ЧАСТЬ II БАШНЯ

ЧАСТЬ II
БАШНЯ

Глава 1
НА СВОЙ СТРАХ И РИСК

Казалось, он висит в сплошной тьме.

Лишь бег цифр на шкале квантового лота показывал, что разъездная шлюпка с бешеной скоростью летит к ночному материку.

Никогда еще, наверно, подготовка к разведывательному рейду не занимала так мало времени. Улье перетащил в кают-компанию одурманенных до бесчувствия Хиска и Тода, оставил им ящик с аварийными пайками и наглухо заблокировал дверь снаружи. Через несколько минут он уже сидел в капитанской шлюпке и, пройдя шлюзование, устремился к запретной планете.

С этого момента Улье считался вне закона, как грубо нарушивший карантинные предписания.

Впервые вступал он в такой серьезный конфликт с законностью, которую дотоле всячески охранял по долгу службы, и это его даже позабавило. Хотя положение его было далеко не шуточным.

Он шел в рейд на свой страх и риск, шлюпка не имела специального разведывательного оборудования. Ему предстояло работать в одиночку, без прикрытия, без тщательной рекогносцировки и получения вводных, без камуфляжа, связи, биозащиты. Ему не приходилось рассчитывать ни на какую помощь извне. Он не имел при себе ни пневматического оружия с усыпляющими ампулами, ни газовых гранат, сеющих панику среди любого, самого доблестного, воинства. Он не был подробно ознакомлен с обычаями населения и общественной структурой, не был снабжен соответствующими биографией, одеждой, гримом, денежными знаками.

В разведслужбе победителей тоже судят, поэтому ро возвращении его ждало суровое наказание. Он не предполагал, какое именно, да и не так уж эта перспектива его волновала. Худшей кары, чем дисквалификация, для него изобрести не могли.

Теперь, летя в крошечной шлюпке навстречу неизвестности, он понял, что давно мечтал именно о таком рейде. Где вся надежда лишь на себя самого. Где сразу видно, чего ты стоишь. Именно ты. Ты сам.

Командир Ивз назвал бы это ребячеством, врач — преступным эгоцентризмом. Но оглядываться на чье-нибудь мнение Улье не желал. Человек, привыкший рисковать, редко задумывается об отдаленном будущем. Потому что это будущее может не наступить вовсе.

Пока что его занимало одно: как разыскать человека по кличке Зет и раскрыть его агентуру. Проследить пути, по которым идет обмен людьми, сведениями, грузами. Отвести угрозу всегалактического конфликта. Любой ценой не допустить колонистов в космос.

Первый раунд остался за Ульсом — он перехватил груз горючего. Но требовалось еще найти и пресечь нити, связывавшие колонию с… С кем? Как вообще могла зародиться в космопортах измена? Вот уж загадка из загадок.

Рейд предстоял совершенно небывалый. Обычно, идя на очередную карантинную планету, Улье знал всю подноготную ее обитателей, а те о его присутствии Даже не подозревали. Они вообще наивно полагали себя центром мироздания, не задумываясь, есть ли еще где-либо жизнь, отличающаяся от их собственной. А заметив промелькнувший меж облаков серебристый Диск разведбота, они считали его обманом зрения или плодом фантазии. В их среду Улье внедрялся с легкостью. Какую бы роль ему ни приходилось играть — нищего, слуги или вельможи, — он постоянно чувствовал свое неизмеримое превосходство над окружающими.

Ибо те не ведали, кто он есть на самом деле. Ибо за eгo спиной стояла вся разведслужба.

Теперь ситуация диаметрально изменилась. Улье вступал в борьбу с огромной, строго засекреченной и профессионально отлаженной машиной, которая действовала, судя по всему, не хуже разведки. Да, если дело зашло так далеко, значит, агентурная сеть колонистов необычайно могущественна и разветвлена, а Хиск полностью убежден, что при столкновении разведки с его хозяином Зетом несдобровать именно разведке. Уж, наверно, эта убежденность хоть на чем-то да основана.

Улье поймал себя на каком-то новом, неведомом прежде ощущении. Как будто случайно наглотался газа, которым начинены гранаты заградительных групп. Только раз в десять слабее.

Неужто это страх, подумал он. Я испугался? Чепуха. Задрипанное селение на дикой планете, что там может встретиться серьезного… Будто не бывал я в переделках…

Но тягостное ощущение никак не проходило.

Вот что такое страх. Это когда ты чувствуешь, что есть нечто неведомое, перед которым ты бессилен. Или можешь оказаться таковым. Н-да, знал бы старина Ивз, что начисто лишенный страха Улье дрогнул-таки, ввязавшись в настоящее дело. Потому что как ни крути, а все предыдущие рейды не шли ни в какое сравнение с этим.

Да, Ивз, я впервые почувствовал страх. Но назад не поверну. Никогда еще ойкумена не зависела в такой степени от одного-единственного разведчика и результатов его рейда. Можешь корить меня, командир, за то, что я пошел в одиночку. Ты усмотришь в этом лишнее подтверждение моего плачевного диагноза. Но не могу же я вернуться в Космопорт. Я не знаю, как далеко зашла измена. Здесь, по крайней мере, ясно, откуда ждать удара и где искать врага.

Ты возразишь, что я мог бы со спокойной душой управиться в Космопорт-3, к тебе, но у нас свои счеты. К тому же ты там распутываешь это дело с другого конца. Встретимся посередке, Ивз, и честно разделим славу. А, тебе не по вкусу это слово? Ты считаешь его ключом ко всему, что сейчас происходит? Это и так, и не так. Не могу сказать, что я безразличен к славе. Но и без нее обойдусь. Я просто хочу добраться до загадочного Зета, а потом прочитать и весь букварь, сзаду наперед. Посмотрим, кто это наводит такой страх и каковы у него самого запасы личной храбрости. И если совсем начистоту, я ненавижу этого Зета как никого прежде, потому что именно он заставил меня впервые пережить испуг.

Между тем шлюпка вошла в нижний слой пепельных ночных облаков. Улье остановил ее полет, зависнув над самым центром поселения.

В инфравизоре, которым, по счастью, было оснащено суденышко, разведчик видел густую светящуюся сыпь. Он прибавил кратность увеличения. Точки превратились в расплывчатые, неправильной формы пятнышки. Так выглядели в инфракрасном спектре жилища, согретые дыханием спящих обитателей. Посреди селения различался отчетливый, ровно и сильно светящийся круг. Отлетев немного в сторону, разведчик обнаружил, что светящийся предмет имеет цилиндрическую форму. Прикинув высоту и диаметр строения, Улье невольно присвистнул.

Больше до рассвета делать нечего. Разве что отдыхать.

Разведчик направил шлюпку в сторону сельвы. Вскоре внизу показались еле различимые на экране контуры могучих крон. Улье сбавил ход, полегоньку изился и вплыл в хвойную тьму одного из гигантских деревьев. Шлюпка оказалась укрыта ветвями со ех сторон. Выдвинув манипулятор, Улье обхватил им ствол дерева и таким образом надежно встал на якорь. Затем разложил оба кресла и, вольготно разлегшись на них, уснул.

Можно было поспать не менее двух часов. Однако не прошло и полутора, как он проснулся, будто его толкнули.

Уже заметно светало. Над прозрачным колпаком кабины нависали густые колючие сучья. Раздвинув их, на лежащего Ульса взирали два лица. Хотя было бы не совсем точным назвать лицами два клубка спутанных волос, из-под слипшихся прядей которых посверкивали вытаращенные глаза, а ниже белели крепкие длинные клыки. Заметив пробуждение Ульса, существа пришли в бешеное возбуждение. Одно из них налегло на колпак мощной курчавой грудью и стиснуло его узловатыми когтистыми лапами, словно пытаясь раздавить этот прозрачный орех вместе с его начинкой. Второе существо принялось яростно молотить по колпаку твердым белым предметом, в котором Улье распознал обломок челюсти, похожей на человеческую. Судя по всему, волосатые существа состояли в дальнем родстве с разведчиком и надеялись свести знакомство покороче.

Не обращая внимания на суету нежданных гостей, он убрал манипулятор. Шлюпка отчалила, всплыла сквозь хлещущие ветви и повисла в рассветных небесах. В ответ существа изменили тактику. Они принялись когтями и клыками обрабатывать соединение колпака с обшивкой, вопреки очевидной тщетности подобного занятия. Увлеченность, с которой они пытались добыть себе завтрак, мешала им разглядеть, что шлюпка забралась на такую высоту, откуда падать небезопасно.

Настырность визитеров быстро приелась. Устремившись опять в гущу деревьев, Улье буквально счистил страшилищ с колпака, пройдя впритирку под толстым суком. Оглянувшись, он увидел, что твари оседлали сук и в оцепенелом разочаровании провожают глазами ускользающую добычу.

Вынув из-под кресла пакет с пайком, разведчик перекусил на скорую руку и повел шлюпку обратно к селению. Когда оно показалось за краем клубящегося зеленого простора сельвы, пришлось подняться к россыпи кучевых облаков и передвигаться в белесой мути, молниеносными рывками пересекая участки свободного пространства. Серебристая, с оранжевой флуоресцирующей полосой вдоль борта шлюпка, естественно, не годилась для разведывательных облетов, да что поделаешь. Приходилось утешаться тем, что на такой высоте она выглядела с земли юркой поблескивающей мошкой, и то если хорошо присмотреться. За-то Улье, окутавшись кисейными космами на нижней границе облачности, мог спокойно разглядывать селение в бинокулярный рефрактор.

Всякого навидаешься в колонии. Там щедро представлены все возможные варианты цивилизаций — от технократических до буколических. Больше всего там, однако, варварства, которое назвать цивилизацией не повернется язык. Но то, что открылось в поле зрения бинокуляра, не имело себе равных и потрясло своим убожеством даже видавшего виды разведчика. Жилищами по большей части служили шалаши из полусгнивших веток. Но их не хватало, и большинство людей в тот ранний час спало просто под открытым небом, на голой земле. Поворачивая объективы и орудуя трансфокатором, Улье исследовал населенное пространство и всюду находил одно и то же. Полмиллиона нищих бродяг лежали вповалку, приткнувшись друг к Другу боками. И хотя благодатный климат позволял им круглый год не опасаться простуды, зрелище от этого не становилось менее жутким.

А в центре невероятной картины находилось огромное каменное здание, которое ночью на экране инфравизора выглядело раскаленным кружком. Даже с высоты птичьего полета поражали колоссальные размеры постройки.

Сложенная из нетесаных камней, Башня увенчивалась коническим бревенчатым колпаком. Внизу ее окольцовывала деревянная пристройка со множеством узких бойниц и большими двустворчатыми воротами от которых тянулась мощенная камнем широкая прямая дорога. Она шла по радиусу через все поселение в сторону гор и примерно посредине раздваивалась. Пространство вокруг дороги и за развилкой было необитаемым и являло зловещий контраст с остальной, густонаселенной частью поселения.

Правая дорога вела к внушительной каменной стене, ограждавшей обширный прямоугольный участок. Там за оградой густо росли высаженные рядами деревья, пестрели аккуратные заплатки города, к стене изнутри примыкало несколько амбаров. Половину участка занимал цветущий луг, и на нем паслось стадо крупных четвероногих.

Левая дорога заканчивалась у подошвы скальной гряды, ныряя в жерло тоннеля. Куда вел тоннель, оставалось непонятным: дальше, за скалами, вздымались крутые горные уступы, переходившие в застланное тучами плоскогорье. Кое-где в просветах меж облаков сияли снеговые шапки, питавшие реку, которая спускалась по долине. Среди сельвы и вблизи поселения она разливалась широким полукольцом, встретив плотину в виде булыжной насыпи, обмазанной глиной.

Обозрев ландшафт, Улье опять принялся разглядывать лишенную окон и вообще следов обитания громаду Башни. Он прикидывал, исходя из величины и пропорций, какого типа звездолет мог находиться внутри. Потому что не оставалось никаких сомнений в том, что Башня — это ссыльный корабль, заложенный камнями. Видимо, эта постройка, призванная уберечь обшивку от атмосферных воздействий, поглотила весь запас стеклоцемента, которым наряду со строительными и земледельческими орудиями снабжались приговоренные к вечному изгнанию.

Разведчик подивился сверхъестественной нищете, которую влачили обитатели поселения, и той ревностности, с коей они, судя по всему, берегли свой бесполезный звездолет. Одно оставалось неясным: судя по оказаниям инфравизора, корабль вовсе не бездействует. Мощное тепловое излучение доказывало, что внутри корабля работает реактор средней величины — скорее всего это реактор системы жизнеобеспечения. Поселение существовало около сорока тысяч гал, cогласно справке в атласе. За это время, к которому следовало приплюсовать немалый срок полета, реактор должен был исчерпать любые мыслимые запасы питания. Что-то тут не вяжется.

Солнце поднялось довольно высоко, когда спящие начали пробуждаться. Заинтересованный Улье довел увеличение рефрактора до максимума, так, что мог теперь различить даже пальцы на руках у поселенцев. Проснувшиеся собрались вокруг врытых в землю невдалеке от Башни многочисленных бочек и чанов, заполненных густой зеленой массой. Они зачерпывали ее пригоршнями и отправляли в рот. Насытившись, они брели прочь, их место занимали другие.

Улье длинно присвистнул от изумления. Он знал, что кое-где в колонии поселенцы до сих пор выращивают микроскопическую водоросль аминореллу. Неприхотливая, размножающаяся с чудодейственной быстротой, она служила полноценным пищевым продуктом на кораблях того времени. Но чтобы колонисты питались исключительно ею, да еще в сыром виде, — это превосходило всяческие понятия об оскудении и деградации.

Не успели обитатели равнины закончить свою малопривлекательную трапезу, как ворота деревянного здания у подножия Башни распахнулись. Четыре отряда людей в черных балахонах вышли оттуда, неся на плечах сверкающие лопаты. Их появление вызвало среди толпы панику. Забыв об аминорелле, поселенцы бросились кто куда, но черные балахоны рассыпались цепью и, врезавшись в мятущееся человеческое стадо, стали хватать людей направо и налево. Каждый отряд брал десятка два пленных, и на том ловля закончись. Несколько зарубленных лопатами человек осталось лежать на земле. Уцелевшие сразу вернулись к своему завтраку.

Один из отрядов, захвативший кучку детей, вернулся в круглый деревянный барак, после чего ворота захлопнулись. Другие два отряда, ловившие только мужчин, повели своих пленников по мощенной камнем дороге. Последний отряд, чья добыча оказалась разношерстной, направился к водохранилищу.

На развилке одна колонна свернула вправо, другая влево. Те, кого вели к обнесенному оградой участку, шли спокойно. Однако пленные, которых направили к тоннелю, все, как один, понурились и замедлили шаг, так что страже пришлось подгонять их тычками лопат. Вдруг один из ведомых попытался прорвать цепь черных балахонов. Он сбил с ног ближайшего конвоира, метнулся в сторону от дороги, но его мигом настигли и раскроили лопатой череп. Остальные нехотя шагали, пока не скрылись в темном тоннельном жерле. Охрана не последовала за ними, а оцепила вход, взяв свое оружие наперевес.

Между тем утренний ветерок все крепчал и отгонял облака в сторону болота. Небо над поселением расчищалось, и Улье вынужденно ретировался.

Напоследок он успел только заметить, как четвертая группа пленников, впряженных в повозку с цистерной, под присмотром черной стражи, привозит воду из реки и доливает ею бочки с аминореллой.

Глава 2
ПЛЯЖ ПОСЕЛЕНЦЕВ

Удаляясь в последнем, подгоняемом ветром облачке, Улье подумал, что если системы замурованного в Башне корабля исправны, то носовые локаторы давным-давно засекли и грузач на орбите, и шлюпку. Тогда прятанье в облаках становится столь же бессмысленным, сколь и подозрительным.

Улье боролся с искушением отдаться во власть импровизации. А именно: приземлиться у ворот Башни, выйти наружу прямо в комбинезоне и приказать обомлевшей страже провести его к Зету. Если бы знать, что Зет находится именно здесь. Если бы знать, кличка это, титул или еще что-нибудь в этом духе. Если бы…

Все же он не решался на такую лобовую вылазку. Уж конечно, те, кто планировал похищение горючего, договорились и об условных сигналах, и о паролях, да и не исключено, что все участники знают друг друга в лицо. Не стоило очертя голову лезть прямо в их логово.

Над болотом, едва Башня скрылась из виду, разведчик, покинув облако, по дуге вне прямой видимости с равнины полетел к верховью реки. Там он снизился до самой воды и под прикрытием высоких берегов устремился обратно к поселению. Как только позволила глубина речного ложа, Улье направил шлюпку в воду, быстрые горные струи сомкнулись над ней.

Он плыл в зеленоватой, пронизанной солнечными бликами толще над каменистым дном. Глубина постепенно увеличивалась. Когда она достигла примерно пятидесяти локтей, прямо по курсу замаячила отлогая плотина. Тогда Улье пошел малым ходом против течения, поднявшись почти к самой поверхности и выставив наружу лишь перископ — кончик гибкого стального щупальца со световодом внутри.

Приникнув к окуляру, он видел песчаный берег, Дюны, поросшие раскидистым кустарником. На песке прямо-таки кишели поселенцы. Видимо, купание для них было любимым, если не единственным, развлечением.

Одежда их представляла собой ромб из грубой ткани, имевший посредине дыру, в которую просовываюсь голова. Задний угол ромба, удлиненный, пропуски между ног и обматывали вокруг талии, заодно ихватывая остальные три свисающих угла. Ни белья, ни обуви, никаких иных излишеств. Впрочем, и без своего на диво простого одеяния поселенцы чувствовали себя превосходно. Сбросив грязные ромбы на песок, нимало не придавая значения своей и чужой наготе, мужчины и женщины дружно неслись к реке, чтобы плескаться до изнеможения, до озноба. Те, кто вылез из воды, искали свободное местечко, ложились и грелись на солнышке. Тут же разыгрывались нехитрые сцены, ведущие к продолжению рода, — чересчур поспешные со стороны одних участников и в основном равнодушные — с другой. Это не привлекало ровным счетом ничьего внимания, включая детей от мала до велика, сновавших по пляжу и время от времени получавших пинки и подзатыльники от потревоженных ими взрослых. Ни семейственность, ни чадолюбие не процветали в этом заброшенном полудиком мирке.

Одно поразило разведчика, привыкшего к любым проявлениям человеческого убожества: обилие калек. Многие поселенцы, невзирая на высокую питательность аминореллы, носили на себе печать крайней дистрофии. Среди толпы наблюдалось немалое количество уродов и уродцев всех мастей, с чрезмерно раздутыми головами, идиотическими лицами, атрофированными либо искривленными конечностями. Людей преклонного возраста не попадалось вовсе: очевидно, средняя продолжительность жизни находится на очень низком уровне. Тем не менее чуть не каждый третий в толпе был абсолютно лыс. И редко у кого из мужчин волосы не перемежались беспорядочными мелкими плешинами. Именно у мужчин, потому что женщин облысение не затрагивало вовсе. Кроме того, у многих на руках йиднелись вздутые багровые рубцы и язвы. И наконец большинство увечных страдало вдобавок полной слепотой. Предоставленные самим себе, слепцы ощупью, на четвереньках пробирались к реке, окунались прямо в одежде и спешили прочь, подальше от ног толпы.

Улье Оторвался от окуляра. У него саднило сердце.

Он и не подозревал, что способен на такое сострадание. Среди своих оно просто не имело пищи. На заданиях оно держалось под спудом по вполне понятным причинам. Теперь он наконец узнал, что есть сострадание. Это душераздирающее желание помочь, когда помогать нечем.

Вот уже двум неведомым дотоле чувствам научила его планета К-103.

Но ум его работал, несмотря ни на что, трезво и профессионально.

Многочисленность и специфика уродств ясно свидетельствовали о том, что подавляющее большинство мужского населения соприкасается с довольно высокой радиацией. Однако на всем протяжении облета дозиметр шлюпки еле-еле, как обычно, потрескивал, а его стрелка отмечала нормальный планетный фон.

«Восьмерка», эх «восьмерка», подумал разведчик. Головы бы намылить хорошенько всей восьмой бригаде за такую липовую работу…

И тут из памяти выплыло такое, от чего Ульса бросило в дрожь.

Шестьсот гал назад, незадолго до ничем не обоснованного добровольного перехода в диспетчерскую службу Космопорта-1, восьмой бригадой командовал Старик.

Неумолимая цепь фактов разом высветилась перед Ульсом.

«Восьмерка» — превентивный осмотр — заключение о бесперспективности постоянного контроля — уход в диспетчеры — отправка груза с горючим — подтверждение ложной заявки на контейнеры.

Старик?!

Не может быть. Почему это не может? А колонисты с ножами в рубке управления — может?!

Если это Старик… Его завербовали? Чушь. Он сам лонист? Бред. Сотрудничает с ними по доброй воле? Yму непостижимо.

Если это действительно Старик, дело худо. Возможности главного диспетчера первого Космопорта неограниченны. Он — царь и бог. К тому же ветеран разведки. А во всем этом деле ощутима железная и опытная рука.

Старик — это Зет?!

Главный диспетчер олицетворяет фактическую власть, ничуть не меньшую той, что сосредоточена в руках Галактической Лиги.

Допустим, Старик — предатель. Скрепя сердце усмирив эмоции, наплевав на здравый смысл и держась одной лишь формальной логики, — допустим.

Все сводится к Старику и замыкается на нем. Все — то есть хлипкие косвенные улики, ниточка умозаключений, а их легко можно направить и по другому пути. Прямых доказательств нет.

Будем их искать. Холодно, деловито, без суеты и истерик, будем искать. Без малейшей предвзятости. Не признаваясь самому себе, что все бы на свете отдал, лишь бы ни при чем оказался Старик. Друг отца. Свет в окошке. С детства. И все годы в разведке.

Будем продолжать рейд.

Главное, в чем убедился Улье при осмотре пляжа, было полное равнодушие к праву собственности. Облачение свое поселенцы сбрасывали где попало, а искупавшись и вволю позагорав, брали первое попавшееся, напяливали на себя и лениво брели восвояси.

Вот где пригодились длинные волосы и борода, с которыми Улье не расстался наперекор судьбе. Он ничем не отличался от купавшихся колонистов. Во всяком случае, от тех, кто не страдал дистрофией и выпадением волос.

Улье повел шлюпку вверх по руслу, пока глубина не уменьшилась примерно до двадцати пяти локтей. Для опытного ныряльщика двадцать пять локтей — мелочь, но среди колонистов таковые вряд ли найдутся.

Опустившись на грунт, разведчик выставил оба манипулятора и всадил их в дно, чтобы шлюпку не снесло течением. Затем разделся догола и, открыв узкую поперечную крышку за сиденьями, лег в тесный кормовой шлюз. Крошечный баллон с аварийным дыхательным ресурсом лежал в кармашке на стенке шлюза. Улье вынул его, прикусил клапан загубника и убедился в том, что баллон заряжен. Потом включил автоматику шлюзования. Крышка над ним захлопнулась, и тесная камера стала быстро наполняться забортной водой. Кожу обжег холод. Сделав несколько глубоких вдохов, Улье засунул баллон обратно в кармашек, протиснулся в распахнувшийся выход из шлюза и устремился к поверхности.

Он показался над водой не сразу — вначале несколько раз он делал вдох, выставив наружу лишь нос и губы, тут же нырял и скрытно плыл к берегу. Наконец он оказался среди барахтающихся и резвящихся на мелководье поселенцев. Волосы, борода и смуглая от природы кожа делали Ульса неотличимым от них. Появление в воде еще одного купальщика осталось незамеченным.

Стоя по пояс в воде, разведчик окинул взглядом берег. У самой кромки лежал небольшой валун. Оглянувшись, Улье заметил на противоположном обрывистом берегу узкую светлую полосу оползня. Отлично. Оползень и валун послужат ориентирами при возвращении.

И тут ему как будто воткнули раскаленный стержень в левое колено. Едва не рухнув в реку, разведчик сумел-таки доковылять до суши.

Он сел на валун и осмотрел ногу. Немного ниже коленной чашечки к коже присосалась желтая пиявка с мизинец величиной. Улье раздавил ее двумя пальцами, обильно брызнула кровь. Даже мертвая, пиявка не разжимала кольцо присоски. Морщась, разведчик оторвал ее от кожи и швырнул на песок. Маленькая припухлая ранка нестерпимо горела.

Не хватало еще, чтобы тварь оказалась ядовитой. Тогда всему конец. Вот что значит идти в рейд одному, да еще наобум.

А впрочем, невесело рассудил он, полдела сделано, контейнеры по назначению не попадут. Рано или поздно разведка засечет грузач на орбите К-103, и определить получателя груза не составит труда. Вот только смерть чересчур уж нелепая. Глупая. Да разве она бывает иной…

Глава
3 УРКИ И ЛОХИ

Как бы там ни было, а рассиживаться на валуне смысла нет.

Прихрамывая, Улье направился в сторону кустов. Эта часть пляжа оказалась малолюдней той, которую разведчик обследовал в перископ. Здесь загорали и купались одни только мужчины. Сброшенные ими одеяния в беспорядке валялись там и сям.

Приметив один ромб почище, прижатый к песку камешком, Улье поднял его и накинул на себя.

— Эй! — послышалось сзади. Разведчик невозмутимо, как заправский поселенец, обмотал косицу вокруг пояса.

— Эй ты! Я с тобой разговариваю, кажется? Ты зачем взял баху Рябого?

Дорогу Ульсу загородил плечистый чернобородый мужчина. Вместо правой руки у него торчала культя. Очевидно, врожденное увечье.

— А ну стой! Ты откуда тут взялся?

Разведчик понял, что влип в историю. Мирно загоравшие колонисты повскакивали с песка, и вокруг Ульса образовалось возбужденное человеческое кольцо.

— Что такое?

— Лох!

— Кто, вот этот?

— Ну да. Он украл баху Рябого!

— Рябой! Эй, Рябой! Тут какой-то лох позарился нa твое тряпье!

Мокрый владелец одеяния уже спешил из реки на зов приятелей.

— Это что ж такое?! — грозно спросил он, оказавшись в центре круга, лицом к лицу с огорошенным Ульсом.

Богатырского телосложения, чуть не на две головы выше разведчика, Рябой надвигался на похитителя, сжав кулаки.

Эх, с тоской подумал Улье, если б не нога, я запросто раскидал бы всю эту ораву…

— О чем базар? — спросил он вслух, непринужденно снимая спорную одежду и протягивая ее исконному владельцу. — Обмишурился, подумаешь… Чего ты так разлетелся, кореш?

Компания возбужденно загомонила.

— Лох. Точно лох!

— Лох и есть, по разговору слыхать!

— Мало мы их учили…

— Рябой, и ты стерпишь?!

Невозмутимо Рябой взял свою баху и кинул через плечо на песок.

— Обмишурился, говоришь, лох несчастный? — участливо поинтересовался он. — А то, что она камешком была прижата, тебе ни о чем не говорит? На слепого ты что-то непохож пока.

— Да что тут разговоры разговаривать! — вскричал чернявый с обрубком вместо руки. — А ну-ка, урки, всыплем ему, чтоб знал!

Колонисты готовы были броситься на Ульса, но Рябой предотвратил свалку одним жестом.

— Погодите. Я сам с ним разберусь. Правильно, атаман?

— Правильно, — отозвался человек с пышной рыжей бородой. — Остальные не вмешивайтесь.

Круг раздался. Все предвкушали веселое зрелище.

— Убить я тебя не убью, — посулил Рябой. — Но маленько проучу. Чтоб знал, как соваться к уркам..

— Чего церемонишься? — зароптали вокруг. — Задай ему трепку! Бей!

Рябой размахнулся, и его кулак черкнул по воздуху в том месте, где только что находилось лицо разведчика. Потеряв равновесие, нападавший еле удержался на ногах. Он развернулся и снова пошел на Ульса.

— Ого! — насмешливо сказал Атаман. — Еще неизвестно, кто кому задаст. А, Рябой?

Верзила пришел в неописуемый гнев:

— Ах ты!.. Ну, получай!

На сей раз Ульсу едва удалось увернуться. Укушенная пиявкой нога страшно болела и плохо сгибалась в колене. Однако разведчик сумел проскользнуть под локтем Рябого и вновь оказаться у него в тылу. А тот, вложив в удар всю массу могучего тела и всю ярость, попал кулаком в пустоту и кубарем покатился на песок.

— Ну и ну!

— Вот так лох!

— Молодец, клянусь Черной Смертью!

— В жизни не видывал такого вьюна… Обвалявшийся в песке Рябой шел на противника, расставив руки.

— Чтоб меня съели! — орал он. — Чтоб я попал в дыру! Я его придушу! Я ему все кости переломаю!

Однако в его голосе не чувствовалось прежней самоуверенности. Скорее он подбадривал сам себя грозными воплями.

Улье понимал, что высадка срывается окончательно. Если бы не нога, он с легкостью прорвал бы кольцо колонистов, добежал бы до реки, а там поминай как звали. Но с позором вернуться в шлюпку он не хотел, даже если бы мог.

Рябой попытался обхватить разведчика здоровенными ручищами. Стиснув зубы и охнув от боли в ноге, Улье провел бросок через плечо. Он постарался тушировать противника мягко, словно они боролись в тренировочном зале, и, не разжимая захвата, буквально паспял тяжелое тело Рябого на песке. Потом выпустил его и разогнулся.

— Достаточно? — спросил он. — Или прикажете повторить?

— Лопни мои глаза! — рявкнул Рябой и с неожиданной ловкостью, едва поднявшись на четвереньки, прыгнул. Он хотел схватить своего верткого врага за ноги, но снова неудачно. Глубоко пропахав по инерции песок, он встал и обалдело помотал головой.

— Ну и ловкач, — пробормотал он. — Клянусь милостивым дьяволом! В жизнь бы не поверил.

— Кто еще желает попробовать свои силы? — предложил Улье, добродушно улыбаясь.

Он шел ва-банк. Сейчас они навалятся всей кучей и разорвут его на куски либо…

— Не сметь! — прогремел голос Атаманам — Кто его тронет, ответит головой!

Готовые броситься на чужака урки замерли.

— Атаман! — после паузы, вызванной всеобщим замешательством, произнес чернобородый калека. — Неужто этот лох уйдет безнаказанным?!

— Он как будто не собирается уходить, — ответил Атаман и обратился к непринужденно стоявшему в окружении врагов Ульсу: — Отвечай, кто ты? Лох?

— Так ли важно, кто я? Я пришел к вам. Если можете принять к себе — примите. Если нет — отпустите с миром. Я никому из вас не причинил вреда.

— Что скажете, ватага? — обратился Атаман к присутствующим. — Он смел и ловок. Он хочет быть с нами. Что ему ответить?

Лица урок потихоньку расплывались в улыбках, обнажавших щербатые, скошенные впереди зубы — следствие исключительно жидкого питания.

— Да! — крикнул кто-то.

— Парень подходящий, — буркнул другой.

— Чего там, достоин…

— А твое мнение, Рябой? Вы с ним, кажется, не поладили? — спросил Атаман.

Рябой перестал стряхивать песок с плеч и приблизился к Ульсу.

— Ты меня вроде как опозорил, — начал он. — Но ты единственный, кто смог меня побороть. Единственный! Не думал, что встречу такого человека. Но раз уж встретил… — Он протянул разведчику руку: — Держи! Я не таю зла.

И он от души пожал ладонь своего победителя.

— Очень хорошо, Рябой, — одобрил Атаман. — Настоящие урки не затевают между собою ссор. А он с этой минуты наш. Как тебя зовут?

— Зовите меня Ул.

— Преклони колено, Ул, и повторяй за мной, — приказал глава ватаги. — Клянусь ненавидеть Башню. Клянусь выручать своих. Клянусь повиноваться вожаку. Клянусь чтить милостивого дьявола.

Не без труда припав на здоровое колено, разведчик послушно повторил.

— Отныне ты посвящен в Подземные Братья, — произнес Атаман, дотрагиваясь двумя пальцами д плеча коленопреклоненного неофита. — Так называется наша ватага. Отныне и до смерти твоя жизнь вручена нам, а наша — тебе. Встань, брат Ул.

Посвященный в урки повиновался, но едва он перенес тяжесть тела на левую ногу, в глазах помутилось от боли и земля ушла куда-то косо вбок.

Очнувшись от короткого обморока, он увидел, что Рябой бережно поддерживает его голову, а Атаман разглядывает укушенное колено.

— Что, желтая пиявка? — спросил тот.

— Она самая, — подтвердил Улье.

— Жаль, — Атаман слегка нахмурился. — Ну да ничего. Может, и выживешь. Рябой!

— Слушаю, Атаман.

— Раздобудь-ка ему баху. Желательно почище. Думаю, он вправе рассчитывать на твою любезность.

— Ага. Я мигом! — И силач со всех ног понесся где беззаботно плескались лохи.

— Лежи тут, отдыхай, — и Атаман удалился.

Пытаясь отвлечься от жгучей боли в ноге, Улье размышлял о том, сколь неисповедимы пути человеческой речи. Блатные жаргоны изобретались для того, чтобы можно было выделиться из общей массы, безошибочно узнавать своих. А в колонии, где все говорят на жаргоне, блатной феней нередко становится литературный язык… Поистине забавно.

Вернулся Рябой с выстиранным на скорую руку одеянием.

— Сейчас просохнет, и можешь надевать, — заговорил он, расстилая ткань на горячем песке. — Там земляные кусаки были, но я вытряс всех до единой. Так что надевай смело. Как нога — очень болит?

— Очень.

— Ничего, брат. Не горюй. Я своими глазами видел одного, который выжил, — утешил его Рябой. — А ты парень крепкий. Слушай, кто тебя научил так драться?

— Никто, — Улье безучастно смотрел в небо. — Само получается.

— Ишьты!.. — восхитился детина. — Хорошо, что ты к нам попал. Наша ватага — не чета прочим. Вот пойдем обедать — сам увидишь. Тебе такие чудеса и не снились. Дойдешь? Тут недалеко.

— Дойду.

— Не дойдешь — так дотащу. Ей же, дьявол, ты настоящий урка. Хочешь — пожмем руку на брата?

— А как это?

— Верно, где тебе знать. Это делается так, — Рябой охватил пятерней ладонь разведчика и сплел свой и его большие пальцы. — Теперь надо сказать: «Рябой мне брат».

— Рябой мне брат.

— Ул мне брат, — и силач в восторге стиснул руку названого брата, да так, что тот едва удержал вскрик.

— Тебе лежать удобно? — спросил Рябой участливо.

— Спасибо, вполне.

— Я пойду окунусь, ладно?

— Конечно, иди.

Улье остался в одиночестве.

Со стороны могло показаться, что он безмятежно греется на солнцепеке, но на самом деле он чутко следил за тем, что делается вокруг. Техникой чтения по губам разведчик владел в совершенстве, и ему не составило ни малейшего труда разобрать, о чем беседуют в тени куста Атаман и чернобородый человек с культей, уединившиеся на расстояние не меньше пятидесяти локтей от Ульса.

— Поговорим о новичке? — склонившись над пле чом Атамана и пристально глядя в сторону Ульса спросил чернобородый.

— Охотно, — не оборачиваясь, ответил тот.

— Неужели ты действительно принял его в ватагу! Неужто мы допустим его в убежище?

— Разумеется. Я сказал при всех, что отныне этс человек — наш. Разве ты глухой, Культяпа?

— И он узнает все наши тайны и планы?

— Иначе и быть не может. К чему эти лишние вопросы?

— К тому, Атаман, что непохож он на лоха. Голову готов прозакладывать, что он не лох. У него на руках ни пятнышка. Волосы целые. Зубы ровные. Надо бь еще посмотреть, есть ли зарубка на ухе…

— Это ничего не значит. Ты же видел, он увертлив как земляная кусака.

— Ну, как знаешь. Ты Атаман, не я. Но предупреждаю: берегись его. Он не тот, за кого себя выдает. Нутром чую.

Атаман усмехнулся:

— А он вовсе не говорил ведь, что он лох. Просто сказал, что желает быть с нами.

— Тогда он штемп! Понимаешь? Подосланный штемп!

— И не штемп он вовсе, — ровным голосом возразил Атаман. — У него слишком умные глаза.

— Так ты думаешь, он из самой Башни? Сбежал, скучившись по зеленке да Черной Смерти?

— Ну нет. Я не столь наивен. Тебе мешает подозрительность, Культяпа. А все очень просто. Он не урка, не лох, не штемп и не Хранитель. И не оронг, естест-нно.

— Так тогда кто же он?!

— Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание.

— Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания — бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова.

— Ты забываешься, Культяпа.

— Прости, Атаман. Я не хотел тебя задеть. Вгорячах вырвалось.

— То-то. Этот человек пришел не из Башни. Он вынырнул из реки. А ведь сказано было, что Посланец придет нагим и чистым, как младенец. Дозорные хорошо смотрели по сторонам. Ни справа, ни слева, ни сзади он не мог появиться. В воде плескались три и еще три человека из ватаги. Потом вынырнул еще один — этот.

— Я верю тебе, Атаман. Ты мудр, ты владеешь счетом. Но я не верю ни в Посланца, ни тем более в то, что этот человек — Посланец.

— Зря. Он уже явил чудо нечеловеческой ловкости. Предание гласит, что Посланец с виду неказист, но на деле он сильнее самого сильного. Он взял баху самого могучего урки во всей ватаге. Ибо его руку направляет домысел милостивого дьявола. Горе тем, кто отринет Посланца, Культяпа! Горе! Ибо таких постигнет та же Участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне.

— Неужто ты впрямь во все это веришь, Атаман?

— Да. Башня падет на наших глазах. И совершит это человек, которого я сегодня рукоположил в урки. Сбываются древние пророчества.

— Допустим. Но когда падет Башня, кто защитит нас всех от оронгов? Тоже он?

— Кому под силу одолеть Башню, тот превозможет все. Истинно говорю тебе, Культяпа, час искупления грядет.

— Для начала пусть этот человек превозможет желтую пиявку, — злорадно сказал увечный.

— Эх, невера. Не трудно ли тебе ни во что верить, Культяпа? Зачем и жить, если не верить? Хлебать зеленку да бегать от штемпов? Послушай. Разве сказано, что Посланец неуязвим? Он такой же человек из мяса, костей и страха, как любой другой. Пиявка — глупая тварь, где уж ей распознать Посланца. Но он выживет, ибо милостивый дьявол его спасет.

— А если не выживет?

— Увидим.

— Ладно, Атаман, будь по-твоему. Пока он беспомощен, пускай живет у нас в убежище: Но если впрямь свершится чудо и он не умрет — смотри в оба.

— Я не так прост. Придет время, и я спрошу начистоту, кто направил его сюда — милостивый дьявол или Хранители.

— Ясное дело, он попробует прикинуться Посланцем. Жить всем охота.

— Но тогда пускай он явит нам чудо. Чтобы мы доподлинно уверовали. А если он не сможет явить могущество Посланца, значит, он штемп. И тогда мы убьем его. Разговор окончен, Культяпа.

— Разговор окончен, Атаман. Ты воистину велик и мудр.

Чернобородый встал и пошел купаться.

Глава 4
ШТЕМПЫ И ОРОНГИ

Солнце поднималось все выше. Ватага нежилась на горячем песке.

Вдруг раздался многоголосый крик дозорных:

— Штемпы!

За кустами грозно поблескивали лопаты из нержавеющего сплава. Стража в черных балахонах окружала пляж.

Паника вспыхнула, как сухая трава. Сорвавшись с мест, перепуганные урки метались из стороны в сторону.

— Ватага, за мной! — раздался клич Атамана. Он понесся вдоль берега в сторону сельвы, и полуголая орда в развевающихся бахах с воплями устремилась следом.

Улье насилу поднялся с песка. При попытке ступить на укушенную ногу он едва не упал и замычал от боли.

— Садись на закорки! — велел подскочивший Рябой, ухватив с песка обе бахи, свою и Ульса.

Силач нагнулся, разведчик вцепился в его плечи и прижался к могучей спине. Придерживая нареченного брата за правое колено, Рябой побежал по рыхлому песку.

Как ни силен был недавний противник Ульса, но со своей ношей он безнадежно отставал от быстроногой ватаги. Впрочем, раскормленные стражники с лопатами наперевес бегали еще хуже.

Вскоре Атаман с ватагой далеко оторвались от преследователей в черных балахонах и свернули в поросшие кустарником дюны.

Задыхаясь, Рябой наддал ходу.

Улье обернулся и увидел, что стража, преследовавшая их с чисто служебной неторопливостью, не только отстала, но и повернула назад, прельстившись более легкой добычей — лохами.

Рябой свернул на тропинку, зажатую меж крутых дюнных откосов, остановился и перевел дух.

— Уф! Кажись, обошлось, — проговорил он пыхтя. И тут с дюны скатился, взрывая песчаные вихри стражник в черном балахоне. Он преградил дорогу и наставив свое оружие в грудь Рябого, рявкнул:

— Ни с места!

Улье выпустил плечи своего спасителя и рухнул на песок. Силач замер, точно загипнотизированный смертельным стальным блеском.

— А-а, падлы! — зарычал раскрасневшийся от бега стражник. — Удирать вздумали!

Он шагнул вперед и, крякнув, широко замахнулся. Улье рванулся вперед, заслоняя оцепеневшего Рябого. Оттолкнувшись здоровой ногой, разведчик прыгнул и левой рукой отвел страшный удар — черенок скользнул по его предплечью, заступ вонзился в песок. Получив крепкий тычок в горло, стражник хрюкнул и мешком повалился на тропинку.

После выпада разведчик упал неудачно, на укушенную пиявкой ногу, и зашелся от боли.

Опомнившийся Рябой схватил заступ, взбежал на гребень дюны и, пригнувшись, осмотрелся по сторонам.

— Больше никого, — заявил он, спускаясь. Морщась от рези В колене, Улье приподнялся и сел.

— Ну и ловок же ты, — восхищенно молвил силач. — А я-то думал, конец нам обоим. Со штемпами шутки плохи…

— Со мной они еще хуже.

— Ей-ей, можно подумать, что ты — сам милостивый дьявол в человеческом обличье. Разведчик промолчал. Силач нагнулся над бесчувственным стражником вытряхнул его из заскорузлого балахона. Потом взялся за лопату, примерился, сделал замах…

— Не смей!!! — крикнул разведчик.

— Да ты что? — изумился Рябой.

— Убивать не смей!

— Он же нас чуть не зарубил.

— Все равно не смей.

Стражник очнулся и, увидев над собой великана с занесенным заступом, скорчился от ужаса. Рябой покачал всклокоченной головой.

— Ежели б ты меня не спас, я бы решил, что ты сам — штемп. Или святой. Но для святого ты слишком лихо дерешься.

— Зачем же его убивать? Он больше никому не страшен. Обратно, к своим, ему хода нет. Пускай идет к лохам, поживет в их шкуре.

— Чтоб меня съели, вот это ловко! — загоготал Рябой. — Правильно. Так бы он слишком легко отделался.

— Вот именно, — заключил Улье.

Братья надели бахи, подобрали трофеи и углубились в дюны. Голый стражник остался лежать ни жив ни мертв.

Улье ковылял, опираясь на лопату. Его мутило, в глазах плавали магниевые точки.

— Очень худо? — соболезнующе спросил Рябой. — Потерпи, скоро дойдем.

Дюны перешли в заросшие бурьяном холмы. Слева, на расстоянии полумили, зеленой стеной стояла сельва. Справа простиралась населенная лохами равнина и возвышалась мрачная твердыня Башни, окутанная дымкой расстояния.

Взбираясь по очередному склону, Рябой вдруг замер, дернул Ульса за руку и прислушался.

— Тихо! — шепнул он. — Ложись. Разведчик давно уже заслышал впереди шорох множества лап и какие-то странные звуки: сопенье, чмоканье, глухое болботанье, но полагал, что это пасется стадо диких травоядных.

Ползком братья добрались до вершины холма и осторожно выглянули из густой травы.

— Так и есть! — выдохнул Рябой. — Оронги. По ложбине пробиралась стая заросших бурой шерстью страшилищ, точь-в-точь таких же, как те, с которыми Улье познакомился утром в сельве. По земле они передвигались на задних лапах, круто сгорбившись и свесив длинные передние конечности. Чудища несли тяжелые суковатые дубины. За отрядом самцов следовала гурьба самок и детенышей. Совсем крошечные дети сидели на спинах матерей, вцепившись всеми лапами в косматую шерсть, а те, что постарше, юлили, то забегая вперед, то, напуганные огрызнувшимся самцом, улепетывали в самый арьергард. Шествие в целом оставляло впечатление строгой продуманности и дисциплины. Вместе с самками в стае насчитывалось не менее двухсот особей.

— Чуть не напоролись, — прошептал Рябой в самое ухо разведчика. — Хороши бы мы были.

Оронги миновали ложбину и, прячась в высокие травянистых зарослях, приблизились к равнине, по ко торой бесцельно бродили ничего не подозревающие лохи.

— До чего тупые твари, — заметил силач уже веселее. — Опять лезут. Ну, ничего, Башня им сейчас за даст…

Подкравшись к самой границе поселения, оронп разом вскочили в полный рост и с диким ревом кинулись на людей. Те в ужасе заметались, давя друг друга, побежали врассыпную.

Нескольких калек, слепцов и подростков чудища прикончили на месте и, победно рыча, устремились дальше. Под их натиском обезумевшая масса очистила немалый кусок равнины. Потрясенный Ульс видел, как самки и детеныши оронгов набросились на трупы и начали жадно рвать их клыками. Самцы прекратили атаку и побрели назад; каждый из них кроме окровавленной дубины волочил по земле труп лоха.

Рябой метался по вершине холма, потрясая кулаками.

— Ну, давай! Ну! Чего ждешь? — вопил он, обратившись лицом к далекой Башне.

Словно откликнувшись на его призыв, бревенчатая верхушка Башни начала медленно вращаться. Улье заметил это благодаря движению темной вертикальной полосы — очевидно, распахнувшегося люка, — которая выползла из-за края венчающего строение колпака и остановилась, направленная в сторону торжествующих людоедов.

И тогда из люка ударил луч.

Нестерпимо яркий, многоцветный, переливающийся, он возник над равниной. Самое поразительное было то, что он обрывался в воздухе, не достигая земли. Присмотревшись, разведчик различил внутри луча нечто вроде спиральной радуги, плавно крутившейся вокруг осевой линии. Луч постепенно удлинялся, и его срезанная оконечность повисла над головами ничего не замечающих оронгов, которые уже собрались в походный порядок и готовы были направиться с добычей обратно в сельву.

— Ну! Ну! Ну! — пританцовывал от нетерпения Рябой.

Крутящаяся радуга коснулась косматой орды. Произошло невообразимое. Медленно и неудержимо, как во сне, стая втягивалась в луч. Тела слиплись в одну массу, изгибающуюся вдоль линий многоцветной спирали. Как будто оронги возгонялись в громадном прозрачном змеевике. На равнину хлынул густой кровавый ливень.

Возмездие свершилось за несколько секунд. Луч исчез, и алая каша, в которую превратились оронги, эвучно шлепнулась с высоты. Пятно имело форму улитки вращения — каридоиды, своим малым фокусом обращенной к Башне.

— Ну вот. Порядок, — удовлетворенно подытожил спутник Ульса.

«Зет вас мигом накрутит на винт», — вспомнил разведчик угрозу Хиска. Вот он, винт. Дело гораздо серьезнее, чем он ранее предполагал.

— Экие дурни, эти оронги, — заметил Рябой. — Сколько их ни кроши, они опять лезут. Ну, пойдем. Совсем недалеко осталось.

Они спустились в ложбину и пошли дальше, петляя меж холмов.

Да, это тот самый винт, и управляет им грозный неведомый Зет. Улье сразу понял, что это такое. Обыкновенный пятимерный луч, генерируемый корабельным транспером. Ведь первоначально свойства кратных измерений и использовались как мощное разрушительное оружие. А потом на учебных стрельбах по движущимся мишеням были замечены непредусмотренные эффекты, что привело к открытию внепространствен-ных нырков. В свое время Улье прилежно штудировал историю далекой эры оружия и даже видел в учебном квантофильме нечто подобное тому, что сейчас произошло у него на глазах.

Непонятным остается одно: транспер жестко совмещен с осью корабля, им не прицелишься. Как видно, обитатели Башни переоборудовали облучатель для своих неотложных нужд.

Загадки множились час от часу, а путей к разгадке не было и в помине. А тут еще некстати подвернулась желтая пиявка. Улье понимал, что исход может оказаться смертельным. Нелепость какая.

Нога посинела и распухла, как полено. Вдобавок начались головные боли и невыносимая слабость.

— Держись, — Рябой отобрал у него лопату и подставил плечо. — Мы уже, почитай, дошли.

Впереди высилась гряда скал, уходившая вдаль и дугой окаймлявшая часть равнины. Улье вспомнил, что в дальнем ее конце пробит тоннель, в который охрана загоняла плененных лохов.

Спутник разведчика остановился перед узкой, прикрытой пышным кустом расселиной.

— А ну принюхайся, — велел он. Из уходившей в глубь скалы расселины тянуло горьковатым дымком.

— Чуешь? Это пахнет цветок милостивого дьявола. Пойдем, брат. Сейчас ты увидишь такое, что ни в каком сне не приснится. Не будь я Рябой.

Напоследок Улье обернулся и смерил взглядом далекий тяжелый силуэт Башни.

Спутники протиснулись в лаз. Темный ход полого опускался вниз и сворачивал. Рябой шел впереди, Улье ковылял за ним, придерживаясь за стенку и стараясь не стонать.

Они не увидели, как верхушка Башни опять начала вращение. Сияющий луч скользнул к плотине обезлюдевшего, оцепленного стражей водохранилища и ударил, подняв в воздух несколько тонн скрепленных глиной булыжников.

Река хлынула в пролом.

Глава
5 СТАРИК ПРОСТОКВАША

Впереди забрезжил свет.

Узкий и длинный ход привел в пещеру, озаряемую светом костра. Судя по известковым натекам на стенах, она была карстового происхождения. В ее высоком, изборожденном каменными складками своде голубел небольшой пролом, к которому столбом поднимался дым. Озаренные трепетными красными отблесками, вокруг огня сидели Подземные Братья с Атаманом во главе.

Дальний конец пещеры сужался и тонул во мраке. — Вот оно, убежище, — радостно пояснил Рябой. — Здорово, а?

Заслышав его голос, урки оставили грубые глиняные плошки с обедом и, восторженно галдя, обступили вошедших.

— Смотрите! — Рябой воздел над головой руку с блестящим заступом. — Ул отнял это у штемпа. Он поборол его голыми руками. Теперь и у нас есть оружие!

Крик изумления сотряс пещеру. Трофей передавали из рук в руки, пробовали ногтем пластиковый черенок, опасливо касались остро заточенной кромки.

— Ай да Ул!

— Ну и молодчага!

Атаман многозначительно взглянул на Культяпу словно бы говоря: «Что, уверовал? Какие тебе еще нужны доказательства?»

Тот вздохнул, нежно гладя заступ своим обрубком:

— Эх, кабы побольше нам таких штуковин. Тогда бы от штемпов только юшка брызнула. Мы бы тогда поглядели, кому лазить за Черной Смертью.

— Ничего, Культяпа. Придет еще времечко! — заверил Атаман.

Он приобнял Ульса за плечи и помог ему подойти к жарко пылающему костру.

— Нам тоже есть чем похвалиться. Ул. Гляди. Это цветок милостивого дьявола. Им владеем только мы. Его нет даже у тех, в Башне. Он иногда расцветает после грозы на высоких деревьях. Его все боятся. Но те, кто давным-давно основал наше убежище, сумели приручить его. Они сняли его с дерева, принесли сюда. На дереве цветок умирает после того, как объест все ветки. А этот жив до сих пор, потому что мы его кормим хворостом. Он дарит нам взамен свет и тепло. Чувствуешь? Он совсем как солнце. Сядь возле него, не бойся и отдохни.

Ватага снова собралась у костра и продолжила обед.

Держа в руках плошку с бульоном из аминореллы, Атаман продолжил лекцию:

— Цветок милостивого дьявола творит чудеса. Он превращает глину в камень, который уже не раскисает от воды. Видишь., это вылеплено из глины и потом закалено в сердцевине цветка. А еще он делает зеленку юраздо вкуснее. Особенно приятно, если она не совсем остыла. Бери, поешь.

Улье взял чашку и отпил глоток.

— Цветок погибает не только от голода, — добавил Рябой. — Его убивает знаешь что? Обыкновенная вода. За ним надо хорошенько присматривать и ухаживать. Да, вот еще что: к нему нельзя прикасаться. А то будут язвы, такие, как от Черной Смерти. Понял?

Улье кивнул, допивая бульон.

— Правда, вкусно? — спросил Атаман.

— Еще как…

— Небось ежели ничего такого не едал, так горячая еленка покажется не хуже простокваши! — не без умысла ввернул Культяпа.

Расценив его намек как шутку, ватага дружно прыснула от хохота.

— Это уж точно! И никакой простокваши не надо! — гоготали урки.

И тут раздался несусветный вопль:

— А?! Что?! Где?! — Из темного угла пещеры к костру метнулся седой старик в изодранной донельзя бахе. — Где простокваша?!

Ватага расхохоталась еще пуще.

— Эге, мигом проснулся, — добродушно пробурчал Атаман. — Успокойся, они шутят. Нет никакой простокваши. Посмотри, вот наш новый брат, его зовут Ул. Гляди и ты, Ул, гляди во все глаза. Такого ты еще не видел и нигде больше не увидишь.

Глаза старика дико блуждали, он тяжело дышал и никак не мог опомниться от возбуждения.

— Смотри, — повторил Атаман. — Так выглядит человек, который очень долго жил. Он утверждает, что раньше его кожа была, как у всех, гладкой, а волосы темными. Кто его знает, может, оно и вправду так.

— Я никогда не вру, — обиделся старик. — Волосы у меня действительно побелели. Вас никого еще нц свете не было, когда они начали белеть. А ты, значит новенький?

— Он герой, — объяснил Рябой. — Он победил штемпа и отнял у него оружие.

— Тц-тц, — восхитился старик. — Герой героем, а ты мне вот что скажи. Ты ел когда-нибудь простоквашу?

— Нет.

— Никогда-никогда?

— Эй, а откуда тебе известно, что такое простоква ша? — поинтересовался Культяпа у Ульса.

— Я и не говорю, что знаю про нее. Я сказал, что не ел ничего такого. Разве я мог есть то, о чем не имею ни малейшего понятия?

— Ее едят только в Башне, — пояснил Атаман. — На ферме есть животные, которые дают молоко. Из него получают такую густую белую жидкость и отвозят в Башню. Это она и есть. Говорят, вкус у нее необыкновенный.

— Да-да! — напыжившись, подтвердил старик. — У нее такой вкус, что никакими словами не опишешь. Куда там ваша зеленка, хотя бы даже и горячая. Я ел простоквашу. Да. Ел!

— Ишь заливает, — послышались реплики вполголоса. — Слышь, ты, Ул, не верь ему. Мало ли что он мелет. У него ум за разум зашел.

— Нет! Я ее ел! Ел! Правда ел! Клянусь садами милостивого дьявола!

Деланные смешки и ропот послышались со всех сторон. Похоже, сцена разыгрывалась не в первый раз и уже доставляла ватаге немало приятных минут.

— Он, конечно, сумасшедший, — шепнул Ульсу Атаман. — Но не совсем. Он умеет считать до трех. И меня этому научил. Так что не все мозги у него набекрень… Где ж ты ее ел, простоквашу эту? — спросил он вслух.

— В Башне, где же еще! Я раньше жил в Башне! Им туда привозят с фермы простоквашу! Там она всегда есть! И я ее ел! Клянусь вам!

— Эй, Простокваша! — взвизгнул кто-то от предвкушаемого удовольствия. — А расскажи-ка нам, как ты мертвецов резал.

— Да-да, — подхватил Атаман, — расскажи всем, что ты делал в Башне. Будь добр.

— Вы опять насмехаться будете.

— Нет, не будем!

— Расскажи, Простокваша!

— Кто будет насмехаться, тому я все ребра пересчитаю! — пообещал Рябой.

— Ладно. Коли так, расскажу. Старик хихикнул и, наставив узловатый палец в Атамана, стал чертить им по воздуху.

— Хи-хи, я резал мертвецов. Вот так, так и еще вот так. Я их резал на кусочки, много-много разных кусочков, и складывал во кучкам. А потом их забирали, чтобы разглядывать.

— Кому ж это и зачем надо разглядывать дохлое мясо? — спросил Культяпа.

— Много ты понимаешь, — пренебрежительно парировал сумасшедший. — У тех, в Башне, есть такая палка, и внутри ее — затвердевшая вода. Сквозь нее рассматривают резаное мясо.

В упоении ватага залилась долго сдерживаемым смехом:

— Это ж придумать надо! Твердая вода!

— Ага, — нимало не смутившись, подтвердил Простокваша. — Твердая и гладкая. Не выливается. Сквозь нее можно видеть. Один раз я попросил, и мне тоже дали посмотреть. Но я ничего не понял. Оно как и не мясо вовсе.

— Ладно, оставим эту тему, — сказал Атаман. — Дальше. Зачем же те, в Башне, заставляли тебя ковыряться в трупах? Чего они ищут?

— Они сравнивают детское мясо с мясом взрослых. Чтобы найти секрет, как жить вечно. Они бы рады были и меня разрезать, чтобы сравнить мое мясо с детским, да я вовремя убежал.

Агеронтон, понял Улье. Агеронтон! Те, в Башне, ищут чудесную сыворотку. Они знают о ее существовании. Невероятно. Исследуют, препарируют трупы. Чудовищная наивность. С тем же успехом можно пытаться получить золото из свинца. Вот так расклад.

Разведчик вдруг подумал о том, что он выглядит едва ли не самым молодым в ватаге. А на деле он прожил в несколько раз больше, чем любой из них. Дети. Какие же они дети. Подумать только. Они же так малы и неразумны… Что они могут познать и обдумать за свой мотыльковый век?.. Почему-то до сих пор это никогда не приходило ему в голову.

— Да неужто в самом деле можно жить вечно? — подзудил Атаман старика. — Брось ты, Простокваша. Быть того не может.

— Они говорят, может. Они говорят, на звездах живут люди. И те, дескать, владеют секретом, как никогда не умирать. Есть такое снадобье, — моргая, неуверенно объяснил Простокваша.

— Сказки! — зевнув, объявил Рябой.

— А оно неплохо бы — жить вечно. Правда? — обратился к присутствующим Атаман, как будто впервые слышал то, что сказал Простокваша.

— Еще чего, — пробурчал Культяпа, видимо подавая давно отточенную и не раз повторявшуюся реплику. — На кой ляд мне вечно спать на охапке сена и жрать одну зеленку? Я уж лучше как-нибудь так, до нормальной смерти доживу.

— Правильно, — согласился Атаман, и его глаза недобро сузились. — Это им, Хранителям, охота вечно жить. У них житуха послаще нашей.

— Простокваша, разве это все? Давай дальше!

— А еще они говорят, что люди могут летать, — продолжал Простокваша торопливо, боясь, что его опять прервут. — Только для этого надо много-много Черной Смерти. Столько, сколько лохам ни в жизнь не собрать. И тогда Башня может полететь, как птица, на любую звезду и завладеть секретом вечной жизни.

— Совсем заврался!

— Эк загибает! Прямо уши вянут… Безумец обиделся. Он пригнулся, оскалился и обвел насмешников вытаращенными глазами.

— Ах так! — прошипел он. — Погодите. Я вас всех разрежу на куски. Будете знать, как издеваться. Всех разрежу, до единого. Вот только засните. Зарежу!

И, провожаемый исступленным смехом ватаги, старик скользнул во тьму, из которой явился.

— Ну, что я тебе говорил? — спросил разведчика Рябой. — Говорил ведь, что увидишь чудеса. На всей равнине не сыщется человека, который прожил столько, сколько Простокваша.

— Несчастный, — тихо промолвил Улье.

— Да. Он там, в Башне, свихнулся. Но, знаешь ли, по-моему, он не лжет, — сказал Атаман, и в его голосе послышался оттенок, с каким говорят о чем-то восхитительном и таинственном. — Он действительно ел простоквашу.

После обеда Рябой уложил Ульса на свою подстилку, а сам сел в изножье.

— Озноб чувствуешь? — спросил он.

— Да. Все тело как ледяное. А нога горит.

— Э-э, плохо дело, брат. Сейчас самая лихорадка и начнется.

Разведчик лежал, глядя, как по своду пещеры бродят смутные красные блики от костра. Он переставал чувствовать свое тело, ему начинало казаться, что им владеет состояние невесомости, и, если бы не горячий и тяжкий груз укушенной ноги, он взмыл бы под каменный потолок, будто наполненный гелием баллон метеозонда. Временами наваливался ледяной озноб, стеснялось дыхание. На лбу проступала клейкая испарина, и Рябой промокал ее уголком бахи.

Потом он начал забывать, где лежит, что с ним, почему перед глазами пляшут красные змейки, и бред стал чередоваться с явью все чаще, пока Улье не забыл окончательно, что лежит в пещере на запретной планете К-103. Ему привиделось, будто он находится в гостиничном номере, который покинул меньше чем кора бельные сутки тому назад, и о чем-то ожесточенно препирается с Ивзом.

— Лежи-лежи, брат. Авось выкарабкаешься, — отвечал на все доводы командир сиповатым басом Рябого.

Но Улье не желал слушаться, он порывался вскочить и побежать скорее туда, где капитан Мэг с заиндевелым мертвым лицом беспомощно барахтался в паутине. Он видел эту багровую паутину, сплетенную изэ колючих металлических тросов, и зыбкую, словно блики солнца на каменистом дне. Она застилала весь овал Галактики, охватывая и космопорты, и карантинные планеты, и голубые кущи жилых планет. Улье карабкался по одной из паутинок, чтобы помочь капитану Мэгу выбраться из страшных пут, но, когда наконец он добрался до цели и протянул руку, увидел, что это вовсе не Мэг, а Хиск. Ширакеш захохотал, прицелился из инъектора на три пальца правее и ниже левого соска. Тонкая и упругая, как спица, струя наркотика хлестнула, пронзая Ульса насквозь, и он с тоской подумал, что, если бы не укушенная желтой пиявкой нога, он элементарным финтом ушел бы от выстрела. Пальцы его выпустили трос, и он упал в звездную бездну, где кружились и настырно сигналили испорченные. пискуны. Его крику вторил торжествующий рев оронгов, размахивающих заступами. Внизу, в дальномерной сетке рефрактора, показалась накрытая бревенчатым колпаком громада Башни, сквозь которую зловеще просвечивала изъеденная метеоритной пылью обшивка звездолета. В прозрачной носовой рубке корабля сходились в одну точку нити охватившей Галактику паутины, и в этой точке сидел, перебирая мохнатыми лапами и все стягивая и стягивая свою ловчую сеть, толстый паук с литерой Z на спине и человеческой головой. Паук поднял лицо, и разведчик узнал ргарика. Улье зарыдал, протягивая к нему руки и все ще веря, что произошло глупейшее совпадение, недоразумение, ошибка, что сейчас все разъяснится к лучшему, но главный диспетчер взревел и, ухватив суковатую дубину, обрушил ее на темя Ульса. Дальше разведчик уже ничего не чувствовал, не помнил, не знал.

Глава 6
ЧТО ТАКОЕ ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ

Его коснулось что-то горькое, такое горькое, что он весь передернулся и слабо застонал.

— Он оживает, Культяпа, — сказали над ним.

— Похоже.

— Да, нет сомнения, он будет жить. Милосердный дьявол простер свою длань и спас его. Теперь ты, надеюсь, уверовал?

— Сдается мне, что ему помог не дьявол, а Рябой.

— Не кощунствуй.

— И все же дьявол здесь ни при чем.

— Неужели ты полагал, что владыка мира сам поднимется в наше логово, дабы уврачевать Посланца своего? Нет. Он сотворил чудо руками Рябого. Он ниспослал на Рябого благодать свою, и тот исцелил Посланца.

— Бедняга Рябой. Дорого встала ему благодать.

— Ты неисправим, Культяпа.

— А ты чересчур легковерен. Теперь смотри в оба, Атаман.

Голоса удалились, и снова наступило черное сплошное забытье.

…Улье возвращался к яви медленно, словно чувства одно за другим выплывали из мрака И присоединялись к его телу. Он как бы заново вспоминал, что такое осязать спиной подстилку, слышать, видеть. Разлепив веки, он увидел склоненное над ним рыжебородое лицо. Не сразу на память пришло имя: Атаман. Но, возникнув, оно замкнуло некий недостававший контакт и прошедшее явилось разом. Башня. Ватага. Рябой. Пещера.

Он попробовал подняться и не смог.

— Лежи, лежи, — успокоил его Атаман. — Ты еще очень слаб.

— Где Рябой? — спросил Улье.

— Его больше нет. Ушел и не вернулся. Полагаю, что навсегда.

— Как так? — прошептал разведчик.

— Рябой отыскал среди урок человека, который выжил после укуса желтой пиявки. Тот посоветовал лекарство, — Атаман поднес к глазам Ульса мясистый колючий листок. — Вот. Этот куст растет только на ферме. Сок его листьев исцеляет укушенных пиявкой. Рябой ночью пробрался на ферму и нарвал листьев столько, сколько смог унести в подоле бахи. Но ему показалось мало. На следующую ночь он пошел туда опять. Никто из нас не смог удержать его. С тех пор oн пропал. Очевидно, штемпы заметили обломанных куст и усилили охрану.

— Когда это было?

— Позапрошлой ночью.

— Значит, я болел долго?

— Три и еще два дня.

Улье закрыл глаза.

Рябой погиб. Он отдал жизнь за своего названого брата. Как будто смерть нарочно косит самые чистые души. Сначала ийянин Мэг. Потом колонист Рябой. Разведчик скрипнул зубами.

— Все мы скорбим о Рябом, — сказал Атаман.

— Он со мной побратался. Пожал руку.

— Мы все братья. Наступило молчание.

— Ты хочешь есть?

— Хочу, — ответил больной.

Атаман ушел и вернулся, неся теплую плошку вареной аминореллы. Он приподнял голову Ульса и напоил его бульоном. Скосив глаза на сидевшую у костра ватагу, разведчик заметил, что за ним следят с любопытством, но без удивления. Словно Атамана в роли сиделки все воспринимали как должное.

— Как ты себя чувствуешь?

Улье дотянулся до колена и помял его пальцами. Опухоль еще держалась, но стала безболезненной. Нога сгибалась плохо, с трудом.

— Боли нет. Вялость только.

— Это ничего. Главное, выжил. Тебе разговаривать не трудно?

— Ничуть.

Атаман отнес плошку к костру.

— Культяпа, — обратился он к своему неизменному советнику. — Ватаге пора идти. Я останусь тут. Будешь за старшего. Братья, слушайтесь Культяпу, как меня.

— Хорошо, — ответила вразнобой ватага. Урки встали и один за другим исчезли в расселине.

Атаман проводил их взглядом и вернулся к лежащему разведчику.

— Поговорим, Ул.

— Поговорим, Атаман.

— В тот день, когда ты появился среди нас, штемпы устроили на пляже облаву. Кого искали, не ведаю. Никто не припомнит такого, чтобы они напали на пляж. Значит, причина серьезная.

Атаман замолчал, испытующе глядя в глаза разведчика. Не дождавшись ответа, он продолжил:

— Но это еще не все. После того как мы скрылись от облавы, штемпы разогнали всех лохов. И тогда те, в Башне, ударили своей смертоносной радугой по плотине. Вся вода ушла, остался лишь ручей на самом дне ложа. Штемпы никого и близко не подпускали, людское любопытство разве удержишь. Разнесся cлyx, что в пересохшей реке обнаружилась огромная раковина, высотой с человека, а в длину и того больше. Я решил понаблюдать за ней с холма. И вот что мне удалось рассмотреть.

Снова Атаман сделал паузу. Разведчик смотрел его пронизывающие глаза по-прежнему спокойно будто и не переживал сейчас первый провал за бесчисленные рейды, и притом самый тяжкий, самый опасный провал, какой только можно вообразить.

— Эта раковина круглая и вверху прозрачна, а нижняя половина блестит, как оружие штемпов. На боку яркая полоса. Из нее торчат два длинных уса, как у жука, ими она цепляется за дно. Внутри раковина пустая, и там может поместиться человек, даже не один. А главное — она лежит напротив валуна, у которого тебя укусила пиявка, чуть выше по течению. Теперь ответь, не знаешь ли ты, что это за раковина?

Как бы случайно на расстоянии вытянутой руки от Атамана лежал увесистый булыжник.

— Отвечай.

— Штемпы тут ни при чем, Атаман. Ты же сам догадался, что они кого-то искали. Значит, раковина принадлежит не Башне, иначе с какой стати было разламывать плотину и выставлять охрану?

— Да, раковину день и ночь сторожит самый большой отряд штемпов из всех, что я видывал. Но ты не дал прямого ответа на мой вопрос.

— Твоя догадка верна, Атаман. Да, я вышел из этой раковины.

На лице вожака изобразилась ожесточенная внутренняя борьба. Он и хотел задать очередной вопрос, и сам побаивался того, что может услышать в ответ.

— Вся равнина только и судачит об этой необычайной раковине, — начал он. — Нашлись толкователи и прорицатели. Они утверждают, что раковина брошена в реку самим милостивым дьяволом. Они приводят в показательство уйму самых туманных фраз из нашего Святого Предания. Умы пришли в брожение. Никто не знает, чему верить и чего ждать. Скажи мне, человек из паковины, кто ты? Откуда ты? Зачем ты? И неужто вправду я, недостойный, сподобился…

Он не решился продолжить и впился взглядом в лицо разведчика. Страх, надежда и тревога отражались в его карих глазах.

— Сподобился увидеть Посланца? — докончил за него Улье. — Нет, Атаман, обманывать не буду. Я не Посланец. Я такой же человек, как и ты. Только прилетел со звезд. Помнишь, безумный Простокваша утверждал, что на небе живут люди? Их там очень много, так много, что не уместится ни на какой равнине. И я один из них.

Повисло тягостное молчание.

— Верю, — сказал Атаман убитым голосом. — Верю, что ты со звезд. Но что привело тебя сюда? Неужто ваша жизнь еще хуже нашей?

— Не в том дело. Я узнал, что живущие в Башне угрожают смертью всем живущим на звездах. Как и почему — слишком долго объяснять, что Башня мой злейший враг. Я шел по следу, и след привел меня сюда, на равнину. Но до сих пор мне не удалось ничего толком узнать ни о Башне, ни о ваших порядках. Я многого не понимаю. Помоги мне, Атаман. Объясни. Быть может, ты поможешь мне добраться до сути и сокрушить врагов, живущих в Башне.

— Не понимаю, как Башня может угрожать небесам, — покачал головой Атаман. — Она высока, но не настолько.

— Простокваша тогда сказал чистую правду, Атаман. Эта Башня умеет летать. Внутри она сделана из того же блестящего материала, что и моя раковина. Пойми, взлетая, она извергает такой огромный цветок милостивого дьявола, что ничто живое вокруг не уцелеет. Погибнут лохи, погибнете вы, а потом они перебьют всех людей на звездах своим радужным лучом Я пришел, чтобы не допустить этого. Башня не взлетит, Атаман, если ты мне поможешь.

— Все это похоже на сказку. Но я не Культяпа и способен верить. Чем же помочь тебе?

— Для начала расскажи мне все, что тебе известно о Башне.

— Я знаю ровно столько, сколько ты уже слышал от Простокваши. Большего из него не вытянешь. Он подозрителен и пуглив. Он боится мести Хранителей, хотя здесь они его не достанут.

— Ты сказал, Хранители. Кто они?

— Те, кто живет в Башне и командует штемпами. Их никто никогда не видел. Известно лишь, что они называются Хранителями Мудрости. Я их ненавижу. Они держат нас в кабале. Это они являются причиной того, что мы не знаем ни счета, ни букв и живем как скоты. Они нас за людей не считают.

Сердце разведчика больно вздрогнуло. А как ж мы, подумал он. Мы, гуманисты, высокоразвитая, мо гучая раса? Чем мы отличаемся от этих запершихся Башне владык? Тем, что не проливаем крови?..

Он устыдился и устрашился таких мыслей. Но опровергнуть их горькую правоту не мог.

— Ну вот, кое-что все-таки известно, — сказал он вслух. — Теперь объясни, зачем отряды штемпов хватают людей? Тех, кто возит воду для бочек с зеленкой, понятно. Тех, которых ведут на ферму, тоже. Работники нужны. А вот зачем хватают детей? И что там за дыра пробита в скалах?

— В Башне нет женщин, и рожать некому, — ответил Атаман. — Штемпы приводят в Башню детей, которые уже могут ходить и говорить, но быстро забывают прошлое. Хранители осматривают их, расспрашивают, чтобы оценить их тело и ум. Смекалистых оставляют в Башне и растят из них Хранителей. Крепких телом отдают в штемпы. А тем, кто ни то ни се, делают зарубку на ухе, чтобы в другой раз не спутать, и отпускают восвояси.

Он отвел пальцем пряди волос и показал Ульсу треугольный вырез на мочке уха.

— Я плохо помню, как меня привели тогда в Башню, — сказал он. — От страха я ничего не видел вокруг и не мог связать двух слов. Меня сочли дурачком и выпустили. А вот Рябой, да упокоится душа его, вообще не имел зарубки. Его непременно забрали бы в штемпы, но он всегда умудрялся улизнуть от облавы.

— Скажи, Атаман, а нельзя ли всем детям заранее делать зарубки? Пусть пресечется род Башни.

— Хорошо бы. Но у лохов нет ничего, чем можно резать. И потом, оронги. Без Башни и ее луча мы бы все пропали.

— Понятно. Теперь расскажи о дыре в скалах.

— Та дыра глубоко уходит под землю. Она еще в незапамятные годы проделана радужным лучом Башни. Там царит вечный мрак. Лохи, которых загоняют туда, должны забраться в самую глубь и на ощупь долбить стены камнями. Обломки выносят наружу и осматривают. Если лох найдет хотя бы крошку Черной Смерти, его отпускают на волю. Остальных снова гонят в дыру.

— Объясни, что такое Черная Смерть, — попросил Улье, начиная понимать, в чем тут дело.

— Черные камни. Таких черных камней нигде, кроме дыры, нет. Я не знаю, зачем Хранителям нужна эта дрянь. От нее у лохов начинаются язвы на руках. Давно замечено, что худеют, лысеют и слепнут те лохи, кто чаще других бывал в дыре. Проклятое место. Еще поговаривают, что от Черной Смерти убывает мужская сила и рождаются уроды. Может быть. Только поди разбери, чей у кого ребенок. Немыслимо.

Улье почувствовал, что медленно цепенеет от ужаса. Разработка урановой жилы голыми руками. Кем надо быть, чтобы изобрести такое?! Как ни бесчеловечны нравы колонии, но до подобной жестокости не додумался никто. Впрочем, ядерный распад открыли и используют всего лишь на трех карантинных планетах, остальные слишком технически отсталы.

— Эти камни похожи на слипшиеся зерна или они цельные и блестят на изломе? — спросил он.

— Цельные. Круглые такие. Говорят, что это застывшие слезы милостивого дьявола, которыми тот плакал, глядя на нашу жизнь, — добавил Атаман. — Они на изломе блестят, как слезы. И, дескать, если кто прочтет над ними особую молитву, известную лишь Хранителям Мудрости, тот сразу обучится счету, чтению и письму, станет счастливым и неуязвимым. Но мне не очень верится. Культяпа утверждает, что это враки. А я сомневаюсь.

Цельные черные натеки. Блестящий излом. Значит, не настуран, а урановая смолка. Впрочем, какая разница. Восстановить руду из окиси можно запросто, на корабельном утилизаторе-синтезаторе. И обогатить тоже, благо реактор непрерывно работает. Выход чистого урана составит от 40 до 70 процентов, в зависимости от качества руды. До чего все просто. Разгадка лежала на поверхности, мешало одно — то, что подобная жестокость не укладывалась в голове.

— Это все равно что хворост для очага, который должен стоять в Башне, — объяснил Улье.

— Я так и думал. Уж больно похожи язвы от этих, камней на те, что бывают от нашего цветка.

— А теперь, Атаман, давай поразмыслим, как мне добраться до самих Хранителей Мудрости. Тот покачал головой:

— Попасть в Башню невозможно.

— Я переоденусь штемпом. Есть лопата и балахон.

— Они никогда не ходят по равнине в одиночку. Уж на что лохи запуганы и слабы, на одинокого штем-па они набросятся кучей и разорвут в клочья. Ты просто-напросто не дойдешь до Башни.

— Так. Ну а с фермы кто-то носит продукты в Башню? Допустим, я сделаю так, что штемпы меня поймают в числе прочих лохов…

— Нет, не выйдет. Лохов не пускают дальше ворот Башни. И потом, откуда тебе знать, попадешь ты на ферму или в дыру? На ферму идут даже с охотой. Там очень тяжело приходится, зато можно украдкой что-нибудь сорвать и съесть. Лишь бы не заметили, а то убьют на месте. Дыра — дело другое. Некоторые помирают прямо после нее. У них из зада начинает течь кровь, и они умирают в муках. Придумай что-нибудь другое, человек со звезд.

— Что? — горько спросил Улье. — Ну что тут можно придумать?..

— Не знаю, — ответил после долгих раздумий Атаман.

Глава 7
БУКВЫ БУКВАМ РОЗНЬ

Некоторое время они провели в молчании. Улье думал о том, что оказался на карантинной планете в ловушке. Локатор Башни засек шлюпку и проследил ее путь, либо же Хранители догадались о высадке. Как поспешно, как неосторожно и самонадеянно поступил он и теперь жестоко наказан. Сначала укус желтой пиявки, который сказывается до сих пор. Пять дней упущено, и неизвестно, сколько придется потерять еще. Пока нога не придет в норму, а это, видимо, еще ой как не скоро, открытые рукопашные схватки Ульсу не под силу. Пробиться к шлюпке сквозь оцепление штемпов — сейчас нечего и думать. Штемпам от нее мало проку, поскольку, готовясь к рейду, разведчик настроил все управление суденышком в узком спектре и оно слушается лишь его индивидуального биополя. Проникнуть в шлюпку, а тем более пользоваться ею не сможет никто. Но и Ульсу не видать космоса как своих ушей, если он срочно не изобретет беспроигрышную уловку. Да, расклад хуже некуда.

А самое тяжкое и непоправимое — то, что он стал невольным виновником гибели своего названого брата, Рябого.

Атаман сидел у ложа больного спиной к костру, и его рыжие волосы, просвеченные пламенем, обрамляли темное лицо ярким ореолом. Несмотря на сумрак, Улье заметил, что его собеседник нервничает, явно желая сказать что-то очень важное, но колеблется в нерешительности.

— Можешь мне довериться, — сказал разведчик, прикоснувшись к руке Атамана. — Я — друг. И я умею хранить секреты.

Столь непроницаемо насмешливый или строгий г, обращении с ватагой, вожак вдруг длинно, прерывисто вздохнул. Он решился.

— Скажи, человек со звезд, — начал он. — Ты разумеешь грамоте?

— Конечно.

— А мы — нет. Никто из нас не умеет ни читать ни писать, ни исчислять. Понаслышке, из преданий известно, что такие занятия существуют и в них заклю чается мудрость. А Хранители Мудрости крепко держат знания в своих руках и не желают просвещать нас. Больше того, любого, кто попытается проникнуть в тайну счета и письма, предают казни. Но мы, урки, не признаем власть Башни. Мы ее ненавидим. Мы не желаем собирать для нее Черную Смерть. Нашим приютом стали пещеры, в которых собирали камень для постройки Башни. Отсюда она взяла начало, отсюда и гибель ее придет, как сказано в изустном предании лохов. Но мы слишком слабы и мало знаем. Мы боимся, что без Хранителей Мудрости мы вообще пропадем. Как бы худо ни жилось под их игом, но без их знаний, вообще не останется никакой надежды на лучшее. И поэтому надо вырвать знания из их рук. Скажи, ты веришь в милостивого дьявола?

— Лгать не буду, Атаман. Не верю.

— А во что ты веришь?

Улье задумался.

— В себя, — наконец сказал он.

— Этого мало.

— Еще в людей.

— Хорошо. Поклянись собой и всеми людьми на свете, что не выдашь мою тайну.

— Клянусь.

На Атамане лица не было. Волнение обуревало его, и руки судорожно комкали уголок бахи.

— Я верю тебе, — проговорил он. — А если б даже не верил, упускать такой случай нельзя.

Он встал, направился к своей подстилке, разгреб ее и извлек небольшой сверток. Затем вернулся к Лежащему Ульсу.

— У меня есть книга! — заявил он. — Да, да, самая настоящая книга. Одному дьяволу известно, как она очутилась на равнине. Щтемпы прознали про нее и пытались найти, чтобы отобрать, но я опередил их.

Он говорил все быстрее и громче. Казалось, еще немного — и этот привыкший властвовать над собой и другими человек начнет кликушествовать.

— В Башне много книг, и в них есть сила! Хранители думают, что лишили нас мудрости раз и навсегда. Что мы останемся навечно безмозглыми скотами. Но нет! Вот она, книга! — Атаман потряс свертком, словно грозя им неведомому врагу. — Мы прочтем ее и узнаем все — и как устроена радуга, убивающая оронгов, и как полететь на звезды, и что такое наш мир, и в чем высшая мудрость и цель жизни!

Он захлебнулся словами и умолк, потом продолжил более спокойно:

— Помоги мне, человек со звезд. Научи меня буквам. Несколько букв знает Простокваша, и он мне их показал. Я отличу их среди тысячи прочих. Целыми ночами, когда ватага спит, я бьюсь над этой книгой, стараясь проникнуть в ее смысл. Но, наверно, мне еще не по силам научиться читать самому. Если ты мне поможешь, я буду до смерти твоим лохом. Я жизнь за тебя положу, только научи меня буквам.

Он протянул разведчику свое сокровище. Тот развернул кусок обивочного мебельного пластика, вынул истрепанный томик карманного формата. На обложке значилось: «Как вести себя в гостях, за обедом и на балу. Краткое наставление для вступающих в высшее общество».

Наморщив лоб, Улье полистал страницы из стародавнего, растрескавшегося по краям полимера. Атаман следил за ним с напряжением и тревожной надеждой.

— Жаль. Я не знаю букв, которыми это написано, — наконец выговорил разведчик, возвращая книгу.

— А разве буквы бывают разные?..

— Да. На звездах множество селений. В них по-разному говорят и пишут.

Атаман убито посмотрел на свой томик.

— Вот как… Я и не знал…

Он сжал книгу в руке и взглянул, нахмурившись, туда, где над кучей хвороста плясало всепожирающее пламя. Однако быстро одумался.

— Нет, — прошептал он, вслух подытожив свои горькие размышления. — Я все равно ее прочту. Прочту, хоть ослепну.

Тщательно завернув книгу, он водворил ее на прежнее место и разровнял подстилку. Потом опять подошел к ложу больного.

— Ватага тревожится, — сказал Атаман. — Люди не знают, что и подумать о тебе. Культяпа болтает, что ты подосланный штемп. Но ты — под моей защитой и можешь жить здесь сколько захочешь. Ты враг Башни, а значит, мы союзники. Что касается этого разговора, смотри, не болтай, а то велю тебя убить. Нельзя лишать людей веры.

Прежде чем Улье успел что-либо ответить, Атаман резко повернулся и, сгорбившись, побрел во тьму.

Больной закрыл глаза. Минуту спустя он уже спал крепким сном выздоравливающего.

Проснулся он резко, словно в мозгу повернулся рычажок и сознание заработало на полную мощность. Его разбудило ощущение смутной угрозы.

Нечто блеснуло перед его глазами, какая-то тень тихо отпрянула от подстилки.

Приподнявшись на локте, Улье обвел взглядом пещеру и убедился, что ватага беспробудно спит. Очевидно, наверху на равнине царила ночь. Озаряемый трепетным светом полуугасшего костра, между спящими бродил старик Простокваша. Именно он был причиной тревоги, которая вернула Ульса к яви.

В руке сумасшедшего поблескивал большой ланцет.

Увидев это, разведчик вспомнил угрозу перерезать всех насмешников спящими и похолодел.

Простокваша наклонился над одним из беззаботно похрапывающих урок. Что-то вполголоса бормоча себе под нос, он начал водить ланцетом над лицом спящего, над его горлом, над его телом, вдоль, поперек, словно нарезая дымный воздух убежища крупными ломтями.

Судя по всему, спящему недолго осталось жить. Улье пытался сообразить, как предотвратить убийство. Крикнуть? Наброситься на умалишенного? В любом случае тот успеет полоснуть жертву своим острым оружием.

Не отрывая взгляда от безумца, разведчик скатился с подстилки и бесшумно пополз. Он одолел расстояние шагов в пять, когда его распухшая неуклюжая нога случайно задела одного из спящих, между которыми он передвигался.

Урка рывком сел на подстилке и очумело уставился на разведчика. Это был кряжистый лысый человек со рваным рубцом во всю щеку и вытекшим глазом.

— Ты что это?! — негодующе пробасил он.

— Тс-с-с… — Улье взглядом показал в сторону Простокваши. Выпучив свой единственный глаз, урка оглядел старика, потом снова воззрился на разведчика:

— Ну и что?

— Тише. Как что? Зарежет ведь.

— Иди ты в дыру. Чего закопошился? Никого он не тронет. Он так каждую ночь дурачится.

Услышав голоса, Простокваша оглянулся, выпрямился; ланцет исчез в складках бахи. Как ни в чем не бывало старик засеменил к лежавшей у входа куче хвороста, набрал охапку и кинул в догорающий костер. Сучья затрещали, стайка искр взлетела и, угасая на лету, вознеслась к звездному пролому в своде пещеры.

— Надо отобрать у него ланцет. Это опасно, — шепнул Улье.

— Поди отбери. Выть будет день и ночь, как голодный оронг. Лучше не обижай полоумного. Пускай балуется.

— А если вдруг зарежет кого?

— Чтоб тебя съели! Нашел кого трусить. Пшел отсюда, не мешай спать.

— Но нельзя же так. За ним нужен присмотр…

— Клянусь последним глазом, сейчас схлопочешь по башке, если не угомонишься. Отвяжись. Я спать хочу.

Одноглазый лег и отвернулся. Почти сразу он начал посапывать.

Простокваша сосредоточенно ворошил головни хворостиной. Улье поднялся с пола и подошел к нему.

— Старик, — позвал разведчик, — что это ты делал только что?

Безумец заморгал в испуге и вдруг хихикнул.

— Я тебя знаю, — вместо ответа заявил он, уставив в Ульса корявый палец. — Ты новичок.

— Да.

— Ты друг Рябого, — продолжал Простокваша. — Рябой хороший.

— Он пропал.

— А знаешь что? Ты когда-нибудь пробовал простоквашу? Нет? А я ее ел. Правда. Клянусь.

— Я верю.

— Веришь? Да ты хороший. Не насмехаешься. Хочешь, я покажу тебе, как разрезают мертвецов?

— Давай в другой раз.

— Когда я жил в Башне, я резал мертвых. Таскал их, резал, вытирал кровь, убирал остатки. Неприятно. — Да уж чего хорошего.

— Зато однажды мне удалось попробовать простоквашу. Те, в Башне, едят ее вдоволь. И вот однажды я увидел, что кто-то оставил недопитую простоквашу на столе. Я сделал целых два глотка. Никто не видел. Веришь?

— Верю.

— Ты хороший человек, — сказал сумасшедший с глубоким вздохом. — Если б ты знал, какой у нее изумительный вкус. Она так и тает во рту — свежая, кисленькая, густая… Не иначе ее едят праведники в подземных садах милостивого дьявола.

Собеседники помолчали.

— Так вот. Я съел два глотка. А потом испугался, что меня накажут, если узнают. Они бы велели меня разрезать на куски. Это ведь нехорошо, когда тебя разрезают?

— Ничего хорошего.

— Вот-вот. Слушай. Я испугался и убежал. Долго ползал в темноте по подземелью. Наконец увидел свет. И пришел сюда. Сначала я думал, что живым попал в подземные сады, где обитают непорочные души. Они сидели вот у этого светлого и горячего куста. Когда я сказал, что я из Башни, меня хотели убить. Потом пожалели. Оставили здесь, чтобы ухаживал за горячим кустом.

— Погоди-погоди, — осторожно начал разведчик, боясь спугнуть проговорившегося безумца. — Говоришь, ты попал в подземелье из Башни?

— Да.

— Каким образом?

— Я испугался. Я очень испугался и забился в самый низ. Потом нашел дырку. Пролез в нее, захлопнул крышку. Там было очень темно, и я обрадовался, что меня не найдут. Пополз в темноте и вдруг провалился. Очень больно ударился. Долго ползал по камням. Думал, умру с голоду. Потом попал сюда, и меня накормили.

— Послушай. Ты не мог бы показать мне путь, по которому пришел?

— Зачем?

— Я хочу добраться до тех, кто в Башне, — зашептал Улье ему на ухо. — Они мои враги.

— Не могу. Я их боюсь, — заморгав, пролепетал Простокваша. — Они кого хочешь велят на куски разрезать.

— Они тебя не тронут, — заверил разведчик. — Ты проводишь меня до Башни и отправишься назад.

В сумбурном уме старика шла борьба между симпатией к Ульсу, страхом и недоверием. Наконец его лоб разгладился, и в глазах мелькнул проблеск разума.

— Хорошо, — сказал он. — Я знаю, ты со звезд. Я все слышал. Я помогу тебе.

Он взял из костра пылающую головню. Улье набрал охапку сухих смолистых веток для факелов. Подойдя к дальнему, темному и полого опускающемуся концу пещеры. Простокваша нагнулся и полез в округлую промоину. Разведчик последовал за ним.

Глава 8
«МЕНЯ ЗОВУТ АОР»

Факел чадил и пылал, озаряя пересохшие русла подземных рек, проточивших в каменной толще лабиринт из тоннелей, пещер и бездонных отвесных шахт. Старик шагал уверенно, не оборачиваясь, и прихрамывающий разведчик едва поспевал за ним.

Дорога шла то вверх, то вниз. Порой приходилось карабкаться по склонам, цепляясь за трещины и известковые наросты.

— Как же ты полз тут в темноте? — удивился Улье.

— Жить хотелось.

— А дорогу назад неужели всю запомнил?

— Нет, я нашел ее потом. Я люблю тут ходить. Красиво. Урки боятся, говорят, где-то тут недалеко чертоги милостивого дьявола. А я не боюсь. Он меня не обижал.

Они шли долго, и ослабевший после болезни разведчик выбился из сил.

— Погоди, — взмолился он, сев на каменный выступ и привалившись к стене.

Старик остановился, зажег новый факел и отбросил догорающий. От охапки осталось всего несколько веток.

— Как же ты найдешь дорогу назад, без света? — обеспокоенно спросил Улье.

— Башня близко. А назад вернусь и в темноте. Не заблужусь. Много тут ходил.

Они помолчали. Улье растирал ноющее колено.

— Когда ты станешь хозяином Башни, — сказал сумасшедший, — ты мне отплатишь добром. Правда?

Разведчик ответил не сразу, обдумывая, что сказать.

— Я не хочу быть хозяином Башни.

— Тогда зачем тебе туда?

— Ты же слышал наш разговор с Атаманом. Я должен спасти людей на звездах. Им грозит гибель.

— А-а. Я думал, ты победишь Башню и накормишь нас всех простоквашей, — убито вымолвил старик.

Улье почувствовал угрызения совести. Он не желал обманывать беднягу. Но и не мог сказать правду, что открытое вмешательство в жизнь карантинных планет запрещается и Галактическая Лига строго карает за нарушение запрета.

— Ладно, — прервал паузу Простокваша. — Пойдем.

По крутому тоннелю они поднялись в обширную сталактитовую пещеру. Множество ноздреватых известковых сосулек свисало с ее свода, навстречу им поднимались бугристые, оплывающие сталагмиты, сплошь и рядом сливаясь воедино. Простокваша уверенно петлял меж толстых желтых колонн, выращенных за тысячелетия мельчайшими каплями воды. Он привел разведчика к широкому, словно дворцовая лестница, каскаду. Отложения известняка ниспадали по его скату застывшей пышной пеной.

Поднявшись наверх, спутники очутились в узком проходе, загроможденном обломками грубой кладки. В этом месте пол разорвала косая трещина, и возведенная строителями Башни перегородка из нетесаных камней обрушилась. Перебравшись через развалины, они попали в скальную пазуху, где идти приходилось согнувшись.

Приземляясь, звездолет разметал рыхлый грунт потоками огня и сел прямо на гранитный массив, который, будучи источен внутри карстовыми водами, не выдержал тяжести и растрескался.

Одна из трещин пересекала низкий потолок пазухи, расширяясь возле стены настолько; что впору пролезть человеку среднего телосложения. Толщина гранита в этом месте не превышала трех локтей.

— Здесь, — объявил Простокваша. Улье выпрямился и дотянулся до верхнего края трещины, за который можно было уцепиться.

— Погоди, человек со звезд, — остановил его сидевший на корточках старик. — Дай руку.

Разведчик нагнулся к нему, протянул ладонь, и Простокваша вложил в нее узкий удлиненный предмет. То был его ланцет.

— На. Пригодится. Разрежь их на куски.

— Зачем? Не надо.

— Возьми-возьми. Хороший. Им любого можно разрезать.

— Нет, оставь себе.

— А как же ты их одолеешь?

— Не беспокойся, справлюсь. Передай Атаману, что я не вернусь. Скажи, пусть не беспокоится. В случае чего я не выдам убежище.

Озаренный зыбким светом факела, воткнутого в узкую трещину на полу, старик смотрел втлаза Ульса. В этом доверчивом взгляде на сей раз не было ничего от безумия.

— На самом деле меня зовут Аор, — произнес он. — Звали Аор. Зови меня Аор. Пожалуйста. Это мое имя.

— Хорошо, Аор. Прощай. Спасибо тебе.

— Прощай. Ты хороший человек. Я вижу. Наверно, если тебя разрезать, внутри будет одно сплошное сердце. Большое-большое, — старик замолчал, подыскивая слова, чтобы выразить распиравшие его чувства. — Другому не поверил бы. Тебе верю.

— Спасибо, Аор, — сглотнув комок в горле, ответил разведчик.

— Удачи тебе, хороший человек.

Улье чуть подпрыгнул и вцепился в край трещины. Подтягиваться было неудобно — тесно, да и пальцы едва-едва не соскальзывали с гранита. Он беспомощно шарил ногой по гладкой стене.

— Аор! Подсади, — попросил разведчик. Внизу послышалась странная глухая возня. Затем кто-то схватил Ульса за щиколотку, но вместо того чтобы помочь вскарабкаться наверх, рванул с силой вниз. Пальцы разведчика соскользнули; падая, он ударился о нижний край трещины затылком и рухнул без чувств.

Очнувшись от хлесткого удара по лицу, он обнаружил, что его запястья и щиколотки крепко связаны концами бахи. Торжествующий Культяпа нагнулся над ним и приставил к горлу лезвие ланцета.

— Тебе конец, штемп, — ощерившись произнес он. — Ты не вернешься в Башню и не предашь нас. Я раскусил тебя и выследил. Но прежде чем умрешь говори: зачем тебя подослали? Что прознали о нас в Башне? Что они хотят сделать с ватагой и убежищем? Говори!

Улье молчал. Волосяной, щекотный холодок исходил от прижатого к коже лезвия. Ну вот. Мало того что пиявка сделала его наполовину инвалидом, а Башня захватила шлюпку. Теперь его скрутил однорукий калека. Ай да разведчик, даром что отставной.

— Не хочешь говорить?

Культяпа отбросил ланцет и выдернул из расщелины пылающую ветку. Скосив глаза, Улье увидел, что Аор лежит ничком. Рядом с размозженной седой головой валялся окровавленный камень. Яростное рыдание подкатило к горлу, но он не издал ни звука, и глаза оставались ясными и сухими.

— Цветок милостивого дьявола отворит тебе рот, — посулил увечный. — Лучше скажи сам, не заставляй мучить. Тогда я просто перережу тебе глотку. А ну говори!

И он поднес факел к лицу разведчика, едва не опалив его бороду.

— Эх, невера, — вздохнув, сказал Улье. — И не страшно тебе ни во что не верить, Культяпа? Вспомни речи Атамана тогда, на берегу. Горе тем, кто отринет Посланца, сказал он. Их постигнет участь, которую милостивый дьявол уготовил Башне. Близок час. Ты еще ответил, что, мол, пусть для начала этот человек превозможет желтую пиявку. Не страшно ли тебе, Культяпа? Ты посягаешь на промысел того, перед кем ты ничтожнее праха.

— Ты подслушал… — ошарашенно проговорил Культяпа.

— Вспомни: я лежал поодаль, у всех на виду. Я никак не мог слышать разговора.

— Значит… кто-то прятался в кустах.

— А как он пересказал мне ваш разговор? В тот день я попал в вашу пещеру и больше из нее не выходил.

— А! Тебе рассказал сам Атаман!

— Слово в слово? Слушай: «Так тогда кто же он?!» — «Не шуми, Культяпа. Поразмысли. Вспомни Святое Предание». — «Атаман, ты сошел с ума. Все наши предания — бабьи бредни и болтовня от первого до последнего слова». Вот что дерзнул ты сказать. Покайся. Уверуй, пока не поздно. Сегодня во сне владыка мира явился мне и велел: «Когда Культяпа тебя свяжет, объяви ему, что неверующие не доживут до ближайшего восхода солнца». А чтобы ты не сомневался и получил знак, он передал мне ваш разговор с Атаманом, которого не мог слышать никто. Зубы Культяпы мелко застучали.

— Верую! — хрипло выдохнул он. — Верую! Прости меня!

И он припал к ногам Ульса.

— Прости! Прости! — твердил он. — Я был глух и слеп. Но ты исцелил меня. Воистину ты — Посланец.

— О снисхождении проси не меня. Я лишь слуга. Воткнув факел обратно в расщелину, Культяпа поспешно, зубами распутывал узлы.

— Не держи зла, Посланец. Я был глуп и зол. О милостивый дьявол! Прости меня, отведи кару! Дай мне искупить вину мою…

Разведчик сел, потирая затекшие запястья.

— Все было бы поправимо, не убей ты этого несчастного! — негодующе молвил он, кивнув на тело Аора. — Кровь его тебе взыщется!

— Он живой. Живой. Я не смог хорошо размахнуться, тут тесно, — Культяпа захлопотал, переворачивая старика на спину.

Тот глухо застонал.

— Отнесешь его в убежище и будешь выхаживать. До конца дней будешь служить ему и оберегать от глумления, — приказал Улье.

— Да! Да! Я все сделаю…

— Теперь помоги мне. Подсади. Потом подашь новую ветку, пересадив на нее цветок.

Культяпа опустился на колени. Разведчик ступил на его плечо, оттолкнулся и единым махом оказался наверху. Затем взял поданный снизу факел.

Он стоял на дне Башни.

Над его головой, отражая ровное пламя факела, сияла шлифованная воронка одной из ходовых дюз. По сравнению с ней Улье выглядел карликом. Пригнувшись, он пролез между краем дюзы и полом. Как он и ожидал, аварийный люк в центре громадного днища оказался распахнут.

Подковыляв к свисающему гибкому трапу, Улье вскарабкался наверх, нашел рубильник освещения и повернул его, включив цепочку миниатюрных плафонов, тянувшихся вверх по стенке аварийной шахты. Дым от чадящей ветки не затягивало в шахту, значив верхний люк захлопнут. Он отбросил факел.

С трудом ворочая негнущейся ногой, Улье карабкался по лесенке. Несколько раз он останавливался передохнуть. Когда он добрался до верха, пот заливал глаза, разъедал рану на затылке; вялые после болезни мышцы еле слушались.

Верхний, закрытый люк оказался разблокирован. Без труда распахнув его, разведчик выбрался в кормовой отсек. Поскольку двигатели не работали, опасаться радиации не приходилось. Слабо светили негасимые дежурные лампы, озаряя бессчетное множество трубопроводов, кожухов, наглухо заклепанных ремонтных лючков. Бортовая сеть исправно работала на Черной Смерти.

Компоновка звездолета ничем не отличалась от типовой во времена империи. Это облегчало задачу.

Поднявшись по винтовой лесенке к потолку, Улье нажал кнопку, и толстенная дверь из покрытого никелем свинца послушно отъехала вбок. Улье вошел в еле освещенный трюм. Как и ожидалось, большинство запаянных ящиков с инструментами и приборами, которыми снабжались ссыльные, оказались нетронутыми. ранившегося здесь добра хватило бы на то, чтобы оснастить целый город-завод.

Не рискуя пользоваться лифтом, разведчик полез дальше по лесенке, прикрепленной к решетчатой шахте грузового транспортера. Не скоро достиг он уровня жилых палуб, располагавшихся по спирали вокруг огромного многоярусного помещения трюма. Они начинались выше ворот грузового шлюза, о чем свидетельствовала первая дверь в прозрачной трубе гидравлического лифта. Дальше лесенка крепилась просто на переборке, и вдоль нее на равном расстоянии друг от друга располагались красные заслонки запасных входов. Дойдя до верхней из них, Улье остановился и перевел дух.

Отсюда он попадал в отсек экипажа, венчавшийся рубкой управления. Разведчик дошел почти до носовой оконечности корабля, до вершины Башни, грозно возвышавшейся над ночной равниной. Он надеялся, что снаружи все еще ночь и обитатели звездолета мирно спят. Вряд ли они выставляют часовых в своих коридорах.

Все же сердце его коротко трепыхнулось, когда он повернул ручку, приоткрыл заслонку и прислушался.

Ободренный полной тишиной, он выбрался в пустой узкий коридор, по ходу винтовой нарезки обвивавший толстенную сердцевину корабля. Левая, выпуклая стена была глухой, за исключением аварийной заслонки, через которую он сюда пролез. По правой, вогнутой стене тянулась вереница дверей. Улье двинулся вдоль нее, потрясенно глядя на дверные таблички: А, А1, А2, A3, В, В1, В2, ВЗ, С, С1… Мог бы догадаться сразу, упрекнул он себя.

Однако на пассажирских кораблях каюты экипажа испокон веку помечаются просто цифрами. Литеры с Цифрами приняты на супергрузачах с большой командой. Но это же не грузач, на них не ссылали. А еще? Фрегаты разведслужбы, естественно. Но их в то время, разумеется, и в помине не было. А еще какие корабли имели каюты с буквенно-числовыми обозначениями?

Военные.

Прихрамывая, Улье почти бежал по истертому полу коридора, сохранившему рифление лишь по краям. Он спешил к последнему номеру боевого расчета, к двери с одинокой литерой Z. Справа мелькнули Y и Y1. Коридор уперся в глухую переборку. Разведчик вздрогнул. Потом повернул голову. Ну конечно. Последняя дверь, ведущая в крайний носовой отсек, оказалась слева от него.

Стандартная табличка с черным зигзагом на ней свидетельствовала, что наконец-то Улье достиг цели.

Погибший Мэг.

Пропавший Рябой.

Потерявший разум Аор.

Лохи.

Пришла пора поквитаться за них.

Волноваться не стоило. Зачем волноваться? Исход игры предрешен. Значит, надо перевести дыхание и спокойно коснуться дверной кнопки.

Мгновенно входной проем обнажился.

— Добрый день, уважаемый Зет, — произнес разведчик, остановившись на пороге орудийной рубки боевого крейсера. — Приветствую вас на борту единственного в Галактике военного корабля.

Глава 9
ВЕРХОВНЫЙ ХРАНИТЕЛЬ МУДРОСТИ ГОСПОДИН ЗЕТ

Навстречу разведчику шагнул пухлощекий юноша в белоснежной мантии и такой же круглой шапочке. Видимо, он только что поднялся с еще не убранного в стену ложа рядом с большим полукруглым пультом, над которым светились шесть локаторных экранов.

Его бледное, не знавшее солнца лицо обрамляли светлые кудри, выбивавшиеся из-под шапочки и волной спадающие до. плеч. Ясные голубые глаза растерянно щурились.

— Кто вы такой?! — воскликнул он тонким полудетским голосом.

— Спокойнее, пожалуйста, — Улье нажал кнопку, и дверь закрылась. — Я тот самый пилот, чью шлюпку сейчас стерегут ваши балбесы.

Юноша окаменел от изумления.

— Мы что, так и будем беседовать стоя? — поинтересовался разведчик.

Маленькой паузы хватило, чтобы Зет полностью овладел собой.

— Прошу, садитесь, — он указал на кресло в углу рубки жестом любезного властелина, а сам сел на винтовой табурет, спиной к пульту. — Слушаю вас.

— Прежде всего какого черта вы разрушили плотину и демаскировали шлюпку? — развалившись и закинув ногу на ногу, начал разведчик. — Ничего поумнее нельзя было придумать? Или вам уже начхать на конспирацию?

— Позвольте, — ответил Зет тоном, не предвещающим ничего хорошего. — Здесь вопросы задаю я. Ответы — не моя специфика. Прежде всего как вы сюда попали?

— Элементарно. Едва я втолковал, что вы меня ждете, стража обмерла и пропустила беспрекословно. Приятно иметь дело с солидным руководителем.

— Лжете. Не может быть.

— Велите спросить стражу. Они не будут отрицать. Юноша склонился к селектору, нажал одну из клавиш.

— Господин F? — спросил он, услышав отклик. — Прошу разобраться, почему человек в одежде лоха беспрепятственно миновал стражу и добрался до наших кают.

— Это исключено, — донесся хриплый голос из динамика.

— Я тоже так думаю. Однако этот человек сейчас сидит передо мной.

— Тысяча чертей!!!

— Совершенно верно. Хотя опасность мне и не грозит. Он производит благоприятное впечатление. Займитесь вашими людьми и доложите по выяснении.

Зет выключил селектор.

— Если вы солгали, это сразу обнаружится, — заявил он. — Подождем результатов. А пока продолжим. С какой целью вы высадились на планету?

— Я привез горючее, — ответил Улье. — Тридцать контейнеров.

— Что-о?! — изумленно вскинул брови юноша. Он помолчал, переваривая услышанное. Улье чутьем понял, что тут не все ладно. Им допущен первый промах, который может оказаться последним.

— Почему так рано? — спросил Зет, и его льдисто-голубые глаза недобро сузились. — Был назначен другой срок.

Ну, это еще пустяки. Даже выкручиваться не надо.

— Пришлось поторапливаться. Разведка что-то пронюхала и сцапала нескольких наших ребят. Мы не стали дожидаться, пока дойдет черед и до нас.

— До кого — до нас?

— До Хиска, Тода и меня.

— Наконец-то. С этого надо было начинать.

— Но вопросы задаете вы, не правда ли? — съязвил разведчик.

— Только не подумайте, что они уже закончились. Вы отнюдь не рассеяли сомнений. Почему вы не сели ночью на ферме, а продолжали играть в прятки? Почему не подали установленных сигналов? Вы вели себя так бесцеремонно, словно и не подозревали о наличии у нас локатора. Естественно, мы приняли вас за шпиона. Вы просто-таки напрашивались на то, чтобы вас сбили. А теперь, когда ваша шлюпка захвачена и вы у меня в руках, вы являетесь, городите несусветную ложь и надеетесь, что я поверю хоть единому вашему слову. Я не столь наивен.

— Придется мне начать с самого начала. А то вы уже вообразили, что я из разведки.

— Не сомневаюсь, что вы оттуда.

— Так вот, послушайте, — Улье говорил ровным, почти монотонным голосом, будто не настала долгожданная решающая минута, ради которой он шел на' смертельный риск. — Меня уговорил работать с вами Старик.

Зет поморщился:

— Неужели я обязан знать клички всех исполнителей? Увольте. Скажите лучше, по каким мотивам вы согласились. Это гораздо интереснее.

Так Старик и впрямь ни при чем? Впрочем, юноша не ответил ни да, ни нет. Это зефирное создание с девичьими локонами — на самом деле опасный и хитрый противник. Ладно, посмотрим, кто на чью удочку клюнет.

— Мои мотивы достаточно просты. Я резервный пилот второго класса, обслуживаю грузачи. Без связей, без перспектив, без возможности зарекомендовать себя. Согласитесь, это незавидная участь. Я полагаю, что достоин лучшей.

— А, честолюбие. Действительно, в вашем мире оно — единственная приправа к жизни. Весьма убедительно сочиняете. Продолжайте.

— Я не сочиняю! — сверкнул глазами Улье. — Вам не понять, что это такое, когда вас затерли, запихнули в разряд ничтожеств, когда ваши бездарные однокашники процветают, но не дают себе труда снизойти до вас!

— Ну-ну. Без лишней горячности. Дальше.

— Я понял, что это мой единственный шанс вырваться из бессмысленного прозябания, которое…

— Я сказал, дальше.

Улье засопел, проглатывая остальную часть тирады и успокаиваясь.

— Когда разведка сцапала Эди, — снова заговорил он, — контейнеры уже были готовы к погрузке. В любую минуту нас всех могли накрыть. На замену удалось поставить меня. Рейс был якобы на Софорос…

— Короче.

— Когда дело дошло до перемены курса, накладка посыпались одна за другой. Сначала…

— Погодите. Почему схватили Эди?

Зет допрашивал профессионально. Он владел всеми тонкостями этого нелегкого искусства. Его глаза подмечали малейшую перемену в мимике разведчика.

Тот только диву давался.

— Я же сказал, разведка что-то разнюхала. Они взяли весь экипаж, с которым Эди летал раньше. Пришлось форсировать отправку груза.

— Вы сказали, Эди арестовали, когда груз горючего уже был готов. Неувязка.

— Тех ребят загребли в третьем Космопорте, — терпеливо объяснил Улье. — Нас вовремя предупредили, и пришлось идти напролом.

— Кто предупредил?

— Я не знаю? — взорвался разведчик. — Я знаю только, что меня выдернули из гостиницы и отправили бегом в порт. Там я получил баржу с контейнерами, которую должен был пилотировать бедняга Эди. Отвел ее на корабль. О том, что стряслось, мне рассказал Тод. Он не особенно вдавался в подробности.

— Незнание — довольно удобная позиция для защиты, а? Оставим это, расскажите, что произошло в полете.

— А в полете было вот что. Этот подонок Хиск выгреб из аптечки наркотики и накачался ими до очумения. Пришлось нам с Тодом его прятать, чтобы не попался на глаза капитану. Едва грузач вышел из зоны прямой связи и был готов к нырку, мы с Тодом хотели скрутить капитана. Но тот что-то заподозрил. У него под рукой оказался штатный револьвер. И прежде чем я его скрутил, он уложил Тода наповал. Брови Зета презрительно приподнялись.

— Наглая ложь. Ни за что не поверю, что ваши рафинированные гуманисты научились убивать.

— Я бы сам не поверил. А что ему оставалось делать, когда Тод вытащил свой ножичек? Наверно, капитан хотел ранить в плечо или просто выстрелил от неумения… В общем, Тоду от этого не легче.

— Допустим. Но Хиск, надеюсь, уцелел? Ему отлично известны и сигналы, и пароли, и место посадки.

— Ваш чертов Хиск засел в каюте и всласть накачивается наркотиком. А стоит к нему постучаться, орет, что выпустит кишки любому нахалу, который осмелится беспокоить его особу по пустякам. Этот скот стал абсолютно невменяем.

— Ах как вам не повезло.

— Еще бы, — разведчик сделал вид, что не замечает издевки. — Хорошо еще, что я нашел в штурманской рубке запись координат вашей планеты. А то вообще не знал бы, куда лететь.

— Этот мерзавец не понадеялся на память?! Он посмел оставить такую важную улику, да еще находясь на грани провала?! — вознегодовал Зет.

— То-то и оно. Как ни парадоксально, это спасло и меня, и вас. Я летел, зная лишь координаты планеты, где находится корабль, и ваше имя.

— Весьма тронут. Но в этой критической ситуации вы повели себя самым загадочным образом. Сначала болтались в шлюпке над равниной, что-то разнюхивали.

— Что, нельзя уже на ваших лохов посмотреть? Я сроду такого не видывал…

— Затем спрятались в водохранилище, — продолжал Зет. — Думали, мы вас потеряли из виду? Не тут-то было. Локатор засек вас на бреющем полете, за две секунды до входа в воду шлюпка попала в зону прямой видимости.

— Я прятался не от вас. Разведка могла уже что-то узнать и внедрить на равнина своих людей, оставить засаду.

— Не проще ли им было блокировать планету патрулями?

— Кто знает, чего им проще. Я побоялся приземлиться нагло и у всех на виду. И без того я рисковал сверх всякой меры.

— Поскольку вы привезли горючее, мы становимся хозяевами Галактики. Бояться тут глупо.

— Почем я знаю, может, у вас корабль еще не готов для взлета…

Селектор тоненько просигналил. Зет нажал клавишу отзыва.

— Докладывает F. Смена часовых утверждает, что этой ночью никто в Башню не входил. А лохов они не пропускают вообще.

— Минутку. — Юноша отключил микрофон и насмешливо посмотрел на Ульса: — Как вы это объясните?

— Что тут объяснять? Они перетрусили, когда их призвали к ответу. Поняли, что допустили промашку. Пытаются огульно все отрицать. Но как же иначе я мог сюда попасть? С неба свалился?

— Действительно, — Зет снова нажал клавишу. — Господин F, я же объяснил, что у меня сейчас находится гость. Расспросите ваших людей еще раз. Да покруче, покруче! — Его высокий мелодичный голос сорвался.

— Понял. Разрешите выполнять?

— Их вина очевидна. Смотрите, как бы она не стала еще и вашей.

— Слушаюсь! — рявкнул бравый служака. Зет выключил селектор.

— Остается выяснить: где вы прохлаждались целых пять дней? Почему не явились сразу, немедленно?

Улье показал на распухшее колено и засохший струп на месте укуса.

— При высадке меня укусила желтая пиявка.

— Сочувствую. Вернее, поздравляю, поскольку вы живы.

— Как только я смог передвигаться самостоятельно, я отправился к вам. Вот и все.

— Неправдоподобно. В вашей истории слишком много неправдоподобного. — Жизнь бывает похлеще всякой выдумки. Не хотите — не верьте. Но что тогда на самом деле, по-вашему?

— На самом деле вы — боевик разведслужбы, допустивший массу оплошностей. Главная из них — потеря шлюпки. Теперь вы пытаетесь меня перехитрить, чтобы добраться до шлюпки и благополучно вернуться к своим.

— Ах так? Но если я послан разведкой, значит, контейнеры перехвачены. Вы раскрыты. Все пропало.

— Не думаю. Пока что пропали вы. Причем ваша смерть будет незавидной, знаете ли.

— Но где же логика?! — вспылил Улье.

— Не кричите. Я лишился большого удовольствия — уничтожить всех вас. Взамен получил маленькое — уничтожить одного шпиона. Меняется масштаб, но не само удовольствие.

— Да вы маньяк! — ахнул разведчик. — С кем я связался! С узколобым дикарем!

— Выбирайте выражения.

— Дичь, бред! Зачем разведке провоцировать вас?! Зачем посылать шлюпку, зная, что у вас оружие и локатор! Да позвольте же! Я разве похож на самоубийцу?!

Его прервал сигнал селектора.

— Докладывает F, — послышалось из динамика. — Часовые во всем признались.

— Ну и отлично.

— Как прикажете с ними поступить?

— Вы еще спрашиваете, как поступить в подобных случаях? — Зет раздраженно ткнул пальцем в выключатель. — На чем мы остановились?

— На том, что я не самоубийца. Но допустим, я все-таки агент. Один как перст, на штатной корабельной шлюпке, не имеющей разведывательного оборудования. Ни прикрытия, ни связи… В общем, заведомо обречен на неудачу и послан на верную смерть. Как по-вашему, это стиль разведки?

— Рассуждение не лишено тонкости. А может, именно на это сделан расчет.

— Расчет? Какой расчет? Какова цель? Обезвредить вас? Вы и так никому не опасны. Если ваши люди арестованы разведкой, никому больше дела нет до вас лично. Пока лет через тысячу не научитесь производить сами сверхтяжелое топливо. А до тех пор сидите себе на планете, как сыч в дупле. Так что никакого расчета быть не может.

— Расчет прост, — возразил юноша. — Вряд ли выявлена поголовно вся агентура. И вы посланы разузнать…

— Ничего я не желаю разузнавать! — снова взорвался Улье. — Чихал я на вашу агентуру! Я привез топливо! Понимаете? Топливо! А вы дурака валяете. А время и так упущено. Что, если настоящие разведчики уже на пути сюда?

— Пусть попробуют сунуться.

— А зачем соваться, с какой стати? Они угонят грузач, только и всего.

— Хорошо, — подумав, сказал Зет. — Все логично, достоверно, убедительно. За исключением одной детали. Такой смелый, ловкий и хитрый человек, как вы, мало похож на резервного пилота второго класса. Вы матерый профессионал. Вот кто вы такой.

С минуту они молчали, сверля друг друга глазами. Улье в душе отдал должное тому, как изящно его переиграли. Продолжать запирательство не имело смысла.

— Да, — нарушил молчание он. — Вы правы. Я кадровый агент разведслужбы.

Юноша удовлетворенно улыбнулся:

— А вот это уже гораздо интереснее. Получите жизнь в обмен на подробные сведения. Рассказывайте: как произошел наш провал, что стало известно разведке и что она пытается выяснить? А главное — что ваши хозяева намерены предпринять в дальнейшем. Потом подумаем вместе, как выправить положение.

— Подождите. Я просто не все сказал. Должен уточнить: я агент в прошлом. Недавно был дисквалифицирован за недисциплинированность и переведен в резервные пилоты. Это единственное, о чем я умолчал.

— А, крах карьеры. Обида на судьбу.

— Не на судьбу. На всех этих зажравшихся чистоплюев…

— Тут-то вам и предложили сотрудничать с нами?

— Да. Учтите, я знаю разведку как свои пять пальцев. Знаю космос, колонию. Обучен пилотажу. Думаю, вы оцените меня по достоинству.

— И все-таки это не делает вашу историю правдоподобнее. Пока что вы меня ни в чем не убедили.

— Слушайте, Зет… — устало проговорил разведчик.

— Господин Зет, с вашего позволения.

— …зачем вы вообще заварили эту кашу, если боитесь собственной тени?

— План операции разработан давно, еще моими предшественниками. Последний из них скоропостижно скончался от сердечного приступа, и я заступил на его место.

Вот оно что. Пересменка властей. Надо полагать, очередной Зет еще не вполне вошел в курс дела. И очень хорошо. Прежний, опытный, мог и не попасться в ловушку. Повезло.

— Что теперь прикажете делать? — поинтересовался разведчик. — Отвезти контейнеры обратно в Космопорт и принести от вашего имени извинения?

— А что предлагаете вы?

— Да поди ты к черту! Идиот! Сопляк! Я же привез ключи от мира!

— Вы забываетесь, милейший.

— Трусливый кретин! — гаркнул Улье. — С минуту на минуту все может рухнуть! И без того сколько времени упущено! А ты празднуешь труса! Болван!

— Вы, кажется, забыли, что находитесь в моей власти, — презрительно сощурился господин Зет.

— Нет уж, птенчик! — Улье вскочил с кресла и наклонился над невозмутимо сидящим Зетом, уперев руки в бока. — Это я взял тебя за глотку! Ты у меня вот где! — Он потряс кулаком. — Хочешь владеть Галактикой? На! Только пополам. Поделим добычу от сих до сих. Пятнадцать килопарсек — тебе, пятнадцать — мне. Иначе я и пальцем не шевельну, пусть все летит к черту!

Зет поднял брови:

— О, у вас неплохие аппетиты.

— А ты что думал!

— Предположим, я согласен. Какие вам нужны гарантии?

— Я сам себе гарантия. Без меня тебе не обойтись. Такой человек, как я, — находка, неужели не понятно? Или ты надеешься в одиночку управиться со всей Галактикой? Формально диктатором будешь ты. Пожалуйста. Я буду считаться твоим наместником. Забирай всю мишуру и титулы, а править будет каждый сам, в своей половине.

— Забавно, — Зет усмехнулся уголками губ. — Вы недурно торгуетесь. Должен признать, что ваши претензии не лишены оснований. На вашем месте любой повел бы себя так же. Я предвидел это и готов принять ваши условия.

— Но учти, — не успокаивался Улье. — Вздумаешь нарушить уговор — пеняй на себя. Придушу голыми руками. И никакие штемпы не спасут.

— Бросьте. Я реалист. Наместник действительно необходим. Ваша кандидатура, сколько могу судить, подходит. Думаю, между нами не возникнет больше трений.

— По рукам! — воскликнул разведчик-. Лицевые мускулы Зета чуть дрогнули, он с трудом подавил усмешку.

— Кто бы вы ни были на самом деле, колебаться бессмысленно, — сказал он. — Вселенная стоит на кону, и жребий брошен. Если вы лжете, я заведомо проиграл, если нет — выиграл. Не стоит бояться того, что уже свершилось.

Он включил селектор:

— Господин F? Через три минуты постройте у выхода отряд в сорок человек. Я прогуляюсь по равнине.

— Как? — изумленно переспросил голос в аппарате.

— Я неясно выразился? Мне необходимо пройтись к реке и обратно. Обеспечьте охрану.

— Так вы в самом деле выйдете из Башни? — продолжал недоумевать F.

— Да. Выполняйте.

Зет встал и распахнул дверь лифта в стене.

— Прошу.

Они вошли в кабину и стремительно понеслись вниз.

— Я строго приказал не подпускать к шлюпке никого без моего личного присутствия, — объяснил Зет. — Предосторожность никогда не бывает излишней.

— Разумно, — кивнул Улье.

Лифт остановился. На площадке выходного шлюза их ожидал выстроенный в две шеренги отряд черных балахонов. Одутловатый толстяк в белой хламиде с черной полосой, очевидно господин F, склонился в низком поклоне. Зет сдержанно кивнул ему и, сопровождаемый по пятам Ульсом, прошествовал к трапу. Вышколенная стража заключила их в каре и зашагала, подлаживаясь к походке повелителя и угрожающе выставив острые заступы.

Трап спускался в темный, дурно пахнущий барак штемпов. Рифленый настил сменялся мощеной дорогой, ведущей за распахнувшиеся с поспешностью ворота.

— Нельзя ли помедленнее? — проворчал Улье. — У меня нога еще не в норме.

— Ах да, — Зет убавил шаг.

Они вышли на рассветную равнину. Стоял час, когда удушливая духота тропической ночи сменяется дневным зноем. Светило еще не показалось из-за бурой гряды плоскогорья, но небо уже посветлело и стало серо-голубым. Где-то там, за непроглядной толщей атмосферы, кружился над планетой грузач с тридцатью контейнерами горючего в трюме.

Передняя шеренга каре перестроилась в виде клина. Пинками охрана будила и разгоняла лохов, оказавшихся на пути властелина.

— Баржу сажайте прямо у ворот Башни, — вполголоса втолковывал Зет. — Загрузим контейнеры и сразу взлетим.

— Как поступить с грузачом?

— Оставьте на орбите. После взлета я попрактикуюсь в стрельбе по движущейся мишени. Пригодится впоследствии.

— А поселение?

Зет недоуменно вскинул брови, словно Улье сморозил невесть какую глупость.

— Мы больше не нуждаемся ни в лохах, ни в штемпах, — объяснил он.

Шествие пересекло равнину, миновало дюны и вышло к пересохшему ложу водохранилища, где неподалеку от памятного разведчику валуна, омываемая сбоку торопливым горным ручьем, в который превратилась река, лежала в оцеплении тройного кольца штемпов разъездная шлюпка. Завидев белую мантию в центре черного каре, стража поспешно расступилась.

Улье осмотрел шлюпку и убедился, что она в полной сохранности. Затем приложил палец к выемке на борту, и колпак откинулся.

— Велите им помочь, — попросил разведчик, навалившись грудью на край борта и пытаясь закинуть на него ногу.

Зет еле уловимо кивнул, и штемпы бросились подсаживать Ульса.

— Жду баржу, — коротко бросил Зет и повернулся, чтобы уйти.

— Минутку! Чуть не забыл. Еще два слова.

— Что такое?

Улье покосился на стражу. Зет обернулся и указал взглядом дистанцию, на которую следовало отступить черным балахонам. Те суетливо повиновались.

— Слушаю, — сказал Зет, чуть склонившись к сидящему в кресле разведчику. Тот ухватил властителя за шиворот, другой рукой нанес удар в нервный ствол пониже уха и рывком перевалил обмякшее тело через борт.

Не успела стража опомниться, как захлопнулся прозрачный колпак, и шлюпка свечой взмыла в небо.

Назад: ЧАСТЬ I ГРУЗ

Дальше: ЧАСТЬ III ПРИНЦИП ГУМАННОСТИ

Глава 1 НА СВОЙ СТРАХ И РИСК

Глава 2 ПЛЯЖ ПОСЕЛЕНЦЕВ

Глава 3 УРКИ И ЛОХИ

Глава 4 ШТЕМПЫ И ОРОНГИ

Глава 5 СТАРИК ПРОСТОКВАША

Глава 6 ЧТО ТАКОЕ ЧЕРНАЯ СМЕРТЬ

Глава 7 БУКВЫ БУКВАМ РОЗНЬ

Глава 8 «МЕНЯ ЗОВУТ АОР»

Глава 9 ВЕРХОВНЫЙ ХРАНИТЕЛЬ МУДРОСТИ ГОСПОДИН ЗЕТ