Глава 25
У Элайды

Зажав под мышкой кожаную папку с золотым тиснением, Тарна поднималась наверх в покои Элайды, стараясь держаться поближе к центральной части Башни. И пусть ей придется миновать действительно бесконечное количество лестничных пролетов. Два раза лестница обнаружилась вовсе не там, где она ее помнила, но если продолжать подниматься, то рано или поздно, она окажется там, где нужно. Навстречу никто не попадался, разве что несколько слуг в ливреях, которые кланялись или делали реверансы и бежали дальше по своим делам. Если бы она отправилась другим путем, то ей пришлось бы проходить мимо дверей, ведущих в другие Айя, и, быть может, столкнуться с сестрами. Палантин Хранительницы Летописей позволял ей входить в крыло любой Айя, однако Тарна старалась посещать все Айя, кроме Красной, только по необходимости. Среди Сестер других Айя она прямо чувствовала, что ее узкий палантин именно красного цвета, и ловила на себе пылающие взгляды внешне невозмутимых женщин. Нет, они не могли выбить ее из колеи, это могли сделать лишь считанные единицы… Тарна быстро шла по меняющимся переходам Башни. Вряд ли все зашло настолько далеко, что кому-то придет в голову напасть на Хранительницу Летописей, но, тем не менее она не хотела испытывать судьбу. Вернуть все на круги своя потребует больших усилий, что бы там ни думала Элайда, но нападение на Хранительницу может сделать ситуацию необратимой.

Кроме того, не будучи вынужденной поминутно оглядываться через плечо, она могла собраться с мыслями и подумать над тревожащим вопросом Певары, который последовал после предложения связать узами Аша’манов. Кому из Красных можно поручить подобное задание? Испокон веков Красная Айя охотилась на мужчин, способных направлять, из-за чего сестры испытывали недоверие и к остальным мужчинам, а по большей части просто их ненавидели. Пока братья или отцы оставались в живых еще как-то можно было избежать ненависти. Или горячо любимый двоюродный брат или племянник. Но когда они покидали этот мир, вместе с ним исчезала и любовь. И доверие. Так вот как раз к вопросу о доверии. Связать с собой узами мужчину – значит нарушить древний обычай, который ни в коей мере не уступает закону. Даже после благословений Тсутамы, кто побежит к Элайде, когда открыт вопрос о соединении с Аша’манами? К этому времени, когда она добралась до дверей покоев Элайды, расположенных всего на два этажа ниже вершины Башни, Тарна вычеркнула еще три имени из своего мысленного списка. К концу второй недели список тех, кому можно доверять, состоял из одного имени, однако эта кандидатура совсем не подходила для исполнения задуманного.

Элайда сидела у себя в гостиной, где вся мебель была позолочена и отделана костью. Ковер, лежащий на полу, представлял собой одно из чудеснейших творений Тира. Амирлин сидела в кресле с низкой спинкой подле мраморного камина и пила вино вместе с Мейдани. В том, что в столь ранний час Серая уже была здесь, нет ничего удивительного. Элайда часто ужинала с Мейдани по вечерам, и Серая порой приходила к ней днем по приглашению. Элайда, накинув на плечи широкий шестиполосный палантин, пристально разглядывала свою собеседницу поверх тонкого хрустального бокала. Словно черноглазый ястреб смотрит на мышь с огромными голубыми глазами. Мейдани в изумрудных серьгах и широком колье, стягивающем стройную шею, явно чувствовала на себе этот взгляд. Ее полные губы улыбались, но при этом как будто подрагивали. Та рука, что не была занята бокалом, постоянно двигалась, – то прикасалась к изумрудному гребню над ухом, то приглаживала волосы, то прикрывала грудь, которую выставлял напоказ узкий корсет из серого шелка. Не то, чтобы у нее была очень внушительная грудь, однако на фоне стройного тела она казалась таковой, и сейчас создавалось ощущение, что она вот-вот выпрыгнет из платья. Можно подумать, Мейдани собралась на бал. Или вознамерилась соблазнить кого-нибудь.

– Утренние отчеты готовы, Мать, – объявила Тарна, слегка поклонившись. Свет! Такое чувство, будто она ворвалась к любовникам!

– Не возражаешь, если я попрошу тебя оставить нас, Мейдани? – даже улыбка, которой Элайда одарила светловолосую женщину, казалась хищной.

– Вовсе нет, Мать, – Мейдани поставила бокал на столик возле своего кресла и, вскочив на ноги, присела в реверансе, едва не выпав из корсажа. – Вовсе нет.

Тяжело дыша и широко распахнув глаза, Серая выбежала из комнаты.

Когда за ней захлопнулась дверь, Элайда рассмеялась:

– Когда были послушницами, мы с ней делили постель, – сказала она, поднимаясь на ноги, – и, как мне кажется, она не прочь возобновить наши отношения. Я могу ей разрешить. Быть может, лежа на подушке, она поведает мне больше, чем теперь. Сказать по правде, до сих пор она молчала. – Амерлин подошла к ближайшему окну и замерла, глядя туда, где должен вырасти ее фантастический дворец, который будет выше самой Башни. Когда-нибудь. Если сестры согласятся снова заняться им. Припустивший еще ночью дождь продолжал идти, так что вряд ли сейчас можно было разглядеть фундамент этого дворца. Пока удалось возвести только его. – Налей себе вина, если хочешь.

Тарне едва удалось сохранить невозмутимое выражение лица. Делить одну постель – обычное дело для послушниц и Принятых, но все эти девичьи шалости, как и юность, должны остаться в прошлом. Однако такого правила придерживались далеко не все сестры. Галина сильно удивилась, когда Тарна отвергла ее после получения шали. Сама Хранительница находила, что мужчины куда привлекательнее женщин. Правда, большинство из них побаивались Айз Седай и приходили в ужас, узнав, что ты из Красной Айя, но на своем веку ей довелось встретить тех, кого это не остановило.

– Это как-то странно, Мать, – заметила она, кладя кожаную папку на край стола, на котором стоял золотой поднос с хрустальным кувшином и бокалами. – Судя по всему, она вас боится. – Наполнив бокал, Тарна понюхала вино. Сохранение, похоже, держится. Пока. Элайда наконец-то согласилась, что, по крайней мере, это плетение должно быть известно всем. – Она как будто бы догадывается, что вы знаете о том, что она шпионка.

– Конечно, она меня боится, – голос Элайды был полон сарказма. Но тут он зазвучал твердо. – Я хочу, чтобы она боялась. Я собираюсь устроить ей веселенькую жизнь. К тому времени, как я отправлю ее под розгу, она по одному моему слову самостоятельно привяжет себя к раме для порки. Если бы она догадывалась, что я знаю, Тарна, она бы давно сбежала, а не предлагала бы мне себя. – Продолжая созерцать дождь за окном, Элайда сделала глоток вина. – У тебя есть новости об остальных?

– Нет, Мать. Если бы я могла объяснить Восседающим, почему нужно следить за ними…

– Нет! – отрезала Элайда, резко разворачиваясь к ней. Ее платье было сплошь покрыто замысловатой вышивкой красного цвета, что под ней почти не было видно серого шелка. Тарна как то раз высказалась, что если Амерлин не станет так явно демонстрировать, к какой Айя она принадлежала раньше, – Хранительница, кончено же, постаралась сформулировать все это исключительно дипломатично, – то, возможно, было бы проще достичь согласия между Айя. Однако с стороны Элайды это встретило такое негодование, что с тех пор Тарна зареклась об этом говорить.

– А что если кто-нибудь из Восседающих с ними заодно? Они на все способны. Несмотря на мои распоряжения, они продолжают вести эти смехотворные переговоры на мосту. Нет, они определенно способны на такое!

Тарна склонилась над бокалом, смиряясь с тем, что не в силах изменить. Элайда не желала понимать, что раз Айя отказываются повиноваться ее приказу прекратить переговоры, то вряд ли они станут следить за сестрами из своей же Айя, не имея ни малейшего понятия, с какой целью им приказывают это делать. Если она произнесет это вслух, последует лишь очередная вспышка гнева.

Элайда уставилась на нее, словно желая удостовериться, что Хранительница не станет с ней спорить. Она выглядела упрямой, как никогда. И от этого гораздо более хрупкой.

– Очень жаль, что восстание в Тарабоне захлебнулось, – проговорила она, наконец. – Сомневаюсь, что с этим можно что-нибудь поделать. – Она упоминала об этом, причем зачастую невпопад, с тех самых пор как пришли вести о том, что Шончан снова удерживают эту страну под своей пятой. Однако Элайда едва ли собиралась сдаваться, несмотря на то, что изо всех сил старалась это показать. – Я хочу услышать хорошие новости, Тарна. Что слышно о печатях от темницы Темного? Мы должны быть уверены, что больше ни одна не сломана.

Как будто Тарна сама этого не знает!

– Насколько утверждают Айя, нет. Не думаю, что они стали бы утаивать это от нас. – И уже произнеся последние слова, ей жутко захотелось вернуть их обратно.

Элайда фыркнула. Айя по капле выдавали те сведения, что доносили им их глаза-и-уши, и Амерлин это очень раздражало. Ее собственные глаза-и-уши большей частью пребывали в Андорре.

– Как продвигаются работы в гавани?

– Медленно, Мать. – Поскольку торговля прекратилась, в городе уже ощущается голод. И вскоре он разразится в полную мощь, если только не удастся расчистить гавани. Даже удаление из Южной Гавани той части цепи, что была железной, не позволило впустить достаточно судов для обеспечения Тар Валона провиантом. Тарна с трудом убедила Элайду в необходимости разобрать башни гавани, получить возможность убрать огромные глыбы квендийяра. Однако так же, как и городские стены, башни были созданы с помощью Силы, так что и разобрать их можно было тоже только посредством Единой Силы. Древние строители поработали на совесть, так что эти защитные плетения, держались, будто их только что наложили. – На данный момент большую часть работ выполняют Красные. Сестры из остальных Айя тоже время от времени появляются, но нечасто. Но, полагаю, в скором времени это изменится. – Они знали, что это необходимо выполнить, однако могли испытывать по этому поводу возмущение, – мало кому понравится такая работа; даже Красные, собственно, и занимавшиеся ею, постоянно ворчали, – но поскольку приказ исходил от Элайды, они не спешили торопиться.

Элайда судорожно задышала и сделала большой глоток. Сейчас это было ей действительно необходимо. Она так сильно сжала бокал, что на запястье проступили сухожилия. Амерлин шагнула по узорчатому ковру к Тарне, словно хотела наброситься на нее.

– Они снова меня ни во что не ставят! Снова! Я заставлю их повиноваться, Тарна. Заставлю! Напиши приказ, и как только я подпишусь под ним и поставлю печать, объяви о нем в каждой Айя. – Она вплотную подошла к Тарне, ее темные глаза сверкали, словно глаза ворона. – Те Восседающие, что не предоставят достаточного количества Сестер из своей Айя для разборки башен, будут ежедневно нести наказание у Сильвианы до тех пор, пока ситуация не выправится. Ежедневно! И Восседающие, которые направят своих Сестер на эти… переговоры, поплаятятся тем же. Напиши и принеси мне на подпись!

Тарна глубоко вздохнула. Наказание может сработать, а может и нет, все зависит оттого, насколько упрямыми окажутся Восседающие и главы Айя, – вряд ли они рискнут пойти так далеко и откажутся принять наказание. Это станет концом для Элайды и, что весьма вероятно, для Башни в целом. Однако обнародовать такой приказ и не дать Восседающим шанса решить все тайно и сохранить достоинство, – не самый лучший способ поправить положение. Честно гворя, это худший способ.

– Если позволите, я внесу некоторое предложение, – начала Тарна настолько деликатно, насколько умела. Она никогда не славилась деликатностью.

– Не позволю, – резко оборвала ее Элайда. Она одним глотком осушила бокал и отправилась наполнить его снова. В последнее время она слишком много пьет. Однажды Тарна даже видела ее не совсем трезвой! – Как Сильвиана справляется с этой девчонкой ал’Вир? – спросила она, налив себе вина.

– Эгвейн почти по полдня проводит у нее в кабинете, Мать, – Тарна приложила все усилия, чтобы голос звучал ровно. С тех самых пор, как девушку пленили девять дней назад, Элайда справляется о ней впервые.

– Так много? Я хочу, чтобы ее обуздали, а не сломили.

– Сомневаюсь, что она сломается, Мать. Сильвиана этого не допустит. – Как и сама девчонка. Но это Элайде знать уже не стоит. На Тарну уже достаточно кричали. Так что Хранительница научилась избегать тем, неизбежно заканчивающихся криком. Невысказанные советы и предложения так же бесполезны, как советы и предложения, к которым не прислушиваются. А Элайда крайне редко вообще к чему-либо прислушивалась. – Эгвейн упряма, но, как мне кажеься, это скоро пройдет.

Девушка просто обязана сдаться. Галина, трудясь над Тарной, едва ли истратила и десятую долю усилий, которые Сильвиана тратит на Эгвейн. Скоро девчонка прекратит упорствовать.

– Замечательно, – пробормотала Элайда. – Замечательно. – Она оглянулась, на ее лице застыла маска спокойствия. Однако глаза все еще блестели. – Занеси ее имя в реестр моих служанок. Кстати, пусть она приступит к своим обязанностям уже сегодня вечером. Она может обслуживать нас с Мейдани за ужином.

– Все будет сделано, как вы скажете, Мать.

Похоже, Эгвейн обеспечен очередной визит Наставнице Послушниц, но и без этого каприза Элайды девушка наверняка добилась бы этого похода каким-нибудь другим способом.

– Ну а теперь приступим к твоим отчетам, Тарна, – Элайда уселась и закинула ногу на ногу.

Поставив свой практически нетронутый бокал на поднос, Тарна взяла папку и села в кресло, оставленное Мейдани.

– Обновленные охранные плетения, по всей видимости, удерживают крыс за пределами Башни, Мать. – Вопрос в том, как долго это продлится. Тарна лично проверяла их каждый день. Однако на территории Башни были замечены вороны, что свидетельствует о том, что охранные плетения на стенах…

Полуденное солнце пятнами светило сквозь листву высоких деревьев, по большей части дубов и кожелистов, перемежающихся тополями и высокими соснами. Похоже, некогда здесь прошел ураган, потому что всюду лежали стволы деревьев, которые были повалены так удачно, что после некоторой расчистки образовывали замечательные скамейки. Низкий подлесок давал отличную видимость во всех направлениях, и невдалеке по покрытым мохом камням бежал ручей. Замечательное место для стоянки во всех отношениях, если бы Мэт не принял решение каждый день покрывать максимально возможное расстояние. В любом случае, место для отдыха и перекуса. Горы Дамона лежали в добрых трех сотнях миль к востоку, и он рассчитывал добраться до них за неделю. Ванин утверждал, что знает контрабандистскую тропу. Само собой разумеется, ему чисто случайно довелось подслушать разговор о ней, однако он точно знал, где ее искать, – по ней он обещал доставить их в Муранди за два дня. Это куда безопаснее, чем пытаться пробиться на север в Андор или на юг к Иллиану. В любую сторону путь к безопасному убежищу был бы длиннее, а шансы наткнуться на Шончан – выше.

Мэт обглодал остатки мяса с задней кроличьей лапы и бросил косточку под ноги. Лопин тотчас бросился за ней, от ужаса поглаживая бороду, и положил ее в яму, которую они с Неримом вырыли. Лесные животные все равно раскопают ее уже через полчаса после их отъезда. Мэт собрался было вытереть руки о штаны, но Туон, которая сидела напротив него по ту сторону костерка и аккуратно доедала ножку куропатки, одарила его строгим взором, выгнула брови и, шевельнув пальцами свободной руки в сторону Селусии, трудившейся над второй половиной куропатки. Пышногрудая женщина ничего не сказала, но громко фыркнула. Очень громко. Встретив пристальный взгляд Туон, он нарочно вытер руки о штаны. Кончено, можно было бы сходить к ручейку, где мыли руки Айз Седай, но с другой стороны, к моменту прибытия в Муранди вся их одежда едва ли будет сверкать первозданной чистотой. Кроме того, эта женщина вечно называет его Игрушкой, так что лучше воспользоваться случаем и показать, что никакая он не игрушка. Туон покачала головой и снова шевельнула пальцами. На этот раз Селусия засмеялась, и Мэт почувствовал, как краска хлынула к щекам. Он без особого труда мог представить, что же она такого сказала, и не испытывал ни малейшего желания это услышать.

Сеталль, сидевшая на другом конце его бревна, судя по всему, решила, что это все же необходимо донести до его ушей. Договор, заключенный им с бывшей Айз Седай, не изменил ее отношения ни на йоту.

– Возможно, она сказала, что все мужчины – свиньи, – проговорила женщина, не поднимая глаз от пялец, – или только ты свинья. – У ее темно-серого платья для верховой езды был высокий воротник, но она все равно надела узкое ожерелье с брачным кинжалом. – А быть может, что ты невоспитанный деревенщина с грязными ушами и соломой в волосах. Или же…

– Думаю, я понял ход ваших мыслей, – процедил он сквозь зубы. Туон хихикнула, но в следующую секунду ее лицо снова превратилось в неумолимую маску палача.

Мэт извлек из кармана отделанную серебром трубку и кисет из козлиной кожи и, набив чашку трубки табаком, снял крышку с коробки чиркалок. Каждый раз он зачарованно наблюдал, как в тот момент, когда проводишь красно-белой палочкой по шероховатой поверхности коробочки, в разные стороны разлетаются жгучие брызги и рождается пламя. Он подождал, пока прогорит вся сера, и только после этого раскурил трубку. Ему хватило одного раза, когда вместе с ароматным дымом он втянул в себя едкий серный запах. Мэт бросил догорающую палочку на землю и наступил на нее сапогом. Земля была еще влажной после вчерашнего дождя, но в лесу лучше с огнем не баловаться. В Двуречье лесные пожары прибегали тушить люди со всей округи. И даже в таком случае выгорали огромные лесные массивы.

– Не стоит так бездумно расходовать чиркалки, – сказала Алудра, оторвав взгляд от маленькой доски для игры в камни, установленной на соседнем пне. Том, поглаживая свои длинные белые усы, внимательно изучал сетку поля. Он редко проигрывал в камни, но с тех пор, как они покинули цирк, женщина сумела выиграть у него две партии. Две из дюжины или даже больше, но Том чрезвычайно пристально следил за каждым, кто выигрывал у него хотя бы одну. Она отбросила свои украшенные бусинками косички за спину:

– Чтобы сделать еще таких мне потребуется провести пару дней на одном месте. Мужчины всегда придумают, как бы прибавить женщине работы, верно?

Мэт выдохнул дым, и если не с наслаждением, то с определенной долей удовольствия. Женщины! На них приятно смотреть, и приятно быть с ними рядом. Пока они не начинают искать способы втереть тебе в шкуру соль. Шесть раз в одну сторону, шесть раз в другую. Так и есть.

Большая часть их отряда уже покончила с едой. Еще две едва тронутые куропатки и один кролик висели на вертеле над костром, – это предполагается завернуть в салфетку и взять с собой. Утренняя охота выдалась удачной, но кто знает, повезет ли им так же вечером, а сушеный хлеб и бобы едва ли можно называть достойным ужином. Те, кто завершил трапезу, теперь занимались своими делами, а Краснорукие проверяли стреноженных вьючных лошадей. Животных было около шестидесяти, так что их разделили на четыре группы. Приобрести такое количество лошадей в Мадерине – удовольствие не из дешевых. Однако Люка тотчас помчался в город, чтобы лично заняться скупкой, едва только прослышал о гибели купца. Ради того, чтобы избавится от Мэта, он был почти готов – почти, но не совсем, – отдать тех вьючных лошадей, что принадлежали цирку. В основном тяжеловозы были нагружены причиндалами и инструментами Алудры. В свою очередь, Люка заполучил себе в карман большую часть золота Мэта. На прощание Мэт вручил увесистый кошель Петра и Кларин, но это был чисто дружеский жест. Он хотел помочь им приобрести ту гостиницу, о которой они мечтали, чуть пораньше. Того, что осталось у него в седельных сумках вполне хватало на то, чтобы ни в чем себе не отказывать по прибытию в Муранди, и тем более что пополнить свой запас он мог в любой таверне, где играли в кости.

Лильвин, чью грудь стягивала перевязь, на которой висел изогнутый меч, и Домон, способный похвастаться коротким мечом и обшитой металлом дубинкой, тоже сидели на бревне и болтали с Джуилином и Аматерой. Лильвин – Мэту пришлось смириться с этим именем, потому как, похоже, это единственное имя, которое женщина переваривала, – приняла решение больше не избегать общества Туон и Селусии и не опускать глаза при встречи, однако было ясно, что это стоит ей огромных усилий. Джуилин подвернул манжеты своей куртки – верный признак того, что он считал окружающих друзьями, или, по крайней мере, людьми, которым можно доверять. Бывшая Панарх Тарабона продолжала цепляться за руку Ловца Воров, но уже смотрела в глаза Лильвин практически без дрожи. Наоборот, она часто пристально наблюдала за ней едва ли не с благоговением.

Сидя, скрестив ноги, прямо на земле и не обращая внимания на сырость, Ноэл играл с Олвером в «змей и лисиц» и вещал что-то абсолютно неправдоподобное о землях, лежащих за Аийльской Пустыней. Будто бы там существует прибрежный город, который чужеземцам позволено покидать только на корабле, а жителям и вовсе запрещено уезжать из него любыми способами. Мэту очень хотелось, чтобы они нашли себе какую-нибудь другую игру. Каждый раз, когда они доставали этот красный лоскут с начерченной на нем паутиной, он вспоминал об обещании, данном Тому, и о том, что у него в голове засели проклятые Илфин, а быть может и распроклятые Элфин тоже. От ручья вернулись Айз Седай, и Джолин остановилась переговорить с Блериком и Феном. Бетамин и Сита, следовавшие за ней по пятам, топтались на месте, пока Зеленая жестом не отправила их к бревну, на разные концы которого, отгородившись друг от друга сучками и веткам, уселись Теслин и Эдесина, тотчас погрузившись в маленькие книжечки, извлеченные из поясных кошелей. И Бетамин и Сита встали позади Эдесины.

Светловолосая сул’дам, в конце концов, сдалась, причем процесс оказался весьма драматичным и болезненным. Болезненным как для нее самой, так и для Сестер. Когда она вчера за ужином впервые неуверенно попросила их учить ее, они отказались. Они обучали Бетамин потому, что та уже начала направлять. Сита была слишком старой, чтобы стать послушницей, и все тут. И тогда сул’дам каким-то немыслимым образом повторила то, что делала Бетамин, из-за чего все три Айз Седай с дикими воплями принялись носиться вокруг костра и визжать под дождем из искр до тех пор, пока она умудрялась удерживать Силу. И тогда они согласились. По крайней мере, Джолин и Эдесина. Теслин по-прежнему отказывалась иметь что-либо общее с сул’дам, и не важно, бывшая она или до сих пор таковой остается. После случившегося все три сестры задали шончанке знатную порку, из-за которой Сите все утро было не очень удобно сидеть в седле. Такое ощущение, что она до сих пор побаивалась то ли Единой Силы, то ли Айз Седай, но, как ни странно, выглядела… вполне довольной. Это было за пределами понимания Мэта.

Ему самому впору быть довольным. Он расправился с напавшим на него отрядом, не полез в ловушку, организованную Шончан, чтобы убить Туон, и основательно оторвался от голама. Тот явно пойдет по следу труппы Люка, о чем хозяина цирка предупредили, хотя к лучшему это или к худшему – пока не ясно. А сам Мэт уже через пару недель перевалит через горы и окажется в Муранди. Там перед ним встанет задача, как безопасно переправить Туон обратно в Эбу Дар, что в текущих обстоятельствах не так-то просто, ведь помимо всего прочего, ему предстоит оберегать ее еще и от Айз Седай, которые тоже не прочь заполучить ее. Однако, все это означает, что он еще некоторое время сможет любоваться ее личиком. И пытаться разгадать, что же творится в глубине этих прекрасных глаз. Проклятие, да он должен быть счастлив, как козел в амбаре с кукурузой! Только вот что-то он не испытывает такого всепоглощающего счастья.

Ко всему прочему, жутко ныли все эти порезы, которые он заработал в Мадерине. Часть из них немного воспалилась, однако пока это удавалось сохранить в тайне. Мэт терпеть не мог, когда вкруг него все носятся, словно наседки. И когда на нем используют Силу тоже. Лопин и Нерим зашили раны, как сумели, и он наотрез отказался от Исцеления, несмотря на угрозы со стороны трех Айз Седай. Что удивительно, из всех троих именно Джолин настаивала до последнего, и только убедившись, что Мэт продолжает упорствовать, сдалась с крайне недовольным видом. Вторую неожиданность принесла Туон.

– Не глупи, Игрушка, – заявила она, стоя над ним в его палатке и скрестив руки на груди, пока Лопин и Нерим орудовали иголками, а он скрежетал зубами. Туон скорее напоминала владелицу имущества, которая хотела удостовериться, что это самое имущество будет отремонтировано надлежащим образом. Одного этого было достаточно, чтобы он начал активнее скрежетать зубами, и вовсе не из-за иголок. И не из-за того, что сидел перед ней полуголый. Она вломилась внутрь, и выставить ее можно было только силой, а Мэт сейчас был не в том состоянии, чтобы применять такие способы, тем более что эта хрупкая особа может запросто сломать ему руку. – Это Исцеление – отличная вещь. Моя Майлен его знает, и я приказала всем тоже выучить его. Конечно, многие совершенно напрасно пугаются, когда их касается Сила. Стоит только предложить такое моим слугам, и половина из них хлопнется в обморок. И Благородные тоже. Но я не ожидала подобной глупости от тебя.

Если она обладала хоть четвертью его опыта общения с Айз Седай, она бы ожидала.

Из Мадерина они выехали по дороге, ведущей в Лугард, однако, как только последние фермы исчезли из виду, их отряд свернул в лес. Стоило Мэту ступить под тень деревьев, как в голове снова закрутились кости. Это и было второй причиной его дурного настроения. Эти треклятые кости, которые барабанят у него в мозгу второй день подряд. Однако, вряд ли они остановятся прямо посреди лесной чащи. Что такого судьбоносного может случится в лесу? Так что Мэт старался держаться подальше от любых населенных пунктов, обходя стороной даже маленькие деревеньки. Рано или поздно кости остановятся, нужно только подождать.

Туон и Селусия направились к ручейку вымыть руки, делая друг другу знаки пальцами. Мэт был уверен, что в этом немом диалоге речь идет именно о нем. Если женщины таинственно шепчутся, склонившись голова к голове, можно точно утверждать…

Аматера вскрикнула, и все головы повернулись в ее сторону. Мэт и Джуилин быстро заметили причину – черная змея почти семь футов длиной быстро отползала от бревна, на котором сидел Джуилин. Лильвин, выругавшись, вскочила на ноги и выхватила меч. Джуилин среагировал так же быстро, обнажив короткий меч, и так резво бросился за змеей, что коническая шляпа слетела у него с макушки.

– Пусть ползет, Джуилин, – окликнул его Мэт. – Она же удирает от нас. Пусть ползет.

Судя по всему, у этой змеи под бревном было логово, и она очень испугалась, обнаружив наверху людей. Как хорошо, что черные копья живут по одной.

Джуилин помедлил, размышляя, что лучше – успокоить дрожащую Аматеру или погнаться за змей.

– А что это за змея? – поинтересовался он, обнимая Аматеру. Все-таки, вырос он в городе. Мэт ответил, и тот дернулся, словно передумал и вознамерился броситься за змеей снова. Однако мудро остался на месте. Черные копья очень проворны, а чтобы нанести удар коротким мечом, надо подобраться как можно ближе. Как бы то ни было, Аматера сейчас так сильно вцепилась в него, что Джуилину потребовалось бы некоторое время, чтобы высвободиться.

Подхватив шляпу, насаженную на древко воткнутого в землю ашандерея, Мэт нахлобучил ее на голову.

– Мы зря растрачиваем светлое время суток, – объявил он, собираясь оседлать привязанного рядом Типуна. – Пора трогаться дальше. Не затягивай там, Туон! Руки и так уже чистые.

Мэт попробовал было продолжить называть ее Драгоценной, но после того, как в Мадерине Туон заявила, что выиграла, она напрочь отказывалась откликаться на это прозвище и делала вид, что вообще ничего не слышит.

Само собой, торопиться Туон не стала. К тому времени, когда она вернулась, вытирая ручки о небольшое полотенце, которое Селусия после повесила на луку своего седла, чтобы подсушить, Нерим и Лопин уже закопали мусорную яму, собрали и упаковали остатки еды и запихнули все это в седельные сумки Нерима. Костер они залили водой, принесенной из ручейка в складных кожаных ведрах. Мэт, сжимая рукой ашандареей, уже был готов взгромоздиться на Типуна.

– Мужчина, отпустивший ядовитую змею, весьма странен, – растягивая слова, проговорила Туон. – Судя по реакции Джуилина, черное копье ядовита?

– Чрезвычайно, – откликнулся Мэт. – Но змеи не кусают просто так то, что не могут съесть, или то, что не представляет для них угрозы. – Он собрался засунуть ногу в стремя.

– Можешь поцеловать меня, Игрушка.

Мэт замер. Она произнесла это достаточно громко, так что теперь все обернулись. Лицо Селусии было нарочито лишено всякого выражения, так что сразу становилось ясно, что она не одобряет эту затею.

– Прямо сейчас? – уточнил Мэт. – Может, вечером, когда встанем на ночлег, мы могли бы прогуляться…

– К вечеру я могу передумать, Игрушка. Пусть это будет каприз для мужчины, который отпускает ядовитых змей.

Может, она видит в случившемся одно из своих предзнаменований?

Сняв шляпу и воткнув ашандарей обратно в землю, он вынул трубку изо рта и целомудренно поцеловал ее пухленькие губки. С первым поцелуем нужно быть очень аккуратным. Не надо, чтобы у нее сложилось впечатление, что он слишком напорист или груб. Туон все-таки не девица из таверны, чтобы ее тискать или шлепать. И, ко всему прочему, он буквально чувствовал на себе взгляды окружающих. Кто-то хихикнул. Селусия закатила глаза.

Туон скрестила руки под грудью и устремила на него взор сквозь длинные ресницы:

– Я что, напоминаю твою сестру? – спросила она с опасными интонациями в голосе. – А то, может, и матушку?

Кто-то рассмеялся. И этот кто-то был явно не одинок.

Помрачнев, Мэт выбил остатки табака из трубки о каблук сапога и засунул ее, еще совсем горячую, в карман камзола. Шляпу он снова водрузил на ашандарей. Значит, она хочет настоящий поцелуй… И как это он мог думать, что ее хрупкая фигурка не заполнит его объятия? Туон в самом деле оказалась тоненькой и маленькой, однако ощущать ее в своих руках было удивительно приятно. Мэт наклонил голову, чтобы приблизиться губами к ее губам. Она далеко не первая женщина, которую он целует. Он знал, что делает. Как ни странно – а возможно, ничего странного в этом не было, – девушка не знала. Но из нее вышла способная ученица. Очень способная.

Когда Мэт, наконец, отпустил ее, Туон смотрела на него широко распахнутыми глазами и ловила ртом воздух. Впрочем, он тоже дышал немного неравномерно. Метвин одобрительно присвистнул. Мэт улыбнулся. Ну и как, интересно, она находит свой первый настоящий поцелуй? Он приложил все усилия, чтобы улыбка не вышла слишком широкой. Не нужно, чтобы она сочла, что он самодовольно ухмыляется.

Туон дотронулась пальцами до его щеки:

– Так я и думала, – проговорила она, слова казались тягучими, словно мед. – У тебя жар. Какая-нибудь из твоих ран наверняка воспалилась.

Мэт моргнул. От такого поцелуя у нее ноги должны были подогнуться, а она невозмутимо заявляет, что у него горячее лицо? Он снова рванулся к ней, – проклятье, на сей раз у тебя все-таки будут дрожать коленки! Но она уперлась рукой ему в грудь, пресекая все попытки.

– Селусия, принеси коробку с мазями, которую вручила мне госпожа Люка, – распорядилась она. Селусия бросилась к черно-белой кобыле Туон.

– У нас сейчас нет на это времени, – запротестовал Мэт. – Вечером я, так и быть, намажусь.

Эффект получился таким же, как если бы он молчал.

– Раздевайся, Игрушка – приказала она тем же тоном, каким понукала своей горничной. – Мазь будет жечься, но ты потерпишь.

– Да, не собираюсь я…

– Приближаются всадники, – сообщил Харнан. Он уже сидел верхом на своем гнедом, – Передние ноги мерина, украшали белые чулки, – сжимая в руке повод нескольких вьючных лошадей. – И один из них Ванин.

Мэт мгновенно оказался в седле Типуна и теперь мог разглядеть все в подробностях. К ним галопом приближалась пара всадников, вынужденных огибать поваленные стволы деревьев. Мэт тут же узнал мышастого мерина, принадлежащего Челу Ванину, ну а следом и самого Ванина. Только он мог сидеть на коне, словно мешок с салом, но при этом без видимых усилий поддерживать такую скорость. Этот молодчик и на диком вепре будет сидеть, как в кресле. И только теперь Мэт разглядел второго всадника, за спиной которого развивался плащ. У него возникло чувство, словно его пнули в живот. Мэт ни капли не удивился бы, если бы игральные кости в голове в этот момент замерли, но те упорно продолжали свои скачки. Что во имя Света, делает этот проклятущий Талманес в Алтаре?

Не доезжая до них, всадники замедлили ход, а Ванин натянул поводья посильнее, чтобы пропустить Талманеса вперед. И дело тут не в застенчивости. Ванина ни в коей мере нельзя было назвать застенчивым. Он лениво перегнулся через луку седла и сплюнул сквозь щель между зубами. Просто этот тип знал, что Мэт вряд ли будет в восторге, и поэтому предпочитал держаться в стороне.

– Ванин привел меня сюда, Мэт, – заговорил Талманес. Невысокий и жилистый кайриэнец, чей лоб был выбрит и обильно напудрен, имел право носить на своем темном камзоле весьма внушительное количество цветных полос, но единственным украшением, если не считать красного шарфа, повязанного вокруг левого запястья, было изображение красной руки. Талманес никогда не смеялся и улыбался крайне редко, однако на это у него были причины. – Меня очень расстроила гибель Налесина и остальных. Налесин был отличным парнем, да и остальные тоже.

– Да, это верно, – согласился Мэт, изо всех сил стараясь сдержать ярость. – Насколько я понял, Эгвейн так и не обратилась к тебе за помощью, чтобы сбежать от этих глупых Айз Седай. Но, проклятье, что, во имя Света, ты здесь делаешь? – Что ж, видимо сдерживать ярость у него не очень-то получалось. – Скажи хотя бы, что ты не заставил Отряд тащиться за собой все триста миль до Алтары.

– Эгвейн по-прежнему Амерлин, – безмятежно откликнулся тот, расправляя плащ, на котором красовалась еще одна Красная Рука. – Ты ошибся насчет нее, Мэт. Она и в самом деле Престол Амерлин, и очень крепко держит тех Айз Седай. Хотя еще не все из них об этом догадываются. Последнее, что я видел, – она при поддержке весьма внушительного количества Айз Седай двинулась осаждать Тар Валона. Сейчас он, должно быть, уже в ее распоряжении. Они научились проделывать в воздухе такие же дыры, как и Возрожденный Дракон при отправке нас в Салидар.

В голове у Мэта закрутился цветной круговорот, который сложился в Ранда, беседующего с женщиной с седым пучком на затылке. Айз Седай, – решил он, но рвущийся на волю гнев разметал образ, словно туман.

Все эти упоминания Престола Амерлин и Тар Валона, само собой, привлекли внимание Сестер. Они подъехали верхом поближе к Мэту и попытались ввязаться в беседу. Правда, Эдесина держалась слегка позади, как обычно, когда Теслин или Джолин лезли вперед напролом, – но вот последние две…

– Кого вы имеете в виду? – вопросила Теслин, пока Джолин еще только собиралась открыть рот. – Эгвейн? Была такая Принятая по имени Эгвейн ал’Вир, но она же из беглых…

– Это та самая Эгвейн ал’Вир, Айз Седай, – вежливо ответил Талманес. Он всегда был вежлив с Айз Седай. – И никакая она не беглянка. Она – Престол Амерлин, даю вам слово.

Эдесина издала звук, который можно было назвать писком, если только он исходит не от Айз Седай.

– Это все позже, – пробубнил Мэт. Джолин открыла рот с сердитым видом. – Я сказал, позже.

Вряд ли это подействовало бы на стройную Зеленую, но Теслин коснулась рукой ее запястья и что-то тихо сказала, и Джолин сдалась. Тем не менее, она продолжала бросать колючие взгляды на Мэта, словно обещая, что позже она таки добьется своего. – Так что насчет Отряда, Талманес?

– Ах, да! Нет, я привел с собой только три знамени всадников и четыре тысячи конных арбалетчиков. Я оставил в Муранди еще три знамени всадников, пять тысяч пехотинцев, а также некоторое количество арбалетчиков с приказом двигаться на север к границе с Андором. С ними, конечно же, еще Знамя Каменщиков. Каменщики очень полезны, если нужно вдруг выстроить мост или что-нибудь в таком духе.

Мэт на мгновение зажмурил глаза. Шесть знамен всадников и пять тысяч пехотинцев. И еще знамя каменщиков! Отряд состоял всего из двух знамен, учитывая и всадников и пехотинцев, когда он покидал Салидар. Хорошо бы так же легко вернуть часть того золота, что прикарманил Люка.

– Ну и как по твоему предположению, я им буду платить? – поинтересовался он вслух. – Мне и года не хватит, чтобы выиграть в кости такую сумму!

– Что ж, относительно этого момента я заключил небольшую сделку с королем Роэдраном. И дело уже сделано. Он в некоторой степени зависит от нас, почему – объясню позже. Но казна Отряда теперь выдержит и целый год без пополнения. Кроме того, рано или поздно Возрожденный Дракон наградит тебя состоянием, причем немалым. Он назначает людей править целыми народами, а ты, как я слышал, рос с ним вместе.

На сей раз, он не стал бороться с цветным водоворотом и снова увидел Ранда и Айз Седай. Да, это точно Айз Седай. Причем, судя по виду, упрямая донельзя. Если Ранд попробует всучить ему какой-нибудь титул, то Мэт просто засунет всю эту дворянскую мишуру ему в глотку. Мэт Коутон не переваривает вообще всю знать. Ну, разве что Талманес еще ничего. И Туон. Нельзя забывать о Туон. Проклятие, у него нет никакого желания становиться одним из них!

– Это все догадки, – только и сказал он.

Селусия громко покашляла. Они с Туон тоже подобрались поближе к Мэту, и Туон сидела в седле так прямо, невозмутимо и по-королевски, что Мэт заподозрил, что Селусия вот-вот начнет выкрикивать все ее титулы. Но та не стала делать ничего подобного. Она поерзала в седле и хмуро взглянула на его пылающими, как угли, синими глазами. После чего снова громко покашляла. Очень громко. Уф.

– Туон, – выдавил из себя Мэт. – Позволь мне представить тебе лорда Талманеса Деловинде из Кайриэна. Его род именитый и древний, и сей лорд продолжает его славу. – Маленькая женщина слегка склонила голову. Лишь на дюйм. – Талманес, это Туон.

Раз она называет его Игрушкой, то не дождется от него никаких титулов. Селусия впилась в него еще более жгучим взглядом, что и так казалось уже невозможным.

Талманес моргнул от удивления, и, не слезая с седла, отвесил низкий поклон. Ванин взялся за свою шляпу с обвисшими полями, и натянул ее на глаза. Он все так же избегал встречаться взглядом с Мэтом. Вот оно что. Похоже, он уже разболтал Талманесу, кто такая Туон.

Ворча себе под нос, Мэт свесился с седла и подхватил шляпу с копья, а затем выдернул из земли и ашандарей. Он водворил шляпу на надлежащее место.

– Мы как раз собирались выдвигаться дальше. Так что, Талманес, веди нас к своим ребятам, и посмотрим, повезет ли нам выбраться Алтары, не наткнувшись на Шончан, так же, как везло вам на пути сюда.

– Нам попалось достаточное количество Шончан, – возразил Талманес, пристроив своего гнедого рядом с Типуном. – Хотя, это были в основном алтарцы. Похоже, они повсюду понаставили своих лагерей. Однако, к счастью, мы не видели шончанских крылатых тварей, о которых так много рассказывают. Но есть одна загвоздка, Мэт. Случился оползень. Я потерял свой арьергард и несколько вьючных лошадей. А перевал теперь наглухо забит, Мэт. Я отправил троих воинов перебраться через завал и предать приказ Отряду отправляться в Андор. Но один из гонцов сломал шею, второй – ногу.

Мэт натянул поводья Типуна:

– Ты имеешь в виду ту самую тропу, о которой говорил Ванин?

Талманес кивнул, а сзади донесся голос Ванина:

– Проклятие, это была именно она! Тропы не растут на деревьях, только не в горах Дамона. – Он никогда не испытывал особого уважения к тем, кто выше по званию или положению.

– Значит, ты найдешь какую-нибудь другую, – просто откликнулся Мэт. – Говорят, ты можешь найти дорогу даже ночью с завязанными глазами. Значит, тебе это не составит никакого труда. – Немного лести никогда не повредит. Да и на самом деле об этом типе ходят такие слухи.

Ванин издал звук, словно проглотил собственный язык:

– Другую тропу? – проворчал он. – Другую тропу, говоришь. В таких горах, как эти, едва ли можно вот так взять и найти тропу. Так почему ты думаешь, что мне известна одна эта? – Он так возмутился, что незаметно для себя проговорился. До сих пор он твердил, что и про ту дорогу знает только понаслышке.

– К чему это ты? – переспросил Мэт, и Ванин объяснил. Причем весьма пространно, что для него не характерно.

– Вот что однажды мне рассказала одна Айз Седай. Понимаете, есть старые горы. Они существовали еще до Разлома, тогда, возможно, они находились на дне моря или еще где-то. В таких горах есть множество перевалов, троп, все они широкие и надежные. Нужно только знать направление и иметь достаточно припасов, и рано или поздно ты переберешься на другую сторону. А есть еще горы, которые возникли во времена Разлома. – Толстяк повернул голову и смачно сплюнул. – Так вот в них переходы и тропы узкие, извилистые, и порой оказываются не переходами и тропами вовсе. Отправившись туда, ты будешь блуждать, до тех пор, пока у тебя не иссякнут запасы еды, и даже тогда ты вряд ли сможешь найти выход. Если известная тропа по какой-то причине пропадает, то это очень сильно бьет по тем, кто занимается, как ты говоришь, незаконной торговлей. И многим предстоит погибнуть, прежде чем обнаружится новая тропа. Мы же отправимся в горы Дамона, где больше нет изведанной тропы. Так что мы вполне можем погибнуть. Особенно, если не будем смотреть в оба и потеряем даже ту дорогу, которая ведет назад.

Мэт оглядел Туон, Айз Седай, Олвера. Все они зависят от него, потому что он взялся доставить их в безопасное место. Но проверенного пути из Алтары больше не существует.

– Поехали, – сказал он. – Я должен подумать.

Проклятие, необходимо все это основательно обдумать, и приложить к этому мыслительному процессу все умственные силы.