69
В закулисном пространстве, куда попали Леха и Сергей, горели слабые светильники и все вокруг было выстлано синим и зелёным бархатом.
Гул толпы сюда почти не проникал, и хотелось просто сесть на пол и просидеть так до самого вечера.
Где-то негромко играло пианино и твёрдый голос командовал:
— Раз, два, три, четыре! Поворот! И ещё — раз, два, три, четыре!
Музыка стихла.
— Уже хорошо, Палыч. Уже значительно лучше. Только, пожалуйста, на счёт «три» делайте все резче.
Окуркин отвёл в сторону тяжёлую портьеру, и они с Лехой вышли на залитую ярким светом площадку с зеркальными стенами и вымощенным кедровой доской полом.
— Палыч! — позвал Леха, обращаясь к мускулистому танцовщику.
Сергей хотел одёрнуть друга, дескать, не к тому обращаешься, однако Окуркин не ошибся.
— Ребята! — обрадовался Палыч и сразу превратился в прежнего старика со спутанной бородой и сухими листьями в волосах.
— Родственники? — спросила сидевшая за роялем сухая дама академического вида.
— Анамнясь, — кивнул Леха.
— Тогда я пойду покурю, — сказала дама и, поднявшись с вертящегося стула, вышла за кулисы.
— Ну как ты тут? — спросил Окуркин
— Работаю, — продолжая счастливо улыбаться, ответил Палыч. — Колбаски много. Все меня любят.
— Домой не собираешься? — осторожно поинтересовался Сергей.
— Домой? Зачем? Мне здесь хорошо. Много колбаски. А дома колбаски нет.
Палыч вздохнул, улыбка сошла с его лица.
— Ну ладно, не горюй. — Леха похлопал его по плечу. — А здесь ты, значит, тренируешься?
— Да. Оттачиваю мастерство.
— А кто эта баба?
— Мой балетмейстер.
— Ну что, поговорили?! — громко спросила балетмейстер, выпрыгивая из-за портьеры. — Вы извините, нам работать надо. Через десять минут спектакль… Если хотите, можете постоять у стеночки — поприсутствовать.
— Хорошо, спасибо, — согласились Сергей и Леха и скромно пристроились у зеркала. Дама вернулась за рояль, сказала:
— И-и, раз!
Палыч быстро прогнал всю вступительную программу, а когда превратился в настоящий верблюжий хрен, Сергей с Лехой даже вздрогнули. Но на этом все не закончилось — Палыч не просто шлёпнулся на пол, а стал ходить, да притоптывать, да ещё выделывать много разных фокусов.
На последней фигуре он закричал «кукареку» и снова сделался мускулистым танцовщиком.
