Он увидел желтые светящиеся глаза, которые склонились над ним. Эти глаза пришли из пустоты. И были лишь они одни. Ничего более. Ни головы, ни туловища. Только глаза, в которых таилась целая вселенная — необъятная, непостигаемая. И эта вселенная была наполнена ужасом и болью. Она манила к себе, звала обречь душу на вечное проклятие. Искушение было велико, но Арвати Махони, шаман племени Махони, что означало «племя, чтящее Отцов», наблюдал за глазами с легким удивлением и настороженностью. Он понимал, что видит сон. Сон необычный. Сон, который можно отнести к вещим видениям. Сон, ниспосланный богами как предостережение или как видение, созданное Отцом Темной Половины, как запугивание. Но что бы это ни было, ничего хорошего миру оно не несло. Арвати помнил рассказы старого шамана, его учителя, который в свою очередь слышал это от своего учителя, а тот от своего, и так — из тьмы веков, что когда появляется видение желтых глаз, которые таят в себе бездну тьмы, значит, мир вступил на грань, тонкую черту, которая отделяет вселенную от падения, разрушения, трансформации, перевоплощения во что-то новое. Но это видение никто не наблюдал вот уже несколько тысяч лет, и Арвати никогда не думал, что ему предстоит столкнуться с ним. Он подозревал, что это предостережение — не более чем древняя легенда, которая не представляет собой ничего важного. Возможно, что одному из шаманов и впрямь привиделись желтые глаза, наполненные страхом, но делать из этого выводы, распространившиеся на тысячелетия, Арвати не торопился.

И глаза явились ему.

Арвати оказался избранным.

Глаза мигнули, скрывая свой темный блеск, и разверзлась бездна, которая увлекла за собой Арвати. Он погрузился в нее, как в болотную жижу, не успев задержать дыхание. Слизь мира хлынула в него.

Арвати Махони проснулся, с трудом разлепил глаза и поднялся с лежанки. Несколько минут он просидел недвижимо, пытаясь прийти в себя и заново научиться ходить. Ноги отказывались слушаться того, кто только что вернулся из странствий по изнанке мира.

Арвати набрался сил и поднялся, с трудом дошел до очага и вытащил из него железную кружку, оставшуюся от каравана белых людей, который прошествовал три сезона назад через их край. Они пытались поймать джути, большую пятнистую кошку с огромными клыками и свирепым нравом. Зачем белым была нужна джути? Кто может сказать, что за мысли таятся в мозге белого человека? Прав был учитель, Раваш Махони, умерший сто сезонов назад, что белые — это порождение тьмы, ибо не могут люди иметь белый цвет кожи, бледный как сама смерть, как палящее, иссушающее солнце в пустыне Изгоев. Разве Создатель тверди и небес мог слепить человека с белым лицом, которое в джунглях без сеточек, свисающих с пробковых шлемов, и странных кругляшей черного цвета, надеваемых на глаза, становилось жутко красным, точно морда Харога, домашнего зверя Отца Темной Половины, а потом покрывалось пузырями, которые лопались, а из них текла кровь вперемешку с водой. Арвати наполнил кружку кислой водой, бросил в нее листок дерева Мари, которое дарит силы для трудного дня, и выпил всё одним духом. Он почувствовал, как тело наполняется жизненной энергией, как покидает усталость изморенное неисчислимыми сезонами, что провел Арвати на белом свете, тело.

Шаман вернул кружку в очаг, накинул на плечи яркую красную накидку и взял в руки посох, вырезанный из дерева Мари первым шаманом — посох передавался от ученика учителю и был настолько древним, что древесина уже успела окаменеть, — и шагнул за порог своей хижины.

В воздухе витал аромат беды. Арвати уловил его сразу. Он был так же ярок, как зелень джунглей после дождя. Он настолько впитался в окружающий Махони мир, что выпирал из каждой кочки, из каждого бугорка, свисал с каждой лианы.

Арвати горестно вздохнул и продолжил свой путь. Деревня Махони располагалась у подножия холма. Там, в низине, жались друг к другу хижины, поставленные на деревянные платформы, возвышающиеся над землей на пятнадцать локтей. Когда наступал сезон дождей, низину затопляло, а дома оказывались нетронутыми. Люди племени Махони спускали лодки, которые всё остальное время находились позади строений подвешенные к балкам, и отправлялись на поиски добычи, вынесенной им вездесущей водой. Дома Махони представляли из себя деревянный каркас, покрытый сплетенными между собой ветками дерева Руч. Лишь один дом в деревне находился на отшибе. Он стоял на вершине холма и не нуждался ни в каком возвышении, поскольку в период дождей вода не поднималась выше холма. Дом принадлежал Арвати-шаману.

По другую сторону деревни напротив холма возвышалась огромная гора в форме кулака. В этой горе слал огненный демон Перворождения. И, как гласило поверье, пришедшее из глубины времен, когда он проснется, миру, созданному Отцом Всего Сущего, наступит конец. Тысячелетия демон огня молчал, и никто уже не верил, что когда-нибудь он может проснуться, но Арвати чувствовал, что грядет время изменений. Беда ступила на порог, и уже не уйти от нее. Значит, в мир всё-таки пришел Меняла.

Это была дурная новость.

От острого, не источенного временем взгляда не укрылся и сизый туман, висевший над горой демона огня. Туман Арвати не нравился. Ему казалось, что этот туман несет в себе зло, которое должно пролиться на землю.

Где-то вдалеке раскатилась громом гроза. Начало темнеть небо на горизонте. Приближался сезон дождей.

Арвати нахмурился. Он чувствовал, что до катастрофы оставались считаные дни. Они могут растянуться в месяцы и годы, но конец всё равно близок, если только Арвати не почувствует явления Паладинов, способных повернуть катастрофу вспять. Тогда у творения Господа появится новая жизнь, способная протянуться еще пару тысяч лет, как это было с момента пришествия прошлого Менялы.

Арвати горестно вздохнул. Ему было жалко мир, к которому он уже успел прикипеть душой и телом. Но он понимал, что мир скоро перестанет быть прежним. И это было печально.

Арвати спускался с холма. Каждый шаг отдавался в нем болью — всё-таки он слишком стар. Пора уходить на покой, но он так и не обзавелся учеником, способным вскоре заменить его, стать душой племени Махони. Арвати решил, что с этого дня начнет подбирать себе преемника. У него уже имелись виды на двух мальчиков племени. Один был пока мал для роли ученика, другой же наоборот. Ему через год нужно пройти обряд инициации, и тогда время будет безоговорочно упущено. Решение нужно принять сейчас. Ведь обряды инициации у будущего шамана и воина племени различны.

Арвати боялся не успеть. Если критическая точка будет пройдена и Паладины осознают свое предназначение, времени на подготовку учеников не останется.

Арвати спустился с холма в деревню и чинно прошествовал к хижине вождя. Навстречу ему с любопытством выглядывали женщины и выходили приветствовать мужчины. Не каждый день шаман балует племя своим визитом.

Деревня готовилась к сезону дождей.

Арвати неспешно поднялся по деревянной лестнице на помост, где располагалась хижина вождя, и, приподняв полог, шагнул внутрь. С первого взгляда шаману стало ясно, что вождю не полегчало. Залитые лихорадочной бледностью щеки, впалые глазницы, красные белки глаз. Крупные капли пота, скатывающиеся с лица на подстилку из листьев.

Вождь умирал. Это было не удивительно, но вполне ожидаемо. Вождь Лавами родился в один год с Арвати. В детстве они дружили. Первая охота прошла также вместе. Лавами и Арвати никогда не расставались. Но один стал учеником шамана, а другой был избран вождем племени. Сезоны, когда они вдвоем управляли народом Махони, были самыми спокойными и благостными для племени. Уже тот факт, что за это время не стряслось ни одной войны, говорил сам за себя.

Арвати присел на край лежака и взял руку друга. Лавами почувствовал присутствие и скосил глаза на шамана.

— А! Это ты, — проскрипел вождь. — Хорошо, когда духи забирают тебя в Долину Отцов, а рядом друг. Это славно… Это будет легкая дорога. Совсем немного осталось. Надо подождать… Посидишь? Я чувствую, что это случится ныне.

— Я с тобой, — спокойно ответил Арвати, хотя голос предательски дрожал.

— Присмотрись к Мехеши. Он мог бы стать неплохим вождем. Еще Ульри. Или Гашах… Они неплохие Махони. Они могли бы повести народ. Только ни в коем случае не Лтасин. Он плохой Махони. Он злой и завистливый… Но сильный. Он может прибрать власть в свои руки, но использовать ее во зло. Я боюсь этого. И лишь оно омрачает мой грядущий путь в Долину Отцов.

— Лавами, я прослежу. Вождем станет достойный. Ты можешь отправляться в путь спокойно.

Лавами приподнял голову и пристально всмотрелся в лицо Арвати.

— Тебя что-то тревожит. На твоем лице след скорби. Что гнетет тебя? — спросил он.

Арвати не хотел говорить, но вождь настаивал. И шаман сдался.

— Грядут перемены. У меня было видение. Я видел желтые глаза Отца Темной Стороны.

Новость повисла камнем на шее вождя племени. Он откинулся на травяную подстилку и закрыл глаза. Несколько минут он не шевелился. Арвати уже забеспокоился, что его новость ускорила отправку Лавами в Долину Отцов, но вождь открыл глаза и уставился на друга.

— Я тоже видел эти глаза. Я не хотел говорить… Теперь я боюсь умирать. Я не должен был знать о глазах Темного Отца, но ты рассказал мне, после того как узнал об этом от старого шамана. Я уже и забыл об этом, но ночью они явились ко мне. И это было страшно… Я чувствую, что в мире созрел нарыв, который вскоре откроется и утопит всё! И утонут многие. И наступит царство Отца Темной Стороны… Это ужасно! Я испугался умирать. Кто поведет мой народ в это трудное время?

— Я прослежу за тем, чтобы у народа Махони оказался верный вождь, который не убоится лихих годин, — пообещал Арвати.

— Но ты тоже не вечен. Тебе столько же сезонов, сколько и мне. Близок и твой час… И что тогда? Кто спасет Махони от воронки Тьмы?

— Новый шаман и новый вождь.

— У тебя нет ученика, — возразил Лавами.

— Я возьму его в этом сезоне. Я успею воспитать его, перед тем как уйти в Долину Отцов за тобой. Там многие ждут моего прихода. И я уже почти готов к этому. Осталось завершить начатое.

— Кого присмотрел в ученики?

— Ыйяна и Цертаки, но кто из них окажется достоин, я не могу сказать.

— Это хорошие мальчики. Они могли бы стать верными учениками. Подумай!

Слова Лавами прервал глухой надрывный кашель, сдобренный кровавой мокротой.

Арвати сильнее сжал руку друга.

Он оставался с ним до конца.

К вечеру старый вождь покинул Махони и отправился в Долину Отцов подготавливать место для друга Арвати.