ГЛАВА ВТОРАЯ
Под безоблачной голубой чашей полуденного неба сельский пейзаж Джорджии был по осеннему расцвечен, гармонию природы не нарушали ни индустриальные дымы, ни сверкающие небоскребы. На полянах и пастбищах царил золотой солнечный цвет, загоняя упрямый ноябрьский холод под вечнозеленые деревья и в тень еще не опавшей листвы. В стороне от заросших полей виднелся покинутый фермерский дом. Белохвостый перепел возился в пыли и потом чистил клювом перья под покосившимися перилами; ржавая колючая проволока свисала с подгнивших деревянных столбов. Возле дома неухоженный орех-пекан простирал в небо мертвые сучья.
Человек, сидевший прямо на земле, прислонясь спиной к большому дубу, удовлетворенно попыхивал трубкой и поглядывал сквозь побитые морозом ветки крыжовника. Земля под его ногами была холодной, а ветер, дувший в лицо, пронизывал его легкую куртку насквозь, но своего места он не уступил бы никому из десяти миров. Джеймс Риерсон был в родной стихии: смекалка и ружье выступали против хитрости зверья на этих вольных просторах. Десять месяцев в году его делом были тонкости юриспруденции, и будни проходили в залах суда Атланты, где он снова и снова выходил против очередного прокурора к барьеру, отделяющему судью от подсудимых. Но это имело для него гораздо меньшее значение.
С первых дней ноября и до конца года Риерсон-юрист становился Риерсоном — сельским сквайром, живущим в покосившемся, грубо отесанном деревянном доме. Джорджия любезно предоставляла эту полудикую местность именно таким сентиментальным чудакам, как он, людям, которым хотелось вернуться в давно прошедшие мирные деньки.
Он, конечно, понимал, что те времена, о которых вздыхали другие, не были полностью лишены недостатков. Но пять столетий — это хорошее успокаивающее средство, которое лишает чувствительности, а имена становятся лишь знаками, словами из забытых книго-пленок. Шерман, Шайло, битва при Атланте — события поблекли, стали чем-то незначительным; был ли кайзер автомобилем или правителем? Хиросима, гидросфера, коммунизм, цензура, церебральный паралич…
Имена, названия и значения слов уже почти ни о чем не говорили. Но смутные чувствования каким то образом остались, передаваясь из поколения в поколение, упрямо отказываясь умирать, подобно именам старых солдат, старых битв и старых изданий.
у Дэниела Риерсона, его дяди, была, например, любовь к безмятежному небу и доброму ружью в руках. И однажды Дэниел Риерсон, который издевался над восстановленными районами Земли как над чем то фальшивым и искусственным, упаковал свои пожитки и сел на борт межзвездного лайнера, направлявшегося за крайние пределы Земной Федерации. Он нашел одно хорошенькое местечко и поселился там, и один раз ему удалось уговорить брата отпустить к нему племянника на лето. Визит племянника был коротким, но пятнадцатилетний парень успел убить троих тарлов — мохнатых козлоподобных обитателей гор, и пламя было разожжено. Джеймс вернулся домой заядлым охотником и решил присоединиться к дяде сразу после окончания школы.
Но этого не произошло. Ухудшение отношений между Землей и Лларанской империей при вело к отзыву всех поселенцев, и Дэн Риерсон вернулся домой на борту военного корабля Федерации.
Джеймс Риерсон спустя двадцать три года сумел достичь такого равновесия в жизни, что люди в два раза старше и в сорок раз богаче завидовали ему. Десять месяцев в году он работал как часть юридического механизма, поддерживающего общество; оставшиеся два месяца он покидал это общество и переводил часы на пять столетий назад.
…Его трубка потухла. Вместо того чтобы снова разжечь ее, он сунул ее в карман и поднял ружье, лежащее поперек колен. Это была еще одна часть иллюзии: внешне оружие ненамного отличалось от спортивных ружей пятивековой давности. Его синтетический приклад был выкрашен под ореховое дерево, дуло было иссиня черным. Гладкий приклад, телескопический прицел, поднятый как раз настолько, чтобы можно было пользоваться и обычным прицелом, кожаный ремень — все это были детали из далекого прошлого. Прицел — легкий и более компактный — увеличивал лучше, чем его древний тезка; длинные заостренные патроны летели дальше и обладали большей убойной силой.
Подняв ружье к плечу, он осмотрел край луга, где заканчивалась высокая, побитая заморозками трава и начиналось болото. Именно там уже давно должна была появиться жертва. Риерсон начал поворачиваться, но краем глаза заметил легкое движение и замер, ожидая, когда оно повторится.
Это был олень — самец с мощной шеей и широкой грудью, увенчанный тяжелой короной совершенно симметричных рогов. Риерсон видел его прежде — это был тот самый, которого он ждал, — но он никогда не замечал, чтобы зверь вел себя так, как сейчас. Он не стал стрелять, а наблюдал.
Олень, обычно величавый при его возрасте и великолепных физических пропорциях, теперь шатался, как пьяный. Голова животного клонилась, словно вязь острых рогов стала слишком тяжелой для него. Он старался удержаться на дрожащих ногах, выпрямиться, но ему это не удавалось. Олень сделал еще одну попытку, но окончательно потерял равновесие и свалился на землю. Теперь он лежал совершенно неподвижно.
Риерсон опустил ружье. Невооруженному глазу олень на том конце поля казался просто грязным коричневым пятном на земле.
За то время, пока Риерсон бежал к упавшему оленю, животное ни разу не шевельнулось.
Ран на животном не было; их и не должно было быть. Организатор охоты сказал, что на всем этом участке будет охотиться только он, и Риерсон не слышал выстрелов, которые опровергли бы это обещание. Большинство охотников в эти дни находились или в армии, или поближе к дому и семейному бомбоубежищу, на случай, если один из все более частых, надоедливых десантов ллари все-таки прорвется сквозь линию обороны. Но сейчас больше всего его заботил олень.
Этот олень, который шатался, как городской хлыщ, перебравший виски и упавший точно так же, словно пьяный…
Он лежал там, дыша слишком медленно, так редко, что глаз не мог уловить движений груд ной клетки…
И храпел.
Присев на бревно, Джеймс Риерсон пытался вспомнить все, что он когда нибудь слышал или читал о подобных случаях. Наконец он пришел к выводу, что никогда не слышал о таком. В смысле — ни о чем, что могло бы заставить оленя так странно себя вести. Это значит, надо срочно предупредить лесничество.
Риерсон почти бегом направился туда, где оставил свой аэромобиль. Прежде чем покинуть это место, он бросил назад еще один, последний взгляд.
Олень мирно спал.
Он добрался до аэромобиля минут за пятнадцать и повел его прямо над верхушками деревьев, потом направил к дому лесника. Через десять минут он был на месте. Он приземлился на покрытой гравием площадке перед домом и вошел в открытую дверь.
Лесника не было, но был один из его маленьких помощников роботов. Человекоподобное существо ростом полтора метра дело вито втыкало разноцветные булавки в большую карту.
— У меня сообщение о больном животном, — сказал ему Риерсон.
— Где? — Робот продолжал прокалывать карту.
— Здесь. — Риерсон указал место на карте.
— Тип животного?
— Олень.
— Олень, — повторил робот, выбрал зеленую булавку и воткнул ее в указанное место. Он указал на кипу бланков на стойке: — Пожалуйста, заполните бланк заявления.
Риерсон подошел к стойке, быстро заполнил бланк и вручил его роботу.
— Это довольно необычный случай… — начал он.
Робот приостановил свои загадочные упражнения с цветными булавками и безучастно склонил над бланком глаза с фотографическими линзами.
— Что в этом необычного?
Риерсона словно холодной водой окатили.
— Вы хотите сказать, что в этом нет ничего необычного?
— В обычном смысле этого слова — да, применительно к этому району — нет.
— Вы хотите сказать, что такое уже случалось прежде?
— Восемьдесят четыре раза на прошлой неделе.
— А до этого?
— Никогда.
— Но… но почему я тогда об этом не слышал? Почему газеты ничего не писали?
— Этого я не знаю.
— Может, лесник знает?
— Может быть.
— А где лесник?
— В настоящий момент он исследует озеро, где утонули четырнадцать молодых морских уток.
— Утонули? Утки утонули? — Риерсон недоверчиво уставился на робота.
— Да.
— Понимаю. Где, вы сказали, лесник?
— Как я сказал вам, он…
— Не это. Где? На каком участке? На каком озере? Здесь добрая тысяча квадратных миль и тысяча мест, где он может быть.
— Вряд ли, сэр, — мягко поправил Риерсона робот, — его лицензия действительна только на десятой части этой области.
— Тогда где же он?
— Я не знаю. Когда я в последний раз пытался связаться с ним по коротковолновику, он не ответил. Может, он не слушал. Вы не хотите оставить ему сообщение?
— Нет, — Риерсон направился к дверям. — Надеюсь, я вам больше не нужен?
— Нет, сэр. Спасибо за помощь.
Испытывая непонятное волнение, Риерсон поднял машину в воздух. Что то носилось в этом воздухе — он почти мог это чувствовать. И этот спящий олень, да еще утонувшие утки… Он принял решение посетить управление Главного лесничества в Бакстере, чтобы выяснить, что происходит. Может быть, он в состоянии чем то помочь.
Взяв курс на Бакстер, он откинулся на сиденье и включил автопилот. Он был почти у цели, когда какой то посторонний звук проник в его сознание.
Первой мыслью было, что это перебои в двигателе. Он проверил приборы. Ничего. Потом он понял, что звук идет извне. Другой аэромобиль? Он быстро поискал радаром и обнаружил объект в миле позади себя, на высоте четырех километров. Тот быстро приближался.
Через несколько секунд корабль уже был над ним. Только теперь Риерсон понял, что казалось не так в звуке мотора того корабля. Черный, масляный дым сочился из моторного люка, оставляя широкий грязный след на чистом голубом небе. Пока он смотрел, корабль начало болтать, потом он выровнялся, затем снова нырнул.
Вытащив микрофон своего коротковолновика, Риерсон переключил селектор на общий транспорт.
— Гражданское судно XD4538P вызывает судно, терпящее бедствие над заказником Роберта Ли. Вы слышите меня?
Ответа не было. Он попробовал еще раз:
— Гражданское судно XD4538P вызывает терпящее бедствие судно. Что у вас случилось? Если у вас сломан передатчик, сделайте мягкий вираж на юго-восток.
Корабль продолжал решительно лететь вперед.
Переключив каналы, Риерсон сказал:
— Гражданское судно XD4538Р, над заказником Роберта Ли. Заметил терпящее бедствие судно, идущее на юг, скорость… вы слышите меня, контрольный пост в Саванне?
Нет ответа.
Он выругался. Значит, его собственное радио не работает. Он сверился с картой. Старое супершоссе — теперь просто дорога для грузовиков — шло через этот район с востока на запад, затем сворачивало на юг к Флориде. Стоянка грузовиков была неподалеку. Развернувшись, Риерсон отправился туда.
Он приземлился так быстро, что оставил на полосе длинный темный след. Никто не появился. Он вылез из кабины и пошел вперед. Здание стоянки было окружено бесконечным бетонным забором, на котором равномерно были укреплены топливные насосы заправки и рамы для ремонта. Само здание было большим и многоугольным, на одном конце находился робото-ремонтный участок, на другом — помещение для механиков и различные автоматы.
Большая красная наземная машина — катамаунт — стояла у ближайшей к зданию заправки. За баранкой машины сидел какой то тип с брюшком. Казалось, он был здесь один. В здании со стеклянной стеной никого не было видно, и никто не откликнулся на призывы Риерсона.
Он пошел к катамаунту.
— Эй… где служитель?
Толстяк продолжал сидеть, опустив лицо и обнявши рулевое колесо. Он даже не удосужился поднять голову и посмотреть на человека, подошедшего к нему.
Риерсон обошел вокруг машины.
— Ты умер, что ли? Я спросил, где…
Его голос прервался. Глаза водителя были закрыты, он был либо пьян, либо крепко спал.
Риерсон протянул руку сквозь открытое окно, осторожно потряс толстяка за плечо.
— Эй…
Тело толстяка чуть сдвинулось, но веки даже не дрогнули.
Риерсон схватился за дверную ручку, дернул, дверь открылась — и водитель, поддерживаеммый Риерсоном, мягко вывалился на асфальт.
Толстяк, по крайней мере, дышал, но запаха спиртного не чувствовалось. Только сильный запах табака. Итак, он не был пьян. Риерсон выпрямился. Тогда что? Солнечный удар? Или он просто крепко спит?
Он встал. Сначала олень, теперь человек. И восемьдесят четыре подобных случая среди других животных. «Утки, — внезапно молнией пронеслось у него в голове, — утонули потому, что потеряли сознание, так же, как олень и этот толстяк. И лесник не ответил на вызов своего помощника…»
Риерсон оставил толстяка спать и отправился на поиски служителя. Поиски были недолгими Темноволосый юноша в грязном комбинезоне свернулся калачиком между заправкой и машиной, продолжая держать шланг в руке. Топливо вытекало из наконечника, образуя сильно пахнущую лужу.
Он, как и шофер катамаунта, храпел в замедленном темпе.
Риерсон оттащил парня на чистое место, а потом усадил рядом с толстяком. Затем взглянул на обоих. Происходящее выходило за пределы компетенции лесничества и становилось делом полиции. Риерсон вошел в здание, нашел обшарпанный телефон с потрескавшимся видео экраном и поискал в списке телефон для чрезвычайных ситуаций. Найдя нужный, он набрал номер.
Телефон звонил и звонил, без ответа.
Наконец на линии прорезался голос, и на экране появилась физиономия робота.
— По какому номеру вы звоните, скажите, пожалуйста?
— Кто вы? — задал встречный вопрос Риерсон.
— Коммутатор Южной Джорджии, сэр.
— Хорошо. Я звоню по номеру EXN988, патруль шоссе.
— Одну минуту.
Риерсон нетерпеливо постукивал каблуком.
— Проблема не с линией, сэр. Никто не отвечает.
— Ну, хорошо… попробуйте авиапатруль в Саванне.
— Да, сэр.
Экран снова стал черным, и Риерсон едва различал далекие звонки телефона. Ответа не было. Снова появилось изображение робота.
— Сэр, не отвечают.
— Я слышал. Это вас не удивляет?
— Сэр? — Голос робота прозвучал озадаченно.
— Тот факт, что ни в одну из двух служб, призванных охранять население, это самое население не может дозвониться в середине дня?
— Это немного необычно, сэр, но…
— Но — что?
— Я бы не хотел, сэр, чтобы вас это беспокоило… люди — сумасбродные существа. — Робот разразился презрительным смехом. — Едва ли есть хоть какие то логика и порядок во всем том, что они делают.
— Спасибо за комплимент, — кисло прокомментировал Риерсон.
— Сэр, я имел в виду не комплимент, а результат серьезных наблюдений…
Он не закончил фразу. Телефон смолк, экран погас. Риерсон потряс трубку, но ответа не было. Как будто опустился занавес.
Он убедился, что, кроме приглушенного жужжания, ничего не слышно, и начал искать вокруг, пока не наткнулся на миниатюрный транзисторный приемник. Он был включен, но станция молчала. Риерсон крутил ручку настройки до упора в обе стороны, включив громкость на максимум.
Он не поймал ни одного звука. Казалось, все станции молчат. Он взглянул на катамаунт и задумался, прекратились ли радиопередачи до или уже после того, как толстяк и смотритель впали в… свое теперешнее состояние.
В любом случае он не имел права стоять здесь и предаваться размышлениям. Необходимо было действовать и прежде всего продолжить путь в Бакстер.
Риерсон вспомнил о горящем авиалайнере: что бы там ни было в воздухе, это было вредно для летающих судов. И если он собирается куда бы то ни было двигаться, то только по земле.
Приняв решение, Риерсон направился к своему аэромобилю, вытащил винтовку, патронташ и охотничий нож с длинным лезвием. Хорошее будет впечатление от его грязной джинсовки, вооружения и недельной бороды! Затем он залил доверху бак катамаунта. Попросив мысленно извинения у толстяка водителя, Риерсон тронулся в путь. Черт возьми, никогда не знаешь, как отреагируют местные власти на угон машины, даже если это сделано из лучших побуждений!
