ГЛАВА 13
История действительно пишется победителями. Некоторые историки даже признают, что таких понятий, как «объективный взгляд» или «объективный наблюдатель», не существует. Как они считают, это предопределено самой природой человека. Точно так же крайне субъективными понятиями являются добро и зло, и чем ближе наблюдатель к событию, тем труднее отделить особенности его восприятия от абсолютных истин. Более того, нельзя определенно утверждать, что последние вообще существуют.
Ихиро Канео. Огнем и мечом: история конфликта между человечеством и зорами.
«Глисон Паблишинг», Адрианополь, 2310
Для человечества, слишком поздно понявшего, что происходит на расстоянии сотен световых лет, Марэ превратился в злодея, безумца, способного совершить чудовищный акт разрушения, ответственность за который придется разделить всем представителям его расы. Удержать адмирала и пошедший за ним флот от завершения этого акта было уже нельзя, точно так же, как нельзя было помешать ему впоследствии делать то, что он захочет. Император и правительство утратили всякую возможность контролировать его.
Он стал злодеем, потому что на словах он преследовал благие цели. Он стал злодеем, потому что он выигрывал битвы. Именно то, что ему все удавалось, стало вызывать неприязнь. Имя Марэ, которое в течение нескольких недель превозносила вся пресса Солнечной Империи, теперь было заклеймено позором в редакционных статьях и речах демагогов.
Как бы то ни было, когда все приготовления были завершены, флот смог покинуть А'анену, оставив у себя в тылу «нейтрализованные» миры зоров на ближней к Солнечной Системе стороне Разлома Антареса. Целью похода была не звездная система Зор'а, но некий район в дальнем космосе, расположенный где-то в пустынной части самого Разлома — там, откуда пришли корабли, напавшие на Пер-гам. В то время, как в самой Империи политическая температура приближалась к точке кипения, флот ринулся в новый космический прыжок, готовый встретить свою судьбу.
Услышав звонок в дверь кабинета, Сергей поднял голову от рабочих записей.
— Войдите.
В кабинет вошел Стоун. Судя по его взгляду, он был весьма раздражен, через секунду это почувствовалось и в его голосе.
— Я только что узнал о Бойде, сержанте морпехов. Почему меня не проинформировали о том, что с ним произошло?
Сергей некоторое время молчал, меряя адмиральского адъютанта взглядом.
— Вы продолжаете удивлять меня, Стоун, — наконец, негромко сказал он. Насколько я знаю, вы, штабные вояки, очень пунктуальны по части приветствий и формы обращения. Хочу напомнить вам, что я старше вас и по званию, и по должности.
— Хорошо, сэр, — с презрительной усмешкой произнес Стоун. — Но если коммодор позволит, я все-таки хотел бы знать, почему информация о происшествии с сержантом Бойдом намеренно утаивалась от меня.
Сергей откинулся на спинку кресла, вновь не торопясь с ответом.
— Я не думал, что вы проявляете такой интерес к морской пехоте.
— Черт побери, это не обычный морпех! — возразил Стоун. Сергею еще не приходилось видеть его во взбешенном состоянии. Костлявое тело адъютанта нависло над письменным столом Торрихоса, а его руки оперлись о край столешницы. — Если вы и впредь будете мешать мне…
Сергей так быстро поднялся из-за стола, что Стоун, моментально выпрямившийся, невольно отступил назад. Торрихос был, по крайней мере, на двадцать сантиметров выше и килограммов на двадцать тяжелее своего оппонента, а охватившая его ярость заставила забыть про все опасения, которые прежде вызывал у него адъютант адмирала.
— Это не императорский дворец, — сказал наконец Сергей. — Это флагман Имперского флота «Ланкастер». Я — капитан этого корабля, кроме того, я имею ранг коммодора и подчиняюсь только приказам адмирала флота. Последние несколько месяцев, когда вы постоянно находились у меня за спиной, я был вынужден терпеть ваши насмешки, оскорбления и даже угрозы. Но с меня довольно, капитан. Вы поняли? Довольно!
— Ваш долг… — начал Стоун, но было уже ясно, что он потерял инициативу, и Сергей поспешил воспользоваться этим.
— Вы хотите знать о Бойде? Хорошо. Я перевел его, так же как и пленного зора, на «Ланкастер», чтобы они находились поближе к адмиралу и могли общаться друг с другом. Выяснилось, что Бойд понимает язык зоров, и я решил, что для получения информации, которая интересует адмирала, ему надо поближе познакомиться с пленником.
Мои приказы в отношении Бойда ни для кого не были секретом. Точно так же я не запрещал вам доступ к пленному зору, в том числе и тогда, когда его посещшт Бойд. Адмирал Марэ был уведомлен обо всем этом в моем официальном рапорте. Мне кажется, именно из него вам и стало все известно. Черт возьми, что вы еще хотите от меня?
Стоун оставил этот вопрос без ответа, но его глаза кипели злобой.
— Вы тратите очень много сил на то, чтобы подвергнуть сомнению мою приверженность делу разгрома зоров, — продолжил Сергей. — Занимаясь этим, вы не перестаете вливать яд в ухо адмиралу. Но судьба уже навсегда связала меня с адмиралом Марэ. Если я когда-нибудь вернусь в Империю, мне не избежать военного суда. Это вполне устраивает адмирала. Но если это не устраивает вас, то, черт возьми, я вам не завидую!
Я направил адмиралу свой рапорт по этому вопросу, а рапорты моих подчиненных и записи из судового журнала есть в файле, с которым вы можете ознакомиться. Если у вас есть еще какие-то вопросы и вы способны задать их в цивилизованной форме, я отвечу на них. Если нет, то убирайтесь вон из моего кабинета!
Стоун размышлял над словами Сергея на какую-то долю секунды дольше, чем это было положено по военному этикету. Затем он, по-прежнему излучая ненависть, отдал честь и вышел из кабинета.
Сергей несколько секунд неподвижно стоял возле своего стола, чувствуя необыкновенную легкость от спада нервного напряжения.
— Прошу прощения, что отнимаю у вас время, милорд.
— Бросьте, коммодор! — Адмирал отложил в сторону свой электронный блокнот и указал рукой на пару удобных кресел, стоявших напротив друг друга в углу его апартаментов. Сергей проследовал за Марэ и сел в одно из них. Адмирал занял другое, а затем отдал приказ:
— Прошу заблокировать помещение. Адмирал Айвен Марэ.
— Принято.
— Теперь, Торрихос, рассказывайте, с чем вы пришли?
— У меня… довольно деликатный вопрос, который я хотел бы обсудить с вами, сэр. У меня только что возникли разногласия с… Нет, наверное, надо начать по-другому. Милорд, я был бы признателен, если бы вы немного рассказали мне о своем адъютанте, капитане Стоуне.
— Стоуне? — Марэ недоуменно взглянул на своего коммодора, но — нет, Сергей не заметил в этом взгляде обиды или подозрительности. — Это занятный парнишка, очень толковый, с феноменальной памятью. Он весьма любознателен и готов день и ночь работать, чтобы информировать меня обо всем, что происходит на флоте.
— Информировать, сэр? Это его обязанность — информировать вас?
— Да, кроме всего прочего.
— А эта обязанность предполагает взламывание секретных компьютерных систем корабля, подслушивание частных разговоров и угрозы вышестоящим офицерам?
— Простите? — Марэ подался вперед.
— У меня есть доказательства, что капитан Стоун занимался всем этим, сэр. Кто-то пытался проникнуть в бортовые компьютерные системы «Бискейна», «Гагарина», «Ланкастера», а возможно, и других кораблей, и у нас есть серьезные основания подозревать, что этот кто-то — капитан Стоун. Подслушивались частные разговоры между офицерами, а затем эти офицеры получали порочащие их достоинство послания от Стоуна, в которых ставилась под сомнение их репутация. По крайней мере, четырем офицерам угрожали смертью.
Марэ сохранил молчание. Сергей не считал себя выдающимся психологом, но выражение лица адмирала яснее ясного говорило о том, что он впервые слышит об этом.
— Мне также угрожали, сэр, — тихо добавил Сергей.
«Мне также угрожали, сэр».
«Этот ублюдок, — Стоун откинулся на спинку кресла, — пришел поплакаться адмиралу. Но это ему даром не пройдет!»
Он начал прикидывать возможные варианты своих действий, которые мало-помалу, один за другим возникали в его голове, после чего его хмурая мина сменилась неприятной угрожающей улыбкой.
— Уверяю вас, коммодор, я никогда не приказывал ему делать что-либо подобное, — Марэ выглядел подавленным и озадаченным. Сергей не знал, какой эффект произведут его слова; кроме того, он не исключал возможности, что Стоун действовал по указанию адмирала, и поэтому, начиная этот разговор, он шел на немалый риск.
За все время службы в Космическом флоте Торрихосу не приходилось вращаться в такой среде, где он не доверял бы своему вышестоящему офицеру. Теперь, на корабле, совершенно изолированном от всего мира, в преддверии жесткой схватки с зорами, а затем, вероятно, военного суда, Сергей понял, что у него нет другого выбора, кроме как доверять адмиралу.
— Я не сомневаюсь в этом, милорд. Более того, я уверен, что в большинстве случаев вы вообще ничего не знали о действиях Стоуна. Но, используя преимущества своей должности, он действовал от вашего имени.
— И все-таки, почему вы решили сейчас обратиться ко мне?
— Сэр, я по натуре не карьерист. Меня интересует только одно: привести эту войну к достойному завершению, для чего употреблю все мои знания и способности. Именно поэтому я и решил положить конец бесцеремонным выходкам, оскорблениям и даже угрозам Стоуна. Раз и навсегда.
«Раз и навсегда».
Стоун встал и подошел к полке, встроенной в стену его каюты. Оттуда он достал обычный с виду электронный блокнот и положил правую руку на расположенную с обратной стороны клавиатуру. Раздался резкий щелчок, и прибор стал странным образом раскрываться, словно его выворачивали наизнанку. В результате этой трансформации сверху оказалось что-то вроде голографического дисплея, на котором отобразилась трехмерная схема «Ланкастера» со всеми его отсеками и палубами. Некоторые части корабля были выделены особой световой индикацией в виде мерцающих красных, голубых или желтых точек.
Настроив прибор, Стоун установил курсор на одной из точек, мерцавших на схематичном изображении апартаментов адмирала Марэ.
При этом он не удержался от зловещей улыбки, которая наверняка заставила бы вздрогнуть любого, кто наблюдал за ним. Но в данный момент здесь едва ли мог кто-то оказаться.
— Милорд, я не делал никакого секрета из событий, произошедших на орбитальной базе А'анену. Случай с сержантом Бойдом встревожил меня, но вместе с тем и заинтересовал, и я включил рассказ об этом происшествии в свой рапорт. Для вашего удобства и сержант, и пленный зор были доставлены на «Ланкастер», но я не намерен использовать их для каких-то своих целей.
Примерно полчаса тому назад в мой кабинет пришел Стоун и в открытую обвинил меня в том, что я ему мешаю. Не вам, сэр — ему! Боюсь, что для меня это было последней каплей. Я выпроводил его из кабинета и решил доложить вам обо всех его кознях. Я уверен, что вы отнесетесь к этому должным образом.
Марэ внимательно взглянул на Сергея.
— Вы хотели бы выдвинуть официальные обвинения против капитана Стоуна?
— Я бы не возражал против этого, сэр. Но для меня официальное разбирательство — не самоцель. На самом деле, я готов воздержаться от него ради сохранения единства в наших рядах — тем более если вы захотите этого. Все, что мне нужно, — это покончить с кознями Стоуна. Я не намерен больше терпеть нарушений субординации с его стороны, нечистоплотных делишек или угроз. При первом же повторении чего-либо подобного я отправлю его в карцер, если нужно — то и в наручниках, до самого окончания войны.
«… до самого окончания войны».
— Вздумал угрожать мне! — воскликнул Стоун в пустоту. Он снова настроил прибор, сфокусировав его еще точнее на мерцающей точке. На дисплее показались силуэты двух человек, судя по всему, разговаривавших друг с другом. Стоун дотронулся до кнопки на передней панели прибора…
Неожиданно комнату залил яркий свет. Он состоял из ярких полос всех цветов спектра: красного, оранжевого, желтого, зеленого, голубого, синего, фиолетового, однако трудно было сказать, где кончается одна полоса и начинается другая. Чтобы увидеть что-то через этот световой поток собственные руки, мебель, прибор, — Стоуну пришлось сильно прищурить глаза.
— Нет, черт возьми, — наконец выдавил он. — Мне надо
— Прекратить! — раздался в каюте чей-то бесплотный голос. По мере того, как эти слова эхом отражались от стен, зеленая полоса светилась ярче других.
— Но мне надо избавиться от Торрихоса! — закончил фразу Стоун. — Марэ нуждается во мне, а Торрихос этому мешает.
— Нет, — яркой вспышкой ответила красная полоса. — Мы не желаем, чтобы это произошло.
— Мы не позволим этому произойти, — подтвердила синяя полоса.
— Мы решили это предотвратить, — заключила фиолетовая полоса.
— Тебе настало время уйти, — после короткой паузы заявила зеленая полоса. Блокнот-трансформер начал ярко светиться, а потом исчез из рук Стоуна. — У тебя будут другие возможности.
— Но… — запротестовал было Стоун.
— Тебе настало время уйти, — повторила зеленая полоса.
Заполнявшие комнату полосы стали сужаться, пока не образовали дорожку примерно в метр шириной, начинавшуюся возле ног Стоуна. Очертания каюты стали расплываться и меркнуть, по обе стороны дорожки стала сгущаться темнота, в то время как сам радужный трап продлился куда-то в бесконечность.
Стоун пошел по нему, не говоря ни слова и не оглядываясь. Вскоре и каюта, и весь корабль бесследно исчезли.
— Справедливости ради, Торрихос, я бы все же выдвинул официальные обвинения против своего адъютанта. Вы должны будете подкрепить свои обвинения вещественными доказательствами, а Стоуну я предоставлю право на защиту.
— Я и рассчитываю на ваше стремление к справедливости, сэр. Я…
Его слова были прерваны сигналом, имитирующим свисток боцманской дудки.
— Вахтенный офицер вызывает капитана!
— Вы позволите, сэр? — спросил Торрихос. Марэ утвердительно кивнул.
— Торрихос слушает.
— Капитан, докладывает Фордис. Извините, что беспокою вас, но только что мы зафиксировали необычный выброс энергии где-то в районе офицерских кают. Я уже распорядилась произвести подробное расследование.
— Что за выброс энергии? Какой-то взрыв?
— Нет, сэр. Это вообще не похоже ни на что, с чем мне приходилось сталкиваться. По тревоге подняты командир Уэллс и научно-исследовательская служба, но пока они тоже теряются в догадках.
— Где это конкретно произошло?
— Секунду, сейчас уточню, сэр. — Фордис обратилась к кому-то на капитанском мостике за дополнительной информацией. — В каюте капитана Стоуна, сэр.
Сергей посмотрел на Марэ. Оба, словно по команде, поднялись с кресел.
— Я иду к вам, Пэм. Поднимите по тревоге боевые расчеты. Конец связи!
— Вы считаете, что без этого не обойтись? — спросил Марэ, когда они направились к двери.
— По крайней мере, мне это подсказывает интуиция, — ответил Сергей.
Каюта Стоуна находилась менее чем в минуте ходьбы от адмиральских апартаментов. Когда Сергей подошел туда, там его уже ожидал взвод морпехов. Из другого конца коридора появился Чан Уэллс со сканирующим детектором в руке. В саму каюту пока никто не входил.
— Докладывайте! — приказал Сергей. Чан поочередно посмотрел на Сергея, потом на адмирала Марэ, потом на дверь каюты.
— Я не знаю, что нас может там ждать, сэр. То, что произошло там, похоже на возмущение космической материи, которое происходит в тот момент, когда звездолет входит в стадию прыжка.
— Н-да… — Это объяснение не прибавило Сергею ясности. Сейчас «Ланкастер» совершал космический прыжок, двигаясь со сверхсветовой скоростью в темном и пустынном континууме, изолированный от любых внешних воздействий.
Поднятые по тревоге морпехи переминались с ноги на ногу, ожидая, когда им поручат заняться делом. Сергей пожал плечами и надавил на кнопку дверного звонка. За дверью было тихо.
— Открывайте дверь, — скомандовал он и отошел в сторону. Марэ и Чан Уэллс последовали его примеру. Один из морпехов вскрыл панель доступа и вставил туда электронную карту-ключ, в то время как остальные бойцы взяли оружие на изготовку, готовые тотчас же открыть огонь по любому противнику, который мог оказаться за дверью.
Дверь плавно отъехала в сторону, из-за нее брызнул яркий свет. Морпехи с винтовками наперевес тотчас же ворвались внутрь.
— Капитан! — позвал кто-то из них. Сергей сделал шаг вперед и остановился на пороге каюты Стоуна…
Или, скорее, того, что было раньше каютой Стоуна. Мебель, бытовая утварь, личные вещи — все это исчезло, комната была совершенно пустой. Аварийное освещение действовало, но оно освещало только пустые белые стены.
Вслед за Сергеем в каюту осторожно вошел Марэ. Чан начал сканирование своим портативным детектором, но через секунду остановился и разочарованно покачал головой.
Адмирал вышел на середину пустой каюты и огляделся по сторонам, словно не представляя, что же делать дальше.
— Мостик, говорит капитан! — громко сказал Сергей. — Установите местонахождение капитана Стоуна.
— Есть, сэр! — Голос Пэм Фордис звучал в пустом помещении необычно раскатисто. Через несколько секунд она снова вышла на связь. — Системы внутреннего сканирования не обнаружили его, сэр. Возможно, он где-то в машинном отделении. Из-за экранирующего воздействия оборудования мы не можем найти его там.
— Распорядитесь, чтобы его искали. Конец связи. — Сергей повернулся к Чану. — Почему интуиция подсказывает мне, что мы так и не сможем найти его?
— Но это невозможно, сэр. Он был здесь, на «Ланкастере». Он не может быть в другом месте.
— Что вы имеете в виду, говоря «в другом месте», командир? — спросил Марэ.
— Именно это, сэр, — Чан жестом руки обвел каюту. — Корабль находится в состоянии прыжка, адмирал. Образно выражаясь, он погружен в некое подобие пузыря, который перемещается по вектору из определенной точки в реальном космосе. Мы измеряем длину этого вектора, используя объективное время на корабле, и определяем его направление путем точного измерения направления, которое взял корабль в момент совершения прыжка.
Находясь здесь, мы утрачиваем любую возможность контакта с миром, который находится вне пузыря, окружающего «Ланкастер». Более того, согласно концепциям некоторых школ физики космического прыжка, сам «Ланкастер» во время прыжка превращается в подобие целой Вселенной. Стоуну некуда уйти отсюда, потому что, кроме корабля, ничего другого не существует. Так что если капитан Стоун не находится на борту «Ланкастера», а наши приборы исправны, тогда, очевидно…
— Что же очевидно? — спросил Сергей, старавшийся не потерять нить рассуждений своего помощника, но так и не пришедший к какому-то логичному заключению.
— Очевидно, — помолчав немного, ответил Чан, — все эти школы физики прыжка ошибаются.
Ррит открыл глаза, позволяя своему организму выйти из состояния медитации. Рядом с ним на подстилке сидел Бойд, внимательно изучавший дисплей своего электронного блокнота.
— Любимчик эсГа'у ушел, — сказал Ррит и снова закрыл глаза.
— Что?
Но Ррит снова погрузился в транс и не стал отвечать на вопросы землянина.
Незаметно для себя Ссе'е переместился в пространство сна и почувствовал, как вокруг него собираются знакомые образы сновидений. По мере того как они стали разбиваться на группы, он привел в действие свои мощные рецепторы экстрасенса и стал в этом сне сторонним наблюдателем, невидимым и незаметным для его участников. эсГа'у тоже присутствовал там, что стало почти правилом для его снов. Повелитель Изгоев ходил вперед и назад в своей окутанной дымкой лаборатории, в то время как в небе бушевала буря. В окнах за спиной эсГа'у были видны клубящиеся облака и потоки дождя, поливающие горное плато.
Как всегда, он мог читать мысли эсГа'у. «Ничего удивительного, подумал Ссе'е, — ведь все это — сон, происходящий внутри нашего сознания».
Но был ли это сон?
«Разве ты можешь не слышать меня, Ползучий? — думал эсГа 'у, обращаясь к эсЛи и замедляя свой шаг, чтобы взглянуть в высокие окна на бушующую бурю. — Разве ты можешь не видеть то, что я сочинил для тебя? Хорошенькая пьеса, не правда ли?»
«Верящие в тебя все еще следуют за тобой, — продолжал он. — Они безнадежно ждут твоей милости; они прекращают распри между собой; и все же Темное Крыло нависает над ними. Освященные твоим именем, они так согнулись под грузом своей ни на что не годной истины и ложной чести, что не смогут избежать рока, который я уготовал для них.
Они могут только упасть ему в объятия…» эсГа'у расправил свои крылья в форме полукруга. Его крылья почти сомкнулись, ноги были скрещены и слегка согнуты, что соответствовало позе эсЛиуеРа — преданности эсЛи. Надо ли говорить, что сейчас этой позой он передразнивал Всемогущего?
«Все получилось так, как я предполагал, Ползучий Повелитель, продолжил эсГа'у, и его вечно прекрасное лицо просияло радостью. — Хотя это может уничтожить меня, но это станет гибельным и для тебя. Без поклоняющихся, в силу долга восхваляющих твое имя, ты погибнешь, не важно, мнишь ли ты себя богом или нет. Темное Крыло не может потерпеть неудачу, в то время как твой ничтожный кодекс чести не позволит твоему народу победить.
Уже сейчас я слышу, как отряды Того, Кого Ждут стучат в мои ворота».
Ссе'е услышал шум за дверями лаборатории чародея, звуки сражения на лестнице.
«Слишком поздно учить твои старые крылья летать по-новому, — подумал эсГа'у, поднимая свою гордую голову к небу. — Ты слышишь, эсЛи, мой древний враг? Темное Крыло подходит к моей двери!» эсГа'у, чародей, Повелитель Изгоев, повернулся лицом к двери, в которую уже ломились атакующие, когда он заканчивал свое последнее воззвание к завывавшей за окнами буре. Но прежде чем он смог открыть эту дверь, она разлетелась на части, слетев с петель, ударившись об пол и обнажив зияющий темный проем.
В проем шагнул землянин — адмирал флота, командир земных сил, которые уже приближались к Исконным Мирам зоров. На нем не было традиционного облачения Темного Крыла — ни багрового кушака, ни медальона Неразрывного Круга. Даже черты его лица не были такими, какими они представали в других снах.
Увидев, как землянин переступает порог лаборатории, эсГа'у отпрянул назад. Землянин был не один — его сопровождали другие представители его расы и… один зор. В руке землянина был ровный белый стержень, символ…
— Светлое Крыло! — сказал землянин, сжимая стержень в руке. Не обращая внимания на эсГа'у, он обратился прямо к погруженному в вещий сон.
— Пришло время, Правитель, — сказал он, — когда я должен поговорить с тобой. «Поговорить с тобой». «Поговорить с тобой…»
— …поговорить с тобой. Восемь тысяч извинений, Верховный Правитель, за то, что мы беспокоим тебя во время отдыха. Но твой кузен се Хиос сказал, что это весьма срочно.
… Верховный Правитель посмотрел на свои ноги, которые крепко, почти в конвульсии держались за тороид. Он подождал мгновение, чтобы образы сновидений, стоявшие у него перед глазами, исчезли, и глубоко вздохнул. После этого он поднялся в воздух и полетел, нечасто, но мощно взмахивая крыльями, фиксируя каждые одиннадцать взмахов и читая про себя текст для Ритуала Пробуждения.
— Скажите моему досточтимому кузену, — сказал Ссе'е ХэЙен, приблизившись к устройству для аудиосвязи, установленному в зале медитаций, — что я готов удовлетворить его просьбу. И… — желая немного передохнуть, он опустился на жердь, находившуюся примерно в дюжине метров ниже тороида — …и скажите ему, что, если он прервал мою медитацию по незначительному поводу, мой чипа напьется его крови.
— Будет исполнено! — последовал ответ, и в святилище воцарилась тишина.
Верховный Правитель стоял на жерди и размышлял над сном, который только что ему приснился. Для некоторых зоров созерцание снов было всего лишь видом духовных упражнений. Но уже давно повелось, что сны Верховных Правителей фокусировали в себе коллективное бессознательное, они были рукой, протянутой к самому эсЛи. Ссе'е ХэЙен не обращал внимания на многочисленные спекуляции по поводу божественной природы этих снов. ЭсЛи, или его воплощения, уже много раз появлялся в его сновидениях, и Верховный не мог даже представить, что Создатель был всего лишь плодом горячечного сна экстрасенса.
Вместе с тем, признавая, что сны Верховного Правителя имеют некое скрытое значение, зоры не забывали об одном важном моменте. Сны, которые всегда имели метафорическую форму, требовали должного истолкования, и лишь после этого в них можно было увидеть истинный облик будущего. А в итоге получалось, что экстрасенс, который увидел сон, в момент своего внезапного озарения видел будущее и то, каким путем настоящее становилось будущим.
Ссе'е размышлял над тем, как можно истолковать посетившее его видение.
Что-то в нем представлялось вполне понятным: эсГа'у был извечным врагом эсЛи. Было ясно, что доверие в отношении человечества неотвратимо привело их к такому положению дел. Вместе с тем отказ от ответственности за уничтожение человеческой чумы мог превратить народ зоров в иджу в глазах эсЛи. Но человечество не было повержено: оно вновь и вновь поднималось на борьбу с зорами, а теперь еще во главе него встал легендарный эсХу'ур.
Те, кто стал иджу, должны были сдаться эсХу'уру. Но почему обреченными на позор оказались и те, кто не стал иджу! Не лучше было бы покончить со всем этим прямо сейчас и исполнить всем народом зоров Ритуал смерти, чем продолжать терпеть позор и бесчестие?
И все же сон еще таил немало загадок. Появившийся там эсГа'у говорил об уничтожении народа зоров рукою Темного Крыла. Но адмирал землян называл себя Светлым Крылом. Судя же по его деяниям, он был Темным Крылом.
Мог ли он вместо этого быть Светлым Крылом?
Или, возможно, быть и тем, и другим одновременно?
Темное Крыло обещал прекращение жизни и вечный сон почетной смерти. А обещанием Светлого Крыла была жизнь, непрестанное служение эсЛи, возможность искупления и обновления. В древней литературе зоров встречался мотив «приговорения к жизни». Не позволяя герою исполнить Ритуал смерти, эсЛи мог обречь его на полное страданий продолжение жизни, чтобы впоследствии тот мог посвятить себя служению некой Великой Цели. Для зора было не сложно признать себя иджу, но право вынести решение об этом принадлежало только эсЛи. Возможно, именно об этом и хотел сказать эсЛи Верховному Предводителю в его сне.
— Ваш досточтимый кузен находится на прямой связи, — послышался голос из аудиосистемы.
Верховный Правитель прикоснулся к углублению в стене, и вскоре там стал светиться экран, на котором возникло изображение его кузена.
