51
Дома у Тютюниных все обошлось благополучно. Люба выглядела уравновешенной и с вязанием у неё все ладилось. Разогрев принесённых мамой пирожков и бутербродов с печёнкой, она накормила Сергея и угостила Леху. Только когда они уходили, Люба спросила мужа:
— Ты куда это на ночь глядя?
— Какая ночь, Любаня?! — вмешался Окуркин. — Только половина восьмого. Солнышко вон как светит!
— Мы пойдём халтуры поищем, Люба. Дело-то нужное…
— А-а… — протянула жена, вспомнив про сто долларов. — Только смотри недолго, а то я…
— Чего? — обернулся Сергей.
— Я к психическому врачу на работе ходила.
— И чего он сказал?
— Ну… — Люба пожала плечами. На самом деле она так и не поняла, чем ей помог этот визит, однако доктор её выслушал, и это уже было немало. — Прописал таблеток — от нервов, — начала сочинять Люба. — Вам, говорит, муж доставляет много расстройства и нервов.
— Много он знает, этот твой доктор, — буркнул Тютюнин, и они с Лехой вышли из квартиры. На лестничной площадке им попалась старуха Гадючиха.
— Ой, ребятки! Лёша, Серёжа! А Любочка дома?
— А тебе она чего, подружка, что ли? — строго спросил Сергей.
— Да нет. Я вот конфеток ей несу — к чаю… — Живолупова засуетилась, словно собираясь достать из кармана гостинец.
— Не нужно нам твоих конфеток. У нас и те ещё целы. Хочешь вынесу?
Жадность едва не заставила Гадючиху крикнуть: «Хочу-у-у!» — однако она вовремя спохватилась.
— Да ну, не нужно. Подарочек все же. От чистого, так сказать… Ну я пойду.
— Стой. — Тютюнин схватил Живолупову за рукав. — Ты чего, бабка, за нашей квартирой следишь, а?
— Я не слежу. Да ни в жисть… Лёша, скажи ему, сыночек, что я никогда…
— А зачем на строительный кран лазила? — На лице Серёги появилась зловещая улыбка. Гадючиха струхнула. К тому же она была уверена, что Тютюнин далеко не тот, за кого себя выдаёт. Да и Лешка выглядел как-то странно.
«Ликвидируют! Ой, мама родная, ликвидируют!» — запаниковала агент Зи-Зи.
— То не я была, Сереженька! — запричитала она. — Не я, а другая взбалмошная старуха из двенадцатого дома! Я тебе её покажу, Серёжа, пойдём прямо сейчас! — Жи-волупова забилась, как птица, пытаясь вырваться, однако на этот раз Тютюнин был непреклонен
— Не отпирайся, говори, зачем на кран лазила?
— Сослепу, Сереженька, сослепу! Я ж старая, глухая, тёмная, неграмотная! И зачем я попёрлась на стройку эту, будь она неладна! Хотела кирпичиков домой принести, горяченькими их на поясницу класть, я ж больная вся до последнего суставчика-а-а!
— Ладно, Серёг, отпусти её, — вступился Окуркин. — А то она весь дом переполошит.
Тютюнин отпустил Гадючиху, и та, метнувшись на лестницу, запрыгала вниз гигантскими шагами.
— Совсем сбрендила, — прислушиваясь к её прыжкам, сказал Серёга.
— По возрасту положено, — пояснил Окуркин. — До таких лет ещё дожить нужно, а уж чтобы крыша на месте стояла — это совсем сложно.
