Глава 26
ВЫБОР
Когда солнце еще не ушло за горизонт, но уже спряталось за стену, в магистрате собрался еще один Совет. Правда, окна зала были занавешены, кроме десятка лучших стражников Рарика, в коридоре не было ни слуг, ни охранников, и только шесть магистров сидели за столом. Не было седобородого Сардика, не было Фолкера, не было никого от дома Олфейнов. Отсутствовал Нерух, на мягкой скамье не сидели Хельд и Фейр Гальд, но никого из присутствующих это не удивляло. На столе стояли два кувшина того самого вина, которое Гардик сравнил со вкусом губ любимой женщины. Наполненные чудесным напитком кубки, на блюде — вываренные в меду орехи горной сосны и свернутые в трубки тонкие тарские лепешки с полосками соленой рыбы внутри.
— Никто не пьет можжевеловое вино со сладкими орехами! — гнусавил рыжий Варт. — К можжевеловому вину во всех домах Скамы подают рыбу.
— Ну так и закусывай его рыбой, — бурчал в ответ Солк. — Бывал я в этих домах Скамы: там можжевеловое вино разливают в такие чашечки, что не хватит язык смочить. А если еще и закусывать чем-то, значит, вовсе не уловить вкуса. К тому же я не закусываю вино орешками. Я их ем! И иногда утоляю жажду. Можжевеловое вино неплохо прочищает горло.
— И голову, — расплылся в улыбке Ордуг.
— Тебе-то что о голове беспокоиться? — скривился Солк. — Или место Фолкера глаза слепит? Его еще сдвинуть надо да подумать, принесет ли пользу городу, если юнец его сменит?
— Ты скажи еще, что Фолкер не юнцом был, когда под моим отцом ходил? — огрызнулся Ордуг. — Или я в казну с мешком пришел? Всегда этот кусок под нашим родом был, под нашим родом и останется!
— Тихо! — хлопнул ладонью по столу Гардик и добавил уже тише: — Нерух не придет.
— Что так? — хмыкнул Жам.
— Была она у него, — процедил Гардик.
— Так она и здесь была, — хохотнул Варт. — Конечно, хороша кошечка, но…
— Да не она! — снова хлопнул ладонью по столу Гардик. — Она была!
— Она?! — с ужасом переспросил Ордуг.
— Она, — повторил Гардик и оглядел втянувшего голову в плечи Рарика, высунувшего язык и лижущего верхнюю губу Жама, бьющегося мелкой дрожью Ордуга, побледневших Солка и Варта.
— Или кто-то еще не встречался? Ордуг!
— Вчера, — прошептал самый молодой из магистров.
— Что сказала?
— Ничего, — нервно сглотнул Ордуг. — Пальцем погрозила!
— Вот теперь верю. — Рарик тяжело пошевелил языком. — И что с тобой говорить? А вот Нерух-то еще с утра какой-то никакой был… Интересно, была ли она у Сардика или Фолкера?
— Насчет Сардика не знаю, — протянул Солк, — а у Фолкера вряд ли. Он же сразу с мечом на нее кинется!
— Хотел бы я посмотреть, — оживился Варт. — Или он не клейменый? Впрочем, не один ли демон, толку-то чуть, что с призраком мечами махаться да и, если дотянешься, не хуже ли самому будет? Сардик вот не кинулся бы, полез бы разговоры тянуть. Крепок старый корень!
— Так и Сардик клейменый, — прогудел Солк. — Другой вопрос, зачем ей показываться кому ни попадя? Показываться надо тому, кто интерес свой понять может!
— Так и мне… — начал Ордуг.
— Тихо! — в третий раз ударил по столу Гардик и даже вскочил на ноги. — Вчера и ко мне приходила второй раз! Но уже не призраком! В плоти явилась. Может быть, и не в полной, а все одно, со стуком по полу ступала. И Фейру явилась! И Неруху!
— Так и… — попробовал снова начать Ордуг, но тут же заткнулся.
— Вот что, значит, с Фейром случилось! — прищурил белесые глазки Солк.
— Все кончается, — медленно проговорил Гардик. — Все к итогу подходит. Когда пятнадцать лет назад дед Олфейна умирал, мы собрались здесь первый раз. Не Нерух ли сказал, что прервется на Роде Олфейне поколение ключников? Но Рин Олфейн поймал ключ.
— Помним, — усмехнулся Варт. — Не ты ли, Гардик, просиживал сутками у его постели? Так сказал же тебе Нерух, не нужно было клеймиться! Или ты думал, что если ногу в поганое пламя сунул, так умнее прочих оказался?
— Род Олфейн все затеял, — пробурчал Рарик. — А ему башку набок сдвинула ведьма его, Амилла Гальд. До сих пор, как вспомню, ляжки трясутся. Если бы не она, ни один бы магистр не клеймился! Хотел бы я узнать, кто сумел мерзость ту в пепел обратить? Фейр-то против нее, что щенок подворотный против желтого волка о ту пору казался! Даже и эта, как ее, Айсил? Глазищи, конечно, сверкают, а против Амиллы Гальд тоже — пустяковина.
— Ты еще и нас в том же ряду отметь, — скрипнул зубами Гардик. — Найдешь кого-нибудь между блохами и мышами? А? Так, может, помолчать следует, пока я договорю? Повторяю, ко мне она приходила дважды! — Он еще раз окинул всех взглядом и продолжил: — Все знают, о чем речь шла. Каждый одно и то же услышал. Не трогать Рина Олфейна! Каждый одно и то же понял: Рин Олфейн, последний из рода старших магистров, нужен ей живым. Хотим, чтобы Айса стояла? Отдать Олфейна!
— Так кто ж его трогает? — начал Рарик и тут же осекся. — Чего еще хотела-то?
— Не трогать пока Айсил, — выговорил Гардик.
— Пока, — смекнул Варт.
— И кто там еще из неприкосновенных в ее списке? — пробурчал Солк. — Я так понимаю, что Олфейна пока не настала пора в пепел обращать?
— Давно на восток взгляд бросали? — оскалился в улыбке Гардик. — Думаете, до горизонта Погань? Дальше! Тысячи лиг равнина туда мертвая тянется. До восточного океана, о котором многие из вас и не слышали никогда. И на юг также. Половину степи Погань съела, до далеких южных песков дошла, а западней Айсы не тронулась. Да и вельтов за Северной гривой не съела только потому, что Айса вот здесь, на этом холме! Заноза у нее в одном месте!
— Так что же она не выдернула ее до сих пор? — почти зарычал Варт.
— В том и вопрос! — огрызнулся Гардик. — Только если выдернет она ее, так равнина мертвая и в другую сторону ляжет. До мыса Ветров. Никого не минует. И ваши, Солк и Варт, богатства пеплом развеет. Да и нам тут холодно не будет.
— Так был о том разговор! — воскликнул Жам. — Пятнадцать лет назад и был. Тот же Нерух сказал, что слабеет Айса. Или просто так она разгуливать близ Водяной башни начала? Да и огонь на камне в часовне вдвое выше пламя лепит! Или не каждому из нас обещано было, что если Рин Олфейн ей достанется, так и Айсу не тронет, и дальше Пущи не двинется! Что изменилось-то?
— Айсил, — ответил Гардик. — Айсил ей зачем-то нужна. Вот я и думаю, а что, если она и есть хозяйка Айсы. Да и намекнул кое-что Олфейн. Насчет ключа. Как бы он не отдал его ей.
— Очнись, судья! — фыркнул Рарик. — Да что твой Олфейн о самом себе понимать может? Заморыш он застенный! Да и какая его баба хозяйка Айсы? Ты еще скажи, что Единый по улицам Айсы прогуливается да выпечкой запасается. Да если эта девка хозяйка Айсы, чего ж Хозяйка Погани ее сберегать наказывает? А если и в самом деле она та самая и есть, ты подумай сначала: ежели брошенный дом две тысячи лет нетронутым стоял, неужели теперь рухнет? Может быть, нам и бояться Погани не следует?
— Чего уж нам ее бояться? — поджал губы Гардик. — Вот клейма наши смоем и бояться перестанем. Никто не пробовал? На торжище из дальней стороны хорошее мыло привозят!
— Что делать-то? — заерзал у края стола Жам.
— Подождать, — прошипел Гардик. — Или вы думаете, что Нерух просто так не пришел? Он мудрее многих! Он-то уж точно выждать решил, он о Погани побольше иных знает. Только нам не просто так сидеть надо, а сделать кое-что. Вот Олфейна до времени прибрали. В Храме его подержат, чтоб целее был. Но этого мало, надо от Фейра избавляться. Пусть даже назавтра он зубы спрячет, пусть он даже Погани испугался и от Олфейна отступится или малой кровью успокоится, так он или с опекуншей расправится, или за нас примется!
— Ведь пробовали, — буркнул Рарик. — И не раз пробовали. Или забыл, сколько воинов потеряли? Тут многие на него зубы точат, да только далеко прячут!
— Есть у меня кому им заняться, — хмыкнул Гардик. — И тянуть не станут. Только завтра, Жам, поединок выводи, как по чину положено. О том, что Олфейн в темнице, Кофр твой объявит, а уж о смерти Фейра и так все знать будут. А там все и свалим на него!
— Да и не на кого валить больше, — заметил Рарик. — Его ж молодцы в скамских балахонах по городу бегали да опекуншу выслеживали? Опекунства ему захотелось! То ему Водяную башню сломай, мол, надо открыть источник льда, он в наши корзины потоком польется! Потом Олфейнов морить начал, вроде тебя, Гардик, к ключу пристроиться хотел! Теперь отхлынул на время? Я так понял, что, если у него Хозяйка Погани была, так она тоже за обоих просила? Тут я по-любому соглашусь: за нас он примется. У меня уже и так два дома оттяпал! Да и Ордуг зубы скалит, а как бы не лишился уже половины подземелий в Нижнем городе! Зря мы Грейна отставили тогда с казармы. Как семейство Гальдов в Айсе появилось, все наперекосяк пошло! Ничего, скоро половина города против Фейра встанет! Пока город за пятерых его парней переливает, а если остальных хватятся? По всему выходит, их у него и десятка не наберется. Хорошо хоть младший Олфейн не в дядю своего пошел! Тут одно осталось выцедить, чего Хельд хочет? Я ведь по первости думал, что и в самом деле его послушники по городу носятся.
— Да куда ему, — поморщился Жам. — У него одни горемыки! Да и мрут один за другим! Он все пытается штольни в черной скале выдолбить. Ведь всем известно, не садится в ней магический лед, а он все долбит! Другое теперь Хельда заботит. Он, правда, на опекуншу зуб наточил: слух кто-то пустил, что она пламя в Кривой часовне на секунду пригасила, а Храму от того пламени такой прибыток идет, что и я бы на месте Хельда любого придушил!
— А скамы? — поднял голову Варт. — Ведь Боска-то и в самом деле подмял под себя прочих королей. Все вроде на местах сидят, а дружины их да подати под одну руку идут. Теперь-то вроде он на Дикие земли войско двинул, да только вестей от него нет!
— Здесь его тоже нет, — поморщился Рарик, — Фолкер бы все одно следы разыскал. Был отряд, принюхивался, да ушел. Айса — завидное лакомство. Только и не такие осады в пепел обращались! Или, думаете, и к Воске тоже Хозяйка Погани в гости приходит?
— Что-то ускользает от меня, — нахмурился Гардик. — Все перебираю в голове, да уловить не могу. Одного боюсь точно: если Айсил эта с Хозяйкой Погани на айском холме схватится. Кто кого возьмет, не знаю, хоть и трудно поверить, что щепка сухая лесной пожар переможет, но так от Айсы-то все одно ничего не останется В любом случае, когда все закончится, порезать на части и девку эту, и главное Олфейна последнего!
— Крови захотел? — захихикал Жам. — Не выйдет, пеплом обсыплешься!
— Ничего, — протянул Гардик. — Что пеплом, что кровью. Улицы Айсы все в Погань стекают, и пепел в Погань уйдет.
— Уходить нам надо, — поднялся Варт. — Вот равноденствие отпраздновать, и уходить. Гори эта Айса поганым пламенем вместе со всеми жителями, а я гореть вместе с нею не хочу, и вам не советую. Ты, Гардик, Неруха мудростью величаешь, а я скажу, что дурак он! Потому что, когда лес горит, на лесной поляне не отсидишься. Бежать надо!
— От Погани не убежишь, — бросил Гардик.
— Так не от Погани надо бежать! — скривил губы Варт. — Из Айсы надо убираться! Дровишек-то в лесу полно, но, если пожара не будет, а костерком обойдется, так и нечего в огонь прыгать.
Ласах никогда и никому не говорил, что он не просто так держался близ дома Олфейнов, да и не было такой надобности. Шарб пришел к нему почти пятнадцать лет назад, принес, как обычно, кувшин вина, но разговор, завел не о нелегкой своей судьбе и не о девках, которым Ласах слишком мало уделял внимания, и не о болезнях, что уже подступали к покалеченному в юности телу звонаря. Об Олфейнах заговорил.
Вспомнил историю Айсы, кое-чем удивил травника, намекнул на волю Единого и благоденствие города, сказал, что есть возможность взять за гроши внаем два этажа в доме Гардика близ казармы, что сам в такой же комнате у Водяной башни обитает, а потом и вовсе позвал к Гардику — посмотреть спину старику.
Целый день разговаривал Ласах с магистром, а вечером уже шел в новую лекарскую, да не простым травником, а хранителем несмышленого мальчишки. Так он и остался при Олфейне, сначала помогал Грейну-наставнику, потом ходил за умирающим отцом парня. Даже привязался к Рину. За сына не считал, конечно, но радовался как старому знакомцу.
А потом пришел Гардик и сказал, что нужно убить Фейра Гальда. Видно, что-то появилось такое на лице у Ласаха, что магистр даже брови поднял. Усмехнулся, но слова назад не взял. Просто объяснил: Фейр Гальд собирается убить Рина Олфейна, чтобы захватить его дом и самому стать магистром. Или не для того поединок у Водяной башни назначен?.. Отговорить Рина от поединка невозможно. Один выход — негодяя Фейра, от которого городу одни беды, убить. Причем Ласаху махать клинком не придется. Всего-то и дела, что сидеть близ дома Фейра в харчевне на Водовозной улице да наговор тишины на дверь подвесить. Потому что Фейр в харчевню каждый вечер заходит, а охранников своих на улице оставляет. Только наговор надо вешать, как Фейр внутрь пройдет, да снять его сразу, как все случится, а там уж уходить через кухню. Убивать-то Фейра другой человек будет, заодно Ласах с еще одним хранителем познакомится. Тот все сделает: и с трактирщиком все обговорит, и посетителей лишних выставит.
Хотел уж заупрямиться Ласах, да вспомнил изуродованное лицо Арчика и согласился. Взял у Гардика золотой да отправился на торжище. Долго рядами бродил, приценивался. Успел на скамских акробатов полюбоваться, что на помосте чего только не вытворяли! Вот почему пусто на улицах Айсы стало — половина города вокруг артистов толпилась.
Прикупил наконец Ласах хороший наговор, да не на один раз, и еще несколько серебряных монет на сдачу прибрал. Тут же испробовал наговор на занавеске в пивной палатке — хозяин аж подпрыгнул, когда из шума и гама его заведение в тишину выпало, — и направился к нужной харчевне. Народу в ней и в самом деле оказалось немного. Ласах раскланялся с оружейником Ханком, знакомым корзинщиком, да приметил еще троих, которых то ли встречал где, то ли врачевал когда. Впрочем, за тот час, что просидеть пришлось с кубком пива у выхода, в харчевне и вовсе остался он, Ханк с тяжелой сумой, в которую то и дело заглядывал, да седой тарс, что уж и головы поднять не мог от стола.
«Неужели Ханк?» — подумал Ласах, когда дверь заскрипела, и в трактир вошел Фейр Гальд. Негласный хозяин города окинул взглядом зал, поморщился, глядя на пьяного, кивнул угодливо согнувшемуся трактирщику и двинулся к прокопченной арке коридора, верно, чтобы перекусить в отдельной комнате.
Он успел сделать пару шагов. На первом шаге Ласах разжал пальцы опущенной вниз руки, и горошинки заклинания послушно покатились в сторону широкой двери. Не был магом травник, но кое-что мог, даже боль снять, а уж такой наговор и школяр бы навесил. На втором шаге Гальда Ханк, убиравший в суму пятый или шестой пирожок, которых трактирщик незадолго перед тем принес ему целое блюдо, что-то такое сделал внутри сумы, дно ее фыркнуло, и на сером шерстяном плаще Фейра начало расти кровавое пятно. В то же мгновение Ханк начал падать на пол, выдергивая из-за пояса изогнутый тарский меч, а пьяный тарс, что должен был видеть десятый сон, вытянул руку в сторону Гальда и заставил окраситься кровью уже его горло, потому что Фейр поворачивался.
Секунды текли медленно, даже звуки не успевали за ними, но Фейр Гальд был чуть быстрее. Он поворачивался к Ханку, вытягивая из ножен странный огненно-черный меч одной рукой и одновременно другой закрывал лицо от посланного мгновенно протрезвевшим тарсом второго ножа. Секунда еще длилась, даже угодливое выражение лица трактирщика не успело смениться гримасой ужаса, а пойманный нож уже полетел обратно в тарса, и, хотя тот метнулся в сторону словно дикий зверь, клинок нашел его голову.
Ласах успел подумать, что прыжок, который начинал здоровый и сильный человек, закончится падением трупа. И Ханк уже был почти мертвым. Потому что, еще только вставая на ноги, он уже должен был закрыться от удара Фейра Гальда. Но серый меч оружейника отчего-то развалился на куски и точно так же на куски развалилась его голова. А сам оружейник начал осыпаться пеплом скорее, чем успевал упасть на истоптанный пол трактира, где уже разбегался волной пепла погибший тарс.
Фейр Гальд с хрипом вдохнул, повернулся вокруг, снеся окаменевшему трактирщику голову, убрал меч и выдернул вышедший из груди четырехгранный болт. За цевьем стрелки тянулись какие-то жилы и алые комки. Ласах был уверен, что сейчас и Гальд займется пламенем и осыплется пеплом, но он только закашлялся, бросил болт на пол и с гримасой распустил шнуровку плаща. Затем выдернул правой рукой вошедший под скулу нож, тут же зажав рану ладонью другой руки, снова поморщился, покачал головой и вдруг поймал голубыми глазами взгляд Ласаха. И в последний момент своей жизни травник понял, что в глазах у Фейра нет ненависти или досады, а только пустота, усталость и ужас. Окровавленный нож подлетел к потолку, перевернулся, лег в ладонь дяди Рина Олфейна и полетел к травнику, чтобы войти в его глазницу и превратить незадачливого хранителя в пепел.
Гардик допивал вино в одиночестве. У него была привычка, которой он не изменял никогда. Перед каждым Советом, даже если его проводил сначала дед Рина Олфейна, потом его отец — да и раньше, когда Гардик был сопливым юнцом, наподобие Ордуга, пусть и не таким глупым, — следовало проиграть и представить каждый жест и каждое слово будущих собеседников или спорщиков. Но потом, когда все уже было сказано и решено, следовало повторить каждое слово и каждый жест снова, вспомнить гримасы и интонации и постараться отыскать все, что могло послужить причиной для беспокойства. Только так можно было успокоиться и отдохнуть.
В этот раз Гардику успокоиться не удавалось, хоть из двух кувшинов вина один почти иссяк, закончились лепешки с нежной рыбой и были по два раза пересыпаны в голове и вчерашний Совет, и сегодняшний. Что-то неуловимое мешало сосредоточиться и выявить жужжащую где-то внутри затылка надоедливую мушку тревоги.
Она замолчала, только когда он поднял глаза и увидел в дверях Орлика с длинным и узким мечом в руке. Вельт смотрел на магистра спокойно, но в его спокойствии было что-то такое, что внезапно избавило от беспокойства Гардика. Тут же вылетели из головы и оба Совета, и заботы, и мысли о том, какие из тайников магистра уцелеют, если Айсе настанет конец, и не пора ли бежать, и удастся ли хранителям расправиться с Фейром Гальдом. Стало легко. Жизнь стремительно приближалась к завершению, но последние минуты были легкими и беззаботными. Гардик улыбнулся и пригубил замечательного вина.
Из-за спины Орлика вышла Айсил, и по ее лицу Гардик понял, что спрашивать о судьбе двух стражников, которые должны были ждать его в коридоре, не следует. Айсил села на то самое место, где сидела еще вчера, заставляя магистров вспоминать собственную юность, когда даже мысли о женщине горячили неопытную плоть, и запустила руку под стол. Секунду она что-то нащупывала там, потом вытащила липкий комочек и растерла его по ладони.
— Я все слышала, — сказала она магистру. — Все, о чем вы тут говорили. Поэтому не будем тратить время на упреки. Мне нет дела до того, которые из магистров настоящие, а какие подлинные. Плевать на то, давно ли хранители стали самохранителями. Тем более что мне не так уж много хочется узнать. Разве только вот это. Кто попытается или уже попытался убить Фейра Гальда?
— Травник Ласах, оружейник Ханк и охранник менялы Вохра Чарк, — словно против воли Гардика раздались слова.
— Они же должны были затем убить Орлика, — задумалась Айсил, — хотя в отношении травника и оружейника у тебя были сомнения.
— Были, — согласился Гардик. — Ну так и против них нашлись бы стрелки и клинки.
— Хаклик или Орлик, Ворт, Грейн, Шарб, сам Рин Олфейн, Ласах, Ханк, Чарк, ты — Гардик, — она прищурилась. — Девять. Кто десятый?
— Он неохотно… служит, — произнес Гардик и вдруг почувствовал ужас.
— Кто? — спросила Айсил.
— Арбис, — словно разорвал смыкающий губы клей Гардик. — Он изменился в последние лет десять, но… Арбис.
— Это уже война. — Айсил посмотрела на Орлика, и странный четырехгранный клинок вошел в грудь старшего магистра.