
Надо же было завершить церемонию по закону. Для того и свидетелей со стороны жениха и невесты пригласили. Макееву, как непосредственному начальнику брачующегося, доверили провести обряд. По условиям военного времени он имел на это право.
Глядя на молодых и стоявшую за ними такую же парочку, майор думал, что его «особое подразделение» скоро превратится черте во что. Не дай бог, скоро и дети начнут рождаться. Так что быть его роте чем-то наподобие кочевья степняков.
Семен же смотрел на Ильгиз, доверчиво прижавшуюся к его плечу, и сердце его сжималось. Он только теперь по-настоящему осознал, что вот эта зеленоглазая красавица — такая юная и желанная — будет его женой. Фактически, уже стала ею.
Отныне и навеки, ибо развода, как учил его Туурдан, народ Великой Степи не знает.
Октябрьск. Ставка ОГВ
— Ну, и что мне с этим твоим рапортом прикажешь делать? — спросил, наконец, генерал Сентябрьский, испытывающе глядя на своего зама.
— А что сочтете нужным, то и делайте, — как-то устало и равнодушно промямлил Дерюгин. — Можете дать ход, отправив по инстанциям, а можете… можете отослать психиатрам. Только я думаю, вы понимаете, что я не сумасшедший…
— Безусловно, — вмешался в разговор Серегин.
Подполковник еще удивился, придя к начальству с докладом и застав в кабинете начальника младшего лейтенанта из роты Макеева, а вместе с ним и мага-консультанта Арс Мака. Понятное дело — любимчики руководства, однако ж, все равно нарушение субординации. (Тем более что Арсу он предпочитал угрюмоватого и сдержанного Тао).
Теперь понятно, что разговор у них здесь был серьезный.
— Вы не сумасшедший, товарищ подполковник, — как ни в чем не бывало, определил член «особого подразделения». — Вы — чародей как минимум четвертой ступени.
У генеральского зама от удивления брови вверх полезли.
— Более того, — прибавил Аор. — Вы — Чтец Грядущего, а это очень редкий дар не только у вас на Земле, а даже здесь.
— Очень приятно, всю жизнь мечтал о таком! — саркастически хмыкнул Дерюгин. — И что же из этого следует?
— Видите ли, Константин Андреевич, — улыбнулся генерал. — Возможно, вы удивитесь, но то, что вы нам хотели сообщить, для нас, в некотором роде, уже не новость… Вот, лейтенант Серегин пару дней назад доложил мне о своих наблюдениях. Ваш случай не уникален.
Он ткнул в нетолстую папку с бумагами, лежавшую перед ним на столе.
— Кроме того, с аналогичными данными к нам обратились союзники из числа магов.
Кивнул в сторону Тахриса Арс Мака.
— Так что ситуация серьезная. Полагаю, что и в самом деле может понадобиться помощь психиатров. Нет-нет, — поднял Тихомиров руку, заметив, как нервно дернулся его заместитель, — успокойтесь, никто не собирается помещать вас и вам подобных в дурдом. Просто нужно будет оказать психологическую поддержку особо ранимым людям. К сожалению, уже есть случаи суицидов…
Генерал вздохнул.
— А в чем причины такого феномена? — поинтересовался полковник.
— Выясняем, — пожал плечами его шеф.
А Серегин нахмурился.
— Кстати, Константин Андреевич, — обратился к заму Сентябрьский. — Раз уж вы здесь, не откажитесь поучаствовать в нашем эксперименте.
— Каком?
— Да вот тут Артем вызвал людей, страд… у которых открылись схожие с вашими способности. Надо бы кое-что проверить. Согласны?
— Так точно, — козырнул Дерюгин.
А что ему еще оставалось?
Они вышли в соседнее помещение — класс для политзанятий, где за столами уже сидело десятка два людей в военной форме. Здесь были и рядовые бойцы, и несколько офицеров.
— Значит так, товарищи, — начал генерал. — Сейчас каждый из вас в розданных вам тетрадках подробно опишет все, что видит во снах, и что, скажем так, вас беспокоит. Предупреждаю, — голос Сентябрьского стал твердым и непреклонным, — писать надо все без исключения, все, что видите, каким бы ммм… странным это не было. Наказывать вас за это никто не будет. А вот за вранье накажут, и крепко. Да и бесполезно врать — не одни вы тут умеете видеть то, чего не видят другие. Все, берите ручки — и вперед.
— Ну что? — спросил генерал после того, как Серегин с Аором ознакомились с полученными записями.
— Все то же самое. Правда, у некоторых есть занятные вариации, исключающие друг друга. Но это, в сущности, мелочи…
— Ладно, — сказал, как припечатал Тихомиров. — Хотя в это поверить невозможно… почти невозможно, но приходится.
Он надолго замолчал.
— Даже и не знаю, что решать, хотя решать надо, — в раздумьях молвил герой Сарнагара. — Вот что — сейчас мы с вами напишем докладную лично товарищу Андропову. И уже после того, как он ознакомится… Одним словом, будем думать, как справиться с данной проблемой раз и навсегда.
— А что будем делать с ними? — Артем кивнул головой в сторону класса, где ждали своей участи новоявленные ясновидящие.
Повисло молчание.
— Вам очень надо сохранить это в тайне? — спросил Аор.
И не обратив внимания на то, как почти синхронно дрогнули лица офицеров, продолжил.
— Я могу поработать с их памятью, и они забудут все, что видели. Правда, это ненадолго — их дар потом вновь активизируется, но если постараться, произойдет это не раньше, чем через полгода.
— Нет, — процедил Тихомиров. — Ни с кем работать не надо. Было бы, в конце концов, глупо не использовать такую возможность.
— Вот что, товарищи офицеры и бойцы, — вновь появившись в классе, обратился генерал к напряженно застывшим за столами людям. — Сейчас вы получите проездные документы, ценные подарки и деньги и отправитесь на Большую Землю. Всем вам предоставляется отпуск на десять дней для отдыха и восстановления сил. Но сначала…
Он вытащил из папки пачку листков.
— Ознакомьтесь и распишитесь. По возвращении будете переведены в «особое подразделение». С подчинением лично мне. Все ясно?..
Октябрьск. Лаборатория № 03 специального исследовательского комплекса
— И не проси меня, почтеннейший Асситал, я не могу дать тебе больше ни грамма митрила! — буркнул Сердюк.
— Но Котел Дагды без него не сделать! — сокрушенно развел руками маг. — Должно быть именно десять частей митрила на семьдесят пять меди — и никак не меньше!
— Но уйдет весь металл, какой есть, — страдальчески выдавил Сердюк. — У нас и так его всего ничего — пять килограмм.
Начальник лаборатории, конечно, малость приврал. Полковник Сентябрьский прислал из Сарнагара без малого пуд чудесного металла — все, что удалось выскрести из подвалов императорского дворца. Но союзнику это было знать ни к чему.
— Что поделать? — философски заметил чародей. — Или ты хочешь получать надежные предсказания дешево? Сверх того, ртуть его заполняющая, должна быть непременно самородная — именно так, а никак иначе!
С этими словами маг толкнул дверь лаборатории, да так и замер.
В кресле за обсидиановым столом сидел ни кто иной, как кавторанг Каиров. Сосредоточенно нахмурившись, он писал что-то в большом журнале, торопливо водя пером.
— Э-э, Тамерлан Ахмедович, с вами все хорошо? — с глупой улыбкой осведомился завлаб у пропавшего полгода назад моряка.
Тот никак не прореагировал.
— Это… я не понимаю, что это такое… — ошарашено произнес Асситал. — Нас этому не учили!
Он обошел стол и кресло с по-прежнему ничего не замечающим моряком, протягивая к фигуре руки в напряженном движении.
Сердюк тоже растерянно изучал незваного гостя. Возникло идиотское желание — похлопать Каирова по плечу, хотя вместе с тем завлаб предполагал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
Порывшись в карманах, он вытащил зеркальце и навел его на силуэт в черном мундире.
— Он отражается в зеркале! — облегченно вздохнул Сердюк. — Не вампир…
— Конечно же, отражается, — прошептал маг. — Ты путаешь, друг, носкерату как раз отражаются в зеркалах — их не видно простым взглядом. Было бы хуже, если бы он был виден только в зеркалах. Хотя… говорят, их уже давно не видели…
— А что это?
— Не знаю, говорю тебе, — почти страдальчески выдавил из себя Асситал. — Он, как будто есть, но его нет. Он… одновременно здесь и где-то… там. Это… неправильно.
Каиров встал.
В глаза Сердюку бросился орден на левом лацкане мундира кавторанга.
Довольно большой, незнакомый, расцвеченных эмалью и бриллиантами, сияющий золотом. Ничего похожего завлабу видеть не приходилось.
В этот момент, должно быть, моряк их и заметил.
И его лицо, обращенное к ним, вдруг исказила гримаса глубочайшего ужаса и отчаяния, словно он увидел некое чудовище или восставшего из могилы мертвеца.
А затем Каиров пропал, словно его и не бывало. Лишь призрачный журнал остался на столе.
Сердюк торопливо нагнулся над тетрадью, вглядываясь в строчки, написанные четким штурманским почерком — и тут она беззвучно исчезла. Что-то толкнуло завлаба изнутри в свод черепа, на краткое мгновение окружающее подернулось радужными отблесками.
Одновременно позади него послышался мягкий тяжелый шлепок, словно на пол упал мешок с мукой. Оглянувшись, Сердюк увидел колдуна, валяющегося без чувств на каменных плитах пола…
…— Веселые дела у нас творятся, — с непонятной иронией констатировал Мезенцев, выслушав доклад начлаба. — Маги-шмаги, колдуны-чародеи, провидцы судьбы. Напугали, запутали народ. А тут еще вы, сучьи дети! Разгрохали лабораторию, понимаешь, и где я вам теперь оборудование найду? Причем, оказывается, во всем виноваты призраки! С орденами! Да еще с непонятными… Дела-а, делишки.
— Хочу вам, ассаардар, сказать, — вступил в разговор Аситалл. — Скорее всего, тот моряк, которого мы видели, давно мертв. Быть может, он хотел навестить нас, чтобы сообщить что-то важное. Настолько существенное, что преодолел рубеж страны, откуда не возвращаются.
* * *
…Дарика крутилась перед огромным зеркалом, которое занимало половину стены в комнате гарнизонного дома культуры — именно там, в одном из бывших храмов давно забытых богов, должно было состоятся бакосочетание. Первый раз видела она зеркало такого огромного размера и такой чистоты — всё же чужинцы не знают цены своим умениям. Еще больше девушка удивилась бы, узнав, что зеркало это валялось в загашнике клуба вэ/че № 312341 и попало сюда случайно — как возможный подарок какому-нибудь дикарскому царьку.
Она волновалась — ведь ей предстояло вступить в законный брак.
И она не знала как себя вести.
Единственным выходом из данного противоречия была мысль — просто одеть самую лучшую и изящную одежду, какую только можно найти.
А что может отыскать девушка без рода, без племени в совершенно незнакомом городе?
Спасибо, Алтен выручила, ради такого случая разворошив собственный гардероб. Кое-что прислала и Ага Кос — в благодарность за сотрудничество.
Свободно лежащие волосы кочевницы (замужней женщине не пристали девчоночьи косички) украсила ажурная золотая диадема с изумрудами, хорошо смотревшимися на старом белом золоте — подарок кормчей. Ювелиры Шривижайи всегда славились своим мастерством, а грайнитки — умением разбираться не только в травах, но и в драгоценностях.
Ушки украсили серьги с теми же камнями. На шее красовалось широкое наборное ожерелье.
Платье белоснежного шелка ниспадало почти до полу. При этом живот она оставила голым, ибо именно такова была мода в империи Эуденноскариад.
На ногах красовались легкие сандалии, пряжки которых были выкованы из золотых монет.
Дарика повертелась перед зеркалом, разглядывая себя со всех сторон, и неожиданно рассмеялась — она вдруг подумала о том, что, выглядит не хуже любой принцессы из земных «фмльмов».
О том, что они поженятся, Артем сказал ей сразу после того, как они прибыли в Октябрьск и, сдав «добычу» магичкам, отправились в казармы отдыхать.
А потом к ней зачем-то пришел местный старший писарь, и спросил, как звали её отца?
— Не знаю, — ответила девушка просто. — В том отряде, где служила моя мать, был десяток отважных воинов, с которыми она делила ложе. Так что лишь Священной Луне да Вечному небу о том ведомо.
Писарь как-то странно на неё посмотрел и исчез, ни слова не говоря.
Она даже чуть испугалась, кто знает, а вдруг чужинские обычаи запрещают Артему жениться на девушке, у которой нет известного отца.
Но слава Богине, всё позади и скоро уже…
Вошел Артем.
На нем было парадное одеяние офицера — весьма красивого сине-зеленого цвета. Девушка такие видела лишь на картинках.
Сопровождали его двое друзей и ассаардар Мак-кев.
— Вот так всегда, — с напускной строгостью обратился он к молодым людям. — Отпускаешь воина в увольнение, а он оттуда с боевой подругой норовит вернуться. Как жить теперь станете?
Девушка непонимающе хлопала ресницами. Чем они разгневали ассаардара? Задание ведь выполнили, зелья привезли. Чего ж еще?
И тут заметила, что командир улыбается во все тридцать два зуба.
— Тут только одно можно сделать и сказать. Итак, уважаемые товарищи Дарика Ивановна Серегина и Артемий Петрович Серегин, поздравляю вас с законным браком. Совет да любовь, как говорится.
Протянул ей какую-то коричневую картонку.
— А это — от командования! Так сказать, в подарок первой интернациональной семье!
В руку Дарики лег ключ.
— Живите долго и счастливо. И не вздумайте это дело зажать! Завтра же ждите гостей на свадьбу и на новоселье!
Проводил парочку до их нового места жительства (квартирки с небольшой кухонькой, где стоял извлеченный невесть откуда примус) и откланялся.
— Теперь я член твоего клана! — с довольной гордостью произнесла Дарика, вертя в руках выписанное в штабе свидетельство о браке. — Ты не представляешь, как я об этом мечтала! Я теперь не одна — у меня снова есть свой клан. А главное — твой ассаардар дал мне второе имя. В честь вашего верховного ассаардара.
«Вот я и женат» — подумал Артем. Все решилось само собой. В одну из ночей в степи она просто приподняла покрывало, и легла рядом. А потом, принялась снимать с себя скудную одежду, еще остающуюся на ней.
А потом… Он вспоминал как Дарига — гибкая, сильная и такая желанная плещется в серебристом потоке, а он сидит на камнях, почти не помня себя от страсти, сжимая автомат и готовый пристрелить каждого, кто осмелиться покуситься на нее.
Как потом вышла она из воды — не стыдясь, распространяя вокруг ледяную свежесть горной реки.
И вдруг со щемящей нежностью подумал, что эта сильная, красивая и такая наивная в чем-то молодая женщина верит в него, главу своего клана, больше, чем во всех богов обоих миров.
Великая Степь. Кочевье клана Волка
Семен Крайнев сладко потянулся, открывая глаза.
Вот уже почти четвертый месяц живет он семейной жизнью.
И жизнь эта оказалась не только весьма приятной во всех отношениях, но и довольно необычной. Ничего подобного замполит прежде не знал.
Прежде всего, он до сих пор затруднялся дать определение своего социального статуса.
Ну, старший лейтенант Советской Армии, заместитель командира части по политико-воспитательной работе. Однако ж, пусть эта часть и именуется «особым В.
Как уже знал он — и от жены, и от начальства, тесть — хоть и не кочевой хан в полном смысле, в степной иерархии был далеко не последней фигурой. Можно сказать, даже весьма крупной. На курултае над ним полагалось держать десять конских хвостов-бунчуков — по количеству племен, которые он держал под своей рукой. Ведь он представлял там все полуоседлые окраинные танства и мог выставить около десяти тысяч воинов — сила немалая.
Кроме того — по женской линии он приходился прямым потомком Аннэрри — давней альфарской принцессе, когда-то полюбившей сына степного вождя — когда предки местных еще жили «за много лун пути отсюда» и приведшей в годину великих бедствий предков их народа сюда.
Детей мужского пола Гаэрил Железный Дуб не имел — только четырех дочерей от трех жен. Ильгиз и Серни Быстрая были рождены от старшей супруги тана, Тольхон. Оттого и прав у них имелось больше, чем у их младших сестер. Но тана еще не оставляла надежда заиметь сына-наследника. Основания для упований были — тестю еще не сравнялось и сорока.
И все же на данный момент наследниками первой очереди считались Серни и Ильгиз с их мужьями. То есть, Семен Крайнев стал прямым наследником древнего феодала.
Подобное как-то с трудом умещалось в голове молодого офицера, члена КПСС. О такой жизни ему прежде приходилось разве что читать в книгах — но представить себя на месте какого-нибудь короля Артура или или Тамерлана замполит не мог. Диковато как-то.
Да что говорить — даже место его обитания не вдруг назовешь. Что это — большой замок, маленький городок, или скорее уж, огромный дом?
И избитое сравнение с ульем приходило ему не раз.
Правда, вначале он опасался, что в холодное время года в этом замке будет жуткий колотун — как он читал, именно так дело обстояло во всех рыцарских замках. Но когда увидел местную систему отопления, то успокоился.
Все обогревалось воздушными трубами, ведущими из подвала, куда была подведена вода из горячих источников (сейчас они были перекрыты).
С прочими удобствами было тоже неплохо.
Вечером, после тяжелого дня, можно было смыть пыль и пот, сполоснувшись из чана с теплой водой, согревавшегося от кухонного дымохода.
И еще были две огромные бани, или как тут говорили — мыльни, на первом этаже. Раз в шесть дней, туда скопом заваливались все обитатели.
Вначале мылись женщины и маленькие дети, затем — мужчины.
Одно слово — улей.
ИСемен, в этом рое тоже играл какую-то свою, пока еще непонятную ему роль. То ли трутня, то ли охранника при юной царице пчел? Скорее первое, потому что в его услугах в качестве телохранителя Ильгиз не нуждалась. Умела сама за себя постоять не хуже любого воина. Как, впрочем, и большинство молодых женщин-степнячек.
Крайнев дивился свободе, какой пользовались в этих краях представительницы прекрасного пола. Как это было непохоже на жизнь земных варваров(по крайней мере, ту, о которой он знал из всё тех же книг и фильмов).
Ильгиз могла на весь день ускакать с подругами на охоту и вернуться, нагруженная дичью.
Затем она собственноручно потрошила и свежевала добычу и хлопотала у огня, готовя мужу обед. На его вопрос, зачем это делать, если они почти каждый день обедают в юрте тана, Ильгиз недоуменно подняла брови и объяснила, что настоящий воин (каковым девушка себя считала с полным основанием) должен уметь все, в том числе и готовить еду.
Потом Семен заставал ее увлеченно возившуюся с малышами и укачивающую маленькую сестричку.
Как-то, порвав рукав, она не стала искать служанку, а без стеснения стащила с себя куртку и принялась зашивать.
Одним словом, его юная жена вела весьма насыщенную жизнь, не имея иногда свободной минутки.
Замполит улыбался, вспоминая о том, как еще недавно подумывал обучить супругу грамоте. Теперь эта мысль казалась ему чуть ли не детской. Не менее дикой, чем увезти ее с собой в Союз, или как тут все чаще говорили «на ту сторону».
Кем бы могла стать эта гордая и смелая девушка в его мире?
Разве что выступать в цирке, развлекая зрителей искусной вольтижировкой и метанием копья в цель на полном скаку?
Остается ей только пойти в егеря. И то не сейчас — ведь по земным меркам она еще несовершеннолетняя, даже паспорта еще не сможет получить.
Как-то полушутя сказал об этом жене.
— У вас есть заповедные места и заповедная дичь? — заинтересовалась Ильгиз.
Семен кивнул.
— На этих зверей охотятся ваши властители?
— Нет, Ильгиз, не совсем так.
— Тогда для чего? — ее любопытству не было, казалось, предела.
— Ну, как тебе объяснить… Их охраняют, потому что они редкие и красивые, потому что приносят пользу природе… Ну, просто, чтобы они жили на земле. Вот… — он запнулся, прикидывая, что еще можно сказать по этому поводу.
Против ожидания, девушка его поняла.
— Совсем как говорят наши друиды, — негромко произнесла она. — У вас тоже, выходит, есть друиды?
— Выходит, что есть, — подтвердил Крайнев. А что ему оставалось?
Вообще-то, вначале она почти каждый день одолевала мужа вопросами о жизни в его мире. Что да как, да почему. Однако постепенно ее любопытство сошло на нет, и Ильгиз ни с того, ни с сего принялась жалеть Семена, сочувствуя «тяжелой доле» земного сотника.
— Может, останешься здесь, с нами навсегда? — огорошила как-то вопросом.
— Здесь? — полезли вверх брови Крайнева. — Я… но моё начальство.
Отец договориться с арсаргадаром?!
— Но что я буду тут делать?
То же, что и у себя, — учить молодых.
Учить?! Его как раз больше всего удивляло то, как обучали тут молодых воинов. Замполит с некоторой опаской думал, что ему было бы трудновато выдержать эту школу.
Например, подростка ставили на открытом месте и принимались с разных сторон пускать в него тупые стрелы, а он должен был уворачиваться от них. Или ставили на четвереньки, да не просто так, а таким образом, чтобы одна нога закидывалась за другую, а кисти рук переплетались пальцами. А два человека раскачивали висящее низко над землей тяжелое бревно, и отрок должен был пропускать бревно то над собой, то под, при этом не меняя положения конечностей. Наконец, высший пилотаж — с завязанными глазами ребята увертывались от стрел, ориентируясь только на их свист.
Впрочем, вскоре выяснилось, что комиссар таки мог бы научить кое-чему полезному здешних «призывников».
Как-то поутру, увидев, как он работает саблей, тесть разогнал очередь зевак, жаждущих скрестить клинки с гостем, и попросил Семена немного позаниматься с молодняком.
Это его огорошило. Крайнев никогда не считал себя мастером фехтования. Так, баловался для поддержания формы. Хотя в школе посещал секцию и даже получил второй разряд и взял кубок на городских соревнованиях.
Неужели эти скудные знания можно кому-то передать?
Сойдясь в спарринге с одним-другим молодым степняком, замполит вдруг понял, что его земная европейская манера фехтования во многом отличается от стиля кочевников.
«Эге, — смекнул он, — не все так плохо, брат!»
И с азартом принялся обучать подрастающее поколение искусству сабельного боя.
А еще ему снились какие-то странные сны.
Будто он, Семен Крайнев, едет во главе огромного войска кочевников. Сотни и тысячи воинов, собравшись в одном месте, приветствовали его, вынесенного вождями и шаманами из белой юрты на белой же кошме, криками ликования.
— Слава, слава Объединителю! — неслось над степью.
И рядом с ним, были его сослуживцы — Артем Серегин, Макеев, Аксимов… Какие-то постаревшие и усталые.
Что бы это значило, спрашивал себя замполит, просыпаясь. В Аргуэрлайл привыкли доверять снам.
* * *
Октябрьск. Ставка ОГВ
— А почему вы решили, что в области… ммм… чародейской практики нам следует больше опираться на шаманов, а не на магов, как сейчас? — осведомился Мезенцев, пролистав доклад начальника секретной лаборатории.
— Видите ли, Антон Карлович, — потер переносицу Сердюк. — Для этого есть две важные причины. Первая та, что в целом шаманы за свое искусство берут дешевле, чем маги. Но главное не это. Шаман — это, прежде всего, слуга рода, племени, семьи, кочевья. То, что происходит за пределами подвластных территорий, их мало волнует.
Маги же привыкли видеть в себе основу этого мира. Мы для них — странные и подозрительные чужаки. Вспомним, что ради того, чтобы изгнать нас отсюда, Конгрегация… прежняя Конгрегация, — поправился он, — объединилась с издревле ей враждебными имперцами, причем разбитыми.
— А шаман… это всего лишь шаман… — с легкой улыбкой закончил ученый.
— Есть еще причины? — справился генерал, пытливо глядя в лицо Сердюку.
И у доктора биофизики на секунду возникла мысль, что его шеф тоже приобрел магические способности, только в духе своей профессии предпочел их скрыть.
— Да, есть еще причина, хотя я о ней пока не упоминал, ибо это лишь моя гипотеза. Но раз уж о ней зашла речь… Обратите внимание, характеристики, как бы это выразиться, способностей магов и шаманов заметно отличаются. Шаманы, хоть и слабее в среднем, но могут многое из того, что даже самый сильный маг не сумеет. Просто не станет этим заниматься из-за того, что не их профиль.
Кроме того, если маг всё-таки опирается на знание и умение, то шаман — это интуит. Если угодно, основа его могущества — это ощущения и вера. Не зря тут слово «шаманство» имеет значение — ловкие фокусы, недоступные почти никому, нечто непонятное.
— Ну, допустим, — пожал плечами Мезенцев, не понимая, к чему клонит заумник.
— Так вот, магические способности практически не наследуются, даже в браках между двумя колдунами — за них, видимо, отвечают рецессивные гены. А шаманы, напротив, образуют целые династии, хотя из их детей далеко не все имеют дар.
— И как вы это объясняете? — слегка заинтересовался генерал.
— Я думаю, — сообщил ученый, — что магия и шаманство оперируют разными, хотя и схожими, силами. И соответственно — за способность обращаться к ним отвечают разные гены. Гены шаманов доминантны, гены магов — рецессивны, — подвел наукообразную черту под разговором Сердюк.
— Хм, но тогда почему шаманов меньше, чем магов? — задал резонный вопрос Антон Карлович.
— Все очень просто. В замкнутых, относительно немногочисленных родах и племенах, где кровь не смешивается и не разбавляется, эти гены накапливаются. А в остальном мире, где население перемешивается, где в городах собираются большие массы людей и выбор брачного партнера весьма широк, подобные генетические линии давно пресеклись.
— Отчего же местные об этом не узнали?
— Трудно сказать что-то определенное. Не забывайте, тут было несколько эпох больших войн, и колдовские ордена гибли в не меньшей степени, как и обычные страны. В той же Конгрегации не было ни одной магической конторы старше шестисот лет. Побежденные старались уничтожить свои колдовские книги, чтобы те не достались победителям, а, кроме того, девять десятых подобных сочинений были зашифрованы, и прочесть их постороннему, даже если такие трактаты захватывали, было почти невозможно. Да еще учтите, чтобы это толком использовать, потребуется не одна сотня лет. А кто будет заниматься такими долгосрочными затеями даже тут? Но что я хочу сказать. Я тут посмотрел кое-какие летописи и выяснил, что число способных к магии, да и их сила, с течением времени становятся все меньше.
— И что это значит?
— А то и значит, что нам следует ориентироваться в перспективе не на магию, а на шаманство.
— Интересно, в какой это перспективе?
— В перспективе долговременного освоения Аргуэрлайла.
— А-а, — как-то неопределенно протянул куратор проекта «Порог». — Ну-ну. Ступайте, майор. Я подумаю над вашим докладом. И сообщу, куда надо.
Начальник Тринадцатой лаборатории вышел, а Мезенцев принялся внимательно изучать лежащую перед ним стопу печатных листов, скрепленных в скоросшивателе.
Надпись на титульном листе гласила: «Специфические виды нетехнического воздействия на окружающую среду». И ниже в скобках еще одно слово «Магия». И ниже мелкими буквами — «Исследовательский центр № 13».
Его детище, наконец, выдало первую серьезную продукцию.
Умник Байлаков, на правах научного руководителя проекта притащил сюда своих подчиненных из секретных институтов — те так и ходят надутыми индюками вокруг портала, пытаясь разобраться, что это такое и почему вывел не туда? Тихомиров тоже вот сформировал свою «научную» группу — из студентов-недоучек, загремевших в армию, военных переводчиков и сообразительных офицеров, вроде канувшего в неизвестность Каирова. Что они там «изучают», непонятно. Надо бы, конечно, поинтересоваться, пока их шеф в нетях. Пусть Сердюк этим займется. А то, понимаешь, темнят.
А вот Мезенцев пошел другим путем. Пренебрег возможностью, которую ему давал статус одного из первых лиц в «проекте особой важности», и не стал выписывать кучу спецов из институтов и лабораторий Комитета госбезопасности, ограничившись тремя-четырьмя людьми из категории лично ему обязанных — для общего руководства.
Вместо этого собрал сюда кое-кого из своих бывших подопечных — всех этих «тарелкоманов», ловцов снежного человека, всяких там лозоходцев и «народных целителей». Разумеется, не всех подряд, а тех, кого можно было незаметно выдернуть, кого не хватятся — одиноких, бессемейных и в том же духе.
Руководствовался Антон Карлович при этом тремя соображениями.
Во-первых, они, как ни крути, занимались вопросами очень похожими на те, которые весьма интересуют его и прочих заинтересованных лиц (вот каламбурчик).
Во-вторых, все эти люди, без сомнения, если и не слегка (а хоть бы и не слегка!) сдвинутые, то, во всяком случае, не от мира сего. То есть, в ситуации, когда речь идет конкретно о мире «не сём», имеют определенное психологическое преимущество. По крайней мере, пресловутый «здравый смысл» с его «этого не может быть, потому что не может быть никогда» им не помешает.
Наконец, в-третьих, личности эти наверняка будут благодарны тому, кто дал им возможность прикоснуться к действительно великим тайнам и посетить иной, полных загадок мир. А личная лояльность тоже кое-что значит.
И вот перед ним результат их работы — самое подробное досье о здешней магии, какое только удалось собрать.
И содержалось там масса любопытных вещей.
Прежде всего, никакой единой магии как таковой не существовало в помине. Она распадалась на десятки, если не сотни направлений, весьма далеких друг от друга, а те, в свою очередь, дробились на невесть какое количество ответвлений, различия между которыми зачастую были не меньшими, чем между более крупными разновидностями. Причем собственно магию следовало отличать от колдовства — понятий далеко не тождественных.
Это не считая глубокой разницы между собственно магией и шаманством, которые объявлялись сугубо противоположными предметами, и дело было не только в том, что назвать мага шаманом и наоборот почти равнялось тяжкому оскорблению.
И если сила мага определялась пресловутыми ступенями мастерства, то говорить о силе шамана можно было лишь условно.
Конечно, были шаманы высшего класса — тэсо. Эти занимались в основном лечением. Могли, например, отправится в иной мир за душой умирающего. Иногда им даже удавалось воскресить мертвого, правда, не старше трех дней. Причем не поднять неупокоенного, а именно вернуть человека к полноценной жизни.
Но бывало даже самый рядовой шаманчик захудалого рода, который только и мог, что лечить скотину да насылать вожделение на приглянувшихся молодух, творил такое, что не под силу даже высшим магам. Руины третьего по величине города Сарнагарасахала — Иокку, сто лет назад стертого с лица земли камланием вот такого вот степняцкого чудотворца, мстившего за гибель своего рода на алтаре Шеонакаллу, до сих пор стоят пустые и безлюдные.
Но и сама магия была невероятно разнообразной. И даже направления, работающие с одной и той же, выражаясь по-местному, стихией, могли различаться диаметрально.
Например, была Огненная магия, называемая в отчете ученым словом — пирокинез. Владеющие ею могли зажечь пламя на дистанции прямой видимости, а самые сильные — даже погасить пламя, но тоже при условии, что его видят. (И слава Богу, иначе воевать в Аргуэрлайл у ОГВ никак бы не получилось — чародеи просто остановили бы двигатели боевых машин, да и огнестрельное оружие стало бы бесполезным — при не горящем-то порохе).
И одновременно существовала Магия Огня, ничего общего с Огненной не имеющая. Её адепты — служители богини Сиххет, ведавшей вообще-то плодородием, любовью и виноделием, каким-то образом черпали из пылающей стихии силу.
Способы были самые разные, но самый распространенный — хождение по тлеющим углям, после которого люди получали возможность исцелять самые тяжелые болезни, предвидеть будущее, вызывать дождь или даже «менять судьбу» человека. (В то время как адепт Огненной магии мог помочь страждущему только одним способом — после которого безутешным родственникам даже на похороны тратиься бы не пришлось). Причем в отличие от почти всех прочих областей чародейства особых способностей тут не требовалось — просто было нужным умение «договориться с огнем», которому могли обучить в любом деревенском храме — правда, учили далеко не всех, кто хотел этого.
Что интересно, одним из непременных условий для магов Огня был отказ от взимания платы за услуги. Нарушитель якобы лишался своей силы — раз и навсегда. Им полагалось довольствоваться тем, что добровольно приносили страждущие.
А была, к примеру, некая теургия, позволяющая изменить судьбу человека, племени или народа. С её помощью посвященные не только узнавали верные пути к проставленной цели, но и получали возможность влиять на события, отыскивать те мельчайшие частности, воздействуя на которые можно изменить весь ход событий и получить нужный результат. Главным тут было непонятное даже самым сильным из них умение собирать события в цепь судьбы, выстраивать вереницы удачных совпадений, скользя между бедами, как игрисский танцор с завязанными глазами идет мимо воткнутых в землю клинков.
Были подвиды и разновидности, являвшиеся общедоступными, и наоборот — уже сотни лет считавшиеся монополией той или иной школы. В частности, магия одной из младших богинь — Сей-Несс, позволявшая разводить необыкновенные цветы, не только поражающие своей красотой, но из которых готовили воистину чудодейственные лекарства. По легендам, умение это жрицы получили в глубокой древности от последних альфаров.
И каждая магическая школа и традиция ревниво хранила свои секреты, хотя казалось бы, какие секреты могут быть от чародеев? Что любопытно, каждый маг, каждый чародей и колдун обычно специализировался лишь в одной-двух, изредка в трех-четырёх областях. Такие умельцы, как Арс Мак или Алтен встречались очень редко, и почти исключительно среди вольных магов. Причем прочие маги относились к ним свысока, как к недоучкам, которые, может, и умеют многое, но умеют это одинаково плохо.
Имелась в досье еще куча всякой информации — названия школ и ковенов, сравнительный анализ сходных ветвей магического искусства, особенности общения с внешним миром и приобретения их услуг, их краткая история и даже предположения — с кем из них и на каких условиях земляне смогут попробовать договориться, а кто, скорее всего, станет их противником.
Одним словом, перед ним было весьма подробное исследование, отвечающее на очень многие вопросы. Пожалуй, оно сделало бы честь аналитическому отделу любого из управлений Комитета.
В нем не было лишь ответа на один вопрос, очень интересовавший Мезенцева и кое-кого повыше. А именно, что есть магия по своей сути и почему магические силы, столь активно присутствующие в Аргуэрлайл, почти незаметны на Земле?
