97
В половине шестого, как и договаривались, Сергей вышел во двор «Втормехпошива» и увидел там синий «форд-фокус», возле которого стоял улыбающийся «внук» старушки Розенфельд.
— Билеты достал? — спросил Тютюнин, чтобы не молчать.
— Да, конечно, — сказал «внук». — Мы можем ехать.
— Ладно. Только я сзади сяду.
— Как вам будет угодно. — «Внук» улыбнулся ещё шире и распахнул перед пассажиром дверку.
Тютюнин забрался в салон и с удовольствием покачался на мягком кресле. В иностранной машине, если не считать автобусы «икарус», он сидел впервые.
— Тебя как зовут? — поинтересовался Сергей, когда «внук» завёл двигатель.
— Зовите меня Гошей! — сказал тот.
— Очень приятно, Гоша. Давай к трамвайной остановке «Бобрино». Знаешь такую?
— Да. Этот район мне знаком.
Они выехали со двора, и машина резво помчалась по улицам. Сергей даже немного струхнул от манеры вождения Гоши. Однако тот знал своё дело, и скоро, безо всяких потерь, они добрались до трамвайной остановки, где их уже поджидал Окуркин.
У его ног стоял большой рюкзак, в котором, видимо, находился добытый электромотор.
— Нужно открыть багажник… — сказал Тютюнин.
— Зачем? — спросил «внук» несколько напряжённо.
— У Лехи с собой рюкзак.
— А… ну конечно, — с облегчением улыбнулся водитель и вышел из машины.
Серёга с помощью электрической кнопочки открыл окно и, высунувшись, с важным видом заметил:
— Ну, чего пялишься, рабочий класс? Сдавай железо в багажник!
— Толковая тачка! — завистливо проговорил Окуркин и со вздохом добавил:
— Далеко не «запорожец»… А как водилу-то зовут?
— Гошей, — ответил Сергей.
— Ага. Ну-ка, Гошка, помоги мне рюкзачок передвинуть, а то одному тяжело.
— Конечно! — с готовностью отозвался «внук». Он подскочил к Лехе и, схватившись за лямки рюкзака, попытался его поднять, однако это ему не удалось.
— Не спеши, парень, — сказал ему Окуркин. — Тут сто пятьдесят кило. С наскоку не возьмёшь.
— И… что же в этом бэге? — удивился «внук».
— В бэге, Гоша, валюта всех времён и народов — медная обмотка электродвигателя. Правда, вместе с чугунным корпусом. Потому и тяжело.
— И где же вы его взяли?
— Ну не украл, конечно. Вынес с родного завода… Ладно, Гоша, хватайся, и потащили…
Удобно откинувшись на сиденье, Тютюнин через зеркало заднего вида наблюдал за погрузкой неподъёмного рюкзака. При этом было видно, что Окуркин откровенно халтурил, взваливая основную работу на Гошу.
Наконец мотор оказался в багажнике, отчего машина заметно просела.
Вспотевший водитель вернулся за руль, а Окуркин устроился рядом с Сергеем.
— Толковая тачка! — повторил он, пытаясь ногтем проковырять обивку сиденья. — Куда поедем, шеф?
— На выставочный комплекс, — ответил «внук», трогаясь с места.
— Ну поехали! Это тачка американская?
— Американская, — осторожно ответил «внук». — А что?
— Ничего. Рули давай, — сказал Леха и заинтересовался дверной ручкой.
Пока они ехали, он несколько раз кивал на свою дверь и подмигивал Тютюнину. Тот тоже подмигивал в ответ, думая, что Леха восторгается автомобилем.
Наконец они прибыли к выставочному центру.
Пока Гоша искал место для парковки, довольный Леха продемонстрировал Тютюнин открученную дверную ручку.
— Это ты зачем? — строго спросил Сергей.
— А ты вторую не скрутил, что ли? — удивился Леха. — Я ж тебе моргал — мол, скручивай вторую. А ты… Эх… — Окуркин спрятал добычу в карман и неодобрительно покачал головой. — Сейчас бы пара была, я б их на свой «запорожец» приделал, а если б не подошли, мы бы их продали.
Гоша быстро справился с парковкой и вернулся к Лехе с Сергеем.
— Нам в пятьдесят шестой павильон, — сказал он.
— Ну пошли, — согласился Тютюнин.
— Подождите, парни, — вмешался Окуркин. — Так же нельзя. Мы же на отдыхе.
— А что вы, Алексей, предлагаете? — спросил Гоша.
— Ну чего — пивка давайте возьмём. Ещё я шашлычка бы съел, ну и вообще… Угостишь приятелей, Гоша?
— Конечно, — обрадовался «внук», поскольку его целью было установить с «объектами» доверительные отношения.
Они разместились под небольшим навесом, сделали заказ, и смуглые торговцы быстро натаскали им пересушенного мяса и тёплого, как вода из летней лужи, «холодного пива».
— Хорошая у тебя машина, Гоша, — слегка захмелев от бесплатного угощения, начал Леха. — Американская…
Гоша кивнул, старательно разжёвывая бараньи жилы.
— А вот у меня — «запорожец», — с каким-то остервенением произнёс Окуркин и, вздохнув, добавил:
— Многие даже дразнятся. Говорят — «хохломобиль»… А он ведь, Гоша, он ведь лучше этого твоего лакированного американского дерьма…
— Почему? — заинтересованно спросил «внук».
— Потому что все американцы не умеют читать, — ответил Окуркин и стал подчищать салат из вялой капусты.
— Это не так. Американцы умеют читать, — решительно возразил Гоша и, устав бороться с бараньими жилами, выплюнул их в салфетку.
— А я говорю — не умеют. Это в газете написано было, — упрямо гнул свою линию Окуркин. — А ещё они носят трусы цвета своего флага…
Открыв рот для возражения, Гоша его вовремя закрыл, вспомнив, что на нем действительно трусы из родного звёздно-полосатого.
— Вот мы здесь все втроём нормальные люди, — отпив тёплого пива, продолжал Окуркин. — И трусы у нас — нор-рмальные. Пожалуйста…
Окуркин резко встал и, предоставляя доказательства, спустил штаны.
— Вот! Васильки в поле! Национальная расцветка! — громко объявил он, заставляя оборачиваться прохожих.
Смуглые владельцы кафе молча взирали на представление, не зная, что предпринять, а нетрезвая дама за дальним столиком радостно захихикала.
— Ну-ка прекрати, — вмешался Тютюнин. Окуркин пожал плечами и надел штаны, однако процесс дознания не оставил.
— Вот, давай теперь посмотрим, какого цвета твои трусы. Гоша, — предложил он.
— Леха, не приставай к человеку, — заступился за «внука» Тютюнин.
— А я не пристаю. Просто покажи хотя бы резинку, Гоша. Только поясок, — настаивал Леха, однако «внук» ничего не отвечал и пребывал в полной растерянности. Ещё никогда агент Смит не был так близок к провалу.
То ли от жары, то ли от внезапных потрясений перед его глазами плыли разноцветные круги, которые превращались в красные физиономии Лехи Окуркина и все множились, множились, заполняя собой окружающее пространство.
Заметив, что с Гошей не все в порядке, Тютюнин, чтобы сдержать неугомонного Леху, со всей силы лягнул того ногой под столом. Удар получился хороший, но пришёлся он точно в голень Смиту.
Бёрк вздрогнул, но сдержал стон, решив не доставлять удовольствия этим русским. Что ж, они его переиграли и разыграли, как дурачка, однако он умрёт молча. Не проронив ни слова.
Леха продолжал орать про трусы, Сергей Тютюнин лягнул его ещё раз и снова попал Смиту в то же самое место. От резкой боли Бёрк начал терять сознание и сползать под стол.
«Отлично спланировано, — думал он краешком угасавшего сознания. — Под столом они накинут мне на шею удавку — и все…»
— Гоша… Гоша… — доносилось откуда-то издалека. Потом на лицо полилось что-то тепло и липкое. «Это кровь», — решил Смит.
— Гоша, очнись! Гоша! — не отставал от него Тютюнин, хлопая по щекам и щедро поливая голову «внука» тёплым пивом.
— Пусть покажет трусы! Какие у него трусы! — не унимался одуревший от пива и жары Леха.
— Заткнись ты, не видишь, что ли, парню плохо! — крикнул Тютюнин. Окуркин, тупо посмотрев на распластавшегося в пивной луже Гошу, понял, что нужно что-то предпринимать. Он медленно повернулся и, поймав на себе взгляд смуглого владельца кафе, с угрожающей интонацией произнёс:
— А какого цвета твои трусы? М-м?
— Эта… Не нада… — сказал владелец, медленно отступая.
— Покаж трусы, мор-рда! — прорычал Окуркин и, реагируя на движение жертвы, поднялся со стула.
— А-а-а! — заголосил тот и выскочил из павильона. Второй его товарищ, а следом за ним и кухонный рабочий также быстро покинули кафе и, отбежав к небольшому фонтану, притаились за стрижеными кустиками.
Леха решил использовать эту ситуацию. Он подошёл к холодильнику, открыл его и окинул содержимое хозяйским взглядом.
— Воды неси! — потребовал Тютюнин, видя, что Гоша стал приходить в себя.
— Тут тока пиво… — сказал Леха.
— Ну неси пиво! У парня солнечный удар — его поливать надо!
И они стали поливать.
Вскоре лечение принесло успех и Гошу удалось посадить на стул.
— Пей, Гоша, нужно восстанавливать силы, — приказал Тютюнин, и Смит, не желая, чтобы его снова начали избивать, стал послушно принимать дозу за дозой.
Когда пиво заполнило весь предоставленный объём, троица с трудом поднялась со стульев и, держась друг за друга, выбралась под палящее солнце.
