Глава 15
ХРАНИТЕЛЬ И ПАЛАДИНЫ
Видеофон истошно распевал «Хава нагилу» и при этом изрядно фальшивил. Жнец вздрогнул, разрывая узы сна, очнулся и осмотрелся по сторонам, пытаясь спросонья разобраться, кто и по какому поводу позволил себе его потревожить. Не найдя виновника случившегося, он обнаружил настырный видеофон, показывавший на дисплее встревоженное лицо личного секретаря отца Станислава. Вспомнив, что отец Станислав и он — одно и то же лицо, Жнец приподнялся, сполз с постели и дотянулся до видеофона. Ответив на вызов, он схватил бутылку, стоящую на столе, и опрокинул ее в горло.
В такой позе его и увидел на экране секретарь — отец Ганорий. Его лицо растянулось в ошарашенной улыбке, он судорожно сглотнул и кривым, как сучок, пальцем ткнул в экран.
— А-а… это как… Не понима…
— Чего бубнишь? — рявкнул Жнец, напрочь позабыв о духовном смирении и сане, возложенном на его плечи.
Увидев глаза отца Ганория, Жнец проследил направление его взгляда и обнаружил, что они остановились на бутылке, которую он держал в руках. Поводив бутылкой из стороны в сторону и убедившись, что глаза неотрывно следуют за ней, словно прилипшие, он расхохотался и заявил:
— Не боись, у меня сегодня разгрузочный день!
— Но вам же нельзя! Это же… А пост?! Как же…
— А мы никому не скажем, никто и не узнает! — заговорщицки подмигнул отцу Ганорию Жнец.
От такого панибратства секретарь побледнел и стал заикаться:
— Д-да. К-конечно. Ник-кому не скажем…
— Вот и ладненько! — обрадованно потер руки Жнец, водрузив бутылку с водкой на стол. — Что стряслось в нашем королевстве, если ты меня от дела отрываешь?
— С вами очень хочет встретиться Арвати Махони…
— Это что за фрукт? — перебил секретаря Жнец.
— Он представитель Православной Соборной Церкви Центральной Африки, — доложил отец Ганорий.
— А что, и такая есть? — удивился Жнец, чувствуя, как его голова медленно распухает, превращаясь в арбуз.
Только африканского священника ему сейчас не хватало!
— Этим летом вы должны были посетить патриарха ПСЦЦА, — напомнил секретарь.
Судя по его насмешливому взгляду, он уже искренне сомневался в здравом рассудке своего патрона.
— Если должен был, значит, обязательно посетю — или щю? — не знаю как точно выразиться. А за каким лядом он сейчас приехал, вроде бы до лета еще пахать и пахать?
Жнец всеми путями пытался откреститься от визита африканского церковника. Встречаться с ним не хотелось. Когда такие проблемы, а твоя сущность раздваивается, делится подобно инфузории-туфельке, разве может быть дело до религиозных диспутов по вопросам вероисповедания?
— А вы передайте господину Арвати, как его там, Мах… Мох… что я болен и никого не принимаю. — Последняя попытка увильнуть от прямых обязанностей.
— Господин Арвати Махони просил передать, что он понимает, что его визит — большая неожиданность для вас и об этом визите вы не были предупреждены, но он всё же просил о встрече с вами, поскольку до лета может не дожить. Господин Арвати Махони безнадежно болен. Ему осталось жить считаные дни! — с траурным лицом, полным мировой скорби, доложил отец Ганорий.
— А я ему чем могу помочь? — изумился Жнец. — Отпустить грехи ему может и обычный священник, на худой случай местный патриарх. Я тут при чем?
Отец Ганорий вытаращился на патрона, как грешник на явление ангела:
— Святой отец, а как же христианское сострадание, помощь страждущим?!
— Ага! — уныло кивнул Жнец. — Чувствую, вляпался я по самые уши, и какого хрена я в семинарию пошел?
Глаза отца Ганория превратились в два шарика — того и гляди выскочат.
— Хорошо. Я приму африканца. Только вот сейчас для встречи с ним у меня нет времени. Назначь ему на будущей неделе. Так уж и быть, полчаса я ему выделю.
— К сожалению, это невозможно. Я взял на себя ответственность и отправил господина Арвати Махони к вам, — робко выдавил из себя секретарь.
— Что значит к нам?! Куда это к нам? — зловеще вопросил Жнец, чувствуя, как в душе медленно закипает гнев.
— Господин Арвати Махони выехал к вам в резиденцию, — пролепетал отец Ганорий. — Он настаивал на встрече с вами. Для него это дело первостепенной важности. А я вам звоню предупредить…
Извержение вулкана Кракатау по сравнению с реакцией Жнеца могло показаться детским пуком. Отец Ганорий, привыкший за долгие годы сотрудничества к смирению патрона, никогда не видел его таким взбешенным.
Отец Станислав побагровел, на лбу вздулись жилы от напряжения, и ледяным тоном, не терпящим возражения, он сообщил отцу Ганорию, что они вынуждены будут расстаться. Глаза же Станислава Елисеева при этом полыхали огнем, от которого даже на другом конце видеокабеля можно было воспламениться.
Жнец разорвал соединение и медленно опустился в кресло. Если верить отцу Ганорию, то в скором времени у него в резиденции появится иностранная делегация, к встрече с которой он не готов. Станислав думал, что, пока он не разберется с собственной жизнью, делами церкви ему заниматься не придется. Однако он ошибался. Вспышка гнева, нахлынувшая на Жнеца, медленно улеглась, и он уже жалел, что так грубо разговаривал с отцом Ганорием. Отметив про себя при случае замолить грех перед незаслуженно обиженным секретарем, Жнец вышел из кабинета и отправился в гостевую комнату, где отдыхал Яровцев. Он намеревался его разбудить, но, открыв дверь, обнаружил, что в комнате никого нет.
Жнец недоуменно пожал плечами и направился назад в кабинет готовиться к прибытию гостей, которые должны были вскоре появиться на пороге.
Приготовления заняли у отца Станислава минут сорок. Он побрился, проглотил две таблетки адсорбента, чтобы избавиться от последствий принятой накануне на грудь водки, умылся, причесал всклокоченные кудри и остановился перед гардеробом, размышляя, в каком же облачении лучше всего встретить африканца. Несколько минут колебаний привели к тому, что Елисеев надел строгий черный костюм с маленьким элегантным крестом на лацкане, повязал фиолетовый с отливом галстук и заколол его золотой булавкой в форме меча.
Приправив образ ароматом «Святого бенедиктинца», Жнец спустился на первый этаж, приблизился к входным дверям и распахнул их, чтобы столкнуться нос к носу с караулом из двух монахов, служащих в его епархии, и двух африканцев в европейских одеждах, которые сопровождали иссиня-черного негра в разноцветных одеждах, где преобладали оранжевые и зеленые цвета, с намотанным на голову высоченным тюрбаном с павлиньими перьями. Делегация медленно поднималась от лимузина по ступенькам дома Елисеева и выглядела весьма экстравагантно. Монахи, облаченные в церковные костюмы, отличающиеся от цивильных лишь расшитыми на спине и груди золотыми крестами, черные, как августовская ночь, африканцы-телохранители и разодетый точно петух миссионер.
Жнец не слышал, как подъехала машина — официальные делегации всегда пользовались только колесным транспортом. Он открыл дверь по наитию. Почувствовал, что на крыльцо поднимаются чужаки, и встретил их. Обменявшись приветствиями согласно церемониалу, отец Станислав пригласил африканцев в дом. Монахи, поклонившись патрону, удалились к лимузину.
Отец Станислав провел гостей в гостиную на первом этаже и предложил располагаться как дома. Африканец в попугайском костюме опустился на диван. Телохранители заняли позицию по разные стороны от босса.
Первые полчаса разговор шел о погоде, внешней политике, церковных делах в Африке и в России. Арвати Махони общался с отцом Станиславом через переводчика. Им оказался один из телохранителей. Жнец не различал их, назвав про себя: двое из ларца одинаковых с лица. Разговор протекал в спокойном, холодно-учтивом тоне. Арвати Махони изучал отца Станислава. Отец Станислав изучал Арвати Махони. И оба получали удовольствие от этого процесса.
Наконец в разговоре произошел перелом. Миссионер вскинул руку, останавливая велеречивую речь переводчика, и пробурчал что-то на своем языке. Переводчик нахмурился. Второй телохранитель скорчил зловещую рожу. Оба поклонились и направились прочь из комнаты. Жнец проводил их недоуменным взглядом, размышляя, каким образом африканец намерен общаться с ним без переводчика, или они будут получать удовольствие от созерцания друг друга. Его сомнения развеял Арвати Махони. Он открыл рот и заговорил на чистом русском языке, в котором не было даже намека на акцент:
— Я приехал к вам с миссией чрезвычайной важности.
Жнец нахмурился. Очень он не любил всяких мессий и провозвестников.
— Я слушаю вас. Что от моей скромной персоны потребовалось ПСЦЦА? — учтиво спросил он.
— Моя миссия не имеет никакого отношения к ПСЦЦА.
Жнец насторожился.
— Вы прекрасно говорите на русском, — отметил он.
— В свое время я учился в Москве. Студенческие годы наложили отпечаток, хотя с той поры я ни разу не бывал в России, — улыбнувшись, ответил Арвати Махони.
— Итак, я слушаю вас. Что привело вас ко мне? Чем я могу вам помочь? — улыбнулся в ответ отец Станислав.
— Один вы мне помочь не сможете. Вас должно быть трое.
В глазах Арвати Махони сверкнула живая искорка.
— Не понял? — сухо отозвался Жнец.
— Давайте я расскажу всё по порядку, а потом мы перейдем к тому, что мне нужно от вас и как я вас нашел, — предложил Арвати Махони.
Отец Станислав кивнул, соображая на ходу, как вызвать из лимузина монахов-охранников. Он уже начал опасаться находиться наедине с африканцем, выказывающим явные признаки шизофрении.
— Так заведено в мире. Кто устроил такой порядок, я не берусь сказать. Но так происходит с начала времен. В мире появляется Меняла Душ. Посвященные говорят, что Меняла приходит тогда, когда в мире наступает переломный момент. Когда человечество становится на грань выбора между разными путями развития. Я не берусь судить, так это или нет. Я считаю иначе, но мое мнение не играет роли. Меняла Душ — это обычный человек, наделенный Даром. Нередко он живет, сам не подозревая о том, что сокрыто в его глубине. А потом наступает час, когда Дар пробуждается в нем, и он не может уже жить иначе. С открытием Дара в себе Меняла преображается сам. Дар накладывает отпечаток на всю его жизнь.
— И в чем же заключен его Дар? — перебил африканца Жнец.
— Он меняет человеческие души. Он видит человека насквозь, видит его душу и те обстоятельства, которые влияют на ее развитие. Душа человека при рождении похожа на зародыш, который развивается по мере развития ее носителя. Когда человек умирает, душа перерождается и всё начинается сначала. На душу воздействуют тысячи факторов, обращая ее то в сторону света, то в сторону тьмы, но поскольку события эти равноценны, то большая часть душ соблюдают равновесие сил. На этом принципе зиждется жизнь на Земле. И не только на Земле. Всё мироздание стоит на прочном фундаменте равновесия сил. В мире не может царствовать один свет. Но мир не может быть постоянно погружен во тьму.
Меняла Душ одним своим существованием нарушает равновесие. Он видит душу, видит, как развивалась душа, и те обстоятельства, которые повлияли на ее развитие. Но этого мало. Меняла Душ способен изменять события, оказавшие влияние на того или иного человека, и тем самым обращать его душу в сторону света или в сторону тьмы. За всё время существования Менял не было еще ни одного, который обращал бы людей к тьме. Почему это так, я не могу сказать. Наверное, это связано с тем, зачем Менялы приходят в мир. Я считаю, что Менялы появляются в те отрезки истории, когда чаши весов мирового равновесия склоняются в ту или иную сторону. Как показывает исторический опыт, в основном человечество клонится во тьму и тогда появляется Меняла. Его миссия — вернуть миру равновесие.
И вроде бы Меняла Душ — это благо. Но есть в нем изъян. Когда его миссия выполнена, он не может остановиться. Ведь его жизнь заключена в изменении человека, и он продолжает кроить Вселенную под себя, чем приводит ее к апокалипсису. Есть мнение, что за каждым Менялой Душ виднеются рога Князя Тьмы и пованивает серой. Вполне возможно. Я не берусь об этом судить. Хотя история показывает, что Меняла Душ выгоден более тьме, чем свету. Поскольку, когда равновесие восстановлено, Меняла продолжает обращать людей к свету, чем и дает фору тьме. А вслед за этим происходит прорыв инферно. И наступает апокалипсис.
— И что, всё это уже было? — недоверчиво поинтересовался Жнец.
— Нет. Апокалипсис на Земле еще не наступал, но только благодаря Паладинам.
— Так, и кто такие Паладины? И при чем тут я? — теряя последние капли терпения, спросил Жнец.
— Паладины появляются в тот момент, когда Меняла Душ, добившись равновесия чаш, начинает клонить их в сторону тьмы. Они призваны в мир, чтобы вернуть равновесие. По обыкновению, когда Паладины находят Менялу, чаши уже находятся в такой критической точке, когда, для того чтобы их уравновесить, приходится прибегать к крайнему средству.
— К какому? — с затаенной злобой спросил Жнец, чувствуя, что ему повезло в который раз столкнуться с религиозным шизофреником.
— К искупительной смерти Менялы. Только смерть самого Менялы может вернуть чаши в начальное положение. Безусловно, самих чаш в реальном виде не существует, это образное выражение.
— Но если убить Менялу, то всё, что он изменил, потеряется? — попытался возразить Жнец.
— Почему это? — удивился Арвати Махони. — Смерть Менялы не зачеркивает те изменения, которые он произвел. Но само по себе насильственное умерщвление такого существа, как Меняла, приводит к выплеску дикой темной энергии и в итоге к уравновешиванию чаш. Мессия должен погибнуть, иначе он не мессия.
— И как Паладины находят этого мессию, и откуда они узнают о его существовании и разбираются во всей этой мути, что вы мне тут наговорили?
— В этом им помогают Хранители. Они существуют с начала времен. Они передают из поколения в поколение знания о Меняле Душ. Они знают, когда появляется Меняла и когда появляются в мире Паладины. Тогда и наступает время для их миссии. Хранители чувствуют Менялу и Паладинов на расстоянии. Они в точности могут указать место, где находятся Паладины и Меняла. Их миссия заключается в том, чтобы найти Паладинов, показать им местонахождение Менялы и наставить на путь. Вот теперь мы и добрались до причин, которые привели меня к вам.
«Наконец-то!» — воскликнул про себя Жнец.
— Я — Хранитель! — торжественно объявил Арвати Махони.
— Что ж, поздравляю вас, — произнес Жнец.
— А вы — Паладин. Один из трех.
Жнец хмуро посмотрел на Арвати Махони, пытаясь понять, как ему следует реагировать на слова африканца. То, что именно так всё и обернется, отец Станислав догадывался, но отказывался верить до последнего.
Несмотря на кажущееся недоверие, которое выказывал отец Станислав, слова Арвати Махони ложились на благодатную почву.
— Не понял! — произнес Жнец.
— Паладины оказываются среди людей, которые прошли через Изменения Менялы Душ. После того как Меняла проводит Изменение, реальность начинает перестраиваться под новые обстоятельства. А потом человек, над которым совершили Изменение, и те, кто так или иначе были вовлечены в сферу действий этого человека, забывают о том, как всё было до Изменения, и начинают жить по-новому. Паладины помнят всё. И теми, кем они были до Изменения, и всю свою новую жизнь. В результате очень часто мы находим Паладинов на грани безумия.
Стрела попала в цель.
Жнец вытаращился на Арвати Махони безумными глазами. Теперь он поверил ему от начала и до конца. В каждой детали и мелочи он поверил ему и увидел, что подходит на роль Паладина. Он помнил обе свои жизни. Но вот Яровцев… Он тоже почувствовал Изменение, но Меняла не трогал его. «Может ли он быть Паладином?» — задался вопросом Жнец. И тут же озвучил свои сомнения.
— Паладин не обязательно тот, кого непосредственно изменили. Он может находиться неподалеку от Изменения, но его это Изменение коснулось. И он помнит о нем, — развеял опасения отца Станислава Арвати Махони.
— В таком случае нас только двое, — сказал Жнец.
— Этого не может быть! Паладинов всегда трое. Так ведется исстари, — возразил ему африканец. — Хотя я не чувствую сейчас присутствия третьего Паладина в мире. Но когда я летел сюда, я чувствовал его. Значит, он есть.
— Мальчик! — ошарашенно выдохнул догадку Елисеев.
— Мальчик?! Какой мальчик? — заинтересовался Арвати Махони.
И Жнец рассказал о своей встрече с Менялой Душ, о том, как на него вышел Ярослав Яровцев, и о том, как они отправились на место рандеву с Менялой, где столкнулись с птицеголовыми рыцарями и мальчиком, который явно чего-то ждал.
Арвати Махони задумчиво выслушал отца Станислава, пожевал мясистую негритянскую губу и задумчиво произнес:
— Вполне возможно, что мальчик и был третьим Паладином. А вот рыцари с птичьими головами меня заинтересовали. Дело в том, что я чувствую Менялу Душ, но сейчас его нет в нашем мире.
— Это что за бред?
— Мироздание напоминает бескрайнее море слипшейся красной икры. Каждая икринка — отдельный мир. Меняла Душ оказался в другом мире или на границе между мирами. И, как я чувствую, его удерживают насильно. Появление птицеголовых не случайно. Думаю, что это они и удерживают нашего Менялу.
— То есть он находится вне пределов нашей досягаемости?
— Отнюдь, — возразил Арвати Махони. — Удержать Менялу насильно нельзя. Он уйдет из любой ловушки. К тому же у него масса времени. С того момента, как в нем просыпается Дар, он становится бессмертным.
— Чем дальше в лес, тем толще партизаны, — горестно вздохнул Жнец. — Как я понимаю, мы с Яром должны убить Менялу?
— Именно! — подтвердил Арвати Махони.
— А почему ты, Хранитель, считаешь, что время для его смерти наступило? Мы что, находимся на грани апокалипсиса?
— Да!
Жнеи умолк, переваривая услышанное. Спустя минут пять он спросил:
— Ты уверен?
— Неужели ты сам не заметил этого? Наводнения, ураганы, смерчи, цунами… За последние сто лет количество природных катаклизмов возросло в десятки раз. Тебя это не наводило на размышления?
Жнец кивнул.
— А то, что произошло недавно в Японии? Когда целый остров погрузился под воду? А восемьсот тысяч погибших в Азии от землетрясений и цунами?
Жнец опять кивнул.
— И последнее. На Земле проступил знак Сатаны.
— Это что за хрень такая?!
— Каменные гигантские столпы. Один вырос на месте погибшего острова в Японии. Второй в Америке — об этом говорили мало. Третий появился в Австралии. Четвертый — в Чили. Четыре дня назад последний столп вырос в Антарктиде. Фигура закончена. Метка Сатаны проявилась!
Видя непонимающий взгляд Жнеца, Арвати Махони пояснил:
— Если соединить все эти столпы воображаемыми линиями, получится пятиконечная звезда, если обвести ее кругом — получится знак Сатаны. Апокалипсис начнется при следующем изменении. Так что нам на руку то обстоятельство, что Меняла Душ находится вне пределов нашего мира. Я приведу вас к тому месту, где он вернется в наш мир, и вы убьете его.
— Но это же просто! А если это так просто, почему никто не знает об этом? Хотя бы взять эти столпы?
— Все видят разрозненные факты, но никто не додумался соединить их. В мире происходит масса вещей, среди которых эти подсказки теряются.
— Значит, у нас совсем нет времени? — переспросил Жнец
— Совсем, — подтвердил Арвати Махони.
— Куда же запропастился этот Яровцев? — озабоченно спросил сам себя Жнец.
Он ни на секунду не усомнился в правоте Арвати Махони. Он чувствовал, что Хранитель говорит правду. Но ему эта правда не нравилась.
— А почему Россия? — спросил он.
— Не понял? — сказал африканец.
— Почему Меняла явился в России?
— Меняла действительно родился в России, но он кочевал по всему миру. Перевес произошел в России. Поэтому и Паломники избраны из числа россиян.
— А почему Хранители… — Жнец замялся, пытаясь сообразить, как задать вопрос более корректно.
— Черные? — подсказал нужное слово Арвати Махони.
— Ну да.
— Колыбель человечества находится в Центральной Африке. Так и повелось, что Хранители оттуда. Только вот нам, Хранителям, всё сложнее и сложнее находить Паладинов. Часто это сопряжено не с нашими способностями, а с чисто финансовыми затруднениями. Билет из Африки на другой конец света недешев. Я в реальной жизни, до того, как во мне проснулся Хранитель, был простым шаманом в малочисленном племени.
— Как же ты умудрился прилететь сюда? — удивился Жнец.
— У нас в Африке всё по-другому. У нас племя собирает деньги и оплачивает образование одному его члену, который потом учит остальных. Так было и со мной. А добраться до России мне помог ГТСЦЦА.
— Ясно, — кивнул отец Станислав. — Когда ты ожидаешь возвращения Менялы Душ?
— Будущее не предопределено. Я почувствую изменение ткани реальности за считаные часы до события. У нас будет мало времени. Но оно будет!
— Если только не придется ехать на другой конец света. Мы до Австралии точно не успеем.
— Меняла вернется в ту же точку, откуда его забрали, это я гарантирую.
Арвати Махони смерил Жнеца суровым взглядом и после минуты молчания спросил:
— Я могу остановиться в твоем доме? Времени на разъезды по гостиницам нет.
