36
Рабочий день у Сергея пролетел быстро. Приём мехов он осуществлял как-то механически и много думал о случившемся. В особенности о том, как и куда упрятать кота Артура.
Можно было, конечно, снова обратиться к Сайду — у того водились разные знакомые, однако в случае быстрого исчезновения кота сто долларов могли остаться неотработанными, а Тютюнин обещал регулярно учить Артусика уму-разуму.
Нет, с котом торопиться не следовало.
Так и не придя к какому-то определённому решению, Тютюнин отправился домой.
По дороге его чуть не укусила бродячая собака. В трамвае чуть не украли кошелёк, а когда Тютюнин вышел на остановке, начался дождь. Сгустились тучи, ударила молния. Потом все закончилось, и на плечо Серёге нагадил пролетавший голубь.
«И к чему это все?» — обеспокоился Тютюнин. Раньше он не был суеверным, но в свете недавних событий стал смотреть на мир несколько иначе.
Впрочем, до своей квартиры он добрался без дополнительных приключений, а жена его встретила вполне ласково.
— Ой, Серёж, тебя промочило! — воскликнула она и, подбежав, чмокнула мужа в щеку. — Тебе Лешка звонил. Хотел, чтобы ты ему помог «запорожец» починить.
— А чего там чинить? — удивился Тютюнин, снимая загаженный голубем пиджак. Прежде Окуркин всегда разбирался с машиной сам.
— Сказал, что у него этот — картер перегорел. Перебрать надо.
Сергей лучше Любы представлял, что такое картер, поэтому сразу понял, что Леха вызывает его по какому-то делу.
— Поужинать чего нибудь есть? — спросил Тютюнин.
— А как же! Оладушки! — Люба прокрутилась рядом с мужем юлой и побежала на кухню.
— Ты ничего не замечаешь? — наконец спросила она.
— Нет. А чего случилось?
— Да ничего не случилось. Просто я кофточку новую купила… И юбку, и вот — туфельки. Нравится?
— А-а, — понятливо кивнул Сергей. — То-то я думаю, ты по полу грохаешь, как лошадь, — а это ты на каблуках, оказывается.
— Ну, Тютюнин, от тебя внимания не дождёшься, — обиделась Люба и, сунув под нос мужу тарелку с оладьями, выбежала из кухни.
— Да постой, Люб.
Тютюнин вышел следом за женой и сел рядом с ней на диван.
— Просто заработался я сегодня. Дизайнер-закройщик не пришёл, ну и меня на выкройки двинули. Директор сказал — иди, Сергей, без тебя производство встанет.
— И чего, ты устал ножницами чикать? — не шла на мировую Люба.
— Да разве в ножницах дело? Это ж руководство. Понимать надо. Там клок под медведя не подошёл, тут мездра разорвалась. Только успевай подклеивай. А клея переложил — мех поползёт.
— Так тебя, может, ещё и повысят? — наконец поверила Люба.
— Конечно повысят, — утвердительно кивнул Сергей и вдруг спросил:
— А где Афоня?
— Гуляет. За кошкой какой-то таскается.
— За кошкой? — Сергей тяжело вздохнул. — Не сделал он правильных выводов, Люба. Не сделал.
— Да когда вы, мужики, их делали-то, эти выводы?
Погруженный в свои мысли, Тютюнин вернулся на кухню и скушал оладьи. Затем его взгляд упал на кулёк с конфетами, срок годности которых истёк лет десять назад.
— Это кто ж такое угощение принёс, Люба? — спросил Сергей.
— Бабушка Живолупова приходила.
— Гадючиха, что ли?
— Она не Гадючиха. Она хорошая. Всегда даёт мне советы всякие.
— А конфеты чего ж такие припёрла? Небось доперестроечные ещё.
— Какие бы ни были — это от души. Да и откуда ей других взять — пенсии-то сейчас небольшие.
— Так чего она приходила? Чего хотела? Ты за ней следила? Может, она нам в суп яду насыпала? — настаивал Сергей.
— Ой, да ты совсем там офигел со своими кроликами шелудивыми! Бабушке скучно было, вот она и пришла поговорить. О тебе, между прочим, расспрашивала.
Очень интересовалась, где ты раньше жил, как учился и какой ты нации.
— И какой же я нации? Люба вздохнула.
— Я сказала, что ты коренной москвич.
— И на этом спасибо. А анализы она не просила у меня взять?
— Не просила, — снова начала обижаться Люба. — Но все записывала в книжечку.
— В какую ещё книжечку?
— В маленькую черненькую, — вспомнила Люба.
Не зная, чего и думать, Тютюнин отошёл к окну и стал смотреть на строившийся напротив дом из розового кирпича.
Рабочий день заканчивался, и строители расходились, однако на осиротевшем башенном кране сидел какой-то человек и поблёскивал зеркальцем.
Тютюнин пригляделся. Его натренированные на оценке меха глаза без труда определили сидевшую на стреле личность. А также то, что эта личность была вооружена биноклем.
— Ну-ка, Люба, поди сюда.
Супруга поднялась с дивана и, подойдя к Серёге, обняла его за талию:
— Ну?
— Посмотри, Люба, на строительный кран. Видишь знакомого тебе человечка?
— Где? Ой! Бабушка Живолупова!
— Правильно. А чего это бабушка на такую верхотуру забралась, да ещё с биноклем?
— Ну… — Напряжённая мозговая деятельность отразилась на лице Любы. — Может, она подрабатывает?
— Крановщицей?
— Я не знаю. Может, железки эти протирает? Вон они какие грязные.
Между тем Гадючиха, поняв, что её засекли, стала быстро спускаться, проворно перебирая по лестнице ногами.
— Люба, и в кого ты такая умная? — задумчиво произнёс Сергей, наблюдая за отступлением Живолуповой. — Скорее всего в твою маму.
— Ну да, — согласилась Люба, не сразу поняв, что над ней смеются. — Между прочим, это она посоветовала мне поскорее потратить доллары.
— Поскорее потратить? Зачем?
— Мама сказала, что тебя все равно посадят, а преступные богатства конфиксуют. Заберут, одним словом.
— И это говорил человек, который с пятнадцати лет пер все, что плохо лежало.
— Не все, к твоему сведению, — возразила Люба. — Мама выносила только излишки-Сергеи спорить не стал:
— Ладно. Я к Лехе пойду. Надо же ему с машиной помочь.
