Глава 26
Будто весь мир – туман

Игрушка задал довольно быстрый темп, но Туон старалась держаться сразу за ним, – Селусия, конечно же, ехала рядом, – так что она спокойно могла слушать, о чем он беседует с Талманесом. В голове то и дело всплывали услышанные раньше слова, мешая прислушиваться к разговору. Так значит, он рос вместе с Возрожденным Драконом? А он еще так рьяно отрицал, что вообще о нем что-то знает! Это, пожалуй, единственный момент, где ей не удалось заподозрить ложь, а ведь она мастерски умеет определять лжет человек, или нет. В Синдаре не разоблаченная вовремя ложь может стать причиной смерти, либо помочь оказаться на торговой площади в качестве товара. Если бы она узнала об этом заранее, то вместо разрешения поцеловать ее Игрушка получил бы пощечину. Туон до сих пор пребывала в некотором потрясении. Селусия рассказывала о поцелуях с мужчиной, но на фоне действительности меркли все описания. Так, это все потом. Нужно слушать дальше.

– Ты оставил командовать Эстиана? – возмутился Игрушка так громко, что с низкорослого кустарника с жалобным курлыканьем сорвалась стайка серых голубей. – Он же болван!

– По крайней мере, он не настолько глуп, чтобы не прислушиваться к мнению Дайрида, – спокойно возразил Талманес. Он не похож на человека, который заводится с пол-оборота. Талманес непрерывно осматривал окрестности. И помимо всего прочего, временами поглядывал в небо, частично закрытое толстыми ветками деревьев. Он только слышал о существовании ракенов, и тем не менее считал своим долгом проверить, нет ли нападения с воздуха. Он говорил еще быстрее и невнятнее Игрушки, так что за его словами уследить было очень напросто. Как же все-таки быстро говорят эти люди! – Например, Карломин и Реймон – не дураки, Мэт. Ну, Реймон совершает, конечно, глупости время от времени. Но они не станут прислушиваться к советам простолюдина, пусть даже он куда лучше разбирается в военном деле. Есть еще Эдорион, который как раз станет, но я хотел оставить его при себе.

Красная Рука, этот символ, который носил Талманес, вызывал у Туон жгучий интерес. И даже больше. Куда больше. Значит, он из древнего и именитого рода? Но Игрушка тоже. Он помнит лицо Ястребиного Крыла. Пусть это и невозможно, однако все его попытки отрицать это были так же явны, как пятна на леопарде. Может быть, эта Красная Рука – герб Игрушки? А как же тогда его кольцо? Увидев его впервые, Туон едва не лишилась чувств. Ведь она оказалась так близко от него, как никогда со времен детства.

– Скоро все изменится, Талманес, – прорычал Игрушка. – Я слишком долго смотрел на это сквозь пальцы. Раз Реймон и остальные теперь командуют знаменами, они становятся Генералами Знамени. А ты – Генерал-Лейтенантом. Дайрид возглавляет пять знамен, и он – тоже Генерал-Лейтенант. Так что Реймон и остальные либо слушаются его приказов, либо отправляются по домам. Грядет Тармон Гай’дон, и я не желаю, чтобы мне проломили череп из-за того, что кто-то не считает нужным прислушиваться к словам того, у кого нет проклятых титулов.

Талманес повернул коня, чтобы объехать колючий кустарник, и вся вереница всадников последовала за ним. У тесно сплетенных растений оказались особо длинные колючки с крючками на концах.

– Мэт, им это не понравится. Но они не отправятся по домам. И ты отлично это знаешь. Ты уже придумал, как нам выбраться из Алтары?

– Как раз думаю над этим. Еще пока думаю, – пробормотал Игрушка. – Эти арбалетчики… – он вздохнул, – не самая удачная мысль, Талманес. С одной стороны, они все привыкли ходить пешком. Так что добрая половина из них будет тратить массу усилий, чтобы удержаться в седле, когда мы будем ехать быстро. А нам, судя по всему, придется. Они могут оказаться полезны на закрытых позициях, например, в таком лесу, как этот, или там, где удастся найти какое-то укрытие. Но на открытой местности, без копий, – их сомнут прежде, чем они успеют выстрелить дважды.

Где-то вдалеке прорычал лев. Рык донесся издали, но лошади все же занервничали, испуганно заржали и принялись обеспокоенно пританцовывать. Игрушка склонился к шее своего мерина и что-то тихонько шепнул ему на ухо. Животное тут же успокоилось. Ага. Значит, это не очередная сказка. Примечательно.

– Я отбирал тех, кто чувствует себя в седле уверенно, Мэт, – ответил Талманес, как только его гнедой перестал приплясывать. – И у них у всех есть новый натяжной механизм. – В его голосе появились восторженные нотки. Даже самые суровые мужчины с особой нежностью говорят про оружие. – Всего три поворота ворота, – он сделал вращательное движение рукой, словно показывая, как это делается, – и тетива натянута. Пару раз потренировавшись, ребята уже могут сделать семь или восемь выстрелов за минуту. Это из тяжелого арбалета.

Селусия поперхнулась. Неудивительно, что ее так поразило сказанное. Если Талманес говорит правду, а у него едва ли есть причины лгать, то им с Селусией просто необходимо заполучить такой чудесный механизм. Взяв его за образец, оружейники смогут изготовить еще. Лучники стреляют быстрее арбалетчиков, но перед этим их очень долго нужно обучать. Поэтому арбалетчиков всегда больше лучников.

– Семь раз? – недоверчиво переспросил Игрушка. – Вот это было бы действительно замечательно, но я о таком никогда не слышал. Никогда. – Он пробормотал это, будто в этих словах был какой-то особенный смысл, а потом тряхнул головой. – Где ты их взял?

– Семь или восемь. В Муранди нашелся один механик, который хотел доставить целый фургон всяких штуковин в Кэймлин. Там есть какая-то школа для ученых и изобретателей. У него не было денег на дорогу, и он изъявил желание обучить оружейников из Отряда делать такие шутки. Лучше поливать врага ливнями стрел и болтов. Лучше убивать неприятеля издалека, чем в рукопашной.

Селусия подняла руки так, чтобы Туон могла их видеть, и ее тонкие пальцы проворно задвигались. О КАКОМ ОТРЯДЕ ИДЕТ РЕЧЬ? Она использовала положенную форму обращения от нижестоящей к вышестоящей, но нетерпение сквозило в каждом жесте. У Туон практически не было от нее секретов, а те, что все же были, лучше пока сохранять в тайне. Она вовсе не удивиться, если Селусия насильно отправит ее обратно в Эбу Дар, так что не стоит нарушать данного слова. Слишком много тайных обязательств, и порой требуется чем-нибудь жертвовать. Туон очень не хотела приговаривать Селусию к казни.

Она ответила в повелительной форме. ВИДИМО, ЭТО ЛИЧНАЯ АРМИЯ ИГРУШКИ. СЛУШАЙ И МЫ СМОЖЕМ УЗНАТЬ БОЛЬШЕ.

Игрушка, командующий армией, – нелепость какая-то. Временами он очарователен, иногда даже остроумен и забавен, но чаще всего – настоящий шут и плут. В основном, он вел себя, словно домашнее животное Тайлин. Однако среди артистов труппы он проявил некоторые другие черты своего характера, а также с марат’дамани и двумя беглыми дамани и в притоне. Последнее оказалось сплошным разочарованием. Ни единой драки! Правда, то, что случилось позже, все же немного подняло настроение. Однако поучаствовать в драке на улице – не то же самое, что наблюдать за потасовкой в притоне. В общем, все оказалось куда скучнее, чем то, что Туон ожидала, наслушавшись сплетен в Эбу Дар. Так вот в драке Игрушка показал себя с неожиданной стороны. Как сильный мужчина, у которого есть свои слабости. И почему-то Туон это находила странно привлекательным.

– Хорошее замечание, – ответил Игрушка с отсутствующим видом и поправил свой черный шарф, обмотанный вокруг шеи. Интересно, что это за шрам, который он так упорно прячет. Ну, сам факт того, что он его скрывает, представляется вполне естественным. Однако за что его пытались повесить, и как он выжил? Она не могла его спросить. Она вовсе не опасалась принизить его глаза, – на самом деле, даже забавно наблюдать за его мучениями, тем более что вызвать их проще простого. Но у Туон не было желания втаптывать в грязь его самолюбие. По крайней мере, не сейчас.

– А ты не узнал? – удивился Талманес. – Это из твоей книги. У короля Роэдрана в библиотеке есть две копии. Он вызубрил их от корки до корки. И думает, что так он станет великим военачальником. Он был так доволен исходом нашей сделки, что на радостях приказал напечатать и переплести один экземпляр для меня.

Игрушка заинтригованно уставился на собеседника:

– Моя книга?

– Ну, ты же сам нам о ней рассказывал, Мэт. «Туман и Сталь» Мадока Комадрина.

– А, – Игрушка пожал плечами. – Я читал ее уже давно.

Туон скрипнула зубами. Ее пальцы замелькали в воздухе.

КОГДА ОНИ ПРЕКРАТЯТ БОЛТАТЬ О ЕРУНДЕ И ВЕРНУТЬСЯ К ИНТЕРЕСНЫМ ВЕЩАМ?

ВОЗМОЖНО, ЕСЛИ МЫ БУДЕМ СЛУШАТЬ, ТО УЗНАЕМ БОЛЬШЕ. Таков был ответ Селусии. Туон впилась в нее взглядом, но та приняла такой невинный вид, что Туон не могла больше хмуриться. Она рассмеялась, – тихо, чтобы Игрушка не понял, что она едет вплотную за ним. Селусия засмеялась в ответ. Тоже тихо.

Однако, Игрушка все равно замолчал, а Талманес, видимо, удовлетворился таким поворотом событий. Они ехали в полной тишине, если не считать звуков окружающего леса, чириканья птиц и щелканья странных чернохвостых белок на ветках. Туон высматривала какие-нибудь предзнаменования, но пока ничего стоящего не попадалось. В кронах деревьев порхали яркие разноцветные птички. Один раз они наткнулись на стадо из пятидесяти тощих и длинноногих коров, чьи весьма внушительные рога почти горизонтально расходились в разные стороны. Животные услышали их приближение и повернули морды навстречу. Бык, мотая головой, принялся рыть копытом землю. Игрушка и Талманес предусмотрительно постарались объехать их стороной. Туон оглянулась через плечо. Краснорукие – надо будет спросить у Игрушки, почему их так называют, – вели вьючных лошадей, однако Гордеран держал наготове взведенный арбалет, а остальные уже наложили стрелы на тетивы луков. Значит, это стадо опасно. Насчет крупного рогатого скота предзнаменований мало, и Туон вздохнула свободнее, когда животные остались позади. Она проделала весь этот путь не для того, чтобы погибнуть от рогов коровы. И не для того, чтобы такую судьбу встретил Игрушка.

Спустя некоторое время их нагнали Том и Алудра. Женщина лишь один раз искоса взглянула на Туон, и все оставшееся время смотрела исключительно перед собой. При виде их с Селусией лицо тарабонки, обрамленное множеством косичек с бусинками, теряло всякое выражение. Видимо, она была одной из тех, кто отказывался принять Возвращение. Алудра пристально наблюдала за Игрушкой и казалась… довольной. Как будто какие-то ее догадки подтвердились. Зачем Игрушка взял ее с собой? Не для фейерверков же. Это, само собой, милейшие безделушки, но их нельзя сравнить с Небесными Огнями, которые умеют создавать даже полуобученные дамани.

А вот Том Меррилин представлял для Туон куда больший интерес. Совершенно ясно, что этот седой старик – очень опытный шпион. Кто отправил его в Эбу Дар? Первым делом напрашивается Белая Башня. Не то, чтобы он очень много времени проводил в обществе той троицы, именовавшей себя Айз Седай, но хороший шпион не станет выдавать себя подобным образом. Его присутствие ее нервировало. Пока последняя Айз Седай разгуливает без ошейника, о Белой Башне забывать не стоит. Порой Туон мучила тревожная мысль, – а что если Игрушка является частью плана Белой Башни? Нет, это невозможно, разве что только среди Айз Седай обнаружилась какая-нибудь всеведущая. И, тем не менее, такие мысли все же приходили в голову.

– Какое странное совпадение, вы не находите, мастер Меррилин? – обратилась она к старику. – То, что мы вот так встретили часть армии Игрушки посреди алтарского леса.

Он костяшками пальцев погладил свои длинные усы, но это не помогло ему скрыть полуулыбку:

– Он же та’верен, миледи, и никогда не предскажешь, что случится вокруг та’верен в следующую секунду. Всегда… интересно… путешествовать с одним из них. У Мэта есть некоторая способность находить то, что ему нужно, причем в тот момент, когда ему это нужно. Иногда это случается еще до того, как он понимает, что он в этом нуждается.

Туон присмотрелась к нему, но мужчина был абсолютно серьезен.

– Он как-то связан с Узором? – Именно так можно было перевести это слово. – Что вы имеете в виду?

Голубые глаза старика расширились от удивления:

– А, вы не знаете? Как говорят, Артур Ястребиное Крыло был самым сильным та’верен за всю историю, возможно, таким же сильным, как Ранд ал’Тор. Но я был совершенно уверен, что все вы… Ладно, если вы не знаете, значит – не знаете. Та’верен – это такие люди, вокруг которых формируется сам Узор, эти люди, порождения самого Узора, призваны поддерживать правильное направление плетения, а, быть может, и исправить те изъяны, которые уже закрались в полотно. Вообще-то, Айз Седай объяснили бы вам это куда лучше меня.

Будто бы она станет ради этого общаться с марат’дамани, или того хуже, с беглой дамани.

– Спасибо, – любезно поблагодарила она. – Думаю, я слышала достаточно.

Та’верен. Да это же просто смешно! До чего суеверный народ! Маленькая коричневая птичка, очевидно, зяблик, слетела с высокого дуба и, прежде чем полететь дальше, сделала три круга против часовой стрелки над головой Игрушки. Вот, наконец-то, и предзнаменование. Держись поближе к Игрушке. Туон и не думала поступать иначе. Она дала слово, играть так, как следует играть, а она еще ни разу в жизни не нарушала данного обещания.

Спустя чуть больше часа с момента выезда с обеденной стоянки впереди пропела птица, и Селусия молча указала на первого дозорного, – мужчину с арбалетом, прятавшегося в толстых ветвях дуба. Он сидел, приложив ладонь воронкой ко рту. Значит, это не птица. Вереница всадников продолжала двигаться вперед, сопровождаемая все большим и большим количеством птичьих трелей. Наконец, они въехали на довольно опрятную стоянку. Палаток не было, но копья были аккуратно составлены, а кони связаны в коновязи, то тут, то там видневшиеся среди деревьев, неподалеку от разложенных одеял своих владельцев. У головы каждого животного лежало снятое с его спины седло. Считанные минуты уйдут на то, чтобы свернуть такой лагерь и отправиться в путь. Походные костры были совсем небольшими, и их дым был едва заметен.

Как только они въехали в лагерь, люди в темно-зеленых латных нагрудниках, с изображением все той же Красной Руки на рукавах курток и с красными шарфами стягивавшими предплечья, стали подниматься на ноги. Перед Туон мелькали обветренные лица, покрытые шрамами, и совсем юные румяные мордашки – все они были обращены к Игрушке, и их выражение Туон могла назвать, пожалуй, радостным. Среди деревьев, словно шелест ветра, пронесся гул голосов:

– Это – лорд Мэт!

– Лорд Мэт вернулся!

– Лорд Мэт разыскал нас!

– Лорд Мэт!

Туон обменялась взглядами с Селусией. Обожание, читающееся в глазах воинов, было искренним. Такое встречается крайне редко, и зачастую говорит о том, что командир не особо следит за дисциплиной. Ко всему прочему, она ожидала, что армия Игрушки должна состоять из оборванцев, проводящих время за выпивкой и азартными играми. Однако, эти люди казались не большими оборванцами, чем обычный полк, пересекший горы и преодолевший несколько сот миль. И никого не шатало от переизбытка спиртного.

– Днем мы обычно встаем лагерем и отсыпаемся, а переходы совершаем ночью, чтобы Шончан нас не заметили, – пояснил Талманес, обращаясь к Игрушке. – Если мы не видели ни одной летающей твари, то это еще не значит, что их нет поблизости. Большая часть Шончан, по всей видимости, расположилась либо дальше к северу, либо к югу. И, судя по всему, у них есть лагерь в тридцати милях к северу отсюда, и ходят слухи, что в нем как раз и находится одно из тех существ.

– Я смотрю, вы неплохо информированы, – одобрительно заметил Игрушка, оглядывая солдат, которых они проезжали. Внезапно он кивнул, словно принял какое-то решение. Он выглядел мрачным… или скорее смирившимся?

– Все верно, Мэт. Я привел с собой половину разведчиков и нанял по дороге тех алтарцев, что сражались с Шончан. Дело в том, что большинство из них просто занималось конокрадством, но нашлись и те, кто действительно хотел настоящей борьбы. Думаю, что мне известно расположение основных лагерей Шончан от Малвидских Теснин до здешних мест.

И тут один из солдат запел глубоким голосом, остальные подхватили, и вскоре пел уже весь лагерь:

Теперь каждый мужчина в лагере пел. Тысячи глоток орали песню:

Они допели куплет, закончив его криками и смешками, и принялись хлопать друг друга по плечу. И кто же, во имя Света, этот Джак-из-Теней?

Натянув поводья, Игрушка воздел руку, сжимавшую странное черное копье. По лагерю мгновенно прокатилась тишина. Значит, с дисциплиной здесь все в порядке. Есть еще качества, за которые солдаты любят своих командиров, правда их едва ли можно отнести к Игрушке.

– Давайте все-таки не позволим им обнаружить нас до того, как мы сами не захотим быть обнаруженными, – громко заговорил Игрушка. Он не стал сильно повышать голос, а просто убедился, чтобы слова звучали отчетливо. И те, кому было хорошо слышно, тут же доносили сказанное до тех товарищей, кто стоял поодаль. – Нас ждет долгий путь домой, и я хочу провести вас по нему. Поэтому нам придется двигаться и двигаться быстро. Отряд Красной Руки умеет перемещаться быстрее всех, и нам предстоит доказать это еще раз.

Аплодисментов или одобрительных возгласов не последовало, присутствующие воины просто склонили головы в согласии. Повернувшись к Талманесу, Игрушка спросил:

– У тебя есть карты?

– Лучшие из всех, что можно найти, – откликнулся тот. – Теперь у Отряда есть даже собственный картограф. Мастер Ройделле и так уже располагал отменными картами, охватывающими земли от Океана Арит до Хребта Мира, но пока мы пересекали горы Дамона, он со своими помощниками чертили карты местности, по которой мы проходили. Они уже начали составлять карту восточной Алтары и наносят на нее все, что нам удалось разведать о диспозициях Шончан. По большей части, это их промежуточные лагеря. Солдаты явно куда-то направляются.

Селусия заерзала в седле, и Туон сложила пальцами «ТЕРПЕНИЕ» в строго повелительной форме. Внешне она сохраняла спокойствие, но внутри все кипело от негодования. Если тебе известно, где находятся солдаты, то обычно несложно вычислить, куда они направляются. Определенно, нужно сжечь эту карту. Это не менее важно, чем заполучить один из этих арбалетных механизмов.

– Тогда я хочу переговорить с мастером Ройделле, – объявил Игрушка.

Появились воины, которые подошли забрать у них лошадей, и на какое-то время все смешалось. Щербатый парень взял Акейн под уздцы, и Туон дала ему четкие инструкции, как ухаживать за кобылой. Он одарил ее кислым взглядом, но все же соизволил поклониться. Да уж, тут простолюдины считают себя всем ровней. Селусия также проинструктировала тощего парня, взявшегося за повод Бутона Розы. Туон сочла, что такая кличка вполне подходит для лошади горничной. Парень же впился взглядом в бюст Селусии, пока та не отрезвила его пощечиной. Притом весьма увесистой. Юноша же ухмыльнулся и увел мышастую кобылу прочь, потирая щеку рукой. Туон вздохнула. Для Селусии это в порядке вещей, но если бы сама Туон ударила простолюдина, это принизило бы ее глаза на долгие месяцы.

Довольно скоро Туон принесли складной стул, и Селусия привычно заняла место у нее за спиной. Лопин подал им жестяные кружки с темным чаем, поклонившись подобающим образом и ей, и Селусии. Недостаточно низко, правда, но лысый слуга действительно старался. В ее чае чувствовался мед, причем столько, сколько нужно. Что ж, Лопин уже достаточно долго ей прислуживает и знает ее вкусы. Вокруг разворачивалась разнообразная деятельность. Талманес коротко поздоровался с Неримом, тепло обняв седого слугу, который, судя по всему, был рад воссоединиться с хозяином. По крайней мере, лицо вечно печального мужчины озарила минутная улыбка. Однако такое не подобает делать на людях. Лильвин и Домон позволили мастеру Чарину увести Олвера на экскурсию по лагерю вместе с Джуилином и с Терой, к которым присоединились и Том с Алудрой, заявив, что тоже не прочь размяться. После этого парочка демонстративно уселась на табуретки, расставленные рядом. Лильвин даже позволила себе окинуть Туон долгим взглядом. Селусия тихо фыкрнула, но Туон не обратила внимания на их вызывающее поведение и жестом пригласила Госпожу Анан пододвинуть табурет поближе. В конце концов, все предатели и воры будут наказаны, собственность будет возвращена законным владельцам, марат’дамани получат заслуженные ошейники, но все это пока придется отложить до лучших времен.

Подошли еще три офицера, молодые дворяне на чьих камзолах из темного шелка красовалась все так же Красная Рука, и радостно поприветствовали Игрушку, сопровождая слова смехом и похлопыванием по плечу. Видимо, это у них такой способ проявления душевного расположения. Скоро Туон уже научилась их различать. Эдорион – темноволосый худой мужчина, чье лицо хранило серьезность, за исключением тех моментов, когда он улыбался. Реймон оказался широкоплечим детиной, который постоянно улыбался. А Карломин – тот что высокий и стройный. Щеки Эдориона были чисто выбриты, а Реймон и Карломин могли похвастаться темными бородками клинышком, которые блестели, словно были намазаны маслом. Все трое низко поклонились Айз Седай. Поклонов удостоились даже Бетамин с Ситой! Туон покачала головой.

– Я предупреждала вас, что это совершенно другой мир, непохожий на тот, к которому вы привыкли, – прошептала госпожа Анан. – Но вы еще не до конца верите в это, верно?

– Если что-то происходит определенным образом, – ответила Туон, – это вовсе не значит, что так и должно быть, даже если это происходит уже довольно долгое время.

– То же самое можно сказать и о ваших обычаях, миледи.

– Можно.

Туон предпочла прекратить этот разговор, хотя обычно она с удовольствием беседовала с этой женщиной. Госпожа Анан, как вполне можно было предположить, высказывалась против заключения в ошейник марат’дамани, и порой и против да’ковале, и тем не менее у них выходили дискуссии, а не споры, и пару раз Туон удалось вынудить ее сдать несколько позиций. Она надеялась, что когда-нибудь ей удастся заставить эту женщину изменить свои взгляды. Но не сегодня. Сейчас Туон хотела полностью сосредоточиться на Игрушке.

Появился мастер Ройделле, седеющий круглолицый мужчина, чье внушительное брюшко немилосердно оттягивало его темный камзол. Его сопровождали шестеро упитанных молодых людей ему под стать, несшие в руках длинные цилиндрические футляры из кожи.

– Я принес все карты Алтары, что у меня есть, милорд, – сказал он Талманесу нараспев и поклонился. Неужели тут все стремятся выпалить как можно больше слов за секунду? – Часть из них показывает всю страну целиком, а другие лишь пару сотен квадратных миль. Лучшие из них, разумеется, мои, те, что я составил на прошлой неделе.

– Лорд Мэт скажет вам, какие он желает увидеть, – сообщил ему Талманес. – Нам оставить вас, Мэт?

Но Игрушка уже говорил картографу, что хочет взглянуть на карту расположения лагерей Шончан. Запрошенную карту быстро отыскали и извлекли из футляра, расстелив прямо на земле перед Игрушкой, который тут же устроился на корточках рядом. Мастер Ройделле отправил одного из своих помощников за табуреткой. Если бы он попытался последовать примеру Игрушки, то его камзол лишился бы всех пуговиц, да и сам Матер Ройделле наверняка упал бы. Туон жадно смотрела на карту. Как же ее заполучить?

Переглянувшись и рассмеявшись, словно то, что Мэт не удостоил их ответом, – самая смешная шутка на свете, Талманес и остальные три офицера направились к Туон. Айз Седай окружили разложенную на земле карту, но Игрушка приказал им перестать стоять у него над душой. Они немного отошли, – Бетамин и Сита хвостиком последовали за ними, – и принялись тихо переговариваться между собой, периодически поглядывая на Игрушку. Если бы он взглянул сейчас на выражения их лиц, а особенно на гримасу Джолин, то наверняка поволновался бы, даже несмотря на то что у него есть тот невероятный тер’ангриал, о котором упоминала госпожа Анан.

– Мы вот здесь, так? – осведомился он, ткнув пальцем в карту. Мастер Ройделле пробормотал, что все верно. – А вот это тот лагерь, в котором возможно есть ракен? Ну, летающее существо? – Толстяк снова подтвердил. – Замечательно. Что это за лагерь? Сколько в нем человек?

– Согласно нашим сведениям, это лагерь снабжения, милорд. Для снабжения патрулей провиантом. – Помощник вернулся со складным табуретом, и тучный мужчина с кряхтением плюхнулся на сиденье. – Возможно, там около сотни солдат, главным образом алтарцы и около двухсот чернорабочих, но как мне сказали, время от времени туда прибывает до полутысячи солдат.

А мастер Ройделле – весьма осторожный человек.

Талманес, выставив ногу вперед, изобразил один из тех странных поклонов, и три офицера сделали то же самое.

– Миледи, – обратился Талманес к Туон. – Ванин поведал мне о вашем положении и об обещании, данном лордом Мэтом. Я только хотел добавить, чтобы лорд Мэт всегда держит свое слово.

– Это верно, миледи, – подтвердил Эдорион, – Всегда.

Туон жестом велела ему подвинуться, чтобы она могла продолжить наблюдение за Игрушкой. Молодой человек подчинился, удивленно взглянув сначала на Игрушку, а потом на нее. Туон одарила его мрачным взглядом. Будет совсем некстати, если эти мужчины начнут придумывать себе невесть что. Еще не все сложилось так, как должно. И пока остается шанс, что все пойдет наперекосяк.

– Он и в самом деле лорд или нет? – потребовала ответа она.

– Простите, – сказал Талманес. – Не могли бы вы повторить? Еще раз прошу прощения. Должно быть, у меня в ушах дорожная пыль.

Туон четко повторила свой вопрос, но им все равно понадобилось некоторое время, чтобы разобрать, что она сказала.

– Сгори моя душа, конечно нет, – рассмеялся Реймон. Он погладил свою бородку. – Только для нас. Для нас он определенно лорд.

– В общем и целом, он не особо жалует дворянство, – поддержал его Карломин. – Для меня честь быть среди тех немногих, с которыми он готов мириться.

– Да, это честь, – согласился с ним Реймон. Эдорион просто кивнул.

– Солдаты, мастер Ройделле, – твердо проговорил Игрушка. – Покажите мне, где есть солдаты. Их больше нескольких сотен.

– Что это он делает? – нахмурившись, поинтересовалась Туон. – Он же не думает, что ему удастся провести такое количество людей незаметно, даже если будет знать, где находится каждый солдат? Всегда есть патрули и разведчики на ракенах.

Мужчинам снова потребовалось время чтобы понять ее слова. Может, стоит попытаться говорить очень быстро?

– Мы не встретили ни одного патруля на протяжении почти трехсот миль. И ни одного… ракена? Да, ракена, – тихо ответил Эдорион. Он внимательно смотрел на нее. Слишком поздно пытаться пресечь ход его мыслей.

Реймон снова засмеялся:

– Насколько я знаю Мэта, он планирует для нас сражение. Отряд Красной Руки снова ринется в бой. И скажу вам, давненько такого не было.

Селусия фыркнула, и госпожа Анан тоже. Туон пришлось с ними согласиться.

– Сражение не поможет вам выбраться из Алтары, – отрезала она.

– Значит, – возразил Талманес, – он планирует для нас войну.

Остальные трое согласно закивали, словно такое положение дел было в порядке вещей. Реймон снова развеселился. Такое ощущение, что ни скажи, – ему все смешно.

– Три тысячи? – переспросил Игрушка. – Вы уверены? Точно? Точно – это хорошо. Ванин сможет их найти, если они не ушли слишком далеко.

Туон в очередной раз взглянула на Игрушку: он сидел на корточках перед картой и водил по ней пальцем. И тут она увидела его в новом свете. Шут? Ни в коей мере. Лев, загнанный в стойло, выглядит несуразно, однако лев на воле – нечто совсем другое. Теперь Игрушка вырвался на волю. И тут по спине Туон пробежал холодок. С кем же она связалась? И спустя столько времени, она вдруг поняла, что не имеет об этом никакого представления.

Ночь выдалась довольно прохладной, и Перрина пробирала дрожь всякий раз, когда ледяной ветер шевелил его подбитый мехом плащ. Гало, окружавшее лунный диск свидетельствовало о том, что скоро пойдет дождь. Плотные облака, несшиеся по небу, то и дело закрывали луну, так что ее свет то мерк, то вспыхивал с новой силой. Однако Перрину этого было вполне достаточно. Он сидел верхом на Ходоке в тени деревьев и обозревал четыре каменные ветряные мельницы, стоявшие на вершине холма. Вращаясь, их лопасти то попадали в луч света, то исчезали в темноте. Механизмы мельниц громогласно скрипели. Вряд ли Шайдо приходило в голову смазывать подвижные части, чтобы они исправно работали. Каменный акведук чередой арок тянулся ко второму хребту и озеру, раскинувшемуся за ним, минуя заброшенные фермы и поля, обнесенные оградой, – Шайдо засеяли их до срока, еще до окончания весенних ливней. По ту сторону склона находится Малден. Перрин ослабил висевший в петле на поясе молот. Малден и Фэйли. Через пару часов он завяжет пятьдесят четвертый узел на кожаном шнуре, лежащем в кармане.

Он освободил сознание. Ты готов, Снежный Рассвет? подумал он. Уже близко? Волки обходили города стороной, а поскольку Шайдо днем охотились в близлежащих лесах, они старались держаться от Малдена подальше.

Терпение, Молодой Бык, пришел ответ, в нем чувствовалось раздражение. Снежный Рассвет всегда немного раздражителен, – пожилой уже для волка самец, покрытый боевыми шрамами, который когда-то в одиночку убил леопарда. Старые раны зачастую ныли и подолгу не давали уснуть. Ты же сказал «два дня». Мы будем на месте. А теперь дай мне поспать. Завтра нужно поохотиться, как следует, потому что потом такой возможности не будет.

Нет, это не слова, а образы и запахи. Два дня – солнце, дважды пересекающее небо, «охота» – стая, мчащаяся по следу оленя, чуткая к запаху оставленному животным. Однако разум Перрина превращало эти образы и запахи в понятные слова, которые складывались в фразы у него в голове.

Терпение. Да. Поспешишь – людей насмешишь. Но чем ближе он подбирался к осуществлению задуманного, тем сложнее держать себя в руках. Гораздо сложнее.

В темном дверном проеме ветряной мельницы возник силуэт и помахал айильским копьем над головой. Скрип и скрежет лишний раз говорил о том, что мельницы уже давно стоят без присмотра, – это выяснилось еще раньше, когда их осмотрели Девы, ведь никто не смог бы выдержать этот скрежет дольше, чем необходимо, – и тем не менее Перрин послал Гаула и несколько Дев проверить еще раз.

– Едем, Мишима, – скомандовал он, взявшись за поводья. – Все в порядке.

Так или иначе.

– Как вы можете вообще что-то разглядеть? – проворчал шончанин. Он старался не смотреть на Перрина, чьи глаза сияли в темноте золотистым светом. Увидев это впервые, бедняга чуть не подпрыгнул от неожиданности. Но сегодня от него уже не пахло удивлением. Скорее напряжением. Однако он повернулся назад и отдал приказ:

– Подогнать телеги. И поторапливайтесь. Не сметь шуметь, иначе я отрежу вам уши!

Перрин пришпорил своего гнедого жеребца, не дожидаясь остальных спутников и шести телег с высокими колесами. Обильно смазанные оси сделали их практически бесшумными. Для него самого некоторый шум все же присутствовал – чавканье лошадиных копыт в грязи, скрип пружинящих досок, – но маловероятно, что кто-то сможет различить какой-нибудь звук за пятьдесят шагов, а то и ближе. На вершине покатого склона он спешился и отпустил поводья Ходока. Тренированный боевой конь замер на месте, словно его стреножили. Он будет так стоять, пока опущены поводья. Втулки душераздирающе скрипели, – мельницы вращались на холодном ночном ветру. Неспешно поворачивающиеся лопасти были таким длинными, что Перрин, подпрыгнув, запросто мог дотянуться до одной из них. Он повернулся в сторону второй гряды холмов, за которым скрывался город. Теперь только эта преграда разделяет его и Фэйли. Девы вынырнули из мельниц и присоединились к Гаулу, но никто из них не опускал вуали.

– Тут давно никого не было, – довольно громко сообщил Гаул. Стоя рядом со скрипучими махинами, расслышать шепот было бы непросто.

– Пыль не тронута с тех пор, как я была тут в последний раз, – подтвердила Сулин.

Перрин почесал бороду. Очень хорошо. Если бы им пришлось убить Шайдо, то потом потребовалось бы избавиться от тел, и мертвых стали бы искать, что навреняка привлекло бы к мельницам и акведуку ненужное внимание. И, быть может, кому-нибудь пришла бы в голову мысль о воде.

– Помоги мне снять крышку, Гаул.

Ему было вовсе не обязательно это делать. Однако это помогало скоротать время. А Перрин просто испытывал потребность что-либо делать. Гаул беспрекословно заткнул копье за ремень колчана, за которым крепились остальные копья.

Акведук бежал вниз по склону мимо от ветряных мельниц и в этом месте доходил Перрину до плеча. Гаулу он был чуть ли не по пояс, так что тот без труда влез на него. Дойдя до последних двух мельниц, они нашли тяжелую каменную плиту размером два на пять футов, к которой были прикреплены две бронзовые ручки. Сняв плиту, мужчины обнаружили отверстие в шесть футов глубиной. Для чего нужен это отверстие – не совсем ясно. С другой стороны располагалось еще одно такое же. Возможно, чтобы проверить заслонки, которые направляли воду по акведуку в нужную сторону или чтобы латать какие-нибудь течи. Перрин мог разглядеть мелкую рябь на поверхности потока, струящегося к Малдену, – вода заполняла больше половины каменного канала.

Подъехал Мишима и, спрыгнув с коня, бросил недоверчивый взгляд в сторону Сулин и остальных Дев. Видимо, он полагал, что темнота скроет его выражение лица. Теперь от него веяло осторожностью. Вскоре появилась первая партия одетых в красные куртки солдат Шончан, карабкающихся вверх по склону, – каждый нес по два джутовых мешка средних размеров. Мешки были не маленькие, однако совсем не тяжелые. Около десяти фунтов каждый. Покосившись на Аийл, жилистая женщина плюхнула мешок на землю и вскрыла его кинжалом. Горсть темных крупинок просыпалось на землю.

– Делайте это непосредственно над отверстием, – сказал Перрин. – И смотрите, чтобы все до последнего попало в воду.

Женщина повернулась к Мишиме, и тот решительно отмел все сомнения:

– Делай, как велит лорд Перрин, Аррата.

Перрин смотрел, как она отправляет содержимое мешка в люк, подняв руки над головой. Темные крупинки уплыли в сторону Малдена. Он бросил в воду те, что просыпались на землю, не желая разбрасываться даже этими крошками. Крупинки некоторое время плавали на поверхности, разбухая от воды. Он надеялся, что они успеют достичь городской цистерны до того, как опустятся на дно. Иначе они осядут в самом акведуке. Но в результате, в цистерне все равно получится настой корня вилочника. Теперь нужно надеться, что Свету будет угодно сделать его достаточно крепким. Быть может, настолько крепким, что напиток подействует и на алгай’д’сисвай. Перрин выбрал в качестве цели Хранительниц Мудрости, способных направлять, однако сейчас лучше, чтобы все карты сыграли. И пусть Свет позаботится, чтобы чай не стал слишком крепким раньше времени. Если это случиться, то Хранительницы Мудрости начнут валиться с ног и догадаются о причине этого прежде, чем Перрин будет готов. Но теперь остается только придерживаться намеченного плана, будто бы все рассчитано как нельзя точно. И молиться.

Как раз когда в канал был высыпан второй мешок, на вершине холма появились отставшие. Первой Перрин увидел Сеонид, – невысокая женщина приподняла свои раздвоенные юбки для верховой езды, чтобы не испачкать их в грязи. Оторвав взгляд от Дев Копья, Мишима взглянул на нее и незаметно сделал один из шончанских жестов, ограждающих от зла. Неужели они и правда верят, что оно подействует? Солдаты с мешками выстроились в очередь и тоже осматривали ее, переминаясь с ноги на ногу. Заставить Шончан работать рука об руку с Айз Седай не так-то просто. Стражи Фурен и Терил вышагивали следом за Сеонид, положив руки на рукояти мечей. Новые союзники тоже внушали им опасения. Седина уже коснулась черных кудрей одного из Стражей, а второй был молод, светловолос, с лихими усами. Но оба они были похожи, словно горошины – высокие, худые и непреклонные. За ними шел Роваир Кирклин, – с темными редеющими волосам и мрачной миной на лице. Он не любил оставлять Масури без присмотра. Все трое несли за спиной котомки с провизией и мехи с водой, притороченные к ремню, перекинутому через плечо. Долговязый солдат сгрузил свои мешки возле открытого люка, а жилистая женщина отправилась вниз по склону за новыми. Телеги были наполнены ими доверху.

– Помни, – обратился Перрин к Сеонид, – сложнее всего будет перебраться из городской цистерны в крепость. Вам нужно будет воспользоваться галереей для стражи, а в городе в это время вполне могут оказаться Шайдо. – Галина не была в этом уверена. С другой стороны гряды холмов донесся раскат грома. – Быть может, вам удастся проделать все это под покровом дождя.

– Спасибо, – ледяным тоном ответила она. Ее лицо, освещенное неверным светом луны, являло собой безмятежную маску Айз Седай, но в ее запахе отчетливо ощущалось негодование. – А я бы не догадалась, что мне делать, если бы ты не сказал. – Но через секунду ее черты смягчились, и она положила руку Перрину на запястье. – Я знаю, что ты очень беспокоишься за нее. Мы сделаем все, что только возможно. – Не то чтобы в ее голосе чувствовалась теплота, такого никогда не бывало, однако сочувствие все же пробилось наружу.

Терил подсадил ее на парапет акведука. В этот момент один из солдат Шончан, весь испещренный шрамами, как Мишима, как раз высыпал корень вилочника в люк и едва не выпустил из рук мешок. Сеонид чуть поморщилась, прежде чем спустить ноги в тоннель и, ахнув, спрыгнула вниз. Должно быть, вода холодная. Пригнув голову, Айз Седай направилась в сторону Малдена. Фурен полез за ней следом, за ним Терил и, наконец, Роваир. Им пришлось сильно пригибаться, чтобы не уператься головой в потолок акведука.

Прежде чем взобраться на парапет, Илайас хлопнул Перрина по плечу:

– Нужно было подстричь бороду, как у тебя, чтобы не мочить в этой дряни, – усмехнулся он, взглянув на воду. Ветер разметал его длинную седую бороду по груди. Собранные на затылке в хвост и стянутые кожаным шнуром волосы доходили ему до пояса. У него тоже был заплечный мешок с едой и мех с водой. – Говорят, холодная ванна помогает мужчинам не думать о неприятностях.

– А я думал, это для того, чтобы не думать о женщинах, – проговорил Перрин. У него не было настроения шутить, но это же не значит, что все должны быть такими же мрачными, как он.

Илайас рассмеялся:

– А из-за чего же еще у мужчин бывают неприятности?

Он исчез внутри акведука, а на его месте тут же появился Талланвор.

Перрин поймал его за рукав темной куртки:

– И никаких геройств, запомни, – он не раз подумал, прежде чем позволить мужчине участвовать в операции.

– Никаких геройств, милорд, – кивнул Талланвор. Впервые за долгое время он прямо сгорал от нетерпения. Это отчетливо чувствовалось в его запахе. Но наряду с этим прослеживалась и некая осторожность. Именно из-за этой осторожности он и не сидел сейчас в лагере. – Я не стану подвергать риску жизнь Майгдин. И леди Фэйли. Просто я хочу увидеть ее как можно скорее.

Перрин кивнул и отпустил его. Он понимал его чувства. Часть его рвалась вниз, в акведук. Он тоже жаждал увидеть Фэйли как можно скорее. Но все нужно делать, как следует, а ему предстоит еще очень многое. Тем более что, если он окажется внутри Малдена, то он совсем не уверен, что сможет сдержаться и не броситься на ее поиски немедленно. Перрин не мог учуять собственный запах, но сомневался, что в нем есть хоть капля осторожности. С диким скрипом лопасти снова повернулись под порывом сменившегося ветра. Хорошо, что хоть ветер не прекращается. Если вода перестанет течь, все окончится полным провалом.

Теперь здесь, на вершине, скопилась масса людей. Двадцать человек из отряда Фэйли ждали своей очереди залезть в акведук, – это были все, кто остался, не считая тех, кто шпионил за Масимой. Женщины были одеты в мужские куртки и штаны, волосы коротко острижены, оставлены только длинные пряди на затылке, как у Аийл. Но ни один айилец не станет носить меч, как это делали они. Вслед за ними тянулась вереница из полусотни двуреченцев, сжимавших в руках алебарды и ненатянутые луки. Тетивы были разложены по карманам. У каждого из них за спиной помимо котомки с провизией висели три колчана, набитых стрелами. Каждый человек в лагере вызвался участвовать в этой операции, так что Перрину пришлось заставить всех тянуть жребий. Он решил даже удвоить число участников, если не утроить. И у людей Фэйли, и у двуреченцев были мехи с водой. Солдаты шончан беспрестанно взбирались и спускались по склону. Дисциплина у них была железной. Если кто-то поскальзывался на грязи и падал, что периодически случалось, то не слышалось ни проклятий, ни даже тихого бормотания. Люди просто поднимались на ноги и шли дальше.

Селанда Даренгил, одетая в темную куртку с шестью цветными горизонтальными полосами на груди остановилась и протянула Перрину руку. Женщина едва доходила ему до плеча, но Илайас утверждал, что она очень ловко орудует мечом, висевшим сейчас у нее на бедре. Перрин больше не считал ее и остальных приверженцев Фэйли глупцами, – правда, умом они тоже не блистали, несмотря на все их попытки подражать Аийл. Прядь на затылке женщины была перетянута длинной темной лентой. В ее запахе не было ни капли страха, только решимость.

– Спасибо, что разрешили нам участвовать в вашей операции, милорд, – произнесла она с отчетливым кайриэнским акцентом. – Мы не подведем вас. И леди Фэйли.

– Уверен, что не подведете, – откликнулся Перрин, пожимая протянутую руку. А были времена, когда она утверждала, что служит исключительно леди Фэйли, а не ему. Он пожал руку каждому, кто поднимался на парапет акведука. Все они пахли одинаково – решимостью. Тот же самый аромат исходил и от ал’Сина, который командовал двуреченцами, отправляющимися в Малден.

– Когда Фэйли и остальные придут, закройте городские ворота, Бан, – Перрин уже говорил ему это раньше, но не смог удержаться и не повторить. – А затем проверь, не получится ли переправить их сюда через акведук.

Крепость не сдержала Шайдо в первый раз, и если что-то пойдет не так, то вряд ли она сдержит во второй. Он не собирался нарушать свои обещания, данные по сделке с Шончан, – Шайдо должны заплатить за то, что сделали с Фэйли, и, помимо этого, нельзя позволить им хозяйничать в округе дальше, – но в то же время ему хотелось вытащить жену из беды.

Бан прислонил свой лук и алебарду к парапету и влез в авкедук, чтобы пощупать дно. Выбравшись обратно, он вытер мокрые руки о куртку и потрер пальцем свой внушительный нос:

– Под водой дно покрыто каким-то скользким илом. Спускаться под гору будет не так-то просто, мы скорее проедем весь путь на заднице, лорд Перрин. Так что я молчу о возвращении назад тем же способом. Полагаю, нам все-таки лучше будет подождать вас в крепости.

Перрин вздохнул. Он думал было послать за веревками, но тогда понадобится моток не меньше двух миль длиной, чтобы его хватило на длину склона. Слишком много чтобы тащить его с собой в акведук, и чересчур рискованно, – если Шайдо обнаружат конец веревки в городе, то прочешут каждый укромный уголок, каждый закоулок. Риск, кончено, не то, чтобы велик, но горькая потеря в случае неудачи делала его просто огромным.

– Я прибуду туда так быстро, как только смогу, Бан. Обещаю.

Перрин пожал Бану руку, а затем и всем остальным по очереди. Тоду ал’Каару со впалыми щеками и Леофу Торфинну, чью макушку пересекала белая полоса в том месте, где проходил шрам от удара троллока. Юному Кенли Маерину, который снова безуспешно пытался отрастить бороду, и Били Адарра, который не уступал шириной плеч самому Перрину, но был на ладонь ниже ростом. Били – его дальний родственник, однако, самый близкий из тех, что остались в живых. Практически со всеми этими мужчинами Перрин рос вместе, хотя кое-кто был на несколько лет старше его, а кое-кто – помладше. Теперь же он знал всех от Дивен Райд до Сторожевого Холма не хуже тех, кто проживал в самом Эмондовом Лугу. Так что и без Фэйли у него есть веские причины поскорее добраться до крепости.

Хэд ал’Лора, худой парень с густыми усами на тарабонский манер, замыкал вереницу двуреченцев. Когда он скрылся в акведуке, перед Перрином возник Гаул – его лицо было закрыто вуалью, а в руке он сжимал четыре копья и круглый, обтянутый бычьей кожей, щит. Он положил свободную руку на парапет акведука и легко вспрыгнул на каменную плиту.

– Ты тоже идешь? – удивился Перрин.

– Девы разведают для тебя все, что нужно, Перрин Айбарра, – огромный айилец оглянулся на Дев. Перрину показалось, что он нахмурился, но из-за черной вуали сказать с уверенностью было сложно, потому что ткань оставляла открытыми только глаза. – Я слышал, как они разговаривали, думая, что меня нет рядом. В отличие от твоей жены и прочих, Чиад – настоящая гай’шайн. И Байн тоже, но ее судьба меня мало волнует. После того, как мы ее спасем, Чиад предстоит дослужить год и один день до конца. Если у мужчины есть женщина гай’шайн или наоборот, у женщины есть гай’шайн – мужчина, то когда гай’шайн расстаются с белой одеждой, случаются свадьбы. И это не редкость. Но я слышал, как Девы говорили, что они доберутся до Чиад первыми, чтобы не допустить меня до нее.

За его спиной Сулин что-то изобразила пальцами на языке жестов Дев, и одна из девушек прикрыла ладонью рот, чтобы сдержать смех. Так значит, они просто подначили его. Видимо, они были вовсе не против его ухаживаний за Чиад, вопреки тому, что старались показать. Или Перрин чего-то не понял. У Аийл непростое чувство юмора.

Гаул спрыгнул в воду. Ему пришлось сильно нагнуться вперед, чтобы не задевать потолок тоннеля. Перрин смотрел вниз. Ведь так просто взять – и последовать за ним. А вот отвернуться куда сложнее. Череда солдат Шончан все еще тянулась вверх и вниз по склону.

– Мишима, я возвращаюсь обратно в лагерь. Грейди переправит вас к вашей стоянке, когда вы тут все закончите. И постарайтесь замести следы.

– Хорошо, милорд. Я приказал нескольким людям наскрести смазки с осей телег и смазать ветряные мельницы. Они скрипят так, будто в любую минуту их заклинит. На дальнем хребте можно сделать то же самое.

Подобрав поводья Ходока, Перрин поднял голову и внимательно осмотрел мерно вращающиеся лопасти. Они вращались медленно, но без заеданий. Они не должны вращаться быстрее.

– А что, если кто-нибудь из Шайдо завтра решит тут прогуляться и удивится, откуда взялась свежая смазка?

Мишима одарил Перрина долгим взглядом, лунный свет практически не освещал его лицо. На сей раз замешательство не было вызвано сияющими желтыми глазами. От Мишимы пахло… пахло так, словно он увидел что-то неожиданное.

– Генерал Знамени была права насчет вас, – проговорил он, растягивая слова.

– А что она сказала?

– Об этом вам лучше спросить ее саму, милорд.

Перрин направил Ходока вниз по склону, размышляя о том, как легко бы он мог повернуть обратно. Галлене вполне справился бы с командованием. Все уже обсуждалось множество раз. Но вот только майенец считал, что кульминацией любой битвы должна быть мощная атака конницы. А еще лучше, чтобы все и начиналось с нее же. Как долго он станет придерживаться плана? Арганда куда более разумен, но сейчас все его мысли посвящены королеве Аллиандре, так что от него тоже ничего путного ждать не приходится. Так что оставался только он сам, Перрин. Ветер задул сильнее, и он плотнее запахнул плащ.

Он нашел Грейди на небольшой полянке, – Аша’ман сидел, уперев локти в колени, на вросшем в землю камне, покрытом мхом. На булыжнике остались следы обработки, – судя по всему, он лежит здесь со времен строительства акведука. Вокруг можно было обнаружить еще несколько похожих. Ветер не позволял учуять запах Грейди. Мужчина не поднимал голову до тех пор, пока Перрин не осадил коня совсем рядом. Переходные врата, через которые они перебрались сюда, стояли открытыми, за ними виднелась такая же поляна, находящаяся вблизи от нового лагеря Шончан. Быть может, было бы куда проще, если бы они разбили лагерь поближе к лагерю Перрина, но он предпочел держать Айз Седай и Хранительниц Мудрости подальше от сул’дам и дамани. Он не боялся, что Шончан нарушит данное Тайли слово, но вот Айз Седай и Хранительницы Мудрости мгновенно выходили из себя, стоило только упомянуть о дамани. Вполне вероятно, что Хранительницам Мудрости и Анноуре все же удалось бы на время смириться с их присутствием. Но вот в Масури он не был полностью уверен. По целому ряду причин. Поэтому лучше, пока есть возможность, держать их на расстоянии нескольких лиг друг от друга.

– С тобой все в порядке, Грейди? – На обветренном лице мужчины будто бы появились новые морщинки. Может, это просто так падает тень от деревьев? Нет, вряд ли. Телеги без труда прошли через эти врата, но Перрину они показались меньше, чем те, что открывал Грейди раньше.

– Просто устал немного, милорд, – утомленно отозвался Грейди. Он продолжал сидеть в прежней позе. – Все эти Перемещения, что нам пришло проделать за последнее время… Вчера, например, я мог бы не удержать те врата, через которые проходили солдаты. Поэтому сегодня эти я закрепил.

Перрин кивнул. Оба Аша’мана устали. Плетения отнимали у мужчин столько же сил, сколько целый день работы кузнечным молотом. И даже больше, по правде говоря. Кузнец продержится куда дольше Аша’мана. И именно поэтому было решено проникнуть в Малден через акведук, а не через переходные врата. И именно поэтому не будет врат, чтобы вывести наружу Фэйли и остальных. А Перрину так этого хотелось! Оба Аша’мана были разве что не истощены, работая не покладая рук, и те силы, что у них еще остались, нужно использовать только там, где это действительно необходимо. Свет, как же все сложно! Ведь если Грейди или Неалд не справятся с вратами, погибнет множество людей. Очень трудное решение.

– Вы с Неалдом понадобитесь мне послезавтра, – это все равно, что сообщить, что для дыхания нужен воздух. Без Аша’манов план просто невыполним. – Вам придется потрудиться. – Мягко скажем.

– Словно однорукому, которому поручили штукатурить потолок, милорд.

– Ты сможешь?

– А у меня есть выбор, милорд?

Перрин снова кивнул. Делай то, что должно.

– Переправь меня в наш лагерь. Потом вернешь Мишиму и его людей в лагерь Шончан, и вы с Девами можете остаться ночевать у них. – Это поможет Грейди сэкономить силы на следующие два дня.

– Не знаю, как Девы, но я предпочел бы вернуться в наш лагерь. – Он повернул голову и, не вставая, взглянул на врата, которые тут же начали схлопываться. Портал стал сужаться, а картинка, видневшаяся внутри него, принялась вращаться, после чего врата превратились в знакомую серебристо-голубую полоску, которая оставила фиолетовый отпечаток на сетчатке глаза. – Меня в дрожь бросает от всех этих дамани. Они не желают быть свободными.

– Откуда ты знаешь?

– Я побеседовал с парочкой из них, когда их сул’дам не было поблизости. Ну, я и предложил им… всего лишь намекнул!.. снять эти ошейники. А они как стали звать сул’дам! Дамани в слезы, а сул’дам их успокаивали, гладили и метали в мою сторону злобные взгляды. Вот от этого в дрожь и бросает.

Ходок нетерпеливо ударил копытом, и Перрин погладил жеребца по шее. Грейди еще повезло, что сул’дам позволили ему вот так просто уйти после такого. – Как бы ни изменилось положение дамани, Грейди, это произойдет не завтра и не на этой неделе. И вряд ли мы с тобой станем заниматься этим. Поэтому просто смирись с их существованием. Нам еще многое предстоит сделать. – И заключить сделку с Темным, чтобы довести все до конца. Он отогнал эту мысль. Все равно, теперь все труднее считать, что Тайли Хирган находится на стороне Тени. Или Мишима. – Понимаешь?

– Понимаю, милорд. Я просто сказал, что меня от них бросает в дрожь.

Наконец в воздухе возникла новая голубая полоска, развернувшаяся в портал, через который виднелась поляна среди редких деревьев и низкий скальный уступ. Склонившись к шее Ходока, Перрин проехал сквозь врата. Портал закрылся сразу за ним. Он миновал деревья и выехал на большую поляну, где раскинулся лагерь, неподалеку от того, что раньше было деревней Брайтан, от которой теперь осталось лишь несколько лачуг, заселенных клопами. Соломенные крыши там протекали, так что едва ли найдется кто-то, кто соблазнится расположиться там на ночлег. Часовые на деревьях не стали трубить тервогу. Они узнали Перрина в лицо.

Сейчас он только хотел поскорее добраться до одеяла. Ну, он, конечно же, еще хотел, чтобы Фэйли оказалась рядом, но это невозможно, так что он просто хотел полежать в темноте, в одиночестве. Уснуть ему вряд ли удастся, но он проведет эту ночь так же, как и многие другие до этого, – думая о Фэйли, вспоминая ее. Перед частоколом в почти десять шагов толщиной, окружавшим лагерь, Перрин натянул поводья. С этой стороны ограды из остро заточенных кольев сидел ракен. Он опустил свою длинную шею так, чтобы женщина в коричневой куртке с капюшоном могла чесать его кожистую морду. Капюшон женщины был откинут на спину, открывая коротко остриженные волосы и резкие черты узкого лица. Она посмотрела на Перрина, словно узнала его, но, тем не менее, продолжила гладить существо. На спине ракена крепилось седло для двоих седоков. Судя по всему, прибыл курьер. Перрин направил коня в один из узких извилистых проездов через частокол, оставленных для лошадей. Медленно и неспешно.

Почти весь лагерь уже уснул. Перрин уловил какое-то движение возле коновязей, в самом сердце лагеря. Скорее всего, там бродят кайриэнские конюхи и коновалы. Однако большая часть залатанных палаток и шалашей из некогда зеленых, а теперь уже коричневых веток, стояли темными, и из них не доносилось ни звука. Среди низких айильских палаток не было видно вообще никакого движения, и только несколько часовых расхаживали взад-вперед в майенской части лагеря. Гэалданцы и майенцы не очень доверяли часовым двуреченцев, расположившимся на деревьях. Однако, высокая палатка в красную полоску, принадлежавшая Перрину, была ярко освещена, и внутри двигались тени нескольких человек. Когда Перрин спешился подле нее, подошел Атан Чандин и, забрав поводья Ходка, приложил кулак ко лбу, а затем склонился в поклоне. Атан отлично стрелял, иначе бы не оказался тут, но был чересчур подобострастен. Перрин вошел внутрь, расстегивая булавку плаща.

– А вот и ты, – обрадовалась Берелейн.

По всей видимости, одевалась она впопыхах. Она явно не успела расчесать как следует свои длинные блестящие черные волосы, и лишь пригладила их, чтобы не топорщились, однако серая амазонка с высоким воротником выглядела опрятной и свежей. Ее служанки никогда не позволяли ей надеть платье, которое они предварительно тщательно не отутюжили. Женщина грациозно протянула серебряный кубок Бриане, чтобы та его наполнила из кувшина с высоким горлышком, что кайриэнка и сделала, слегка поморщившись. Горничная Фэйли от всей души ненавидела Берелейн. Та же делала вид, что ничего не замечает. – Прости, что я развлекаю гостей в твоей палатке, но Генерал Знамени хотела поговорить именно с тобой, и я решила занять ее, пока тебя нет. Она рассказала нам новость о Белоплащниках.

В углу скромно стоял Балвер. Этот, похожий на птичку, человечек при желании умел становиться незаметным, словно ящерица на ветке. Но при упоминании о Белоплащниках его запах резко усилился.

Тайли, – у нее на плечи была накинута такая же куртка, как у летуна, – приветственно поклонилась, не сводя глаз с Анноуры. Такое ощущение, будто она ожидает, что Айз Седай вот-вот превратится в бешеную собаку. Перрин чувствовал, что от нее пахнет душевным напряжением, хотя на выражении ее лица это никак не сказывалось.

– Милорд, у меня есть две новости, которые я решила сообщить вам без промедлений. Вы уже запустили корень вилочника в городскую воду?

– Как и было запланировано, – обеспокоенно подтвердил он, бросая плащ на один из окованных медью сундуков. – Тайли вздохнула. – Я уведомил вас о том, что собираюсь. Я бы приступил к этому на два дня раньше, если бы эта глупая гусыня из Алмизара не тянула так долго с поставками. А в чем дело?

– Прошу прощения, – громко провозгласила Лини, – но меня подняли с постели, и я очень хочу туда вернуться. Кому-то от меня нужно что-то еще?

Эта хрупкая пожилая женщина, чьи волосы были заплетены на ночь в косу, не стала утруждать себя реверансами и вежливыми обращениями вроде «леди» или «милорд». В отличие от Берелейн, ее темно коричневое платье было надето наспех и не особо аккуратно, что обычно не свойственно этой почтенной даме. От нее шел резкий запах неодобрения. Она была одной из тех, кто верил в бредни, что Перрин переспал с Берелейн на следующую же ночь после пленения Фэйли. Лини окинула присутствующих пристальным взором, нарочито избегая смотреть на Перрина.

– Я бы хотел еще вина, – заявил Айрам, протягивая свой кубок. Его щеки осунулись, а ввалившиеся глаза мрачно наблюдали за происходящим. На нем был камзол в красную полоску. Мужчина развалился на одном из складных стульев, но полностью откинуться на позолоченную спинку ему мешал меч, крепившийся ремнями за спиной. Бриане направилась было в его сторону.

– Ему уже хватит, – отрезала Лини, и Бриане повернула назад. Лини управляла прислугой Фэйли уверенной рукой.

Айрам выругался и, вскочив на ноги, метнул кубок на ковер с цветочным узором, служивший здесь полом.

– Я пойду туда, где не будет старухи, которая брюзжит на меня каждый раз, когда я хочу выпить немного вина.

Он бросил угрюмый взгляд на Перрина и вышел в ночь. Он наверняка направился в сторону лагеря Масимы, в этом сомневаться не приходится. Айрам очень хотел поучаствовать в операции в Малдене, но горячая голова – не лучшее качество в таком деле.

– Можешь идти, Лини, – проговорила Берелейн. – Бриане позаботится о нас.

В ответ Лини фыркнула, но тихо, так что это прозвучало не особо вызывающе, и, держа спину исключительно прямо, вышла. Она оставила после себя острый запах неодобрения и негодования. Горничная так ни разу и не взглянула на Перрина.

– Простите, милорд, – осторожно заметила Тайли, растягивая слова, – но вы, вероятно, управляете вашими слугами более… небрежно… чем привыкла я.

– Таковы наши обычаи, Генерал Знамени, – ответил Перрин, подбирая с пола кубок Айрама. Зачем пачкать еще один? – Люди – это не собственность. – Пусть это и звучит резко. Тайли в каком-то смысле начинает ему нравиться, но у Шончан есть такие обычаи, от которых даже козла стошнит. Он забрал у Бриане кувшин, – на короткий миг она вцепилась в эту посудину и хмуро взглянула на него, словно не желала, чтобы он пил, – и налил себе вина, после чего вернул кувшин служанке. Та чуть не вырвала его у Перрина из рук. – Так в чем дело? Что там с этими Белоплащниками?

– Я отправила на разведку ракенов сначала перед закатом, а потом еще раз после. Одна из летунов вернулась быстрее, чем я ожидала. Она видела около семи тысяч Детей Света в пятидесяти милях от моего лагеря.

– Они двигались в вашу сторону? – Перрин не стал пить из кубка, а мрачно рассматривал его содержимое. – Семь тысяч – слишком точная цифра, если учесть, что дело было в темноте.

– Скорее всего, это те, что дезертировали, – вмешалась Анноура. – По крайней мере, так утверждает Генерал Знамени. – Затянутая в серый шелк, она выглядела так, словно провела целый час перед зеркалом. Ее загнутый книзу нос придавал ей некоторое сходство с вороной – с косичками и бусинками на голове. Она разглядывала Тайли, словно кусок мертвечины. В руке Айз Седай держала кубок с вином, но, похоже, тоже к нему не притронулась. – Насколько мне известно, Пейдрон Найол погиб в сражении с Шончан, однако сменивший его Эамон Валда по всей видимости присягнул Императрице Шончан. – Тайли одними губами произнесла «да живет она вечно» так, что вряд ли это кто-нибудь заметил, за исключением самого Перрина. Балвер открыл было рот, но, не сказав ни слова, закрыл. Белоплащники явно ему чем-то насолили. – Ну, а где-то месяц назад Галад Дамодред убил Валду и подговорил семь тысяч покинуть Шончан. Прискорбно, правда, что он связался с Белоплащниками, но, быть может, из этого выйдет что-то хорошее. В любом случае, относительно них был издан приказ: перебить их всех, едва только они будут обнаружены. Я все правильно резюмировала, Генерал Знамени?

Рука Тайли дернулась, словно она собиралась сделать знак, ограждающий от зла.

– Да, все верно, – признала она. Только вот обращалась она к Перрину, а не к Анноуре. Видимо, женщина испытывает некоторые сложности в общении с Айз Седай. – Только я не согласна с тем, что из этого выйдет что-нибудь хорошее. Вряд ли в нарушении присяги и дезертирстве есть что-то хорошее.

– Как я понял, они движутся не в вашем направлении, – Перрин вложил в эту фразу небольшой намек на вопрос, но сам ни капли не сомневался в ответе.

– На север, – ответила Тайли. – Они следуют на север.

Балвер снова открыл рот, но потом опять захлопнул, отчетливо клацнув зубами.

– Если ты хочешь что-то нам посоветовать, – обратился к нему Перрин, – то говори. Но меня мало тревожат Белоплащники, сбежавшие от Шончан. Единственное, что меня сейчас интересует, – это Фэйли. Я сомневаюсь, что Генерал Знамени решит упустить редкий шанс заполучить три или четыре сотни дамани, и вместо этого бросится в погоню за этими дезертирами.

Берелейн поморщилась. Анноура внешне осталась невозмутимой, но, однако, сделала длинный глоток вина. Ни одна Айз Седай не одобряла этой части плана. И Хранительницы Мудрости тоже.

– Не брошусь, – подтвердила Тайли. – Думаю, мне все-таки стоит немного выпить.

Бриане набрала в легкие побольше воздуха и отправилась исполнять требуемое. В ее запахе чувствовались нотки страха. Видимо, эта высокая смуглая женщина наводила на нее ужас.

– Не стану отрицать, я совсем не прочь нанести удар по Белоплащникам, – голос Балвера был чрезвычайно сух, – однако, по правде сказать, я в какой-то степени благодарен Галаду Дамодреду. – Возможно, он ненавидел именно Валду. – Как бы то ни было, вам вряд ли нужен мой совет. Скоро начнется операция в Малдене, если уже не началась. И сомневаюсь, что вы станете ждать даже день. Я бы сам отсоветовал вам тянуть. Потому как, если позволите, я питаю к леди Фэйли очень нежные чувства.

– Позволю, – отозвался Перрин. – Генерал Знамени, насколько я понимаю, у вас две новости?

Шончанка взяла из рук Бриане кубок с вином и устремила взгляд прямо на Перрина. По всей видимости, она старательно избегала смотреть на остальных, присутствующих в шатре.

– Мы можем поговорить наедине? – тихо попросила она.

Берелейн скользнула по ковру к Перрину, накрыла рукой его ладонь и улыбнулась:

– Мы с Анноурой совсем не против уйти, – пропела она. Свет, и как вообще кому-то пришло в голову, что между ними что-то есть? Она, как всегда, восхитительна, что верно – то верно. Но из ее запаха уже давно пропал азарт охотящейся кошки, да и сам Перрин уже успел его позабыть. Теперь основой ее аромата были терпение и решимость. Она убедилась, что он любит Фэйли и только Фэйли, и твердо вознамерилась освободить ее.

– Вы можете остаться, – проговорил он. – Независимо от того, что вы хотите сказать, Генерал Знамени, вы можете это сделать в присутствии этих людей.

Тайли колебалась, искоса поглядывая в сторону Анноуры.

– Два больших отряда Аийл направляются к Малдену, – неохотно выговорила она. – Один с юго-востока, а другой с юго-запада. По оценкам морат’ракен, они достигнут города через три дня.

Внезапно перед глазами Перрина все пошло рябью. Он почувствовал, что эта рябь затронула и его самого. Бриане закричала и выронила кувшин. Мир снова задрожал, и Берелейн вцепилась в Перрина. Рука Тайли замерла в странном жесте, – большой и указательный палец сложены в полумесяц. Накатила третья волна ряби, и Перрину почудилось, будто он состоит из тумана, и будто весь мир – туман, колышимый ветром. Берелейн задрожала, и он успокаивающе приобнял ее. Та прильнула к нему, дрожа всем телом. Шатер заполонили страх и тишина. Снаружи послышались вскрики, в них тоже слышался ужас.

– Что это было? – наконец выдавила Тайли.

– Не знаю, – лицо Анноуры оставалось спокойным, но голос звучал неровно. – Свет, я понятия не имею.

– Не важно, что это было, – отчеканил Перрин. Он не обратил внимания на их изумленные взгляды. – Через три дня все закончится. Вот, что важно.

Важна только Фэйли.

Солнце еще не поднялось в зените, а Фэйли уже была окончательно измотана. Вода для утренней ванны Севанны – теперь она принимала ванну дважды в день! – оказалась недостаточно теплой, так что Фэйли уже успели выпороть, хотя ей и Алиандре всего лишь нужно было потереть женщине спину. С восхода уже больше двух десятков мокроземцев-гай’шайн молили, чтобы им было позволено принести клятву верности. Трое предложили поднять восстание, руководствуясь тем, что гай’шайн в лагере гораздо больше, чем Шайдо. Но потом, вроде бы, все прислушались к словам Фэйли о том, что почти все айильцы умеют обращаться с копьями, а гай’шайн состоят по большей части из фермеров и ремесленников. Лишь немногие из них хоть раз держали в руках оружие, и еще меньшая часть представляла, как им пользоваться. Вроде бы прислушались, это был первый случай, когда такое предложение возникло сразу после принесения клятвы верности. Обычно к этому приходили лишь спустя несколько дней. Однако напряжение росло. Дело идет к резне, если только Фэйли не придумает, как этому помешать. А теперь еще и это…

– Ну, это же просто игра, Фэйли Башир, – говорил Ролан, возвышаясь над ней, когда они шли по одной из грязных улиц, вьющихся между палатками Шайдо. В его голосе слышались веселые нотки, а губы тронула легкая улыбка. Он красив, тут уж ничего не скажешь.

– Ты говоришь, что это игра на поцелуи, – Фэйли демонстративно помахала стопкой полотенец, переброшенных у нее через руку. – Видишь, у меня много дел, и нет времени на игры. А тем более на поцелуи.

Она заметила нескольких айильцев, некоторые из которых, несмотря на ранний час, уже успели основательно набраться. В остальном навстречу попадались только мокроземцы в грязных одеждах гай’шайн и дети, которые самозабвенно плескались в лужах, оставшихся после ночного ливня. Улица кишела мужчинами и женщинами, одетыми в замызганные белые одеяния, – все они несли корзины, ведра или горшки. Кто-то из них и в самом деле спешил по делам. В лагере было столько гай’шайн, что нормальной работы на всех не хватало. Однако это не останавливало Шайдо, если они замечали, что кто-то бездельничает, и особенно если этот бездельник носит белое, – они тотчас находили, чем его занять. Поэтому, чтобы не рыть бесполезные ямы в размытом ливнем поле и не скрести и без того чистые горшки, многие гай’шайн брали в руки что-нибудь и расхаживали с деловым видом, так что со стороны казалось, что они очень заняты. Этот фокус не проходил, если находилось настоящее поручение, однако помогал избежать дурацких заданий. Самой же Фэйли не грозили заботы такого рода, ведь ее талию и шею стягивали золотые цепи. Однако для Хранительниц Мудрости пояс и ошейник преградой не были. Для них она не раз драила чистые горшки. И не раз была наказана, за то, что, исполняя эти глупые приказы, не могла откликнуться на зов Севанны.

– Мы можем начать с тех игр на поцелуи, в которые играют дети, – предложил Ролан. – Правда, как раз там фанты бывают несколько смущающими. Зато во взрослой игре все фанты смешные. И проигрыш зачастую оказывается ничуть не хуже выигрыша.

Фэйли не могла не рассмеяться. А мужчина настойчив! И тут она увидела Галину, которая пробиралась через толпу, придерживая свое белое шелковое платье так, чтобы не испачкать. Ее взгляд жадно шарил по сторонам. Сегодня утром, как слышала Фэйли, женщине разрешили, наконец, одеться. Конечно же, на ней были извечные золотой пояс и ожерелье с огневиками. Вокруг головы – волосы Галины едва достигали дюйма в длину, – был повязан красный бант. Вряд ли она сама решила его надеть. Только безвозрастное лицо женщины убеждало Фэйли, что перед ней действительно Айз Седай. В остальном, сложно было сказать о ней что-то вразумительное, разве что от сестры веяло опасностью. Галина заметила Фэйли и застыла на месте, расправляя руками платье. Айз Седай неуверенно поглядывала на Ролана.

– Я подумаю об этом, Ролан, – ей не хотелось отправлять его восвояси, не убедившись в мирных намерениях Галины. – Мне нужно время.

– Вечно вам женщинам нужно подумать. Подумай лучше, как будет замечательно забыть о трудностях и предаться радостям безобидной игры.

Прежде чем уйти, он нежно провел пальцем по щеке Фэйли. Она вздрогнула. Коснуться чужой щеки у всех на виду для Аийл равнозначно поцелую. И сама она прочувствовала это прикосновение, словно поцелуй. Безобидная? Маловероятно, что какая-то игра, где нужно целовать Ролана, закончится только поцелуями. К счастью, ей не придется узнать, в чем же заключается эта загадочная игра, и скрывать что-то от Перрина, если Галина сдержит слово. Если.

Едва Ролан исчез из виду, Айз Седай бросилась к ней.

– Где он? – требовательно осведомилась Галина, схватив Фэйли за руку. – Отвечай! Я знаю, он у тебя. Он должен быть у тебя!

Последние слова прозвучали едва ли не умоляюще. После общения с Теравой хваленое самообладание Айз Седай рассыпалось в прах.

Фэйли вырвала руку:

– Сначала подтверди еще раз, что, когда соберешься бежать, ты возьмешь меня и моих друзей с собой. Повтори еще раз и без уверток. И скажи, когда собираешься бежать.

– Не смей так говорить со мной! – прошипела Галина.

Внезапно перед глазами Фэйли поплыли темные пятна, и она поняла, что ей дали пощечину. К ее изумлению, она ответила тем же, едва не сбив противницу с ног. Фэйли удержалась и не стала прикладывать ладонь к саднящей скуле, в то время как Галина схватилась за щеку, ее глаза ошеломленно расширились. Фэйли приготовилась встретить следующий удар, быть может, даже с помощью Силы или еще что похуже, но ничего не случилось. Снующие мимо гай’шайн периодически поглядывали на них, но шага не сбавляли. Любое сборище гай’шайн мгновенно привлечет внимание Шайдо, и всем участникам будет обеспечено наказание.

– Повтори, – снова потребовала Фэйли.

– Я возьму тебя и твоих друзей с собой, – чуть ли ни прорычала Галина, отняв руку от лица. – Я ухожу завтра, если он у тебя. Если нет, то не пройдет и часа, как Севанна узнает, кто ты на самом деле!

Ну что ж, это сказано честно и без уверток.

– Он спрятан в городе. Сейчас принесу его тебе.

Но едва Фэйли повернулась, чтобы идти, как Галина снова схватила ее за руку. Глаза Айз Седай сверкали, и она понизила голос, словно вдруг озаботилась, что их могут подслушать. Голос звучал несколько испуганно.

– Нет. А вдруг, кто-нибудь увидит? Ты передашь его мне завтра утром. В городе. Встретимся там. В южной части. Я помечу дом. Красным шарфом.

Фэйли моргнула. Южная часть Малдена сгорела дотла во время пожара.

– Но почему там? – недоверчиво поинтересовалась она.

– Потому что туда никто не ходит, курица! И никто не сможет нас увидеть! – Глаза Галины по-прежнему пылали. – Завтра, рано утром. Только попробуй обмануть – и ты пожалеешь!

Подобрав шелковые юбки, она исчезла в толпе.

Фэйли нахмурилась, глядя женщине вслед. Впору прыгать от радости, но почему-то не хотелось. Галина бешеная и непредсказуемая. Однако, Айз Седай не может лгать. Ей никак не отвертеться от обещания. А если ей все же удастся, то у Фейли остается парочка собственных планов побега, хотя к их выполнению она так и не приблизилась, тем более что теперь они представлялись куда более опасными. И еще Ролан. И его игры на поцелуи. Галина должна сдержать обещание. Должна.